Текст книги "Девочка Дьявола. Без иллюзий. Книга четвертая (СИ)_"

Автор книги: Dave Gahan Admirer Violator

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

Я смотрела на Марту, не выдавая своих эмоций, пока она спокойно и хладнокровно била меня правдой, безошибочно находя самые болевые точки. Но я молчала, понимая, что на эти вопросы мне нужно будет ответить честно не Барретту, не Марте, а прежде всего самой себе.

Я внимательно изучала ее глаза, и у меня оставался лишь один вопрос к этой женщине:

– Почему вы к нему вернулись? Почему простили после всего, что он сделал и продолжает делать?

Марта некоторое время молчала, будто принимая решение, и, наконец, спокойно произнесла:

– Потому что я его люблю. И готова принять не только бездетное будущее, но даже вас в качестве дополнительной любовницы.

В воздухе вновь повисла тишина, а Марта, более ничего не сказав, встала и направилась к выходу, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Да, она выбрала очень верную позицию – позицию союзника, а не врага. В своём желании не допустить к Ричарду она пошла на самый трудный для нее шаг – откровенность с соперницей. «Честность – лучшая политика». Она не кидалась на меня с обвинениями, не угрожала, она даже прямым текстом проинформировала, что Ричарда она не бросит и готова смириться с моим существованием в пентхаусе. Я провожала ее взглядом и понимала, что эта женщина по своей сути борец, умный, терпеливый противник, который не отступится от своей любви.

Но это было не главное. Теперь, когда мне открылась еще одна грань личности Ричарда Барретта, я должна была сделать выбор.

Глава 23

Не помню, как я очутилась в пентхаусе, и, вероятно, я бы и не осознала, как добралась до своей комнаты, если бы у лифта меня не встретила Аврора, от которой исходили волны недовольства.

– Двенадцатый час ночи. Вы нарушаете режим сна. Завтра у вас ранний подъем.

– Уже иду спать, – ответила я и, увидев тревогу в глазах Авроры, отметила, что она почему-то волновалась.

– Я вам звонила. У вас телефон отключен, – недовольно пояснила она.

– Черт. Наверное батарея разрядилась, – спохватилась я и, достав сотовый, кивнула: – Так и есть.

– У вас все в порядке? – внимательно посмотрела она на меня.

– В полном, – уверенно кивнула я.

Аврора что-то недовольно бросила по-ирландски и направилась к себе, а я грустно улыбнулась – сейчас она напоминала мне старшую сестру, которая в ответе за младшую.

Зайдя в свою комнату, я разулась, бросила сотовый на тумбочку и, как была, легла на застеленную кровать, закрывая глаза.

В голове шумело от роя хаотичных мыслей, и я, как никогда, чувствовала себя корабликом, который завис посреди бескрайнего океана, не зная, какого курса придерживаться.

Я понимала, что, выбрав положение любовницы, я должна была принимать правила Барретта. Да, он не походил на человека, который желал иметь семью и детей, но речь шла не об этом. Я никогда не планировала, что ждёт меня с Ричардом в далеком будущем, но я бы покривила душой, если бы сказала, что не мечтаю о детях с любимым мужчиной, ведь у любой женщины природой заложено стремление к материнству. Сейчас, вспоминая свои ощущения, когда я укачивала маленького Ноя на руках, я понимала, что где-то в глубине души лелеяла мечту о том, как когда-нибудь сама стану мамой. Меня совершенно не волновал мой статус любовницы – я не просила бы взять меня в официальные жены, это не было бы целью в моем стремлении дать жизнь новому человеку – нашему с Ричардом продолжению.

