Текст книги "Другая жизнь (СИ)"

Автор книги: Haruka85

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

– Смотри-ка, ты и слова умные знаешь? С виду гопота-гопотой, – не остался в долгу сосед и просиял снисходительной усмешкой.

– А ты, любезный, как ни погляжу, баба-бабой, так какого кляпа брюки нацепил? Проклятая эмансипация? – Эрик был уверен, что и в словесном противостоянии легко положит Тамарочку на обе лопатки. Он непременно довёл бы начатое до конца, если бы отец не завершил, в конце концов, трапезу и не вышел в прихожую:

– Эрик, кто там?

– Да так, пап, ничего примечательного. Гомосек один.

– К тебе, что ли? Приятель? – непрошибаемый Александр Генрихович как будто не слышал подозрительной рекомендации.

– Упаси боже! К тебе. Жилец новый из тридцать второй.

– Раз ко мне, так прикуси свой грешный язык и шуруй в комнату. С ориентациями соседей без сопливых разберусь. Распоясался совсем! – рыкнул отец с несвойственной ему строгостью. Родитель, от природы мягкий, спускал сыну практически всё, но грубить старшим запрещал категорически. Эрик поспешно ретировался метра на три вглубь квартиры.

– Вы действительно ко мне, молодой человек? – приветливо кивнул посетителю глава семейства.

– Да, думаю, к вам. Меня зовут Сергей. Я ваш сосед сверху, из…

– Из тридцать второй квартиры? Меня зовут Александр Генрихович, можно просто дядя Саша. Мой сын снова что-то натворил?

– Да… То есть…

– Серёжа, простите, что перебиваю, мне неудобно держать вас на пороге, проходите, разговор серьёзный…

Эрик зло прищурился и с новыми силами принялся расковыривать следующий палец. Ни одна соседка прежде не решалась войти с претензиями в их с отцом, в его, Эрика, святая-святых. Врагу не место в доме. Но отец гостеприимно проводил Сергея на кухню и уже суетился с чайником.

– Пап… Хоть бы раздеться человеку дал, – буркнул Эрик, по-прежнему подпирая плечом угол в коридоре. – Хотя какой уж там человек – одно название.

– Эрик! Я всё слышу! – прикрикнул дядя Саша. – Вы извините нас, Сергей. Я поговорю с мальчиком позже. К нам гости редко заходят, отвыкли. Позвольте взять вашу куртку.

Эрику напоминания были не нужны, он послушно потянулся за пуховиком, а на обратном пути бросил под ноги гостю, зябко поджимавшему пальцы под столом, меховые шлёпанцы.

– Эрик, к чаю что-нибудь есть?

– Есть! Только не про Серёжину честь! В буфете конфеты, в холодильнике торт. Сам ешь, ему не давай.

– Так гость же… – окончательно растерялся Александр Генрихович. – Сынок, что на тебя нашло?!

– Борща налей задохлику.

– Так съел я…

– На балконе вторая кастрюля, сегодня только сварил.

– Я сейчас, – засуетился мужчина и несколько раз провернулся вокруг собственной оси в поисках чего-то одного ему ведомого.

– Пап, сядь, а? Я всё сам сделаю, – остудил отцовские метания Эрик и исчез в комнатах.

Минут через пять перед гостем дымилась огромная, полная почти до краёв миска наваристого борща с мясом, щедро приправленного сметаной и чесноком.

– Пампушек не осталось?

– Ты все доел, пап. К вечеру испеку свежих.

– Плеснёшь мне свеженького за компанию, сынок?

– Давай только не из кастрюли, тут много ещё, – Эрик с готовностью налил вторую миску отцу, а сам притулился на подоконнике.

– Так что случилось всё-таки, Серёжа? – попробовал вернуться к теме старший Рау.

– Пап, дай человеку пожрать спокойно, – снова грубо перебил младший, пуская кровь уже на третьем пальце.

– Поесть, – осторожно поправил отец.

– Ты сам разве решаешь вопросы на голодный желудок? – Эрик возражал легко, в резковатой манере, за словами в карман не лез, сыновнее почтение блюсти не пытался, но выходило всё равно беззлобно и как будто играючи.

– Вроде, нет, – должно быть в силу темперамента, дядя Саша находился с ответами не так быстро.

– Вот и пусть жрёт как следует! – с нажимом пояснил Эрик. – Это он с голодухи такой нервный. Если покормить дрища нормальной человеческой едой, может и ориентацию правильную вспомнит.

