Текст книги "Изоляция (ЛП)"

Автор книги: Bex-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 49 страниц)

– Малфой! – прокричала Гермиона и взяла его за руку. – Драко, успокойся, все в порядке.

Его безумный взгляд обратился на Грейнджер, и она облегченно выдохнула, когда заметила, как он расслабился, а его дыхание начало замедляться. Она только собралась вновь заговорить, когда Драко резко вскинул израненную руку, и Гермионе с большим усилием удалось устоять перед желанием вздрогнуть от удивления. Все случилось слишком быстро, чтобы что-то понять: его липкая ладонь вдруг оказались на ее щеке, размазывая его кровь. Грейнджер в шоке раскрыла рот, пытаясь осознать происходящее; Малфой так сильно дрожал, что она лицом ощущала его вибрации.

А затем его рука упала, словно ничего и не было, и он просто смотрел на нее с озадаченным выражением на лице. Выходя из очередного транса, Гермиона с волнением окинула взглядом его сотрясающееся тело, прислушалась к стуку зубов и заметила, что дрожь только усилилась.

– Малфой, – сказала она как можно тише. – Твоему телу необходимо восстановиться, ладно?

Он даже не пытался побороть ритмичные удары зубами, чтобы ответить Грейнджер; просто продолжал смотреть на нее пустым взглядом.

– Я принесу тебе Зелье Сна-без-сновидений, хорошо? Я вернусь через секунду.

Она бросилась в свою спальню, не дожидаясь ответа; распахнула сундук у кровати и начала рыться в вещах, пытаясь как можно скорее отыскать флакон с фиолетовой жидкостью. Найдя зелье, она схватила с постели одеяло и побежала назад в гостиную; дрожь Малфоя усилилась. Она бросила одеяло и ступила в его направлении, отчаянно выдергивая пробку из пузырька и поднося к его губам.

– Драко, – пробормотала Гермиона, стараясь побороть беспокойство. – Ты не мог бы немного успокоиться, чтобы я смогла дать тебе зелье?

Никакого ответа. Он лишь начал еще сильнее дрожать ...

Остановившись на миг, Грейнджер протянула руку к его лицу и приложила ладонь к щеке, большим пальцем пытаясь раскрыть рот Малфоя.

– Все в порядке, – пробормотала она, не замечая, какой нежной была с ним. Гермиона, не обращая внимания на боль, просунула палец между его стучащих зубов, чтобы хоть как-то влить в него зелье.

Когда маленький флакон опустел, она бросила его через плечо и ладонью прикрыла Малфою рот, рассеянно водя пальцами по его лицу, ожидая, когда Драко проглотит снотворное. Не менее чем через двадцать секунд он обмяк, хоть его и продолжала бить легкая дрожь. Гермиона натянула на него одеяло и удостоверилась, что он был полностью накрыт, а затем откинулась на колени и облегченно вздохнула.

Мерлин милостивый, она словно одеревенела из-за него... Но она сделала все, что было в ее силах.

Убедившись, что Малфой крепко спит, Гермиона поднялась на шатких ногах и буквально почувствовала, как мертвецкая усталость накрывает ее с головой. Потащив протестующее тело в сторону ванной, она склонилась над раковиной и попыталась собраться с мыслями, но один быстрый взгляд на свое отражение заставил ее захлебнуться вздохом.

Вот он. Его кровавый отпечаток (руки); дерзкий и по-своему красивый, он был подобен отметке, которая отдавалась блаженным теплом на ее щеке. Она смотрела на него целую минуту, затем включила воду и со странным трепетом в груди смыла с лица кровь Драко. Бросив последний взгляд на свое отражение, Грейнджер поплелась в свою комнату, где начала сбрасывать с себя одежду. Она торопливо переоделась в футболку и пижамные штаны, спрятала палочку в карман.

От вида уютной кровати можно было заплакать. И лишь одному Годрику известно, почему она решила прихватить еще одно одеяло и вернуться в гостиную.

Усаживаясь на диван и укрываясь, она не сводила сосредоточенного взгляда с Малфоя, лежащего на диване напротив. Его вид еще не был привычным для нее, но у Гермионы возникло ощущение, что на этот раз он не имел ничего общего с безмятежным выражением лица.

Теперь все может измениться, правда, она еще не знала насколько.

Грейнджер проснулась от звуков шагов студентов, бродящих мимо дортуара.

