Текст книги "Гарри Поттер и Лес Теней."

Автор книги: Constance_ice

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 78 страниц)

Глава 13. Таланты.

– Нет, это не наш поезд потерпел крушение, Гарри, а тот рейс, что шел прямо за нами: восьмичасовой. Я там не была, но мистер Моуди уже рассказал, какой ужас там творился! Семь вагонов сошли с рельсов, перевернуты, искорежены. Везде лежат тела погибших, люди кричат, мечутся, ищут своих родных, хорошо, что я этого не видела, такие зрелища оставляют кошмарное впечатление и долго снятся мне по ночам. А с нашим поездом все в порядке, мы с Глором занимались дементорами около часа, пока не вычистили всех. Их было около тридцати, хорошо, что у меня очень сильный заступник...

Интересно, какой у нее заступник?

– А люди? Что с пассажирами поезда? – Гарри затаил дыхание и посмотрел на профессора Эвергрин, которая с усталой невозмутимостью прижимала к себе журнал третьего класса и стопку двигающихся иллюстраций какой-то черномагической живности.

– Погибших нет, зато дементоры успели так напугать нескольких человек, что после этого их пришлось госпитализировать. Специалисты из Св. Манго уже ими занимаются, так что не волнуйся, Гарри, – Валери опустила руку с надкусанным пирожком, – по-человечески поесть она как всегда не успевала, – и добавила. – А насчет ваших вещей не волнуйся. Авроры уже продезинфицировали все, что было в сундуках. Скажи Гермионе, что с ее книгами все в порядке, и у Рона цела гитара, зато твой сундук был перерыт до самого дна. Неужели дементоры что-то искали, как думаешь?

– Хм-м-м... – вряд ли это были дементоры.

– Ладно, милый, я с этим разберусь. Но мне очень неприятно тебе сообщать о том, что твой Всполох...

– Я знаю, – быстро сказал Гарри, оглянувшись на бегущих на урок второклашек из Рэйвенкло. Большой зал быстро пустел после завтрака. – Ничего, когда-нибудь куплю себе новую метлу. Думаю, она все равно будет лучше этой.

– Гарри, я с тобой должна серьезно поговорить, – мисс Эвергрин всполошенно посмотрела на часы и добавила. – Только не сейчас, я уже опаздываю на урок. Но потом тебе все же придется мне объяснить подоплеку этой странной истории с летающим ковром! – она не преподавательским галопом бросилась по коридору, чуть не сбив несшегося в свою аудиторию профессора Флитвика. Извинившись на бегу, Валери прибавила темп и исчезла.

Гарри вздохнул. И как же это можно объяснить? Он подбежал к изнывающим возле класса Истории Магии Рону и Гермионе и с облегчением заметил:

– Гермиона, все наши вещи целы, твои книги в порядке! Рон, с гитарой ничего не случилось!

– Ой, как же хорошо-то, Гарри! Было бы ужасно жалко потерять столько замечательной литературы! Я, конечно, уже успела выучить все книги наизусть, но для подготовки к экзаменам все же необходимо держать их под рукой, как считаешь?

– Я считаю, что вовсе незачем так напрягаться! – выразительно заметил Рон, залетая в класс и швыряя свою сумку на стол. – Иначе можно с ума сойти, если так много будешь читать, Гермиона! Тебе надо больше дышать свежим воздухом. Займемся этим сегодня после уроков? Погодка-то хорошая, – он кивнул на приветливо заглядывающее в окно солнце, особенно тепло гревшее после вчерашних туманов и холодов. Гермиона наморщила лоб.

– Ну, вообще-то у меня уже были планы на сегодня, Рон... – небрежно начала она, но в этот момент в класс вошел профессор Джонс, и шестиклассники торопливо расползлись по своим местам.

Профессор Джонс выглядел импозантно, все парни в классе с завистью оглядели его черную джинсовую мантию – мама дорогая, с гербом Слизерина! – и безупречно белую рубашку. Невилл сиял гордостью за своего дядю и радостно предвкушал легкое постижение той науки, которая еще в прошлом году называлась История Магии. В этом году этот предмет к слову "магия" добавил эпитет "черная". Итак, преподаватель Истории Черной Магии Элджернон Джонс серьезно оглядел класс, внимательно посмотрев на каждого ученика. Гарри мог бы поклясться, что историк ухитрился запомнить всех с первого взгляда, такие странные проникающие вглубь глаза были у профессора.