Сейчас, прокручивая в голове наш с Мартой разговор, я до конца осознала, зачем Барретт позволил немке встретиться со мной. Он, как человек, который все просчитывал вперед на много ходов, хотел чтобы я навсегда избавилась от остатков каких бы то ни было иллюзий в отношении него. Он хотел, чтобы я знала правду о нем, но не потому, что проверял меня, нет. Уверена, в ближайшее время он сам планировал проинформировать меня о моем бездетном будущем, но Марта его опередила. Она, в свою очередь, очень надеялась, что, как только обрисует мне суровую реальность, я убегу от Ричарда. Марта ошиблась – мое восприятие Барретта было реалистичным, она лишь дополнила штрих к портрету Дьявола. Но она была права в другом – этот штрих был слишком темным, болезненным. Как клеймо. И сейчас это клеймо выжигало мою душу. Я чувствовала физически эти боль и страх. Учитывая мой опыт случайной беременности, я понимала – у меня не будет права на ошибку. Если в мою судьбу вмешается случай – Ричард, не задумываясь, отправит меня на аборт, как Марту в свое время. Мне было жаль эту женщину, не хотела бы я проходить через это, потому что не смогла бы противостоять Ричарду, всегда зная, что он решает всё.

Уйти от Ричарда через несколько лет, когда я решу, что хочу реализовать себя, как мать? Для меня это было предательством.

Я вновь вспомнила свой сон, где попрощалась со своим детством и, как никогда, ощутила, что подобные решения были суррогатными, незрелыми. Это было нечестно по отношению к себе и по отношению к Ричарду. Нет, я не буду врать любимому мужчине – “Честность – лучшая политика”.

Несмотря на то, что мне была неприятна встреча с этой женщиной, она правильно расставила акценты, хорошо зная, что такой, как я, важно состояться по-матерински, свить гнездо и заботиться о своей семье.

Эти важные вопросы сейчас обрисовали мне два пути, и я ощущала всю глубину ответственности своего решения – быть или не быть с Барреттом. Либо принять Ричарда таким, какой он есть, либо уйти, пока не поздно. Надеяться на то, что Барретт изменится, я не имела права – это был чистой воды самообман и детские иллюзии.

Передо мной стоял ВЫБОР – принять позицию моего мужчины и идти за ним ДО КОНЦА. Всю жизнь быть только с ним. Посвятить жизнь только ему. Любовь дарить только ему.

Либо прислушаться к собственным желаниям – реализовать свое женское начало через материнство, через любовь к детям, но с другим мужчиной.

Другой мужчина… Макс… Вот с кем я могла реализоваться, как мама. Макс стал бы самым замечательным отцом и мужем, он был бы не только любящим мужчиной, но и преданным другом. Однако хотела ли я детей от другого мужчины только для того, чтобы состояться как мать? Я закрыла глаза и, прислушавшись к своим ощущениям, покачала головой. Нет. Не хотела. И у меня перед глазами был очень яркий пример моего гипотетического будущего. ЭЛЬЗА ХОУП. Я бы повторила ее судьбу и сделала несчастными всех рядом, только потому, что решила бы воплотить в жизнь свое желание стать матерью. Нет, Эльза не знала, к чему ее приведет этот выбор, а я его уже осязала кончиками пальцев и не имела права поступать так эгоистично по отношению к людям, которые любили меня.

Я уже давно призналась самой себе, что однолюб, а это несло за собой еще одну проблему. Я больше ни от кого и никогда не желала иметь детей. Нет. Только от любимого мужчины. Только от Ричарда.

Чего я добьюсь, если уйду сейчас, если откажусь от любви к своему мужчине? Всё та же бездетность и нерастраченная любовь к Ричарду.

Я вздохнула и, поднявшись с кровати, направилась в гардеробную – там, у самой дальней стены за зимними вещами, я спрятала свой портрет – “Агония Черного Лебедя”, как когда-то я его назвала.

Извлекая наружу увесистую раму, я физически чувствовала душевную тяжесть, исходившую с полотна – она, как кандалы, тянула вниз и отбирала силы. Я села на пол перед картиной и, тяжело вздохнув, аккуратно потянула за край простыни, обнажая свои чувства.

На меня смотрела боль, которую я пыталась уничтожить, убить на жертвеннике.

