Текст книги "Девочка Дьявола. Без иллюзий. Книга четвертая (СИ)_"
Автор книги: Dave Gahan Admirer Violator
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)
Violator Aka Dave Gahan Admirer
Девочка Дьявола. Без иллюзий. Четвертая Книга
Глава 1
“Дорогая Лили! Желаем тебе скорейшего выздоровления!”
Я рассматривала веселую открытку от однокурсников, подаренные ими цветы, которые ярким пятном выделялись на фоне комнаты, и улыбалась – внимание друзей и их теплые пожелания подбадривали и прибавляли сил. Мой Тигр, кажется, тоже разделял мое настроение – запрыгнув на стол, он терся мордашкой о массивную вазу и иногда двигал носом цветы, определяя их на правильное, по мнению кота, место.
– Да ты эстет, – улыбнулась я и погладила рыжую маковку, на что мой Агрессор недовольно рыкнул, давая понять, что я не вовремя прервала его творческий порыв.
Я аккуратно, чтобы не было больно, вздохнула, придерживая руку в ортезе, и перевела взгляд на окно, за которым шел октябрьский дождь. Казалось, он выстукивал “Времена года” Вивальди и пытался втянуть меня в осеннюю хандру. Но даже унылая погода не могла испортить моего настроения – вот уже несколько дней, как я вернулась домой, оставляя позади сложный, болезненный, изматывающий период в больнице, и мне хотелось верить, что мое восстановление дома пойдет гораздо легче.
От мелодии дождя меня отвлек звук сотового. Посмотрев на экран, я грустно улыбнулась и нажала на вызов.
– Здравствуйте, Эльза, – произнесла я, стараясь, чтобы мой голос звучал бодро.
– Как ты себя чувствуешь?
– Все хорошо. Спасибо. Собираюсь к вам в центр на физиотерапию. Меня Джулия привезет.
– Именно поэтому я и звоню. Сегодня было похолодание. Ливень льет. Доктор Митчелл отменил процедуры. Я перенесла визит на понедельник на это же время.
– Может быть, я тепло оденусь? – предложила я, не желая пропускать физиотерапию.
– Нет, ты же знаешь, с Генри лучше не спорить. И я с ним согласна. Отсидись дома.
– Хорошо, – вздохнула я.
– Ты делаешь дыхательную гимнастику? Кашель не душит?
– Дыхательную гимнастику делаю. Руку тренирую. Правильно питаюсь. Почти не кашляю, – отчиталась я.
– Боли в груди беспокоят?
– Есть немного, – наморщила я нос.
– Не забывай пить диклофенак.
Я бросила взгляд на пакет медикаментов, выданный мне Эльзой и произнесла:
– Спасибо большое за лекарства. Мне становится лучше.
– Я очень рада. Все будет хорошо, – подбадривающе произнесла она, но мне казалось, что она торопилась попрощаться.
Я положила трубку и вздохнула. Эльза. Несмотря на ее заботу, я чувствовала, что мы с ней начали отдаляться друг от друга. Все это происходило постепенно, без скандалов и видимых признаков, но дистанция между нами все больше и больше увеличивалась, и причиной тому, конечно же, был Макс. После отъезда в Лондон он позвонил, хотел приехать, но я его очень просила остаться в Англии. Я чувствовала, что Эльза была мне благодарна за то, что я больше не мучила ее сына, не использовала его желание мне помочь, но иногда в ее глазах проскальзывала боль за Макса, за ту несбыточную надежду, которую я ему дала и затем отобрала. Я ее не винила – она была вправе сердиться на меня. Вся эта ситуация мучила меня не меньше, но я уже поплатилась за свое неверное решение, и сейчас твердо знала, что иду в правильном направлении.
Послышался скрежет дверного замка, и в следующую минуту на пороге моей комнаты появилась Джулия, внеся с собой прохладный осенний воздух с ароматом дождя.
– Привет, подруга. Слушай, там такой ливень! – впопыхах произнесла она. – Одевайся потеплее. Сейчас я твои резиновые сапоги отыщу.
– Поездка отменяется. Звонила Эльза, Генри сказал, чтобы я сидела дома.