Часы показывали почти полдень, значит, каким-то чудом ей удалось уснуть почти на пять часов; давно она так долго не спала. Еще это значило, что Малфой вскоре проснется, если она верно отмерила зелье. Гермиона посмотрела на него сонным взглядом.

Сейчас все произошедшее казалось отдаленным шепотом непостоянной памяти, застрявшим где-то между реальностью и позабытым сном. Она смотрела на Драко; прошли минуты, а может, и часы, когда признаки жизни начали медленно проявляться в нем: легкое движение руки, вздох пробуждения, и вот он открыл глаза и быстро заморгал.

Она почти желала, чтобы он не заметил ее, поскольку сложившаяся ситуация готова была стать самой неловкой в ее жизни. Как только Грейнджер подумала о том, чтобы закрыть глаза и притвориться спящей, Малфой приподнял голову, и они встретились взглядами.

Она ожидала увидеть гнев и смущение, но заметила лишь раздражение и лёгкий намек на стыд, что таились в его серых глазах. Они не разорвали зрительного контакта, и тишина, казалось, наполнилась искрами; Гермиона услышала свой голос прежде, чем успела заставить себя замолчать.

– Как ты себя чувствуешь?

Драко отвел взгляд; Гермиона никак не ожидала от него ответа.

– Дерьмово, – пробормотал он охрипшим голосом.

Грейнджер пристально наблюдала, как он с трудом приподнялся и сел на диване, недовольно скривившись; раненая рука оставалась под одеялом. Малфой поджал колени, сильно зажмурился и, склонив голову, начал массировать висок тонкими пальцами. Гермиона закусила нижнюю губу и, молча отругав себя, встала с дивана, накинула на плечи одеяло и приблизилась к Драко.

Черт, что ты творишь?..

Она могла бы сесть на пол возле Малфоя. Это определенно было более разумной идеей, нежели нервно усаживаться на диван у его ног. Накричи он на нее, Гермиона не стала бы его винить, потому что сама не могла найти оправдание собственным действиям. Но Драко не шевельнулся. Это была одна из самых странных ситуаций, что она вообще могла припомнить за последние шесть лет ее жизни; а это о многом говорило.

– О чем ты вообще думал? – так и не сумев сдержаться, выпалила Грейнджер и нахмурилась, когда Малфой никак не прореагировал на ее слова. – Ты имеешь хоть малейшее представление о том, насколько опасны эти охранные чары? Малфой, ты мог погибнуть…

– Ты не вернулась, – прервал он низким бормотанием.

Что за…

– Что? – выдохнула Гермиона, пытаясь не упустить ни одной эмоции на его лице, которая могла бы дать ей хоть какую-либо подсказку. – О чем ты…

– Ты не вернулась, – повторил Драко и, наконец, посмотрел на нее из-под ресниц. – Прошлой ночью.

– Я… Я не понимаю…

– Больше никто не знает, что я здесь, – он оборвал ее на полуслове тихим напряженным голосом. – Если с тобой что-нибудь случится, я окажусь в полной заднице…

– Но МакГонагалл знает о тебе, – заметила Гермиона мягким тоном, полным терпения; она словно утешала Малфоя, а он был слишком смущен, чтобы выказывать свое отвращение. Несмотря на все попытки игнорировать близость Грейнджер, в ней было нечто, что успокаивало остатки его метающейся души, и на какой-то миг он пожелал, чтобы она не покидала его. Не сейчас.

Как он мог позабыть о МакГонагалл? Ведь именно по вине этой старой коровы он был заключен здесь.

– А если бы с ней что-то случилось? – резко спросил он. – Я просто гнил бы здесь заживо, пока какой-нибудь херов третьекурсник не учуял запах?

– Драко, – выдохнула Гермиона, вздрогнув от его горьких слов. – Если с МакГонагалл что-то случится, чары спадут, и ты сможешь уйти.

Он моргнул.

Черт, об этом он и не подумал и теперь, вспоминая свою жалкую попытку побега, чувствовал себя круглым дураком. Малфой отвел от нее взгляд, презирая себя за то, что угодил в такую ситуацию. Если он считал, что прошлогодняя встреча с Поттером в туалете старост была самым унизительным моментом в его жизни, то он ошибался.

Но...

