Текст книги "Хроники Небес. Сломанный меч (СИ)"

Автор книги: Комиссар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

– Эдвард! – он отвернулся от голографического изображения Рейнсвальда, и приветствовал барона. – Ты просто смешал мне все планы этим сообщением! Это точно проверенная информация?

– Точно, – кивнул тристанский барон, – Я лично присутствовал при его последнем вздохе. Иинан Третий мертв, и теперь престол королевства свободен...

Он замолчал, вспомнив о Праве Выбора, сейчас лежавшем в одном из карманов.

– Ты выдвинешь свои претензии на престол? – спросил Райсор сразу, жестом велев всем остальным выйти из комнаты. – Ведь ради этого король пригласил тебя к себе? Иначе, каким образом ты там оказался?

– Во всяком случае, не сейчас, – покачал головой Эдвард. – Я и так был последним, кто видел Иинана живым, если сразу после его смерти выдвину претензии на престол, может возникнуть слишком большое количество сомнений у остальных феодалов. Кроме того, надо подождать, как будут развиваться дальнейшие события, вся борьба между остальными претендентами. Пусть сначала схватятся друг с другом, прежде чем попытаются объединиться против меня.

– Хорошо, как скажешь, – кивнул Райсор, признавая логичность такого подхода. – Каковы будут наши дельнейшие действия? Рокфор уже в курсе, сейчас вылетел сюда, Северед сейчас на дальних границах, на поверхности, но тоже вернется в течение суток. Начинать можно пока без них, ведь у нас ведь всего лишь пятьдесят часов. Верно?

Эдвард подошел к голографической карте и переключил на общее отображение политических границ феодов и королевских земель, где выводились обозначения основных городов и крепостей, после чего указкой начал выделять первоочередные задачи, на ходу поясняя именно их необходимость.

– Во-первых, поднимай все войска, какие только есть, – сказал Эдвард. – Вассарий до сих пор зол на меня за события у Самрии, но теперь нет уже препятствия в виде короля, что прежде сдерживало его. Как только получит извести о смерти Иинана, может двинуться в наступление. И что самое противное, я до сих пор не в курсе, где основные силы его флота...

– Так на Самрии все-таки твоя удаль сыграла? – усмехнулся Райсор. – Почему же раньше об этом не говорил? Не доверял?

– Даже у стен есть уши, – пояснил Эдвард, не отворачиваясь от карты. – Если бы я признался в этом нападении, то Вассарий бы получил достаточно веский повод, чтобы ответить мне. Король вынужден был бы занять его сторону, чтобы сохранить хотя бы видимость законности на этом острове. Теперь же это уже не имеет никакого значения, претенденты будут грызть друг друга, пока у них остаются хоть какие-то силы... Нам же надо действовать максимально быстро и эффективно, прежде чем остальные сообразят, что происходит.

– Эдвард, военные действия не могут идти в эти пятьдесят часов, – возмутился Райсор, как только до него дошло, что именно имеет в виду его друг. – Это время скорби, а не войны. Конечно, все обычно их и занимают тем, что готовят войска, но вот чтобы напасть... – Он не закончил фразу, оставив конец висеть в воздухе: – нельзя нарушать принятые законы!

– Плевать! – рявкнул Эдвард громче необходимого. – Свадьбы тоже нельзя расстреливать! И все же, из-за того, что все верили в этот закон, я потерял свою жену, а мы с тобой чуть не погибли. Так что пусть все эти законы катятся к черту! Мне нужен спокойный Рейнсвальд в тылу, чтобы найти Респира. И если для этого потребуется нарушить старые законы, то значит, так тому и быть!

– Эдвард, ты не Респир! – Райсор попытался образумить его. – Нельзя нарушать законы Рейнсвальда так просто, лишь потому, что тебе этого хочется! Столько лет наши предки придерживались их, и посмотри, что они создали! Одну из величайших цивилизаций в секторе! Мир Цитадели, на который равняются все остальные. Эти законы ведь писались не так просто, в конце концов!