На меня смотрела душа, крылья которой я истерзала и сожгла на костре забвения.

На меня смотрела любовь, которая, пробиваясь сквозь кору обгоревшей плоти, кровоточила, но не кончалась.

Я медленно протянула руку и прикоснулась к холсту – от него все еще исходил жар пепелища.

Агония Черного Лебедя. Агония той части меня, которая раскрывалась и воскресала только с любимым мужчиной. Я провела два с половиной года в аду, пытаясь уничтожить эту часть меня. Но, как показало время, Высшие Силы были не согласны с моим стремлением и не забрали у меня эту любовь – на протяжении двух лет, проведенных в одиночестве, моя ипостась Лилит, искалеченная, обгоревшая, кровоточащая жила во мне, ожидая своего любимого.

Сейчас, рассматривая свой портрет, я была благодарна двухлетнему периоду одиночества – без него я бы не смогла сейчас принять решения. А оно уже созрело, родилось, пробилось сквозь толщу неопределенности, и я в очередной раз убедилась в своей правоте.

Соглашаясь быть с Ричардом, я взяла его целиком – с его мировоззрением, характером и внутренним миром. Я не могла знать все, что он решил и на что настроен в своей жизни, но, принимая его, я могла принять его только полностью или отказаться вовсе. Оставаясь с ним, я пойду на определенную жертву в плане рождения детей, при этом осознавая, что встретив его, я уже, сама того не ведая, была обречена следовать вместе с ним его Судьбе.

Приняв это решение, я почувствовала себя легко, будто прошла некое испытание, а мой кораблик уже уверенно выруливал нужным курсом, задаваемым Солярисом. Как сказал когда-то Колумб “Ты никогда не переплывешь океан, если будешь бояться потерять берег из виду”. И сейчас я понимала, что готова идти до конца, по пути неизведанного будущего, чувствуя себя исследователем необъятного мира Соляриса.

Я улыбнулась пересохшими губами и облегченно выдохнула, будто сбросила с себя тяжелый груз печали и неопределенности. Я была готова пройти этот путь без детей, но с любимым человеком, постигая его самого и его мир каждый день.

“Надо попить чаю”, – кивнула я и, встав с пола, уверенной походкой направилась из гардеробной.

Уже спустившись на первый этаж, я увидела свет, пробивавшийся из кухни, но посчитала, что его забыла выключить Аврора, и продолжила свой путь. Однако, зайдя на кухню, я остановилась на пороге – за высокой стойкой с чашкой чая в руках сидела моя компаньонка, что-то разглядывая в своем планшете.

– Моя мама всегда говорила, что хорошая чашка чая способна решить многие проблемы, – улыбнулась я, проходя к пеналу, где хранилась посуда.

– Почему вы не спите? – спросила она, с тревогой рассматривая мое платье, которое я так и не сняла после встречи с подругами

– Не спится, – пожала я плечами и спросила: – А вы почему?

– Составляю на завтра план покупок. Ночью лучше думается.

На кухне воцарилась тишина, прерываемая лишь шумом закипающей воды, как внезапно Аврора произнесла:

– Не нужно было с ней встречаться. С той… другой женщиной.

Я вскинула на нее удивленный взгляд.

– Откуда вы знаете?

– Согласно инструкциям, полученным от мистера Барретта, когда вы не ответили на звонок, я связалась с вашим телохранителем. Он сказал, что передал вас службе безопасности отеля и те проинформировали, что вы ушли с мисс Вернер в ресторан “Sky”.

– Да… Тотальный контроль. Никак не спрятаться от мистера Барретта, – покачала я головой, вспоминая слежку за мной на “Нарушителе”, но не почувствовала дискомфорта. Скорее, мне нравилось, что Ричард хоть таким образом проявлял заботу обо мне. Я грустно улыбнулась – в отеле я находилась под строгим надзором Барретта, а это лишний раз доказывало, что он дал зеленый свет на встречу с немкой.

Я заварила чай и, подсев напротив Авроры, внимательно посмотрела на нее.