Но она – не Поттер. Этот бессмертный задрот постоянно что-то вынюхивал, совал нос в чужие дела, в то время как Грейнджер выглядела действительно озабоченной его состоянием. Сама эта мысль должна была разбить его; руки так и чесались, чтобы оттолкнуть ее настолько далеко, как только возможно, но он ничего не сделал. Вместо этого он изучающим взглядом обвел ее, пытаясь обнаружить какие-либо признаки обмана, но Гермиона практически светилась искренностью.

– Почему ты мне помогаешь? – спросил Драко, подозрительно сужая глаза.

– Потому что тебе это нужно, – Гермиона пожала плечами, словно это было чем-то обыденным. – Эти чары весьма сильные и опасные, ты мог…

– Ты ненавидишь меня, – прошипел он; скорее себе, чем ей. – Мы не выносим друг друга, Грейнджер. Так какого хера ты…

– Я не… Я не думаю, что по-настоящему… ненавижу тебя, – робко проговорила она, и Драко поджал губы. – Ненависть – сильное слово. А я никогда не желала тебе ничего смертельного...

– Неужели? – цинично прорычал Малфой.

– Да, я бы не стала, – подтвердила она с такой знакомой уверенностью в голосе. – И смею надеяться, что и ты не желал мне ничего подобного.

Драко фыркнул, однако, она должна была бы оглохнуть, чтобы не заметить, как неубедительно это прозвучало. Воспоминания о Кубке мира по квиддичу вторглись в его мысли, и он напомнил себе, как предупредил Поттера, чтобы тот увел Грейнджер от надвигающегося хаоса. Это было импульсивное решение, которое он ставил под сомнение на протяжении не одной недели спустя; но не было никакой возможности избежать мыслей о том, что его беспокоила ее безопасность, хоть он и понятия не имел почему.

– Дай мне осмотреть твою руку, – голос Грейнджер вернул его из воспоминаний к угнетающей действительности. – Утром она выглядела крайне скверно…

– Рука в порядке…

– Это не так, – прервала она с суровым взглядом, протягивая ему ладонь. – Слушай, я просто брошу в тебя Петрификус [3], если продолжишь все усложнять. Разве ты не хочешь поскорее с этим покончить?

Драко нахмурился и прищелкнул языком.

– Ты не расскажешь об этом ни единой живой душе, Грейнджер.

– Даже если бы и захотела, не смогла, Малфой, – напомнила она. – Все, что происходит в этой комнате, остается между нами.

От замечания Грейнджер у Драко пересохло в горле, и он, с трудом сглотнув колючий комок, показал ей свою руку. Он вложил ее в сложенные ладони Гермионы и поморщился, поняв, что все намного хуже, нежели он ожидал. В центре ладони виднелся глубокий разрез, полный сгустков полусвернувшейся крови; кое-где она продолжала сочиться из раны. Кожа была раскрыта, словно гротескные лепестки, и маленькие красные линии, подобно корням, расходились от большого пореза; тянулись вдоль пальцев и к запястью.

Драко почувствовал треск остаточной магии под своей плотью; ноющая боль обжигала, как страшная пытка. Он посмотрел на Грейнджер затуманенным взглядом, ожидая увидеть ее задыхающейся от рвотных позывов, но та просто покусывала нижнюю губу. Гермиона оценивала полученные Малфоем повреждения, а он с повышенным вниманием наблюдал, как напряглись извилины. Он отметил, что они снова сидели рядом, держались за руки; густой запах крови витал в воздухе, совсем как в тот первый раз в его спальне, после инцидента в ванной.

– Это займет пару минут, – пробормотала она, достала волшебную палочку и приступила к обработке его раны. – Болит?

– Нет, – пробубнил Драко через сжатые зубы, наблюдая за золотистым свечением на кончике палочки. – Просто пошевеливайся, Грейнджер.

Гермиона облизала губы одним движением языка, когда приступила к исцелению раны: она начала с кончиков пальцев и стала продвигаться в сторону зияющего разреза. Не обращая внимания на жгучую боль в нервах, Малфой сосредоточился на ее нежных прикосновениях и нашел их идеальным отвлечением. Они сидели в тишине, которая странным образом казалась уютной; Драко был слишком потерян в ее успокаивающих движениях, чтобы хоть как-то отреагировать, когда Гермиона потянула вверх его рукав.

