Текст книги "Война мнимых богов (СИ)"

Автор книги: katzi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 30 страниц)

– Ваше Величество, – деликатно начал Филипп, проходя внутрь, – как Вы себя чувствуете?

– А как я могу себя чувствовать? – раздраженно выдал, приоткрыв лицо. – Мою жену убили. Мою ЛЮБИМУЮ жену! – обернулся. – И я даже не знаю кто! Не знаю почему и за что! Как я себя чувствую, Филипп?

– Давид, – сочувственно начал, закрывая дверь, – я должен задать Вам несколько вопросов, чтобы понять кто мог убить Ее Величество.

– Я не знаю! – гневно выкрикнул на него. – Если бы я знал – этот человек уже умирал бы в страшных муках!

– Давид, – подошел, – я всё же должен.

– Задавайте, – раздраженно отвернулся и обнял одеяло. – “Правду и ничего кроме правды”.

– Давид, Ваша любовница…

– Нет! – пресек речь, словно топором.

– Но…

– Я сказал “нет”!

– Вы уверены?

– Филипп, я выгляжу заинтересованным в том, чтобы прикрывать ее?! – посмотрел в глаза.

– Нет. Тогда следующий вопрос.

– Давайте, – отвернулся.

– Знали ли Вы о том, что Генри и Леона плохо ладят друг с другом?

– Освежевать обоих!

– Ваше Величество, – присел на край, – не горячитесь.

– Да, я знал! Я знал, что они ненавидят друг друга! И я знал, что Генри хотел развестись с ней! Я сказал ему, что разведу, если они пойдут на преступление! Но я не думал, что они настолько идиоты, чтобы убивать Марику! – болезненно прижал одеяло к сердцу. – Мою Марику! – начал тихо хныкать. – Мою холодную Марику…

– Ваше Величество, Марика отравилась выпив чай, что предназначался для Генри.

– Освежевать, – болезненно протянул, чувствуя острую боль в груди. – Освежевать Леону…

– Ей помогла служанка.

– А ее колесовать… Моя Марика… Моя бедная Марика…

– Мы приступим к исполнению, когда даст добро Леонид. На время, пока Вы не придете в себя, править будет он.

– Кто так решил?

– Совет.

– Где он? Отец.

– В пути сюда.

– Сюда?

– Да. Он хотел поговорить с Вами перед обедом.

– Он в замке? – обернулся.

– Да. Он тут уже несколько дней.

– Я не хочу с ним разговаривать, – отвернулся.

– Вы вынуждены поговорить с ним о Леоне.

– Не называйте это имя, – болезненно сжался. – Я хочу стереть его с лица земли…

– Не буду. Отдыхайте, – встал, поклонился и вышел.

Отец зашел сюда через полчаса. Постучал, вошел, прогнал свиту, что за ним увязалась и сел в кресло, недалеко от кровати, в видимости Давида. Сын посмотрел на него несчастными глазами, всё еще прижимаясь к мягкому одеялу:

– Что ты хотел?

– В этом замешана Леона. Я не могу дать тебе убить ее.

– Она убила мою жену! – гневно подскочил и сел, сжимая края матраса в кулаках. – Ни за что! Мою Марику!

– Я вижу твое горе…

– Видишь! – вскочил на ноги. – А я это чувствую! – ударил кулаком в грудь. – Меня будто разорвали на куски! Будто вырвали мое сердце, покромсали на тысячу частиц и засунули обратно! Вот, что во мне происходит! Марика! Моя Марика! Ее убили! Отравили! Ее прекрасное молодое тело лежит в катакомбах! – со слезами на глазах указал на тайный проход. – Лежит холодное и мертвое! Ей было всего 19! Всего! Она только начала жить! Я только начал ее любить! Меня уничтожили! Оторвали кусок и бросили в этот жестокий мир! За что?! За что?! Марика! Она была прекрасна! Она была красива, умна и любима! За что?! Я не понимаю! – упал на кровать, закрыв лицо руками. – За что..?

– Давид, ты еще молод, – печально начал. – Ты обязательно найдешь себе другую жену.

– Другую?! – гневно посмотрел на него. – Мне не нужна другая! Я хочу только Марику! Она меня понимала! Никто меня так не понимал и не слушал! Она прощала мне всё! Даже то, что я сам себе не простил бы! Она – единственная, с кем я хотел бы быть! Я не хочу другую! Я хочу только ее!

