Текст книги "Девочка Дьявола. Без иллюзий. Книга четвертая (СИ)_"

Автор книги: Dave Gahan Admirer Violator

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

Глава 72

Пока Алехандро подходил ко мне, я уняла сердцебиение, отодвинув эмоции на потом, – на данный момент я приняла решение действовать по обстоятельствам. Я почему-то была уверена, что Алехандро сам захочет мне рассказать о том, что знает о картинах, и мне лишь нужно было поддерживать беседу и посмотреть, куда выведет этот разговор.

Поправив на лице светскую маску, я улыбнулась и, бросив взгляд на брюки и расстегнутую на пару пуговиц рубашку с запонками, отметила, что хозяин вечера был вне этой бутафорской вечеринки.

– Красиво выглядишь, – подошел он ко мне и встал рядом. – Что означает эта подкова?

– Подарок на удачу, – ответила я, а про себя добавила: “Подарок Дьявола. Знак принадлежности.”

– Ты выглядишь настоящей в этом костюме.

– В смысле?

– Словно оделась не на Хэллоуин, а на торжественный вечер или бал.

Он был прав – я не хотела превращать вступление в Ноябрь дешевым маскарадом.

– Это может показаться странным, но я не очень люблю традиции современного Хэллоуина, – ответила я.

– Почему же странным, – пожал он плечами и как-то устало добавил: – Я тоже не люблю весь этот цирк.

– Тогда зачем устроил вечеринку?

– Из-за тебя, – спокойным голосом произнес он, продолжая рассматривать толпу.

– Зачем?

Вопрос повис в воздухе, и я наблюдала за нашей компанией на корме яхты, где уже вовсю шла дискотека.

– Мне нужно с тобой поговорить. Наедине, – наконец произнес Алехандро.

Я ждала этих слов. Однозначно, в присутствии Макартура разговора не получится, но я не хотела врать своему телохранителю и оставаться без защиты.

– Макартур, не обнаружив меня в поле зрения, начнет искать.

– Мы можем поговорить в рубке. Скажи ему, что я обучаю тебя навигации. Стекла на капитанском мостике затемненные, но силуэты он видеть будет, если ты опасаешься.

“Не думаю, что мне грозит опасность. А поговорить и правда нужно”, – доверилась я своей интуиции и согласилась. Я улыбнулась Макартуру и, показав ему на рубку, направилась вслед за Алехандро внутрь.

Яхта семьи Медина была гораздо скромнее “Нарушителя” – покомпактнее и без бассейна на основной палубе, но могла похвастаться все той же роскошью внутреннего убранства. Пока мы добирались до пункта назначения, я старалась унять сердцебиение и ловила себя на мысли, что я и боялась разговора, и хотела его, чтобы побыстрее избавиться от неприятного ощущения неопределенности, занозой сидевшего в сознании.

Очутившись в рубке, оформленной под классику, я отметила, что ни здесь, ни в примыкающей зоне отдыха никого не было. Я застыла в центре и осмотрелась по сторонам. Капитанский мостик “Горизонта” был отделан под красное дерево и отличался все той же роскошью и удобством. Массивная отполированная панель управления жила своей жизнью, самостоятельно управляя яхтой, и моя память отбросила меня на несколько лет назад в рубку “Нарушителя”. Если бы не напряжение, то я бы улыбнулась тем приятным воспоминаниям, но сейчас, рассматривая Алехандро, я молча ожидала разговора.

– Присаживайся, если хочешь, – произнес Медина младший, указывая на кожаное кресло у штурвала.

Я была не против. Обустроившись в низком кресле, я посмотрела на Алехандро, который, упираясь в панель управления бедрами, повернулся ко мне лицом.

– Я видел картины, – начал он с главного.

– Я догадалась, – кивнула я и добавила: – Ибби проболталась?

– Нет, – улыбнулся он. – У меня в “облаке” сохраняется резервная копия всего, что сестра вносит в свой смарт.

– То есть когда мы с тобой встречались на пляже, ты их уже видел? – спросила я, а про себя подумала: “Неужели моя интуиция меня подвела?”

– Нет. Пока я вас ждал, мне позвонил отец, и я проверил фото уже в дороге, когда Ибби спала. Позже она показывала мне фото твоего кота, но картин среди них не было. А это значит, что она их удалила, и удалила по твоей просьбе, потому что все твои изображения она хранит на память.