Резкий выдох Грейнджер вывел его из транса, Малфой опустил голову и увидел округлившиеся от шока глаза. В этот момент он захотел исчезнуть, провалиться сквозь землю. Он проследовал за взглядом Гермионы, прекрасно понимая, что именно так ее потрясло. Его Темная Метка.

Нет, нет, нет...

Он не хотел, чтобы Грейнджер увидела ее... Это выглядело каким-то неправильным. Она была слишком чиста; казалось, что один взгляд на его уродливый шрам каким-то образом опорочит ее. Разрази его Салазар, он не желал этого; он не хотел, чтобы она и близко оказалась возле этой отметины. Малфой попытался вырваться, но Гермиона только сильнее сжала пальцы, удерживая его руку на месте.

Грейнджер внимательно изучала отвратительную татуировку, понимая, что никогда ранее не находилась настолько близко к Темной Метке. Она прочла бесчисленное количество текстов о Волдеморте и его заклятии, вызывающем Метку; в частности, о Морсмордре [4] и чернильной эмблеме, определяющей Пожирателей Смерти. Но с меткой на предплечье Малфоя что-то было не так. Кожа вокруг черепа и змеи была воспаленной и покрасневшей от раздражения. Дамблдор был мертв почти полгода, а значит, припухлость уже должна была спасть. Если только...

– Погоди, – рассеянно прошептала Гермиона и наклонилась поближе, не замечая, что дыхание, проскользнув по предплечью Малфоя, заставило того вздрогнуть. Драко осторожно наблюдал, как поразительные вспышки понимания отразились в ее глазах, и затаил дыхание; она снова заговорила:

– Ты не желал этого.

Он закашлялся в недоумении.

– Что?

– Ты не желал этого, – повторила Гермиона и, подняв голову, посмотрела ему прямо в глаза. – По крайней мере, не совсем.

– Что за херню ты…

– Твое тело отвергает метку, потому что ты ее не хотел, – она продолжала объяснять, указывая на воспаленную плоть вокруг татуировки. – Если бы ты был полностью послушным, то к этому времени раздражение уже прошло.

Драко понятия не имел, как должен был реагировать на ее речь, потому что разъяренная Грейнджер была права. Снова. У него было слишком много сомнений, которые никак не шли из головы во время церемонии, и он сожалел о событиях той роковой ночи, болезненные размышления о которой преследовали его до сих пор. Малфой был слишком зависим от безрассудного желания отомстить за заключение своего отца, но в тот момент, когда вошел в «Борджин и Беркс», он скрепил печатью мучительную сделку, которая и привела к получению этого уродливого шрама. И что из всего этого вышло? Ничего, кроме бессонных ночей, встречи рассветов в ванной комнате старост и шестимесячного ада в бегах.

Драко все понимал; уже давно признал, что это была роковая ошибка, которая привела к самым унизительным и ужасным моментам в его жизни, но он не хотел, чтобы она знала об этом.

– Да что вообще тебе может быть известно? – заявил он со снисходительной усмешкой и, вырвав руку из ее хватки, натянул на метку рукав. – Дай-ка угадаю… Вычитала что-то в одной из своих бесценных книг, Грейнджер? Тебе следовало бы знать, что не стоит верить всему, что читаешь…

– Я знаю, что это был не твой выбор, Малфой, – возразила Гермиона спокойным тоном, который только больше разозлил Драко. – И мне не нужно смотреть на твою метку, чтобы понять…

– Избавь меня от этого философского дерьма, Грейнджер, – выплюнул Драко, но не смог не скривиться, когда его окатил внезапный приступ тошноты.

– Ты в порядке? – быстро спросила Гермиона, протягивая к нему руку. – Вот, давай я…

– Просто отвали! – прорычал Малфой, пытаясь встать с дивана, но головокружение не позволило ему этого сделать. – Да, блять…

– Все дело в магии, – вздохнула она, подсаживаясь немного ближе. Возможно, слишком близко. – Позволь мне залечить твою…

– Ну, уж нет…

– Я не стану притрагиваться к метке, – предложила Грейнджер, быстро пожав плечами. – Клянусь, я даже упоминать о ней не стану. Как я уже сказала: все, что происходит здесь, остается между нами.

