Текст книги "Война мнимых богов (СИ)"

Автор книги: katzi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

Начали заходить просители.

Кто-то действительно просил и жаловался, кто-то приносил дары в знак благодарности. Ткани, продукты, вино или некие украшения, включая драгоценные и кованые. Многое из этого было принесено зажиточными ремесленниками, что буквально несколько лет назад просили милостыню на улицах. Их богатство можно объяснить простой брезгливостью Давида к нищим и тем кто просто выпрашивает деньги у всех подряд, при этом ничего не делая.

За эти пять лет, Давид успел провести ряд реформ, смысл которых его подданные поняли не сразу. Для начала, он сменил валюту, начав чеканить лишь две монеты и только в королевском монетном дворе. Это стали медные “доники” и серебряно-золотые “га”, в которых было 15 “доник”. Цены также сменились, а прошлые золотые, серебряные и медные монеты были выведены из обихода.

Далее, он приказал построить в каждом более-менее крупном городе систему канализаций, вместе с общественными туалетами. Также, дал приказ чистить улицы от мертвых животных, еле живых человеческих тел и дерьма, которого было там более чем нужно. Помогала в этом система каналов, идущая вдоль широких дорог по обочине, что соединялась с канализацией.

Кроме этого, по всей стране начали строиться школы и специальные лазареты, для больных проказой. Их-то вообще насильно ловили и отправляли в закрытые учреждения, пытаясь хоть как-то контролировать распространение болезни.

Кроме больных (не только проказой) стали ловить и бедняков, просивших подаяние возле церквей, на площадях и в других общественных местах. Такой “чистки” городов, люди вообще не понимали, так что многие начинали сопротивляться и откровенно воевать. Правда воевали нищие не долго. Стражам всё же удалось всех их повылавливать и насильно отправить на восток, в один из новых городов, который Давид активно строил.

Там, после того как привозили обнищавших, людям давали немного еды, одежду из рубахи и штанов, а для женщин – платье, и отправляли всех работать, учиться, постигать какое-то ремесло. Многие, что были только рады такой возможности обзавестись квалификацией и работой, бежали к своим учителям сбивая с дороги всех остальных. Но были и те, кого такое не устраивало. Они хотели и дальше ничего не делать, прикидываясь слепыми, и прося подаяние у церкви. Вот только возврат на подобную тропу, означал только одно – смерть.

Несколько “ленивых висельников”, что встречали новых бедняков, вися на дереве при въезде в город, хорошо мотивировали на учебу всех новеньких. Этот город разростался с невиданной скоростью. Новые плотники строили дома, каменщики – делали дорогу, а рабочие в полях выращивали урожай, который местные с радостью съедали в своих новых домах и в своих новых одеждах.

Всем всё нравилось, однако после года подобной жизни, всех выгоняли в свободное плавание, заменяя уже знающих людей бедняками, только недавно приехавшими с другого конца страны. Закончившим свое обучение, давали около десятка га, которые они заработали тут в процессе жизни, и отпускали, говоря идти работать куда-то в другое место. Давид полагал, что одного года на обучение какому-то мастерству вполне достаточно, поэтому выбрал именно этот срок.

Подобная схема очень понравилась некоторым обнищавшим крестьянам, так что порою они сами запрыгивали на ту телегу, что везла всех в “город возможностей”, от чего стражам было только легче – меньше людей надо было ловить.

Отношение Давида к слепым, косым и убогим, было весьма понятным и простым – если человек может работать, то он едет в Гнездо Ястреба и ищет там себе работу, которую он может выполнить. Так например некоторых безногих отправляли что-то шить, а беспалых – на ткацкий станок. Если же человек был не способен на работу из-за физических уродств или душевной болезни, то его отправляли в монастырь служить богу. Политика Давида была таковой, что у каждого должно быть свое место, с которого человек сможет приносить какую-то пользу другим людям.

