Текст книги "Война мнимых богов (СИ)"

Автор книги: katzi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

– Как будто я не устала из-за твоих запретов, – посмотрела вверх, расслабив руку.

– Пошли на речку?

– Зачем?

– Не знаю. Перейдем на тот берег…

– И попадем к Шра.

– Да, – отвел взгляд. – Попадем к Шра. Или можем спрятаться в поле. Оно большое, нас точно не найдут.

– Зачем? Я не хочу сближаться у всех на глазах.

– Нет, я просто хочу отдохнуть с тобой, без твоих криков, – опустил голову и положил лоб на лоб. – Я же люблю тебя…

– Я тоже люблю тебя. Но если Первый ночует у бабушки, может мы просто дома посидим?

– Думаешь?

– Да. Я тоже устала от всего этого, – положила голову на грудь. – Будем просто сидеть и отдыхать. В тишине, – закрыла глаза.

– Да. В тишине, – ласково ее обнял и взглянул на угли.

На протяжении дня и вечера, мужчины собирали дрова, поленья и другие творения природы, что будут хорошо гореть. Построив маленький помост вокруг обгоревшего шеста в центре пепелища, все всё сложили, полили горючей смесью и приготовились к очищению вождя людей в металле. Давида привязали к столбу пока он все еще был без сознания, так что проснулся молодой человек будучи уже окутанный дымом.

Вокруг было темно, слышался тихий гул людей, под ногами потрескивали бревна. Опустив широкие глаза на огонь, король с ужасом вскрикнул. Языки пламени уже лобызали его икры. С диким желанием жить, молодой человек принялся пинать этот злощасный огонь, отбрасывать от своих ног бревна и всячески вырываться, пытаться разорвать узел на руках и выскочить, убежать, скрыться от всех, кто стоял вокруг.

– Эй-ко́! Эй-ко́! – начали в ритм кричать дикари, ударяя ладонями в барабаны. – Эй-ко́! Эй-ко́!

Давид завопил от страха, направив свою глотку к небу. Треск бревен, жгучие языки пламени и звездное небо – всё, что он видел сейчас вокруг. Густой вонючий дым, который начинал душить и безвыходное положение загоняли его в отчаяние и панику. Попытки вырваться приобрели еще более выраженный характер. Пугливо топтать ветки, ломая их пятками и поднимая в воздух горящие частицы было не лучшей идеей, так как несколько из подобных частиц подожгли его куртку. Послышался крик ошеломленного ужаса, когда Давид заметил это. Дуть на пламя было бесполезно. Он начал биться о столб. Он хотел вырваться и убежать, сгинуть с этого проклятого костра и места. Потушить свою одежду в реке или болоте. Промчаться к родным воинам на границе и просто спрятаться у них, попросить лошадь и умчаться на всех порах домой. Закрыться в своем крыле на все замки и никого больше к себе не пускать. Никого и никогда.

Король начал плакать, в отчаянии пытаясь затоптать огонь под ногами и как-то потушить его на груди. Было страшно. Катастрофически страшно взять и умереть. Тут, в Диких землях, на костре тех, с кем ты договорился не воевать. Давид взвыл подобно одинокому волку, почти смирившись со своим положением.

– Эй-ко́! Эй-ко́! – кричали дикари.

– Я умру..! – отчаянно выкрикнул он в небо.

Король уронил голову на грудь. Горячие потоки слез образовывали на закоптившемся лице две темные дорожки, стекая к подбородку и падая в огонь. Он смирился со своей кончиной. Он умрет прямо здесь и прямо сейчас. Из-за какой-то чепухи, так глупо окончившей его жизнь. Огонь поглотил одежду, пытаясь изжарить короля как утку в печи. Обессиленные ноги ударили по веткам, в отчаянном рвении затушить пламя и заглушить этот прекрасный ранее треск.

Ветви проломились и Давид с грохотом упал прямо в угли, разорвав при этом почти сгоревшую на руках веревку. В воздух поднялся сгусток горящих частиц, что словно крылья феникса, известили всех о воле огненного бога. Король на секунду прекратил плакать, удивленный свободным рукам и своей способностью еще ходить. Вокруг бушевало пламя, обжигая все, кроме него самого. Давид мгновенно вскочил и со всех ног побежал с пепелища куда-то вперед, сквозь расступившуюся ошеломленную толпу и многочисленные палатки. Он был горящим факелом, проносившемся через всё поселение к стенам.