Если бы Малфой не ощущал острую боль, которая все еще пульсировала под кожей, то незамедлительно отпустил в ее адрес какое-нибудь замечательное оскорбление. Но вместо этого он осторожно вложил свою руку в ее ладони, стараясь удержать выражение жестокости на своём лице, лишь бы она не подумала, что ему с ней комфортно. Гермиона провела пальцами по его ладони: небольшая успокаивающая ласка, которая электрическим зарядом прошлась по тонким волоскам на коже Драко. Верная своему слову, она закатала его рукав, сохранив безразличное выражение лица, подняла волшебную палочку и постаралась удерживать взгляд подальше от черного пятна.

Грейнджер, как могла, игнорировала Темную Метку, но она могла бы поклясться, что чувствует исходящую от нее враждебность; чувствует, как та осуждает ее маггловское происхождение и преданность Ордену Феникса. Гермиона прикрыла глаза и глубоко вздохнула, уловив запах Малфоя. Он изменился, больше не напоминал сладких яблок (со времен его «диеты»), стал более мужским и изысканным. Можно было различить нотки аромата новых книг, который всегда так привлекал, немного аромата ее мятного мыла, что идеально слился с его первозданным мужским запахом. Он был приятным…

– Так, – Гермиона затаила дыхание, что-то пробормотала и, опустив палочку, высвободила его руку. – Думаю, все.

– Хорошо, – выдохнул Малфой, внезапно ощутив холод без ее прикосновения.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Гермиона, заправляя выбившуюся прядь волос за ухо. – Кружится голова или…

– Нет, – снова соврал он и, пытаясь сохранить скудные клочки своего достоинства, встал с дивана. Драко вложил все свои силы, чтобы придать движениям плавность; он почти оказался в безопасности своей комнаты, когда голос Грейнджер вынудил его задержаться. Мерлин милостивый, когда же она оставит его в покое.

– Малфой, – окликнула Гермиона; она заметно нервничала. – Можно… Могу я кое-что у тебя спросить, пока ты не ушел?

Проклиная себя за любопытство, Драко прислонился плечом к стене и бросил на нее свирепый взгляд.

– Давай поживее, Грейнджер.

– Ладно, – сказала она с явным сомнением в голосе. – Помнишь, когда ты впервые сюда попал, ты спросил меня, что я к тебе чувствую? И я ответила…

– Ты выдала напыщенную речь о том, как сильно ты меня презираешь, – нетерпеливо завершил он, закатывая глаза. – Помню, что дальше?

– Но я… Я только что сказала, что не ненавижу тебя, – продолжила Гермиона, тревожно заерзав на диване. – Ведь ненависть – слишком сильное слово…

– Черт побери, – прорычал Драко сквозь сжатые зубы. – Лучше бы у этого воспоминания появился смысл. Покороче, Грейнджер!

– Что ты сейчас ко мне чувствуешь? – порывисто спросила Гермиона, не в силах посмотреть на него. – То есть… Ты все еще меня ненавидишь?

В глазах Малфоя отразились и волнение, и замешательство, из-за чего Грейнджер почувствовала себя совсем глупо. Казалось, вопрос эхом отдается в ушах, пробуждая воспоминания о его одержимости ее стонами из ванной комнаты и почти культурными беседами, которые все чаще случались между ними в последнее время. Ненавидел ли ее Драко? Да, только не так, как раньше. Сейчас он ненавидел за то, что сбивала его с толку, что переворачивала с ног на голову давно устоявшиеся о ней представления. Он ненавидел, потому что она каким-то образом стала до неприличия терпимой с ним, но еще больше он ненавидел Грейнджер за то, что та заставляла его думать; заставляла задумываться о самом себе.

– Ненавижу ли я тебя? – повторил Малфой с безупречным снисходительным рыком. – С каждым днем все больше и больше.

Он не стал ожидать ее реакции и продолжил путь в свою комнату, желая лишь одного – добраться до кровати до того, как силы покинут его. Он поднял руку и осмотрел ее, в очередной раз признавая, что Грейнджер отлично поработала над раной. Кожа снова была безупречной; но он готов был поклясться, что ощущал неестественное гудение на ладони и вдоль запястья.

Оно не было похоже на жалящую боль от охранных чар МакГонагалл, скорее... это гудение больше походило на приятные отголоски успокаивающих касаний пальцев Гермионы...

Это была нелепая и опасная мысль; Малфой сжал кулаки и со вздохом отвращения ударил ими по матрасу.

Он ошибался: вот то, что он больше всего ненавидел в ней. Грейнджер заражала его подобно блаженному вирусу, проникая в него дюйм за дюймом; поражая одно чувство за другим. