Текст книги "Хроники Небес. Сломанный меч (СИ)"

Автор книги: Комиссар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц)

Хроники Небес. Сломанный меч.
комиссар

Вступление.

Каждый из нас привык, что с наступлением утра над горизонтом, разгоняя недавнюю темноту ночи, поднимается Солнце, возвещая начало нового дня.

Пусть не все, но многие уверены, что мир, называемый нами Земля, представляет собой планету, вращающуюся вокруг огромного раскаленного газового шара, который является звездой с названием Солнце. И что таких звезд по Вселенной разбросано бесконечно много, где-то окруженных планетами, где-то одиноких и пустых. Мы сейчас даже не знаем точно, живут ли где-то еще разумные существа или нет, но многим все так же хочется верить, что в бессмысленной пустоте и бесконечности космоса, где наша планета просто теряется на фоне соседствующих с ней в одной звездной системе гигантов, где-то далеко точно так же искрятся маленькие огоньки разумной жизни. И может быть, не столь жестокой и беспощадной, а мирной и даже готовой к дружескому контакту.

А что, если представить, что наша Вселенная вовсе не одна такая? Теория множества измерений далеко не новость, но никто до сих пор не смог доказать хотя бы теоретически существование этих самых параллельных миров. Они могут быть практически неотличимыми от нашего, а могут быть настолько другими, что никакой контакт с ними невозможен. Не стоит доказывать оригинальность подобной мысли, ведь ученые уже сейчас пытаются доказать, что Вселенная вполне может быть ограниченна каким-то рамками. Логично было бы и предположить, что за этими самыми рамками, отделяющими наш мир от всего остального, могут начинаться те, другие вселенные.

Тогда получается, что бесконечность Вселенных тоже можно как-то ограничить. Один из основополагающих законов нашего мира говорит, что ничто не вечно, все имеет какие-то рамки, имеет начало и, соответственно, конец. Значит ли это, что где-то за пределами нашего видения и нашего понимания существует какая-то исходная точка? То место, с которого началась не только наша Вселенная, но и вовсе все. Все, что определяет наше понимание окружающего. Сама Материя, само Время?

      Первая секунда, отмерянная в первом, еще крошечном и ничтожном, но уже существующем пространстве. Это звучит настолько невероятно и порой даже непонятно, что кажется абсурдным. Только вспомните, что когда-то абсурдным считалось, что Земля круглая, до тех пор, пока один слишком настойчивый человек вместе со своей командой не совершил первое кругосветное плавание, доказав, что ее можно обойти по кругу, и даже самые упорные скептики вынуждены были с этим согласится. Может быть, нам сейчас просто сложно понять и принять такой факт?

И вот оттуда, от этой изначальной точки, которая стала основой для всего сущего, и начался бесконечный рост существующего пространства, который, быть может, продолжается и поныне. Вселенная росла, дробилась и разделялась. Части расходились друг от друга, образуя огромные провалы «несуществующего», который потом затягивались новой материей, снова стягивались, сталкивались и разрушались, образуя что-то новое или просто трансформируясь в нечто другое. Такой процесс мог длиться миллиарды лет, а мог произойти буквально за секунды. Сейчас не стоит говорить, что подобное возможно, может быть, это лишь мой вымысел, плод больной фантазии, а может быть... до сих пор так далеко в прошлое еще никто не заглядывал.

И чем ближе к центру, к этой изначальной точке, тем старше материя, которая когда-то в ней родилась, тем сложнее ее структура и тем больше шрамов от бесконечных изменений и преобразований на ней осталось. Быть может, она уже настолько изменилась, что никакая жизнь в нашем понимании этого слова там невозможна, а может быть, наоборот, цивилизация настолько совершенна, что все наши достижения для нее все равно, что пыль под ногами. Конечно, нам этого никогда не узнать и не понять, но, быть может, единственное, что нам остается, так просто верить в подобное. Или не верить, как угодно.

Каждый может верить в то, что он хочет. Вопрос веры, быть может, единственное, что человек действительно может решить для себя, и никто не сможет заставить его изменить это решение. Кто-то верит в то, что Земля плоская, а небо твердое, с прибитыми к ней гвоздями звездами. Кто-то верит в то, что Земля круглая и висит в бесконечности, названной Космосом. Кто-то верит в Бога, а кто-то верит в то, что Бога нет. В разных точках нашего мира люди верят в Иегову, Аллаха, Будду, Сатану, святых коров, чертей или же непонятные звуки.