Дикари шокированно замолчали, наблюдая за горящим и живым смертником. Одежда его полыхала как прежде, лишь на большой скорости немного потухая на груди. Давид не видел куда он бежит в босых ногах, но чувствовал, что останавливаться точно не стоит.

Прилетев к стене и чуть не врезавшись в камни, он мгновенно посмотрел в обе стороны. Будучи самим светом, он скоро увидел, что ворота находятся совсем недалеко. Чуть ли не сбив ошалевшего охранника, король выбежал в пшеничное поле. Не останавливаясь ни на секунду, он мчал, летел, разбрасывая повсюду горящие частицы ткани, и ни разу не оборачивался. Так мчал он до тех самых пор, пока не забежал глубоко в лес, исчезая с поля зрения дикарей как звезда на заре.

Всё еще ошеломленные жители племени Ки поспешили за горящим человеком и очень быстро обнаружили, что их город окружен пламенем. Словно кара ко Расиариаса за нарушение слова, на них обрушился огонь, сжигающий всю рожь и гречиху, уже готовую к сбору. Великаны застыли в воротах, не в силах выйти наружу и осмотреть всё то, что они теряют. На утро всех ждало выжженное поле вокруг стен, обугленные камни и несколько сгоревших деревьев, находившихся слишком близко к месту пожара. На эту зиму у них будет значительно меньше пищи.

Давид к тому времени был так далеко в лесу, что он понятия не имел, что ему делать. На теле оставались только кольчуга, кожаные наплечники, ремень с бляхой и кинжал без ножн со сгоревшей рукоятью. Так как металлическая рубаха немало натирала, король решил снять ее и оставить прямо в лесу. Голышом ходить по лесу не наилучшая идея, но выхода у него не оставалось. Вся одежда попросту сгорела. Как-то переделав наплечники в примитивную обувь, Давид взял в руку кинжал, оставив ремни с кольчугой, и решил идти дальше. Оценить то, где он находился, было весьма проблематично, ведь правитель просто не знал в какую часть света он бежал полночи. Хотелось есть, пить, а больше всего – сгинуть отсюда.

По лесу он бродил порядка пяти часов, прежде чем боги снова подарили ему шанс на спасение. На опушке леса, куда он вышел, паслись лошади, которых только вчера освободили дикари. Давид тихо и аккуратно вышел из лесу. Медленно направился к зверям. Те встрепенулись, настороженно посмотрев на обгоревшего и голого человека.

– Тихо… – успокаивал тот жестами. – Спокойно…

Ближе всего к нему стоял вороной конь с белой звездой во лбу.

– Тихо… – медленно к нему приблизился. – Аккуратно… – неспеша обошел морду и шею скакуна. – Тихонько… – взял его за недлинную гриву и рывком вскочил на голую спину, выронив из рук кинжал.

Конь тут же взъерошился, не понимая, что это с ним делают и зачем. Давид с ужасом вцепился в его гриву руками и обхватил живот ногами. Пару секунд животное привыкало к мысли, что его снова оседлали, но в один момент конь заржал и начал пятиться, будто испугался чего-то. Другие лошади также приняли беспокойный вид. Многие стали бить копытом, при этом угрожающе фыркать. Все повернулись к лесу, будто там кто-то был. Давид, совсем не желающий сейчас сражаться с кем-либо, опасливо направил свой взгляд куда и кони.

Ланшафт казался недвижим. Деревья, кусты, ветки и листья. Все как и везде. Чирикали птицы, летали жуки и ползали букашки. Всё как и везде – природа. Но вдруг, его сердце заколотилось словно бешеное, а глаза расширились с ужасом. Он увидел кого-то. Нечто высокое, не менее 180 см. ростом. Тело и лицо были закрыты густыми рыжими волосами, растущими из головы и доходившими до колен. Ноги – худые, длинные. А руки… Давид покрылся мертвенной бледностью, не в силах оторвать взгляда от двух локтей и кистей, что свисали с левой его стороны, не в силах спрятать себя среди волос. Смотрел неизвестный на лошадей, наездника и не шевелился.

