Текст книги "Война мнимых богов (СИ)"

Автор книги: katzi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

– Марика, ты должна понимать меня. Я не останусь.

– Тогда я с тобой поеду, – посмотрела в глаза.

– Исключено, – отошел в сторону и налил вина. – Война не место для женщины. Тем более для королевы, – отпил из бокала.

– Я просто не хочу отпускать тебя. Давид, – подошла и прильнула к его спине, нежно обнимая, – я же люблю тебя.

– Это всего на две недели. Не больше, – повернулся к ней и положил руку на поясницу.

– Я волнуюсь.

– Я вижу, – поцеловал ее носик. – Не переживай. Это голые дикари. Их убить как в лепешку наступить – очень легко.

– Я все равно переживаю.

– Зря. Я вернусь невредимым, – усмехнулся. – Ты знаешь, что если у меня хорошее предчувствие, то все будет хорошо.

– А у меня предчувствие плохое, – беспокойно прижалась к нему.

– Боишься чумы? – взволнованно посмотрел в глаза.

– Наверное. Не знаю, – отвела взгляд. – Мне просто страшно.

– Не бойся, – отставил кубок к кувшину и заботливо обнял ее. – Можешь поехать к моему отцу на время. До туда чума точно не доберется быстро. К тому же, у него в замке лучшие врачи, – печально улыбнулся. – Старик часто болеет.

– Нет. Я останусь с Антуаном здесь.

– Хорошо. Но не переживай. Я скоро вернусь и всё будет хорошо, – крепко ее обнял, прижав к сердцу, и тихонько поцеловал темные волосы.

– Я тебя люблю, – оплела его руками.

Тот ласково улыбнулся:

– Я тебя тоже.

Спали они вместе. Так захотела королева. Утром, за завтраком, девушка тоже много переживала и с особой щепетильностью отнеслась к пище, которую ел Давид. Она очень боялась, что он отравится и в поле ему неожиданно станет плохо.

Выйдя во двор и став на помост, откуда наблюдали за всем вельможи, девушка не выдержала и скоро сбежала вниз. Крепко обняла Давида в его холодном одеянии.

– Хах, Марика, – отпустил поводья лошади и повернулся к ней, – не переживай. Это мелочь. Я скоро вернусь.

– Я люблю тебя, – со слезами на глазах сказала ему. – Очень, очень сильно.

– Марика… – нежно улыбнулся.

– Очень, – резко бросилась на шею. – Не дай себя убить, – с дрожью прошептала на ухо. – Не дай. Вернись ко мне, – закрыла мокрые глаза. – Я тебя очень люблю.

– Марика, правда, – снял ее руки с себя, – ты зря волнуешься, – посмотрел на заплаканное лицо. – Я обязательно вернусь, – утешительно улыбнулся, – и снова буду убегать от твоих кровожадных лебедей. Они так меня кусают, – игриво начал клацать зубами возле нее.

– Давид! – улыбнулась, начав уворачиваться. – Они не кровожадные!

– Но очень кусючие, – поцеловал в щеку.

– Они милые, – взглянула на него, начав вытирать слезы. – И очень красивые, – шмыгнула носом.

– Я вернусь, – поцеловал в губы и решительно запрыгнул на кобылу. – Не плачь, – слегка улыбнулся. – Королева не должна плакать.

– Я только регент, – посмотрела на него.

– И что? Ты всё равно должна быть счастливой.

Та незаметно усмехнулась.

– Не плачь, я вернусь невредимым, – ударил лошадь пятками и направился к воротам.

Марика провела его слезливым взглядом, хоть и пыталась улыбаться. Вельможи особо за короля не переживали, так как проиграть бой голым дикарям было практически невозможно.

Только вышла вся дружина и выехали все приспособления для ведения боя, девушка поднялась в замок. Подошла к комнате Генри и постучала, вошла. Внутри никого не было. Не удостоив покои разглядыванием, девушка сразу отправилась на балкон. Подошла к самому краю, положила на перила руки и взглянула на уходящую дружину, что словно змея передвигалась по улицам и дорогам, полностью их занимая.