– Жизнь не так проста, сынок.

– Да! Именно поэтому я убью Леону не с меньшей жестокостью! Она разорвала мое сердце в клочья! Почему я должен пощадить ее, дав легкую смерть?! Гильотина? Повешение? Еще чего! Она будет умирать долго и мучительно!

– Это твоя сестра… Сжалься над ней.

– А она надо мной сжалилась?! Какой яд она выбрала?! Явно не самый безболезненный! Я знаю ее! И я не собираюсь ее щадить!

– Давид… – мучительно выдохнул, не в силах слушать о такой ненависти к своей любимой дочери. – Она не хотела убивать Марику…

– Мне всё равно! Она ее убила!

– Но…

– Отец! Помните, как убили мою мать?

– К сожалению…

– Я заставил Вас пощадить Наану только из-за страха перед черными драконами! Но сейчас не та ситуация! Ситуация такая, что моя сестра убила мою жену! Она убила свою родственницу! Мать моего сына! Мою родную душу! И я должен молчать?! Не будет такого! Леона должна поплатиться и она поплатиться за это!

– Но яд был не для Марики…

– Для Генри! – кивнул. – Посягнула на мужа, а убила невестку! Я ненавижу ее! – схватился за голову, упав на кровать. – Мою Марику! Мою славную Марику! Убить! Я уничтожу ее! Я сотру ее с лица земли! Моя Марика… – закрыл лицо. – Моя Марика…

– Давид, – поднялся и сел рядом, обнял, – я понимаю твою боль, – прижал к себе. – Я тоже самое хотел сделать с этим драконом, но…

– Я не буду щадить ее, – лег на плечо. – Ну и что, что сестра? Она убила ее…

– И всё же подумай хочешь ли ты этого на самом деле. Дай себе неделю.

– Хочу. Моя Марика… Я хочу отомстить. Смерть стоит смерти… Моя бедная Марика… – втянул сопли. – Марика… – закрыл заплаканные глаза.

Обедать короли не ходили. На ужин Давид тоже не пошел. Молодой человек вышел из покоев только ночью. Он взял свою корону и спустился в сад, не желая говорить с кем-то. Нашел забор, за которым укладывались спать лебеди, взялся за один из прутьев и потянул решетку на себя. Этих кровожадных птиц благоразумно держали запертыми. Молодой человек медленно сполз на дорожку, прижался плечом к железу и протянул внутрь ослабшую руку, заглядывая внутрь.

– Марика… – сквозь ком в горле протянул ее имя. – Марика… Подойди… Возьми меня за руку… – из глаз выкатились слезы, стремительно прошедшие щеки и повисшие на подбородке. – Марика…

Из-за угла показался свет и послышались размеренные шаги. Давид не обращал внимания, предпочитая ждать ответа любимой, которой возле пруда не было. В нескольких метрах показались знакомые лица. Это были маркиз Холодный и граф Поднебесный, что в сопровождении слуги с фонарем, ходили по саду и обсуждали смерть королевы, причастность ко всему этому Леоны. Заметив молодого человека, сидящего на земле и пускающего слезы в сторону пруда, они не сразу поняли кто это. Давид был совершенно на себя не похож. Эта живость тела и лица с частой улыбкой просто исчезли, будто их никогда не было. Одежда вообще делала его похожим на какого-то неприметного слугу и только корона, блестевшая в руке, заставляла подумать о правителе, утонувшем в бездонной меланхолии.

– Ваше Величество! – испугался граф и быстро подошел.

Маркиз также забеспокоился:

– Что Вы тут делаете? К тому же совсем один, – приблизился, начав помогать графу поднимать молодое тело.

– Я? – расстерянно взглянул на них.

– Вам не стоит быть тут ночью в полном одиночестве. Кхм-кхм, – выразился граф, тут же прикрыв рот ладонью.

– А кто мне помешает? – слабыми движениями вырвал руки и побрел в проход, перпендикулярный этому.

– Давид, тут небезопасно, – взволновался Холодный.

– Хм, как будто для меня теперь есть разница. Безопасно-небезопасно… Марику убили. Какая теперь разница? – рухнул на каменную скамью.