– К слову о человеческой еде, может водочки под борщок, Серёжа? Не желаете?

– Не, пап, ему «Мартини» подавай или «Мохито» какое-нибудь гомосяцкое, – Эрик упорно лишал гостя возможности вставить хоть слово. Сергей же как будто выключился из реальности и увлечённо работал ложкой, позволяя отцу с сыном, не стесняясь, обсудить насущные проблемы, а себе – сытно поесть.

– Эрик!!! Да как ты себя ведёшь! – не выдержал Александр Генрихович и повысил, наконец, голос. – Тебе точно ремня отцовского не хватает!!!

– Не надо ремня, – спохватился Томашевский.

Оба споривших синхронно повернули головы в сторону гостя. Замешательство на их лицах свидетельствовало о том, что они в своём препирательстве либо успели порядком подзабыть о присутствии на кухне предмета спора, либо же уверились, что оный не умеет говорить.

– Как это – не надо? – взвился Эрик. – Ты, Тамарочка, разве не за этим припылил? Не за тем, чтобы мне по итогам твоего визита батя всыпал по первое число? Дай хоть душу отведу, чтобы не было потом так мучительно больно за свою безвинно драную задницу!

– Да когда я тебя драл, ребёнок? Имей совесть!

– И выдери! Тебя давно граждане просят. Хватит меня ремонтом унитазов отмазывать! Может, я сразу совесть и заимею!

– Да, заимей, будь милостив! Ты человека уже раза три или четыре «педиком» обозвал, а он ещё себя как-то в руках держит! Неудобно, ей-богу! – дядя Саша стыдливо покосился на Сергея.

– Во-первых, не педиком, а гомосеком, – не унимался Эрик. – Во-вторых…

– Во-вторых, с ориентацией у меня и правда проблемы, поэтому возмущать меня может только отсутствие эстетики в формулировках, – интеллигентно поправив очки на переносице, подхватил Томашевский и отодвинул абсолютно пустую тарелку. – Спасибо за борщ, никогда такого вкусного не ел.

На несколько секунд в кухне повисла тишина. Первым нашёлся Эрик, на поверку пока самый болтливый из троих:

– На здоровье, голубчик! Заходи на огонёк, – осклабился он и снова вернулся к диалогу с отцом. – Видал, пап, кого в детстве мало драли?

– Да брось… – не сразу взял себя в руки Александр Генрихович. – Если бы это действительно лечилось поркой…

– Ты собственноручно попытался бы помочь этому красавцу? – Эрик не скрываясь, захохотал.

– Я даже тебя не тронул, когда бабки у подъезда мне то же самое кое-о-ком напевали. До сих пор не знаю, верить или нет…

– Что? Пап, и ты поверил?!

– Отчего ж не поверить, сынок? Сам посуди, ты делаешь всё, что хочешь, а чего не хочешь, то тебя никакими силами не заставить. Давно уж я рукой махнул, не могу с тобой, с единственным сыном собачиться при каждой встрече… – дядя Саша горестно махнул рукой и устало вздохнул.

– Так значит, вы не бьёте сына?

– Да нет, конечно! Бабки у подъезда натрепали?

– Точно.

– Им и верить нельзя, и не верить невозможно. Держись от этого серпентария подальше, парень. Особенно со своими откровениями. Сначала старые кошёлки сами тебе мясо обглодают и мозг высосут, потом кости на растерзание местной шпане бросят.

– Думаете мне впервой?

– Впервой, не впервой – не знаю. Моё дело предупредить. Пойдут слухи – не факт, что живым уйдёшь. Эрька, скажи!

– Костик! – невпопад выпалил Эрик. – Вот гнида!

– Какой Костик? Ты что орёшь, будто Америку открыл?!

– Да хахаль этого патлатого упыря! Я ещё понять не мог, с чего вдруг такого пижона на откровения потянуло! Он же тебя подставил, придурка! Будь на моём месте кто-нибудь другой из дворовых, ты бы давно уже в реанимации почки себе новые отращивал!!! А у пацанов соседских и вовсе в морге тапки белые примерял!

– Ничего, привык уже новые почки отращивать, тапки под стол скидывать и из квартиры в квартиру переезжать. Подонков везде хватает, – не моргнув глазом констатировал Сергей. – Я не свои проблемы обсуждать пришёл, честно говоря.