– Вот и хорошо! Сама ехала и думала, на фига тебе эта физиотерапия при такой погоде.
Джулия стряхнула капли со своей богатой шевелюры и, уже направляясь в ванную, сказала:
– Сейчас я быстро обсушусь и буду мучить тебя своими кулинарными изысками!
– Ты вкусно готовишь, – улыбнулась я.
– Не льсти мне, – выкрикнула она из ванной. – Из меня такой же шеф-повар, как из Энди балерина. Но есть и плюсы – готовить научусь!
– Мне все очень нравится, – не отступала я, а она уже заходила в мою комнату с пузырьком йода в руках.
– Как твоя губа?
– Да нормально все, – отмахнулась я, стараясь не акцентировать внимания на вчерашнем небольшом инциденте в ванной, когда Джулия помогала мне принять душ, а я поскользнулась. Все обошлось, я вовремя схватилась за подругу, лишь ударившись подбородком о полку.
Я непроизвольно зашипела от боли, когда Джулия начала мазать йодом рассеченную губу, а она, хмурясь, сетовала:
– Прости меня. Сама не понимаю, как я тебя не удержала. Хорошо, что не упала.
– Это я виновата! Нужно было крепче держаться за тебя, а не играть в самостоятельность!
– Надо Энди сказать, чтобы он еще одни поручни прикрепил в ванной рядом с полкой, – тихо говорила она, обрабатывая ранку, а я рассматривала сосредоточенное лицо подруги и была ей безгранично благодарна за то, как безоговорочно она приняла ответственность за мое восстановление и безропотно стала моей сиделкой, взяв на себя все бытовые трудности.
– Спасибо тебе большое, – потянулась я к Джулии и прижавшись, обняла ее одной рукой.
Она крепко сжала меня в объятиях, но уже в следующая минуту быстро отстранилась и бодро произнесла:
– Всё. Хорош нежничать. А теперь ужинать!
Джулия сосредоточенно резала у меня в тарелке курицу кубиками и чертыхалась:
– Надо завтра рыбы купить. Что-то курица мне сегодня не покорилась.
– Не выдумывай! Все очень вкусно! – в подтверждение своих слов я подхватила кусок и отправила в рот, но, видя скептически настроенную подругу, сменила тему: – Ты сняла с банкомата деньги? Я PIN не перепутала?
– Да. Все в порядке. Карточку потом тебе в кошелек положу.
– Пусть у тебя будет. Там есть небольшой запас денег, и отец немного подкинул. На еду и аренду. Правда, на квартиру может не хватить.
– Мы уже говорили с тобой на эту тему. Аренду я пока оплачиваю и за тебя. Как выйдешь на работу, отдашь. Лекарства какие-то нужно купить?
– С медикаментами мне Эльза помогла. Так неудобно, если честно. Я отказывалась, но она молча сунула пакет. Часть лечения, конечно, покрыла моя медстраховка, но лекарства и правда дорогие. Спасибо Генри, что выделил мне одноместную палату и помог с физиотерапией, – произнесла я, и, как назло, почувствовала приступ кашля.
Кашель был одним из самых неприятных моментов восстановления. Он сопровождался дикой болью в груди и я, машинально сжав со всей силы мамин крестик, несколько раз кашлянула.
– Ты в порядке? – насторожилась Джулия.
– Да, в полном. Это остаточные явления. Так и должно быть, – аккуратно выдохнула я, а Джулия бросила внимательный взгляд на мамин оберег, который я все еще крепко сжимала в кулаке, и задумчиво произнесла:
– Может, он тебя и спас в аварии…
Услышав эти слова, я удивлённо посмотрела на Джулию – не в ее стиле и принципах было верить в подобные вещи.
– Почему ты так сказала? – с интересом спросила я.
– Видела БМВ. После такого и правда поверишь в чудеса.
Я некоторое время изучала задумчивое лицо подруги, колеблясь, стоит ли поднимать тему крестика, и все же решила ей признаться:
– Не было со мной маминого оберега в момент аварии.
Джулия вопросительно посмотрела на меня.
– Ты часто его носила, или у себя в столе в шкатулке прятала. Разве нет?
– Я его Барретту отдала два года назад.
