Текст книги "Война мнимых богов (СИ)"

Автор книги: katzi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

– Вполне.

– В момент, когда я его делал – я был рабом и служил другому человеку.

– Ты его сделал только потому, что Давид тебе разрешил.

– Да. Но я не обманул вас. Я не обманщик, – сжал кулак.

– И всё же.

– Я не собираюсь кого-то защищать, чтобы давать вам безвредное зелье, если вы захотите навредить этому человеку.

– Надеешься, что король извинится и пригласит тебя обратно?

– Я не хочу быть его игрушкой, – поднялся. – И вашей тоже. Отныне, я верен только себе. Если понадобится зелье – я его вам сделаю, – уверенно вышел.

– Хм, – отпил вина, глядя на дверь. – Этот парень не дурак…

За завтраком, Ариф сидел в стороне и как обычно молча ел. В этот раз его никто не трогал и вообще его персоной не интересовался. На повестке дня была пропажа ребенка, а точнее подозрение о пропаже. Настоящее положение дел было неизвестно, так как к Антуану в принципе никого кроме нянек не пускали, да и этим нянькам сказали, чтобы держали языки за зубами. На кухне сейчас ели те, чьи обязанности начинались выполняться после завтрака господ. Так как у Арифа этих обязанностей теперь не было, он вообще не понимал, что ему теперь целыми днями делать. Решил пойти в библиотеку и посмотреть, что нового может предложить эта страна. Из-за стола однако на него смотрели одни глаза. Глаза очень задумчивые и любопытные. Женские.

Закончив с кашей, ничейный слуга отдал тарелку посудомойке и пошел себе в коридор. Пришел к книгам, стал смотреть какие знания тут хранятся. Полок было много, читать можно было долго. Достаточно быстро выбрав энциклопедию о местных растениях, молодой человек двинулся к столам и скамейкам, где можно было начать спокойно ее изучать. Однако, только выйдя из-за стоек с полками, он испуганно застыл, боковым зрением заметив чью-то фигуру расположенную слишком близко к себе. Настороженно повернул глазами. Прижавшись к стеллажу стояла Ирина. Она также была напугана его неожиданным появлением.

– Что ты тут делаешь? – спокойно начал он. – У тебя же дела какие-то есть.

– А у тебя их нет? Густав сказал, что ты вообще выгнал его.

– Да, выгнал. Вытолкнул прямо за дверь, – продолжил дорогу к столам.

– Но почему? – двинулась следом. – И ты говоришь. Раньше ты не хотел говорить со мной, – нахмурилась.

– Мне было запрещено под страхом смерти. А сейчас король отпустил меня. Я больше не раб и не слуга.

– А кто ты?

– Сам не знаю, – уложил книгу на стол и сел за него. – Вероятно убийца и отравитель. Почему ты здесь? – взглянул на нее. – Ты же чья-то служанка.

– Нет, ничья, – пожала плечами. – Пока что меня не определили куда-то. Марика и Леона умерли, а Антуан пропал. Пока что, мне некому служить.

– И что ты будешь делать?

– Не знаю. Скоро должна будет приехать Лиза. Буду ей служить.

– Лиза? – нахмурился. – Где-то я слышал это имя.

– Тебя купили, когда она с его величеством ездила на рынок.

– А, это эта девушка, – опустил глаза на книгу. – Я ее часто видел на рынке рабов. Она многих покупала. Это ее страсть, – открыл издание.

– Мне больше интересно, что ТЫ теперь будешь делать.

– Помогать Юлиану с лекарствами и делать для кого-то яды. Это все, что я умею. Мне больше нечего предложить этому миру.

– И ты знаешь много ядов?

– Достаточно, – взглянул на нее. – Хочешь отравить кого-то? Я делаю это за деньги.

– Хм, и сколько нынче стоит смерть? – сложила руки на груди.

– Не так дорого, как я бы хотел.

– Так сколько?

– Тебе самое дешевое и смертельное?

– А хотя бы.

– 5 га.

– Пф и это недорого? 5 га это хорошие деньги.

– Я говорю, что это не так дорого, как я бы хотел, – опустил глаза на текст. – Жизнь священна, а люди хотят ее отбирать у каждого, кто им не понравится.

– А ты эту смерть продаешь.

– Да. Продаю.

– Лицемер ты.

– Лицемер, у которого нет другого выхода, кроме как начать зарабатывать на том единственном, что умею. В общем, если что – ты знаешь у кого покупать снадобье для непонравившейся подружки, – подпер голову кулаком и начал читать.

Ирина быстро осмотрела его, развернулась и ушла. Ариф покосился ей вслед: “Может быть, у меня будет друг?”

Прошла неделя и граф Поднебесный уже не был самим собой. Мужчина начал забывать слова, путать их, перестал понимать, что он читает в приказах и отчетах с первого раза. Память и ум начали подводить его на каждом шагу. Генри же ждал, когда тот оступится и с грохотом упадет под сцену этого большого театра, называемого жизнью придворных. Давид тем временем уехал к тестю, сыну, дабы проведать его. Лиза уже подъезжала к столице. В Диких землях также было некоторое оживление. Наана тем временем взяла несколько кораблей с матросами, двадцать черных драконов и начала изгонять сирен обратно в море, подальше от скалистого залива и мореходных путей.

После долгой поездки длившейся аж 15 часов, Давид мечтал о кровати и простой тишине, подальше от этого грохота колес о землю и камни. Ритуал приветствия со всей семьёй маркиза, он прошел максимально быстро и без лишних движений. Усталость короля хоть и была заметна, но тесть уж слишком уважал обычаи, а ссориться с ним как-то не хотелось. Давид встретился со всеми братьями и сестрами Марики, запомнив от силы имен 5. Другие просто не влезли в уставшую голову правителя. Не смотря на то, что он видел эти лица раньше, правитель крайне редко с ними виделся. Ничком, зять пожал руку маркизу и горячо поблагодарил за то, что его не заставили в таком состоянии жать руки еще дядям, тетям, бабушкам, дедушкам и миллиону двоюродных-троюродных братьев и сестер. Он был сверхблагодарен. Семья эта была колоссальная. Не считая Марику, у маркиза было 4 дочери, 5 сыновей, 3 внука, 1 внучка и все они были черноволосые, похожие друг на друга как никто другой.

Король упросил отвести его в комнату и оставить на пару часов одного. Все родственники раскланялись, провожая сюзерена. Добравшись наконец до своей опочивальни, Давид залез на кровать и практически сразу уснул. Так как это было вечером – разбудили его только утром. Кричал петух. Открыв глаза, правитель уже слышал как бегают по коридорам слуги и дочки маркиза, активно при этом переговариваясь.

– Какие-то они вообще не сдержанные, – протащил на лицо подушку. – Видимо обманула меня Марика… Или они не сестры, или у нее фамилия другая. Они больше “горячие”, чем “холодные”, – покосился на дверь.

Позвав слуг, Давид помылся, переоделся и принялся за завтрак. Как оказалось, он проспал время, когда завтракают в этом доме, так что король был вынужден есть в гордом одиночестве и в своих временных покоях. Обстановка тут была скромная, с большим количеством гобеленов и шкур на стенах, полу, с небольшим количеством золота и камней. Между этим дворцом и королевским определенно была разница и была она немаленькая. Закончив с утренними процедурами, Давид первым делом попросил отвести его к сыну. Малыш сейчас спал, но спал хорошо, крепким младенческим сном. Решив не будить отпрыска, при взгляде на эту безмятежную мордашку, король отправился к тестю. Разговоры о чем-то важном, касающемся страны, его взбадривали. Однако как только юный “Артур” проснулся, Давид в мгновение ока переместился к нему и, дождавшись, пока малышу сменят пеленки, взял его на руки. Да, он не мать и не нянька, но совсем не хотелось, чтоб этот мальчуган вырос и в один прекрасный момент обвинил отца в том, что тот его бросил, оставив на деда с бабкой и толпу дядь с тетками. “Обиды, проклены, яд в стакан… Нет, мне такого счастья не нужно, – думал про себя Давид, укачивая малыша. – Пусть знает, что я его не бросил, а просто из столицы на время увез. В конце концов, ты будешь когда-то королем, мелкий же ты засранец…” Сомнительный взгляд опустился на грязную пеленку. Мужчина отдал принца нянькам, что со вздохом начали малыша перепелёнывать снова. Давид вышел, не в силах терпеть подобный запах.

– Такой мелкий, а уже мне пакостит… – вытер руку салфеткой, что ему предложили. – Это же что будет, когда он вырастет?

Закончив с ритуалом очистки и пеленания, отца позвали внутрь. Не смотря на конец всей процедуры и начало процесса уборки за младенцем, запах стоял не из приятных. Давид прижал крылья носа пальцами, глядя на малыша, крутящего руками и каверзно улыбаясь ему.

– Это ты мне мстишь? Я не понял, – подошел. – Это ты мне мстишь? – показал на нянек, уносящих зловонную пеленку. – Я тебя тут от злых людей прячу, а ты вот так значит? Да? Гаденыш ты мелкий, вот ты кто.

Сын весело похлопал в ладоши, как делают это дети, не способные еще сидеть.

– А тебе весело, – сел рядом. – А тебе весело… Ты на отца нагадил. На короля твоего! – важно поднял палец. – Меня тут все вокруг слушаются, а ты нагадил. Вот что ты за человек? Маленький и пакостный. Говорить даже не умеешь, – положил палец в ладошку, – а уже вот так, – тот схватил предложенную конечность. – Ты же понимаешь, что я теперь всю жизнь тебе это помнить буду? Понимаешь? – нажал на вторую ладошку и медленно потащил его вверх по простыне.

А ребенок веселился, дергая ножками и улыбаясь своим беззубым ртом.

– Ну это конечно перебор у тебя, – забрал руки. – На отца нагадить. Где это видано? Ты же – принц. Ты – голубая кровь. И вот так. Нельзя так делать, – легко ткнул его в носик. – Нельзя.

Тот заинтересованно пролепетал что-то на своем языке и потянулся к папе.

– Нет, нельзя. Даже тебе. Я же король. Никому нельзя гадить на меня.

– Агуага? – невнятно спросил, засовывая в рот кулачок.

– Я – очень важный. Я настолько важный, что ты тоже должен меня слушаться.

– Агуагага?

– Да. Я – главный, – утвердительно кивнул.

Тот начал активно бить конечностями о пеленки, радуясь такой хорошей новости. Давид нежно ему улыбнулся.

Практически весь день король провел в детской постоянно играя и разговаривая с ребенком. В последнее время с ним в принципе никто так безмятежно не общался, так что Давид буквально рвался к разговору ни о чем. Были правда перерывы на обед, когда приходила упитанная кормилица, на новое пеленание и на сон. Ребенок быстро уставал, так что каждые 3-4 часа просто отключался. Отца забавили такие моменты. Вот он играет, веселится и раз, через минуту уже спит, развалившись на спине.

Приехал Давид ненадолго, так что завтра вечером уже собирался выезжать обратно. Дабы сохранить кучу времени на важные дела, было принято решение ехать всю ночь и спать. Да, сон будет не из лучших, но это все равно лучше чем тратить весь день на поездку и всю ночь на отдых после этой поездки.

Наступил вечер и на небе появились первые звёзды. Давид все еще играл с сыном, что только пару часов назад снова проснулся. Малыш крутил в руках сосновую шишку, пока отец разыгрывал перед ним целое представление с помощью двух тряпичных кукол, изощрённо борющихся друг с другом за благородную цель. Антуану все это было не так интересно. Он мало чего понимал и лишь наблюдал за фигурами, тем временем кусая и воротя небольшую шишку в руках. Давид же наоборот, играл с энтузиазмом и тем рвением, что бывает у пятилетних детей, мало чего понимающих во взрослой жизни, но очень хотящих побыстрее вырасти и показать всем на свете какие же они герои.

В комнату зашла нянька. Боковым зрением заметив чье-то присутствие, молодой человек немало смутился таким детским играм. Какой бы не была отмазка, но его искренний интерес в этой схватке мог не заметить разве что тотально слепой и абсолютно глухой человек. Король смущенно положил игрушки возле сына. Отвернулся, будто не желая признавать то, что он еще ребенок, и погладил затылок.

– Что-то случилось, Жанна?