– Да неужели? – Эрик демонстративно поиграл бровями. – То есть стучать на меня не входит в твои планы?

– Пока нет. Советую закрыть рот и пораскинуть мозгами, прежде чем открыть его снова. Сию секунду ты сам на себя стучишь.

Эрик потрясённо замолк, отвернулся к окну и зубами отодрал клочок кожи уже с безымянного пальца.

– Дядь Саша, у вас аптечка есть?

– Там, – мужчина лаконично кивнул на крышу холодильника.

Томашевский деловито встряхнул содержимое пластиковой коробки, откопал на дне помятую упаковку пластырей и ловко вскрыл сразу десяток.

– Эрик, руку дай, пожалуйста, – ласково попросил Сергей, слегка коснулся рукава подростковой толстовки и тут же получил ощутимый шлепок по костяшкам пальцев.

– Присунься ко мне ещё, го… м-м-м… – ощерился парень, но договорить не успел. – Пус-с-с-ти… – зашипел он сразу, как только лёгким, неуловимым глазу движением, его кисть оказалась искусно вывернута под тем углом, когда малейшее движение причиняет нестерпимую боль.

– Не дерись, Эрик, суставы в этом месте очень нежные. Мне было больно, – ласковая улыбка Сергея сверкнула белоснежным оскалом идеально ровных зубов и тут же смягчилась снова. В считанные секунды все пять пальцев захваченного запястья оказались облиты антисептиком и плотно обёрнуты пластырем. – Правую сам дашь?

– Да пошёл ты-ы-ы… – бодро отозвался Эрик и снова перешёл на подвывания, без боя сдавая другую руку.

– Вот так. Потом спасибо скажешь, – Томашевский спокойно закончил заклеивать мизинец и освободил пленника. – Будешь ковырять, замотаю снова, пластырей тут ещё много.

– Да я тебя…

– Будешь орать, и рот заклею.

– Нихрена ты не заклеишь! Я урою тебя, Тамарочка!

– Будем проверять, или всё-таки помолчишь? – Сергей вздохнул устало и немного грустно, наблюдая прямо перед собственным лицом бессильно разгневанную спину.

– Да ты крутой перец! – старший Рау, в отличие от младшего, светился по-детски искренним восхищением. – Двумя пальчиками заткнуть моего ребёнка у меня не получалось, даже когда он поперёк лавки лежал.

– Ничего сложного. Айкидо. Жить, сами понимаете, захочешь, не так… не тому научишься. Я вот в «Бауманку» поступить умудрился – вот это действительно непросто.

– Ха! Я в своё время тоже туда поступил! Не знаю, как сейчас, а в наше время…

– До первой сессии дотянуть бы!

– Точно! Но я аж до кандидата наук дотянул! Бери пример, салага!

– Ого!

– Не ожидал?

– Признаться, нет. Это дорогого стоит!

– Да толку-то, Серёж! Не трави душу. Дальнобойщик со степенью. Бред! Ты лучше скажи, как сам? Дотянешь до первой сессии?

– До аспирантуры уже дотянул, – смущённо заулыбался Томашевский, наблюдая, как вытягивается лицо собеседника.

– Да откуда ты взялся такой вундеркинд?

– Я не вундеркинд, мне двадцать четыре в ноябре стукнуло. Дядь Саша, я о другом хотел…

– Точно, заболтал тебя совсем. Починить что нужно? Ты говори, не стесняйся.

– В порядке всё. О другом речь. Не знаю, поймёте ли вы правильно… Если что не так, можете посылать меня смело. Я хотел помощь предложить.

– Помощь? Мне?!

– Вам обоим. Я знаю, что Эрик парень взрослый, но всё-таки, если я правильно понял, вас часто нет дома… Вдруг понадобится что-то… Соседи здесь, погляжу, не особенно дружелюбные. В магазин сбегать, например, в аптеку, с уроками помочь, до школы, если надо, прогуляться…

– Нет, всё-таки, откуда ты такой чудной взялся на мою голову, а?

– Простите. Я пойду, пожалуй?

– Погоди-погоди, провожу тебя. Эрик, ты слышал? Эрик, я к тебе обращаюсь!

– Мне, вроде как, молчать велено! – парень неохотно отвернулся от окна и взглянул, наконец, на отца. – Я же говорил, пап, цирк! Он придурок полный, даже если забыть о его небесно-голубой душонке!

