Текст книги "Война мнимых богов (СИ)"

Автор книги: katzi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Брат без сочувствия оттолкнул ее правым носком.

– Не прикасайся ко мне, тварь.

– Давид, – жалобно взглянула на него, сидя прямо на полу. – Я же твоя сестра, пощади меня. Пощади нашего отца, – подползла к нему. – Он не выдержит этого удара. Он любит меня, – обняла королевскую ногу. – Пожалуйста, не меня, ЕГО пощади. Пожалей его старое сердце.

– Не прикасайся ко мне, – с еще большим отвращением отбросил ее. – И моли отца за то, что он все еще любим для меня. Он добился для тебя гуманного конца, – поставил бутылочку на столик. – Ты умрешь также, как и Марика, – поднялся.

– Давид, – взмолила к нему как к богу в последнюю минуту своей жизни. – Пощади! Я виновата!.. Я уеду!.. Ты никогда не увидишь меня, никогда не услышишь обо мне!.. Но пощади!..

– Нет, – жестко посмотрел на нее своими оледеневшими глазами.

Теперь внутри этого человека не пылал огонь жизни, а замирали ненависть и холод, образовывался тотальный лед в душе и теле. Он не был способен на жалость.

– Ты выпьешь этот яд сегодня за обедом. Тебя как раз скоро будут кормить. Такую мерзкую тварь, что не пожалела собственной невестки, – схватил пузырек и направился к ее колокольчику.

Зная измененный нрав сестры, Давид не хотел бы оставлять ее с отравой наедине. Быстрая кончина не была в его планах. Позвонил в медный колокольчик. Буквально сразу в комнату забежала Ирина.

– Подайте обед, – приказал король. – И позовите за отцом.

– Ваше Величество будет кушать здесь? – решила уточнить девушка.

– Нет. Пищу только на мою сестру, – взглянул на нее. – И принесите вина. Не для меня, – эти слова он сказал с такой холодной жестокостью, что по маркизе прошла леденящая дрожь.

“Этот бокал будет для меня последним”, – решили ее опасливые мысли.

Давид вернулся в кресло. Скоро, все было устроено. Слуги накрыли на стол, в покои зашел отец. Леона, смирившись, сидела за столом, дрожа от страха, при виде наполненного вином кубка. Король всех прогнал.

– Сын, что случилось?

– Отец, – холодно взглянул на него, – можете проститься с дочерью. Я не хочу ждать дальше.

– Я запретил тебе трогать ее! – подбежал к девушке, встревоженно ее обняв.

– Вы запретили свежевать ее и рубить голову, вешать, сжигать на костре и давать на растерзание животным. Вы выбрали для нее гуманную смерть при помощи яда, – показал бутылек. – Я подчинился Вам как любящий сын. Я уважаю Ваше желание, но ждать я не собираюсь, – открыл бутылочку и вылил треть к вину. – Ешьте, пейте, сестрица. Сегодня Вам позволено все. Можете написать завещание или уговорить отца заступиться за Вас. Не думаю, что он что-то сейчас сделает, – взглянул на него, закрывая сосуд и пряча его в руке. – Если осмелитесь выпить это вместо нее – я ее убью остатками. Надеюсь, Вы не так глупы, – перевел взгляд на девушку. – Что же Вы не едите? Такие деликатесы на столе, а Вы сидите и не двигаетесь.

– Давид! – воскликнул Леонид. – Зачем ты позвал меня? Хочешь, чтобы мое сердце разорвалось?

– Вы можете уйти, – спокойно посмотрел на него. – Я хотел дать возможность попрощаться Вам. Я не знаю как быстро эта вещь подействует, – указал подбородком на кубок. – Может через пять минут, может через двадцать или пару часов. Прощайтесь.

– Что это за яд? – подошёл, еле держа себя на ногах.

– Вам его название ни о чем не скажет. Это заморское снадобье. Говорят, действует безотказно.

– Болезненное?

– Кто его знает, – пожал плечами. – Я не уточнял.

– Давид, ты раздираешь мое сердце! – схватил его плечи.

– Прощайтесь, отец, – настойчиво посмотрел в его глаза. – Если Вы не исполните волю короля в течении десяти минут – Вас вышвырнут за дверь с таким же уважением, если бы вы были крестьянином.