– Барретту?
– Вернее Лату. Чтобы он передал Ричарду.
– И? – в глазах подруги все больше и больше рос интерес.
– Спустя несколько дней после аварии я его обнаружила на тумбочке. Эльза сказала, Лат навещал меня, пока я спала, – и я наморщила нос от досады, что не увидела своего далекого, но близкого друга.
– Откуда Лат узнал об аварии?
– Эльза мне сказала, что Макс, как оказалось, все еще общается с Джино.
– Кто такой Джино?
– ДиДжей, – грустно улыбнулась я, вспоминая наше “знакомство” на дороге в ночь покушения. – Он работает в личной охране Барретта. Джино позвонил, когда Макс был в больнице у меня. Ну а Джино в свою очередь рассказал Лату.
– Ну понятно. Слухами земля полнится. А с крестиком что?
– А с крестиком… – и я грустно улыбнулась. – Он все это время был у Лата. Барретт его не взял, что неудивительно.
– Ты откуда все это знаешь? Тоже Эльза рассказала?
– Нет. Она про крестик не знает. Я в тот же день позвонила Лату поблагодарить, что он вернул мамин оберег.
– Барретт знает о случившемся?
– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Я не спрашивала. Знаю только, что сестре Лат рассказал. Нари звонила мне из Сингапура с пожеланиями скорейшего выздоровления.
При упоминании Нари Джулия немного напряглась, и я мысленно отругала себя, что затронула эту тему.
– Думаю, Барретт знает, – уверенно кивнула подруга и с металлом в голосе добавила: – Мог бы и навестить, засранец. Все-таки не чужие люди в прошлом.
– Не вижу повода. У него другие отношения.
– С той блондинкой, с которой он иногда появляется на светских мероприятиях?
– Ну да, с Мартой. Там все серьезно.
– Серьезность отношений всегда определяет Барретт. Сколько с ним баб в светских хрониках мелькало, – и Джули небрежно махнула рукой.
– Она уже несколько месяцев в его резиденции живет.
Я аккуратно выдохнула, но сердце все же кольнуло острой иглой – именно по этой причине я не хотела заводить разговор о Ричарде.
– Откуда инфа?
– Нари нечаянно обмолвилась.
– Ну совет им и любовь, – махнула она рукой.
– Да. Пусть он будет счастлив, – и мои пожелания были искренними.
– Я все-таки не понимаю, почему ты отправила Макса в Лондон, – недовольно произнесла Джулия, вновь возвращаясь к этой теме.
– Потому что так правильно. Я не хочу этих жертв ради меня. Не хочу давать ему надежды. Чем быстрее каждый из нас пойдет своей дорогой, тем лучше, – в сотый раз, устало, но терпеливо ответила я.
– Какие жертвы? Он тебя любит! В наше время это такая редкость!
– Я его не люблю…
– Вроде бы все нормально было… А тут какие-то Знаки, – скептически произнесла подруга, и я мысленно улыбнулась – значит в Крестик она поверила, а в Знаки нет. Я внимательно смотрела на Джулию и понимала ее негодование – ей очень хотелось, чтобы меня укутал заботой любящий человек.
– Надеюсь, я тебя не сильно загружаю… – виновато посмотрела я на нее.
– Еще раз скажешь такое, и я на тебя очень сильно обижусь! – зло произнесла подруга и уже более спокойным тоном добавила: – Я просто и правда не понимаю, почему ты так поступила.
– Знаешь, – задумчиво произнесла я. – Это сложно объяснить, но пока меня кружило в машине, в моем сознании все перевернулось.
– И тогда ты поняла, что не любишь Макса?
– Нет. Не сразу, – покачала я головой. – Сначала был страх смерти, чувство конца. Выброс. Коллапс. Но потом… после… когда я начала осязать реальность, пришло осознание, вернее, даже знание, что я не люблю Макса. Я вдруг на мгновение очень ярко и отчетливо увидела себя и свою жизнь со стороны. Не было в наших с Максом отношениях искры божьей, как сказала бы Эльза, – грустно улыбнулась я, и в комнате повисла тишина.
– Тогда что было с Максом? – наконец спросила Джулия, не отводя взгляда, и мне показалось, что она сравнивала свои чувства по отношению к Эндрю и Дугласу.
– Желание все изменить, желание идти вперед. Я словно оценивала Макса, видела все его достоинства и была ему благодарна. Но это не любовь. Я знаю, как могу любить. Мне есть с чем сравнивать, и Макс не заслужил, чтобы его любили вот так… в полсилы, в ответ.
– Такого, как Макс, ты больше не найдешь, – задумчиво покачала она головой, но уже без резких интонаций в голосе.
– Знаешь, моя бабушка любила повторять: “У каждого человека есть свой ангел-хранитель. Нужно только уметь слышать его”…
– Жестоко как-то твой ангел хранитель с тобой разговаривает.
– Какой есть, – пожала я плечами и, чтобы уйти от темы Макса и аварии, улыбнулась и спросила: – Может, чаю попьем? У нас там, кажется, еще остался чизкейк.
Пока я ставила чайник, Джулия нарезала пирог, и чувствовалось, что она где-то далеко. Я ей не мешала, и лишь тихо сидела рядом, слушая дождь за окном.
– Мне, кстати, Эмили сегодня звонила, – первая нарушила она тишину. – Вся в тревоге.
– Что случилось? – насторожилась я. – Она мне ничего не рассказывала.
– Она не пускает Райана к сыну, а новоиспеченный папаша внезапно проникся темой семьи и грозится вместе со своим семейством Пэрри подать на установление отцовства.
– Думаю, Эмми и ее семья категорически против…
– Еще бы. Эмили и ее тетка настроены по-боевому. Сдаваться не собираются.
– Надеюсь, обойдется, – аккуратно вздохнула я.
– Она, кстати, планирует в ноябре к нам приехать на пару дней, развеяться.
– Я по ней ужасно соскучилась и по малышу ее тоже, – улыбнулась я и, вспоминая задорный нрав Эмили, добавила: – Помнишь, как мы жили здесь все втроем. Весело было.
– И не говори, – задумчиво усмехнулась Джулия. – Я ей тоже сегодня сказала, пусть приезжает, вспомним молодость.
– Знаешь, прошло не так много времени. Но чувство такое, будто все это было с нами в прошлой жизни.
Джулия на это ничего не ответила, в комнате повисла тишина, когда внезапно в моей комнате раздался грохот и звук разбившегося стекла.
– Этот заранец все-таки опрокинул вазу! – подруга ринулась в мою комнату, а я черепашьим шагом последовала за ней.
Зайдя в комнату, я увидела картину, достойную Ван Гога – на полу лежала расколотая ваза, вокруг нее в творческом беспорядке были разбросаны мокрые цветы, а рядом сидел Тигр и, как ни в чем не бывало, вылизывал лапу.
– К счастью, – произнесли мы обе, не сговариваясь, и, переглянувшись, улыбнулись унисону наших мыслей.
Глава 2
Субботнее утро после вчерашего ливня выдалось пасмурным, но все же иногда проскальзывало солнце. Из-за занавесок пробивался теплый луч, подбадривая меня и давая надежду, что сегодня будет лучше, чем вчера. Я улыбнулась в ответ солнечному зайчику, который заигрывал со мной, корча забавные рожицы на стене, и, аккуратно вздохнув, начала подниматься с кровати.
Я слышала как Джулия, уже проснувшись, тихо орудовала на кухне и иногда чертыхалась, готовя завтрак. “Потерпи, моя хорошая. Скоро рука восстановится, и я продолжу кормить тебя вкусными завтраками”, – улыбнувшись, тихо прошептала я, взяла свой спортивный костюм и вышла в зал.
Подруга, сосредоточенно нарезая помидоры для омлета, внимательно на меня посмотрела, словно проверяя мое состояние, кинула “привет” и продолжила свое обучение кулинарному искусству.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила подруга, пока я следовала в ванную.
– В полном порядке! – бодро произнесла я и, посмотрев на часы, остановилась: – Не опоздаешь? Тебе же к десяти в субботу.
– Все в порядке. Я сегодня к одиннадцати, – кивнула она и добавила, вытирая руки о кухонное полотенце: – Сейчас я помогу тебе переодеться и будем завтракать.
– Я сама попробую… – бодро ответила я.
– Не говори глупостей! Еще упадешь! – отмела она, подходя ко мне.
Как только я была приведена в порядок, мы сели завтракать, и я, наблюдая, как Джулия подкладывает мне в тарелку побольше творога, спросила:
– Какие у тебя сегодня планы?
– Энди хотел заехать за мной после работы, чтобы пообедать вместе.
– Замечательная идея! Сходите, развейтесь.
– Я вот думаю, может тебя забрать на обед? Потом погуляем по парку, подышим свежим воздухом.
– Нет-нет, – уверенно отказала я.
Мне не хотелось на выходных мучить подругу своим присутствием, но видя решительный настрой Джулии добавила: – Генри не рекомендовал часто выходить на улицу, особенно при сырой погоде. Опасается осложнений в виде простуды. Сказал, что после такой травмы это распространенное явление.
Джулия, считая Генри непревзойденным авторитетом, настаивать не стала, да и мне нечего было скрывать.
– Чем ты займешься?
– У меня планов громадье! – бодро произнесла я. – В двенадцать Бесси обещала зайти с конспектами, и мы будем учиться.
– Что у тебя там с универом вообще творится?
– Не хочу брать академку. Я звонила Барбаре Стивенсон, она пообещала поговорить с деканатом и преподавателями, чтобы отсрочить зимние экзамены на февраль.
– Ты жаловалась на головные боли. Смотри не переусердствуй. У тебя все-таки сотряс неслабый был.
– Да все со мной будет в порядке! – махнула я рукой, не желая выпадать из жизни.
Как только за подругой закрылась дверь, я аккуратно вздохнула и начала каждодневный ритуал – дыхательную гимнастику и упражнения для руки.
“Еще один раз. Не ленись. Потом отдохнешь”, – преодолевая боль, сквозь зубы проговаривала я, ставя перед собой все новые и новые цели.
Переведя дух после занятий, я решила попить чаю перед приходом однокурсницы, но отдохнуть мне не дали – мой длинный день только начинался и был богат на события.
Сначала ко мне приехала Бесси, чуть раньше двенадцати, и была она не одна – за ней увязался Майкл, и этот факт радовал и напрягал одновременно. Радовал – потому что мне было приятно внимание друзей и их поддержка, огорчал же по той причине, что Майкл чрезмерно сильно оказывал мне внимание, стараясь то помочь сесть, то встать, то принести воды.
Я искренне была ему благодарна, но чувствовала себя должной – создавалось ощущение, будто он хотел воспользоваться моим положением “девы в беде”, чтобы потом заявить на меня свои права.
Я улыбалась, благодарила, но пыталась держать его на расстоянии, что сил не прибавляло и отвлекало от занятий – я с трудом сосредотачивалась на информации, в результате чего уже через час почувствовала усталость и головную боль.
Только за ними закрылась дверь, как мне позвонил Крис, которого я безмерно счастлива была услышать, и история повторилась – через пару часов я принимала очередных неожиданных гостей. Вместе с Крисом, вишневым безе и цветами приехали Молли с Викки, мои бывшие коллеги, и на меня обрушился поток новой информации о галерее за последний месяц, который был щедр на события.
Галерея готовилась к выездной выставке, одну из работ Криса купили, отчего его счастью не было предела, но эти события были не единственными. Как оказалось, Гарри предложил Кэтрин возглавить один из новых проектов в Нью-Йорке, и та согласилась.
– Теперь на ее место назначили молодого арт-директора, – с видом заговорщика рассказывала Молли, – некое юное дарование из Калифорнии, и Гарри с него сдувает пылинки, как с китайской вазы династии Минь, а в галерее творится черт знает что в связи с “новой метлой”.
– Юное и уже на такую серьезную должность? – удивилась я.
– Ему 29 лет!
– Молли забыла упомянуть главное, – хихикнула Викки. – Он красив, как бог, и галантен, как герои Джейн Остин.
– Девочки, успокойтесь, – вытянул вперед руку Крис. – Вам ничего не светит. Стопудово он голубой.
На это заявление подруги взорвались возмущенными возражениями, а Крис лишь ухмылялся, подначивал их и подливал масла в огонь пикантными наблюдениями.
– Не отнимай у них мечту, – смеялась я, вставая на защиту девчонок, а когда, наконец, буря гендерных распрей улеглась, я спросила у Молли:
– Как ты думаешь, если я ближе к зиме опять попрошусь на работу стажером к вам в галерею, меня возьмут?
– Я поговорю с Гарри, – кивнула Молли и, судя по серьезности ее тона, она не бросалась пустыми обещаниями, за что я ей была безгранично благодарна.
Ближе к вечеру, когда я проводила дорогих гостей и в очередной раз перевела дух, как вишенка на торте в завершение моего насыщенного дня, приехали Джули с Энди.
После ужина, уютно обустроившись на диване в зале, мы пили чай с безе, Энди рассказывал нам о новом проекте в их архитектурном бюро, Джулия делилась сплетнями о коллегах, мы шутили, много смеялись, и мне не хотелось, чтобы этот замечательный день заканчивался. Мне было приятно, что моя жизнь, пусть и со скрипом, но входила в свою колею.
К ночи на меня навалилась усталость, но я не обращала на неё внимания. Я прокручивала в голове сегодняшний день и улыбалась, вспоминая дружеское участие, теплые объятия и искренние улыбки друзей и коллег. Несмотря на свою интровертность, я была бесконечно рада всем моим сегодняшним гостям. Все таки ваза “к счастью” разбилась не зря – я испытывала тихую радость, убеждалась, что жизнь не стояла на месте, жизнь шла своим чередом, наполняя каждого из нас событиями и эмоциями. Как человек, который очень близко подошел к смерти, я ценила каждую минуту своей жизни.
Глава 3
– Что-то ты мне не нравишься, – рассматривала меня Джулия, помогая переодеваться в пижаму перед сном.
– Ну вот. А я думала, что я тебе хоть чуточку нравлюсь, – устало пошутила я, все еще находясь под впечатлением от насыщенного позитивного дня.
– Бледная какая-то, – не обращая внимания на мою шутку продолжила она и приставила губы к моему лбу. – Температуры вроде бы нет.
– Я в норме. Просто устала немного. Утром буду, как новенькая!
Ночью я проснулась от кашля и неприятных ощущений. Еще не сориентировавшись после сна, я хотела сесть на кровати, чтобы выпить воды, но почувствовала головокружение и сильную головную боль, сопряженную с ознобом и ломотой.
“Черт…” – скривилась я и потянулась за таблетками обезболивающего в надежде, что это лишь симптоматика усталости, остаточных болей в груди, и к утру всё пройдёт.
Но чем ближе стрелки часов приближались к рассвету, тем отчетливей я понимала, что со мной происходит что-то нехорошее. Горло жгло, голову сдавливали тиски адской боли, и меня бил сильный озноб.
Сквозь шум в ушах я слышала, как утром проснулись Джулия с Энди, как они плескались в ванной, а затем готовили завтрак, стараясь не шуметь. Мне до чертиков не хотелось их загружать своими проблемами в это уютное воскресное утро, поэтому я тихо лежала и оттягивала тот момент, когда мне придется поставить подругу перед фактом, что у меня температура.
В девять часов дверь осторожно отворилась, и в комнату зашла Джулия, как она любила говорить “на утренний обход”.
– Я уже не сплю, – тихо проговорила я, а подруга, будто почувствовав неладное, быстро отдернула краешек шторы, освещая комнату.
– Черт. Я как чувствовала… – ее голос звучал испуганно, лицо было встревоженным, а я никак не могла понять, почему.
– Джули, ну что ты так перепугалась… – как можно бодрее улыбнулась я, а она, приставив руку к моему лбу, быстро произнесла:
– Надо срочно звонить Эльзе. Где твой телефон?
– Не надо никому звонить. Я не хочу в больницу… – но она будто не слышала меня, продолжала:
– Эльза предупреждала меня об осложнениях. Господи, хоть бы все обошлось.
Сквозь дымку сознания я наблюдала, как Джулия разговаривала с Эльзой, и все еще надеялась, что обойдется.