– Что Вы намерены делать с Леоной? – заинтересовался тесть, направившись к нему.

– А Филипп Вам не сказал? – вытер запястьем слезы. – Убить. Жестоко.

– Но… – неуверенно протянул граф.

– Ха, – горько усмехнулся юноша, взглянув на него. – Хотите, чтобы я пожалел ее? Не будет этого, – опустил печальную голову. – Смерть за смерть, мучение за мучение. Марика была хорошей, а ее… – судорожно проглотил звуки. – Я любил Вашу дочь, – взглянул на маркиза. – Она была хорошей, – опустил лицо. – Она любила меня, – вытер глаза.

– Я тоже ее любил, – присел рядом.

Граф неловко подошел:

– Ваше Величество, я хотел бы просить не о пощаде. Я понимаю, что ее тут быть не может.

– А о чем же? – поднял красноватые глаза.

– Я не хочу бросать тень на своих сыновей, якобы они ее такой сделали. Кхм-кхм.

– Просите об этом моего отца. Я не хочу сейчас этим заниматься.

– Но я могу на Вас рассчитывать?

– Нет, – опустил голову. – Мне все равно почему она такой сделалась и выгораживать я никого не собираюсь. Она виновата, – втянул сопли, – и она умрет. Отец сказал, что не даст мне разрешения рубить головы еще неделю. За это время, к нам как раз приедет мастер по сдиранию кожи. У нас эта практика не очень частая, – вытер глаза. – Придется звать иностранца.

– Вы сдерете с нее кожу? – ужаснулся Поднебесный.

– А вам-то что? Она не Ваша дочь.

– Но… Она моя невестка. Может быть Вы решитесь на другую смерть?

– Какую? – поднял голову. – Разорвать животными, пустить в лодке по реке с разорванным чревом или отравить тем же ядом? Или может мне распять ее или колесовать?

– Как много Вы знаете о жестокости, – задумался маркиз.

– А Вы как считаете? – посмотрел на него. – Что мне сделать с убийцей Вашей дочери?

– У нас другие порядки по этому поводу.

– Расскажите.

– Я своих врагов сначала бросал в прорубь и заставлял их замерзнуть практически насмерть, потом, пока они ещё живы, бросал в чан и медленно нагревал. После, когда их конечности почти сваряться, но еще до того, как человек умрет, его бросают на растерзание волкам и медведям.

– Вы жестоки, – брезгливо прокомментировал граф.

– У меня нет времени ждать зимы, – опустил лицо Давид.

– Жесток, но справедлив, – посмотрел на мужчину Холодный. – Мы так делаем не со всеми. Не стоит называть моих людей монстрами.

– И кто же достоин такой чести?

– Убийцы высоких лиц. Простых головорезов мы только варим и отдаем медведям. Зверям нужно чем-то кормиться.

– Хорошая у них диета, – задумчиво выдал король.

– Может быть. Они мне по этому поводу ничего не говорили.

– Я все же остановлюсь на сдирании кожи. Это относительно быстро и очень болезненно.

– Но не боитесь ли Вы, – начал граф, – что люди начнут считать Вас излишне жестоким?

– Семья уж у нас такая, – посмотрел ему в глаза. – Сестра убивает ядом невестку, а брат сдирает с сестры ее кожу. В семье не без урода, – отвел взгляд. – А Лиза вообще над рабами измывается. Я не знаю почему мы такие. Видимо в мать пошли. Она тоже была не самой гуманной. Вырезала деревни пачками.

– Да, мы помним эту историю, – сочувственно подметил граф.

– И я всё равно освежую Леону. Хотите Вы этого или нет, но я убью ее.

– Вас не переубедить.

– Не та это ситуация, чтобы переубеждать меня.

– И всё же, – начал маркиз, – что Вы собираетесь делать после мести?

– Не знаю. Я не понимаю о чем Вы. Пытаться жить дальше. Если получится.

– Вам нужна супруга.

Тот медленно повернулся к нему в недоумении и возмущении посмотрев в глаза:

– Вы сейчас серьезно? Мою жену убили. Это была Ваша дочь! И Вы говорите о том, что мне снова нужно жениться?! У меня есть наследник! Не хочу я жениться! – отвернулся. – Мне вообще это не нужно!