– Этот, твоими словами выражаясь, «придурок», сейчас заклеит тебе рот скотчем, дорогой, и никакая расцветка ему не помешает. Я тоже мешать не стану, ясно?

– Папа, одумайся, я не хочу! Эта мама нам не подходит!

– Прекращай ёрничать и посмотри внимательно на дяденьку, Эрик. Его адрес ты знаешь. Серёжа присмотрит за тобой в моё отсутствие. Баста. Твои гулянки меня за-дол-ба-ли!

– Не боишься, что он совратит твоего единственного сына?

– Боюсь, что «ОН» на тебя-оболтуса даже не посмотрит. Всё понял?

– Понял, пап. Можно я сам «тётеньку» провожу? Пальтишко подам и всё такое…

– «Тётенька» сам оделся, пока ты лясы точил, – Александр Генрихович отвесил сыну шутливый подзатыльник и смачно потряс за руку стоящего у выхода гостя. – Спасибо, Серёж, правда. Не ожидал, если честно. Надоест – посылай нас смело и не переживай.

– Не за что пока, дядь Саша. Это вам спасибо. За борщ и гостеприимство. До свидания, – Томашевский кивнул на прощание, подхватил с пола увесистый портфель с бумагами и шагнул за порог.

«Лучше бы ты захлебнулся этим борщом, Тамарочка! Это я его варил!» – донеслось ему вслед.

«Спасибо!» – едва слышно шепнул Томашевский, но был уверен, что его услышали.

====== “Тамарочка” – Глава 3 ======

Ненавидеть нового соседа оказалось неожиданно легко. Тот несколькими своими выходками, довольно невинными, умудрился внедриться в жизнь Эрика ближе самого близкого друга, которого у Эрика, впрочем, и не имелось: те, что обрывали телефон и сутками просиживали у приставки в его тесной комнатёнке в детстве, шарахались от него, как черт от ладана, а новая компания хоть и обожала его, и в рот заглядывала, но желания сближаться не вызывала.

Дружить Эрик, наверное, разучился, а может, склонности таковой не имел. Зато ненавидел охотно, даже с удовольствием, и если в первую неделю мальчик-колокольчик Серёжа вспоминался раза по три-четыре в день, в основном, на лестничной площадке между вторым и третьим этажами, где произошёл его вынужденный каминг-аут, то теперь, на исходе третьей недели, из головы практически не выбирался.

Начиналось с самого утра, стоило лишь бросить взгляд на входную дверь по дороге в ванную. Серёжа в прихожей, Серёжа на кухне, Серёжа под крышкой кастрюли с борщом… Серёжа умудрился занять место Эрика за обеденным столом и осквернил его! Теперь, когда Эрик садился есть, ощущал, что на табуретке сидит не один, а перебираясь на отцовскую половину, видел как будто живьём сидящего напротив Тамарочку.

Дошло до того, что трапезы плавно переехали за компьютер, где можно было ненадолго расслабиться и поесть, отвлекаясь только на фильм. Хорошо всё-таки, что отец не пригласил Тамарочку дальше кухни, иначе тот умудрился бы отравить и комнаты, хотя… Лёжа ночами без сна, разглядывая с рокотом мечущиеся по потолку отсветы автомобильных фар, Эрик вслушивался в звуки дремлющего дома и пытался представить, чем сейчас занят человек наверху. Спит или лежит молча без сна, наблюдая на потолке такие же в точности картины?

Где он спит, вообще?

На скрипучей допотопной кровати прямо над Эриковой головой или ближе к окну? Или на диване в другой комнате? Один он спит или с кем-то? Как это… бывает у таких, как он, у гом-м…

С этого недосказанного слова память спасительно поворачивала к эпизоду у окна, когда тщедушный и на вид совершенно неприспособленный к жизни сосед скрутил его буквально двумя пальчиками, да так быстро, что Эрик не успел сказать слово «гомик». И за это он принимался ненавидеть Серёжу с утроенной силой – за всё сразу, в том числе, за любопытство, которое настырно будоражил тот своей персоной.

Эрик ненавидел Тому по дороге в школу, ненавидел и на обратном пути, особенно – в той подворотне, где столкнулся с ним пару дней назад в компании дворовых прихвостней. Серёжа шёл как ни в чём не бывало, мерно покачивая сумкой на бедре и пакетом продуктов из ближайшего сетевого магазинчика.