Тревога достигла пика. Давид тут же ударил коня пятками по бокам. Животное будто ждало этого минимального толчка, дабы начать бегство от неизвестного существа, что с любопытством их разглядывало. Конь встал на дыбы, громко начав ржать, будто завлекая своих собратьев. Существо испуганно скрылось в лесу. Наездник вцепился в гриву и тело как никогда. Лошадь в тот же момент развернулась и со всем страхом помчала в лес, на запад, ведя их небольшой табун куда-то далеко вперед, подальше отсюда. Наездник с ужасом прижался к черному телу, вообще не разбирая куда тот его несет. Спину, бока и ноги часто царапали близлежащие ветви, которые они с легкостью ломали на такой скорости.

Пробежав так порядка двадцати километров, лошать резко затормозила и Давид, не готовый к такому, просто вылетел вперед, лишь чудом не убившись о первое попавшееся дерево. Брезгливо фыркнув на человека, жеребец развернулся и направился с другими лошадьми в другую сторону. Король посмотрел ему вслед, держась за голову и совсем не понимая такого поведения. Осмотрелся. Вокруг все еще был лес. И этот лес пугал. Поднялся. Не имея с собой совсем никакого оружия, решил идти на север, определив стороны света по древесным грибам, что росли тут на пяти деревьях.

К вечеру, правитель стал слышать голоса. Проходя помеж ветвей и паутин с муравейниками, он различал знакомый говор. Желудок и голова болели от голода, тело – от усталости и недостатка сна. Король перебирал ногами идя буквально на смерть, к этим неизвестным голосам. Не прошло и двадцати минут, как он вышел на опушку. Вокруг сновали пограничники, наблюдая за лесом и выходящими оттуда зверями. Стояли несколько синих палаток, в одной из которых уже готовили ужин, чей запах разносился повсюду. Давид замер, расплываясь в благодарной и светлой улыбке. Он был голый, весь в грязи и саже, с порезами и синяками от веток и коня. Голодный, холодный и почти одичалый, но живой… Живой и практически невредимый. Он упал на колени, начав истекать счастливыми слезами.

Воины наконец заметили его, приготовили арбалеты с мечами.

– Кто такой? – грозно послышалось от пограничника.

Давид с усилием воли открыл глаза и поднялся:

– Люди… – с благодатью направился к ним.

– Кто такой? – все также спросили его, направив на беззащитное тело стрелы.

– Я король Кроми́и, – потешно улыбнулся, став на месте.

– Его величество сейчас в Грэзэ́. Говори кто ты, иначе пристрелим.

– А сейчас мы далеко от Грэзэ́? – задумался тот.

– 40 километров, если не больше.

– Ого. Далеко меня занесло…

– Кто ты?

– Давид Ястреб, – пожал плечами. – Вчера я отправился на охоту и меня схватили дикари.

– Байки… – небрежно протянул воин.

– Позовите своего командира. Он должен знать меня в лицо.

– Сейчас позовем…

В течении пяти минут к обнаженному вышел упитанный мужчина тридцати лет.

– Мне говорят, что ты королем нашим назвался, – взялся тот за ремень двумя руками, поддерживая круглый живот.

– Не назвался. Я действительно Давид третий. Вчера я выехал на охоту с другими дворянами и нас всех схватили дикари. Графа Ло́ни застрелили в спину, остальные в плену. Меня пытались сжечь, но я каким-то образом уцелел и сбежал.

Командир неуверенно осмотрел грязное и молодое тело:

– Докажи, что ты наш король. Таких голых дикарей нам не разрешено пускать через границу.

– Каких доказательств вы хотите?

– Покажите свою роспись.

Тот потешно улыбнулся:

– Дайте бумагу и чернила, – пожал плечами.

Мужчина кивнул одному подопечному:

– Принеси.

Когда Давид наконец показал как он расписывается и командир сравнил подпись с подписью на королевском приказе, воины скопом поклонились и извинились за это недоверие.

– А теперь накормите меня и оденьте. Я два дня не ел, – расслабленно выдал он на главного.

– Мои люди сейчас нагреют воду, чтобы вы помылись, – кивнул какому-то подопечному.

– Хорошо, – пошел в лагерь. – У вас тут готовят что-то, – принюхался к каше, чей запах распространялся повсюду.

