Текст книги "Война мнимых богов (СИ)"

Автор книги: katzi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

Следующим днём, не первым, но в числе первых фраз за день, Давид услышал о смерти Генри.

– Ну, – надел кафтан, – вот и суда никакого не понадобилось. Сам себя изжил. Молодец, – поправил воротник.

Наана же была в ужасе, лишь узнав об этой новости. Для нее Генри всё еще был невиновен, а это самоубийство девушка считала подставным, имея ввиду то, что молодого человека просто выбросили из окна. Она не хотела с кем-то говорить. Граф Поднебесный однако отреагировал на это неадекватно – он игрался и веселился, как делают это настоящие дети, вместо того, чтобы осознавать смерть своего первого и нелюбимого сына. Сложно сказать кто по нему скорбил больше. Возможно, это были девушки, влюбленные в его красоту, а возможно и мужчины, что любили слушать его прекрасную музыку. Может быть, это был кто-то из королевского оркестра или придворных, с которыми он быстро находил общий язык. Возможно, сам барон Гризи, на чьих глазах он не только вырос, но и загубил свою жизнь. Барон особенно остро чувствовал свою вину за произошедшее, ведь, если бы он ничего Давиду не сказал – Генри бы не схватили и он бы не покончил с собой.

Похороны назначены не были. Тело положили в гроб. Решили дождаться братьев Поднебесного, что при отъезде назад, должны будут забрать своего старшего с собой.

========== Глава 22 – Любовник ==========

Слушание просителей уже в который раз затянулось и на совет Давид отправился только к одиннадцати, началу двенадцати. Уставший уже от разговоров крестьян, король подпер голову кулаком и принялся теперь слушать не просто людей, а министров, таких важных и властных, что хоть и не жаловались, но просили решить проблемы о которых они говорили. В половине второго, Давид просто схватился за голову, что уже просто раскалывалась. “Да за что мне всё это? Да откуда у нас столько всего? Как не проблемы, так реформы… Этим министрам лиж бы поговорить, лиж бы сделать что-то… А проблемы их расхлёбывать должен я. Да твою ж…” Прервав совет на обсуждении постройки новой системы канализации и водоснабжения в одном из крупных городов на юге, король сообщил, что всё их собрание продолжится в четыре вечера и что он сейчас хочет не только есть и пить, но и умереть от переизбытка тех мелочных вопросов, которые могут решить и без его участия.

– Но на это просят целых 10 тысяч га из королевской казны, – вставил Люциус.

– Найдите мне казначея! – грюкнул по столу кулаком. – Я умру, если ко мне каждый раз с вопросами о казне подбегать будут! У меня в голове не счёты! Я и о других вещах должен думать! Филипп! – зло посмотрел на советника, что аж сжался от страха. – Где кандидатура?! Сколько уже времени прошло?! Неужели никто деньги считать не умеет?!

– Считать-то умеют, ваше величество, – поспешно начал тот, – вот только считают они неправильно. Часть золота в карман себе считают.

– Я головы этим казнокрадам поотрубаю! Хоть один га! На самое видно место пику с башкой поставлю! – ударил по столу. – Найти казначея! – встал, а за ним и остальные. – Продолжим совет в четыре вечера! – развернулся и грузно отправился к себе.

После обеда, к которому правитель немного успокоился, Давид отправился в сад. Позвал к себе барона Гризи и маркиза де Жаннера. Все сели за стол в открытой для обзора беседке и переглянулись.

– Я просто устал, – изможденно выдал Давид. – Амиран, где ваши карты? Давайте просто сыграем? Эти министры уничтожат меня своим желанием поговорить о чем-то…

– Они тут, – достал из-за пазухи колоду. – Но что же эти министры вас так утомляют? – стал мешать.

– Посмотреть вокруг, так всё в стране стабильно, – легко выдал молодой маркиз и откинулся на спинку, забросив ногу на ногу.

– Ага, стабильно, – устало выдал правитель, подперев голову рукой. – Да только казначея нет. И пока его нет, я просто умирать на этих советах буду… – закрыл лицо руками.

– Так найдите временную замену, пока казначея не найдете, – выдал Амиран. – Казначеи это вообще страшные люди, – стал раздавать.

– И чем же они ужасны? – усмехнулся маркиз. – Тем, что воруют?

– Тем, что незаметно воруют. Кто управляет деньгами – управляет миром, дорогой мой, – достал козырь – чирву, и отложил колоду в сторону.

– Но Поднебесные почему-то всё еще не у руля, – улыбнулся тот, взяв свои карты.

– Не напоминайте, – мрачно высказался Давид, подняв свои карты.

– Ой, извините, – кивнул ему знакомый. – Этот Генри просто очень неожиданно покончил с собой.

– Или ожидаемо, – подметил король, развернув карты веером.

Амиран молчал.

– Говорят, его долгое время пытали, – походил на Давида маркиз.

– Не так уж и долго, – побил. – У всех предателей одна дорога – на эшафот, – отложил побитое. – Но этот умудрился сам покончить с собой. Забавная ситуация вышла, – походил на барона.

– А вы почему не говорите? – взглянул на барона маркиз, беря что-то из колоды.

– Нечего мне сказать на это, – без улыбки ответил тот, отбиваясь. – Я видел как он растет…

– Не считаете ли вы его своим сыном? – уточнил король.

– Нет, ваше величество. Но он мог быть другом моим детям… – отбросил биту, взял пару карт из колоды и походил на маркиза.

– Хорошо, что он им не стал.

Амиран тяжело вздохнул.

– А вы заметили, откуда именно он спрыгнул? – бил карты де Жаннер.

– Вам так интересно обсуждать предателей-мертвецов? – взглянул на него Давид.

– Нет, – отложил биту. – Мне просто интересно куда делась его любовница. Не поймите меня превратно, но эта девушка весьма недурная. Я хотел бы сам попытать с ней удачи, – походил на короля.

– Боюсь она принесет вам одни несчастья, – ответил тот, начав бить.

– Такие женщины приносят не только радость, но и великое горе… – протянул Амиран.

– Что-то вы не в настроении сегодня, – взглянул на него молодой. – Да и чего она должна мне горе великое принести? – посмотрел на правителя.

– Сегодня мой знакомый покончил с собой, – взглянул на приятеля барон. – С чего бы мне веселым быть?

– Этот предатель под конец жизни стал самым несчастным из людей, – отметил Давид, отбрасывая биту в сторону. – До появления этой женщины в его жизни, он тоже был несчастен, но он хотя бы не был предателем, – походил на Амирана.

– Лучше познать лучшее, что только есть в этом мире и скоро умереть, чем всю жизнь страдать и умереть в глубокой старости, – начал отбиваться барон.

– Не стоит так горевать по нему. Поднебесный оказался не таким хорошим человеком, чтобы так сильно переживать из-за него, – подбросил карт.

– Он был просто молодым и глупым, ваше величество. Просто молодым… И просто глупым… – всё побил и отложил, походил на маркиза.

– Вы тоже когда-то были молодыми и глупыми, – отбивался тот.

– Был. Но Генри не виноват в том, как сложилась его жизнь.

– Ну уж нет, – нахмурился Давид. – В предательстве он самый первый на вину. Никто его не заставлял так поступать со мной.

– Генри много чего хотел в этой жизни и ничего при этом не получал, – печально начал тот. – Но когда на него обратила внимание Льена, когда он заполучил то, что другие получить никак не могли… Он просто поверил в себя, ваше величество. Поверил слишком сильно. Ему нужно было остановиться. Последний шаг был лишним.

– Вы про шаг с балкона или про шаг к тому, чтобы предать меня?

– Про оба шага, – печально взглянул на него.

Давид с неприязнью стал отбиваться, когда маркиз походил на него.

– И всё же… – раздраженно начал король.

– Генри тоже человек, – закончил Амиран.

– А Льена слишком хороша, чтобы долго оставаться в одиночестве, – с усмешкой добавил маркиз.

– Господа, я ненавижу их обоих, – скрепя зубами посмотрел на знакомых. – И слышать что-то о них я тоже не хочу.

– А Льену за что? – удивился де Жаннер.

– Если бы не эта сука, – отбросил побитые карты в сторону, – со своими требованиями, я бы никуда не уехал и не допустил бы того, что произошло с моей Марикой, – тяжело ударил кулаком по столу. – Я сам готов отрубить этой белобрысой голову. Ее удача, что со дня смерти моей любимой, эта мразь мне на глаза еще ни разу не попалась. Ее голова быстро бы украсила стены замка, как символ моей лютой ненависти ко всем, кто забирает у меня что-то дорогое.

