Текст книги "Хроники Небес. Сломанный меч (СИ)"

Автор книги: Комиссар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Ттеперь остезеец все же присел в одно из кресел для гостей, положив ногу на ногу и посмотрев на Эдварда с видом учителя, принимающего экзамен.

– Вассарий Гельский сам еще может повторить попытку захвата Аверии, таким образом перехватив контроль над проектом «Сакрал», – пожал плечами Эдвард. – Конечно, я не стану оставлять такой факт как данность, и это может вылиться в полноценную войну между нашими двумя феодами. Кого вы станете тогда поддерживать? – напрямую спросил он, облокотившись о столешницу стола, за каким сейчас сидел, перебирая доклады и записки, пока не пришел банкир.

– Вас, – честно и не особо долго раздумывая, ответил остезеец, – Вассарий вполне успешный кандидат на престол, и его взгляды во многом совпадают с теми, что поддерживает наше руководство. И все же, в свете последних событий мы все больше склоняемся к тому, что граф Гельский в случае начавшихся военных действий будет убыточным вложением средств, в отличие от Тристанского феода, известного долгой и славной военной историей. Однако это вовсе не значит, что Остезейские банки согласятся поддерживать графа Фларского как кандидата на престол.

– Значит ли это, что Остезейские банки готовы заключить соглашение с Тристанским баронатом? – спросил Эдвард, уточняя слова своего собеседника. – Последнее официальное соглашение между нами было, кажется, еще при моем прадеде... – Заинтересованный такой мыслью, молодой барон встал со своего места, поскольку сидеть уже терпения не хватало, но, все еще не зная до конца, как вообще должен реагировать на подобное, присел на край стола. – При том условии, что в случае конфликта за королевский престол вы все равно будете поддерживать моего соперника?

– Примерно так в настоящее время ситуация и складывается, – сказал представитель Остезейских банков. – Но, являясь членом Высшего круга, я могу передать вам, естественно, исключительно приватно, и несколько иное предложение, которое вас наверняка заинтересует. – Банкир по-птичьи склонил голову набок и, улыбнувшись, внимательно посмотрел на Эдварда: – Барон Тристанский, а почему вы сами никогда не хотели выдвинуть свои претензии на Рейнсвальдский престол? Осетезейские банки были бы рады видеть подобного короля во главе государства, который преследует не только свои собственные интересы, но и действительно заботится о всеобщем процветании...

– Что?! – Эдвард почувствовал, будто его с размаху огрели молотом по голове. Он ожидал многого, но только не подобного предложения от столь консервативной организации, какой являлись остезейцы, – Уважаемый господин, я очень надеюсь, что сейчас ослышался, и вы не предлагали мне ничего подобного...

– Барон! Оглянитесь! – представитель банков встал и, подойдя к пульту управления на столе своего собеседника, парой нажатий клавиш активировал голограммную карту Рейнсвальда, погрузив кабинет почти в полную темноту, где лишь четкими голубыми линиями проводились контуры острова, его рельеф, границы феодов, основные города и сельскохозяйственные поселки. – Сейчас Рейнсвальд на грани, готовый в любой момент обрушиться в гражданскую войну, что разрушит здесь все, созданное трудами многих поколений... Гористары рвутся к власти, не считаясь с ценой, промышленники Хальса формируют армии, чтобы объявить о своей независимости, если к власти придет граф Фларский, войска Гельского феода накапливаются у границ, чтобы силой потребовать то, что не смогут получить иным путем. И на фоне всего этого умирающий Иинан Третий, которого убивает его же собственное окружение, не довольное тем, что из-за его политики растет лишь могущество Рейнсвальда, но никак не их собственное... – Он театральным жестом обвел руками всю карту: – Мы уже почти раскололись, но Остезее не нужен Рейнсвальд, охваченный огнем и войной, разбитый на части и натравливающий сам себя карманные армии своих феодалов. Поскольку здесь же висит Саальт, который непременно воспользоваться моментом, чтобы начать ответное вторжение на нашу территорию... – Банкир глубоко вздохнул, выражаясь свою встревоженность:  – Мы понимаем это особенно остро именно сейчас, когда война практически висит на пороге. Вы смогли отсрочить ее, ударив по Вассарию Гельскому, но и его мы поддерживаем до сих пор лишь потому, что не могли найти достойной замены, никакие другие кандидаты нас не устраивают. Только вы можете стать тем королем, что спасет Рейнсвальд от гибели, потому я и прибыл сюда, чтобы сделать вам подобное предложение. И вы должны его принять! Во имя всего Рейнсвальда, во имя того, за что тысячи лет сражались наши предки. С нашей поддержкой, объединив под своей рукой Тристан, Карию и многих других вы можете спасти всех от гражданской войны...