– Давайте начнем урок, – негромко заметил Джонс, и в классе мгновенно воцарилась гробовая тишина. – Я – ваш новый профессор по Истории Черной Магии, мое имя – Элджернон Джонс. Занятия теперь будут проходить в несколько ином темпе, к которому вы, возможно, не привыкли: я не потерплю никаких прогулов или разболтанности на уроке. Для этого есть очень важная причина: как и все преподаватели, я считаю свой предмет самым важным во всем курсе магического образования. Но если остальные профессора могут подкрепить свое мнение всего лишь эмоциональными всплесками, то у меня для этого припасены кое-какие факты. Факт первый: история, будь она магловская или магическая, делается самими людьми. Нельзя отрицать свою причастность к истории, каждый ваш поступок ведет за собой следствие этого поступка и череду событий, которые могут быть истолкованы, как результаты следствия этого поступка. История вершится именно так. Факт второй: небрежное или бездумное отношение к собственным поступкам приводит к тому, что следствия и события выходят из-под контроля и начинают причинять вред не только вам, но и совершенно неизвестным вам людям, десяткам, сотням и десяткам тысяч людей, а также их потомкам. И третий факт: сами поступки часто забываются, но их результаты всегда оставляют свой след в истории. Поэтому нужно уважать эту науку за то, что она старается не оставить без внимания ничего, даже, самые маленькие факты, с первого взгляда не имеющие большое значение для истории. И, главное, уважать ученых, прилагающих усилия к тому, чтобы людям открылись не только результаты или следствия, но и сами поступки. Задумайтесь о том, что вы делаете, и как вы это делаете. Учитесь нести ответственность за свои сегодняшние действия – они всегда дадут вам знать о себе спустя много лет.

Класс молчал, переваривая услышанное. Профессор Джонс подвинул стул поближе к партам и свободно сел, поддернув край своей джинсовой мантии и положив ногу на ногу. Он поковырялся в своем видавшем виды рюкзаке и вынул список класса на большом желтоватом пергаменте. Гарри разглядывал профессора Джонса и раздумывал, стоит ли задать тот вопрос, который возник у него сразу после этого сухого и логичного вступления. Дело в том, что после беседы с мисс Эвергрин о возможностях использования времяворота Гарри несколько в ином свете представлял себе прошлое и его отдаленные последствия. Но почему-то этому молодому, но такому суровому человеку задавать подобные вопросы не хотелось: сразу обвинит в предвзятости и эмоциональности. Безапелляционностью мышления новый учитель Истории Черной Магии напоминал профессора Снейпа: одна слизеринская школа. Элджернон Джонс тем временем начал перекличку. Дойдя до Невилла, порозовевшего от смущения, профессор слегка откинул назад свой длинный черный пучок волос и вполголоса заметил:

– Кстати, мистер Лонгботтом, вы уже успели довести до сведения класса, что мы с вами, в некотором роде, являемся родственниками?

Невилл вспыхнул. Еще вчера вечером он довел это до сведения всех и вся, развлекая одноклассников историями о безумных выходках на которые всегда был способен его двоюродный дядя-слизеринец. К историям о том, как дядюшка Элджи выкупал Невилла, сбросив с пирса, и уронил его же со второго этажа, прибавилась сага о пожаре на чердаке, где сушились простыни и подштанники всего семейства Лонгботтомов. Эта авария произошла по вине дядюшки Элджи, решившего проверить, хорошо ли действует разысканное им в древних рукописях Сушильное проклятие. За этим захватывающим рассказом последовала повесть о прожорливом сфинксе, запертом в кладовке бабули Лонгботтом: сфинксом дядя Элджи, как оказалось, "пользовался для заострения логического мышления". В процессе совершенствования оного у профессора Джонса сфинкс ухитрился слопать все сухофрукты и копчености, а также разбить своими тяжелыми лапами девять банок с тыквенным конфитюром – гордостью бабушки Невилла. После же приглашения на ужин окровавленного безголового призрака королевы Марии Шотландской в семье Лонгботтомов-Джонсов приключилась истерика, чуть не закончившаяся разводом. Дядюшка Элджи с пеной у рта объяснял, что подобная непринужденная беседа могла бы пролить свет на многие таинственные подробности жизни этой леди, но его жена, тетушка Инид, посчитала это приступом некрофилии и грозилась вызвать бригаду колдомедиков. Развода не произошло, но профессор Джонс обиделся на всю семью и в отместку наложил порчу на расческу жены, ручку двери комнаты Невилла и шляпку бабушки Лонгботтом. Расческу из тети Инид вынимали всем миром, рука Невилла долго заживала после укуса взбесившейся дверной ручки, а бабушке срочно потребовалось найти блокирующее заклятие от выпадения волос. Словом, все представляли себе профессора Джонса совсем не таким, каким он предстал перед классом.

– Скидок не будет, – негромко пригрозил профессор Элджернон Джонс. – Никому! Ни за какие родственные связи, Невилл! Ты у меня живо станешь учиться, как подобает! Никакие таланты вам не помогут! Только чистое, твердое знание и ответственность за свои поступки делают человека человеком, будь он магл или колдун, вам понятно?

– Понятно, – прогудел класс в унынии.

– Превосходно. Тогда запишите первую тему нашего урока: Современная Черная Магия и ее истоки.

Все заинтересованно заскрипели перьями. Никто еще не знал, что вообще представляет собой Черная Магия, поэтому все гриффиндорцы дружно решили уделить этой теме особенно пристальное внимание. После сухого и практичного введения в свою специальность, внятно, в отличие от покойного профессора Биннза, задиктовывая лекцию, профессор Джонс подергал плетеный галстук на шее и поинтересовался:

– Кто может сказать, кто был самым сильным черным магом нашего столетия?

Рон, желая покрасоваться своей смелостью, поднял вверх руку:

– Вольдеморт!

– Неправильно, мистер Уизли, – покачал головой профессор Джонс. Рон удивленно опустился на свое место и пожал плечами. – У кого-нибудь есть другие предположения?

Естественно, другое предположение было наготове у Гермионы.

– Гриндельвальд, сэр! – выпалила она, подскакивая за своей партой, как мячик. – Генрих фон Гриндельвальд! Он считается самым страшным магом нашего времени, потому что его действия когда-то стали причиной двух крупнейших мировых катаклизмов за историю ХХ века... – зачастила она, гордо глядя на приунывшего Рона.

– Отлично, мисс Грэйнджер, – профессор Джонс поставил возле фамилии Гермионы какой-то крестик в своем списке. – Пять баллов. Я не настаиваю, чтобы вы и дальше рассказывали вместо меня, поэтому, с вашего разрешения, я продолжу. Итак, Генрих фон Гриндельвальд. Имя, до сих пор наводящее ужас на многих колдунов. Человек, обладавший когда-то огромной волшебной силой, по величине с которой могла сравниться лишь его власть. Всю первую половину нашего века он повелевал судьбами Европы: по мановению его руки люди сотнями шли убивать во имя его и умирали десятками тысяч. Его власть казалась абсолютной и не было такого смельчака, пожелавшего бы его ниспровергнуть и остаться в живых. Обладая колоссальным колдовским потенциалом, этот маг заставил стоять на коленях перед собой всех магов и маглов, последних он мечтал сделать своим рабами, и руками немногих из них, преданных ему, бывших ширмой для его кровавых планов, он творил безграничное Зло, сам оставаясь в тени.

– Сэр? – поднял руку Симус. – Значит, это Гриндельвальд начал Вторую Мировую Войну?

– И первую тоже, мистер Финниган. Один мой знакомый японский бизнесмен как-то назвал его куромаку – тем, кто стоит сзади. Гриндельвальд был той фигурой за темным занавесом, которая дергает за ниточки магловских политиков, точно кукол. Русские диктаторы, Адольф Гитлер, доктор Геббельс и Бенито Муссолини были жалкими игрушками в его хитрых руках. С помощью магловских военных технологий он планировал прибрать к рукам весь мир, чтобы единолично править им, оставаясь всего лишь мифом, загадкой, легендой. Это было время, когда само слово колдун или ведьма вновь стало произноситься маглами с ужасом. Магия повсюду стала проникать в магловский мир: рецепты самых страшных зелий и описание кровавых древних обрядов черных магов, просочившиеся в магловскую печать, стали обычными вещами. Гриндельвальд считал, что маглы должны представлять саму власть, как нечто магическое, данное свыше и для этого использовал множество магических предметов далекой древности. Он добивался, чтобы к нему в руки попали священные легендарные артефакты древних британских королей: волшебный меч и чаша. Их поискам он посвятил многие годы, посылая за ними как своих учеников, так и магловские экспедиции. Слава Мерлину, он ничего не нашел, иначе...

– Профессор, можно вопрос? – заинтересованно поднялась Парвати. Она стояла на цыпочках, чтобы лучше видеть профессора. Обычно они с Лавандой располагались на задней парте, чтобы как следует поспать на уроках Биннза, но сейчас девушки явно подумывали о передислокации: новый молодой преподаватель был так интересен! – Если у него были ученики-черномаги, то куда они потом делись, после войны? Не верится, что все погибли.

– Мисс Патил, терпение явно не входит в число немалого количества ваших достоинств. Если бы вы соизволили немного подождать, то вам не пришлось бы задавать этот вопрос. За нетерпение я снимаю с вас один балл, – сурово начал профессор Джонс, и класс угрюмо зашептался. Парвати обиженно заморгала длинными ресницами. – Но за пытливость ума я, пожалуй, прибавлю вам два балла, – хитро прибавил профессор, и Гарри повеселел вместе с остальными. Несмотря на свои слизеринские замашки, Элджернон Джонс был явно своим в доску парнем. – Конечно, у него были ученики. Но многие погибли еще в Первой Мировой войне, другие были убиты во второй, и главный секрет Гриндельвальда – тайна бессмертия, как считается, так и не был унаследован никем из его последователей. Кроме одного, самого талантливого.

– Вольдеморт, – пробормотал Гарри себе под нос, но на фоне оглушающей тишины в классе, это слово прозвучало, как пушечный выстрел. Все гриффиндорцы ощутимо задрожали. Профессор Джонс с интересом взглянул на Гарри. Тот все еще находился в шоке от своей догадки.

– Именно так, мистер Поттер, – мягко заметил профессор. – Хотя нужно было бы сперва поднять руку, прежде чем дать ответ. Пять очков. Вольдеморт считается последним из учеников Генриха фон Гриндельвальда, оставшихся в живых после поражения их учителя великим волшебником Альбусом Дамблдором.

Благодаря волшебным карточкам в шоколадушках этот факт был известен повсеместно. Но, тем не менее, когда парни и девушки высыпали с урока, они были в состоянии полнейшего шока.

– Кто бы мог подумать! – восклицал Дин, обращаясь к Симусу и размахивая рюкзаком. – Что Дамблдор мог победить бессмертного колдуна! Может быть, он сам бессмертен?

Гарри, Рон и Гермиона осторожно переглянулись: не хватало еще, чтобы весть о том, что Дамблдор является главой Ордена Феникса, просочилась в широкие массы.

– Что ты такое говоришь, Дин! – быстро возразила Гермиона, вручая Рону свою стопку книг. – Это невозможно! Дамблдор бы никогда на это не пошел! Представь, что ты живешь вечно: ты видишь, как умирают твои родные и друзья, не остается никого из близких.

– А как же философский камень? – восторженно отпарировал Симус, припоминая историю, случившуюся с Гарри в первом классе. – Флямель тоже был бессмертен!

– Но он наделил бессмертием и свою жену!

– Нет, – после некоторого раздумья решил Симус. – Я не хочу быть бессмертным. Подумать только: жить вечно рядом с одной и той же женщиной! – они с Дином и идущий рядом Невилл громко захохотали.

– Пошляк! – фыркнула Парвати.

– Дурак! – добавила Лаванда, обиженно отбрасывая светлые волосы с лица. На ее браслетах звякнули камешки.