Он смотрел на Эдварда так, будто видит его в первый раз, не понимая, как за такое короткое время его друг мог измениться столь сильно, хоть и понимал, с чем это было связано. Столь сильное потрясение не могло пройти бесследно, но чтобы именно так... Райсор не мог поверить в то, что сейчас слышит.

– И что же наши предки создали? – Эдвард повернулся к нему. – Что они создали такого, что нам сейчас не приходится разгребать? Мир, в котором король лишь представитель, а с его смертью феодалы начинают драться друг с другом за его место, чтобы посадить на трон своего собственного претендента лишь ради решения своих сиюминутных проблем? Рейнсвальд был всегда разделен на части, но раньше нас сдерживало хоть что-то. те же внешние угрозы и сила наших врагов. Последним соперником был Саальт, но от его прежней мощи теперь остались только воспоминания, и феодалам уже ничего не мешает выяснять отношения друг с другом. Гражданская война? Это должно быть нормой, если идти так, как предписывают законы? Смерть тысяч и тысяч людей, разрушения городов и заводов только ради того, чтобы выяснить, у кого же больше прав сесть на еще не остывший королевский трон? Так, что ли?! – он стукнул кулаком по столу с такой силой, что голограммное изображение заморгало. – Райсор, я понимаю, что должен был тебе сказать раньше об этом, но и ты пойми, что если нам и суждено остановить гражданскую войну на Рейнсвальде, то только сейчас и именно так, как я говорю. Ты первый, кому рассказываю об этих плана, и даже граф Фларский еще не в курсе всех будущих событий. И я не могу позволить хоть кому-то меня остановить. Я должен найти Респира, но не смогу этого сделать, если придется держать оборону Тристана со всех сторон...

– Эдвард, я не говорил, что отказываюсь, – покачал головой герцог Камский. – Просто то, что ты предлагаешь... Это же бесчестно и бездушно. Ты же сам говорил, что честь порой единственное, что отделяет нас от животных, то, что должно спасти Рейнсвальд от деградации, как у многих других анклавов. И теперь говоришь такие вещи, так что, конечно, я сомневаюсь.

– Я был глуп, – покачал Эдвард головой. – Глуп как ребенок, который верит каждому слову и не видит того настоящего мира, что вокруг него. И за это пришлось платить даже не мне, а тем, кого я люблю. Такую вот жестокую цену вынужден заплатить за то, чтобы увидеть, что на самом деле происходит. О нашу честь вытирают ноги лишь для того, чтобы добиться собственных целей. Те же Гористары или граф Фларский... – барон Тристанский оперся на край стола, вырисовывая возможный фронт военных действия, какой развернется, если претенденты все же вступят в открытое противостояние. – Даже король... Любой феодал по данным клятвам должен подчиняться королевскому слову, но он же сказал поступить против всех остальных законов Рейнсвальда. И как я должен был поступить? В любом случае пришлось бы отказаться от тех понятий чести, к каким привык. – Он развел руками в разные стороны: – Что же значит тогда честь вообще?!

Эдвард почти сорвался на крик. Все нервное напряжение, скопившееся за последнее время в душе, и уже просто не мог остановиться, будто барьер проломился и теперь закрыть это пробоину уже ничем не получалось.

– Эдвард, прошу тебя, спокойнее, – попросил Райсор, положив руку емцу на плечо. – Тебя еще только в столице, разве что, не слышали. Ответь мне только на один вопрос, ради чего тебе все это нужно? Ты хочешь спасти Рейнсвальд или найти Респира?

– Мне нужен Респир, – честно признался Эдвард, все же подумав несколько секунд, прежде чем произнести эти слова вслух. Он понимал, как его друг сам может отреагировать на эти слова, но врать не собирался. – Я не могу больше ничего чувствовать по отношению к Рейнсвальду, как ни стараюсь. Без Изабеллы здесь просто нет больше для меня никакого места, только это безумие, что называется политика... Как только все закончится, я отправлюсь на Аверию, быть может, там мне будет легче. – Он отошел обратно к карте и переключился на общее отображение сектора, где отдельной яркой точкой теперь горела новая колония, ставшая его герцогским феодом. И с уже внесенными изменениями в описание, что теперь это феод Рейнсвальда. – Я сказал тебе правду, и не требую от тебя, чтобы ты следовал старым клятвам. Если откажешься идти за мной, то пойму.

– И с кем мне тогда идти? – усмехнулся Райсор, – С Гористарами, которые спят и видят, как прибрать к рукам мои верфи? Или с их выродком графом Розмийским, которые только и способен, что устраивать гладиаторские бои и наслаждаться этим зрелищем? Или вообще отправится на поклон к Вассарию? Чтобы он продал верфь по частям, лишь бы оплатить свои долги без Остезейским банком? – герцог положил ему руку на плечо и вздохнул: – помнишь, как было там, в Таркийской провинции, когда нас окружили? Ты вытащил меня из самой мясорубки, а я еще требовал, чтобы ты бросил меня и уходил сам, – Герцог даже передернул плечами, вспоминая тот день. – казалось еще немного, и мутанты нас всех разорвут на части, но ты продолжал меня тащить одной рукой, а второй стрелять... Помнишь, что ты мне тогда ответил?

– Я велел тебе заткнуться и сказал, что сегодня мы точно не умрем, – кивнул Эдвард. – Я тоже помню тот день, смерть прошла так близко... мы все тогда почувствовали ее дыхание.

– Точно, – кивнул Райсор. – Ты отказался меня бросить даже тогда, когда сам был близок к тому, чтобы погибнуть. Слишком близко, чтобы думать о чем-то еще, кроме собственного выживания. Так неужели ты думаешь, что после такого я буду хоть немного сомневаться в том, как мне следует поступать? Если ты даже направишься в саму Бездну, то я пойду следом за тобой. Хочешь поставить Рейнсвальд на колени, тогда пошло оно все демонам, я помогу тебе в этом.

– Спасибо, – кивнул Эдвард, почувствовав искренне облегчение. – Мне действительно очень важны твои слова. И у нас осталось меньше сорока пяти часов, чтобы изменить историю, и мы сделаем это вместе. – Он пожал протянутую руку своего друга и искренне улыбнулся. – Нас все равно никто не сможет остановить...

Определившись с основными планами и убедившись в том, что Райсор и его флот поддержат грядущее выступление, Эдвард установил ближайшие цели, чем еще раз заставил своего друга убедиться в том, что окончательно сошел с ума, но разворачиваться уже было поздно. К тому же, план действительно был эффективным и даже эффектным. Увенчайся он успехом, вполне мог войти в историю всего острова как самый жесткий, быстрый и эффективный способо действия, направленный на разгром противника без вмешательства крупных вооруженных сил и полномасштабных сражений.

***

Справедливо ли то, что сейчас происходило? Может ли быть справедливость отдельно от чести, или же эти понятия, которые могут идти только рядом друг с другом? Может ли быть справедливость вообще в этом мире, где люди не могут даже определиться с тем, что значат столь важные слова, какие должны быть их ориентирами, но на деле сами смотрят только на деньги и собственные успехи? Или же все это на самом деле не важно, и вся жизнь та же самая сплошная паутина, в которой люди рождаются и умирают, так и не находя из нее выхода.

Эдвард чувствовал, что потерял этот самый ориентир, полностью захваченный чувством ненависти к Респиру. И без него в душе останется лишь ничем не заполненная пустота, но ощущение оставалось каким-то отстраненным, словно смотрел сам на себя со стороны. И стоило лишь вернуться к более насущным делам, как оно тут же исчезало, оставляя одни холодные рассуждения. О таком вообще не стоило задумываться. Если слишком много рассуждать, то ни одна цель не будет слишком значительной, и вся жизнь в целом тогда не будет иметь никакого определенного смысла, а Эдварду жизнь сейчас была нужна. Во всяком случае, до тех пор, пока жив Респир. Ччто будет после этого, барон не хотел даже помышлять. Просто найти Респира и нажать на спусковую кнопку, глядя через прицел прямо в его сумасшедшую физиономию.

– Барон, мы выходим на боевые позиции и через несколько минут будем в зоне поражения их защитных орудий, – из раздумий его вывел голос флотского офицера, подошедшего на капитанский мостик с докладом, – Каковы будут ваши дальнейшие приказания?

Эдвард оглянулся на расположившихся внизу связистов, стучавших по кнопкам и настраивавших защитные щиты, системы наведения и проверяя общую готовность всех основных систем корабля. Совсем новый дредноут, спущенный со стапелей всего лишь несколько недель назад, шел в первый свой бой, после которого он и сможет получить собственное имя, если сможет самостоятельно вернуться на базу.

Целая эскадра тристанских кораблей подходила к Рейнсвальдскому феоду, еще не подозревавшему о том, что его ждет в следующие несколько минут. Герцогство Росс было совсем небольшим, находившимся на маленьком острове и существовавшим в основном из-за добычи редкоземельных металлов, какие всегда имели спрос на внутреннем рынке Рейнсвальда. И раньше принадлежало Респиру, здесь же был его дворец и, как Эдвард надеялся, могли остаться какие-либо намеки на то, куда он мог податься дальше, финальная точка его бегства, когда сбежал из королевства, опасаясь неминуемой мести со стороны феодалов. Сейчас герцогство находилось под протекторатом Гористарского графства, поскольку преемника так и не было назначено, но молодой глава дома был слишком занят, чтобы еще и уделять внимание восстановлению династии Росских герцогов, устранив столь неприятный предент. Юридически герцогом еще был Респир, как, наверное, еще продолжал себя величать, что давало достаточный повод Эдварду для нападения.

– Беглый огонь по противнику, – приказал тристанский барон. – По любым военным целям, попадающим в зону поражения. Вряд ли они смогут выставить против нас что-то серьезное, но наша задача полностью подавить любое сопротивление...

Барон знал, что почти все военные корабли графства еще старый граф Гористарский отозвал в свой флот, разумно опасаясь, что Респир может начать вести себя неадекватно, имя в распоряжении столь мощные вооруженные силы. Боевое дежурство над Россом обычно несли всего лишь несколько корветов и фрегатов с гербами Дома Гористара. Этого чаще всего оказывалось достаточно, чтобы предупредить любое нападение, с Гористарским феодом вряд ли кто-то захочет связываться, но Эдварда сейчас это не волновало. Они тоже виноваты в том, что произошло, а значит, должны понести наказание.

– Орудия к бою! – прозвучала команда, когда на сканерах отобразились иконки первых вражеских кораблей. Пять целей, ни одна из которых не была больше стандартного фрегата. Гарнизонные войска и не предполагали, что кто-то попробует нарушить покой пятидесяти часов, или же вообще не брали в расчет то, что барон Тристанский решится мстить прежде, чем будет избран новый король. Эдвард усмехнулся, поражаясь недальновидности преемника старого барона: – Стрелять на поражение! Близко не подходить, расстреливать с расстояния!

Четырнадцать кораблей объединенной эскадры Тристанского бароната и Камского герцогства отправились с верфей всего лишь десять часов назад. За это время до Росса должны были дойти новости о смерти Иинана Третьего, а силы герцогства были наверняка приведены в полную боевую готовность, но их никогда не готовили к полноценным сражениям. Лишь ополчение, да силы внутренней полиции, каких хватало для спокойствия мирных жителей, пока Респир игрался со своими наемникам с твердой убежденностью в том, что Гористарский феод защитит эти земли в случае необходимости. Конечно, нельзя не признать храбрость экипажей тех кораблей, что сейчас пошли в самоубийственную атаку на превосходящие силы противника, выигрывая время для подготовки зенитных батарей, но Эдвард не за тем выступил против всех принятых правил королевства, чтобы просто кого-то напугать.