– Не думаю, что вашему величеству стоит эту стряпню есть, – поспешил следом и пристроиля рядом.

– Я не такой привередливый как вы думаете, – заглянул в палатку с исходящими от нее запахами и немного удивился.

Куховарила молодая женщина. Она быстро резала морковь, готовясь бросить ее к почти готовой и разваренной крупе.

– Какой бы неблагородной вам не казалась эта еда, – прошел внутрь король, – не забывайте, что я не ел два дня и, – проглотил набравшуюся слюну, – я готов съесть всё. Милейшая, – приблизился к ней со спины, – а когда вы закончите?

– Когда закончу, тогда и закончу. Недолго осталось, – бросила корнеплод в чан и хорошо перемешала содержимое.

Не в силах удержаться, Давид приблизился и заглянул к пище. Жадно проглотив слюну, он продолжил:

– А сама каша уже сварилась? Дайте мне хоть что-то. Я катастрофически голоден.

– Да, Ань, дай что-то. Хоть хлеба кусок, – подключился командир.

– Да, – взглянул на него голый правитель, – хлеб это было бы неплохо.

Краем глаза заметив подозрительно светлое пятно рядом с собой, девушка сделала минимальное движение глазами, прежде чем заметить, как рядом с ней находится абсолютно голый мужчина. Кухарка вскрикнула, отскочив назад и, не глядя схватив разделочную доску, врезала ею прямо по щеке Давиду. Королевское тело рухнуло между ней и командиром словно мертвое. Мужчина вытаращил глаза, глядя на грязную спину.

– Аня, – шокированно начал, – это король наш.

– Король? Какой король? – пугливо пролепетала та.

– Давид, дура, – нагнулся к нему. – У нас много королей что ли? – раздраженно поднял его и потащил к столу со скамейками. Кивнул на улицу: – Эй! Притащи воды! Наша кухарка Давида вырубила!

Проснулся правитель лежа на обеденном столе от того, что на него брызгали холодной водой. Сморщившись и взявшись рукой за голову, молодой человек поднялся. Лениво осмотрел всех:

– Дайте мне лошадь и я уеду в Грэзэ́, – спустил ноги на скамью. – Еще одного такого удара я не выдержу…

Король хотел было встать и спуститься на земь, но ноги его не выдержали и он упал на чьи-то воинские руки, что успели подхватить знатное тело. Повиснув на ком-то, Давид содрогнулся, в попытке что-то вырвать, но так как желудок был пуст уже второй день, из него вышла только желтая слизь. Глаза прикрылись. Он снова собирался потерять сознание.

Пограничники помогли Давиду помыться и одеться, поесть, попить, уложили спать. На утро, молодому человеку было не лучше. Этот удар доской по голове был откровенно хуже того, что случилось с ним ранее. Король хотел лежать и оправляться после всего пережитого, а не трястись на лошади по пути в замок. Спал он на земле, в чьем-то спальном мешке, точно также как и другие солдаты. Одет он был сравнимо с их нарядами. По приказу командира, один из подопечных оседлал самую быструю имеющуюся лошадь и помчал в Грэзэ́, дабы оттуда прислали карету для перевозки его величества. Экипаж прибыл после обеда. У Давида к тому времени поднялась температура и тело его покрылось гусиной кожей. Перекочевав в карету прямо в мешке, его величество прибился к стенке, закрыв все окна, и хорошо закутался в плед, который ему дали на дорогу. Командиру за хлопоты отсчитали 10 га. Тот в алчной благодарности раскланялся перед королем, прежде чем кучер залез на свое место и со средней скоростью (дабы короля не укачало) поехал обратно. К замку они прибыли почти к вечеру.

На пороге его встретил встревоженный барон Гризи.

– Ваше величество! – взволнованно подбежал к нему и подал руку, помогая выйти из кареты. – Вы живы! Слава богам!

– А что с вами случилось? – взглянул на него, став слабыми ногами на камни.

– Они нас отпустили, – убедительно начал. – На утро после вашего сожжения. Как вы выжили?! Что тогда случилось?

– Барон… Мне сейчас плохо. Голова раскалывается. Я совсем не хочу говорить.

– Да, конечно. Мои слуги отведут вас в покои, – взглянул на престарелого помощника и подозвал его жестом. – Вам дадут лекарства и накормят.