Конечно же, из-за такого количества самой разной продукции надобность в ней постепенно начала спадать, что грозило и резким падением зарплат, и цен на то, что и так девать уже некуда. Массы снова начали проявлять недовольство, на что Давид построил десяток кораблей, доверху заполнил их продукцией и послал на другой берег залива все это продать. Также, продукция уехала и во все близлежащие страны. Через несколько месяцев торговцы начали возвращаться с полными сундуками золота, кашемира, пряностей и шелка, чему правитель был только рад. Король поблагодарил бога от всего сердца, отправил часть золота на зарплаты, инфраструктуру и улучшение армии, остальное отправилось в казну. Люди снова были довольны. А когда доволен народ – доволен и правитель, хотя бы из-за того, что его не хотят свергнуть. Кроме того, данное избавление от нищих грозило стране стать богаче золотого юга, что также не могло не радовать.

И так, к ногам Давида III Чистого, как прозвали его в стенах замка и за его пределами, приносили дары. Но кроме даров были и жалобы. Кто-то жаловался на жадных землевладельцев, кто-то на нечестных судей, а кто-то на разбой. На черных драконов не жаловались, что было уже благодаря Наа́не, которая сумела договориться с этими “страшными чудовищами”. Так как драконы все равно не приняли бы пищу из человеческих рук, был договор, что при похищении или скорее воровстве какого-либо скота, они оставляют хозяину кусок золота, чтобы он мог купить себе новую скотину и не жаловался всем подряд, что драконы украли у него последнюю корову, благодаря которой он хоть как-то выживал. За каждый вид скота была определенная плата, так что получить за овцу столько, сколько стоит целая корова, хозяин просто не мог. Само золото драконы получали от своей красной знакомой, что превращала принесенные ими небольшие камни в чистейшие самородки.

Давид и Наа́на действительно смогли построить мир, где люди не ненавидят драконов и не пытаются их при встрече убить.

Что случилось с остальными красными драконами, девушка не знала, да и узнавать в принципе не хотела. Скорее всего у них все было хорошо.

Близился конец приема. К этому времени, что король, что его советники уже изрядно устали слушать всех довольных и недовольных жизнью граждан. После очередного посетителя, Давид посмотрел на драконов:

– Вот я может тоже недоволен жизнью. Почему я не могу кому-то пожаловаться и за меня все решат?

– Хах, ты же король, – ответила ему знакомая.

– Вот именно. Почему все жалуются мне? Почему Я пожаловаться не могу? – повернулся к советнику. – Филипп, можно я Вам пожалуюсь?

– Ваше Величество, – с легкой улыбкой посмотрел на него, – прием еще не окончен. Вам лучше остаться.

– Но я так устал…

Стражи отворили дверь для следующего.

– Еще и не выспался сегодня. Ах… – зевнул, прикрывая глаза и рот. – Всё думал кто же ходит по замку ночами и заглядывает в мои покои без стука.

Наана поспешно встала, глядя на нового просителя. Выровнялась по струнке, прижала к спине крылья, положила руку на грудь и опустила голову. Быстро глянула на Рэко. Мальчик, лишь взглянув в эти глаза, тоже быстро соскочил с их места, стал возле мамы и повторил ее позу. Беспокойно посмотрел на вошедшую девушку. Взял материнскую ладонь. Давид озадачился всем этим телодвижениями. Нахмурился и взглянул на просителя.

Это была молодая и до того прекрасная особа, что король на мгновение даже забыл о том, кто ему предпочтительней в постели. Ее тело словно созданное богами, плыло на этих длинных и стройных ногах прямо к монарху. Светлые, блестящие, сияющие изнутри глаза глядели только на него и пленили как никто на этом свете. Пышные длинные ресницы, плавно изогнутая бровь, алые губы, напоминающие цветом лепестки роз, чистая светлая кожа которой просто не мог коснуться обычный смертный. Ее лицо… Ласковое, нежное, в тоже время хрупкое и податливое. Она словно лебедь, недосягаемое облако обернутое легкой полупрозрачной тканью, что то и дело обтягивала упругие бедра, округлые груди и осинную талию. Платье было таким же белым как и волосы, что словно водопад ровным и бурным, блестящим потоком падал на ее спину, прикрывая поясницу. Гостья шла босиком, оголяя свои божественно идеальные щиколотки и стопы, лицезреть которые не мешал даже легкий словно шелк подол наряда, что заканчивался на середине голени.

Давид с трудом опомнился:

– Кто Вы? Откуда Вы? Где живут такие богини и почему я не знаю об этом месте? – поправил себя на троне.

– Я – Лье́на, – спокойно начала девушка, став в паре метров от монарха.

Ее голос… Настолько легкий, певучий и теплый, что король с трудом мог удержать себя в кресле, дабы тут же не упасть перед ней на колени.

– И я не богиня, – продолжила гостья.

– Но кто же Вы? – с сильнейшим интересом подался вперед.

– Нимфа.

– Нимфа? – пораженно осмотрел с головы до ног.

– Не удивляйтесь. Вы многого не знаете о земле, на которой живёте.

Тот вернулся к глазам, чья бледная серость напоминала облака.

– Что привело сюда нимфу? – проглотил слюну.

– Ваши люди, правитель.

– Мои люди? – забеспокоился. – Они как-то навредили Вам? Что они сделали?

– Ваши люди дают мне понять, что мои земли меняются. Вырубаются леса, строятся новые города и стены их защищающие.

Король внимательно слушал.

– Я хочу удостовериться, что ни мне, ни моим сестрам Вы не навредите.

– Вам? Как я смею? Как смеют мои подданые навредить Вам?

– Ранее, люди уже оскорбляли нас.

– Как мои подданые смеют..? – протянул будто засыпая.

– Кроме того, я хочу защитить как вас, так и нас. Синие драконы возбуждают море, а к берегу прибились сирены, на юге идет война двух мнимых богов, из-за которых погибли некоторые из моих сестер. Остановите этот бой, иначе, Фортуна отвернется от Вас и всего Вашего народа, послав на эти земли хворь, способную остановить враждующих как никто другой.

– Хворь? – испугался, наклоняясь к ней. – Нет, нам не нужна хворь. Мое королевство процветает, – не удержал равновесие и упал перед ней на ладони и колени, уронив при этом корону. – Прошу, не надо посылать болезнь.

Символ власти покотился направо, скоро остановился и перевернулся, став в свое обычное положение.

– Я также не хочу болезни, но если Вы не остановите войну, мы будем вынуждены сделать это сами.

– Я остановлю всё. Я всё сделаю. Но только не хворь.

– Я буду наблюдать за тем, как Вы действуете. Если ситуация выйдет из-под контроля – Вы знаете, что случится.

– Нет, не выйдет. Я всё сделаю. У меня есть армия, есть сильное войско. Я остановлю это чего бы мне не стоило.

– Хорошо. Я верю Вам, – мягко кивнула, повернулась и направилась к выходу.

Давид проводил ее беспокойным взглядом. Когда дверь закрылась, молодой человек нашел глазами корону, подошел к ней, надел и сел обратно. Постепенно, из транса вышли и остальные мужчины, присутствующие тут. Наана с сыном сели обратно. Тот устроился на коленях:

– Мама, а кто эта тетя?

– Это нимфа, – несильно обняла его. – Она почти богиня.

– Наана, – устало начал король, – почему как только в замок попадает кто-то мифический или обладающий магией, я узнаю, что он убьет тех, кого я люблю? – взглянул на нее.

Та пожала плечами:

– В этом случае ты можешь хоть что-то сделать, дабы убийства не произошло.

Он выдохнул:

– От этого мне не легче, – подпер голову ладонью и посмотрел на дверь, которую снова открывали.

Льена тем временем решила осмотреть замок. Получасовой прогулки оказалось вполне достаточно, чтобы она случайно забрела в западное крыло на первом этаже. Тонкий слух загадочного создания уловил еле слышимую мелодию рояля. Пару секунд девушка прислушивалась, пытаясь определить откуда же льется этот сладкий мед ласкающий ухо. После, настороженно пошла на музыку. Стражи следили за ней как загипнотизированные.

Генри тем временем пытался расслабиться. В душе его царил покой, который находил выход через руки, чьи безмятежные движения порождали легкую словно пух мелодию. Неожиданно остановился, прервав развитие мысли. Устало вздохнул, положив руки на колени, протер сонный глаз и поднялся. Что-то было не то. Не то в музыке или в нем самом он не понимал. Было понятно только, что что-то не так как раньше, не так, как должно быть. Направился к ближней двери, потирая всё тот же глаз. Взялся за ручку и потянул на себя. Со спины послышался гул открытия дверей. Молодой человек обернулся. Льена только заглядывала. Встретилась с ним взглядом: – Это Вы играли?