– Род Тристана не имеет родственной связи с королевской династией, – сказал Эдвард, возвращаясь на прежнее свое место и стараясь думать логически, не обращая внимания на играющий у него в голове оркестр, зазвучавший с того самого момента, как остезеец произнес свое предложение вслух, – У меня нет ни малейших прав на престол, так что все то, что вы говорите, абсурдно.

– Нет ничего более абсурдного думать, что люди отличаются друг от друга из-за того, что родились в разных семьях, – отмахнулся банкир, – Род Тристана не менее славен деяниями и предками, чем королевский. И сейчас эта династия на закате, слишком много различных браков, слишком много непрямых потомков, каждый из которых имеет право претендовать на королевский трон...

– Это измена! – рявкнул Эдвард, с трудом справляясь с противоречивыми чувствами, клокочущими в его душе. – То, что вы сейчас предлагаете, нельзя трактовать иначе. Пойти против всех устоявшихся порядков, против всех тех законов, на которых изначально строился Рейнсвальд! Просто потому, что считаю себя лучше всех остальных? Это предательство и одного вашего предложения уже достаточно, чтобы я мог убить вас здесь и сейчас!

– Только вы этого не сделаете, – усмехнулся банкир, видя, что Эдвард даже не пытается встать со своего места. Не получив ответа, он договорил: – Вы ведь тоже все это отлично понимаете, не хуже меня или вашего будущего тестя. Рейнсвальд достиг пика своего развития, за которым может быть только падение, и именно поэтому вы уделяете столько внимания колонизации. Это ваш второй шанс, тот путь, что выбрали для себя, поскольку у вас не хватает прав на то, чтобы официально заявить требование на престол и остановить процесс деградации, не так ли? – Остеззеец говорил спокойно и уверенно, и голограммные лучи проектора странно расплывались голубыми полосами на его лице. – Мы предлагаем вам другой способ. Возьмите престол, и никто не осмелится вам в этом помешать. Ваша же женитьба на Изабелле Карийской даст вам достаточно прав по крови. Вы станете родственником королевского рода, а ваш сын законным наследником, который сможет претендовать на престол после вашей смерти и продолжить ваше дело. Разве спасение целой цивилизации не стоит того, чтобы один раз перешагнуть через правила, которых все придерживаются?

– Я поклялся в верности королевскому престолу, – тихо ответил Эдвард, прямол глядя на соблазнявшего его банкира. – Я поклялся на клинке, что никогда ни словом, ни делом не преступлю законов Рейнсвальда и данной клятвы. А теперь вы говорите, что должен нарушить ее? Разве вы бы так говорили, если я и когда-либо раньше нарушал данное мне слово? Что вообще можно сказать о человеке, нарушившем данную им клятву? О человеке, лишенном чести? Разве можно таким путем встать на престол?

Теперь он уже встал, положи руку на эфес своей шпаги, готовый прервать этот разговор даже силой оружия, если это потребуется.

– Вы говорите как ваш отец, – улыбнулся остезеец, – Когда мы предложили вашему деду заявить свои права на престол вместо того, чтобы выступить на стороне Иинана, тогда еще герцога Барийского, но никак не Третьего в своем имени. Видно, у вас это в крови.

– Он никогда не рассказывал, что деду предлагали выступить кандидатом на престол, – уже более спокойным тоном сказал Эдвард, подойдя к барному шкафчику и налив себе немного вина. После услышанного ему просто необходимо было что-нибудь выпить, лишь бы привести роившиеся в голове мысли в порядок, но успокоиться все равно не получалось. Мысли неслись как машины на магнитной автостраде, оставляя лишь вытянутый след фар в памяти, тут же исчезавший среди десятков остальных, врезавшихся друг в друга, отлетая в стороны, но тут же снова вставая на полосы и продолжая свой безумный гон.