– Не надо лекарства. Завтра я поеду домой, – медленно направился к замку, придерживая края пледа, которым он был обмотан. – Там меня вылечат…

– Как пожелаете, ваше величество, – кивнул и встревоженно пошел следом.

Слуга же приобнял молодого человека и повел в его покои, уложил в кровать, принес ужин и наложил компресс. Чуть ли не с первыми лучами солнца его величество выехал из двора баронского замка и направился в столицу.

========== Глава 18 – Поиск друга ==========

Прошло два дня. Тем временем, пока король ещё был в пути, один из немногих людей, которым он все ещё доверял, стоял в саду, возле высокой стены из роз и оглядываться в поисках других людей. Ариф огляделся раз пять, прежде чем осмелился достать из-за пазухи маленький нож и отрезать колючий стебель белоснежной розы, чье тонкое тело он скрыл на груди, прикрыв эту почти любовницу краем халата. Снова огляделся, пряча нож в карман. Вокруг никого не было. Рискнуть подарить свой взгляд нежному цветку, ещё не полностью распустившему свой бледный бутон, он не осмелился. Вокруг стоял сладкий запах цветов, чьи зелёные ветви и бутоны, Ариф срезать не собирался. Опасаясь, что его жестоко накажут за это дерзкое поведение и откровенное воровство из королевского сада, слуга быстрыми шагами отправился в замок, стараясь всеми силами не попадаться кому-то на глаза.

Замеченный всего несколькими стражами, слугами и одним вельможей, которому он поклонился, молодой человек прибежал к крылу, где находились королевские покои. Быстро миновав двери к королю, королеве, а также комнаты, где жил их сын, слуга подскочил к распахнутой двери в покои принцессы-бабочки, что тем временем находилась где-то не здесь. Изнутри были слышны звуки уборки и наведения порядка. Девушки-служанки уже заканчивали заправлять кровать.

Ариф невольно покрылся румянцем и смущением, ещё не заглядывая внутрь. Украдкой взглянул на розочку, прижатую к сердцу, и нежно улыбнулся. Грудь налилась теплом. Почувствовав лёгкое головокружение, молодой человек тихо откашлялся и заглянул внутрь. Там орудовали три служанки, одной из которых была Ирина. Разложив на постели подушки, девушки поправили балдахин и уже собирались выходить, как заметили гостя. Полненькая женщина, что готовилась выйти первой, аж вскрикнула, схватившись за сердце. Ариф вздрогнул, испугавшись такого внезапного шума.

– Что ты делаешь тут? – суетливо выскочило из той.

– Я хочу поговорить с Ириной. Можно? – наивно взглянул на девушку.

Женщина брезгливо хмыкнула и быстро покинула комнату, пройдя в метре от него. Оставшиеся девушки украдкой переглянулись между собой и тоже направились к выходу. Ирина взяла в руки вторую часть грязного белья, первую половину которой забрала вторая служанка. Ариф, желая застать ее в этой красивой обстановке, двинулся навстречу. Разминувшись с коллегой, он открыл свой восточный халат и достал из-за пазухи розу. Ирина, заметив цветок, оторопела. Застыла на месте, прижав белье к телу. Другие вышли. Знакомый смущенно улыбнулся, подступив к ней чуть ближе: – Ирина, возьми. Это подарок.

– Садовник тебе голову оторвёт, если узнает, что ты розы из сада воруешь.

– Что? – испуганно взглянул на нее. – Откуда ты знаешь, что я украл ее?

– Тебя из окон было видно, – кивнула в их сторону. – Они как раз на сад выходят.

Взглянув на ставни, молодой человек вернулся к девушке:

– Я не боюсь наказания. Возьми.

– С чего ты вообще взял, что ты мне симпатичен? – холодно осмотрела его.

– Но я тебе и не противен, – решил парировать тот.

– Я не собираюсь быть твоей любовницей, – отступила на полшага.

– Любовницей? – озадачился.

– Хм, как будто ты не этого добиваешься.

– Не совсем…

– Хм!

– Ты такая колючая… – задумался.

– Ну уж спасибо. Только ежом меня назвать не хватало.