– Всё так, – кивнула я и, внимательно изучая Алехандро, спросила: – Что ты намерен с ними делать?

– Ничего, – уверенно произнес он. – Я их удалил.

– Спасибо, – поблагодарила я, но, как ни странно, слова Алехандро меня не успокоили – непонятная заноза продолжала сидеть в сознании.

Я внимательно смотрела на него и чего-то ждала, чувствуя, что разговор еще не закончен.

– Знаешь, почему я себе набил тату компаса? – услышала я тихий голос и машинально кивнула, предчувствуя что-то нехорошее.

– Достойный символ для будущего политика, который дает направление, цель, движение вперед, – поддержала я разговор.

Он некоторое время молчал и наконец кивнул.

– Еще несколько лет назад ты бы меня не узнала, – начал он. – Впрочем, я тогда не появлялся на Косте. У меня были дела поважнее. Я травился алкоголем, не брезговал кокаином, не вылезал из ночных клубов и… – он замолчал, – потерял счет девушкам. В общем, забил на семью, на учебу и на все сто нес в массы образ бунтаря и полного придурка.

– Что изменилось?

– Мы как-то компанией ехали из бара в ночной клуб, уже прилично поддатые. Четыре машины. Решили погонять. Типа у кого движок круче. И один из друзей сбил парня. Насмерть. Я наблюдал, как он истекает кровью, корчится в конвульсиях и ничего не мог сделать. Я понимал, что если бы пошел на обгон с другой стороны дороги, убийцей стал бы я. Мне тупо повезло. Друга моего посадили. А я наконец вылез из дерьма, которое мне казалось образом жизни, и взялся за ум, – проговорил он и, на секунду задумавшись, мотнул головой, будто желая стряхнуть морок.

– Да, у каждого из нас есть реперные точки, которые разворачивают нашу судьбу на сто восемьдесят градусов, – вздохнула я, вспоминая свою аварию.

– Не об этом речь.

Я промолчала и вскинула на него внимательный взгляд, готовая слушать продолжение.

– Сейчас ты напоминаешь меня же несколько лет назад. Ты несешься по шоссе со скоростью триста километров в час в никуда.

Я отрицательно покачала головой, понимая, куда он клонит.

– Мы уже говорили об этом, – уверенно произнесла я. – Давай закроем эту тему.

– И я всё думаю, – будто не слыша, продолжил он, – что должно произойти, чтобы ты ударила по тормозам.

Я бы уже давно встала и ушла, но мне хотелось избавиться от этого ноющего ощущения в висках, которое почему-то все никак не исчезало.

– А ты, значит, задался целью меня спасти, – иронично отметила я.

– Ты когда-нибудь пробовала нормальные отношения? Отношения, в которых есть будущее. Отношения, где тебя слушают и уважают твое мнение? – будто не слыша моей иронии продолжал он.

– С тобой? – жестким тоном спросила я.

– Да, – уверенно произнес он. – Но я на тебя не давлю. Когда будешь сама к этому готова. Я предлагаю тебе серьезные отношения и плечо друга. Поддержку. Свободу выбора. Карьеру. А не золотую клетку, статус второй любовницы и надзор 24/7.

– Похоже на красивый слоган предвыборной кампании, – усмехнулась я.

– Мне жаль, что ты не веришь мне. Мы можем стать отличной командой.

– Командой, – в моем голосе звучал скепсис.

– Переезжай в Мадрид, – продолжал он серьезным тоном. – Я устрою тебя в одну из лучших галерей Испании и поставлю во главе мадридского благотворительного фонда. В будущем ты сама сможешь открыть галерею. Ты будешь сама зарабатывать деньги и не чувствовать себя зависимой. Ты будешь жить полноценной жизнью.

– Откуда такая уверенность, что ты лучше Барретта? – начала я, надевая жесткую маску. Мне хотелось вывести этого молодого волчонка на чистую воду. – Сейчас, когда твоя жизнь идет по строго заданному твоим компасом курсу, твой отец никогда тебе не позволит серьезных отношений с какой-то американкой с непонятным статусом. Неужели ты во имя отношений со мной готов пойти против воли отца и рискнуть карьерой политика?

– Я не раз шел против воли отца. У меня есть рычаги давления на него, – не менее жестко произнес он. – Я создам тебе статус. Это не твоя забота.

– Ты меня не знаешь. Но уже предлагаешь мне серьезные отношения, – иронично улыбнулась я.