Маркиз с опаской взглянул на подавленного Амирана. Мужчина лишь горестно вздохнул:

– Любой гнев когда-то уходит, ваше величество… – положил руку на его плечо. – Не горячитесь, когда дело касается смерти. Вы можете убить не того.

– Льена виновна если не в этом, то в другом, – убрал его костлявую ладонь. – Я уж найду за что ее судить. Нужен лишь повод.

– Не горячитесь, – забрал руку к себе.

– Вы слишком миролюбивы, Амиран, – взглянул на него.

– На то есть причины, – со вздохом посмотрел в карты.

– Ваше величество! – с большим испугом подбежал к беседке Ариф. – Как я провинился перед вами?!

Это явно взбодрило всех сидящих внутри.

– Что? – взъерошенно озадачился король. – Ты о чем?

– Когда мне дали это, – показал на петлю из зеленой ленты, что на булавке держалась у сердца, – меня из моей комнаты выгнали! Ваше величество! Что я сделал не так? – молодой человек уже чуть ли не плакал от испуга и той неизвестности, что его ждала впереди.

– Хм, зеленая лента? – задумался маркиз, взглянув на слугу. – Достаточно неожиданная награда.

– Неожиданная и лестная, – добавил барон.

– Да, согласен, – подметил жестом де Жаннер.

– Тебя не выгнали, – также испуганно выдал Давид, заразившись его состоянием. – Тебя переселят в другую комнату.

– Но за что? Ваше величество, я же старался быть хорошим слугой… – не сдержав слезы, он пустил их бурные потоки по щекам. – Я же… – вытер глаза. – Я же делал всё… – прижал кисти к векам, начав тихо всхлипывать. – Я же…

– Пустите его ко мне, – жестко выразился тот, посмотрев на вассалов.

Знакомые поспешно начали вставать, но так как маркиз оказался проворнее, Амиран сел обратно почти что сразу.

– Сядь ко мне, – скомандовал правитель заплаканному слуге.

– Но я же, – лепетал он, задыхаясь от всхлипов, проходя к своему повелителю. – Я же…

– Успокойся, – обнял его за плечо, прижав к себе. – Тебя выселили, чтобы поселить в комнату получше, – начал гладить его предплечье, успокаивая.

– У вас действительно нежные взаимоотношения, – отметил де Жаннер, сядясь на место.

– Зеленую ленту дают не чужим людям, маркиз, – печально заметил Давид, объятиями пытаясь успокоить дорогого слугу, что тихонько всхлипывал и шмыгал носом.

– Не считаете ли вы, что такая близость кажется странной? – спокойно заметил барон.

– Чтобы вы там не имели ввиду, Амиран, но Ариф мне нравится как человек, – погладил темные волосы. – И я хочу сделать его жизнь чуть лучше.

– Вы сделали мою жизнь значительно лучше, – пролепетал тот, вытирая красные глаза рукавами.

– Она станет еще лучше, – погладил его. – Я так хочу, – крепко его обнял и посмотрел на закрытое руками лицо. – Портной уже подходил к тебе? Брал мерки? – заботливо вытер слезы с щёк.

– Да, – наивно кивнул, взглянув на правителя. – Он сказал, что завтра все закончит, – опустил лицо, окончательно его вытирая от слез.

– Хорошо, – погладил его плечо. – Хочешь с нами в карты?

– Нет, ваше величество. Вы снова будете проигрывать.

– Какого нелестного ты обо мне мнения.

– Но это же правда, – посмотрел ему в глаза. – Вы почти не умеете играть.

Вассалы переглянулись, задав глазами друг другу один и тот же вопрос: “Как скоро у него заберут эту ленту?”

– Ариф, ты милый, но не надо так наглеть, – погладил его спину. – Я же и обидеться могу.

– Вы меня простите. Я знаю.

– Какая самонадеянность, – лицо его похолодело, а рука прекратила поглаживания. – Человек, получивший от меня не меньше твоего, сейчас в гробу лежит из-за своей самонадеянности, – убрал с него руку.