Используя свое преимущество в численности, тристанские корабли перестроились в «лаву», охватывая малочисленную гористарскую эскадру с двух сторон и подставляя их под перекрестный огонь. Те же, наступая широким фронтом, дали торпедный залп, и пошли вперед, ведя беглый огонь из орудий основного калибра в надеже сбить хотя бы пару вражеских кораблей прежде, чем их уничтожат, однако практически все торпеды, что были выпущены, были сбиты перехватчиками или же огнем зенитных батарей. Смогли прорваться только две, но одна взорвалась от столкновения с силовым щитом корабля-жертвы, а вторая, проломив щит, врезалась в хорошо укрепленный носовой сектор, опалив многослойное бронирование, но не сумев причинить серьезных повреждений.

В ответ тристанская эскадра выпустила все имевшиеся подразделения штурмовиков и истребителей, с лету атаковавших корабли Гористаров. Более малочисленные звенья истребителей, выпущенные в ответ, не смогли долго сопротивляться и были буквально смяты превосходящими силами противника, после чего штурмовики атаковали сами вражеские суда, танцуя под сплошным зенитным огнем. Из-за этого кораблям Гористаров пришлось даже увеличить разрывы друг меж другом, чтобы случайно не нанести повреждений товарищам непрерывным зенитным огнем уцелевших орудий.

А через несколько минут сближения тристанская эскадра открыла массированный прицельный огонь из бортовых батарей и орудий главного калибра, подавляя огневой мощью практически любые попытки сопротивления. Первым из боя уже через пару минут вышел один из гористарских корветов, буквально изрешеченный и охваченный пламенем, он быстро пошел на снижение, почти что падая на анклав под ним. Еще через полторы минуты почти одновременно взорвались второй корвет и один из фрегатов. Последние два корабля, серьезно поврежденные и не способные эффективно вести ответный огонь, попытались отступить, но были буквально растерзаны штурмовиками, засыпавшими бомбами и ракетами пробоины во внешней обшивке. Первая линия обороны была уничтожена, но уже вскоре эскадра должна войти в зону действия вражеских зенитных орудий, но без поддержки с воздуха они вряд ли могли оказаться серьезным препятствием.

Эскадра, сбавив скорость, перестроилась в двухступенчатое линейное положение, подходя ближе к анклаву. Первыми дали залп зенитные орудия портовой зоны. Дальнобойные тяжелые лазерные излучатели, задрав высоко в небо стволы орудий, расчерчивали тьму яркими зелеными лучами, ведя огонь практически на предельной дальности. С такого расстояния уже происходило рассеивание луча, и силовые щиты без особого урона их отражали, но корабли пока не вели ответный огонь, продолжая подходить ближе, пока наводчики отмечали положение вражеских батарей как будущие первичные и вторичные цели.

– Приготовить торпедные аппараты! – скомандовал Эдвард, забирая у дрона-разносчика чашку кофе. Корабельную кухню нельзя сравнивать с той, что была в замке, но все же, кофе здесь был довольно неплохим. – Кассетные боеголовки, первый залп болванками. Готовность в течение минуты!

Компьютерные мозги торпед были очень ограниченными, способными воспринимать всего лишь одну команду, не выполнив которую, просто искали ближайшую цель, при этом уже не обращая внимания, противник перед ней или союзник. В случае промаха они просто летели дальше, пока не будет полностью израсходован запас топлива. И все же, при обстреле анклавов на земле промахнуться довольно сложно. Торпеда все равно взорвется, ударившись о поверхность и нанеся значительные разрушения в месте попадания. Кассетные  боеголовки отличались от стандартных тем, что первый распад происходил на определенном, заранее рассчитанном расстоянии от цели, обрушивая на противника два десятка боевых элементов. Обычно такие заряды использовались для площадных бомбардировок или уничтожения кораблей противника с уже пробитыми щитами, но считались слишком жестоким оружием, оправданное применение которого встречалось чрезвычайно редко.