– Я тебя знаю, – уверенно парировал он, не обращая внимания на мою иронию. – Информацию, которой мне не хватало, чтобы до конца понять, кто ты, я увидел на картинах. Мое предложение обдуманное и взвешенное.

Я смотрела на Алехандро и понимала, что одновременно была права и ошибалась в оценке его мотивов. С одной стороны, он верил в то, что говорил, и у него уже была хорошо спланированная программа-максимум относительно меня. Но, с другой стороны, я видела Волка, который решил побороться с Хищником и перейти ему дорогу, желание одного Альфы, молодого, побороть другого Альфу, поматёрее. У него даже были рычаги давления на отца, что говорило о его волчьей хватке и не совсем чистых методах работы.

– Только не говори мне, что я любовь всей твоей жизни, – усмехнулась я.

– Ты уникальна, – ответил он, игнорируя мою иронию. – А об тебя вытирают ноги.

– Нет, Алехандро, – покачала я головой и на этот раз была серьезна. – Я ценю твою откровенность. Но не поеду в Мадрид.

– Подумай. Я тебя не тороплю.

– Нет, – вздохнула я, уже желая завершить разговор, который, к сожалению, так и не принес мне покоя. – Я так не поступлю…

– Если ты боишься, что он тебе или мне что-то сделает, то не стоит, – уверенно произнес он, и я бросила на него внимательный взгляд.

Как-то слишком легкомысленно он об этом сказал.

– Не стоит недооценивать Ричарда Барретта, – покачала я головой.

– Я не боюсь его.

– Откуда такая уверенность? – насторожилась я, но он промолчал.

И мне очень не понравилось ни это молчание, ни этот уверенный блеск в глазах.

– Ричард очень жесткий человек. Беспощадный, когда этого требует ситуация.

– Я так и знал, что ты его больше боишься, чем любишь, – кивнул он, сделав неправильные выводы из моих слов.

– Нет, ты неверно всё понял. Он моя стена, – повторила я свои давние слова.

– Не стоит боятся этой стены, – сказал Алехандро тем же тоном, каким говорил “у меня есть рычаги давления на отца”. Я внимательно посмотрела на Медину-младшего и по моему позвоночнику прошел холод.

– Только не говори мне, что ты пытался найти компромат на Барретта, – осторожно произнесла я.

– Я не пытался, я уже нашел, – уверенно произнес он, и мое сердце бешено заколотилось о ребра.

Я смотрела на Алехандро, и мне хотелось проснуться, потому что все это походило на ночной кошмар. Вот та заноза, которая сидела в моем сознании и не давала мне покоя. Картины лишь послужили толчком к последующим действием.

– Что именно ты нашел?

– Имя Назари тебе о чем-то говорит? – произнес он, а у меня в груди все похолодело.

– Мгм, – не в состоянии произнести ни слова, промычала я.

– Не буду вдаваться в подробности бизнеса. Скажу только, что Назари прессуют шантажом.

Я вспомнила уставшее лицо Назари, его потухший взгляд, и поняла, что Алехандро не блефует. Скорее всего, он воспользовался связями отца, и, добывая информацию, был слишком самоуверен, думая, что сможет защититься от Барретта.

– Как ты об этом узнал?

– Могу сказать, что Барретт тщательно хранит свои секреты, и моим людям пришлось зайти с другой стороны.

Я закрыла глаза, а внутри все сжалось то ли от холода, то ли от страшного предчувствия. Я была уверена, что Ричард отреагирует быстро и очень жестко. И не могла себе представить, что он сделает с человеком, который, пусть и с другой стороны, но подступился к кулисам его бизнеса.

Глава 73

Первое ноября. День Всех Святых. Пограничное время. В язычестве считалось временем волшебным и мистическим, когда в мир людей приходили волшебные существа, а люди тоже могли побывать в потустороннем мире. И сейчас я физически осязала эту грань миров, будто зависла в невесомости между двумя реальностями.

Я сидела в своей комнате, грея в руках смарт, и никак не могла решиться на звонок. Я знала, что должна была позвонить, но каждый раз, когда активировала телефон, мое сердце начинало биться так громко, что, казалось, я слышу его стук в голове.

“Еще две минуты”, – говорила я себе, но, как только я закрывала глаза, моя память отбрасывала меня на яхту, на ту злополучную вечеринку Хэллоуин. Воистину, та ночь перехода в Ноябрь стала для меня бесконечной.