– Давид, не горячитесь, я лишь хотел сказать, что у меня есть еще дочери и они ничуть не хуже Марики. Возможно, одна из них снова сделает Вас счастливым.

– Но это не Марика! – отчаянно посмотрел на него. – Да, может быть они похожи на нее, но это не она! Вы не знаете как и почему я ее выбрал из сотни девушек, что мне приглянулись!

– И всё же ее выбрал Вам Ваш отец.

– Из тех, кто мне понравился как человек! Я не знаю Ваших дочерей! Может быть они и похожи на нее, но они не она! Они не будут защищать меня от самого себя! Они не будут преданы так, как она! Они – другие люди, что лишь похожи не нее и то не полностью! Я не хочу жениться! Оставьте меня! – вскочил. – Я хочу только Марику! Хоть из мертвых ее воскрешайте, но жениться я не хочу! – развернулся и пошел вглубь сада.

Мужчины провели его взглядом, переглянулись.

– Пройдет время и он передумает, кхм-кхм, – выразился граф.

– Но не насчет моих дочерей, – поднялся маркиз. – Если он и женится, то точно на ком-то совершенно не похожем на Марику.

Давид бродил по саду, пока не зашел в беседку, где часто прятался от назойливых глаз. Сел на полукруглую скамью и посмотрел на звёзды, вспоминая как он тут сидел с Марикой и что-то оживленно обсуждал, скрываясь от вездесущих слуг с вельможами, что так хотели подслушать королевские разговоры о каких-то мелочах.

========== Глава 13 – Ариф ==========

На следующий день, утром, Давид позвал к себе Арифа. Король всё еще находился в саду и глубокой меланхолии. На завтрак он не явился.

Сидя на одной из каменных скамеек, молодой человек бросал на дорогу камушки, опустошенно глядя на свою цель в виде какой-то необозначенной точки на брусчатке, возле которой начиналась темная и влажная земля из которой росли высокие пахучие розы и которую садовник уже заботливо успел обработать своими измазанными руками. Раб пришел, когда снаряды в королевской руке уже начинали заканчиваться. Давид никого не видел и никого не слышал. Были только он и эти небольшие камушки, что иногда били стебли колючих роз, отпрыгивая от дорожки. Короны на нем не было, в принципе как и улыбки, привычной одежды. Юноша до сих пор не сменил свой наряд для похода, что успел изрядно напитаться потом и пылью. Запах от правителя шел неважный. Давид больше походил на крестьянина, лишённого рассудка: щетина, грязная простецкая одежда, потрепанное страданиями лицо и пустой взгляд, смотрящий только в одну точку, непричесанные волосы и руки полные земли из-за этих грязных камушков, что он поочередно выбрасывал, а потом щепетильно собирал, ползая по земле и под кустами, тем самым набираясь не только новой грязи, но и мелких царапин от жестоких роз, что не собирались щадить того, кто бьет их зеленые стебли.

Король кидал камушки. Ариф, лишь увидев его, опустил плечи и поклонился. Ему искренне было жаль этого человека. Он не знал, что случилось, но знал, что это очень его расстроило. Тихо подошел, стесняя себя в движениях. Давид не обратил на него никакого внимания, пока не выбросил на клумбу последний камушек. Взглянул на Арифа, что выглядел значительно лучше. Одежда раба была видимо чистой и не источала противного запаха, волосы были причесаны, двухнедельная борода – сбрита. Только глаза его были грустными, сочувственными. Казалось, если бы он не был рабом, то подошел бы и обнял своего господина как друга, которому глубоко соболезнует. Давид указал глазами на камни, разбросанные повсюду. Ариф поклонился и начал их собирать, отдавать по жмене Его Величеству, что откладывал всё на скамью возле себя и наблюдал за рабом. Камушков вокруг валялось много, так что сборы с дороги и под розами заняли более пяти минут. Пока бесправный слуга все это собирал, правитель удивился как он умудряется не запачкаться и не расцарапать себе все руки, собирая эти небольшие снаряды. Правда на лице всего это видно не было. Давид сидел безэмоционально, как статуя, наблюдая за исполнением своего приказа только глазами.

Когда Ариф всё собрал и отошёл в сторону, дабы не мешать королю снова начать кидать камни, Давид указал взглядом на скамью и камни, взял свою жменю, вернулся к точке на брусчатке и снова принялся беспристрастно бросать снаряды прямо в цель. Раб поклонился, сел рядом, взял пять камушков и… Он хотел было кинуть один, но резко передумал, вернув его себе в руку. Неуверенно взглянул на короля.

– Может быть он хочет, чтобы я подавал их ему? – задумались мысли.

Протянул правителю свою жменьку. Давид, заметив рядом с собой что-то, покосился на руку, на неуверенного Арифа, что предпочел смиренно опустить голову, и взял камень, не глядя бросил его вперед. Вернулся к своей жмене и своим камням. Раб, боковым зрением наблюдая всё это, вообще ничего не понял. Вернул руку к себе. Посмотрел на снаряды, короля, почесал висок и приложил два пальца к губам. Давид, шестым чувством ощущая на себе чей-то пристальный взгляд, посмотрел на него. Во взгляде читалось скептическое “что”.

– Что мне делать с этим? – расстерянно выдал тот, показывая камни.

– Кидать, – взял один и бросил прямо в него.

Вернулся к своей точке, набрав новую жменю.

– Господин, – глубоко обеспокоенно начал, – что с Вами случилось?

– Какой жест надо, чтобы ты замолчал? – не отвлекаясь от кидания выдал.

Ариф опустил голову. Отвел взгляд. Внутри его что-то тихо сжалось. Молодой человек взял в руки еще немного камушков из общей кучи, посмотрел на сегмент, куда целился Давид и начал кидать туда же, пытаясь выбить его камни или сбить их ещё в полете. Король озадачился такой дерзости и покосился на раба. Кажется, его обидели слова его хозяина. Бросил в него снаряд. Ариф посмотрел на правителя. Взял свой камень и бросил в ответ. Ему было обидно не только за этот холод в ответ на искреннее беспокойство, но и за камеру где он сидел две недели. Да, ему нельзя чувствовать такое по отношению к человеку, что является его хозяином и абсолютным повелителем, но чувствам не прикажешь и насильно ты их не убьешь. Всё равно обида останется.

Давид снова бросил в него немного оскорбленно и возмущенно. Ариф отвернулся, чувствуя, что еще один такой бросок и он снова окажется в тюрьме, где кормят хуже, чем собак в их маленьких будках. Бросил снаряд на дорогу. В плечо прилетел камень. Раб не реагировал. Еще один. Нет ответа. Еще. Жалобно взглянул на хозяина. Он уже понял, что не надо было бросать, зачем так измываться? Давид снова бросил. Ариф продолжал молча смотреть в глаза и мысленно просить об остановке. Тот кинул в него возмущенно. Этот удар был больнее. Раб погладил кожу в том месте. Король бросил в руку. Слуга зашипел, отбросив кисть и начав ею трясти. Это действительно было больно. Взглянул на нападавшего с обидой и непониманием. Тот кинул в плечо значительно слабее, будто извиняясь. Ариф не верил в эти извинения. Ему было больно. Взглянул на пальцы. Скорее всего, там будет скоро синяк. Снова начал трясти рукой. Давид повторил бросок. Раба начало это раздражать. Схватил камень и сгоряча метнул в него. Король аж вскрикнул. Схватился за плечо и бросил в него ещё сильнее. Ариф закрылся руками, будто ожидая целого дождя из камней. В принципе, он был прав. Давид более шести раз бросил в него камни со всей силы, попадая то в живот, то в ноги, то в руки. Остановился он только тогда, когда сила его злости наконец исчерпалась. Взял горсть камней, удобно сел и стал недовольно кидать их на брусчатку. Ариф пугливо убрал свою защиту из рук и погладил ушибы, неуверенно взглянул на короля. Тот даже смотреть на него не хотел. Раб тайком взял пару камушков и начал слабо их бросать куда-то вперед, без особой цели, только ради исполнения приказа.