– Шовинист! – звонко выдала напоследок Гермиона. Последнее слово наповал убило все парней. Все три девочки как по команде повернулись и отправились к двери в кабинет Магического Домоводства – нового в этом году предмета. Ребята же должны были работать с профессором Флитвиком во дворе и постигать нелегкую науку: строить, пилить, строгать и резать с помощью волшебных заклинаний.

– Почему наши девчонки стали такие зануды? – удивился Симус, радостно вдыхая влажный воздух. Они вышли в школьный двор и с наслаждением помотали головами, отряхивая неприятный осадок, оставшийся с урока по Истории Черной Магии. Гарри теперь мог понять, почему Дикоглаз Моуди видел везде черную магию и черных магов: он вышел с лекции Джонса о методах черномагического наблюдения за жертвой во времена Гриндельвальда с ощущением, что за ним отовсюду следят десятки враждебных глаз.

– Но симпатичные зануды, верно? – толкнул его под локоть Рон.

– Эй, глядите, кто это там? – Дин показывал на ту сторону двора, где росла Дракучая Ива. Возле нее белел силуэт сидящего человека. – Айда, посмотрим?

– Опоздаем на урок, – опасливо посмотрел на часы Невилл.

– Да брось, успеем! На минутку всего!

Гарри вместе с другими гриффиндорцами подошел на безопасное расстояние к драчливому дереву. Под ним, совершенно не опасаясь того, что ее достанут кровожадные лапы столь же опасного, сколь и редкого дерева, спокойно сидела женщина в белом платье и рисовала что-то углем на большом листе бумаги. Длинные черные косы падали ей на плечи и скреплялись золотой шпилькой за левым ухом. Как ни странно, агрессивное дерево не трогало загадочную незнакомку.

– Гаррьи? Рон?

– Здрассте, мэм! – хором сказали Гарри и Рон, дружно недоумевая, как Инь Гуй-Хань могла узнать их по шагам.

– Здрассте! – так же растерянно добавили Симус, Невилл и Дин. Они не оставались на прошлое Рождество в замке, поэтому никогда до этого не встречали китайскую художницу.

– Что вы рисуете, мэм? – с любопытством вытянул шею Дин Томас. Из-за плеча Инь он рассматривал искусный – всего в несколько штрихов, – набросок Дракучей Ивы на фоне Запретного леса. Под деревом была видна слегка намеченная тень волка с большими грустными глазами. – Как здорово у вас получается! – восхитился он.

– Это вашьи друзья, Гаррьи? – Инь повернулась к юношам, и ответом ей было восхищенное "ах". Ее внешность произвела впечатление на всех гриффиндорцев. Инь улыбнулась и повела плечом. Одна из узких черных кос медленно заскользила по белому шелку платья.

– Ага, мы вместе учимся, мисс Инь. Парни, это мисс Инь Гуй-Хань, наш новый школьный врач, – представил ее Гарри и в который раз похвалил прозорливость Дамблдора, исподволь наполнявшего Хогвартс членами Ордена Феникса.

– Врач? – по-мужски небрежно развернул плечи Симус. – Для врача вы слишком красивы.

– Врач? – недоверчиво переспросил Дин. – Для врача вы слишком хорошо рисуете!

– Врачьи тожье могут быть художьниками, – важно заметила Инь, заканчивая наводить красоту на левую ветку Дракучей Ивы. В ее исполнении она была совсем не такая агрессивная, скорее, напротив, в дереве, наводившем ужас на всех школьников, появилось нечто неуловимо печальное. – Одно другьому не мешаьет.

– Это волк? – поинтересовался Невилл, с сопением наклоняясь поближе к листу бумаги и близоруко разглядывая фигуру животного. – Разве здесь есть еще и волки?

– Вервольфы! – сделал страшные глаза Симус. Невилл тихо ойкнул.

Гарри заметил, что рука Инь, водившая узкой палочкой угля по листу, чуть ощутимо вздрогнула.

– Это мой дрьуг, – веско уронила она. – Вам нье порьа на урок, ребьята? Кажется, я замьетила на холмье профьессора Флитвик!