– Да, – пожал плечами. – Я.

– Можете сыграть еще? – медленно и плавно вошла.

Без труда заперла дверь и стала возле ручки, приняв хрупкую и в тоже время нежную позу: руки ее были за спиной, а правая ножка прикрывала коленом левую, вытягивая при этом изящный носок словно длинноногая птица. Генри медленно осмотрел ее с головы до ног. Свет, падающий на сверкающие как снег волосы, платье и будто прозрачную кожу заставил молодого человека медленно закрыть свою дверь. Вернулся к лицу, все еще не отпуская ручку: – Как Вас зовут?

– Лье́на, – неспеша направилась к нему, при каждом шаге протягивая вперед носок так, будто она шла не по паркету, а по утренней траве покрытой холодной росой.

– Льена… – приклеился взглядом к этим длинным сияющим ножкам. – Боюсь перед такой красотой у меня нет выбора кроме как подчиниться, – с трудом поднял глаза и вернулся к лицу.

Его щеки начинали покрываться румянцем, а сердце значительно ускоряться.

– Ваша красота феноменальна, – с усилием сделал шаг и направился к инструменту.

Не сводя с нее взгляда подошел, сел. Девушка обошла нового знакомого и присела на один из стульев, расставленных вдоль окон, так, что Генри мог ее видеть.

– Я никогда не видела такого… – с интересом стала рассматривать рояль. – Что это? И как оно извлекает звуки?

– Это рояль, – нежно улыбнулся. – Играть на нем не так сложно как может сначала показаться, – положил руки на клавиатуру, переводя на нее взгляд, сосредоточенно вздохнул, успокаивая волнение и положил пальцы на клавиши, начал ими плавно двигать, создавая мелодию будто из воздуха.

Льена тут же начала оглядываться, пытаясь понять что происходит и откуда в самом деле появляются эти нежные как вечерний бриз мотивы. Молодой человек заметил это беспокойство краем глаза. Взглянул на нее, не прерывая музыки:

– Что с Вами?

– Откуда это? – поднялась и начала ходить из стороны в сторону, прислушиваясь к истинному источнику.

Акустика была настолько хороша, что звучали и стены, и рояль, и даже сама пыль в воздухе.

– Музыка? – озадачился. – Это я ее вызываю.

– Как? – подошла к нему, взглянула на перемещающиеся руки и двигающиеся клавиши.

Нажала на крайнюю, вызвав короткую звонкую ноту. Тут же в испуге закрыла уши руками. Генри взволнованно подскочил:

– Льена? – протянул к ней руки. – Что с Вами?

Девушка неуверенно опустила ладони. Поднесла палец к клавиатуре и снова нажала белую клавишу. Мгновенно огляделась. Звучали стены, звучал воздух, звучал сам свет. Вернула глаза на рояль. Пианист медленно сел обратно. Знакомая нажала другую клавишу, огляделась. Теперь звук был другой. Взглянула на Генри: – Это настоящее волшебство, – подобрала руку к груди и осторожно заглянула под открытую крышку. – Этот механизм сам творит музыку, – взглянула на молодого человека. – Это невероятно.

– Не сам, – слегка улыбнулся. – На нем нужно играть, – извлек мягкий аккорд.

– Но Вы только вызываете музыку. Делает он ее сам, – взглянула на струны, отошла и спокойно вернулась на свое место. – Что Вы можете сыграть на нем?

– Что Вы хотите, – перенес руки на колени, продолжая глядеть на нее. – Я могу сыграть всё.

– Вы человек, а не бог. Вы не можете сыграть всё, что угодно.

– Я хочу опровергнуть это, – улыбнулся. – Что мне сыграть?

– Сыграйте молнию.

– Молнию? – задумался.

– Да, – кивок. – Молнию.

– Молния… – взглянул на потолок, повернувшись к инструменту. – Как можно..? Придумал, – опустил глаза, положил руки и резко ударил в разных регистрах.

Разнесся резкий, неожиданный и короткий аккорд, чье гулкое низкое эхо продолжало звучать ещё пару секунд. Девушка оценила. Снова молния.

– Подождите, – протянулась к его локтю.

– Да? – прервал звучание, снял руки и посмотрел на нее.

– А сыграйте любовь.

– Любовь? Любовь бывает разная. К тому же я не смогу ее сыграть, так как я даже не понимаю что это. Я никогда не любил, – пожал плечами.

– Не любили? Как это возможно?

– В жизни возможно всё, только не всем с этим “всё” везёт.

– Тогда… Сыграйте…

– Давайте я сыграю Вас.

– Меня? – с удивлением приоткрыла веки. – Играть..? – прикрылась руками.

Этот ее вид… Эти руки, эта прозрачная ткань. Перед глазами начали вставать самые разные картины и ситуации.

– Да, – вернулся к глазам. – Или Вы боитесь?

– Меня еще не играли раньше… – неохотно убрала руки.

– Всё бывает впервые, – улыбнулся ласково, но хитро.

Повернулся к инструменту, положил на него руки, сосредоточился, медленно вдохнул и начал. Помещение залило сладковатым алым вином, опьяняя если не их обоих, то Генри с головой. Распространился нежный запах роз, чей аромат ветер пронес от сада и прямо до сюда. Прояснились облака, освещая зал словно драгоценный камень изнутри. Разделился музыкант. Его душа воспарила к потолку, вернулась к знакомой и сорвала ее с места, заставив подняться, стоя на неустойчивых и волшебно расслабленных ногах. Льена осмотрелась, придерживая себя за спинку стула. Золотые украшения стали ярче в свете и цвете, воздух наполнился доселе незаметным ароматом, а мысли… Они все неожиданно спутались будто были клубком ниток с которым заигрался кот. Они были одновременно понятны и не понятны, разумны и неразумны, одни пугали, а от других хотелось смеяться, парить.

Девушка с трудом шагнула к роялю и оперлась на его деку:

– Прекратите… – с расслабленной улыбкой протянула знакомому.

Тот улыбнулся ей и скоро всё закончил. Перенес руки на ноги.

– Вы думаете я такая?

– Именно.

– Я опьяняю, – потешно улыбнулась.

– Сильнее любого вина, – поднялся и шагнул к ней. – Льена, – взял расслабленно свисающую ладонь, при этом нежно глядя в глаза, – будьте моей музой, – сжал пальцы. – С Вами я пьянею настолько, что хочу играть без остановки, – взял руку в обе и поднес к груди. – Мне снова хочется жить, творить и создавать нечто прекрасное. Льена, не отказывайте, – не сводя взгляда приподнял белоснежные пальцы и поцеловал их. – Без Вас я не выживу в этом жестоком и уродливом мире.

– Но я не муза, – улыбнулась, став на ноги.

– Для меня Вы будете музой, – взял вторую ладонь, – богиней, – поднес к подбородку, – самой Афродитой, – поцеловал пальцы. – Льена, не уничтожайте меня своим молчанием. Ответьте.

– Я не муза, – потешно улыбнулась. – Я могу привести Вам ту, что действительно поможет и вызовет вдохновение несоозмеримое с настоящим.

– Мне не нужна другая. Мне нужна Вы, – легко цемнул. – Для меня, муза – это Вы.

– Вы меня смущаете, – отвела улыбчивый взгляд.

– А Вы меня опьяняете, – поцеловал.

– Если Вы так настаиваете… – таинственно взглянула на него.

– Ваши глаза как звезды – так же загадочны.

– Вы умеете сделать девушке приятно, – кокетливо кивнула.

– Я просто не хочу Вас отпускать, – крепко поцеловал руки.

Льена смущенно хихикнула.

========== Глава 2 – Фрамалака ==========

К этому времени, Моису начал тосковать по любимой, которую всё не мог найти в лесах поблизости. Малыш также скучал, всё не понимая куда и зачем ушла его мама. Фрамалака этим временем медленно передвигалась по лесной чаше и тихо всхлипывала, сжимая левой рукой правое плечо. Слезы ее были вызваны не столько тоской, как болью и беспомощностью перед теми хьюктами на чью территорию она случайно набрела. Бежала она от них быстро, но звери были быстрее. Их острые словно ножи когти разрезали женскую спину, левую икру и правое плечо. Одежда была грязной, запачканной грязью и кровью, оголяя всё ещё кровоточащие раны с разрезанным мясом. Болели раны, душа и совесть, что корила девушку за выбранный путь и тот вспыльчивый удар своего малыша. Бессильно упала на столб здоровым плечом. Медленно сползла и осознала, что она умрет тут, в лесу, с разодранным телом, далеко от людей и среди диких животных, что быстро растащат ее гниющее тело по сторонам и сожрут. Вспомнилось как фанатично Моису защищал ее от всего подряд, когда та была беременна, как ничего не давал делать опасного и как оберегал от любой пылинки, попавшей в глаз. Слезы стали крупнее, истошней. Как же хотелось убить его, как же он раздражал, но как он ее любил. Как спас и отругал, когда заметил ее в лесу один на один с враждебным оленем, защищающим свою территорию. Она тогда так боялась, так плакала, так хотела домой. А сейчас? А сейчас она совсем одна, с разодранной кожей, мясом, с кровоточащими ранами из-за которых больно двигаться. Никто ее не спасет, никто не прибежит на ее отчаянный свист и никто не отгонит стаю волков от ее бренного раненного тела, так обильно заливающегося кровью. Подняла голову к небу и с последних сил закричала. Зов был настолько громким, болезненным и отчаянным, что птицы в округе мгновенно вспорхнули и разлетелись кто куда. Девушка снова закричала, надеясь, что вокруг есть хоть какие-то люди.

Издали, в тишине леса, послышался хруст веток. Каталина мгновенно затихла и замерла, посмотрев в сторону звука. Это мог быть кто угодно. Медведь, олень, волк, кабан и никто из них точно не был настроен доброжелательно. Втянула сопли, внимательно следя за тем местом.

– Эй! Где ты? – неожиданно послышалс мужской голос.

Девушка затаилась.

– Эй! – пробирался сквозь ветки.

– Я тут… – негромко откликнулась голосом, чей пол было сложно определить.

Из-за кустов выглянуло бородатое лицо, мгновенно осмотрело ее и перепугалось:

– Живой? – поспешил к ней.

– Не уверен, что надолго, – осмотрела средних лет мужчину, на чьей спине был колчан со стрелами, а в руке лук.

Тот мгновенно отправил оружие к стрелам, присел и помог подняться:

– Давай. Тут до города недалеко, – придержал и начал медленно передвигаться к тому пути откуда он пришел.

Скоро, минут через десять-двадцать, они набрели на остальных охотников. Пятеро из них несли в руках птиц. Беспокойно осмотрели раненного с линией на носу и кивнули своему товарищу:

– Кир, кто это?

– Сейчас это неважно. Давай дотащим его сначала до дома.

Фрамалака смотрела на них слабо, так, будто сейчас упадет в обморок. Кровь продолжала стекать по спине, рукам и ногам, противно прилипая к коже. Через три минуты, образы перед глазами стали мутнеть, бледнеть и двоиться. Девушка отключилась. Охотники быстро подхватили ее и дотащили к городу.

Проснулась она только поздно вечером в какой-то небольшой комнатке с одним окном, через которое залетал холодный ветер. Всё тело болело и было перевязано бинтами. Фрамалака медленно поднялась, упираясь в постель, и села. Ничего из старой одежды на ней не осталось. Осознание того, что кто-то теперь знает кто она, пришло когда девушка поднялась на ноги. Тело покрывали льнаная рубаха и самые простые штаны.

Правая нога тут же подвела и девушка почти упала, но в последний момент успела схватиться левой рукой за какую-то полку. Взглянула на дверь перед глазами и медленно добралась к ней, открыла. Это был не первый этаж. Из левого конца коридора слышались голоса, был виден свет. Гостья добралась до лестницы ведущей вниз и медленно начала спускаться.

– Да какая разница? – спрашивал Кир.