Минут через десять, сзади послышались шаги.

– Королева? – удивился Генри.

Та обернулась. Вытерла новые слезы платком:

– Прости, – отвела взгляд, – просто твой балкон выходит точно на юг.

– Вы всё ещё плачете? – беспокойно подошёл.

– Да, – кивнула, с печалью посмотрев вслед войску. – Он ушел всего на две недели, а мне кажется, что навсегда, – тоскливо втянула сопли.

– У меня есть успокаивающий отвар. Налить Вам? – кивнул, убеждая.

Девушка взглянула на него, глазами говоря “да, пожалуй”.

– Это хорошие травы, – поспешил в комнату и захватил кувшин с чашей, кубком. – Они мне помогали, – вышел, – когда Льена ушла, – подошел и поставил всё на перила, стал наливать в посудины. – Она так неожиданно исчезла.

– Давай не будем о ней говорить? – взяла полный кубок и повернулась к городу.

– Хорошо, как пожелаете, – кивнул и отставил кувшин в сторону.

Королева стояла молча. Тишина казалась неловкой. Генри даже взял свою чашу и приготовился отпить, дабы успокоиться. Особой дружбы у него с Марикой не было и о чем с ней говорить он не совсем понимал. Поднес напиток к губам.

– Генри, – неожиданно послышалось от королевы.

– Да? – опустил отвар на перила, посмотрев на девушку.

– Что у Вас за фамилия?

– Извините? – слегка озадачился.

– Расскажите мне историю, почему у Вас такая фамилия, – взглянула на него и сделала небольшой глоток. – Она необычная.

– Ну, – задумчиво повернулся к городу, – я знаю одну версию, правда не думаю, что она правдивая, – облокотился на перила.

– Расскажите.

– В общем, – рассматривая облака начал, – был у меня предок, очень далекий, что жил в горах. Так высоко, что под самыми облаками или даже прямо в них. Он был настолько близко к небу, что все звали его в шутку поднебесным, – потешно улыбнулся, – якобы тем, кто живет под самым небом, – взглянул на королеву. – Немного глупая история.

– Вы знаете историю фамилии нашего короля? – слегка улыбнулась.

– Нет, – выровнялся, желая послушать.

– Он мне рассказывал сказки, что его деда нашли в гнезде ястреба, – немного отпила из бокала. – Вот, что такое глупая история.

– Хах… Не думаю, что это единственная история его имени.

– Да, конечно, – многозначительно кивнула. – Другая касается превращения его предка в птицу или наоборот. Мне кажется, Давид сам не знает почему у него такая фамилия, так что выдумывает такие сказки прямо на ходу, – печально улыбнулась.

– Возможно, – отразил улыбку. – Вы тоже любите истории, прямо как Его Величество.

– Хах, да, – посмотрела ему вслед. – Все мы любим истории. Наверное, это с детства, – посмотрела в кубок, где оставалась половина и выпила настой.

– Не переживайте, он обязательно вернется.

– Я ему верю, – с одной печалью посмотрела на дорогу. – Я просто не хотела его отпускать, – поставила бокал на перила. – Извините, Генри, но я хочу побыть одна, – направилась к выходу.

– Да, конечно, – кивнул ей, поставив чашу на край.

Девушка вышла и, едва успела закрыть дверь, как почувствовала головокружение. Приложила к виску руку и неторопясь направилась к сыну. Стоило повидаться с ним, узнать как он растет и как себя чувствует. Пока она дошла к детской, удостоенной кучей нянек, в глазах начинало двоится. Схватилась за стену, буквально падая на каменный пол, устелянный красной дорожкой.

– Королева? – подскочила одна из нянек. – Что с Вами? – взяла ее за руку и помогла встать. – Вы бледна.

– Голова болит… – медленно покрутила ею, пытаясь уловить свое положение в пространстве.

– Эй! – крикнула в сторону детской. – Ее Величеству плохо!

– Не кричи… – тихо, почти шепотом протянула та и упала, не в силах удержаться на ногах, что вдруг стали кучей бессмысленных палок.

Из комнаты выбежали три женщины в похожих одеждах. Все подскочили к Марике и начали ее поднимать, расспрашивать что с ней, как она себя чувствует. Королева же практически не слышала их. Звуки заменил шум, свист, писк, звон, перебивающий всё кроме самого себя. Образы, и без этого с трудом улавливаемые, стали расплываться, бледнеть. Лицо ее становилось белесым как у поганки шапка. Глаза же медленно опухали и краснели, показывая всем присутствующим свои мелкие капиляры алого цвета, что неожиданно для всех начинали лопаться. Королева двигала руками, сама не зная за что ей хвататься. Она ими двигала и непременно на что-то натыкалась, натыкалась… В то время как голова ее болезненно запрокидывалась, а на лице и руках стали проявляться синие вены, чьи переплетения напоминали паутину.

Девушку подхватили на руки и быстро понесли к лекарю. Это был какой-то рыцарь, за которым увязались несколько взволнованных нянек. Одна из них подобрала корону, упавшую с черной головы у той же стены, и начала ее беспокойно ее мять, глядя девушке вслед.

Марика ничего не понимала, да и понимать ей было уже нечего. Голова болталась так, будто уже не было кого спасать. Руки также, лежали словно мертвые. Но не смотря на это, на стол Юлиана она прибыла еще живой. В сознании и без него одновременно, ничего не чувствуя кроме распирающей боли в голове, тошноты и желания как можно быстрее прекратить все это. Хотелось кричать и резать собственный череп, такой сильной была боль, но девушка не могла и пошевелиться. Всю ее будто сковали. Стало трудно дышать.

Марика всеми силами пыталась открыть рот шире, сбросить руки в стороны и вдохнуть полной грудью, но вместо этого ее душила собственная беспомощность. Перед глазами мелькали непонятные тени. Во рту и горле стало холодно. Ее немного подняли. Холод прошел до живота и там быстро растворился. Девушка хотела закричать во все горло: “Дышать! Я хочу дышать!”, но ничего из нее выйти не могло. Лицо начинало синеть. Рыцарь бережно уложил ее обратно. Юлиану оставалось только ждать. Ждать и надеяться на лекартство, что вот-вот должно было подействовать.

Начались мелкие судороги с пеной у рта. Мужчины тут же прижали женские руки со ступнями к камню. Тряска медленно увеличивалась, переходя сначала на колени и локти, потом на плечи, грудь и шею, распространившись к какому-то моменту на все тело, заставляя королеву биться как живую рыбу на сухом столе.

Не прошло и трех минут, как Марика резко села. Рассудок и понимание происходящего вернулись к ней также быстро как и владение собственным телом. Она заорала. Да так сильно, истошно и громко, что на миг оглушила своих спасителей. Девушка схватилась за голову, что собиралась лопнуть словно перезревшая слива, на которую скоро надавят ступней. Она откинулась на стол, сильно ударившись затылком, продолжая кричать и извиваться от того, что происходило внутри. Она плакала, кричала, ненавидела мир и боялась, боялась так сильно, что уже не выдерживала. Боль заставляла действовать глупо. Королева стала биться о каменную плиту на которой лежала, желая хоть каким-то образом остановить эту боль.

– Нет! – выкрикнул Юлиан, тут же подложив под ее затылок свои руки.

Королева закричала еще сильнее, сжимая голову как никогда и почувствовала. В голове что-то произошло. Крик ужаса, боли и невыносимого страха поглотил всех, но совсем ненадолго. Он начал затихать. Также плавно и быстро, как ее судороги, удары ногами, головой и всем телом о холодный камень, на котором она лежала. Марика легла, отклонив тяжелую голову направо.

Рыцарь с ужасом взглянул на Юлиана, бездыханное тело. Тот судорожно принялся искать пульс, дыхание, любые признаки жизни. Он даже обжег королевскую руку огнем свечи, но ничего не работало. Ошеломлённо упал на свой стул, стоявший недалеко от мертвой королевы. Воин понял всё без слов. Он взглянул на бренное тело и, не в силах долго на него смотреть, быстро вышел. Сквозь боль в сердце, рассказал обо всём слугам и нянькам, что беспокойно столпились вокруг двери к лекарю. Те обомлели. Никто не проронил и слова. Все были в шоке и ужасе.