Я изучала решительное лицо Алехандро и понимала, почему он бравировал. Здесь он был на своей территории, за его спиной стоял отец, и его связи премьер-министра, здесь у Медины, по его мнению, было больше ресурсов, и он считал, что может быть на равных с такой акулой, как Барретт. Но он ошибался и недооценивал противника – Барретт был далеко не прост. И я злилась – на себя, за то, что допустила эту ситуацию, на Алехандро, за то, что полез туда, куда ему совсем не следовало лезть, и на Ричарда, который, без сомнения жестко накажет молодого волка, не щадя никого.3f1d1c

– Ты зря это всё затеял, Алехандро, – покачала я головой. – Мой тебе совет, оставь эту затею.

– Я обеспечу тебе безопасный уход, Лили. С твоей головы не упадет ни единого волоса.

Я продолжала смотреть на него, и теперь, после всего сказанного, у меня была возможность посмотреть на Алехандро под другим углом. Несмотря на то, что я по-прежнему считала, что в этой игре с Хищником взыграло эго молодого волка, я не могла не отметить и его позиции в отношении меня. Он шел ко мне уже полностью подготовленный. У него даже была защита для меня. Алехандро был человеком действия. И, как оказалось, далеко не романтиком. Отсюда и его такой откровенный, прямой, временами жесткий разговор. Так разговаривают с другом, без прикрас, не стараясь смягчить правду. Он не пытался меня соблазнить нежностями или пылкими словами любви, как, например Назари, он снял маску и показал себя настоящего, не старался казаться лучше, чем он есть на самом деле. Он открылся, в надежде, что я оценю его честность, что приму, а со временем и полюблю его такого, какой он есть. Как я полюбила Ричарда Барретта.

– Что ты увидел на этих картинах? – вскинула я на на него внимательный взгляд.

– Я увидел две противоположности. Женщину-бойца, которую не сломать даже болью, и женщину-хрупкость с робостью в глазах.

– Я ценю твою честность, Алехандро, но я люблю Ричарда, – тихо, но уверенно произнесла я, вставая с кресла.

Он промолчал, но уже на выходе из рубки я услышала его оклик.

Я обернулась и внимательно посмотрела на него, думая, что он сейчас спросит, почему я люблю Ричарда, но он в очередной раз удивил:

– Что означает твой наряд?

– Откровенность за откровенность, – кивнула я и ответила: – У русского писателя Булгакова есть роман “Мастер и Маргарита”. Мой костюм означает, что я принадлежу Дьяволу.

Я в очередной раз опустила взгляд на свой смарт и тяжело вздохнула. Нет, я не колебалась. Я по-прежнему шла за судьбой своего мужчины, но сейчас я отчетливо чувствовала, что жизнь мне приготовила очередное испытание. Я опасалась последствий не только для Алехандро, но и для Ибби. Вспоминая Макса в реанимации, я каждый раз сжимала кулаки, чувствуя как леденеют мои пальцы. Если с Алехандро что-то случится, для маленького ребенка это может стать стрессом. Правда, у меня был один план. Очень слабый, но шанс. В очередной раз посмотрев на телефон, я глубоко вздохнула и нажала на звонок.

На четвертый гудок я услышала родной баритон и его короткое “Барретт”.

– Здравствуй, Ричард, – поздоровалась я и начала с главного: – У меня есть для тебя информация.

Барретт молчал, и я, закрыв глаза, начала тихо говорить. Я рассказала Ричарду о картинах, увиденных сначала Ибби, затем и Алехандро, ожидая, что Барретт меня отчитает или накажет за то, что привела постороннего в дом, но он промолчал, и я наконец, подвела к главному:

– Вчера я была на вечеринке Хэллоуин у Алехандро. Он предложил мне уехать к нему в Мадрид и, посчитав, что я тебя боюсь, добавил, что у него есть на тебя компромат.

Я остановилась, ожидая реакции или хотя бы вопроса “какой именно компромат”, и сейчас отдала бы многое, чтобы увидеть его лицо, почувствовать, знал ли он уже о том, что я ему рассказала. Но Барретт продолжал молчать, и я продолжила:

– Что-то связанное с Назари и его шантажом, – Ричард и на это ничего не ответил, и я добавила: – Я не знаю, насколько достоверна эта информация, но в любом случае очень переживаю за тебя.

– Не стоит, – коротко ответил он, и я почему-то машинально кивнула – я была уверена, что Барретт справится с этой ситуацией. Я хотела спросить “Это неправда? То, что сказал Алехандро”, но понимала, что, во-первых, мой вопрос все равно останется без ответа, а во-вторых, мои слова будто говорили, что я ищу оправдание Дьяволу.

– Это всё? – коротко спросил он.

– Я знаю, что не в праве просить, – тихо, но уверенно произнесла я. – Пожалуйста, не поступай с Мединой так, как поступил с Максом. Не за него прошу, а за его маленькую сестру. Если с ним что-то случится, ей будет больно.

Но моя просьба осталась без ответа. Барретт дал отбой, и от этой тишины в трубке прошел холодок. Я будто услышала в ответ “Каждый должен отвечать за свои поступки” и очень надеялась, что ребенка уберегут от стресса.

Второе ноября. День рождения Ричарда. Я ждала его и боялась, предполагая, что именно в этот день что-то должно произойти. Но, как ни странно, день оказался на редкость спокойным.

Я поздравила Ричарда с Днем Рождения, отправив ему видео с тиграми из биопарка с надписью “Твой Тотем. Символ власти и силы, таланта и почтения, но также агрессии и беспощадности. Его боятся и чтут. Этот символ одновременно и звериный, и божественный, агрессивный и благородный. Как и Ты. Ты можешь быть и творцом, и разрушителем. Пусть твой тотем всегда подпитывает тебя своей энергией. Люблю. Твоя Лили.”

Мое сообщение осталось без ответа, но я его и не ожидала. Ждала я другого. Чего-то неизбежного. Я чувствовала, как над Алехандро уже нависла видимая только мне угроза, некий символ надвигающейся катастрофы, и мне предстояло быть зрителем в первом ряду, который может только наблюдать за разворачивающимся действием.

Я каждый день погружалась в учебный процесс, ела, занималась плаваньем и йогой, но не было и минуты, чтобы я не думала о всей этой ситуации, которая была словно триггер, отбрасывающий меня в ту ужасную ночь, когда Эльза сообщила мне, что Макс в реанимации. С Алехандро после вечеринки мы больше не общались, я лишь знала от Паломы, что на следующий день вечером он улетел в Мадрид, и я вздрагивала от каждого телефонного звонка, опасаясь, что сейчас кто-то скажет в трубку, что Медина-младший в реанимации. Но все было спокойно. Слишком спокойно. Я не верила в эту умиротворенность и чувствовала, что она обманчива, иллюзорна, как затишье перед бурей. Как спокойствие хищника перед прыжком на свою добычу.

И буря грянула.

Глава 74

Всё началось четвертого ноября. И началось, казалось бы, с хороших новостей. Пока мой кораблик пытался ориентироваться в неспокойных темных водах Соляриса, мне позвонила Нари.

Еще в сентябре она подтвердила дату свадьбы – 14 ноября. Тогда же Нари упомянула, что Дуглас вручил официальное приглашение Барретту, и она очень надеялась, что сопровождающей куна-Ричарда буду я. Лат по предварительным данным сказал, что его хозяин, скорее всего, появится на свадьбе, но не мог сказать с кем. И в этой ситуации решение, быть ли мне на свадьбе, зависело не от меня.

– Ты даже не представляешь, как же я счастлива, что ты приедешь на нашу свадьбу! – с места в карьер начала она.

– В смысле? – еще не переключившись в другой режим, спросила я.

– Сегодня кун-Ричард прилетел в Сингапур, и сказал, что останется до свадьбы. Я не решилась задавать вопросы, а вот Лат все-таки спросил, будет ли он один или с гостьей и кун-Ричард сказал, что вызовет тебя ближе к свадьбе.

– Замечательная новость, – улыбнулась я. – Буду счастлива увидеть тебя и Дугласа.

Нари продолжала без умолку щебетать, рассказывая мне о свадьбе и об ужасах подготовки, а я тихо радовалась, что у меня будет возможность уехать от всей этой головной боли и очень надеялась, что, может быть, все еще обойдется.

Но за ясным небом грянул гром. Как только я положила трубку, мне позвонила Палома и посоветовала посмотреть новости.

“Министр внутренних дел Даниэль Суарес оказался в центре политического скандала, – вещала диктор. – Существуют записи разговоров между министром внутренних дел и директором департамента по борьбе с мошенничеством Хорхе Гарсиа. Они, якобы, обсуждали, как скомпрометировать руководство двух ключевых сепаратистских партий. Даниэль Суарес не признает своей вины, но лидеры испанской оппозиции считают, что выход для министра сейчас только один – уйти в отставку…”

– Что это значит? – спросила я Палому, понимая, что это как-то связано с семьей Медина.

– Как сказал мой отец, Даниэль Суарес – человек Медины-старшего и его марионетка. И если вина Суареса будет доказана, то это отразится на карьере самого Медины. Он готовиться баллотироваться на пост председателя правительства, и сейчас ему такие скандалы вообще не нужны.

Я вновь посмотрела на экран телевизора, где мелькали лица политических деятелей, и почему-то ни секунды не сомневалась, что это было дело рук Барретта и его людей.

Но это было лишь началом, и походило на какую-то череду цепных реакций, выходивших одна из другой.

В десять вечера мне позвонили с какого-то незнакомого телефона, и я, насторожившись ответила на звонок. Как оказалось, это была Ибби.

– Алито пропал. Его два дня нигде нет, – плакала она в трубку, а я, сразу же вспомнив, что случилось с Максом, вообразила Алехандро, крепко избитого и лежащего в госпитале.

– Почему ты так решила? Может быть он куда-то уехал…

– Мама мне сказала, что он на яхте в море, и там испортилась связь, и он уже скоро будет. Но я не верю. С ним что-то случилось. И меня не пускают в школу.

“Черт, всё хуже, чем я предполагала”,– в очередной раз сжала я похолодевшие пальцы. Если ребенка не выпускают в школу, значит дело вряд ли в больнице или в скандале и Алехандро действительно пропал. И теперь родители опасаются, что и с ребенком может случиться подобное.

Я сделала глубокий вдох и, уняв дрожь в руках, начала успокаивать Ибби.

– Я уверена, что мама тебе говорит правду. Все образуется, моя хорошая. Пойди к маме, она тебя обнимет, и вы сделаете вкусное какао с зефирками. Помнишь, как ты меня учила варить какао на мой день рождения? – попыталась я ее отвлечь.

– Мама мне сказала неправду! Не хочу к ней! Приезжай ко мне, пожалуйста! Мне без тебя плохо! – навзрыд плакала она, а я зажала руками рот, чувствуя всё горе ребенка, ее одиночество и страх.

– Ибби, – наконец произнесла я, – мама очень тебя любит, просто ты могла всё не так понять.

Но она не отвечала, я слышала ее всхлипы, и мое сердце рвало на куски от боли и всепоглощающего чувства вины за случившееся. Хрупкий мир ребенка рушился, и мне хотелось закричать от бессилия что-либо изменить.

– Родная моя, не плачь. Я пост… – но я не договорила. В трубке послышалось шуршание, а спустя секунду связь прервалась.

Я попыталась перезвонить, но все телефоны были отключены, и больше Ибби со мной на связь не выходила.

Следующие несколько дней превратились для меня в ад, и, может быть, я меньше переживала, если бы не вспомнила сон, который приснился мне накануне Дня Всех Святых.

Ночью я проснулась от ощущения, будто задыхаюсь и, резко сев на постели, вспомнила недавнее сновидение и лицо Исабель, обнимавшей меня. Оно было каким-то неживым, мертвенно-бледным. Как у мамы перед тем, как она навсегда от нас ушла. Ибби шептала мне “Приезжай ко мне, пожалуйста. Мне без тебя плохо”, а я никак не могла понять, почему она мне это говорит – ведь я была рядом.

Утром я не пыталась звонить Ибби, а решила узнать, как дела в Мадриде, через Палому.

– Ты Алехандро звонила? – тихим голосом спросила я.

– Да я ему три дня дозвониться не могла! Сейчас только ответил, но сказал, что не может говорить.

“Ну слава Богу, что он вообще нашелся”, – выдохнула я, радуясь, что он дома, а, значит, Ибби в порядке.

– В связи с проблемами у отца, Алехандро сейчас не до нас, – поддержала я разговор.

– Да нет, дело не в этом. Моя мама звонила сеньоре Медине. Ибби заболела. Подробностей не знаю, но ее вчера увезли на скорой в реанимацию с температурой сорок.

– Господи… – прошептала я, а в груди все похолодело.

– Какая-то черная полоса у семьи Медины пошла, – сетовала Палома, но я ее уже не слышала, у меня перед глазами вставал образ малышки с мертвенно-бледным лицом, просившей меня о помощи, и мне хотелось плакать от несправедливости этого мира. Какие бы игры не затевались между сильными мира сего, но сейчас я видела изнанку этих игр, в которых страдал ребенок.