Давиду такая непричастность не нравилась. Он стал целиться в его камни, что лежали совсем недалеко от скамьи, целиться и сбивать, отбрасывая их куда-то подальше. Ариф расценил это как абсолютную нелюбовь к нему и нежелание, чтобы он участвовал в этой непонятной ему игре. Раб прекратил кидаться, опустив плечи и голову так печально, что на это невозможно было смотреть. Давид, посмотрев на эту удрученную скульптуру, созданную двумя рабами однажды ночью, вообще разозлился. Метнул камень в плечо. Тот зашипел и тут же схватился за ушиб. Камень прилетел и в руку. Ариф жалобно посмотрел на хозяина. Тот кинул снаряд в ногу. Слуга быстро потер то место. В плечо. Переключился на него. В икру. Наклонился. В бок. Выровнялся, болезненно схватившись за это место. Давид начал приходить в ярость. Метнул ему в колено с такой силой, что Ариф истинно вскрикнул, резко прильнув к больному месту.

– Ты будешь злиться вообще или нет? – бросил в спину.

– Сжальтесь! – жалобно взглянул на него, все еще обнимая сустав.

– Ты же умеешь злиться! Так разозлись! – бросил в то же колено, попав по рукам.

– Я не могу злиться на моего господина! Я не могу злиться на бога! Его можно только восхвалять!

– Я тебе таких приказов не давал. Злись давай.

– Нет, не надо. Господин, сжальтесь.

– Я тебя добью сейчас, если ты не разозлишься, – метнул прямо в плечо.

Тот болезненно зажмурился.

– Ты чего мой приказ не выполняешь? Выполняй давай. Я теряю терпение, – бросил в него еще раз.

Ариф обиженно нахмурился. Взял камешек, лежащий рядом на земле, выровнялся и сильно бросил его в своего короля:

– Мне больно.

– Это по-твоему злость? – стал раздраженным. – Я хочу злость видеть, – метнул в него камень.

– Вы меня в тюрьму посадите, если я разозлюсь, – обиженно бросил в ответ.

– Да, брошу, но я хотя бы буду тебя мужиком считать. Чувство, будто тебя кастрировали, – кинул в него.

Ариф широко открыл глаза:

– Я не кастрат! – гневно метнул в него два камня, после которых тот судорожно закрылся руками. – И Вы это знаете! – еще один. – Я не кастрированный! – приподнялся, крича на него своим недостаточно уверенным голосом и кидая при этом камни. – Вы плохой господин! Вы не уважаете меня ни чуть-чуть! Вы злой! Вы кидаете в меня камни! – гневно бросал при каждой фразе. – А мне больно! У меня колено и плечо болит после Ваших бросков! Вы плохой господин! Вы бросили меня в тюрьме, хотя я ничего не делал! Я был хорошим! Я слушал Вас! Я был просто любопытным! А Вы так! Вы начали меня подозревать! – кинул сильнее. – Я предан Вам больше, чем кому-либо! А Вы подозреваете меня в шпионаже! Я не шпион! Я подчиняюсь только Вам!

Из-за угла выглянули слуги, заинтересованные этими выкриками и ударами камнями о человеческую плоть. Один из двух узнал Арифа и, сопоставив кое-какие знания о нем, беспокойно подбежал. Заметил отвернутое лицо Давида, страдающего от нападения с поднятыми руками, призванными его защищать, и испуганно вскрикнул: – Ваше Величество! – тут же подбежал к рабу и повалил его на землю, предварительно ударив нападающего в живот, что тот подавился.

Король убрал руки и посмотрел на бесправного слугу, когда тот уже лежал на животе вдоль дорожки и не имел возможности подняться из-за ступни, прижимающей его к земле меж лопаток. Лицо его снова было удручено и абсолютно несчастно. Опять тюрьма и опять неизвестное ожидание, а может даже и смерть. Ариф не очень хотел умирать. Жизнь, даже такая, это лучше ее отсутствия. Отвернулся от правителя, не желая смотреть на того, кто снова отправит его в эту большую и каменную будку с собачьей едой и маленьким окошком под потолком. Давид посмотрел на слуг, что подбежали. Лицо его было абсолютно спокойно и не выказывало боли, радости, сострадания или грусти.

– Ваше Величество! Вы в порядке? – стали беспокоиться все вокруг.

Тот осмотрел их, взглянул на раба и посмотрел на того, что держал его лицом к земле.

– В тюрьму его! – гласно выкрикнул слуга и быстро поднял виноватого, схватив его сзади за руки.

Ариф был похож на каторжника или того, кого ведут на эшафот. Давид на секунду задумался. Осмотрел раба.