Королю решили не сообщать о смерти его супруги. Это могло сильно повлиять на него и быстро вернуть домой, вместо того, чтобы уничтожить причину злости нимфы, угрожающей королевству чумой.

Не прошло и шести дней, как Давид уже знал численность дикарей, их расположение в небольшом поле и ключевые точки их защиты, что для его войска казались простыми игрушками. Нападение было запланировано на утро.

Как по прихоти судьбы, но Хофраси решил тоже напасть в это время, но только на заре, когда противник его еще бы спал. Войско бога огня было совсем небольшим и содержало в себе только преданных почитателей, что не успели разочароваться в нем после прошлого раза. Бог войны и проиграл бой, – данная мысль очень гложила предводителя. Хофраси уже не был так уверен в собственной непобедимости и правоте над этим неправильным божеством.

Его люди прятались в лесу. Войско было всего 96 человек.

Хиту тем временем вообще о войне не думал. Он отразил удар непонятного ему врага и снова наслаждался прежней жизнью. Вокруг ходили прекрасные девушки в кокетливых нарядах, танцевали для него, соблазняли, кормили и всеми способами прислуживали. Шатер бога был полон женщин и пускали к нему только самых красивых, изысканных и молодых. Хиту мог получить любую из них лишь указав на нее пальцем, чем молодой человек несомненно пользовался.

Ночь прошла спокойно и в некоторой степени безмятежно. Утром, еще до восхода солнца, Хофраси возглавил войско, что в тишине и тьме направилось к подобию города из похожих палаток. Целью было всё-таки убить самого бога, а не всех его почитателей. Для лидера, это уже было делом принципа.

Пройдя более половины дистанции и выйдя уже на поле, где стояло поселение, многие воины заметили странные сооружения слева от себя, противников. Указали на это лидеру. Тот сказал всем пригнуться и притихнуть, сливаясь с темной травой. Давид ставил легкие катапульты.

Его лагерь уже давно не спал и во всю готовился к предстоящей битве. Ставились машины, нагревалась зажигательная смесь в глиняных чашах и строились солдаты. Дикари наблюдали за этим не совсем понимая что будет дальше. Они решили немного выждать.

С первым лучом солнца полетел первый снаряд. Это был словно метеорит – камень, оставляющий после себя темный след из дыма. Дикари внимательно проследили за ним. Снаряд упал точно в поселение. Видимо, это был пробный бросок, так как буквально через три минуты, полетели уже пять таких же камней. От машин, стройными рядами двинулось войско. Хофраси выжидал. Было не понятно, убьют ли и их, если они вмешаются. Это бой против бога ветра или против племен в принципе?

По небу летали снаряды. В поселке поднялся шум и гам. Мужчины схватили свое оружие и ринулись на воинов покрытых металлом. Те убивали их с такой легкостью, что исход боя был предрешен еще до его начала. Не смотря на это, почитатели Хиту не останавливались. Давид послал богу зажигательную смесь в горшке. Палатки быстро покрылись огнем. Были слышны женские крики. Король оставался невозмутим, наблюдая за полем боя со своей кобылы.

Пехота вырезала население так, будто резала мягкое масло, лучники посылали дождь из стрел, будто сейчас действительно что-то капало с неба, конница просто уничтожала всё на своем пути. Дикари били их топорами и палицами, своими мечами, ножами и саблями, стреляли из луков, но практически всё отлетало от доспехов с таким звоном, что казалось с ними воевали не люди, а какие-то потусторонние существа, которых невозможно убить.

Женщины и дети, не говоря о трусах, бежали с другой стороны. Хофраси заметил это и ринулся к путям отступления. Целью было уничтожить это племя и эту веру в бога, что не является правильным. Они стали убивать падших женщин и неродимых трусов так, будто делали это всегда.

Хиту, прятавшийся от войны как мог, понял, что сейчас у него опять нет выбора не вмешаться. Против своей воли вышел, взлетел повыше и осмотрел противников. Давид указал на него военачальнику.

– Стрелы наложить! – крикнул тот лучникам, стоящим в несколько рядов. – Целься в человека с крыльями! – выдержал две секунды и махнул рукой. – Огонь!

Стрелы как одна сорвались со своих мест и устремились в небо.

Хиту как раз осматривал войска и думал, что с этим делать. Его людей убивали как цыплят. Неплохим решением было просто сбежать отсюда и найти себе других почитателей. Такая идея ему понравилась. Ведь спасать оставшихся… Их было слишком мало, а людей в металле слишком много. Правда пока он думал, то не заметил этого дождя, что шел прямо на него. В последний момент отбросил стрелы потоком ветра. Отлетели не все. Две проткнули левое крыло, пройдя его наполовину. Бог закричал, начав падать к земле практически камнем.

– Принесите его голову, – твердым голосом выразился Давид.

Воины, что стояли у катапульт и уже не могли стрелять из-за своих, что вошли в поселение, повиновались королю. Отправились небольшим отрядом прямо к месту падения этого неизвестного существа. К их прибытию, бога убили уже несколько солдат конницы. Им-то было вообще без разницы что это с неба упало. Буйную лошадь все равно не остановить. Раненного сначала напугали конем, ставшим на дыбы, а потом поразили и мечом, воткнутым в грудь. Воины двумя ударами лишили бога головы и, в доказательство его смерти, забрали еще и крылья. Тем более, что такой необычный трофей хотелось забрать даже не для короля, а для себя. Переходя через кучу убитых варваров, отряд подошел к правителю. У одного была мертвая голова в руках, у других шестерых – длинные открытые крылья, коими они очень гордились. Давид благосклонно кивнул. Дал знак трубачу, что стоял неподалеку. Музыкант протрубил всем войскам знакомую мелодию, говорящую об отступлении.

Солдаты, пройдя уже более половины селения и вырезав всех кого нашли, начали сворачивать свою деятельность. Тем более, что с другой стороны к ним подходил Хофраси. Дикари бежали от людей в металле как от огня, так что когда войско развернулось, никто со спины на них нападать и не думал.

Давид отправился в свой шатер, не забыв прихватить с собой и тех трофееносцев с крыльями и головой в руках. У порога спрыгнул с лошади. Вошел. Внутри сидела Льена, не без отвращения слушающая эту бойню.

– Я убил этого твоего псевдобога, – раздраженно сказал он, проходя внутрь. – Любуйся, – указал на заходящих солдат.

Девушка скривилась, при виде отрубленной головы.

– Теперь ты успокоилась? – уперся рукой в стол.

– Да, теперь я спокойна, – поднялась, брезгливо осматривая трофеи. – По приезду – чума уйдет из города.

– Отлично! – ударил костяшками по столу и посмотрел на воинов. – Идите. Сегодня после обеда едем обратно.

Те кивнули, вышли. Давид закатил глаза и подошел к бутылю с вином:

– Ответь на один вопрос: почему ты пришла ко мне, а не к дикарям или к Ирису, что правит с юга? – налил себе в кубок. – Какого черта я должен вмешиваться в войну, что меня не касается? – обернулся.

Льены уже не было.

– Сука, – процедил сквозь зубы и осушил бокал.

Один за другим солдаты возвращались в лагерь и начинали собираться, предварительно очистив оружие и доспехи от крови с грязью. Лучники же ходили по полю боя и собирали свои стрелы, без сострадания выдирая их из тел и земли.

Неожиданно для всех, к войску подошли с полсотни дикарей. Люди в металле тут же выхватили свои мечи и наложили стрелы. Гости подняли свое оружие, перекрестив его предплечьем. Солдаты его величества озадачились. Опустили мечи, не осмеливаясь спрятать их в ножны. На лице их не было доброжелательности. Хофраси внимательно осмотрел противников и, осмелившись на шаг вперед, небыстро направился вглубь, при этом поглядывая на окружающих. Солдаты следили за движениями с придельной внимательностью. Дикари, стоящие в первых рядах, осмотрели друг друга, своего бога, противников. Семеро самых смелых отделились от группы и направились за вожаком. Тот подошел к шатру, что выделялся среди других своим размером и навесом. Стражи, стоящие по бокам от входа, приготовили оружие. Давид тем временем слушал о своих потерях. Дикари убили пятнадцать человек и король всё не понимал как им это удалось. Снаружи послышался строгий голос: – Ваше Величество, в лагере дикари.

– Дикари? – недоумевая глянул на вход. – На кой черт вы их притащили? Или они от отчаяния на самоубийство решились?

– Они живые и нападать не собираются. По крайней мере делают вид.

– Странный они народ, – отпил вина.

Хофраси, слушая эти разговоры, враждебно нахмурился:

– (Я хочу видеть твоего вождя, воин.)

Давид, услышав знакомо-непонятную речь, послал на улицу военачальника посмотреть, что там происходит. Тот поднялся, выглянул наружу:

– Тут восемь дикарей, – осмотрел их. – Что хотят – непонятно.

– Как будто что они говорят понятно, – устало поднялся и вышел к ним.

Будучи на дистанции двух метров и за спиной стражи, взглянул на полуголых мужчин.

– Хм, я их знаю. Этот, – кивнул на Хофраси, – главный у них.

Бог же кивнул ему в знак приветствия и сделал непонятное движение рукой, дважды перевернув ладонь. Сложил руки вместе, воспламенил их и развел в стороны, глядя королю точно в глаза:

– (Ты выбрал правильную сторону. Спасибо за твое участие и победу, что ты нам принес. Отныне, – приложил руки к груди, – твое тело не будет обжигаться огнем, а ты станешь неуязвим перед жаром, – протянул ладони к нему и обдал теплым воздухом. – Жара и огня, железный вождь, – кивнул ему, развернулся и пошел обратно.) Давид нахмурился, глядя дикарям вслед:

– Это у них так “спасибо” говорят? Действительно странный народ, – развернулся и вернулся в шатер, сел в кресло.

Едва успели великаны покинуть лагерь и направиться в лес, откуда пришли, как к королю забежала Льена:

– Как это понимать?! Он был у тебя в руках и ты не убил его?!

– О чем ты? – ему как раз снимали латы.

– Об “огненном боге”! Он сам зашел к твоим людям и ты не убил его?!

– Ты об этом дикаре с огненными руками?

– Да!

– Знаешь, не хотел своего слова нарушать, – скептически посмотрел на нее. – Я обещал ему, что не буду нападать на его людей. У нас был мирный договор: они не трогают меня, а я – их. Мне проблемы не нужны, – повернулся к слугам. – И новая война тоже. Один раз я уже нарушил слово и поплатился за это тем, что вынужденно влез в ненужную мне войну. Так зачем обжигаться на этом еще раз? – невозмутимо посмотрел на нее.

Льена что-то прорычала и тут же вышла. Давид усмехнулся.

К трем часам дня, его войско уже шагало домой, в столицу.

Через несколько дней все вошли в стены города. Король непринужденно оглядывал своих подданных, подъезжая на кобыле к замку. Люди вели себя как-то странно. Военачальники тоже это заметили. Предполагалось, что за стенами дворца, им дадут исчерпывающее объяснение почему люди так изменились. Горожане не то, чтобы стали беспокойными или подавленными из-за слухов о болезни, они просто отводили от короля взгляды, как он смотрел на них. Давиду всё это не нравилось.

Заехал в стены замка. Там его уже встречали. Вельможи выглядели тоже странно. Все они были какими-то грустными, чем-то опечаленными. Король подъехал ближе и спрыгнул с лошади. Конюх быстро взял кобылу за узду и повел ее в конюшню. Давид настороженно подошел к свите:

– Я уничтожил бога и привез его крылья, – осмотрел всех. – Льена сказала, что уберет чуму, как только приедем. Что-то случилось? Почему вы все такие… Раньше вы такими не были.

– Давид, – поднял тусклые глаза Филипп, – у нас плохие новости.

– Какие? – забеспокоился. – Только не говорите, что на нас с севера напали.

– Нет, на нас не нападали, но во время Вашего отъезда…

– При чем вынужденного, – недовольно кивнул, указывая на данное.