– Ты жесток, – повернулся к дочери.

– Да.

Давиду нечего было добавить. Отец же, понимая свое безволие перед настоящим правителем, упал на колени перед дочерью, начав со слезами на глазах прощаться с ней. Данная сцена почти растрогала короля, но тут он вспомнил о Марике, о ее слезах, когда они прощались и сострадание ушло будто его не было.

Леонид скоро поднялся, поцеловал дочку, крепко ее обняв напоследок и вышел, не в силах держать себя на ногах. Когда дверь за мужчиной закрылась, заплаканная девушка взглянула на ледяное лицо брата, что за все время не проронил и слезинки.

“Его доброту будто ампутировали”, – неуверенно решила Леона.

Давид кивнул на пищу:

– Ешь.

Та принялась за исполнение. Руки и губы дрожали, приборы в руках дребезжали, а вино, подносимое к бледным губам, покрывалось рябью. С трудом проталкивая каждый кусок и запивая его глотком смертельно отравленного вина, девушка давилась слезами, надеясь вызвать хоть часть прежнего сострадания и доброты у своего короля. Давид сидел неподвижно, наблюдая за сестрой такими глазами, что она могла умереть и без яда.

Наконец закончив и выпив весь кубок, Леона с трепетом положила приборы на стол, медленно облокотилась на спинку.

– Давид, – взглянула на брата, – чего мне ждать?

– Смерти, – решительно поднялся и пересел на кровать, при этом начав звонить в колокольчик.

Забежала Ирина.

– Ирина, – рассматривая звонок начал, – позовите сюда Арифа и придите сами.

Та поклонилась, тут же вышла. Женские глаза и пульсирующая от мощного сердца грудь ждали не слуг, а истинного палача, что вот-вот должны были отрубить несчастной голову. Через несколько минут, внутри оказались все приглашенные. Раб поклонился. Король непринужденно взглянул на них и начал так, будто ничего не происходит сейчас рядом с ним, с его виноватой сестрой: – Ирина, вот Вы были служанкой моей жены. Как Вам было? Каким человеком она была?

– Ее Величество… – настороженно взглянула на Леону, опустошенно глядящую на остатки пищи. – Была хорошей, – перевела взгляд на короля. – Она хорошо обходилась с нами, любила поговорить.

– Да? А как Вам с моей сестрой? – указал на убийцу. – Что о ней можете сказать?

– Ее милость, – опустила глаза (Давид зло усмехнулся, при этакой “низости” отношения к Леоне), – не была… Из-за нее умерла наша королева, – решила тут же поменять тему. – Мне не нравится служить ей, – с отвращением взглянула на девушку. – Ее Величество не заслужила смерти. Тем более, – перевела взгляд на правителя, – перед Вашим уездом, королева стала особенно чуткой и доброй. Мы с другими служанками, – притихла, опустив голову, – думали, что Ее Величество беременна.

– Это было не так, – печально вздохнул Давид, дав волю воспоминаниям. – Я просто признался ей в любви… Она долго этого ждала, – перевел взгляд на раба. – Ариф, а ты что думаешь?

– Я почти не знал ее величество, – учтиво поклонился. – Я не могу сказать какой она была.

– А что думаешь о ней? – кивнул на сестру.

– К сожалению, я и ее не знаю, – отвесил поклон.

– Твой яд предназначался ей.

Черные глаза вспыхнули пламенем.

– Тот, кто огорчил моего господина, – жестоко начал, посмотрев на короля, – мой заклятый враг. Я ненавижу ее, – взглянул на Леону.

Ирина настороженно покосилась на самоотверженного.

– Расскажи, как твой яд действует, – спокойно взглянул на бутылек. – А то я устал ждать криков.

– Он уже действует, мой господин, – поклонился.

– Да? – удивленно взглянул на пустое женское лицо за столом. – Не видно, что она страдает.

– Страдание беспомощностью одна из фаз. Сейчас многие ее органы не работают, но когда заработают – ее ждет мучение унижением и болью. Господин, этот яд действует медленно и безотказно. В течении трёх дней, она безусловно умрет.

– Хм, а если ей все сразу налить? – посмотрел на бутылочку.

– Господин, – в порыве ступил вперед, – тогда смерть ее будет мгновенной. Не стоит облегчать ее страдания, если Вы страдали так долго и мучительно.