– Привел в дом черт знает кого, – недовольствовала жена, – дал одежду, лечит, а мне молчать?

Девушка остановилась, подгибая больную ногу и держась за стену.

– Женщина, успокойся.

– Он точно бандит какой-то!

– Бандит? Он раненный. Даже если он убийца и вор – сейчас он ничего с этими ранами нам не сделает.

– Твоя уверенность меня злит!

– Хватит кричать. Иди лучше посетителей обслуживай.

Та недовольно удалилась.

– Женщины…

Фрамалака задумалась стоит ли сейчас вообще спускаться. Решила, что нет. Развернулась. Ступила на следующую ступень больной ногой и попыталась схватиться за стену левой. Подвело буквально все: рука, нога, равновесие и что-то еще. Отклонилась назад и, не в состоянии схватиться за что-то, покатилась вниз. Охотник испуганно подскочил, заметив на лестнице этот ком. Девушка упала в позу младенца, чувствуя, что ударилась буквально всем чем только можно и нельзя.

– Ты что творишь? – подбежал Кир и помог подняться.

Посадил незнакомца за стол, где стояла кружка пива и остатки ужина.

– Я не знаю кто ты, но умом ты точно не блещешь, – сел на свое место.

– Не могу этого отрицать, – осмотрела помещение, потерев ушибленную голову.

Голос ее был низкий. Это была какая-то столовая одновременно с кладовкой. Повсюду стояли бочки, полки с едой, кувшинами, горшками, корзинами и еще бог знает чем. Сам стол находился вблизи лестницы и какой-то двери в шумное помещение. Освещалось всё свечами на люстре.

– Откуда ты? – взял кружку и отпил. – Весь в татуировках, но точно не моряк.

– Нет, я не морях, хотя раньше им был. Я вообще много кем был.

– А сейчас ты кто?

– Сейчас… – вздохнула, опустив глаза на стол. – Тот человек, который очень хочет домой. Где я? – посмотрела на хозяина. – Что это за место?

– Ты в “Весёлой кружке”. Это мой трактир.

– А что за город? Это далеко от племён?

– Вполне. Они сюда не суются. Так откуда ты?

– Из племени Ки, – опустила лицо.

– Из племени? – озадачился. – Ты хорошо знаешь наш язык, для того, кто живет в племени.

– Я хочу вернуться. Куда мне идти? – подняла голову.

– На юг. Вот только ты не пройдешь лес. Кто тебя так? – кивнул на больное плечо.

– Звери… Такие… Эм, они как тигры, но не тигры. Я не помню как их зовут.

– Тебе повезло выжить.

– Это уж точно.

Из шумного зала вошла грудастая девица с полным подносом еды. Формы ее были объемными, а грудь частично открытой, демонстрируя всем посетителям это объемное декольте. Фрамалака тут же прилипла глазами к еде. Это мясо, картофель, мясной сок и торчащие косточки. Она буквально подавилась слюной. Отвернулась дабы откашляться.

– Папа, господин Явир не хочет это есть, – недовольно поставила пищу на стол и выровнялась, положив руки на бедра.

Ее пышные косы обходили груди словно реки горы.

– Этот Явир откровенно зажрался уже, – возмутился хозяин. – Что он хочет?

– Он говорит, что мясо тухлое.

– Да мы сегодня этого глухаря поймали!

– Пойди и сам ему это скажи.

– Еще чего! Пусть голодный сидит! Не нравится ему!

Раненная покосилась на блюдо такими голодными глазами, что становилось не по себе. Незнакомая девушка довольно улыбнулась на это и поправила свои груди, помышляя, что незнакомец смотрит именно туда. Фрамалака отвернулась, думая, что просить у хозяев ещё и еды будет слишком нагло. Они спасли ей жизнь, а она ещё и есть просит. Натали довольно выровнялась. Взглянула на папу: – Так что мне делать?

– Иди другим еду разноси. А этот Явир пусть подавится. Не нравится ему наш глухарь. Пусть в другое место идет.

– Хорошо, – кивнула и ушла к гостям.

Хозяин повернулся к неизвестному:

– Не думал, что евнухам интересны женщины, но ты всё равно так на мою дочку не смотри. У нее уже есть жених.