Король? Он король? Может ли он быть королем? Что вообще он сможет, став королем? И сможет ли вообще? Сколько крови придется пролить, сколько несогласных будет? Один за другим вопросы пролетали в голове, порой вытягивая за собой ответы, а порой так и исчезали, не получив никакого разумного объяснения.

– Я думаю, ваш отец далеко не все вам рассказывал, – понимающе кивнул остезеец. – Иначе вы бы вряд ли вернулись с Аверии даже ради свадьбы. Вашему деду уже предлагали взять трон Рейнсвальда силой для своего сына, но они отказались. Оба, без всяких объяснений, ограничившись практически теми же словами, что и вы сейчас. Честь в этом королевстве много значит, но кажется, у вашего рода это заложено уже в крови, и ничем не вытравить. Такому можно лишь позавидовать, – банкир снова улыбнулся, но в этот раз улыбка выглядела уже совсем иначе, словно говорящий сожалел о собственных словах, произнесенных сейчас или чуть раньше, – но самой сути это не меняет. Что вам вообще известно о планах графа после того, как он займет престол?

Тут уже была очередь Эдварда улыбаться, поскольку конкретно о планах графа он не знал, только общие планы и предложения, что и так известны каждому. Он согласился поддерживать его больше из уважения к Рокфору, который мог убедить, кажется, кого угодно, а в данной ситуации еще являлся и будущим родственником. Ведь оставалось всего лишь несколько дней до того момента, когда оба дома породнятся.

– Можете не продолжать, – кивнул банкир, – Вы слишком честны, чтобы шпионить за собственными союзниками. В этом плане ваш отец был несколько более проницательным человеком, да и вам бы пора принять подобное. Особенно после того, как ваш собственный родственник чуть вас же не убил из-за права на титул барона Рейнсвальда...

Карта отключилась, а банкиру, кажется, надоело стоять на одном месте. Пока он мерял кабинет шагами, Эдвард пытался понять, кем этот человек является на самом деле, не отрывая от него взгляда и внимательно наблюдая за каждым его жестом, словно надеясь увидеть в них подсказку или зацепку для хоть каких-то логичных выводок касательно всей сложившейся ситуации.

После произнесенного вслух предложения начинать восстание против существующего порядка, легко сообразить, что это не обычный представитель банка, присланный для обсуждения каких-то вопросов. Упоминание о том, что он является членом Высшего Круга, управляющего органа Остезейского союза, подтверждалось тем, как вольно себя ведет и смотрит прямо в глаза, как и положено представителю благородного рода с соответствующим воспитанием. Банковские кланы еще считались дворянами, но основная суть этого значения для них была давно потеряна. Эти люди больше не были воинами, теми, кто готов с оружием в руках отстаивать собственные земли и собственную честь, защищать интересы короля и тех людей, кто принес им клятву вассалитета. Они были торговцами, менялами, ростовщиками, да кем угодно, но только не теми, с кем можно сравнивать идеал рейнсвальдского дворянина. И все же, уже давно ни одна война и ни один серьезный конфликт на Рейнсвальде или его колониях не решались без участия остезейцев или их представителей. Они как стервятники слетались туда, где умирали люди и рвались снаряды, обменивая деньги на кровь и кровь на деньги, богатея от каждой войны и становясь все влиятельнее.

С одной стороны странно, что остезейцы не желали полноценной гражданской войны в Рейнсвальде, ведь сложно даже представить, какие прибыли могли им принести постоянные военные заказы и транши, но с другой стороны, также легко представить, сколько их клиентов погибнет в этой мясорубке прежде, чем вернут все долги, сколько денег улетит в пустоту, так и не получив ни обещанного возврата, ни каких-либо прибылей. Остезейцам нужен прежний порядок в Рейнсвальде, когда все готовятся к войне, но изливают ее вовне, а не друг на друга, ведь именно в таком состоянии постоянной напряженности банки и процветают. Хаос, в какой впадет королевство в случае гражданской войны, обрушит саму систему кредитования, а вместе с ней и могущество Остезейских банков, чего они желали избежать.

– Ваше содружество тогда, кажется, потеряло несколько миллиардов выданного кредита, не так ли? – Эдвард усмехнулся, но это действительно было правдой. Остезейцы поддержали его дядю, уверенные в том, что все прибыли и проценты будут возвращены с разоренного Тристанского бароната, и никто не ожидал, что молодой наследник сможет отбить столь мощное нападение и даже выиграть войну за принадлежавшее ему по праву наследство.

– В нашем деле тоже бывают и потери, и ошибки, – чуть поклонился банкир, чтобы скрыть эмоции, отобразившиеся у него в этот момент на лице, – Приходится рисковать, чтобы удерживаться на плаву, но что вообще есть наша жизнь без риска?

Разговор так ничем и не закончился. Остезеец, поняв, что его предложение не нашло соответствующего отклика в душе молодого барона, вскоре покинул барона, договорившись только об экономическом сотрудничестве и безопасности вкладов в «Сакрал» и колонию на Аверии, вне зависимости от того, как в дальнейшем будет развиваться политическая ситуация. Эдвард же остался в раздумьях по поводу того, что же следует предпринимать дальше, обеща лишь еще раз подумать о предложении Союза.

В итоге, после часа тишины, велев никого к себе не пускать и наконец-то насладившись давно заслуженным спокойствием в голове, никем более не тревожимый, барон Тристанский решил для себя, что на ближайшей же встрече попробует лично узнать от поддерживаемого им кандидата на престол, что же он собирается делать, если добьется своего. При их встречах граф всегда говорил только общими фразами о сохранении прежних порядков, поддержке феодалов и развитии колониальной политики, но теперь представитель Остезейских банков заронил в душу барона семя сомнения, не дававшее и дальше сохранять прежнее спокойствие.

Нужна ли ему гражданская война на Рейнсвальде? Можно ли ее избежать, и если это вообще возможно, то каким образом? Не приведут ли такие действия к более тяжелым последствиям? Вопросы, на которых у него не было ответа ни сейчас, ни в обозримом будущем.

И именно поэтому Эдвард сейчас летел к королевскому порту,в открытую и официально возвращаясь в Рейнсвальд. Там его должен был встречать Иинан Третий, все-таки поднявшийся с постели, словно решив еще раз доказать всем, что железный дух, томившийся в его истощенном теле, не сломить никакой болезни. И даже едва дыша, король смог доказать, что заслужил корону Рейнсвальда по праву деяний, а не потому, что ему кто-то помогал в борьбе за престол. И там же в порту будет возлюбленная барона, принцесса Изабелла, вернувшаяся из Камского замка, сейчас находившаяся под охраной гвардии ее отца и королевской армии, и вряд ли даже Респир будет настолько безумным, чтобы попытаться напасть прямо здесь. В отъезде Эдварда был все-таки один положительный момент, прояснивший ситуацию с этим сумасшедшим, оказавшимся на коротком поводке у барона Гористара и неспособным к серьезным самостоятельным действиям. Можно было больше не опасаться неожиданных нападений, во всяком случае, до смерти короля и начала борьбы за престол.

– Волнуетесь, барон? – спросил сир Де Адрил, один из его вассалов, тоже участвовавший в экспедиции на Аверию и командовавший правым флангом в ходе боя у Самрийских верфей. Сейчас этот человек сам заметно нервничал, гадая о том, что должно случиться. – Свадьба довольно важное решение, отказаться уже будет нельзя, и придется принимать ответственность не только за себя, но и за свою жену...

Вассал подошел к стоявшему на капитанском мостике Эдварду, остановившвись рядом и сложив руки за спиной. Как и барон, он смотрел на обзорные экраны, куда выводилось изображение приближайшейся береговой линии Рейнсвальда. Они даже не смотрели друг на друга, но разговору это нисколько не мешало.

– Друг мой, волнуюсь я не о свадьбе, – Эдвард покачал головой. – Я волнуюсь о том, что может произойти после этого. За то, в каком мире нам придется жить дальше... Что мы сделали не так, раз стоим на пороге гражданской войны? Сильный король, справедливая монархия, но все равно феодалы уже готовы рвать друг друга на части...

– Господин, вам не стоит мыслить столь уж негативно, – сказал Де Адрил. – Все еще может изменится в лучшую сторону. Война ведь еще не началась, а новый король, вполне возможно, сможет остановить ее. В нашей истории еще не было случая, когда феодалы в открытую поднимались против короля.

Услышав эти слова, молодой тристанский барон едва заметно улыбнулся. Такого действительно не было, но уже у стольких людей появлялись подобные мысли, и столько из них были действительно готовы вступить на такой путь, не решаясь только в самый последний момент по самым разным причинам. Пусть даже отдельные восстания все же случались, но они так и не смогли развиться во что-то полномасштабное. Союз остальных феодалов и королевские войска каждый раз одерживали верх над восставшими без особых усилий, оставляя принципы существования королевства целыми и в нерушимом состоянии. Смог бы он сам одержать верх в подобном случае? При помощи своих союзников и остезейских банков?

 А может быть, остезейцы подталкивали его к подобному безумному поступку только из-за того, чтобы бросить Тристанский баронат потом в одиночестве, против ополчившегося на него всего остального Рейнсвальда. Подобного противостояния он не смог бы выдержать при всех имеющихся ресурсах и своем таланте командующего, был бы смят и разгромлен, а сами территории бароната оказались бы разделены на отдельные статы и роздан участвовавшим в подавлении восстания феодалам. Само имя Тристанского рода было бы вычеркнуто из всех родовых и дворянских книг, предано анафеме и забыто. Может ли оказаться так, что именно так и должна развиваться ситуация по придуманному банкирами плану, чтобы лишь графа Фларского той поддержки, в которой так сейчас нуждался? Версия выглядела похожей на правду, и молодой барон даже мысленно похвалил сам себя, что не поддался мимолетному порыву, не приняв предложения представителя Остезейского союза и оставшись верен старым идеалам.

Глубоко вздохнув, Эдвард закрыл лицо ладонями, пытаясь сосредоточиться только на том, что происходило сейчас, а не на тех возможностях, что могли бы появиться или были бы утеряны, прими он то или иное решение, поверни в другую сторону или ошибись где-нибудь. Все это слишком отстраненно от реальности, пройдено и должно быть забыто, поскольку к прошлому иначе, как в фантазиях, вернуться невозможно.

– Барон? – спросил Де Адрил, не зная, как реагировать на такие изменения в его поведении, но волнуясь, что с его сюзереном что-то не так. Эдвард не отличался особой закрытостью, но редко когда рассказывая больше, чем требовалось для общего понимания ситуации. Хотя порой ему самому хотелось выговориться, но останавливала вбитая в голову простая истина, что чем больше людей посвящены в планы, тем меньше шансов, что они останутся в тайне и смогут быть исполнены. Вассал, видя, что его сюзерена что-то тревожит, тоже не мог оставаться спокойным: – Вы уверены, что с вами все в порядке? Вы выглядите не очень здоровым...

– Все в порядке, – отрицательно покачал головой барон, – просто усталость. Подготовьте корабль к стыковке, не стоит всех остальных заставлять ждать. Там, наверное, собралась целая куча народа, чтобы поглазеть на колонистов... – он неожиданно резко и сухо рассмеялся: – Друг мой, мы снова в центре внимания...

– Барон, вы в центре внимания, – без тени недовольства сказал Де Адрил, – говорят только о вас и о капитане Севереде. Этот человек, по слухам, произвел целый фурор в высших кругах королевского двора. И кстати, по большей части это слава успешного ловеласа... – Он усмехнулся, но постарался спрятать ухмылку в своих пышных усах. – Для многих придворных дам это целое экзотическое увлечение, настоящий корсар с далеких пустошей открытого пространства... Еще немного, и вам вообще вряд ли получиться уговорить его снова вернуться на Аверию.

Корабль медленно подходил к королевскому порту, в отличие от многих, находившегося не на окраине острова, со смотревшими в окружающую пустоту причалами, а высоко над его поверхностью, являясь частью огромного технического комплекса столицы Рейнсвальда. Это была гигантская дрейфующая станция, связанная с верхними уровнями Кенингхорма десятком орбитальных лифтов. Столица сама по себе была отдельным произведением архитектуры, в отличие от многих других городов не имевшая общего защитного купола, а представляя собой ступенчатую пирамиду из целого ряда таких куполов, надстроенных одни над другими. Город являлся самым древним поселением на территории острова, и с того момента постоянно увеличивался в размерах, к настоящему времени став одним из самых оригинальных структурных сооружений в секторе.