– Почему вы думаете, что я не должна была встречаться с Мартой? – в лоб спросила я.

– Ну а что хорошего она могла вам сказать… – пожала плечами Аврора.

– Вы правы, ничего хорошего я не услышала, но это не отменяет того факта, что она говорила правду.

– И теперь вы не знаете, как с этой правдой жить…? – спросила она, не отводя от меня пристального взгляда.

– У меня есть две правды, если честно. Так тоже бывает. Моя правда и его правда.

– Должен быть компромисс.

– Нет, в этом вопросе вряд ли будет компромисс со стороны Ричарда… – грустно улыбнулась я.

Аврора некоторое время молчала, а потом произнесла:

– Моя старшая сестрица обычно говорит так: “В отношениях один целует, а другой лишь подставляет щеку”.

– Хорошо сказано, – улыбнулась я, соглашаясь с этой истиной. – Я выбрала первое.

И, будто желая отметить очередной Рубикон, который я перешла в своей любви, подняла чашку вверх. Как ни странно, Аврора подхватила этот жест и чокнулась со мной.

– А вы знаете… Я передумала, – внезапно произнесла она. – Я согласна пойти на этот ваш русский балет.

– Спасибо большое! Вы сделали мой день! – обрадовалась я. – Тогда завтра я закажу ложу. Надеюсь, все хорошие места еще не раскупили.

– Я в этом ничего не понимаю, – пожала Аврора плечами, но, видя блеск в моих глазах, улыбнулась.

– Вы не пожалеете. “Лебединое Озеро” верх таланта Петипа и Иванова в тандеме с удивительной музыкой Чайковского.

– Будете приучать меня к театру, – с готовностью кивнула моя компаньонка.

На кухне вновь воцарилась тишина, а я, отпив ароматного чая, грустно добавила.

– Для полного счастья знать бы, когда Ричард приезжает.

– У вас что-то случилось? – насторожилась Аврора.

– Нет. Я просто очень по нему соскучилась.

– Я звонила Лату днем по своим хозяйственным делам. Он сказал, что на выходных заедет в пентхаус. Наверное, вернется из поездки и сам мистер Барретт.

– Это замечательная новость, – улыбнулась я, чувствуя, как меня вновь заполняет жизненная энергия, словно мое личное солнце направило на мою планету теплый луч.

Глава 24

Я стояла перед окном и наблюдала за вечерним городом, раскинувшимся, словно мерцающее огнями полотно, под моими ногами. С момента встречи с Мартой прошла неделя. За это время моя жизнь продвинулась чуть вперед – учеба давала результаты, рука, благодаря активному плаванию, стала гораздо послушнее, гинеколог подтвердил, что мое женское здоровье в порядке, а выходные я и вовсе провела с пользой, помогая Джулии и Энди с переездом. Но сквозь все это время шелковой прочной нитью тянулась надежда на встречу с Ричардом. Как и предсказывала Аврора, в субботу он вернулся в Сиэтл, что радовало и огорчало одновременно. Радовал сам факт его приезда, а огорчало то, что он пока не появлялся в пентхаусе, хотя и был на связи.

Я перевела взгляд на свое отражение, одетое в нарядное, но неброское платье, и улыбнулась. Сегодня был особый день – я шла в театр на балет.

Единственное, что омрачало этот вечер, так это тревожная мысль – столкнусь ли я с Мартой, которая вполне могла появится в театре, учитывая ее любовь к этому виду искусства. Правда, труппа находилась в Сиэтле на гастролях в течение недели, и не факт, что немка посетит именно сегодняшнее выступление, но кто знал, как распорядится судьба.

– Я готова, – послышался голос Авроры, и я обернулась, отвлекаясь от своих мыслей. – Нормально для театра?

– Вы выглядите очень женственно, – улыбнулась я, рассматривая ее темно-синее нарядное платье, подчеркивающее пусть и пышную, но красивую фигуру.