– Да. Температура и бледная. Она еще вчера вечером мне не понравилась. Но температуры не было… Да, поняла вас, миссис Хоуп. Спасибо большое. Будем ждать, – произнесла она и, положив трубку, внимательно посмотрела на меня.
– Сейчас приедет “скорая”.
– Ну зачем… – нахмурилась я, все еще не желая принять реальность, а Джулия уже доставала из шкафа зимнее одеяло.
А потом опять были парамедики, машина “скорой помощи”, тревожные лица Эльзы, Генри, рентген, томография, анализ крови, палата и, как результат всего этого, диагноз – “Пневмония”.
Потом был отец. Он приехал быстро, по звонку миссис Хоуп, и не отходил от моей постели в течение нескольких дней, пока не миновал кризис. В эти дни мы с ним были, как никогда, близки – он рассказывал о маме и вспоминал дни, когда она так же слегла с воспалением легких. Несколько раз он порывался позвонить Максу, но я строго-настрого запретила.
– Вот если бы ты не отправила парня в Лондон, с тобой бы такого не случилось, – сетовал он. – Может, давай позвоним ему? Он просил…
– Папа, звонить я ему не буду, – отрезала я. – И тебе запрещаю.
– Зря, – недовольно произнес отец, а я, видя его несогласие, произнесла:
– Если ты ему позвонишь в обход меня, мне будет сложно потом тебе доверять. Дай мне обещание, что ты этого делать не будешь.
– Не буду, – недовольно произнес он и уже другим тоном добавил: – Ты пойми, я не давлю на тебя, я только очень хочу, чтобы ты была счастлива, дочка, чтобы выздоровела поскорее. А Макс тебя любит, поднял бы тебя на ноги быстро.
– Пап… – отрицательно покачала я головой. – Со мной это так не работает. У меня другой случай.
– Упрямая, – грустно улыбнулся отец и, целуя меня в лоб, добавил: – Вся в маму.
– Вся в маму, – эхом повторила я и прижалась макушкой к его плечу.
После отъезда отца мои будни превратились в одну сплошную ленту, похожую на временной конвейер, однообразный и не меняющийся, как статичная картинка, освещенная днем и темная ночью. Моя палата, лекарства, запах озона после кварцевания, ежедневный осмотр доктором Митчеллом, процедуры, пусть и полезная, но больничная еда – все это вновь стало моей реальностью. А еще было окно, с унылым осенним пейзажем, но я его воспринимала, как портал в другую жизнь, где я буду здоровой и сильной, где болезнь останется лишь неприятным воспоминанием, которое я с легкостью заблокирую в сознании. Иногда я вставала с кровати и, преодолевая слабость, шаг за шагом, приближалась к окну. Стояла несколько минут, восстанавливая дыхание, наблюдала сверху за машинами и прохожими, которые спешили по своим делам и не знали, что такое болезнь. Потом переводила взгляд в небо, подставляя лицо октябрьским солнечным лучам, и затем так же неторопливо возвращалась к кровати. Эту дорогу я назвала “путь в новую жизнь”. Мне хотелось думать, что это испытание мне было послано для того, чтобы я стала сильнее.
Вот и сегодня я постояла у окна, наблюдая за другой реальностью, и направилась к кровати, когда дверь открылась, и в палату зашел доктор Митчелл со снимками и результатами анализов в руках.
– Здравствуй, Лили. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, – аккуратно укладываясь в постель, ответила я и, взглянув на бумаги, спросила: – Ну как? Пациент скорее жив, чем мертв?
– Ты выглядишь лучше, – уклончиво ответил Генри.
– Звучит ободряюще, – улыбнулась я.
– Признаться, ты меня напугала.
– Я не знаю, как это произошло, – в сотый раз начала оправдываться я. – Я соблюдала все ваши предписания…
– Это частые осложнения при травмах грудной клетки, – успокоил он меня. – Организм не справился.
– Ну да… не справился, – эхом повторила я и добавила: – Но сейчас-то я уже иду на поправку?
– С пневмонией мы разобрались. Но твоя иммунограмма далека от нормы.
– Что это значит?