«Музыку, сволочь, слушает! А мне так нельзя, значит?» – злорадно подумалось Эрику при взгляде на мечтательную улыбку и тонкие проводки, протянутые из-под воротника к пушистой шапке – верх глупости в тёмное время суток да в неблагополучном районе.

– А ну, глянь, какая цыпочка да без охраны! – загоготала шпана, предвкушая лёгкую добычу.

Серёжа, как выяснилось нечаянно, лёгкой добычей только казался, но одному против десятка шакалят всё равно не выстоять. Неизвестно, за кого приняли Тому приятели: то ли за мужиковатую девицу, то ли, что хуже, за пацана, обделённого мужской статью, но жертву определили безошибочно.

Стоило сейчас шепнуть: «Бей гомосека!» – и Серёже пришлось бы туго. На белый свет взглянуть он, вероятно, выкарабкался бы, но не сегодня и не своими силами – факт.

Можно было промолчать, со скучающим видом шагнуть к стене и посмотреть, как интеллигентный Тамарочка попробует объяснить, цыпочка он или не цыпочка, и где всё-таки пропадает его охрана. Финал у обоих спектаклей наверняка одинаковый, самому можно остаться в зрителях, никто слова не скажет, привыкли ребята, что Эрик руки марать не любит. Хотя можно и пнуть разок-другой в пылу драки в своё удовольствие, но то не по правилам, да и неудобно, вроде, ненавидеть безоружного и беспомощного, хоть и врага.

«Эх, Серёга, разворачиваться бы тебе на месте и драпать из этой арки, сломя голову! Если бегать умеешь, шанс добраться до дома невредимым у тебя ещё есть!» – подумал Эрик и с сожалением покачал головой, когда потенциальная жертва, не дрогнув, не изменив траектории ни на миллиметр, двинулась в темноту низкой арки. Местные жители уже давно обходили это место стороной даже днём, но у Серёженьки явно отсутствовало чувство самосохранения.

– Никак цыпочка нам хавку принесла?! А ну показывай, пивасик есть?! – выдернуть пакет оказалось, как и предполагал Эрик, непросто.

Тонкая плёнка лопнула, и продукты одним махом оказались на чёрном от грязи асфальте. Не потерявший ещё свободу движений Серёжа одним махом вытащил наушники и вперился взглядом в толпу.

«Что вам от меня нужно?!», «Отдайте немедленно!», «Не трогайте!», «Я вызову полицию!» – обычно так начинали разговор «попаданцы» и тут же попадали. Выражаясь шахматной терминологией: «Белые начинают и проигрывают».

Самые умные с криком «А-а-а, на помощь!» бросались наутёк. Напрасно. От этой черты уже никто не убегал. От входа в арку ещё можно, но изнутри, увы и ах, никак. И криков никто не захочет услышать. «Так какой же вариант выберет Серёжа?»

– Эрик! – а вот это что-то новенькое!

Маму на помощь звали многие, но не Эрика. Эрика ненавидели, хотя он всегда оставался в стороне и только наблюдал. На правах главного он лишь командовал, как скоро и чем закончится экзекуция. Не просто сказать «довольно», а найти ту тонкую грань, когда несчастный будет напуган достаточно, чтобы никогда и ни за что не отправиться писать заявление в полицию, но и повреждён окажется не настолько серьёзно, чтобы загреметь в реанимацию – травмпункт, максимум.

И вдруг это «Эрик!» – внештатный случай, почти форс-мажор, жертва обратилась напрямую к главарю, да ещё едва ли не в приказном тоне.

«Умён, подлец!» – Эрик задумался, шайка опустила кулаки и затихла, выжидая.

Скомандовать пацанам «Бей педика!», как и обещал давеча на кухне?

Покончить уже с этой ненавистью, что, подобно маньяку, крадётся по пятам, не отступая, ни на шаг? Он знал точно, таких, как Серёжа, не отпускают. Да сможет ли он, Эрик, остановить экзекуцию, если захочет? Да ненавидит ли Эрик в действительности этого наивного идеалиста настолько, чтобы желать ему боли, увечий, смерти?

«Нет, определённо, нет».