– Ну и хорошо, – облегченно выдохнула она и разгладила ладонями струящийся шелк. Отмечая ее нервозность, я грустно улыбнулась – еще один человек волнуется по поводу предстоящего “Лебединого озера”.

Правда, ее тревога, как мне показалось, была вызвана не самим походом в театр, а нашим сопровождением – сегодня у Зета был выходной, и его заменил Макартур.

Я оказалась права – как только мы спустились на стоянку, у лифта нас встретил молчаливый телохранитель, и моя Аврора, приняв гордую осанку, проследовала к машине, двигаясь грациозно, словно валькирия. Несмотря на ее неприступный вид, я понимала – она хочет понравиться этому мужчине. Я чувствовала это и в ее коротких взглядах на Макартура, и в ее неосознанных движениях рук, поправляющих то платье, то красивую прическу, которую я ее потащила делать в салон отеля. Я рассматривала круглое лицо своей компаньонки, тронутое вечерним макияжем, и понимала, что она хотела чувствовать себя женственной и красивой рядом с мужчиной, который ей нравился.

Наш водитель вырулил со стоянки, и я, чтобы немного разрядить напряжение, как свое, так и Авроры, произнесла:

– Вы бывали когда-нибудь на балете?

– Нет. Как-то не довелось, – честно ответила Аврора.

– Искусство балета, по моему мнению, можно считать “визитной карточкой” российской культуры. Несмотря на то, что балет зародился во Франции и Италии, именно в России он сохранил и развивал классические традиции, – сделала я небольшое вступление и добавила: – “Лебединое озеро” признано одним из самых известных постановок, и считается неким эталоном балетного искусства. Я вовремя достала билеты. В кассах аншлаг.

– Я прочла, что в основе сюжета лежит сказка “Лебединый пруд”, “Похищенная вуаль” Музеуса, а также немецкая старинная легенда, – со знанием дела кивнула Аврора, а мне стало радостно, что она не только составила мне компанию, но и проявила искреннее желание ознакомиться поближе с театральным искусством.

Очутившись сначала в фойе театра, а после и в своей ложе, я бросала взгляд в пеструю толпу и, не обнаружив знакомого силуэта, улыбнулась – сегодня Высшие Силы решили меня не сталкивать с Мартой, и я могла насладиться представлением, не отвлекаясь.

Балет – это грация и легкость, за которыми скрывается тяжелый труд. Балет – это мастерство, которое оттачивается годами. Балет – это волшебство, где с помощью танца можно передать все грани человеческих эмоций.

На сцене разворачивалось представление, я с восхищением наблюдала как девушки-лебеди, возглавляемые королевой Одеттой, кружили в легком танце, рассказывая принцу Зигфриду свою печальную историю, но мои мысли были далеко.

***

Это случилось в субботу. Я как раз только возвращалась от Джулии и Энди после их переезда, когда мой сотовый запел голосом Анны Нетребко, и на экране отобразилось имя "Эльза Хоуп".

Наша с Эльзой последняя встреча произошла в мед. центре, когда я еще ездила на процедуры после пневмонии. Мы столкнулись в коридоре, недалеко от кабинета доктора Митчелла, Эльза искренне интересовалась моим здоровьем, была доброжелательна и отзывчива, но я чувствовала, что наша с ней связь стала тонкой, как паутинка.

На мои вопрос о Максе, она ответила, что с сыном все в порядке, что он весь ушел в работу и много ездит по командировкам. Ее слова мне грели душу – несмотря на то, что я сделала Максу больно нашим расставанием, я по-прежнему считала, что поступила правильно прежде всего по отношению к нему, и была счастлива, что он пошел своей дорогой.

– Здравствуй, Лили, – услышала я спокойный голос миссис Хоуп и улыбнулась, почувствовав теплоту на душе.

– Здравствуйте, миссис Хоуп. Я очень рада вас слышать. Как вы? Как у вас дела?

– У меня все по-прежнему. Что у меня может быть нового, – отмахнулась она. – Ты как?