Ариф застыл, чувствуя жуткий страх в груди:

– Но вы сами говорили, что не любите льстецов, – схватил его за руку.

– Наглецов я люблю еще меньше, – вырвал ладонь.

Слуга медленно поник, опуская плечи и глаза себе под ноги:

– Простите меня… Я не хотел прекращать нравится вам…

– Никто этого не хочет, – с неприязнью покосился на него.

– Я больше не буду так говорить, ваше величество… – голос его притих. – Простите меня… – тихонько шмыгнул носом, всем телом чувствуя как сжимается от этих нелестных взглядов отовсюду, как сморщивается его сердце, словно чернослив, пытаясь никого не задеть своим нечаянным стуком.

Давид глядел на него косо, будто ожидая какой-то непривычной реакции, но Ариф ожидаемо притих, не желая нарушать комфорт господ даже своим дыханием, и опустил глаза, плечи, надежды на лучшее.

– Ваше величество, – деликатно начал Амиран, чувствуя какое-то напряжение в воздухе, – понимаю мою бестактность, но нам с маркизом все же любопытно, за какие заслуги вы дали своему слуге зеленую ленту и наградили его званием любимчика.

Ариф нахмурился, не совсем поняв какую ценность несет эта лента, если ею дворяне заинтересовались.

– Это его личные заслуги, – непринужденно выдал правитель, всё еще наблюдая за прислугой. – В управление чем-то я его не пущу конечно же, но власти теперь у него значительно больше, чем за всю его предыдущую жизнь. Боюсь как бы он не злоупотребил моей добротой к нему. Глядя на недавние примеры, я этого боюсь сейчас больше всего. Предать могут и самые дорогие на свете люди… Что уж говорить о тех, с кем ты не связан кровно?

– Я думал вы мне доверяете, ваше величество… – тихо и подавленно протянул Ариф, боясь лишний раз пошевельнуться.

– Доверяю, но боюсь. Я всех боюсь, – устало обнял его, положив руку на плечо.

Спустя время, когда они закончили несколько партий, король отправился к сыну и некоторое время пообщался с ним, убеждаясь, что ребенок отца снова признает. “Иногда отцы детей признавать не хотят, а мой – родителя своего принимать не торопится! Что за дитя? Кем же он вырастет, с такими замашками чуть ли не с рождения?”

К четырем вернувшись на совет, он первым делом сообщил, что нужен если не казначей, то хотя бы его временный заместитель. Помимо привычных членов совета, за столом сидел еще и Амиран, в достаточной мере гордый за такую честь, что ему оказали. Министры на него смотрели несколько косо, не совсем понимая зачем он здесь.

– И эту роль я временно доверяю барону Гризи, – спокойно сообщил Давид.

Все пооткрывали глаза и рты.

– Мне, ваше величество? – ошеломленно спросил тот.

– Да, я вам доверяю несколько больше, чем каким-то незнакомцам.

– Это большая честь…

– Но барон не так давно свое поместье чуть в карты не проиграл! – привстал возмущенный Нильс.

– Я отыгрался. Да и на деньги я уже так не играю, – аккуратно подметил Амиран, взглянув на него.

– Ужас! – воскликнул Платон, вскинув рукой на тощего. – Отдадим нашу казну богохульнику!

– Не нужно таких резких слов, – покосился на архиепископа.

– Ваше величество! – возмущался Люциус. – Кому-кому, но точно не барону, – показал на него, – мы свою казну доверим!

– Как в вашу голову такая мысль пришла? – не понимал Юлиан.

– Кошмар! Ужас!

За столом воцарился хаос. Каждый желал высказать свое личное недовольство этой кандидатурой. Каждый видел в Амиране только проблему, если он сядет на место первого казначея страны. Мужчина же выслушивал эти оскорбления спокойно, холодно, сдержанно. Казалось, он вообще ни во что этих людей не ставит, а если и ставит, то не придает этому особого значения. Давид оглядел беснующихся министров. Сложил у губ сплетенные в замок пальцы и стал ждать когда же они успокоятся. Это случилось только через пять минут, когда добрая половина совета наконец заметила недовольство правителя по поводу всего этого шума. Все постепенно сели на свои места, притихли.