– Его сиятельство хотели бы поговорить с вами до того, как все пойдут спать.

– Это срочно?

– Это касается вашего сына.

– Тогда проведите меня, – поднялся и направился к ней. – Я в этом замке плохо ориентируюсь.

– Я останусь с малышом. Ему пора спать. Вас проведет Морис, – поклонилась.

Король кивнул ей и вышел. В коридоре ожидал хорошо одетый слуга лет сорока, что учтиво склонился перед правителем и отвел его в западное крыло, на третий этаж. Открыл дверь.

Зайдя внутрь, Давил обнаружил, что тесть даже не собирался спать. Он все еще сидел в вечернем платье и читал какие-то документы, писал что-то сам. Кабинет был отделан со вкусом, но все равно достаточно простенько.

– Что-то случилось? – не совсем спокойно спросил зять и прошел к дивану под окном, напротив камина.

– Отчасти. Я хотел бы обсудить воспитание Антуана, – взглянул на сидящего молодого человека. – Без обид, ваше величество, но вы достаточно юны, а у меня в воспитании детей есть некий опыт и я уже знаю что из чего вырастает.

– Вы считаете, что я сегодня что-то не так делал? – возмущенно посмотрел на родственника. – Я же просто играл с ним. Он еще младенец, – показал на дверь.

– Вы не представляете, как много дети впитывают в этом возрасте. И так…

Лекция о воспитании закончилась только заполночь и то, лишь по причине начавшейся головной боли правителя. Столько информации в один пресест, молодой мозг просто не выдерживал. На Антуана уже смотреть было страшно. А вдруг он это как-то не так воспримет, вырастит и скрутит головы всей королевской семье? Давид тяжело выдохнул: – Эта лекция конечно очень хорошо, но я хотел бы поспать, – лениво взглянул на маркиза.

– Морис проводит тебя, – взял колокольчик с края стола.

– Нет, – поднялся король, выставив к нему руку. – После такого объемного урока, я хотел бы побыть в тишине и покое.

– Это было для блага страны.

– Не спорю, но Антуан всё-таки мой сын, а я его отец. Я не хочу растить его в тотальных правилах и запретах.

– Ты не совсем понял то, что я хотел тебе донести.

– Уточним это завтра. Сейчас я просто не в состоянии что-то воспринимать и думать. Спокойной ночи, – кивнул ему и поспешил выйти.

Направился к себе. Голова буквально гудела от всего того, что в нее только что пытались засунуть. Пройдя более половины пути, Давил неожиданно для себя обнаружил, что потерялся. Толи он не повернул где надо было, или наоборот повернул там где не надо было, но в любом случае, он попал в восточное крыло без лестницы, где она как раз-таки должна была быть. Вокруг людей не наблюдалось. Многие уже спали. Решил идти обратно той же дорогой, какой пришел сюда. Начав путь сначала, он смог бы выбраться из этого лабиринта, либо, мог бы попросить тестя о помощи. Но до него он не дошел.

Пройдя более двадцати шагов и один поворот, Давид услышал женский голос, доносящийся из одной комнаты. Двинулся к ней. Поровнявшись с дверью, решительно постучал, вызвав изнутри тихие испуганные вскрики, и открыл. Из-за увиденного, у него просто отвалилась челюсть. Сам того не подозревая, король прервал романтическое свидание между двумя девушками, что зашло уже достаточно далеко. Они стояли посреди кровати на коленях и крепко обнимали обнаженные тела друг друга, скрывая свои груди от глаз неожиданного гостя. Красный свет свеч, расставленных повсюду, подрагивал на их телах также как и их душа в этот момент. Одна из девушек была дочкой маркиза.

Спустя две секунды, отойдя от шока, Давид неловко откашлялся, быстро извинился и молниеносно закрыл за собой.

– Кхм-кхм, закрываться надо, – тихо сказал на ручку, крепко сжимаемую его ладонью.

Отпустил ее и поспешил подальше от этой комнаты. Через пять минут наткнувшись на какого-то слугу, спросил дорогу и скрылся у себя. Эта застывшая картина свидания не давала уснуть ему еще полночи.

Утром он проснулся вовремя, так что успел на общий завтрак. Семья была в сборе. Все тихо ели, иногда переговариваривались. Давид аккуратно покосился на ту девушку, которую видел ночью. Из памяти еще не ушла картина в которой он застал ее обнимающую любовницу. Откашлялся и молча продолжил завтрак. Дочь вельможи однако, заметив все эти взгляды и осмотрев безмятежную семью, повернулась к хозяину дома: – Отец, не могли бы вы поговорить с его величеством после завтрака?

Давид аж подавился.

– А что такое? – взглянул на нее мужчина, похлопывая зятя по спине.

Правитель отвернулся, начав глухо кашлять в кулак.

– Дело в том, что наш король видел ночью то, что видеть был не должен.

Молодой человек покрылся румянцем и тут же прикрыл лицо рукой, что уперлась в стол, все еще продолжая тихо откашливатся. Ему было стыдно даже не за себя и свой невоспитанный поступок, а за девушку, что осмелилась говорить о таких вещах перед всеми, да еще и за столом. Маркиз со вздохом посмотрел на Давида. Семья однако тоже обратила внимание на его покрасневшее лицо.

– Ваше величество, – спокойно начал хозяин, – наш разговор надолго не затянется.

– Хах, – неловко начал тот, посмотрев ему в лицо. – О чем вы? Я же ничего такого не видел, – строго взглянул на девушку. – И говорить никому об этом не собираюсь. Просто пусть ваша дочь запирается по вечерам, – опустил глаза на пищу. – Мало ли кто зайдет к ней в следующий раз.

– Я так понимаю, Марика ничего не рассказала вам о нашей семье.

– Все знают, что вы язык за зубами хорошо держите, – начал непринужденно есть. – А больше, – с набитым ртом взглянул на него, – я ничего не знаю.

– О вас мы знаем однако гораздо больше.

– Оно и понятно. Вся жизнь напоказ.

– Я имею ввиду более личные вещи.

– Хм, если это личное, то значит Марика не так хорошо тайны хранила. Я сказал ей не говорить, что меня ни одни животные терпеть не могут, – опустил глаза на пищу. – Даже лошади не всегда слушаются. Это кошмар, а не жизнь знаете ли.

– Я поговорю с вами, – похлопал по спине. – Возможно, вы заодно и поймете, что я имел ввиду, беседуя с вами этим вечером.

Давид пожал плечами. После завтрака, хозяин дома прошел с сюзереном в свой кабинет. Сел с ним на диван и протянул кубок вина.

– Это не обязательно, – взглянул на напиток зять. – Я же сказал, что никому не расскажу то, что увидел, – поднял глаза.

– Данный разговор больше относится к пониманию наших правил, а не запрету на распространение о том, что ты видел. Видеть ты мог что угодно и я не сильно хочу уточнять, за чем конкретно ты мою дочь застал, – взял свой кубок. – В конце концов она моя кровь, а не чужой человек, чтобы обсуждать такое, – спокойно отпил.

– Вы хотите сказать, что ЗНАЕТЕ, чем она занимается по ночам? – немало удивился.

– Вполне. В моем доме нет запрета на подобную связь. То, что происходит в моем доме – остается в моем доме. За стенами замка и личных покоев моих детей о подобном никто не знает.

– Быть такого не может, – отставил вино. – Кто-то да проболтается.

– А потом будет признан еретиком и сожжен на костре или назван лжецом и отправлен на кол. Глядя на мою семью, ты хоть раз полагал, что мои дочери и сыновья занимаются подобным?

– И сыновья? – скривился. – Но… Это же не…

– Я тебе могу рассказать об этом только потому, что ты сам такой и точно моих детей не оклеветаешь.

Давид вскочил:

– В смысле “и ты такой”?! – в глазах и теле его горел страх.

– Марика рассказала мне. Мы все знаем об этом.

– Все?! – схватился за голову. – Как так?! Нет! – озлобился, отступая. – Это ложь! И Марика не могла так меня обозвать за моей спиной!

– Твои крики останутся в этом замке и твоя тайна умрет с моей семьей.

– Вы врете!

– Ни в коем случае, – методично отпил вина.

– Это всё ложь! Я любил только Марику! Вы не смеете так оскорблять меня!