– У меня все хорошо, – ответила я, не зная толком, что ответить, чтобы это не выглядело издевательством перед мамой Макса.

– Как ты себя чувствуешь?

– Великолепно. Большое спасибо мисс Малберри, – улыбнулась я. – Не знаю, что бы я без нее делала.

– Да, Аврора большая молодец. Грамотный специалист и порядочный человек, – подтвердила она и внезапно спросила: – Мы можем встретиться?

– Да, конечно, – насторожилась я. – Что-нибудь случилось?

– Нет, все в порядке, моя хорошая, но нам необходимо поговорить.

Договорившись о встрече, уже через полчаса я сидела в ресторанчике неподалеку от мед. центра с чашкой капучино в руках и с улыбкой на лице, пытаясь понять причины этой встречи. Внимательно всматриваясь в лицо миссис Хоуп, я опасалась услышать плохие новости о Максе, но от нее исходило лишь спокойствие и внутренняя уверенность.

– Макс приезжал на прошлой неделе в Сиэтл, – наконец начала Эльза, и я в очередной раз насторожилась.

– Как он?

– Нормально, – уверенно произнесла она и добавила: – Уже уехал в Лондон.

– Я рада, что он в порядке.

– Он вернул картину, – ровным тоном произнесла Эльза и добавила: – Вернее, она оставалась среди его вещей у меня дома, и он перед отъездом в Лондон попросил передать её тебе.

Я на мгновение затаила дыхание, понимая, чем был продиктован этот поступок, и кивнула.

– Это хорошо. Так и должно было быть… – облегченно выдохнула я. – Когда я ее дарила, надеялась, что мы продолжим общение, как друзья. Но в свете того, что я вернулась к Ричарду, не думаю, что Максу приятно было бы хранить этот подарок.

– Ты должна знать, Макс хорошо к тебе относится, и возвращение этой картины никак не связано с его отношением к тебе.

От этих слов я почувствовала такое облегчение, что мне захотелось плакать.

– Я очень боялась, что он затаит на меня обиду… – тихо проговорила я, качая головой.

– Мой сын очень мудр, – грустно улыбнулась Эльза. – Он понял, что не стоит стучаться в закрытые двери. Пусть и не сразу, но он отпустил тебя.

– А картину он вернул, потому что понимал, что она тянула бы его назад… в прошлое… – задумчиво произнесла я.

– Ты правильно все поняла, – накрыла она мою руку своей ладонью и добавила: – Картина у меня в машине. Ты можешь ее забрать…

Уже на парковке, когда Эльза отдавала мне холст, я тихо спросила, рассматривая ее сосредоточенное лицо.

– Вы не сердитесь на меня?

– Ты поступила честно, не стала мучить моего мальчика, – спокойным тоном ответила она, и мы, попрощавшись, поехали каждая своей дорогой.

Рассматривая из окна джипа, как удаляется машина Эльзы, мне хотелось плакать – только сейчас я ощутила, что связь с этой женщиной, как и с Максом, оборвалась, оставаясь лишь грустным воспоминанием, которое я сохраню в своей памяти навсегда.

***

– Одиллия тоже очень яркий персонаж… – услышала я шепот Авроры, возвращаясь в реальность, и кивнула.

– Сейчас будет фуэте. Один из самых красивых моментов.

– Что это значит?

– “Фуэте” от французского “взбивать”, сокращенное название виртуозного вращения, если одни словом, – пояснила я и добавила: – Считайте.

Аврора, не понимая, что я имела в виду, вновь устремила взгляд на сцену, и, как только грациозная Одиллия в черном оперении начала вращаться вокруг своей оси, зал, и так погруженный в тишину, замер. Аплодисменты начали раздаваться уже на пятнадцатом обороте, и как только танцовщица завершила фуэте, публика утопила зал в бурных овациях.