Его основу составляли закрытые общими защитными куполами городские районы, застроенные в несколько уровней, и чтобы под собственным весом они не обрушались, всю конструкцию удерживали огромные, похожие на колонны, моноблоки. Это были жилые небоскребы, являвшие собой опорные точки, на какие и цеплялись уже многоуровневые улицы, ведущие от одного блока к другому. Целые кварталы, установленные на сегментарных перекрытиях, удерживаемые арочными конструкциями и антигравитационными модулями, порой тоже связанные друг с другом высотными зданиями, насквозь проходившими через несколько подобных уровней. Над всем этим размещались масштабные защитные купола из нескольких слоев керамита и металла, призванные обеспечить защитой все же хрупкие города от внешних угроз вроде атомных или песчаных бурь, оградить от диких животных и опасных мутантов, но главное, под такими куполами сохранялось стабильное давление и чистая, ничем не загрязненная,атмосфера.

Между такими куполами, надстраиваемыми один над другим, прямо в небеса, ничем не прикрытые, тянулись высотные башни в тысячи уровней, толщиной более километра, некоторые из которых были жилыми, а в других же располагались промышленные центры. От выходивших из них отводных труб в воздух поднимались столбы дыма, пепла и отработанных газов. Во многих подобных башнях располагались воинские гарнизоны и аэродромы для расположенных здесь эскадрилий штурмовиков и перехватчиков.

И на самом верхнем уровне города, возвышаясь над всем остальным комплексом, стоял королевский дворец. Это было единственное сооружение в столице, открытое для всеобщего обозрения, ярко освещенное, так что даже за сотни километров от столицы были видны его огни, и закрытое лишь мощным силовым полем. Дворец был выдержан в стиле неоготики, резко контрастируя с остальным индустриальным городским пейзажем и заброшенными песчаными пустошами острова, где лишь изредка поднимались в небо башен заводских промзон и аграрных центров.

Один из орбитальных лифтов спускался к уровеню дворца, но Эдвард был уверен, что встречать их будут уже в самом порту. В отличие от многих районов столицы дрейфующий порт над ней был относительно новым сооружением, поднятым в воздух не более трехсот лет назад, представляя собой круговую конструкцию, соединенную с центральным шаром станции радиальными спицами переходов и орбитальных корпусов. Из металлического обруча диаметром чуть меньше тысячи километров через равномерные промежутки в окружающее пространство выходили длинные причалы, возле которых стыковались корабли, но их главной особенностью был тот факт, что были подвижными и могли затягиваться обратно вглубь станции по специальным рельсовым откатам, чтобы не мешать курсирующим вокруг кораблях, но такое случалось крайне редко. Ведь каждый день к столице подходили тысячи и тысячи кораблей из колоний и других анклавов со всего Известного Пространства, и требовались все доступные места для стыковки. Гораздо чаще их даже не хватало, и многим прибывшим приходилось дожидаться своего места по несколько дней, либо же отправляться к другим портам острова в надежде там найти свободное место.

Координаты команде были предоставлены заранее, поэтому крейсер завернул на посадку через самый короткий путь, пролетевмежду двух сорокакилометровых сухогрузов, гигантских порождений промышленной мощи Хальских заводов, одними из тех, что курсировали по многим мирам Цитадели с грузами руды и слитков металла. Это были настоящие подвижные города, где жили и умирали целые поколения матросов и офицеров, практически ничего не видевших, кроме переходов и переборок этих кораблей. Отключив форсированный режим, рулевой практически на одной только силе гравитации и посадочных двигателях медленно подвел корабль к причалу. Огромная стена из сталепласта и керамита,с выдававшимися наружу ребрами жесткости и отсеками шлюзов. Практически каждое место стыковки уже было занято грузовыми и военными кораблями, закрепленными и соединенными с причалом выдвижными переходами. Крейсер двигался вдоль их ряда, покак не добрался до указанного места, где его тут же подхватили магнитные зажимы, задержав на одном месте и взяв на себя все остальные проблемы, связанные со стыковкой, аккуратно подведя к самому шлюзовому переходу.

Сработали автоматические крепления, намертво вцепившись в корабль, и переходная камера с тихим шипением соединилась с причалом. Метровой толщины защитные стальные двери медленно разошлись в стороны, чуть слышно шурша сервоприводами, пока автоматика компенсировала разницу в давлении, открыв лишь короткий переход длинной в пятнадцать метров, сразу за которым начинались коридоры и переходы причального сектора.

      Эдвард, как полагается в таких случаях, вышел в сопровождении целой свиты, состоявшей из тристанских гвардейцев в парадных мундирах и с давно устаревшими церемониальными винтовками на плечах, пары адъютантов и нескольких вассалов, составлявших его ближайшее окружение в эти дни. Сам он был в пышном гражданском камзоле в цветах Тристанского дома, украшенном золотом и серебром, и только корабельные керамитовые ботинки, с доходившими до колен голенищами, звучно цокали магнитными подковками по металлическому трапу.