– О, уже бежим! – спохватился Симус. – Мисс Инь, я обязательно приду к вам лечить мои многочисленные травмы! Пусть их будет побольше! – крикнул он, уже убегая и хохоча во всю глотку. Припустивший за ним Невилл только глаза закатил.

– Вот придурок, – вполголоса хмыкнул Рон. – Эй, Дин, ты чего?

– Идите, я вас догоню! – отозвался Дин Томас, вновь наклоняясь над рисунком. Он о чем-то спросил Инь Гуй-Хань, но Гарри не услышал, о чем. Они с Роном пошли обратно к площадке перед замком.

– Если Дамблдор решил напихать членами Ордена весь Хогвартс, то он боится, что на Хогвартс будет совершено нападение, – вдруг сказал Рон, резко останавливаясь. – Защитная стена, запрет на выходные в Хогсмиде... осторожности с совами. Тут пахнет большой заварушкой с дементорами, не думаешь?

– Знаешь, Рон, мне кажется, что Дамблдор опасается не только дементоров, – Гарри задумчиво грыз совершенно негигиеничную травинку и размышлял о своем. – У меня из головы не идет мистер Олливандер с его фокусами...

– Считаешь, он все-таки поддерживает Вольдеморта? Ох, не хотелось бы верить в такие ужасы. Но, Гарри, страшно ведь не это. Если дементоры бросят Азкабан, то все преступники выйдут на волю. Авроры и сотрудники Отдела Тайн ничего не смогут сделать, Азбакан слишком огромен, и в нем сидит столько бандитов, убийц и... Упивающихся Смертью, что... Шрам, у тебя, кстати, не болел? – спохватился Рон, осторожно поглядывая на лоб Гарри.

– Да нет пока. И мне это не нравится, – Гарри добрел до холмика, на котором маленький профессор Заклинаний что-то объяснял остальным шестиклассникам со всех факультетов и, извиняясь, пожал плечами. Флитвик махнул ему палочкой, приглашая занять место в строю.

– Сегодня, ребятки, – пискнул миниатюрный декан Рэйвенкло. – Мы будем учиться строить стены!

Позади Гарри послышалось презрительное фырканье. Драко Малфой протолкался вперед, больно задев Гарри локтем и наступив Рону на ногу. Следом за ним к Флитвику, набычась, подошли Крэбб и Гойл.

– Ну и зачем нам все это нужно? – привычно растягивая слова, презрительно поинтересовался Малфой. – Неужели, профессор, вы думаете, что нам придется строить что-то, когда мы закончим школу?

– Вам, возможно и нет, молодой человек, – с достоинством отпарировал малютка-профессор. – Вряд ли вас допустят к столь ответственному занятию, если вы и дальше будете уделать ключевым моментам магического обучения недостаточно внимания.

– Отвали, Малфой, – Рон отер Драко плечом от Флитвика. – Лучше бы и правда, слушал, что профессор рассказывает. Если авроры сравняют с землей замок твоего папеньки, ты даже курятника не сможешь себе построить!

– Ты, Уизли, сам всю жизнь прожил в курятнике, – язвительно прошипел Драко, задирая свой острый бледный нос перед Роном. – Поэтому ничего лучше и представить себе не можешь, фантазии не хватит!

Крэбб и Гойл тупо заурчали. Стоявший сзади них Эрни Макмиллан нахмурился и наполовину вытащил палочку из кармана. Джастин Финч-Флечли – из рукава. Гарри подумал, что устраивать свару прямо на уроке Флитвика, единственного профессора в Хогвартсе, который был неспособен постоять за свой авторитет (не потому что был слишком маленького роста, а по причине своей скромности и способности теряться перед любым хамством) – верх подлости. А слизеринцы явно только этого и добивались.

– Отстань от него, Малфой, – негромко сказал Гарри. Драко тут же повернулся к нему, точно ждал именно такой реакции и именно от Гарри.

– А, Поттер, что ж ты как поздно спохватился? – прошелестело ядовитое жало слизеринца. – Замедленная реакция после встречи с Черным Лордом? Ты теперь всю жизнь тормозить так будешь, жаль только, что недолго.