Каждый из нас пытается представить этот мир так, как ему понятнее и проще, на что-то закрывая глаза, а что-то специально не замечая. Такая вера не требует доказательств, поскольку невозможно доказать существование этой высшей сущности, если она действительно имеется, находящейся выше нашего понимания. Иначе бы она стала бы чем-то простым и обыденным, не имеющим в наших глазах той мистической силы, какую имеет сейчас. Верткие торговцы расхватали бы в таком случае все, что осталось от веры, распили на куски и продали по подходящей цене, надеясь выручить барыши от ее последнего вздоха.

И все же, кому-то изредка дается шанс хотя бы одним глазком взглянуть на то, что на самом деле происходит там, за гранью нашего понимания. Тех, кому не верят после их рассказов, называют сумасшедшими и насильно отправляют лечиться, выбивая из них все, что не сходится с общественным мнением. А тех, кому верят, кому удается убедить серые и безликие массы общества в собственной правоте, возводят до посланников Богов и просвещенных, толпами идя по их следу, готовые умирать за них, и нисколько не задумываясь, а за что именно сражаются, убивают и погибают.

Так вот и мне однажды пришлось познакомиться с подобным человеком, чьим словам можно поверить, но не стоит даже пытаться доказывать. Честно признаться, встреча эта была невероятно странная, и до сих пор никак не может выйти из моей головы, сколько бы не старался ее забыть. Словно специально записали на пластинку и теперь крутят голове снова и снова, заставляя повторять услышанные там слова себе и другим. Нет, это не было явление ангела и передо мной не открывались врата, из которых вышла бы Высшая Сущность, несущая благое Слово. Скорее, наоборот, слишком все глупо и прозаично получилось.

Я помню, что это был обычный летний день, позволивший мне немного отдохнуть от повседневной серости. Один только вид теплого летнего солнца вкупе с осознанием того, что не надо никуда торопиться, уже поднимал мое настроение. Так что даже позволил себе немножко расслабиться и пойти в мое любимое кафе, куда специально ходил крайне редко. Специально ради того, чтобы оно не приелось, и каждый поход туда запоминался, оставаясь приятным напоминанием о том, что в этом мире еще есть не опошленные и не обезображенные удовольствия.

Вот и в тот раз, сидя за столиком под небольшим навесом, я лениво ковырялся вилочкой в пирожном, запивая его крепким кофе из чашечки с нарисованным на боку арапчонком во фреске. Настроение плохим назвать было нельзя, но мне все так же казалось, что чего-то не хватает в моей жизни. Чего-то очень важного, что мне понадобилось прямо сейчас, и только это сосущее под ложечкой чувство и не давало полностью наслаждаться сегодняшним днем.

– Позволите присесть, молодой человек? – голос рядом со мной заставил вздрогнуть и обернуться.

Наверное, я слишком углубился в собственные мысли, перестав обращать внимание на все происходящее вокруг. Так что совершенно не заметил растрепанного мужичка в пыльном плаще и с всклокоченной издерганной бородкой, сейчас возникшего рядом со мной словно из ниоткуда. По-птичьи склонив голову набок, этот человек, больше всего напоминавший очередного маргинала, смотрел на меня с каким-то странным выражением лица. Сейчас могу сказать, почему показалось таким, ведь так и не смог запомнить его глаза. Нет, они были, как раз это я хорошо помню, но вот какими они были, не могу вспомнить ни одной, даже самой незначительной детали. Словно сознание так ни разу и не зацепилось за них, оставив как пропущенный пробел.

Зато хорошо запомнил его внешний вид. Несмотря на довольно жаркую погоду, он был в сером вытертом свитере с высоким горлом, поверх которого на плечи накинут грязный замызганный плащ чуть большего размера, чем ему бы подошел. На ногах такие же истрепанные штаны уже непонятно какого цвета и стоптанные туфли. В общем, обычный представитель городского населения, не имевшего определенного места жительства, которых на улицах встретить не так уж и сложно. Меня только удивило, что он так спокойно зашел на территорию кафе. Из таких мест их обычно прогоняли еще на подходе, тем более, что у этого заведения был собственный охранник, выглядевший весьма внушительно, в обязанности которого как раз м входили подобные вещи.