– Ирина, – ступил к ней и взял за предплечье, заглядывая в недружелюбные глаза, – я хочу видеть тебя не любовницей, а другом. Ты единственная, кого я тут считаю достойным человеком, – поднес к ней ароматный бутон. – Возьмёшь ее?

Этот поглощающий взгляд и мягкий, нежный как густой дым голос, заставили ее задуматься. Сейчас, так рядом с ней, этот человек не казался сломленным рабством и годами унизительного прислуживания кому-то, он казался таким же как и все, разве что наивным и слепо верящим в любовь, в правду. Осматривая лицо, короткие волосы, опрятный внешний вид и спокойствие в глубоких карих глазах, он казался значительно симпатичнее, нежели в день, когда его закидали объедками. Взгляд его был умным, человеческим, душевным и совсем не злым и завистливым, как у других слуг, знакомых. С каждой новой секундой раздумий над своим ответом и по поводу этого человека, девушка находила его все симпатичнее и симпатичнее. Они стояли молча, посреди комнаты, в нескольких десятках сантиметров друг от друга.

Прошла минута или больше, как щеки их покрылись румянцем, а сердце залилось теплом. Девушка приоткрыла рот, дабы сказать что-то, но звука из нее так и не вышло. Ариф с настоящим мужским нетерпением нахмурился, желая таки услышать ее мысль. Грудь стала вздыматься от глубокого дыхания. Знакомая отвела взгляд. Быстро его опустила и отвернула голову, начав щупать горячие щеки пальцами. Женский взгляд тем временем пытался прийти в себя от всего этого трепета, поселившегося в теле.

– Ирина, – нежно взял ее кисть, так взволновано прощупывающую румянец.

Податливые глаза взглянули на его чело и, встретившись все с тем же медленно поглощающим взглядом, тут же отпрыгнули в сторону, опасаясь за свою свободу.

– Ирина… – тихо приблизился тот почти вплотную. – Мне нужен друг…

– Я не буду твоим другом… – еле слышно выговорила та. – Я не могу.

– Но почему? Ты хорошо относилась ко мне. Я знаю, ты будешь самым хорошим другом… – нагнулся к ее взволнованному лицу.

– Нет, – отвернулась. – Я не буду другом, – забрала обе руки и прижала постельное к животу.

Ариф, не будучи уверенным в своих действиях, аккуратно прильнул к ее спине грудью, показывая перед девушкой белую розу. Ирина закрыла глаза, чувствуя лопатками как медленно содрогается его сильное сердце. Он уже открыл рот, дабы продолжить говорить, как она упала на него всем телом. Ариф испуганно обнял девушку за руки и белье, держа ее на ногах.

– Ирина, – встревоженно прошептал на ухо, – ты в порядке?

Та открыла рот, запрокинув голову на его плечо.

– Ариф… Ты подлец… Чем ты побрызгал на розу? Что это?

– Ничего. Я только сорвал ее.

– Врешь…

– Нет. Я честен перед тобой как никто, – сжал ее тело, дабы не дать ускользнуть вниз.

Девушка усмехнулась:

– Друг значит? Любовницу ты хочешь, лю-бов-ни-цу…

– Друга.

– Хм, – открыла глаза и обернулась на него. – Друзья так себя не ведут.

– Но я хочу себе друга. Я думаю ты будешь хорошим другом.

Та хитро улыбнулась:

– Ариф, ты сейчас видишь меня в таком состоянии и продолжаешь говорить о дружбе?

– А что в этом такого?

– Хах, ты совсем ещё дитя.

– Разве? Я способен на такое, на что дети точно не осмелятся.

– Хм, но возбуждённую девушку ты точно не в силах удержать, – уверенно стала на ноги.

– Ты так думаешь? – силой прижал к себе.

– Хах, – невольно поддалась.

– Я просто не хочу потерять возможного друга. Ты единственная, кто во мне человека видит, – любяще прижался к ней. – Я хочу дружеской любви от тебя.

– Дружеской? Хах, обычно мужчин это не устраивает. Они любовницу хотят.

– А я дружбы хочу, – печально сказал на ухо. – Тут моей любовницей никто не станет. Я хочу друга. Хорошего друга.

– Хм, а почему ты тут себе любовницу не найдешь? Много кто здесь спит со всеми подряд, – усмехнулась.