– Ты прав, но видимо ее смерть будет тихой. Скукота, – поднялся. – Я хотел знать как она страдает, – взглянул на подопечного. – Я хотел это слышать, а ты мне “молчуна” сделал.

Ариф в ужасе упал на колени, сомкнув руки в молитве:

– Господин, ступор это только первая фаза. Во время ступора, ее органы медленно уничтожаются, но когда он пройдет – она начнет кричать сильнее, чем кричат женщины при родах. Это случится через 4-5 часов. Господин, Вы услышите ее вопли и стоны, Вы узнаете, как ей плохо.

– Точно? – неуверенно взглянул на него.

Раб тут же кивнул:

– Вельможи не смогут спать. Господин, она будет кричать всю ночь. Зря Вы дали ей это сейчас.

– Тогда приготовь мне снотворное. Я хочу знать, что она страдает, но я не хочу страдать при этом сам.

– Господин, – опустил руки на пол, – я сделаю всё, но если она громко кричит…

– Она же не будет кричать действительно всю ночь?

– Нет, но боль будет сильной. Она может попытаться себя убить или ее кто-то захочет убить. Прошу, прикуйте ее цепями. Она не должна умереть так легко. Она огорчила Вас, она опечалила моего господина.

Король ласково ему улыбнулся:

– Мне нравится твоя идея, – провел ладонью по его волосам. – Она не должна умереть легко и просто. Я прикажу, не беспокойся.

Тот глядел на хозяина с трепетом, словно котенок или верный пес. Даже Ирина отметила какую-то схожесть Арифа с животным, послушной собакой. Давид снова погладил его стриженные волосы и направился к двери.

– Позовите меня, когда всё начнется.

– Хорошо, ваше Величество, – поклонилась девушка и быстро открыла ему.

Когда правитель вышел, обернулась на раба, что уже поднимался с колен и бережно отряхивал ткань.

– Так ты реально его собственность? – тут же закрыла дверь, став перед ней.

Ариф застыл. Отрывистым движением взглянул на нее и приложил к губам три пальца.

– Не придумывай. Отвечай. Мы уже много о тебе знаем.

Тот лишь покрутил головой и снова указал на три пальца возле губ.

– Ты не немой, – раздраженно начала. – Отвечай, иначе…

В покои постучали. Ирина поспешно обернулась и открыла. На пороге стояли два крепких рыцаря в доспехах.

– Его Величество приказал забрать Леону в темницу.

– Да, забирайте, – распахнула покои и отошла в сторону.

Мужчины прошли. Слуга и раб переглянулись. Второй быстро метнулся к выходу и выслизнул наружу словно куница из курятника. Не оборачиваясь поспешил к Юлиану. Ирина же досадно встряхнула рукой, которой почти схватила его легкий халат за шиворот, но не рассчитала силу с траэкторией и ударилась в створку.

Вечером, за десять минут до ужина, из подземелья послышался чудовищный крик. Все перепугались. Казалось, кого-то вот-вот убьют и ему срочно нужно прийти на помощь. Давид же усмехнулся, слушая эту прекрасную песню страданий и удавшейся мести. Леона кричала так громко и надрывно, что скоро начала раздражать и бесить, но надолго ее не хватило, – девушка сорвала голос. Король был собой доволен. Еще пара дней таких криков и Марика будет отомщена. Счастливо улыбнулся.

Не успев закончить с ужином, что находился в его покоях, молодой человек позвал к себе Арифа. За такую работу его хотелось наградить хоть какой-то безделушкой. Раб пришел, с порога поклонился. Издали всё еще были слышны болезненные крики и вопли. Подойдя к правителю, в ответ на его зов рукой, молодой человек увидел тонкий браслет, что щедро ему протягивали. Украшение было золотым, с тремя небольшими гранатами. Подчиненный неуверенно взглянул на хозяина и аккуратно взял драгоценность.

– Кому мне передать его, господин? – едва слышно спросил.

– Никому, – улыбнулся ему. – Это подарок. Мне понравился твой яд, – откинулся на спинку кресла, в котором сидел. – Такие мучения, крики… Загляденье. Бери. Это награда.

– Награда? – с надвигающимся ужасом опустил глаза на золото в дрожащей руке.

– Что с тобой?