– Я ничего такого не думал, – взглянул на него. – Просто Ваше блюдо так аппетитно, – покосился на еду, – что я не могу смотреть на него иначе.

– Хах! Так ты на еду! Ешь! – подвинул его.

– Вы не против? – удивилась, глянув на хозяина. – У меня нет денег.

– Ничего, потом отработаешь. С такими ранами ты далеко не уйдешь, так что здесь пока что будешь.

– Спасибо Вам, – подвинула тарелку к себе и буквально набросилась на пищу, начав есть ее руками.

После плотного ужина, девушка прыжками поднялась на свой этаж и зашла в комнату. Закрыла, села на кровать и посмотрела в окно, на тонкий серп стареющей Луны. Решила, что стоит помолиться. Сложила руки, наклонила лицо и закрыла глаза:

– Великий Локарами, передай моему любимому, что я по нему скучаю как осенние листья за теплом и солнцем. Успокой его беспокойную душу, уложи моего малыша спать. Скажи, как только луна пройдет, я обязательно к нему вернусь.)

Закончив, легла на живот, так как только в этой позе ничего не болело и скоро уснула.

Утром проснулась она от дьявольской боли в спине. Раны снова начали кровоточить. Позвала кого-то помочь их промыть. Вызвалась дочь хозяина. Принесла в комнату миску с водой и настой вместе со свежими бинтами, сказала раздеваться. Фрамалака неохотно отвернулась, нагнулась и стала пытаться стянуть рубаху хватая ткань меж лопаток и таща ее к голове. Девушка помогла. Уже снимая одежду, она так плотно прижалась своими грудьми к раненной спине, что гостье в одночасье стало очень больно и неловко. Выскочила из-под рубахи, отошла на пару шагов. Сгорбилась и перехватила плечи, скрывая руками небольшие груди. Натали осмотрела спину и кокетливо удивилась: – Вы прямо таки весь в этих татуировках, – отложила рубашку на кровать.

– Да, – негромко откликнулась та. – У нас так принято.

– И зачем вы все это делаете с собой? – подошла, начав снимать бинты.

– Не знаю, чтобы лучше понимать кто есть кто. Я не задавал таких вопросов.

– Папа сказал, что Вы из племени, – пронесла руки с тканью мимо ее груди.

Та неловко отодвинулась от этих пальцев:

– Я родился не там.

– А где же? – сказала на ухо.

– Эм… – отвела взгляд. – Далеко. Очень далеко.

– Знаете, Ваша одежда и шпага кое-кого напомнили мне и нашим гостям.

– Кого?

– Немого Господина. Говорят он исчез пять лет назад. Последний раз его видели с колдуном, усеянным разными татуировками.

Та молчала.

– Он никогда не говорил… – сняла последний кусок и отложила бинты. – И всегда выигрывал… – взяла тряпочку, намочила в миске и выжала. – Говорят он был легендой, – начала протирать раны.

Раненная зашипела.

– Вы думаете это я? – негромко спросила.

– Да. Сколько Вам лет?

– 27.

– Вас нашли в лесу… В этих черных штанах, рубашке, с платками на голове и шее. Вы тот господин?

– Только не говорите никому, – слегка обернулась.

– Почему? – удивилась. – Вас тут все любят и многие помнят.

– Я давно не сражался с людьми, – опустила лицо. – Да и раны… Я даже бой дать не могу, ни то что выиграть. Я не хочу, чтобы кто-то знал, что Немой Господин не в состоянии биться. Пусть это все останеться между нами.

– Конечно, – слегка улыбнулась и отложила ткань пропитанную водой и кровью. – Я никому не скажу.

– Спасибо. Я обязательно отплачу Вашей семье за спасение. Правда я еще не знаю как.

– Не волнуйтесь, – взяла настойку, – мой папа обязательно что-то придумает.

– Хорошо…

Девушка обработала раны и снова обмотала их бинтами:

– А как тогда Вас звать, если Немым Господином Вы быть не хотите?

– В племени меня зовут Фрамалака. Это значит смертоносный.

– Хм, – улыбнулась. – Какое у Вас видное имя.