– Итак, – начал Давид, опустив ладони на стол, – вам не нравится эта кандидатура. А есть ли у вас другая? – исчерпывающе оглядел совет.

– Но барон, – впопыхах выдал Люциус, – это худшее, что только может быть.

– Я всё же считаю его не таким тупым, чтобы проиграть в карты нашу казну. К тому же, мои взгляды по поводу коррупционеров и казнокрадов всем давно известны. Хоть один га – голова уже на пике. Или кто-то хочет предложить другого кандидата? – оглядел всех.

– Дайте нам еще время, – влез архиепископ.

– Платон, у всех вас было достаточно времени, чтобы найти хоть кого-то смышленого, но вы его не нашли и вместо того, чтобы поручить все дела, касаемые денег, на отвечающего за это человека, вы заваливаете этими вопросами меня! – сжал кулак. – Я думаю уже все поняли, что мне это не очень нравится, мягко говоря. Амиран, – строго посмотрел на него, – временно, вы назначаетесь нашим казначеем. Под страхом смерти я запрещаю вам играть на деньги во чтобы то ни было. За всеми вашими манипуляциями будет следить специальная комиссия, что проверит каждую бумажку, каждый документ, на котором виднеется ваша подпись. Они будут считать всё. И если, не дай бог, пропадет хоть один га… Ваша голова очень быстро окажется на пике.

Мужчина тревожно погладил шею, на всякий случай решив убедиться, что она все еще не разрублена пополам.

– Ваше величество, – недостаточно уверенно и громко решился начать он. – Разрешите увеличить сумму до 10 га.

– Чтобы вы ее себе в карман клали? – угрожающе нахмурился.

– 10 га не деньги, – опустил руку с шеи на стол. – Я хочу сказать о мелких расходах на свечи, бумагу, чернила. Не сочтите меня мелочным, но увеличьте сумму смерти до 10 га хотя бы. Умереть за 1 га – это позор.

– Я своего слова не поменяю, Амиран. Вы можете тратить эти 10 га на подобные мелочи в случае, если эти мелочи нужны вам по работе и при условии, что вы отсчитаетесь за каждый кранге в этих свечах и чернилах. Но если же, комиссия найдет тот га, что исчез бесследно и без объяснения причины куда – наш палач с радостью разделит ваши тело и голову, поместив вторую на пику, для всеобщего обозрения.

– Я вас понял, – проглотил слюну тот, чувствуя как бледная спина покрывается дрожью.

– Отлично, – взглянул на остальных. – На каких отходах мы закончили?

– Если же у нас появился казначей, – неуверенно продолжил Люциус, покосившись на него, – этот вопрос я решу с ним.

– Отлично. Какие проблемы у нас дальше?

Ариф тем временем караулил Ирину, стоя в одном из коридоров, неподалеку от покоев крикливого и капризного принца, который лишь недавно обкакался. Няньки кружили вокруг него будто рой пчел вокруг собственного улья. Кто-то выносил грязные пеленки, кто мыл ребенка, кто-то пеленал, а кто-то убаюкивал или тряс перед детским лицом его любимой игрушкой, желая успокоить. Молодой человек стоял в нескольких метрах от двери и не решался даже заглянуть внутрь, косо поглядывая на стражу. Мужчины эти были немаленькие и совершенно не слабые. Казалось, вся мощь страны сейчас находится в этом коридоре и охраняет кричащего младенца, как единственную ценность всего государства. Ариф не решался приблизится к ним. Оставалось только ждать.

Друга он увидел не менее чем через час, когда малыша не только помыли и успокоили, но и накормили, уложили спать. Девушка вышла лишь за тем, чтобы навестить уборную, но молодой человек до этого ее ожидающий, подбежал к знакомой чуть ли не сразу. Лицо его быстро налилось светом, радостью и покрылось румянцем.

– Ирина, – еле сдерживая счастье приоткрыл полу халата и достал для нее миниатюрную розочку, чей небольшой красный бутон напоминал формой кувшин. – Ирина, это тебе, – протянул цветок.

– Ты опять цветы из сада воруешь? – скептически посмотрела на него.

– Нет. Этот я купил. Тебе нравится?

– Зачем ты вообще мне цветы носишь? – решительно направилась дальше, желая поскорее облегчиться.