– Первоначально поражение первичных целей. – приказал Эдвард, глядя на трехмерное изображение анклава перед ними, уже достаточно близкого, чтобы вести прицельный огонь. Зенитные орудия портовой зоны били практически без перерыва, подтачивая лобовые щиты кораблей, изредка даже пробивая их удачным выстрелом, но броня еще хорошо выдерживала попадания, оставляя лишь вытянутые подпалины с глубокими выбоинами и оплавленными краями. Одно из таких попаданий угодило в бронированный нос корабля, снеся резную фигуру фурии и накрыв несколько камер внешнего обзора. Барон пошатнулся от секундной дрожи, прошедшей по всему корпусу, и чуть не облился кофе. – Что ж, думаю, пора запускать торпеды.

Первый залп был произведен болванками. Обычные пустые торпедаы без боеголовки с небольшим запасом топлива, но быстрыми ускорителями, предназначавшимися только для того, чтобы отвлечь внимание зенитчиков от настоящих снарядов. Очень простой прием, но практически каждый раз срабатывавший, поскольку никто не мог предугадать, что именно на него сейчас летит – простая обманка или настоящая смертоносная боеголовка мощностью в несколько килотонн. Поэтому, фиксируя приближение торпед, зенитные расчеты сразу же переключились на эти цели, активируя и скорострельные установки меньшего калибра, перекрывавшие сразу целые участки неба, намеренно стреляя длинными очередями с рассеиванием. При приближении часть болванок взорвалась от прямых попаданий, некоторые сбились с курса от взрывных волн, уходя уже куда-то далеко в сторону и выходя из зоны ведения огня, отдельные же и вовсе отключились, перейдя в свободное падение.

Зенитчики продолжали расстреливать первую волну, почти прекратив огонь по вражеским кораблям, когда был дан второй торпедный залп, в этот раз уже боевыми торпедами с настоящими боеголовками, двигавшимися несколько медленнее, но уже обладавшими собственными щитами, способными выдержать даже несколько попаданий, а из-за своих малых размеров торпеде обычно хватало такой защиты, чтобы дойти до цели. Зенитчики, увидев на радарах, что количество быстро идущих целей увеличилось больше, чем в два раза, открыли беглый огонь, к ним присоединились и скорострельные батареи защитного купола города, поскольку часть торпед шла и в их сторону, демаскируя себя и позволяя наводчикам окончательно определиться со всеми целями.

Корабли эскадры практически сразу же открыли огонь из орудий главного калибра, в первую очередь по тяжелым и ракетным установкам, представлявших для них наибольшую опасность. Портовая зона сразу же расцвела вспышками взрывов импульсных и плазменных зарядов, крушивших все, что попадалось на пути. Эти орудия были рассчитаны на пробивание силовых щитов и тяжелого многослойного бронирования, из-за чего попадание в землю, когда выделялась сразу вся энергия заряда, выражалась мощным взрывом до нескольких килотонн мощности, сносившие целые кварталы и выжигавшие десятки зданий. Неподвижные батареи, оказавшиеся под огнем, поражались даже непрямыми попаданиями, когда взрывные волны сносили бетонные укрепления, ломали стволы орудий и вызывали перепады напряжения, от чего детонировали индукционные катушки и накопительные батареи. Выставленные силовые щиты, какие должны защищать зенитные орудия, выдерживали всего лишь несколько прямых попаданий, после чего отключались, а сами орудийные расчеты переходили в режим автоматической стрельбы, наплевав на все правила безопасности, чтобы успеть сделать еще несколько выстрелов, прежде чем уже пристрелявшийся корабль уничтожит их.