– Прости, нет мелочи, – ответил я ему стандартной фразой, которую употребляет, наверное, почти каждый, увидев перед собой подобный выкидыш человеческого социума, выброшенный за пределы ярко сверкающей неоновой вывески «успешность». На этом, в принципе, наш диалог и должен был бы закончиться, но почему-то его что-то заинтересовало в моей персоне, и так быстро меня покидать не собирался.

– А вы, как я вижу, хотите автором стать? – снова попытался он завязать диалог, заметив лежавшие рядом с чашкой блокнот и ручку. Честно признаться, захватил я их с собой в слабой надежде, что в какой-то момент придет вдохновение, и день, начинавшийся так неплохо, все-таки не пройдет так же зря, как многие другие.

– А не без разницы? – вопрос, заданный столь прямо, все-таки меня задел, из-за чего я сразу же почувствовал раздражение, обращенное к этому назойливому человеку. Мне действительно хотелось стать автором чего-то стоящего, что пришлось бы по нраву моим возможным читателям. Одного желания, однако, оказывается мало, чтобы достигнуть такой эгоистичной и горделивой цели. Так, последние мои потуги окончились грандиозным фиаско, в финале которого я в порыве разочарования вовсе удалил из памяти компьютера все, что написал. В уже давно сопровождающем меня блокноте многие страницы были испещрены пометками и отдельными фразами, приходившими в голову, но ничего толком так до сих пор написать не получилось. От этого только чувство обиды разрасталось.

– Молодой человек, конечно, не без разницы, – теперь уже без моего согласия попрошайка уселся на стул напротив. Хотя странно, но в тот момент с попрошайкой я его уже не ассоциировал. Подобные трюки уличных актеров, изображающих нищих, мне известны, пришлось лично пару раз сталкиваться, а от него веяло чем-то другим, куда более серьезным и сложным.

Попрошайкам достаточно втянуть человека в разговор по любой теме, чтобы потом, как бы невзначай попросить «немного денег на еду», но в этот момент я услышал искреннюю заинтересованность в голосе этого человека. Не жадность и не желание обмануть, а именно искренний интерес к моей ситуации. Это уже само по себе было странно, даже стало интересно, что может из этого получиться, потому я и не стал прогонять его или отсаживаться. Мне казалось, что мой неожиданный собеседник добавит сейчас еще что-нибудь.

      – Простите... – я даже задержался на секунду, не зная точно, то ли стоит попросить его освободить столик, то ли продолжить начатую фразу. Все-таки любопытство взяло верх, и прозвучал мой вопрос, – В каком это смысле вам не без разницы мои увлечения?

– Видите ли, мне всегда были очень интересны люди, которым недостаточно просто жить в обществе, – сложив руки под подбородком, он внимательно посмотрел на меня. Словно оценивал, с тем ли человеком сейчас говорит или же это просто первое ошибочное впечатление и перед ним просто еще один не нашедший своего места в современном обществе неудачник, прикрывающий свои промахи так называемой «индивидуальностью», что не дает ему нормально развиваться в общем ключе. Сделав для себя какой-то вывод, он с таким же добродушным тоном все же продолжил, – Наш мир далеко не так прост, как нам кажется, и как вы сами уже не раз предполагали. И далеко не многим будет приятно услышать то, чем окружающая нас реальность является на самом деле.

– Конечно, но вы действительно знаете, что происходит, не так ли? – я попытался сказать это с сарказмом, но в итоге больше получилась фраза как вопрос с плохо скрытой надеждой. В эту минуту от моего собеседника исходила такая поразительная аура, что я почувствовал себя как проситель, которому обещают дать что-то очень важное и ценное, но что именно, боялся даже предположить. Конечно, можете смеяться и говорить, что может предложить какой-то там бомж, но вас просто не было на моем месте. Я уже не смотрел на его одежду и его внешний вид, сознание зациклилось на каком-то другом уровне, на том, что многие считают простой ерундой, но ваш покорный слуга верил в услышанные когда-то легенды про потоки энергий, ауры и человеческую карму, поэтому воспринимать подобное мне было намного легче. И почти физически ощущал, будто передо мной кто-то больший. Сложно описать все те чувства, которые в тот момент владели мной, но вот смеяться над ним или смотреть сверху вниз я уже не мог.

– Вот скажи, ты веришь в восход солнца? – произнес мой собеседник с загадочной интонацией, – Нам дано величайшее благо, которого многие лишены от рождения. И многие бьются за право увидеть свет... настоящий, дарованный свыше свет, всю свою жизнь, и далеко не каждый до этого и доживает. Эта история не одного героя и не одного народа, но то, что я все-таки расскажу тебе, даровало нам мир, какой мы знаем сейчас.

И, прежде чем я кивнул, мой собеседник начал говорить...

Говорил он долго, голосом талантливого рассказчика, заставляя меня пугаться и радоваться именно в тех местах, где и надо было, буквально прочувствовать всю эту историю до самого конца каждой клеточкой собственного тела. Я же мог только слушать...

Глава 1. Поверхность.

«Ни у кого нет свободы выбора». Освальд Шпенглер

Мир, появившийся первым во всей многомерной Вселенной, уже должен был исчезнуть, пройдя эпоху рождения и расцвета столь давно, что о том времени не осталось даже воспоминаний. Только благодатное забвение, обещающее покой и тишину древним руинам, никак не наступало.Мир оставался на грани, отчаянно бился в предсмертной агонии, но где-то глубоко, под накопившимися слоями разрушения и смерти, все еще продолжало глухо стучать его истощенное сердце, не желавшее остановиться.

Высшие силы, создавшие реальность, оказались настолько впечатлены подобной тягой к жизни, таким упорным нежеланием умирать, что смирились с происходящим, и вместо вечного покоя подарили миру его нынешнее существование на грани жизни и смерти. В качестве платы он стал кладбищем созданных ими мирозданий, отметенных как ущербные или не выполнившие своего назначения. Здесь память о неудавшихся экспериментах должна была храниться веками под их любопытствующим взором. Демиурги изучали и запоминали собственные ошибки, чтобы позже не повторять их вновь, наблюдая за тем, к чему в итоге приведут начатые и заброшенные эксперименты. Ни один из законов мироздания теперь не был абсолютным, здесь все существовало не благодаря, а, скорее, вопреки. Этот мир более не предназначался для порядка, так что Демиурги и не стремились его поддерживать, оставив все на волю случая.

Его обширные пространства поверхности не были приветливым местом ни для одного живого существа. Вокруг, насколько было видно глазу, простирались лишь погруженные в вечный мрак пепельные равнины, усеянные величественными останками давно погибших цивилизаций – покинутыми развалинами древних городов, когда-то процветавшими, но от которых теперь остались лишь обветренные остовы. В бесконечных лабиринтах разрушенных зданий обитали жуткие существа, сумевшие приспособиться к столь суровым условиям, и похожие на мох и лишайники растения, приспособившиеся выживать без солнечного света.

Эти развалины стали надгробиями давно забытых миров, посещаемые только суровыми пустошными ветрами, несущими с собой зараженную пыль и испарения кислотных озер. Растянувшись на поверхности на тысячи километров, они вплетали в себя огромные скелеты небоскребов, разбитые и ощерившиеся ржавой арматурой опоры мостов и дорожных развязок, засыпанные песком и пеплом пересохшие русла каналов, пустые коробки некогда промышленных комплексов и давно опустевшие площади с памятниками всеми забытым героям.

Судьбы живых созданий, пытавшихся приспособиться к суровым условиям этого мрачного мира, никогда особо не интересовали Демиургов. Ничтожные и слабые, они были недостойны внимания и потраченного времени, которое весьма ценилось даже в бесконечной жизни создателей. Конечно, порой эти мелкие существа – остатки прежних попыток сотворить нечто, достойное их взгляда – забавляли, но не более того. Они копошились на развалинах собственных поднебесных империй и грандиозных миров, рухнувших, казалось, с самых вершин величия и совершенства. Одни из них действительно собственными усилиями медленно, с потом и кровью преодолевая каждый шаг, сумели выбраться из пепла мироздания, вернувшись к технологиям и цивилизации. Другие, отброшенные природными и техногенными катаклизмами в каменный век,  навсегда остались там, постепенно превращаясь в дикарей и забывая свою прежнюю сущность.

Пусть их старый мир и изменился безвозвратно, унося в темноту безмолвия все то, что когда было постоянной частью их жизни, пусть теперь им приходилось бороться с самой природой и сущностью этого нового, черного и мертвого мира, но люди все равно остались прежними. Власть, достоинство и богатство по-прежнему терзали их души, заставляя сражаться друг с другом так же ожесточенно, как и их предки воевали когда-то при свете яркого солнца, ныне забытого и оставшегося только в детских сказках.

***

Древнее покрытие заброшенной дороги, растрескавшееся и местами просевшее, проламывалось под широкими траками тяжелого танка, едва протискивавшегося между покосившимися стенами уцелевших зданий. Для подобной махины было необходимо широкое пространство и свободный обзор, а не такая зажатость маневра, но он продолжал уверенно двигаться вперед, сминая широкими траками любое возникающее перед ним препятствие.

На капитанском мостике танка, в полевом снаряжении, состоявшем из укрепленного комбинезона со встроенным каркасом жесткости и комплекта панцирной брони, заложив руки за спину, стоял молодой барон Тристанского Дома, руководивший операцией прямо на поле боя. Как истинный дворянин, Эдвард был высоким и статным, его хорошо сложенное и тренированное тело было усилено целым рядом операций, проведенных еще в младенчестве. Как и все, рожденные и выросшие под искусственным освещением, он имел бледную кожу и белые волосы, сейчас коротко остриженные под боевым шлемом.

По-мужски красивое лицо с характерными для аристократа тонкими чертами, высокими скулами, прямым носом и четко-очерченными губами, сжатыми в упрямую линию. Больше всего выделялись природной насыщенной голубизны глаза, отличительная черта, передававшаяся в его роду из поколения в поколение, тогда как у подавляющего большинства его подчиненных радужки были обычного при нехватке цветовых пигментов прозрачно-серого, почти белого с красноватым из-за капилляров оттенком, цвета.

Эдвард Тристанский лишь покачал головой, глядя на изображение, появившееся на обзорных мониторах. Компьютер собирал информацию, объединял и пропускал через ряд фильтров, выводя в итоге уже полноценную трехмерную графическую модель. Молодому барону казалось, что использовать тяжелый танк «Викинг» в таких условиях было ошибкой. С другой стороны, такая операция являлась отличной проверкой всех его систем в полевых условиях, максимально приближенных к настоящим сражениям, но без особой опасности для самой машины и экипажа.

Танки класса «Викинг» называли сухопутными линкорами, и проектировались они изначально как сверхтяжелые многофункциональные танки, доминирующие на поле боя. Общим весом вместе с запасом топлива и боеприпасов не менее сорока тысяч тонн, закрытый тяжелой броней и накопительными дефлекторными щитами, способными выдерживать обстрел почти любой мощности, такой танк из орудия основного калибра мог подстрелить противника на расстоянии до сорока километров, прямой наводкой сбивая даже крупные воздушные цели. Для большей проходимости его гусеницы были разделены попарно, так же закрытые броней, но, к сожалению, все равно оставались одним из самых уязвимых мест из-за собственного веса и габаритов. Ремонт в полевых условиях был невозможен, и танк с поврежденной гусеницей превращался в большую, хоть и хорошо бронированную, но все же неподвижную мишень.

– Звено прикрытия вступило в огневой контакт с противником прямо по курсу в пяти километрах от нас, господин, – сообщил один из операторов на мостике. – Просит огневой поддержки. Сопротивление не серьезное, но они не хотят рисковать техникой. Противник массово применяет реактивные заряды, которые в состоянии прожечь броню в случае прямого попадания.

– Идем тем же курсом, увеличьте скорость,  – кивнул Эдвард в ответ, отвлекшись от голографической одели, – подготовьте второстепенные орудия.

Дополнительное вооружение «Викинга» состояло из двух рельсовых орудий с электромагнитными ускорителями, совершенно бесшумно выпускавших снаряд на скорости до пяти километров в секунду. Стрелять из них сейчас было все равно, что бить из пушки по крысам, но лучших мишеней пока не предвиделось.

Противник, по своим возможностям едва ли превосходящий электронную симуляцию тренировочного тренажера, представлял собой кочевую орду дикарей, вторгшихся в зону влияния поверхностной базы. Первый контакт с ними  оказался неудачным. На довольно вежливую просьбу покинуть эту территорию дикари ответили отказом. В Доме Тристана не привыкли  спрашивать дважды, поэтому было принято решение уничтожить нарушителей, заодно испытав новую, только поступившую на вооружение, технику.

– Зафиксировано две цели, – передал координатор огня, повенув голову в большом шлеме нейроинтерфейса, соединенном с операторским пультом множеством кабелей и проводов, – в шести километрах от нас. На сигнал «свой-чужой» не реагируют. Обнаружены многочисленные пуски реактивных снарядов по позициям союзных единиц.

– Сквозь здания прострелим? – поинтересовался молодой барон, выводя на главный монитор трехмерное изображение поля боя. Между танком и обнаруженными целями высились громады полуразвалившихся небоскребов.

– Да, господин барон. Снаряды пробьют развалины без угрозы обрушения, – ответил оператор, получив данные от наводчиков.

– Тогда попробуйте подбить их из второстепенных орудий, – приказал барон, – огонь залпами, повторный выстрел только после корректировки прицела.

Оба электромагнитных орудия развернулись в сторону целей и дали залп. Трехилограммовые снаряды почти беззвучно прошили стены здания на пути, оставив в них только крупные дыры, и обе метки целей сразу же исчезли с радара.

– Сверните как можно ближе к ним, мне нужен визуальный обзор, – велел Эдвард. – Хоть поймем, по чему сейчас стреляем.

Пока танк проламывался сквозь городские развалины, барон вызвал автобота. Ранним утром молодой организм требовал ударную дозу кофеина для окончательного пробуждения. Небольшой дрон с антигравом, выполнявший роль стюарда на мостике, прибыл минуту спустя, с чашкой кофе на подносе. Армейский, со складов, суррогат лишь отдаленно напоминал напиток, к которому Эдвард привык, но хотя бы был крепким и горячим. Отпив глоток, барон практически не ощутил вкуса, слишком занятый ситуацией на поле боя. Продолжая наблюдать за складывающейся на обзорных экранах картиной, он одной рукой включил внешнее радиовещание, вслушиваясь в общий белый шум и обрывки радиопередач.

Эфир был заполнен сигналами дикарей, только начавшими понимать, с кем столкнулись. Все их вооружение на деле оказалось не способным выстоять против техники Тристанского Дома, но отступать им теперь уже было некуда. Слабо бронированная и маломощная техника, представлявшая собой вручную собранные из обломков автомобили и грузовики, ничего не могла противопоставить вымуштрованным и отлично экипированным бронетанковым подразделениям Тристанского бароната, опиравшимся на мобильные возможности тяжелых транспортов и десант пехотных соединений. Начиналось методичное уничтожение окруженной орды, которой только и оставалось, что принять последний отчаянный бой.

В конце улицы в зоне прямой видимости появился один из танков сопровождения, передавший сообщение, что основное сопротивление противника сосредоточено в соседнем секторе. В этот же момент на другом конце показался большой и тяжело нагруженный грузовик, в сравнении с огромной тушей «Викинга» казавшийся крохотным. Защищенный высокими бетонными стенами и по большей части небронированный дикарь до этого момента оставался вне локационного покрытия «Викинга». Наверное, и на самом грузовике не было никаких средств обнаружения, иначе просто не объяснить, как он выехал прямо на прямую наводку двух тяжелых боевых машин. Танк сопровождения выстрелил первым, но из-за неожиданности появления цели и спешной наводки снаряд прошел мимо, взорвавшись в паре метров левее. Машину тряхнуло ударной волной, но водитель удержал управление и сразу же сдал назад, спешно ретировавшись в тот же проулок, из которого появился.

– Вторым калибром, навесным, с напалмовой начинкой, – сказал Эдвард, подключив картинку со спутника, висевшего над полем боя. Снова обнаружить сбегающий грузовик не составило труда, осталось только задать траекторию выстрела.

Вторая башня «Викинга», расположенная чуть ниже главного калибра, задрала орудие вверх и выстрелила. Напалмовый снаряд вылетел почти вертикально, достиг высшей точки своей траектории, после чего рухнул вниз. Примерно на высоте двухсот метров над целью сработал взрыватель, и горящий напалм разлился на территории в несколько десятков квадратных метров. Картинка померкла в белом матовом свете, а место, где ехал грузовик, исчезло в потоках пламени.