– Но девушки ведь любят цветы, – поспешил следом. – Разве ты не любишь их? – озадачился.

– Я просто не понимаю зачем ты мне их даришь.

– Этот ты не взяла, – протянул ей стебель.

Та взглянула на растение и решительно забрала его.

– Чтобы ты радовалась, – улыбнулся ей Ариф. – Красивые цветы заставляют девушек радоваться.

– Я не настолько тупая, чтобы просто из-за цветка тебе на шею бросаться.

Тот сбросил улыбку, обеспокоенно взглянув на нее:

– Большие розы тебе нравятся больше? Я могу и такую купить.

Ирина закатила глаза:

– Зачем вообще ты даришь их мне?

– Чтобы радовать тебя.

– Розы, а тем более красные, – посмотрела на бутон, – своим любовницам дарят.

– Но мы же не любовники.

– Почем мне знать чего ты действительно от меня хочешь? – повернулась к нему и резким движением прижала цветок к его груди.

– Ты не хочешь, чтобы я розы тебе дарил? – взволнованно взял стебель пальцами обеих рук.

Девушка же быстро развернулась и зашла в ближайшую дверь, закрылась.

– Ирина… – опустил плечи и руки. – Я же не знал, что ты отреагируешь так… Я хотел просто сделать тебя веселой, – взглянул на цветок. – Тем более, что целый день ухаживаний за ребенком, ты столько раз какашки его нюхаешь… А розочка пахнет приятно, – с энтузиазмом поднял ее, будто вручая цветок. – И она красивая, – посмотрел на бутон. – Ты тоже красивая… Я думал тебе понравится, если я дам ее тебе. Я видел другим женщинам нравятся розы…

– Но друзьям розы не дарят, – выдала та, прежде чем выйти.

– Почему бы и нет?

– Их дарят своим любимым, – вышла и закрыла за собой.

– Но я тебе не интересен, – протянул стебель, – прими ее как от друга. Разве роза стала от этого хуже?

– А я тебе интересна? – сложила руки на груди.

– В каком смысле? – озадачился, вернув цветок к себе. – Я хочу с тобой общаться, так что наверное да, ты мне интересна.

– Нет, я имею ввиду не дружбу.

– А что? Вражду? Ты мне точно не враг. Я бы этого не хотел.

– Нет. Я говорю про романтику.

– Романтику? – погладил затылок. – Я даже не понимаю, что это. Я многое знаю про яды и лекарства, но простые человеческие вещи мне не все известны. Что такое романтика? – опустил руку.

– Это когда ты любишь.

– Получается, у меня с его величеством романтика? – озадаченно скривился. – Но я же просто служу ему.

– Нет, тебя он просто любит.

– Тогда что это?

– Помнишь, когда ты мне белую розу дарил, мы обнимались?

– Да, – недовольно кивнул. – Ты еще шутила тогда, что я женщину удержать не могу.

– Вот тогда у нас была романтика.

– Это было необычно… – удивленно опустил плечи. – Мне понравилась романтика. Это оказалось приятно.

– Так ты от меня этого хочешь?

– Я не думал об этом, если честно. Я просто общаться с тобой хотел. Ты же мой друг.

– Друг, которого ты одурманил в прошлый раз цветком.

– Но я ничего не делал, – широко открыл глаза. – Ты сама чуть не упала.

– Давай не вспоминать об этом, – отвела взгляд.

– Мне казалось тебе понравилось.

– Без комментариев.

– Ладно… – опустил глаза. – Но эту розочку ты возьмешь? – с любопытством протянул ее, посмотрев в женские глаза. – Она красивая, пахнет приятно.

Ирина недоверчиво покосилась на него:

– Что ты имел ввиду, когда говорил, что и я красивая?

– Что ты красивая, – пожал плечами. – Разве это ложь?

– А ты умеешь врать?

– Все умеют врать. Почему этого не должен уметь я?

– Я не говорила, что ты не должен.

– Я просто хотел сделать тебе приятно.

– Ты ко всем подлизываешься? – брезгливо скривилась.

– А я подлизываюсь? Ирина…

– Да, подлизываешься, – решительно перебила. – Постоянно эти цветы, – кивнула на розу, – это лицо, эти слова. Ты можешь не подлизываться? Меня это бесит. Или хотя бы скажи, что ты хочешь от меня.