Отдельные отряды орудийной прислуги дрались до последнего, не покидая позиций даже тогда, когда выла сигнальная тревога, что их позиция взята на прицел, другие же, как только отключались силовые щиты, сразу же бежали, бросая свои позиции, в надежде спрятаться в укрытиях. Получалось далеко не у многих. Огненный вал прямого попадания плазменного оружия выжигал всю секцию, и бегущие превращались в обгорелые головешки прежде, чем успевали даже закричать.

К тому моменту, когда большая часть воздушной обороны пылала в плазменном огне, подошли торпеды, одна за другой разделяясь на отдельные элементы в полукилометре над целью. И каждое их попадание отдавалось сразу двумя десятками взрывов, накрывавшими целые сектора, оставляя лишь развалины и пламя пожарищ. Взрывами моментально покрылся и купол города, не рассчитанный на подобный обстрел, построенный в первую очередь для защиты от внешней агрессивной среды, излучения, загрязненного воздуха и возможных атомных и магнитных бурь. Ни один архитектор не давал гарантий, что купол столь большой площади сможет выдержать артиллерийский обстрел.

Взрывы торпед обрушали целые секции купола, ломали опорные конструкции, из-за чего грозили обрушением всей структуры. Люди внизу разбегались с улиц, засыпаемых горящими обломками, крушивших здания и переходы, некоторые из которых площадью превосходили десятки квадратных метров. Силы полиции и ополчения, готовившиеся к отражению высадки десанта, вынуждены были выделить часть сил для обеспечения эвакуации гражданских в убежища, предотвращая панику и давки, но получалось с переменным успехом – слишком сильно были напуганы люди происходящим вокруг. На Росс никогда не совершалось крупных налетов и за него никогда не вели серьезных войн, слишком малым и незначительным он считался. На практике теоретические установки для действий в подобных ситуациях проверялись впервые, и из-за этого количество суматохи и ошибок только росло, набираясь как снежный вал, а возможности разобраться с ними уже не было, поскольку на подходе была первая волна вражеского десанта.

Зенитная оборона оказалась подавлена меньше, чем за полчаса непрерывной артиллерийской дуэли, в ходе которой портовая зона была почти полностью разрушена. От нее остались только развалины корпусов и сухих доков, на причалах горели разбитые остовы немногочисленных торговых судов, так и не сумевших подняться в воздух и разбомбленных прямо на своих позициях.

От обороны не осталось ни одного орудия, только изуродованные стволы орудий на оплавленных огнем позициях, все еще смотрящие в воздух, где уже выходили на дрейф на низкой орбите корабли атакующей эскадры. И теперь в налет на город были выпущены эскадрильи бомбардировщиков и перехватчиков, подавлявших остатки легкой авиации порта и скопления живой силы противника.

В развалинах портовой зоны уже формировались первые рубежи обороны, занимаемые силами ополчения и немногочисленных гористарских подразделений, расквартированных на Россе. Здесь их задачей было не столько разгром десанта, сколько попытка его задержать, пока не будут подготовлены основные рубежи обороны в самом городе, какие должны продержаться до прибытия подкреплений из Гористарского феода.

Разворачивая легкие переносные зенитные комплексы, спешно закладывая мины на возможных участках высадки десанта, они должны были при этом отбиваться от постоянных атак бомбардировщиков, пытавшихся зачистить те немногие будущие площадки для десантирования, хотя бы немного подходящие для этих целей в общей мешанине развалин и воронок, оставшихся после обстрела. Ополченцы закреплялись, заново занимая разрушенную территорию своего порта и в любой момент ожидая увидеть в небе яркие небольшие точки, предвещавшие первые посадочные капсулы.