Будь на месте Серёжи кто-то другой, Эрик давно бы скомандовал проучить нахала с пристрастием, но навредить единственному человеку за последние семь лет, которому были не безразличны, пусть даже из брезгливости, его в кровь расковырянные пальцы, который, пусть даже из эгоистичного желания спокойно спать по ночам, но предложил помощь? «Нелепую, совершенно не нужную помощь! Чем может помочь такая вот тамарочка? Разумеется, ничем! Ей бы свои проблемы решить! Сегодняшний вечер – тому доказательство!»

– Эрик! – нестройным хором окликнули ребята. – Что с ним делать-то? Знакомый, что ль? – Эрик сам не заметил, как «завис», причём довольно надолго. И он решился:

– Так Серёга это, сосед мой! – хмуро бросил Эрик.

– Так фиг ли ты тормозишь? – беспардонно вклинился коренастый качок и в мгновение ока заработал крепкую оплеуху.

– Ещё поговоришь у меня? – парень обиженно схватился за разбитую губу и медленно покачал головой. – Я не слышу ответа, умник! Тебе добавить? – Эрик замахнулся снова.

– Я всё понял, понял, – прошепелявил парень и всё равно заработал новую оплеуху.

– Тормозишь ты, Молоток! Потому что мыслишки у тебя в черепке бегают коротенькие-коротенькие, им и зацепиться не за что. А я – думаю. Думаю о том, что вы, уважаемые товарищи, Серёгин пакет порвали, и его ужин на краю лужи лежит…

– Так я это, мигом, метнусь за пакетиком? – угодливо засуетился тощий, долговязый подросток, который тоже заметно картавил, но не по причине увечий, а из-за непрожёванной горбушки во рту. – Могу даже два прихватить, уж чтобы наверняка!

– Валяй, Гвоздяра! Да про батон новый не забудь! Нашёлся тут самый голодный! Чтобы одна нога здесь, другая – там!

Парень сорвался трусцой. Дивясь самому себе, Эрик отлепился от стены и, бросив ещё несколько витиеватых ругательств, подытожил:

– Чтобы продукты через пять минут у моего подъезда были. Увижу – не хватает чего – урою первого, кто под руку подвернется, – он подцепил носком ботинка обледенелый комок снега и умело пасовал его Сергею, за всё время так и не вымолвившему ни слова больше. – Пошли, Серёга, прогуляемся без сопливых!

Серёжа принял пас, и они молча пинали несчастную ледышку по направлению к дому, пока не расколотили в мелкие крошки.

– С хрена ли ты попёрся в эту подворотню, дебил? – беззлобно буркнул Эрик, когда и второму импровизированному мячику пришёл конец. – Я же предупреждал, что вляпаешься!

– Да я, в общем-то, всегда вляпываюсь рано или поздно, тоже говорил, между прочим.

– Ну и какого кляпа ты решил сделать это рано? Повод переехать искал?

– Не дождёшься! – заулыбался Тома. – Хотел правду о тебе узнать. Не то, что бабки у подъезда долдонят, а как на самом деле.

– Смело. И как?

– Тебе не место среди этих ребят. Всё закончится тем, что они натворят что-нибудь действительно плохое и утопят тебя без зазрения совести, когда дело запахнет керосином. Даже если будешь в это время в своей постели спать – не отмоешься.

– Знаю, – Эрик сдвинул брови и остановился, вглядываясь в грязно-серое небо ночной Москвы. – Знаю, да только по-другому уже не могу.

– Давай-ка не затягивай мне песню про «Не жди меня мама, хорошего сына…» Трясина тебя засасывает – факт. Но пока ещё есть шанс завязать.

– Нет у меня никаких шансов, Тамарка!

– Есть, Эрик!

– Ну и что ты мне предлагаешь? Сделаться отличником вдруг, поступить на бюджетное отделение в вуз, закончить его с красным дипломом, поступить в аспирантуру, защититься, встать в очередь на квартиру, жениться…

– Почему нет?

– Очнись, те беззаботные времена закончились лет двадцать назад! Посмотри на батю моего! Много ему радости от учёной степени и красного диплома? Перед тобой, наивным чухонцем, выпендриться – и всё? Горе ему от всей этой мишуры – от бумажек, от корочек. Загубленный труд, загубленное время и самооценка в подвальном этаже. Лучше бы пэтэушником жил. Единственное и пригодилось – трёхмесячные курсы вождения транспорта категории «СЕ». Ну так там особых мозгов не требуется, школьный аттестат проверять не станут. Управлюсь как-нибудь без университетов!

– Управишься, конечно, ты парень умный. Смотри только, раньше того в тюрьму не загреми.