– Я и не говорю, что ты любил кого-то другого. Я лишь знаю с кем ты делил ложе.

– Нет! Это неправда!

– Можешь кричать об этом дальше. Мои дети и я не осуждаем тебя. В конце концов, Марике ты никогда не изменял с женщиной, а значит и обвинять тебя в прелюбодеянии нельзя.

– Как это нельзя?! Я же всем говорил, что у меня любовница есть!

– А кто-то ее видел? Столица думает, что эта байка для других лишь для того, чтоб другие женщины не претендовали на тебя, а также чтоб злить Марику. Была также версия о том, что такими рассказами ты компенсируешь небольшой размер своего достоинства.

Давид залился краской:

– Не говорите так обо мне! Я король в конце концов! – обошел стол и сел за него. – И размер моего достоинства такой же как у всех!

– Для меня всё это не так важно. Я уже стар и веселье в опочивальне меня мало увлекает. Я лишь хочу сказать о том, что ты видел ночью: это в моем доме не запрещено и наша репутация всеми силами сохраняет эту тайну за толстыми стенами замка.

– Но что случится, если кто-то решится на связь с другим полом? – притих, положив руки на стол. – Такое у вас тоже разрешено? Неужели, Марика могла изменять мне, когда приезжала домой? – опустошенно откинулся на спинку.

– Исключено! – обозлился маркиз, сжав кубок. – Мои дети не посмеют опуститься до прелюбодеяния. А если посмеют – умрут достаточно быстро и не факт, что безболезненно. Марика любила тебя и она была верна только тебе.

– А до меня, у нее была какая-то такая “подружка”? – закрыл лицо рукой, скрывая свою печаль.

– Нет. Об этом мне не известно.

– Как такое вообще возможно? Как вы разрешаете это? Это же неправильно, – взглянул на него, подперев голову рукой.

– Истинная любовь может быть только между мужчиной и женщиной, а то, чем мои дети могут заниматься со своими друзьями – не более чем развратная игра.

– Но развратная. Как к этому относится церковь?

– А с чего ты взял, что церковь в курсе о том, что здесь происходит? То, что происходит в моем доме – остается в моем доме.

– Как к этому относятся ваши слуги?

– Молча. Не так давно, мои сыновья схватили мужика, что подглядывал за дочерью в ее “игре”. Как думаешь, что мы с ним сделали? – отпил вина.

– Отдали медведям? – скучающе выдал.

– Нет. Просто отрубили голову. Разврат должен оставаться в постели между теми, кто им занимается. Не считай нас дьяволопоклонниками. Хоть я и разрешаю детям подобную деятельность, на них накладывается уйма запретов по поводу их жизни. Именно об этом я и говорил тебе вчера. Ребенку нужно давать свободу заниматься тем, чем он хочет, но при этом, если данное увлечение осуждается другими людьми – просто поставить железные двери меж увлечением и этими самыми другими людьми. Одному моему сыну нравится издеваться над людьми. Он вырос настоящим палачом и вместо того, чтоб осуждать подобные наклонности, люди хвалят его за всегда действенные допросы и результативные пытки. Правда я боюсь женить его на ком-то, поэтому, я отправил его в рыцарский орден, где он дал обет безбрачия. В конце концов, его жизнь не закончена и он все еще имеет право на страсть, благодаря тому, что разрешено в моем доме. Правда, я больше склонен думать, что он свою страсть реализует в каком-то публичном доме, подальше от моих глаз, – отпил вина. – Но я не могу ему что-то сказать. Он не женат, да и не женится никогда. Винить я его буду тогда, когда ко мне на порог придет мамаша с его ребенком. Хотя, зная его наклонности, никто ко мне не придет.

– Думаете, он убивает своих детей? – нахмурился.

– Практически уверен в этом. Но зато, он хороший воин и палач. Правда рубить головы на публике, я ему не разрешаю. Для этого есть человек, чью репутацию уже не запятнать, потому что она и так вся в крови. Давид, мои дети имеют практически неограниченную свободу в том, что они делают, но при условии, что о нежелательных увлечениях никто не должен знать. Да, в моем доме много правил, но и свободы тоже много. Об этом я хотел сказать.

– Но я не хочу вырастить из Антуана монстра. Ваш сын – простой воин, а мой в будущем станет королем.

– Поэтому, я тебе говорил чуть больше о запретах. Я знаю, что конкретно из моего сына сделало подобного любителя казней. И именно поэтому я не хочу, чтобы ты доспустил таких же ошибок. Я тоже не хочу для своих детей, внуков и правнуков монстра на престоле. Я ЛИЧНО заинтересован в том, чтобы Антуан вырос здравомыслящим.

– Но в таком случае не лучше будет давать мне все эти знания постепенно? И нянькам тоже.

– Мои няньки знают что делать. Я всем им рассказал, что делать не нужно, когда Антуан только попал сюда.

– Тогда я. Постепенно лучше все это. Сейчас мне не нужно то, что будет необходимо только через десять лет.

– Я это рассказал для того, чтобы ты понимал, какие составлять на него планы. Ты же хочешь что-то определенное, чтобы из него выросло.

– Непременно, но я еще не готов. Марика недавно умерла, – опустил плечи, – я его сюда перевез. Я еще не отошел от всего того, что на меня навалилось. А сейчас я вообще хочу обработать то все, что только что услышал, – протер глаза двумя пальцами. – И про Антуана, и про себя, и про вашу семью…

На следующий день, как раз после тряски в карете и перед приемом просителей, Давид попросил Филиппа узнать буквально-таки все о семье маркиза. Все, что найдет, услышит, увидит и почует. Все это собрать и принести ему после ужина. Советник кивнул и спустя несколько минут раздал эти задания своим подручным, что быстрыми шагами отправились добывать информацию, пока сам Филипп пошел в тронный зал, на свое место.

Перед сном Давид принялся за чтение. Много чего узнав о тесте и его семье, король ни разу не наткнулся на что-то, что рассказывал ему маркиз о тех запретных разрешениях. Многие тайны действительно не покидали этого дома. Подумав обо всем этом еще раз, Давид отложил бумаги, дунул на свечу и лег на бок.

– Как это возможно, чтобы меня знали и не осуждали? Это невозможно, – накрылся с головой. – Или возможно?..

Прижал одеяло к груди, думая о теплом теле податливой Марики, что его ревновала, но никогда не осуждала.

Утром Давид все ещё продолжал думать о возможности того, чтобы его принимали. За завтраком вспомнил об Арифе и его словах, перед тем как прогнать его. Позвал слугу к себе. В то небольшое время перед слушанием просителей, он принял бывшего раба в своих покоях. Лишь зайдя, тот поклонился, но не так низко как раньше, он склонил корпус лишь на половину, как делают это простые слуги. Давид взглянул на него с грустью. Выгнал остальных.

– Ариф, – стал возле трюмо, положив руку на стол, – я хочу узнать кое-что.

– Я скажу вам все, что знаю, – посмотрел в глаза.

Взгляд его был нейтральным, но все равно чувствовалась та обида, те слова, сказанные здесь более недели назад. Правитель вздохнул и протер глаз, поворачиваясь к круглому столику в стороне. Пересел в кресло, возле которого раб просил не отпускать его.

– Ариф, когда ты мне врал? – взглянул на него.

– Никогда, ваше величество.

– Правда?

– Был момент, когда я вам ПОЧТИ соврал, но это была ложь лишь отчасти.

– Когда?

– Когда я сказал, что я верующий. Я знаю только две молитвы и больше полагаюсь не на бога, а на удачу с моими знаниями и способностями.

– Ариф, ты испытывал ко мне отвращение?

– Да.

Это было сказано так четко и беспристрастно, что Давид отвернулся, закрыв глаза и положив пальцы на губы. Сердце его сжалось, а душа прилипла к позвонку, прячась от следующего удара.

– Когда? – быстро и болезненно выскочило из него.

– Когда вы мне сказали те слова. Вы стали мне отвратительны. Я верил вашей ласке и верил вашей доброте. Я готов был умереть за вас. А вы все это время лгали мне, – сжал кулаки. – Я падал перед вами на колени, упрашивая не избавляться от меня, а вы… Вы считали меня животным. Животным, чье место в п… – он не мог сказать этого. – С другими животными, – дёрнул рукой. – Вы говорили, что я не такой. Вы говорили мне это в лицо, заботясь обо мне как о человеке. Оказалось, что вы все это врали мне.

Давид сочувственно взглянул на него. В глазах стояли слезы.

– Это единственное, из-за чего я противен тебе?

– Да, – возмущенно топнул ногой. – Вы – лицемер и обманщик.

– Ты говоришь правду?

– Да. Вы – лжец.

– Ариф, поди ко мне, – показал мокрыми глазами на ковер рядом с собой.

– Нет. Давайте свои приказы так.

– Ариф.

– Вы – лжец, – отвернул голову.

– Хочешь, чтобы я подошел?

Тот молчал.

– Ариф.

Слуга недовольно посмотрел в глаза:

– Давайте свой приказ.

– Ты простишь меня?

Знакомый отвернулся. Злой и обиженный, он стоял совсем недалеко от двери и заметно дышал, искажая свое миловидное лицо.

– Так простишь? – поднялся и направился к нему, по дороге избавившись от слез. Стал рядом, глядя в эти человеческие глаза: – Простишь?

Ариф глядел в сторону.

– Как же это унизительно просить прощения у раба, которого сам купил, – плавно обнял его и прижал к себе словно родного, брата, друга.

– Раба? – возмущенно посмотрел на богатый костюм. – Вы отпустили меня.

– Ариф, я наговорил всё это из-за того, что думал, будто тебе противно каждый раз смотреть на меня, слушать меня и находиться со мной в одной комнате. Прости меня, – прижался головой к голове. – На свете не так много людей, что знают мою самую страшную тайну, – медленно закрыл глаза, чувствуя плавное сердцебиение. – Останься со мной. Я даже вельможей могу тебя сделать. Дать тебе земли, людей, золото, что хочешь. Просто ты нужен мне. Я тебе доверяю, – болезненно его сжал, пытаясь воочию показать его сердце своему, такому израненному и совсем недоверчивому, такому, что вот-вот доверится этому человеку больше, чем другим.

– Вы подозревали меня в шпионаже.

– Прости меня. Просто ты меня знаешь, а я тебя… Ариф, – перенес руки в другие места, – пожалуйста, прости меня. Мне некому больше говорить о своих страшных тайнах. Я не знаю кто как на них отреагирует и кто захочет меня свергнуть, лишь услышав их, – посмотрел в глаза и ударился лбом в лоб, опуская печальный взгляд на шелковые ткани. – Прости, – закрыл веки. – Я виноват.

– Скажите мне кто я.

– Ты? – открыл глаза, все еще направляя их вниз. – Ты – человек, что принимает меня и понимает меня. Ты так самоотверженно переживал и злился, когда что-то касалось меня… Ты понимал мою боль и принимал моё извращение, – поднял взгляд. – Ариф, ты человек, что нужен мне как ларец, в который я смогу складывать всё то, что другим людям показать не могу, потому что не знаю их.

Карие глаза смягчились:

– Значит, я человек?

– Да. Мой драгоценный ларчик.

– Я прощаю вас, господин, – крепко обнял его, закрыв глаза и прижавшись ухом к уху.

Давид нежно улыбнулся, чувствуя это желанное тепло так близко к сердцу, чувствуя чужое сердцебиение, что зная его с дурной стороны, не отдаляется, осуждая каждый вздох, а прижимается, даря свое принятие, стоящее дороже самого крупного алмаза в мире.

– Спасибо… – мягко прозвучало на ухо слуги.

Дверь резко распахнулась, впустив внутрь сквозняк:

– Ваше величество! Подданные ждут! – громко огласил слуга, присланный Филиппом.

Давид тут же оттолкнул Арифа:

– Мы тут ничем не занимаемся. Ариф, – суетливо обратился, начав показывать пальцами, – вот принесешь мне вечером вот это зелье и я тебе закажу новое. У меня тотальная бессонница, – взглянул на прибежавшего. – Да, я уже иду, – решительно вышел, отодвинув его от двери, и поспешил в тронный зал.

Бывший раб с удивлением обернулся, еще не в полной мере отойдя от тех откровенных слов. Выглянул из комнаты и провел господина взглядом, после чего взглянул на стражей и направился в другую сторону.