– Давид, Марика умерла.

Молодой человек на пару секунд застыл, пытаясь как-то осознать и обработать информацию. Отрывистыми движениями мышц нахмурился, неловко улыбнувшись:

– Извините, что?

– Марика…

– Филипп, – решительно подошел к нему и схватил за воротник, – я казню Вас за такие шутки. Где Марика?

– Давид, – сочувственно начал тот, – к сожалению, это не шутка.

– Где Марика? – повторил, отчиканивая каждый слог.

– В катакомбах.

– В каких катакомбах? – грозно уточнил.

– В катакомбах Вашей семьи. Недалеко от Вашей матери.

– Вы продолжаете шутить, Филипп? – приблизился к его лицу.

– Ее отравили.

– Кто?! – крикнул так яро, что убийца должен был мчать отсюда всего-лишь от предположений о том, как король будет ему мстить.

– Подозреваемые в темнице.

– В темнице?! Я хочу видеть их головы на пиках!

– Давид… В этом замешана Леона.

– Где Марика?! Я хочу ее видеть! Она не могла умереть!

– Я проведу Вас, – направился в замок.

Давид поспешил следом. Кулаки его были сжаты, а лицо искажено гневом. Уже подойдя к заветной двери и наблюдая как Филипп вставляет в замок свой ключ, молодой человек вздрогнул. Марика не могла умереть. Его советник просто зло шутит над ним… Всего две недели назад она была жива и здорова. Она мило хихикала и тепло обнимала, будучи с ним наедине, много рассказывала о слухах в замке и любила слушать наивные сказки, где добро всегда побеждает зло. Она любила кормить своих красивых лебедей прямо с рук, не боясь, что те покусают ей пальцы. Она любила Давида, да так сильно, что могла простить ему любой проступок.

Они спустились на лестницу. Король беспокойно огляделся. Вырвал из знакомых рук факел и взволнованно пробежал вглубь по коридору, минуя то место, где он совсем недавно занимался с ней сексом. Выбежал к заполненным королевскими телами нишам. Выбежал и обомлел, заметив недалеко от себя холодную Марику.

Ее темное и длинное платье, такое любимое при жизни, длинные и ровные черные волосы, которые она не заплетала в косы, изящные белые руки, вылепленные самим богом, побледневшие уста, милый носик и закрытые глаза.

Давид выронил факел. Это – его супруга. Та, кого он только-только начал любить так, как она хотела, та, что сохраняла его тайну не смотря на собственную нелюбовь к ней, та, что была готова на многое ради его удовольствия.

Филипп выглянул из прохода и медленно, тихо направился к королю. Тот сделал останавливающий жест рукой. Из рта вышло тихое:

– Уйдите.

– Да, хорошо, – поклонился и медленно отправился обратно, побаиваясь споткнуться во тьме на ступенях.

Давид продолжал смотреть на бальзамированное тело, что так незначительно отличалось от живого. Упал перед ним на колени и сжал холодную руку любимой, друга, родной души, которую у него насильно и жестоко отобрали неизвестно за какие грехи. Упал лбом на руку и сдавленно выдавил:

– Марика..!

Этот вой, натужные тихие всхлипы и голос, в котором советник никогда не слышал столько горя и отчаяния, слившихся воедино, заставили его идти еще тише и быстрее. Страдание требовало уединения.