Поставив танку сопровождения задачу подтвердить уничтожение вражеской единицы, Эдвард приказал «Викингу» двигаться дальше, к месту скопления основных сил дикарей. В том районе от городской застройки почти ничего не осталось, только обгорелые развалины высотой в два или три этажа – для «Викинга» все равно, что открытая местность. Удивительно, почему дикари выбрали именно этот участок для обороны, но, может быть, из-за того, что и им тоже ничего не загораживало обзор. Стоило только выехать, как в дефлекторный щит одной из башен угодил реактивный снаряд, пущенный по низкой дуге. Заряд оказался недостаточно мощным, неспособным ни пробить, ни даже серьезно повредить его, оставив только небольшую черную кляксу взрыва, растаявшую через пару секунд, но предупреждение все же прозвучало. Тут же рассчитав траекторию полета, операторы зафиксировали сразу несколько вражеских единиц. Небольшая группа, сумевшая обойти отряд прикрытия, следующий по флангам «Викинга».

– Главный калибр, – приказал Эдвард, отхлебнув еще кофе и переведя основной дисплей на изображение с внешних камер. У этих дикарей не было ничего, что могло нанести повреждения столь мощной боевой единице, – посмотрим, каков будет результат от поражения небронированных целей.

Те несколько миллиметров стали и чугуна, что прикрывали корпуса обнаруженных единиц, назвать броней у него язык не поворачивался.

Основным орудием танка являлась импульсная пушка класса «разрушитель», которую до этого устанавливали только на крейсерах или фрегатах. Направленный импульс посылал тяжелый снаряд на огромное расстояние, но из-за мощной энергетической отдачи устанавливались магнитные стволовые тормоза, так что конструкция башни даже была изменена специально под подобное орудие.

Первый же выстрел попал прямо в середину колонны противника. Два грузовика, попавшие под удар первыми, разнесло в клочья, а вездеход подбросило высоко в воздух как пушинку. Перевернувшись в воздухе, тяжелая машина отлетела далеко в сторону. Ударная волна раскидала, словно игрушки, несколько соседних грузовиков, превратив их ничем не защищенные корпуса в сплошное месиво железа, пластика и защитных материалов. Шедший в голове этой колонны небольшой танк, усиленный дополнительной навесной броней и переживший первый удар, развернул орудие и дал ответный залп, угодив куда-то в лобовую часть «Викинга», но снова даже не поцарапав его. Ответный выстрел не только разворотил танк, но и снес все развалины вокруг него, оставив лишь глубокую воронку, а ударная волна, смявшая развалины в нагромождения щебня, накрыла жалкие остатки колонны.

– Двигаемся дальше, – когда целей на этом участке не осталось, приказал Эдвард, возвращаясь взглядом к командному пульту. Здесь на тактическом дисплее отмечалось расположение всех единиц отряда, затягивающих кольцо вокруг последних сил противника, все еще пытающихся сопротивляться. И чем дальше они продвигались вглубь кольца, тем больше целей появлялось. Неудивительно, что сразу дикари отказались от мирного предложения покинуть эту территорию, у них было не меньше нескольких сотен единиц тяжелой техники, не считая грузовиков и подвижных платформ, почти целый городок на колесах, представлявший в пустошах серьезную силу.

«Странно даже, что они еще нигде не осели, ведь вполне могли бы захватить какой-нибудь небольшой анклав и сделать его своим», – подумал тристанский барон, – «Скорее всего, все еще искали наиболее подходящее место».

«Викинг» прицельно стрелял с небольших остановок, громя последние точки организованного сопротивления дикарей, постепенно подбираясь к самому центру. Вся дорога сверхтяжелого танка вскоре отмечалась чадящими кострами развороченной техники, которую обрабатывали порой сразу из нескольких калибров. Операторы постепенно прокладывали курс к зафиксированному спутниками большому скоплению техники противника. В основном это были подвижные и слабо вооруженные платформы, либо же тяжелые многоосные грузовики, сбившиеся в кучу и не способные себя защитить. Представлялась отличная возможность обкатать прицельные системы «Викинга».

– Скорострельным шестидесятимиллиметровым, длинными очередями, – почти ленивым тоном приказал Эдвард, наблюдая на дисплеях появляющиеся точки обнаруженных целей. В этот момент по танку вели огонь, но без какого-либо результата, снаряды или соскальзывали, или разбивались, даже не оставляя царапин, в худшем случае только небольшие подпалины. Скорострельные пушки в ответ прочертили сразу несколько очередей разрывов по скоплению врага, круша небронированные борта или легкую противопульную броню грузовиков как тонкую бумагу.