– Господин! – неожиданно упал на колени, протянув ему браслет. – Я прошу у Вас другого. Дайте мне другую награду.

– Что-то раньше ты не был таким требовательным, – неоднозначно осмотрел его и забрал украшение.

– Господин! – с абсолютным повиновением взглянул на него, поставив руки на мягкий ковер. – Снимите мои оковы! Разрешите мне говорить со всеми хотя бы день. Я умоляю Вас, господин! – припал лбом к его драгоценному колену.

– Говорить? – озадачился такому простому желанию. – Ариф, я тебе золото подарить хочу. От него у тебя будет больше пользы.

– Господин, – с болью посмотрел в серые глаза, схватившись за сердце, – мне не нужно золото. Вы мой бог и мне не нужны другие блага. Вы – моя благодетель и мой рок. Вы для меня больше чем кучка золота или драгоценности.

– Ну, знаешь ли, – оскорбленно отвернулся. – Я тебе подарок делаю, а ты смеешь отвергать его. Принижаешь мое золото и все мои богатства.

– Господин! – испуганно сжал королевскую икру. – Вы самый могущественный и самый богатый человек, которого я знаю!

– Не так уж много ты знаешь, чтобы сравнивать.

– Господин, – оплел ногу руками, прижимая ее к сердцу, – я не хотел оскорбить Вас, я не хотел выказать свое невежество, я хотел сказать, что мне не нужны богатства. Пусть предложат хоть все золото мира – мне оно не нужно. Я его не возьму. Господин, если вы хотите отблагодарить меня – разрешите говорить.

Давид раздраженно взглянул на него. Ариф прижимался к ноге словно собаченка.

– Ты отверг мой подарок, – категорично выдал.

– Но его у меня отберут.

– Пусть кто-то посмеет!

– Я беден, господин. Я – бесправная особа. Его отберут, подумав, что я украл его у Вас.

– Я подарил его тебе, – сквозь зубы процедил. – А ты отверг его.

– Я виноват.

– Хочешь испить своего же яда? – неоднозначно выдал.

Ариф угнетенно отпустил господина:

– Я люблю вас, – опустил голову. – И сделаю все, что Вы прикажете.

Король раздраженно взглянул на свой стол, на раба.

– Мордой в пол.

Тот печально лег на ворс лбом. Давид налил в кубок вина, сделал вид, что наливает яд. Отставил баночку в сторону и взял бокал, протянул его рабу:

– Пей.

Ариф печально поднялся на колени и взглянул на хозяина. Глаза его почти плакали, упрашивая о пощаде и указывая на бесконечное смирение. Давид не менялся в лице. Молодой человек взял напиток, с трудом его выпил и поставил сосуд на край стола. Пустой опечаленный взгляд опустился на руки, его колени. Он готовился заплакать.

Пару секунд Давид еще ждал, но после выдохнул и ласково погладил его пушистый затылок, протянув к покрасневшим глазам браслет.

– Опять будешь таким упрямым – действительно налью яда. Бери, – кивнул украшением. – И говорить я тебе тоже разрешаю. До следующего вечера.

Ариф поднял к нему глаза полные слез и благодарности:

– Господин, – жалобно шмыгнул носом, – вы неоправданно жестоки ко мне, – забрал браслет и не глядя надел его.

Королевский взгляд смягчился:

– А ты снова за своё… – погладил голову. – Смотри казню ещё.

– Господин, не делайте этого. Я еще пригожусь вам.

– Хм, – ласково улыбнулся. – Ты славный… Черт я отдам тебя кому-то.

– Господин… – расстроенно опустил плечи. – Не отдавайте меня и богу. Не убивайте.

Давид улыбнулся на это шире:

– Ариф, ты хитрый малый… Очень хитрый.

– Спасибо, – склонил голову, начав вытирать накопившиеся слезы.

– Иди вытрись, – похлопал по плечу.

– Хорошо, – смиренно поднялся.

– И смотри ж много не болтай, – с отцовской улыбкой взглянул на него. – Не люблю болтунов.

– Хорошо, мой господин, – склонился. – Я верен только Вам. Вы мой единственный владетель на целом свете.

– Какой же я мягкосердечный, – задумчиво покачал головой. – Иди, Ариф, ты меня уже растрогал, – похлопал по руке.

– Спасибо, – еще раз поклонился и направился к двери, вышел.

Давид же с легкой душой продолжил ужин. Не успел раб полностью прийти в себя, после такого наказания, как на смуглом лице проявилась неловкая, недостаточно уверенная улыбка, говорившая о маленьком для него счастье. Глазки, что часто прятались под бровями и смиренными веками, игриво блестели, в ожидании следующего чуда. Ариф не просто так просил для себя именно такую награду. Другие слуги успели его невзлюбить за такое короткое время и раб хотел побыстрее объясниться с ними, рассказать почему он постоянно молчит и ни с кем кроме короля не разговаривает. Он наивно надеялся на понимание, на прощение.

Слуги ужинали после вельмож, доедая то, что после них останется. Проводив своих господ в кровать и укрыв их одеялом, лакеи словно муравьи набежали на длинный стол, куда другие выставили остатки, и начали жадно выбирать себе лучшие куски. Сначала прошлись с тарелками слуги высшего класса, после – низшего. Качество харчей определялось лишь человеком, которому ты служил. Во главе стола, с наилучшей пищей, по обыкновению сидели Ирина и Густав, как самые важные персоны, приносившие королевской семье всё, что они попросят. Многочисленные няньки трапезничали отдельно, хотя никто не мог помешать им присоединиться к вечернему застолью и насладиться этим приглушенным гулом разговоров и негромких обсуждений. Говорили все тихо, дабы не разбудить и не разгневать особо чутких к такому аристократов.

Этот вечер проходил как обычно. Все уже сидели и оживленно переговаривались. Настроения были тревожные, ведь время от времени, из темниц доносился болезненный вопль, извещающий многих о мучениях. Но, как это и бывает обычно, слуги быстро переключались на другие, более интересующие их темы. Такие как, например то, кто и кому изменяет, кто кого готовится убить. Сплетни со слухами всегда волновали сердца людей и этот вечер не был исключением. Все со всеми шушукались. На столе оставалось лишь то, что вскоре отдадут собакам – кости, жир, шкуры и так далее. То, что слуги не захотели есть по тем или иным причинам.

Ариф неуверенно приоткрыл дверцу. На лице его красовалась все та же наивная улыбка. В столовой прекрасно пахло мясом и специями. Зайдя, молодой человек почувствовал как он голоден, но прежде, он хотел бы поговорить, объясниться. Не успел раб подойти к столу, как разговоры прекратились, воцарив одну лишь тишину. Все устремили глаза на невольника. Тот улыбнулся так светло, будто совершенно не понимал, к чему такая тишина обычно приводит. Положил ладонь на сердце: – Господин разрешил мне говорить, я хотел бы…

– Какая нам разница, чего бы ты хотел?! – ударил кулаком по столу Густав.

Глаза устремились на королевского слугу. Лицо его было изуродовано водянками и красными пятнами в местах, где эти водянки прокололи.

– Твоя проказа скоро пройдет, – встревожено успокоил его Ариф. – Это ненадолго.

– Пес! – встал с места. – Как ты смеешь говорить со мной? Я – личный слуга его величества, а ты – ты раб! Бесправная скотина! Животное! Бобик! Шавка!

Другие подхватили подобные оскорбления. Невольник расстерянно осмотрел толпу. Он ожидал точно не этого. Откуда-то прилетели кости:

– Грызи, скотина!

Все разразились смехом. Тот отошел к стене. Полетели и другие никому не нужные остатки. Их оказалось так много, что рабу пришлось закрыться руками и присесть, дабы уберечь голову. Кидались практически все. Это была забава, которой так не хватало скучающему народу.

– Шавка! Бобик! Щенок! Пес! Твое место на псарне! В будке с гончими! Дворняга бесправный!

Ирина смотрела на все это брезгливо, не в силах бросить в него что-то или остановить всё это. Слуги ужасно гоготали и ничто их не останавливало. Уже по скрытому лицу и позе было понятно, что раб сдался, он признал свою ущербность. Девушка поднялась, громко ударив кубком по столу:

– Успокойтесь! Загадим стены – Давид нас на виселицу проводит!

Густав с улыбкой взглянул на нее:

– Подруга, разве тебе не кажется это веселым? – с силой кинул в раба говяжью кость, от чего тот заскулил.

Стол разразился смехом.