– Ариф, – непринужденно начал, – если ты вернешься ко мне в течении часа – я дам тебе награду.

Тот с сомнением взглянул на господина. Король же отвернулся, взял свои камушки и продолжил их кидать как раньше:

– Ведите его в ту же камеру, где он сидел.

Слуги неоднозначно переглянулись. Двое кивнули, взяли виноватого под руки и повели. Другие тоже поклонились, но вернулись к своим делам, уйдя с этой дорожки. Когда все ушли, Давид погладил места, где уже образовывались синяки. Его раб кидал сильно, действительно зло и обиженно, но в любом случае эта боль не сравнится с той, что есть внутри. Когда ударяешь локоть, пятка уже болит не так сильно. В этом случае, такой принцип тоже работал.

Ариф же задумался. Ему король дал один приказ, а своим слугам другой. Как бы, было понятно, что ему делать, но при этом не понятно как этого добиться. По пути, он определил, что убегать надо до спуска в подземелье, ведь из камеры ему уже точно не сбежать. Замок он знает плохо, да и сад в принципе тоже. Но снаружи есть хотя бы преимущество в виде открытой местности и не такого количества стражи на метр квадратный. Осмотрел слуг по бокам. Те были обычными. “Слуга обыкновенный, ареал обитания – замки, богатые дома и любое место, где есть вельможи. Питается тем, что дадут, получает какие-то деньги и кров,” – неполный список того, что Ариф знал об этих существах, которым часто завидовал по причине их свободы.

Осмотрел местность. Они шли по брусчатке, самой короткой дорогой в замок. Недалеко впереди стоял на коленях садовник и трепетно вырывал из-под культурных растений гнусные сорняки, что забирали соки и силу драгоценного навоза, что под них клали. Мужчина заполнял своим телом половину дорожки. Подойдя к нему, один слуга был вынужден отойти назад и немного отпустить виноватого, дабы другие два могли пройти. Ариф поставил рядом идущему незаметную подножку и, когда тот потерял равновесие, резким движением толкнул его в сторону, сорвался с места и побежал куда-то прямо, направо, не совсем понимая куда он в итоге прибежит.

– Мои розы! – отчаянно крикнул садовник.

– Стража! – вскрикнул второй слуга, помчавшись за злоумышленником.

Раб же бежал не разбирая дороги. Наткнулся на кованные ворота. Дернул – закрыто. Словно обезьяна мгновенно залез по ним и перепрыгнул на другую сторону. Скрылся за густой зеленой изгородью, прижавшись к этой стене. За калитой пронеслись чьи-то шаги. Хорошо отдышавшись, злодей посмотрел куда он попал. На него уже бежала целая стая злых и шипящих птиц, раскрывших свои величественные крылья и изящные клювы. Ариф без промедления побежал к правому краю пруда и, словно делал это каждый день, пробежал по тонкому бордюру, отделяющему водоем от зеленой стены. Перебравшись на ту сторону, сразу же начал залезать на небольшую иву, подальше от этих лебедей, что желали человеческой крови. Крона была недостаточно густой, чтобы действительно скрыть злоумышленника, так что Ариф частично спрятался за стеблем, при этом выглядывая на сад и ища в этом лабиринте место, где сидит его господин. Наконец определив как его вели и как он бежал, сломя голову, молодой человек вычислил место Давида во всей этой зелени. Посмотрел самую короткую дорогу к нему. Ведь, чем быстрее он до него доберется – тем быстрее он будет в безопасности. По саду тем временем уже начинала слоняться стража. Ариф спрятался за столбом, когда воины проходили совсем неподалеку. Под ногами тем временем бесились лебеди, пытаясь достать этого чужака своими клювами на длинных шеях и разорвать его в клочья. Раб даже ужаснулся такой ненависти этих птиц. Казалось, что их здесь специально такими вырастили. Для пыток.

Осмотрелся по сторонам. Стража ушла. К Давиду было три поворота и один длинный отрезок. Посмотрел на другую сторону изгороди – обычный проход с каменной дорогой. Если он туда спрыгнет с двухметровой высоты – точно ногу подвернет и бежать уже никуда на сможет. Взглянул на ворота по которым попал сюда. Безболезненный выход был только там, но он был через безнующихся лебедей, что столпились под деревом словно аллигаторы в ожидании своего мясного обеда. Посмотрел на них, пруд, относительно крупную ветку, что над этим прудом была. Решил, что это единственный вариант. Двинулся к свободе.