– Тебе нужна профессиональная помощь на период реабилитации, Лили. Твой иммунитет основательно подорван болезнью, и, хотя мы применяли иммуномодулирующую терапию параллельно с основным лечением, результат есть, но слабый. Я опасаюсь, что мы тебя выпишем, а через неделю ты опять вернешься с тем же анамнезом. С этим шутить нельзя. То же самое я сказал и твоему отцу, когда он мне звонил.
Я машинально кивнула и, сосредоточившись на словах Генри, спросила:
– Какая именно помощь мне нужна?
– Прежде всего направленная на укрепление твоего иммунитета. Параллельно с иммуномодулирующими препаратами тебе необходимы качественные условия быта, тщательный подход к рациону питания, процедуры, – он бросил взгляд на мою губу, где еще виднелись остатки ушиба об полку и добавил: – А также профессиональная медицинская сестра, которая будет помогать тебе и контролировать процесс реабилитации. Сразу оговорюсь, это длительный процесс, который займет не один месяц.
– Вы предлагаете уехать домой, к папе? – тихо спросила я.
– Какие условия быта у тебя дома? Есть кому тебе помочь дома, кроме отца?
Я задумалась. Была двоюродная тетя, проживающая в Миннесоте, но мы с отцом были не очень близки с ней, встречались иногда на праздники, и я не могла представить себе ситуацию, в которой бы она все бросила и приехала ухаживать за мной. У нее была своя жизнь, дети, отсутствие мужа и работа. Была еще физиотерапевт Шарлотта, с которой отец встречался некоторое время, но, как я поняла, она уехала к себе, об отношениях с ней отец мне более ничего не рассказывал, и опять же, зачем ей тратить на меня свое время?
– Есть только отец, – виновато пожала я плечами и, представив, как папа готовит мне, носится со мной по больницам на процедуры или, еще хуже, берет на себя элементарные бытовые трудности по уходу за мной, добавила: – Условия в Сиэтле ничем не отличаются от условий дома. Здесь хоть Джулия есть, которая помогает мне.
Генри внимательно меня выслушал и спокойно произнес:
– Об этом я и хотел с тобой поговорить, – и он поправил очки. – Я хочу позвонить Максу. Собственно, он просил меня обращаться к нему, если возникнет подобная ситуация. Эльза тоже не против. Макс готов тебе помочь материально и может обеспечить самый лучший уход на период…
– Нет, это исключено, – перебила я Генри и отрицательно замотала головой. – Я и папе запретила звонить ему, и вас прошу.
Я уже представляла, как Макс будет разрываться на два континента, руша свою жизнь и карьеру, а я буду на все это смотреть и вгонять себя в еще большее чувство вины и долга. Даже если он послушает меня и не приедет, мое согласие на его помощь давало ему надежду, и это было чудовищно неправильно.
– Это будет нечестно по отношению к нему, – добавила я для убедительности.
– Лили, с отношениями вы потом разберетесь. На данный момент меня волнует вопрос твоего здоровья.
– Я не приму его помощь, – упрямо повторила я и, видя недовольное лицо Генри, добавила: – Сотни людей восстанавливаются, и я выкарабкаюсь. В конце концов мне не пересадка сердца нужна. А иммунитет я восстановлю. Обещаю, я буду крайне осторожна теперь. Ограничу контакты до минимума, уйду в академку и буду соблюдать все ваши предписания и рекомендации.
– Этого недостаточно. Ты не понимаешь всей серьезности положения, – возразил он.
– Мы с папой что-нибудь придумаем. Но очень вас прошу, не звоните Максу, пожалуйста, – и, чтобы хоть как-то достучаться до Генри, в сердцах выпалила: – Я его не люблю и не хочу его больше мучить. Поймите, я не приму его помощь.
Мои слова эхом срезонировали о стены, и в комнате повисла тишина. Генри некоторое время молчал, будто принимал решение, а затем, бросив ещё раз внимательный взгляд на мое лицо, уверенным тоном произнес:
– Тебе нужна профессиональная помощь, и я принял решение. Я звоню Ричарду. Не уверен, что он согласится, но надеюсь, он не откажет, если я объясню ему ситуацию и лично попрошу его.