– Посмотрим, что скажет его величество, когда узнает о том, что ты делаешь с его игрушкой!

– Это раб, – весело уперся в стол руками.

– Раб, что изуродовал тебя, – кивнула на его лицо. – Подумай, что он сделает в ответ на это, – показала на Арифа, что лежал в жирных объедках и костях. – Всем желательно подумать! – осмотрела толпу, что постепенно начинала успокаиваться.

Густав усмехнулся:

– А подруга-то неравнодушна к ущербным, – выровнялся. – Не того ты дружка себе выбрала, – взял со стола кучу куринных косточек и весело бросил в живую цель.

Но в этот раз его не поддержали. Многих смутили ее слова, да и на столе практически ничего не осталось.

– Хах! Да ладно вам! – взглянул на коллег. – Этот ущербный никогда не скажет Давиду об этом.

– Интересно с чего ты это взял? – настойчиво выдала Ирина.

– Посмотри на него, – потешно указал на мальчика в объедках. – Ты думаешь он на это способен?

Девушка взглянула на раба, что умными человеческими глазами глядел на нее выжидающим взглядом. Ему было все равно на других. Эта женщина, эта девушка остановила всё, но почему? Она ведь такая же как и другие.

Ирина молча села, взяла в руки приборы и угрюмо начала отрывать куски мяса от кости:

– Нам теперь это убирать, придурки.

Густав сел следом. Многие обернулись на бедолагу. Ариф себя ждать не заставил. Как только опустился в кресло зачинщик, невольник быстро поднялся и скоро убежал отсюда. Лишь закрыв дверь, он горько расплакался.

– Я же хотел подружиться, – поспешил к себе. – Я ведь неплохой. Почему? – вытер слезы запястьями. – За что они меня ненавидят? Только его величество любит меня, – сквозь плачь поцеловал замызганный жиром подарок. – Только господин глядит на меня без отвращения, – шмыгнул носом. – За что..?

Вечер и ночь он потратил на отстирывание одежды и отмывание себя, драгоценного подарка. На утро раб был такой измученный, что походил на своего господина, когда тот бесцельно кидался камушками. По обыкновению, Давид не звал его по утрам и давал вдоволь ему выспаться, что было невыполнимой мечтой для любого слуги с его постоянными обязанностями. Но Ариф не уснул. Его гнетила та мысль, что любые попытки подружиться заведомо приведут к провалу. Никто не будет с ним общаться и смотреть на него хотя бы нейтрально, не говоря уже об положительном отношении.

Днем, часов в одиннадцать, когда незаинтересованное в жизни тело вышло из своей коморки и направилось к гобелену, дабы погрустить, к нему подошла фигура. Молодой мужчина окликнул его со спины.

– Ариф, – хоть и говорил он с улыбкой, но в голосе было что-то зловещее, заставляющее кровь стынуть в жилах.

Молодой человек непроизвольно затормозил и остановился.

– Ты подумал над моим предложением? – остановился за спиной.

– Ваше…

– Сиятельство, – учтиво кивнул.

– Сиятельство, – повернулся, опустив голову, дабы не видеть этих устрашающих глаз, способных забрать душу у самого Дьявола. – Я прошу об оплате.

– Конечно, – усмехнулся, держа руки за спиной. – Сколько ты хочешь?

– Бутылку вина. Я знаю, в ваших краях делают хорошее вино.

– Хм, – улыбнулся. – Хочешь попробовать, что пьет твой господин?

– Нет, дайте мне что-то среднее, но вкусное. Мне на подарок.

– Для дамы? – хитро наклонился к нему.

– Для врага. Я хочу, чтобы он испил бутылку полностью.

– Хм, хорошо. Бутылка хорошего вина, – протянул ему руку с двумя перстнями. – В обмен на небольшое лекарство.

Раб поднял взгляд.

– Да, – пожал руку.

Генри любезно ему улыбнулся и скоро расжал рукопожатие:

– Желаю хорошего дня, – неспеша направился дальше, сложив руки за спиной.

Ариф с опаской провел этого человека взглядом. Немного помедлив, поспешил к Юлиану, к его многочисленным баночкам и скляночкам с самыми разными травами, жидкостями.

Не успели вельможи сесть за ужин, как новоиспеченный маркиз пришел к Юлиану с подарком. Сироп был готов. Раб поменялся с Генри сосудами.