Гарри демонстративно отвернулся. Тоненький голос профессора тут же привлек его внимание куда больше, чем ядовитое шипение Малфоя:

– И тогда нужно сказать "Париус Петрус", мальчики, и палочкой – вот этот жест проделать! Повторите. Нет, не так, мистер Бут, слева направо...

На обед они с Роном притащились ужасно уставшие. Сдвоенные Заклинания по Магическому Домоводству сказались не только на мозгах, но и на физических силах. Камни, которые не желали ложиться в основание, упорно норовили упасть прямо на ногу и отдавить все, что можно. Гарри заработал здоровенный синяк, когда Невилл, желая подвинуть свой камень поближе к его камню в кладке, своротил оба Гарри на руки. Рон ухитрился не только сотворить вместо камня здоровенное бревно, но и загнать громадную занозу в локоть. Сейчас он, скрипя зубами выцарапывал ее из зудящей ранки грязными пальцами, предвидя, что за подобные антигигиенические действия Гермиона вынесет ему выговор и даст нагоняй. Но когда они вернулись в гриффиндорскую башню и смыли с себя трудовой пот, то Гермионы не обнаружили ни в ее комнате, ни в гостиной. Недоумевая, Гарри и Рон отправились в Большой Зал, надеясь, что их староста уже спустилась на обед, но и там ее не было. Дочиста вылизав тарелку с супом (после физического труда на свежем воздухе у него разыгрался зверский аппетит), Гарри недоуменно спросил у Парвати, увлеченно читающей прямо за обедом какую-то симпатичную книжицу на немецком языке страниц эдак в тысячу:

– Слушай, а куда это вы дели Гермиону? Она обедать вообще собирается?

– Неужели профессор Спаржелла рассказывала вам что-то настолько интересное, что Гермиона снова решила пожертвовать обедом ради библиотеки? – скривился Рон.

Парвати перелистнула древнюю слипшуюся страницу, на которой двигалось изображение тасующейся колоды карт, и рассеянно заметила:

– А вы разве не слышали?

– Что мы должны были слышать? – раздраженно поинтересовался Рон вновь яростно принимаясь расчесывать свою занозу.

– Про то, что случилось на уроке у профессора Спаржеллы? – откликнулась Лаванда с места напротив.

– А что случилось? – разволновался Гарри. Они с Роном вскочили со своих мест и уставились на Лаванду. – Говори же, не тяни!

– Она полностью провалилась! – с легким оттенком превосходства заметила Парвати Патил, с шумом захлопывая древний том, со страниц которого посыпалась пыль. – Мы учились делать самое простое – жарить яичницу с помощью магии, и у Гермионы не получилось ничего. Она разбила яйца себе на мантию, обожглась горячим маслом и засыпала солью все глаза Миллисент Булстроуд. Та ее чуть не убила за это, хорошо мы оттащили. Профессор Спаржелла была очень разочарована.

Гарри и Рон переглянулись. Бедная Гермиона. Винки всегда говорила, что у нее нет никаких талантов к домашней работе.

– Она сильно обожглась? – Рон тряс Парвати за мантию. – И где она сейчас, в больнице? Да отвечай же, не молчи!

Парвати с ледяным спокойствием отцепила покрытые цыпками пальцы Рона от своей мантии и холодно заметила:

– Ничего с ней не случилось, успокойся. Профессор Спаржелла смазала ей ожоги, а Сьюзен Боунс из Хуффльпуффа повела ее в ванную для старост, чтобы промыть царапины.

Рон с такой скоростью сорвался с места, что Гарри еле нагнал его в конце коридора, ведущего к лестнице. Перепрыгивая через несколько ступенек и периодически увязая в исчезающих, парни влетели наверх и остановились перед дверью в ванную для старост, только тут сообразив, что не знают нового пароля.

– Черт! – Рон яростно потряс дверь, но она не поддалась. Тогда он просто замолотил в нее кулаками, громко вопя. – Гермиона! Открой! Это мы, открой, слышишь! Да пусти же меня, с тобой ничего не случилось? Гермиона, ты там! Ты жива? – он оглушительно дубасил в дверь, пока она не открылась сама, чуть не сбив его с ног, и на пороге не показалась Сьюзен.