Из подземелья, Давид вышел удрученный и абсолютно подавленный только через три или четыре часа. Приказал снять с себя кольчугу, отнести меч. Зашел к себе в покои, закрылся на ключ и просто лег на кровать. На кровать, где Марика больше никогда не обожжет его уши своим горячим дыханием, где не прозвучит больше ни одной сплени, не будет рассказана ни одна сказка. Давид горевал и слал всех слуг с министрами к черту. Он никого не хотел видеть, ничего не хотел делать. Он хотел только лежать и думать о том, сколько потерял в тот день, когда допустил все это. Любовницу можно заменить, жену можно выбрать богаче, а друга вообще купить, но родную душу… Она не покупается, ее нельзя выбрать среди представленных вариантов, она не придет на его власть и золото, она приходит только раз в жизни и ее убили. Жестоко убили. Несправедливо и незаслуженно. Марика была хорошей, доброй, не всегда радушной и приветливой, иногда скрытной и холодной, но она была значительно лучше других, тех, кто ее убил, тех, кого Давид ненавидит и презирает. Она – темный и теплый камушек, что так его согревал, так привлекал и так интересовал. Красивая, изящная, грациозная и величественная… С короной на голове, в своем платье, расшитом золотом и камнями, в туфельках на маленьких каблучках для уверенной посадки в седле, с черными локонами и светлой кожей с розовыми губами, что так часто краснели, когда они желали поцеловать его. Эти блестящие на солнце глаза, так часто повторяющие ему:”Ты – король. Тебе всё можно”.

Эта власть, эта аристократичность и ум, которые он потерял. Этот образ и душу, которые он никогда не найдет. Этот человек… Давид сжал мягкое одеяло в кулак.

– Марика…

К людям он вышел только рано утром. Выглядел Давид неважно. Волосы его не были причесаны, а одежда не сменена на королевскую. Щеголяя по коридорам в узких штанах и рубашке под доспехи, многие могли принять его за чьего-то оруженосца или того меньше. Под глазами красовались синие круги, дающие понять многим, что его величество сегодня не спал. Походка была вялой, подавленной. Приказов он тоже давать не хотел, да и свои обязанности выполнять в принципе тоже.

Зашел к Филиппу. Постучал для приличия, вошел и сел на стул недалеко от входа. Советник ещё спал. Услышав какие-то звуки, мужчина приподнялся и, увидев собственной персоной короля, встрепенулся:

– Ваше Величество?

– Кто ее убил? – беспристрастно послышалось от правителя.

– Мы еще не совсем разобрались есть ли вина убийцы.

– Филипп, я сейчас не в том состоянии, чтобы с таких шуток смеяться. Кто и где он сидит?

– В подземелье. Начальник проведет Вас.

– Назови имя.

– Я не могу клеветать. Мы должны разобраться, перед тем как казнить.

– Я хочу самую жестокую и болезненную смерть для этого человека, – сжал кулаки. – Если ему просто отрубят голову – я такого не прощу.

– Колесование?

– Освежевать для начала, – поднялся и вышел.

– Освежевать? – провел недоумевающим взглядом. – Это слишком жестоко.

Давид спустился. Начальник тоже еще спал, но вот дежурный нет. Он провел короля по камерам, где сидели подозреваемые. Правитель лишь смотрел на виноватых. В первой сидела служанка, что подлила в настой яд, во второй – Леона, в третьей – Генри. Давид смотрел на них через окошко для передачек, так что ни один из виновных разбужен не был. Уже разворачиваясь и собираясь уходить отсюда, молодые люди услышали скрежет, что доносился из четвертой камеры. Давид подошел к ней и открыл окошко.

Внутри был Ариф, что смиренно ждал чего-то, о чем ему не сообщили. Раб сидел у правой стены и царапал на камне другим камнем, делая заметку о начале сегодняшнего дня. Король подошел к дежурному.

– Выпусти этого, – кивнул на камеру, – сегодня вечером. Скажи, что он отбыл свое наказание.

Тот кивнул. Давид удалился наверх. Солдат же закрыл окошко в четвертую камеру.

Завтракал король в своих покоях. Слуги должны были молчать и выполнять не больше движений, чем им необходимо было для служения. Опустошив одну тарелку и половину бокала, Давид махнул рукой, давая понять, что он закончил. Залез на кровать и лег на бок, спиной к двери. Слуги начали тихо все убирать. Вышли, закрыли дверь.

После полудня, ближе к обеду, когда все возможные государственные дела уже могли бы закончиться, в королевские покои постучали. Давид не двигался с места, всё продолжая думать о светлом лице супруги, обрамленном черными волосами. В груди сдавливало так, что хотелось кричать на весь мир. Было сложно дышать, двигаться, говорить и вообще думать. Давид прижал к лицу шёлковое покрывало, сворачиваясь в клубок. Дверь открылась.