– Дружить. Я хочу себе друга. Я говорил тебе об этом.

– Ты подлизываешься. Как голодный кот об ноги трешься, – оглядела его.

– А ты не любишь котов?

– Я не люблю тряпок, об которые ноги вытирают, – жестоко посмотрела в глаза.

– Я не понимаю, что это значит, – взглянул на цветок. – Я просто хотел сделать тебе приятно.

– Ты очень глупый.

– Я не тупой, Ирина… Я просто не такой сложный и злой как все вокруг, – посмотрел на нее. – Если бы я испытывал нехватку ума, я бы не смог стать любимчиком его величества и не смог бы делать в лаборатории всё то, что я там делаю. Я дважды отравил Густава. Разве я такой же глупый как он? Это он, а не я дважды наступил на одни и те же грабли.

– Ты постоянно подлизываешься.

– Разве? Я сегодня сказал его величеству, что он совершенно не умеет играть в карты, я расплакался перед ним, однажды я его ударил и чуть не задушил.

– Да ты идиот! – испугалась та. – Как можно так с нашим королем?

– Я случайно. Да, ты видела как я перед ним на коленях стою, ты теперь знаешь, что я могу расплакаться и что я многого не знаю в общении и дружбе. Но неужели я выгляжу для тебя настолько глупым и бесхактерным, что ты не хочешь дружить со мной?

– Да! Вот именно! Ты бесхарактерный! Не мужчина, а непонятно что!

Тот опустил плечи и лицо:

– Да разве это правда? – посмотрел на цветок.

– А как будто нет. У тебя есть твоё личное мнение? Ты делаешь только то, что тебе скажут.

Эта претензия даже ей показалась абсурдной. Как можно обвинять раба в том, что он просто послушный?

– Я делаю то, за что меня не выгонят, – поднял глаза. – Ирина, я не тюфяк, которым можно помыкать как хочется. Я просто не хочу вернуться туда, откуда я пришел. Ты не знаешь как я жил, не знаешь чем я занимался.

– Да у тебя прав никаких не было. Чем ты мог заниматься?

“Да заткнись же ты, – нетерпеливо говорила она себе. – Сейчас идиот не он, а ты, с такими претензиями дурацкими.”

– Я чуть не убил нескольких своих хозяев за то, что они были злы ко мне. Разве осмелился бы на такое тот, за кого ты меня считаешь? Я дрался с другими рабами. Одному я даже глаз выколол, за что меня потом жестко наказали. Но разве я бесхарактерный? Разве я тюфяк?

– Ты придурок.

– Ирина…

– Очень глупый и бесхарактерный тюфяк.

– Ты незаслуженно зла ко мне.

– Да как же. Если бы ты спас королеву от ее яда, я бы сейчас не пеленки меняла, а ей прислуживала.

– Но не моя вина, что я тогда в темнице сидел. Мне тоже было нелегко.

– Это не ты за капризным ребенком ухаживаешь и пеленки ему меняешь.

– Если я попрошу его величество поменять твое место работы, ты станешь ко мне добрее?

– Хм. Как ты это себе представляешь? Давид не будет слушать тебя.

– Ирина, – чуть ступил к ней, – я умею управлять этим человеком. Пусть все считают меня идиотом и хлюпиком, но разве других слуг он обнимает привселюдно и разве других он успокаивает от плача? Нет. Я умею просить, Ирина. И если мне всё удастся, ты станешь добрее ко мне?

– Я подумаю, – с неприязнью оглядела его и забрала цветок. – Это моё, – обошла молодого человека и направилась в детскую.

Ариф обернулся: “С ней очень сложно поладить…” “Да кто он вообще такой? – думала про себя девушка, поглядывая на цветок. – То ли тряпка, то ли могущественный слуга, что королем помыкать может. То ли просто балабол.”

Вечером, сразу после ужина, который Давид с трудом выдержал, к нему попросился Ариф. “Хм, необычно. Первый раз ко мне сам просится.” Король тем временем уже находился в своей спальне и готовился ко сну. Слуга вошёл, когда его величество уже надевал ночную рубашку, а другие слуги забирали выходную одежду. Заметив любимчика, Давид задумчиво начал: – И с какой же целью ты ко мне пожаловал? – отошел к столу и взял кубок с вином. – Я думаю не для того, чтобы решать твои проблемы? – взглянул на него, отпивая. – У меня был тяжелый день.