Наблюдая за продолжением спектакля, когда несчастная Одетта билась в окна дворца израненой птицей, я грустно улыбнулась. Белый и Черный Лебеди. Добро и Зло. Одетта и Одиллия. Вот кем я себя ощущала. Однако, если мир сказки “Лебединого озера” был подчинен ясным и простым принципам, где все делилось на черное и белое, реальность простиралась намного глубже – она была гораздо многограннее и переливалась миллионами оттенков. Без тени не было бы света. Закон единства и борьбы противоположностей.

Уже возвращаясь домой, я наблюдала за Авророй, которая сожалела, что сказка завершилась на печальной ноте, грустно улыбалась и думала, что, вероятно, такова жизнь, и не все в ней поддается нашему пониманию.

– В любом случае, это было сильно, – резюмировала Аврора, щеки которой раскраснелись от эмоций.

– Я очень рада, что вам понравился балет, – улыбнулась я и, наблюдая за блеском в глазах моей компаньонки, перевела взгляд на широкий затылок Макартура.

– Рэнделл, Вы когда-нибудь бывали на балете?

– Нет, – коротко ответил здоровяк, а Аврора подхватила: – Вот и я никогда не бывала, но мне понравилось.

– Учту, – посмотрел Макартур в зеркало заднего вида, и я тихо улыбнулась, радуясь этому зарождающемуся тандему, как в свое время была счастлива наблюдать за парой Джулии и Дугласа. Я бросила украдкой взгляд на Аврору, которая поправляла складку нарядного платья, и вздохнула, искренне надеясь, что у этой пары будет более счастливое будущее.

Приехав в пентхаус, первое, что я сделала – направилась в свою гардеробную и, сев на пол, прильнула взглядом к картине с Белым Лебедем.

Сейчас, рассматривая девушку в белоснежном шелке, я пристально изучала ее лицо и видела в этом таинственном мерцании голубых глаз неопределенность. Уже тогда талантливый художник поймал в моем взгляде неуверенность в правильности моего выбора. Я протянула руку к холсту и почувствовала холод от этого чистого белого сияния, как от далекой, но равнодушной звезды. Вот, кем бы я стала для Макса – принимающей его любовь холодной звездой, той, кто подставлял бы щеку для поцелуя.

“Тайна Ангела”, – назвал ее Крис и был прав. Эти глаза скрывали еще одну сущность, темную, запрятанную в глубине подсознания, замученную, но не умершую.

Немного подумав, я скинула простынь со второй картины и, отойдя в сторону, склонила голову набок, сравнивая изображения.

Две ипостаси одной человеческой души. Белый и Черный Лебеди. Добро и Зло. Свет и Тьма.

Если раньше я, не задумываясь, сказала бы, что быть только Белому, то теперь, пройдя долгий путь, я отчетливо понимала, что нельзя было убить черного лебедя, чтобы оставить в живых только белого. Я была рада, что Макс вернул мне картину, что авария помогла мне понять истину – пусть и таким жестким образом, но мой ангел-хранитель мне сказал, что в отношениях с Максом я навсегда бы осталась на одном белом крыле, без черного.

“Это полюса одной планеты – моей планеты, которая вращалась вокруг моего Солнца. Без хладнокровной самодостаточности Барретта не было бы моей безусловной и всепоглощающей любви Евы к нему. Без сущности Лилит я бы не смогла принять до конца своего мужчину-Дьявола. Обе эти ипостаси принадлежат Ричарду Барретту”, – улыбнулась я, ощущая баланс Евы и Лилит в себе.

Именно с этими мыслями я и легла спать. Сон пришел быстро, но это было и неудивительно – закрыв глаза, я ощущала внутреннюю гармонию своего Черного и Белого, а мой кораблик смело шел вперед, покачиваясь на покрывале Соляриса, словно в уютной колыбели. Однако мой сладкий сон продлился недолго – всплеск волны, и меня выбросило в действительность. Резко открыв глаза, я посмотрела на часы – они показывали начало первого, и все вокруг было погружено в тишину, но я могла со стопроцентной уверенностью сказать – Барретт приехал в пентхаус.