– Что здесь... Гарри, здравствуй! Вы...

– С Гермионой все в порядке? – поспешно перебил ее Гарри.

– Она все время плачет, никак не может успокоиться. Я уже ей много раз говорила, что это не такая большая трагедия, если ты не обладаешь такими талантами, но бедная девочка...

Рон молча отстранил ее рукой и стремительно вошел в ванную.

Гермиона громко рыдала, скорчившись в уголке возле раковины. Белокурая русалка на картине, не на шутку встревоженная ее всхлипами, свесилась из-за рамы и, плеская хвостом, пыталась утешить Гермиону, поглаживая ее по плечу. Рон кинулся к Гермионе и бухнулся возле нее на колени прямо в лужу.

– Гермиона, солнышко, перестань плакать, не надо!

Гермиона зарыдала еще сильнее, вытирая слезы рукавом грязной мантии. Она отвернулась от Рона и попыталась отодрать его руку со своего лица.

– Уйди, Рон! Не трогай меня!

Но Рон, не обращая внимания на слова брыкающейся, как гиппогриф, Гермионы, привлек ее к себе, обнял и начал укачивать на плече ее голову. Пальцы девушки, подрагивающие от рыданий, сперва бурно отталкивали его, а потом вцепились в мантию Рона, точно не желая его больше никуда отпускать.

– Я такая неумеха, Рон, – горько плакала Гермиона. Ее пушистые кудри окутали лицо и плечи Рона густым каштановым облаком. – Я умею только книжки читать, а в реальной жизни я совершенно бездарна и бесталанна!

– Ну что ты такое говоришь, мое солнышко! Глупости все это. Плевать мне, умеешь ты что-то там варить или жарить! Мне важна ты сама, какая ты на самом деле, – Рон горячо шептал в ушко Гермионе всякие бессмысленные ласковые слова. Русалка на картине деликатно высморкалась в знак солидарности с Гермионой и утерла выступившие на глупых голубых глазах слезы своим чешуйчатым хвостом.

Гарри очнулся и потянул Сьюзен за собой наружу. Они вышли из ванной и прислонились к стене.

– Бедняжка Гермиона, – грустно сказала Сью. – Я помню, как сама в первый раз пыталась вскипятить чайник, и что мне устроил Уолли, когда чайник распаялся. Он так орал, что я места себе от стыда не находила! Ничего, это со временем придет. Я помогу Гермионе, – она вытерла еще мокрые от гермиониных слез руки маленьким белым платочком. – Профессор Спаржелла разрешит мне пользоваться на переменах кабинетом Магического Домоводства, я уверена.

– Спасибо, Сью, что так помогла, – благодарно сказал Гарри, осторожно прикрывая дверь ванной, чтобы Сью не услышала, как оттуда доносятся звуки уже не рыданий, а страстных поцелуев. – Хорошо, что ты оказалась рядом с Гермионой в такой момент.

– Да ладно, Гарри, – Сью смущенно затеребила свою косу, отвернувшись, чтобы он не увидел вспыхнувшего на ее щеках румянца. – Не беспокойся за нее, она научится.

– Сью, а как ты попала в школу? Я вчера не видел тебя в Большом Зале. И сегодня на завтраке тоже...

– Па привез меня только сегодня. Он ужасно нервничал, сказал, что второго сентября мы не привлечем такого внимания, как первого. Ты слышал, что вчера стряслось? Безумие какое-то! Как можно быть таким жестоким? Даже для дементоров это чересчур!

Открылась дверь, и на пороге возникли Рон и еще всхлипывающая Гермиона.

– Отведу ее к профессору Эвергрин, – пояснил Рон, не снимая руки с талии девушки. – Думаю, что сейчас Гермионе будет полезно поговорить с ней.

– Это точно, Гермиона. Мисс Эвергрин расскажет тебе, как она сражается с кофеваркой на кухне каждый раз, когда хочет сварить кофе, – ухмыльнулся Гарри и похлопал подругу по плечу. – И сколько ожогов она заработала, когда по рассеянности налила воды в сковородку с кипящим маслом. Винки тогда чуть удар не хватил.