– Ирина, я бывший раб. Кто будет смотреть на меня без отвращения? – тоскливо положил голову ей на плечо. – Никто рабов не любит… Даже рабы рабов не любят…

– Ты не просто раб, а мстительный раб, – положила руку на его ладонь с розой. – Ты всех потравишь своими ядами.

Тот украдкой улыбнулся, чувствуя тепло на его одинокой руке.

– Ты будешь моим другом? – тихонько спросил, с надеждой посматривая на ее лицо.

– Думаю да, – перетекла кистью на колючий стебель и взяла его тремя пальцами. – Но с условием, что ты больше ничего вот так распрыскивать на меня не будешь.

Тот слегка озадачился:

– Я ничего с тобой не делал.

– Другим рассказывать это будешь, – с улыбкой посмотрела на него.

– Ты теперь мой друг?

– Да, теперь я твой друг.

– Друг, – с детским энтузиазмом сжал ее худое тело, от чего из девушки вырвался короткий и добрый смешок.

К вечеру прибыл король. Давид всё ещё неважно себя чувствовал, так что сразу же отправился в постель, приказал позвать Юлиана, Арифа и Густава. Слуги короля пришли к нему не одновременно, но очень быстро. Первым свое задание получил Густав. Король хотел есть, так что приказал принести ему ужин из нескольких выбранных блюд. Далее, пришли лекарь и его новоиспеченный помощник, что стали государя осматривать и назначать ему лечение. Давид был сильно простужен и утомлен, так что экстремального лечения ему не приписали. Пока алхимик с медиком будут делать лекарства, Юлиан приказал своему сыну поставить королю компресс и регулярно давать ему нюхать зловонную траву, от которой нос прочищался просто-таки мгновенно.

Савва был юношей упитанным и недостаточно симпатичным, чтобы Давид мог долго смотреть на его непрекрасное лицо, больше похожее на лицо крестьянина-разводчика свиней, а не на того, кто должен прислуживать самому королю. В какой-то момент, когда с его лба забрали мокрый компресс, король просто спрятался под одеялом. Как настоящий ребенок, не желающий слушать родителей, он ждал, когда же вернётся с ужином Густав и у Давида будет хорошая возможность выгнать лекаря так, чтобы его не обидеть. В последнее время, когда все всех травят, ссориться или обижать того, кто имеет не последние знания в химии, было отнюдь не лучшей идеей для сохранения своей жизни. Упрямство короля было настолько основательным, что ни уговоры, ни желание добра его из-под одеяла не вытащили. Молодой человек опустил руки и сам позвал Густава. Сказал ему позвать отца, дабы тот убедил его величество появиться на свет и не противиться лечению его сопливой простуды.

Но, к великой печали, Юлиан прислал своего помощника, которого он в тайне недолюбливал. “Появился тут раб всезнающий! Ишь! Я тут двадцать лет королей лечу, а он без меня всё знает! Всезнайка малолетний!” Ариф поклонился Савве и прошел к его величеству, накрытому теплым одеялом, из-под которого периодически доносились шмыгания носом. Сын лекаря с завистью и нелюбовью осмотрел свою замену, поклонился королю, попрощался с ним и вышел. Оставшийся слуга устало выдохнул, осмотрев отвернутое тело правителя: – Вам нужно лечиться, ваше величество.

– Ариф? – сквозь нос выдал тот и выглянул на него, показывая заболевшее лицо как из норы.

– Да, Юлиан отослал меня, сказав, что и сам со всем может справиться.

– Ну что ж… Лечи меня тогда.

– Ваше величество, – повернулся к тазику с водой, начав выжимать там имеющуюся ткань, – не так давно я слышал, что по вашему приказу схватили одного маркиза, – выжал всю воду и повернулся к нему. – Вы поняли о ком я говорил или это было сделано по другой причине? – положил ткань на лоб.

– Ты о чем? – нахмурился и втянул сопли. – Что ты мне говорил?

– Ну помните, я вам рассказывал про мужчину, что меня пугал? – взял корень вонючего растения и поднес к забитому носу.

– А! – брезгливо отпрянул от вонючки. – Я Генри поймал, чтобы он планы свои в жизнь не сотворил.

– Это был тот пугающе-зловещий мужчина о котором я вам говорил, – убрал растение на тумбу. – Мне кажется он мог свергнуть вас.