– Чайная ложка в день и в течении месяца больной полностью лишится рассудка.

– Спасибо, – приветливо ему улыбнулся. – Вино тоже недурное. Твои враги должны оценить его по достоинству.

– Они его оценят, – покосился на мутную жидкость в блюдце неподалеку. – И надолго запомнят.

– Ты мне нравишься. Твоя кровожадность меня определенно радует. Эх, если бы Давид не купил тебя, я бы уже переманил тебя к себе.

– Я служу только своему господину, – категорично взглянул на него.

– Но сейчас ты оказал услугу и мне, – кивнул.

– Это был обмен, – указал на вино. – Я всё еще верен только моему богу, – повернулся к столу, намереваясь продолжить свои манипуляции.

– Я куплю тебя, – напоследок улыбнулся ему и вышел.

Ариф достал пробку:

– Никто меня не купит у моего господина, – взял блюдце. – Никто и никогда, – вылил содержимое в бутылку и бережно его размешал, вставил пробку обратно.

Минут за пять до трапезы, Генри подошёл к отцу, что глухо кашлял в стороне от всех, прикрывая рот кулаком.

– Отец, – с серьезным видом приблизился. – Я не могу смотреть на Ваши страдания, – протянул бутылочку. – Этот сироп вылечит Вас.

– У меня уже есть лекарства, – скептически взглянул на него.

– Но я не вижу, чтобы они действовали. А это – лекарство с Востока, – убедительно показал баночку. – Вы не представляете каких сил мне требовалось, чтобы добыть его. Всего чайная ложка в день и спустя три дня ваш кашель исчезнет будто его не было.

Тот с подозрением взглянул на честного сына, на сироп:

– Не отрава ли это?

– Старые обиды забыты, отец, – дружески обнял его за плечо. – Давайте будем верными друзьями. Мой новый титул, а в скором и новый статус разрешают мне начать жизнь с самого начала, так почему же мне не воспользоваться этим?

– Слишком уж ты радуешься тому, что станешь вдовцом, – забрал лекарство.

– Я люблю свободу, – радушно улыбнулся, – а Леона душила меня любым своим “хочу”.

Уже за ужином, граф решил испробовать принесенное сыном лекарство. Вкус его был сносный, действие – еще непонятное. Генри коварно взглянул на отца, замечая как тот слизывает с ложки остатки. “Три порции и ты не сможешь от него оторваться.” Льена озадачилась такому колкому взгляду. Мягко положила ладонь на мужественное плечо: – Генри, – мягко вышло из нее, – что с тобой?

– Ах, – с влюбленным вздохом посмотрел в чистые глаза. – Сегодня я хочу помузицировать наедине со своими мыслями, – ласково поцеловал ее лоб. – Ложись без меня. Я присоединюсь чуть позже.

– Но Генри.

– Льена, – мягко пресек ее волнение, – я просто хочу подумать о вечном. И, возможно, – улыбнулся, – сочинить для тебя нечто прекрасное.

– Ну хорошо, – наконец успокоилась та, повернувшись к столу.

“Не нужно ей сегодня быть рядом. Пусть спит одна.”

После трапезы, молодой человек отправился в бальный зал, к роялю. Ариф же дождался позднего вечера. Проследил, когда все слуги снова соберутся на ужин. Минут через пять после начала, когда стол гудел словно пчелиный рой, молодой человек робко вошел. В этот раз тишина образовалась также быстро. В руке нежеланного гостя красовалась бутылка чудного вина. Он подошел прямо к Густаву.

– Что это ты принес? – брезгливо начал тот.

– Я хотел бы извиниться за то, что вчера прервал ваш ужин, своим недостойным появлением, – поставил перед ним свою бутылку. – Это вино мне дал один маркиз. Я всё еще не запомнил имена знати, – осмотрел слуг, задержав глаза на Ирине и пойдя дальше, – так что простите мне. Маркиз сказал, что вино достойно баронов, – снова взглянул на защитницу.

Взгляд его был холодным, неглубоким и таящим в себе ненависть. Девушка еле заметно кивнула, поняв, что он не хочет, чтобы она пила этот напиток. По спине прошла дрожь. Хладнокровный раб вернулся к Густаву. Тот уже рассматривал бутылку, крутя ее в своих изуродованных пальцах.