Вместо них первыми десантировались штурмовые дроиды в индивидуальных капсулах, двигавшихся намного быстрее стандартных, предназначенных для перевозки живых солдат и клонов. У роботов нет крови и не бьется сердце, соответственно, они могли выдерживать куда большие перегрузки в полете и при посадке, чем любой органический боец, с ходу выпрыгивая из смятых и перевернувшихся капсул, открывая огонь на поражение из всего имевшегося оружия. Штурмовые модели обладали утяжеленным бронированием и большими размерами, чем любые другие дроиды, доходя до четырех метров в высоту и напоминая тяжелые экзоскелеты по габаритам, снаряженные мощными огнеметами, роторными пулеметами и ракетными блоками, из-за чего способны уничтожить практически любую цель, но здесь в их задачу входила, в первую очередь, зачистка зон высадки.

Ополчение Росса не могло соперничать с этими отточенными машинами для убийства, представляя в большинстве своем обычных гражданских, несколько раз в месяц приходивших на военные сборы для обучения навыкам владения с оружием. Многие даже ни разу в своей жизни не убивали никого, и один только вид шагавших на них боевых роботов, прицельным огнем обращавших в кровавые брызги их товарищей, обращал в бегство целые отделения, но штурмовым дроидам было все равно, по кому вести огонь – по все еще удерживавшим позиции или уже бежавшим назад, в тыл. Пули с одинаковой легкостью косили и тех, и других. Более или менее эффективно им могли противостоять лишь регулярные боевые части Гористарского графства, хорошо обученные и подготовленные. Используя преимущество в численности, они окружали штурмовиков и либо валили их перекрестным огнем, либо уничтожали из реактивных орудий выстрелами прямой наводкой, но такие успехи были слишком малы, чтобы в корне изменить ситуацию.

Первая линия обороны была прорвана, и уже вскоре после зачистки зон высадки там начали приземляться военные транспорты, открывавшие десантные люки на всех бортах и буквально извергавшие из себя атакующие войска всех родов, от легкой пехоты до тяжелых шагоходов с осадными орудиями, волной за волной накатывавшихся на позиции ополчения.

Разбитые и понесшие высокие потери, порой доходившие до восьмидесяти процентов от изначальной численности, ополченцы Росса первыми начали отход, местами превращавшийся в паническое бегство, по пятам преследуемые штурмовыми дроидами и десантными войсками. Несколько групп гористарских подразделений, сумевших выдержать первый удар, почти моментально оказались в окружении, хотя некоторые успели вырваться, прежде чем кольцо вокруг них окончательно закрылось, отступая под непрерывным огнем и неся тяжелые потери. Окруженным даже не предлагали сдаться, а просто уничтожали минометным и ракетным огнем, добивая оставшихся в живых атакой легкой пехоты.

Второй рубеж обороны пытались организовать у полуразрушенных городских стен, но проломов и пробоин было слишком много, чтобы пытаться все их закрыть, так что в Росс первыми снова ворвались штурмовые группы, смешивая линии обороны и внося неразбериху в ряды защитников, буквально на плечах отступавших врываясь на оборонительные рубежи. Сразу следом за ними шли группы шагоходов и экезоскелетов, с ходу атаковавшх опорные точки обороны, прямой наводкой расстреливая защитные башни и укрепленные бункера из тяжелых орудий и мощных излучателей. Остатки гористарских отрядов сразу же откатывались дальше, к городским площадям внешнего кольца, где уже стояли танки и противотанковые орудия, в спешке выведенныее на улицы, по которым шло направление атак основных сил противника, оставив силы ополчения удерживать тристанцев столько, сколько смогут, но бой практически сразу превратился в избиение. Ополченцы не могли ничего противопоставить профессиональным отрядам тристанского десанта и боевым роботам, не бравшим пленных и не предлагавшим бросить оружие. Защитники, уже деморализованные бомбардировками, неожиданным нападением и тем разгромом, что учинили в портовой зоне, долго не смогли удерживать внешние рубежи обороны, сдав внешние стены и ближайшие к ним кварталы.