Встречала их делегация королевского дома, а так же множество зевак из придворных, собравшихся в настоящую толпу, перегораживавшую несколько поточных линий, где уже образовались заторы, но начальство верфей, предупрежденное о появлении короля, уже организовало новую схему движения для транспортов и грузовых дронов. За те несколько секунд, пока спускался по эскалатору, Эдвард успел заметить в этой яркой и сияющей толпе цвета Карийского бароната, Камского герцогства, остезейских феодалов и, к его удивлению, даже красно-золотые полосы цветов Гористарского дома, тоже зачем-то прибывших сюда. Этот факт все же подпортил ему настроение, но хотя бы оставалась надежда, что старый Гористар не привез с собой Респира, чтобы окончательно не испортить всю праздничную встречу. Эдварду сейчас большего всего хотелось хотя бы немного такого веселого и безмятежного настроения, где пусть и фальшивые, но все же улыбки, где его рады видеть и можно хотя бы заставить себя поверить, что в этой жизни порой бывает даже что-то хорошее.

Заиграл парадный оркестр королевского дома, отыграв сначала гимн Рейнсвальда, и только потом гимн Тристанского бароната, но эти звуки уже столько раз оглушали воздух над Эдвардом, что уже привык не обращать на них никакого внимания. Тристанский барон уверенно прошел по проложенной красной дорожке к центру встречающей его толпы, где на украшенном золотом и драгоценными камнями кресле сидел умирающий монарх, сейчас все равно одетый во все принадлежащие к этому статусу королевские регалии и белоснежное с золотой вышивкой одеяние. Часть его лица закрывала полупрозрачная кислородная маска, но Эдвард был уверен, что сейчас Иинан улыбается, в последнее время такое с ним и вовсе случалось нечасто. Старый король действительно рад видеть молодого барона, с таким триумфом возвращавшегося из новой колонии, первой за многие годы, еще и связанной со столь грандиозным проектом.

– Ваше Величество, – Тристанский барон опустился на одно колено перед королем, и за ним точно так же опустилась вся его свита. – Позвольте принести вам мои искренние заверения в верности принесенным клятвам и честной службе престолу. Мы вернулись с Аверии, ныне новой колонии Рейнсвальда, и просим принять ее под вашу протекцию и признать новым вашим владением и частью Рейнсвальдской короны.

Официальные слова, которые уже никто не слышал более века, но здесь они все равно звучали лишь как дань традиции, какую не следовало нарушать ни при каких условиях. Король в ответ с трудом поднялся, опираясь на помощь своих помощников, и медленными шажками подошел к Эдварду, положив дрожащие ладони на его ничем сейчас не покрытую голову.

– Вассал мой, верный словом и делом, – Иинан даже говорил с трудом, порой почти срываясь на кашель, а из-за кислородной маски его слова и вовсе были почти неразличимы, – признавший мое право властвовать и передавший в мои руки свою судьбу и свою жизнь. Отвечаю тебе за преданность наградой и за верность признанием. Твои дела послужили на благо королевству, и имя свое ты носишь по праву. Я признаю Аверию частью Рейнсвальда и частью моей короны, отдавая ее в твое управление как суверенные земли королевского протектората, признавая права всех тех, кто помогал тебе и направлял тебя... – Здесь слова уже выбивались из принятых правил, но, вероятно, речь редактировали из-за того, что колония была не самостоятельным проектом Тристанского бароната, а совместной экспедицией, где участвовали, напрямую или косвенно, многие другие феоды, чьи права так же необходимо было узаконить. – Отныне и вовек, пока стоит Рейнсвальд, пока дует ветер и пока есть жизнь в этом мире, Аверия принадлежит Рейнсвальду, любые посягательства на нее есть посягательства на корону и не останутся безнаказанными. А теперь встань, барон Тристанский, сын и внук баронов Тристанских, наследник по делу и крови, правитель суверенных земель и колоний Тристанских, опора престолу и надежда королевству. Отныне и вовек, пока стоит Рейнсвальд, пока дует ветер и пока есть жизнь в этом мире, в твоем титуле будут слова герцог Аверийский!