– Зная тебя, уродец, ты должен первым отпить, – взглянул на него.

– Вы считаете, что я осмелюсь повредить главному слуге моего господина еще больше? – холодно смотрел на него. – Господин и так наказал меня за эти водянки (что было ложью). А мой господин прощает проступок только в первый раз. Вы действительно считаете, что я буду рисковать жизнью ради мести вам? Это неправда. Я своего господина никогда не покину, – гордо выровнялся, сложив руки за спиной.

Густав насмешливо усмехнулся:

– Шавка тянется к хозяину.

Слуги захохотали. Ариф отвел взгляд.

– Это подарок, – негромко повторил молодой человек. – Наслаждайтесь. Я заработал это вино не самым честным образом.

– Оо! Да наш раб ворует! Хаха!

Ариф никак не ответил. Несильно кивнул Густаву и вышел. Закрыв за собой дверь, он в ужасе содрогнулся. С другого конца коридора донеслась зловещая, устращающая и торжествующая музыка.

– Сам Дьявол сел за инструмент, – прошептал он и тут же перекрестился.

В испуге поспешил к себе, но по дороге его охватило беспокойство за своего господина. Побежал к его покоям и постучал. Ленивый голос разрешил ему войти. Ариф повиновался. Закрыл за собой.

– Господин, – шепотом начал, ступив в кромешную тьму, – разрешите мне спать здесь. Это дерзость, я знаю, но, – спустился на колени, – я беспокоюсь за вас. К тому же, завтра, скорее всего, я буду вашим слугой весь день.

– Весь день? – повернулся в постели. – С чего бы это?

– Густав не сможет прислуживать Вам.

– Опять обидел?

– Жизнь его ничему не учит.

– Ладно уж. Где ты спать собрался? К себе в кровать я не пущу.

– Нет, что вы. У Вас чудесный ковер. Я уверен, что тут есть особо мягкие места.

– Ариф, – вздохнул, – ты раб, но не собака. Иди сюда.

Тот повиновался. Неспеша и на ощупь, подошёл. Стал перед господином на колени.

– Ты тут? – поводил рукой по воздуху и врезался пальцем в его висок.

– Да, я тут.

– Молодец, – погладил волосы. – Можешь стянуть покрывало и забрать эту подушку, – протянул ему небольшую и мягкую вещь. – Покрывало у меня в ногах лежит.

– Вы изумительно добры ко мне, – взял его руку и поцеловал, обнимая дар.

Король усмехнулся.

– Иди спи, – погладил щеку. – Завтра у тебя тяжелый день. Густав много чего делает для меня.

– Но он точно не делает того, что могу сделать для короля я, – повторно поцеловал руку.

– Ариф, – тяжело вздохнул правитель, опустив ладонь. – Я люблю честность и ты это уже понял. То, ради чего я купил тебя… Сейчас я вообще в этом не заинтересован. Мне нужен слуга. Я всё ещё горюю по Марике. Иди спать.

Раб поклонился, поднялся и тихо пошел к ногам, забрал покрывало. Найдя на ковре самое удобное место, молодой человек замотался в покрывало как в кокон, подложил под голову декоративную подушку и закрыл глаза. От слов господина, на душе стало спокойней. Раб скоро уснул.

========== Глава 15 – Снятие оков ==========

Ночь не была спокойной. Генри снилось прошлое. Это было лет пять назад, но по ощущениям – вчера.

Простенькая комната замка, тесная, абсолютно не предназначенная для жизни аристократа. Грубо сделанная кровать, соломенный матрас, тумба, старый шкаф. Все увешано серыми, мрачными и давно не новыми тканями. В похожей обстановке сейчас жил Ариф. Но он – раб, а Генри – сын богатейшего графа страны.

Мальчик лежит на кровати, животом вниз, сжимая руками подушку и впиваясь в нее зубами, пропитывая слюной и горячими слезами, густо стекающими по его щекам. Над ним стоит фигура. Мужская, страшная, которой позволено все. В багровом кафтане, расшитом атласом, золотом и дорогими каменьями, сверкающими в свете единственной свечи, поставленной на тумбу. В руках его длинный отрезок кожи, исполняющий роль ремня, что сложен вдвое. Юношеские штаны опущены, простой черный кафтан – за́драт.