– Он хотел это сделать, но сейчас уже вряд ли решится на такое. Надо как раз узнать как у него дела. Напиши мне письмо. Не хочу, чтобы об этом узнали другие слуги, что разносят все новости как мухи навоз. Ты ведь ещё не стал таким же болтливым как они?

– Нет, ваше величество, – мотнул головой. – Ваши тайны остаются тайнами.

– Хорошо. Возьми вон там все нужное, – кивнул на шкафчик в углу, – и начинай.

– Но ваше величество, вы забыли, что у меня ужасный почерк.

– Прочитать что-то можно?

– С большим трудом.

– Хм, хорошая шифровка будет. Пиши.

– Как пожелаете, – кивнул и направился к шкафчику.

Сев за круглый столик, Ариф взял перо, обмакнул его в чернила и переложил его в левую руку, приготовился писать.

– Ты пишешь левой? – озадачился правитель.

– Меня научили так, – пожал ему плечами. – Я видел, что у тех, кто пишет правой, буквы более понятные, но я не умею правой. Всех рабов учили левой писать.

– Ану-ка повтори мне во сколько лет ты рабом стал?

– В 13, – уверенно выдал.

– В прошлый раз ты говорил о 15-ти годах. Не врёшь значит?

– Ваше величество, я долгое время был слугой, но моя участь не была лучше рабской. Я не могу сказать когда конкретно меня стали иметь за раба, но официально я им стал в 15.

– А писать ты когда учился?

– Меня переучивали. Это долгая история. Давайте я напишу ваше письмо? – опустил глаза на бумагу.

– Ладно, – посмотрел в потолок. – Пиши. “Здравствуйте дорогой тесть”.

Ариф старательно вырисовывал буквы.

– “Недавно я приказал вам взять в свои руки одно щепетильное тело и…”

– Тело? – неуверенно переспросил молодой человек, еле поспевая за словами рукой.

– Да, тело. Человека я к нему отослал. Так вот: “одно щепетильное тело и я хотел бы узнать как оно поживает, что говорит и живо ли ещё в принципе.”

– “И живо ли ещё в принципе…”

– “Надеюсь, ваш сын его изуродовал не окончательно, так как висельник должен перед казнью выглядеть ещё живым.”

– “Выглядеть ещё живым…”

– “Пришлите ответ поскорее.”

– “Поскорее…” Написал, ваше величество.

– Еще напиши: “И расскажите как там Антуан, все ли в порядке”.

– “Все ли в порядке…”

– А теперь неси мне, я подпишу, а то тесть не поверит, что я это отослал.

– Да, конечно, – обмакнул перо в чернила и сбросил ненужную каплю, подошёл со всем к государю.

Лишь увидев эти кривые и совершенно не одинаковые буквы, король ужаснулся:

– Бог ты мой! Как он прочитает это? Ариф, ты пишешь хуже детей, что первый раз перо в руках держат!

– Да, ваше величество, – опустил пристыженную голову. – Нас учили так писать, чтобы было видно где раб, а где свободный человек…

– Учись писать, Ариф! – отдал ему письмо без подписи. – Лучше кто-то другой мне сейчас напишет все это, – потянулся к колокольчику и вызвал Густава.

Новое письмо писал уже писарь. “Здравствуйте дорогой тесть, недавно, я просил вас разобраться с одним важным для меня делом. Расскажите мне, как все проходит. А также добавьте несколько слов о том, как поживает другой человек, которого я вам поручил.” Письмо было переиначено таким образом, что ни писарь, ни другие слуги не могли понять о ком же конкретно идёт речь. Была поставлена подпись, печать, вызван гонец и отправлен в Хронбург. Первоначальное письмо однако бросили в камин. Король и отравитель переглянулись.

Скоро был подан ужин. После трапезы, Давид всех выгнал, Арифу приказал лечить его и заботиться. Дав правителю несколько принесенных Юлианом лекарств, слуга тепло укрыл короля, хорошо растопил камин и озадаченно сел на край кресла, стоящего возле круглого столика. “Ну и что мне делать? Его величество в тепле и скоро уснет. Огонь поддерживать что ли?” – покосился на трескающие поленья. Больной же, снова выглядывая из-под одеяла как из норы, заметил данное непонимание и громко втянул сопли.