– Переплюнь, идиот!

– Боишься, Эрька? И правильно боишься.

– И ты, Томка, бойся. По подворотням шляться. В третий раз предупреждения могут быть излишни.

– Перестанешь ты, перестану и я.

Гвоздяра и Молоток не подвели, пакет притащили в целости, и похоже, подкинули кое-чего от себя. По крайней мере, сгущёнки и «Сникерсов», любимых главарём, в жалкой кучке продуктов на асфальте ранее не наблюдалось.

– А теперь брысь отсюда, и чтобы без приключений!

– Отвечаем, – согласно кивнули ребята и растворились за углом.

– Сухомятку жрёшь, – Эрик с презрением вытащил из сумки батон и пачку сосисок.

– Нормально, у меня пельмени в морозилке есть. И макароны.

– Дебил ты, Тамарочка. Загремишь на больничную койку быстрее, чем я на нары. Не с отбитыми почками, так с гастритом, – не прощаясь, Эрик развернулся вокруг собственной оси на сто восемьдесят градусов и скрылся в подъезде. Желание гулять отпало. «Вот урод! Умудрился отравить собой даже мою подворотню!»

И действительно, на следующий же вечер, привычно обтирая кожаной косухой замызганную стену в ожидании нового «попаданца», Эрик не испытал ни удовольствия, ни даже прилива адреналина в предвкушении забавы – лишь скуку и желание уйти, желание говорить с нормальным человеком на понятные человеческие темы литературным русским языком. Мгновенное привыкание, наркотик: стоило почувствовать себя на десяток минут нормальным, и захотелось повторить ещё. Как будто нестерпимо захотелось лета среди зимы и солнца среди ночи. Эрику Рау стало жизненно необходимо снова сыграть в футбол комком смерзшегося снега. Он сам не понял, в какой момент это произошло, но стало неважно, что «нормальный человек» Серёжа по общепринятой мерке ни капельки не нормальный.

– Я домой! Задолбало тут мёрзнуть! – Эрик отбросил окурок и зашагал прочь из арки. – И Серёгу чтоб не задирали больше! Узнаю…

– Уроешь… – уныло протянули вмиг поскучневшие пацаны. По опыту предыдущих вечеров выходило, что с уходом Эрика тусовка сама собой прекращалась, и народ потихоньку разбредался – кто за пивом, пока алкогольный отдел не закрыли, кто к подругам под крыло, кто просто по домам.

«Да так ли я ненавижу Серёжу? Если подумать, какая разница, с кем он спит? – Эрик глянул на светящиеся окна четвертого этажа и с улыбкой пошёл к себе. – Сейчас котлет разогрею с пюре, а потом борщ варить стану… Может и домашку проглядеть стоит? Может, и правда, не всё упущено?»

Он повесил куртку на крючок и побыстрее нащупал ногами тапки – ступая по оттаивающему с ботинок снегу, он основательно промочил носки. Эрик не сразу понял, почему тапки при ходьбе так странно скользят: ну не могло же с обуви столько натечь! Догадка зародилась сама собой, когда при приближении к ванной ему за шиворот упала холодная капля. Мокрые обои – хорошо, что не схватился за выключатель. На кухне с потолка едва ли не дождь. И лужи – лужи в кухне, в ванной, в прихожей…

– Тамарочка, я тебя убью! – взревел Эрик как можно громче, рассчитывая, что бетонные перекрытия донесут его праведный гнев до адресата гораздо быстрее, чем ноги, и бросился к выходу.

====== “Тамарочка” – Глава 4 ======

«Сейчас на меня посыплются проклятья безмятежно коротающих вечер соседей с пятого, второго и первого этажей, – подумалось Эрику, когда тугой вентиль стояка в подвале подался под его сильным рывком. – Самое смешное, никто не поверит, что сегодня я действую исключительно из лучших побуждений! Ведь и ежу понятно, что откуда бы водичка ни текла, для начала её надо перекрыть. Хорошо бы, конечно, знать, которую водичку. Судя по тому, что лужи холодные и туман не клубится, это всё-таки не отопление. С другой стороны, если льёт с пятого этажа, и придурок-Серёжа не виноват, то турецкая парная сейчас образовалась у него. Электричество бы отрубить, пока проводку не замкнуло…» – Эрик проворно ковырнул первым попавшимся ключом замок электрического шкафа на четвертом этаже и обесточил квартиру Томашевского.