“Приезжай ко мне, пожалуйста…” – болью отдавалось в сердце, и я все-таки решила позвонить Ричарду. Сейчас, когда все уже случилось, у меня теплилась надежда, что он отпустит меня к Исабель в Мадрид хотя бы на пару дней.

Немного поколебавшись, я нашла заветный номер и нажала на вызов.

– У тебя есть две минуты, – коротко произнес он.

На заднем плане слышался голос Дугласа, и я, понимая, что Ричард готовился к очередному совещанию, быстро начала:

– Нари мне сказала, что я лечу на свадьбу.

– Да. Вылетаешь десятого в шесть вечера. Распланируй свои занятия на неделю.

– Хорошо, – готовясь к главному вопросу, ответила я и, понимая, что у меня мало времени, быстро произнесла: – Палома сказала, что Ибби в реанимации. В тяжелом состоянии. Можно я поеду к ней хотя бы на день? Я уговорю Палому или Сиену. Мы вместе поедем…

– Нет, – отрезал он.

Вспомнив о событиях, происшедших с семьей Медина, к которым, по моему мнению, приложил руку Баррет, я спросила:

– Мне грозит опасность от них?

– Нет, – был его ответ, и я понимала, что он имел в виду – “у ребенка есть родители, а тебе там делать нечего”. Он был прав, и все же малышка была в реанимации и ранее прсила меня о помощи.

– Она всего лишь маленький ребенок, – попыталась объяснить я, но понимала, что мои слова уходят в пустоту. Барретт завершил разговор.

Я думала, что мои испытания прошли, но, как оказалось, судьба мне приготовила еще один “подарок”.

Это произошло на следующий день после разговора с Ричардом. За день до вылета в Сингапур, хотя мне по большому счету совсем не хотелось веселиться – на душе было пасмурно. Я уложила чемодан, отказавшись от помощи Авроры, когда на полке завибрировал телефон, высвечивая имя “Ибби”.

– Ибби, хорошая моя, как ты? – выпалила я в трубку, но ответила не она, а ее мать.

– Она бредит и повторяет ваше имя, – тихо произнесла она, и я никогда еще не слышала у сеньоры Медины такого голоса. Он был разбитым и просящим.

– Как она? – аккуратно спросила я.

– Очень плохо, – выдохнула она и тихо заплакала.

Я услышала на заднем плане тихий голос Изабель. Она бормотала что-то неразборчивое, но мне не нужно было вслушиваться в слова, чтобы понять, что именно она говорила – я узнала этот шепот из сна.

Женщина больше ничего не сказала и дала отбой, но я понимала, почему она позвонила – она молила меня о помощи, как мать, которая готова была молиться и Богу, и Дьяволу, лишь бы спасти ребенка.

Я закрыла глаза и, прислонившись к стене, сползла вниз. Всё это казалось одним сплошным кошмаром, не только для семьи Медины, но и для меня.

На протяжении нескольких недель можно было наблюдать как поворачивается Колесо Судьбы, слышен был даже звук, с которым оно движется, безоговорочно ведя к определенному развитию ситуации, где у каждого были свои роли. Такое ощущение, что все было предопределено свыше – Аннушка уже разлила подсолнечное масло, когда я, планируя приехать в Испанию, решила привезти эти картины с собой. Сами по себе они были безвредны, но, попав на испанскую почву, стали миной замедленного действия, ожидая в тиши комнаты своего звездного часа, став в определенный, НУЖНЫЙ Судьбе момент катализатором для активных действий. Эта цепочка событий, неотвратимых и по отдельности невинных, но вместе составляющих Нить Судьбы, поражала.

Приезд в Испанию – знакомство с Алехандро – сближение с Ибби – работа преподавателем в волонтерском центре – случайный визит Ибби – случайная возможность увидеть картины в почти свободном доступе, и вроде бы фото удалены. Но рукописи не горят.

И я не снимала с себя вины за то, что стала начальным звеном этой цепной реакции, которая привела к тому, что сейчас маленький шестилетний ребенок лежал в реанимации.

Сейчас, сидя на полу своей спальни, я сквозь пелену слез смотрела на собранный чемодан и, вспоминая события давно минувших дней, понимала, что судьба в очередной раз поставила передо мной ВЫБОР.