Прыгнув в воду, он поднял немало шума. Лебедям это крайне не понравилось, они тут же побежали к воде и начали преследовать человека с явным намерением закусать и убить, съесть. Ариф греб так быстро, как никогда в жизни. Никогда он еще не мог подумать, что будет убегать от таких красивых птиц как от крокодилов. Подобравшись к мели, молодой человек побежал на четырех, а на суше и на двоих, с разбегу залез на забор, перевернулся на другую сторону и весь мокрый спрыгнул, сбросив с себя уйму капель. Лебеди продолжали мчаться на него. Ариф, не долго думая, повернул и побежал со всех ног по выбранной короткой дороге. Чуть не сбив на повороте какую-то даму с мужчиной, он даже не затормозил (боковое зрение заметило кого-то в латах, а от таких людей требовалось бежать наиболее прытко). Свернул один раз, второй, вышел на длинную дистанцию и хорошо разогнался, намереваясь добраться до господина побыстрее. Неожиданно, проход загородил страж. Латы, меч, суровый взгляд. Ариф перепугался настолько, что стал не мгновенно замедляться, а наоборот разгоняться. За шаг до победы всё или ничего. Он шел на таран как небольшое судно, намеренное проломить борт кому-то побольше. Карл, откровенно не ожидавший такого, малость удивился, приготовился вынести удар лоб в лоб, при этом не потеряв равновесия. Чем Ариф становился ближе, тем ему было страшнее. Сердце колотилось как бешенное.

Налетел на воина словно таран. Оба свалились наземь. Не успел Карл как-то схватить его, как раб уже на нем поднялся и на четырех, с низкого старта, побежал дальше. Воин вообще ничего не понял, когда увидел эти скользящие по металлу ноги, что активно перебирали и только чудом не наступили на его лицо. Ариф свернул в последний раз. Сзади послышался грохот железа. Испуганно ускорился. Добежав наконец до Давида, он даже затормозить по-человечески не смог, так что перецепился и покатился дальше куборем. Вслед за ним, с дистанцией в пару метров пробежал Карл. Правитель удивленно взглянул на то, как его мокрого до нитки и уставшего от бега раба поднимают с земли и собираются вести обратно в темницу. Встретился с изможденным взглядом и усмехнулся. Эта довольная улыбка так согрела измученное сердце, что Ариф улыбнулся в ответ.

– Карл, – взглянул на воина, – подведи его сюда.

– Но этот черт, – недовольно начал, посмотрев на задержанного, – уже в камере сидеть должен.

– Подведи.

Страж неохотно подчинился. Давид присмотрелся к блестящим карим глазам:

– Свою награду ты получишь во время обеда. Будь в столовой.

Тот радостно кивнул, еще не отдышавнись в значительной степени.

– Карл, отпусти его. Пусть малой просохнет, – посмотрел на воина.

– Но…

– Карл, – настоятельно склонил голову.

– Ладно, – отпустил мокрые руки.

– Где ты купался? – взглянул на него правитель.

– У лебедей.

– Красивые птицы?

– Наверное. Мне они показались голодными аллигаторами.

– Хах, меня они тоже не любят, – радушно улыбнулся. – Ладно, иди к себе и до обеда попытайся высохнуть. Одежду попроси у конюхов. Только новую. Не хочу чуять от тебя характерный запах.

– Хорошо, – поклонился и направился обратно.

– Карл, проводи его, – взглянул на воина. – Все думают, что за ним до сих пор гонятся.

– Давид, что с тобой происходит?

– Вернешься – расскажу.

Тот скептически посмотрел на него, развернулся и последовал за рабом.

Ариф, быстро прибывший в свою комнату, принялся приводить себя в порядок. К его горькому несчастью, многое из произошедшего в саду, успел заметить Густав. Слуга пришел к нему через пятнадцать минут, когда раб уже разделся и взял немного воды, дабы постирать свою запачканную грязью одежду. Давиду нравился этот наряд, так что Ариф очень не хотел надолго с ним разлучаться.