Звонить было теперь бессмысленно, и стучать он тоже не стал: из квартиры сразу же раздался протяжный вопль витиеватой ругани и звучный металлический грохот.

«О! Споткнулся о ведро! Один, два, три…» – послушалась возня с замком и приглушённое бормотание.

– …за день такой! Как мне ключ искать, нихрена не видно! – мокрый до нитки Серёжа вывалился на площадку и ломанулся к щитку.

Ловить его пришлось поперёк туловища, практически на излёте. Томашевский отреагировал автоматом, не задумываясь, – крутанул лишающую свободы чужую руку и вывернулся, придав Эрику вектор ускорения в сторону лестницы.

– Твои шуточки, Эрик? Не смешно! – рыкнул Сергей и вновь бросился к цели.

– Руки вытри, идиот! – желания хватать Тамарочку поубавилось заметно даже по сравнению с прежним абсолютным отсутствием оного, поэтому новым действенным средством Эрик выбрал затрещину.

Серёжа, как и прежде, за ответом в карман не лез. Серия встречных ударов последовала без промедления. Точным выпадом колена в солнечное сплетение Серёжа перешиб противнику дыхание, молниеносным тычком в ухо сбил ориентацию в пространстве, а потом было просто больно.

Отличная техника, красивая даже, Томашевский работал и корпусом, и тазом, и управился за считанные секунды. В другой ситуации Эрик почти наверняка похвалил бы тощенького соседа, но роль макивары* не особенно пришлась ему по вкусу. Стоило, однако, заметить, что Серёжа бил хоть и со знанием дела, но явно вполсилы, и остановился, должно быть, сразу, как заметил, что обидчик не сопротивляется. На том и прокололся. Эрику реакции тоже было не занимать. Улучив момент, он с силой толкнул Томашевского и придавил к стене, наваливаясь для верности сразу всей массой тела.

– Ну, Тамарочка, какой вариант ты выберешь сегодня: «На помощь!», «Отвали!» или конструктивное: «Чего тебе нужно, ублюдок?»

– У тебя от натуги пупок не развяжется, малыш?

– Руками-ногами махать научили, значит, спасибо, что не по яйцам, а про весовые категории объяснить забыли? И кто из нас малыш?

– Твоя взяла… – устало признал притихший Сережа. – Какого припёрся?

– Для начала привет, что ли, придурок, – не расслабляясь ни на секунду прошипел Эрик.

– Не до приветов мне! Мало того, что ты мне выключил свет во всей квартире и напал при выходе из квартиры, так я ещё и придурок?

– А не придурок ли? Мало того, что ты меня затопил, так ещё и отлупил по полной, когда я тебе помогать пришёл!

– Ничего себе, помогать пришёл! Я там не успеваю воду вычерпывать, отпусти меня!!!

– Откуда водичка? Из лесу, вестимо?

– Из раковины, Эрик!!! – гневно замотал головой Серёжа. – И она до сих пор оттуда прёт!

– Уже понятнее. Сейчас перестанет. Много, говоришь, воды?

– Да на весь подъезд хватит! Отпусти ты, некогда мне!

– А что, Тамарочка, неужели же у тебя ни одного удлинителя на полу не плавает?

– Не знаю… – прошептал Томашевский, стремительно белея. – Плавает!!! Эрик, отпусти!!! Надо выключить! – он снова напружинился, пытаясь вырваться из захвата.

– Ага! Я уже выключил. И схлопотал.

– Ты первый начал!

– Первый, второй – детсад тут развёл! Ты сегодня сдохнуть, что ли, решил, дебил? Скажи мне тогда прямо, я живо объясню, куда и как сходить, чтобы сделать это без нервотрёпки соседям!!! – Эрик разошёлся не на шутку и заорал, уже не сдерживаясь, на весь подъезд. – Мокрый, сука, с ног до головы, босиком, ты лезешь в электрический шкаф! А ещё аспирант! Светило науки, твою дивизию! Непонятно, как ты не то что школу окончил, как до своих лет дожил, придурок!!! Что ты, сволочь, трясёшься? Отвечай, говорю, прекращай этот цирк!!! – скрученный по рукам и ногам, абсолютно мокрый и бледный Томашевский действительно вздрагивал то ли от испуга, то ли от холода, то ли… Глаза зажмурены, а чуть более пухлая нижняя губа закушена до синевы.