– Я пришел просить у вас милости, ваше величество, – поклонился.

– Хм. По поводу чего?

Другие слуги один за другим вышли. Ариф внимательно проследил за всеми и запер за последним двери.

– Мой друг гордиться тем, как близко вы его к себе определили, – повернулся к правителю, – но он хотел бы служить кому-то другому.

– О ком речь? Что за друг?

– Ирина, ваше величество. Сейчас она ухаживает за вашим сыном.

– И она хочет, чтобы я поменял человека, которому доверяю самое дорогое, что у меня есть? Что она о себе думает?

– Она просто скучает по вашей супруге.

– Я тоже скучаю. Но мой сын – часть моей жены. Почему она не хочет служить ему?

– Он еще маленький, ваше величество.

– Как это объясняет ее поведение?

– Она хочет приносить вам больше пользы, ваше величество.

– Хм, интересно как.

– Я уверен, что Ирина хорошая служанка и пользуется вашим доверием.

– К чему ты ведёшь?

– К тому, что она может приносить вам слухи, что ходят по замку.

– Откуда ты знаешь этот ее талант?

– Слышал как-то, как она сплетничала с ее величеством.

– Да, было такое.

– Может быть Вы сможете перевести ее в другое место, где она сможет быть вам полезна?

– Я подумаю над этим. Но почему ты так печешься об этой Ирине?

– Она мой друг.

– Ах да, “друг”… Друг, что тебе нравится не как друг. Допустим. Только не забывай, что слугам жениться запрещено.

– Но я не думал…

– На будущее говорю, – отпил вина. – Комнату свою видел?

– Нет, ваше величество, – поклонился.

– Ладно. Приди ко мне завтра, когда тебе новый наряд сошьют. Хочу посмотреть на тебя.

– Хорошо, ваше величество.

– Это все, что ты хотел?

– Да, – кивнул.

– Ну ладно. Иди тогда. Я уже спать буду, – сделал ещё глоток и поставил кубок на место, отправился к кровати.

Ариф поклонился ему и скоро вышел. Комната, куда он пришел на ночлег, показалась ему слишком роскошной и просторной, после его прошлого жилья. Уснуть он смог в этой кровати с большим трудом.

Настало утро. Весь день шел дождь, но просителей от этого меньше не становилось.

– Филипп, – обратился к нему Давид, после того как вышел очередной крестьянин, – я думаю нужно с этим что-то делать. Этих подданных слишком много. Весь этот прием затягивается на непозволительно долго.

– Но что вы хотите сделать? – взглянул на него.

– Не знаю. Сейчас я вообще отменить эту благодетель хочу. Филипп, – закрыл глаза рукой, – я откровенно устал…

– Мы можем ввести ограничения – не более двух часов.

– Было бы неплохо, вот только за эти два часа мне целую гору подарков принесут и лишь два-три человека пожалуются.

– А что же вы хотите?

– Пусть подарки и благодарности несут не мне, – взглянул на него. – Да, это приятно, но это занимает слишком много времени. Пусть с утра пораньше приходят жаловаться. Может быть, когда-то этих “страждущих” станет так мало, – взглянул на дверь, – что они вообще приходить перестанут.

– Вы так думаете?

– Я надеюсь на это. Давай следующего! Этот будет последним на сегодня, – протер лицо ладонью, усеянной перстнями.

Выйдя из тронного зала, Давид хотел просто прилечь и отдохнуть, побыть в тишине и благодати, но нужно было идти на совет. К его маленькой радости и некому отвлечению от государственных дел, по дороге к министрам, его настиг Ариф.

– Вы просили прийти к вам, когда я сменю наряд, – поклонился ему.

– Да, – устало улыбнулся тот, разглядывая яркие ткани. – Этот наряд мне нравится больше… А тебе?

– Он теплее предыдущего, но он очень дорогой.

– А разве это плохо? Казна не такая пустая, чтобы я обделял себя или своих приближенных, – похлопал его по плечу. – Тем более, что осень началась. Смотри простудился бы еще, если б в прошлом бегал.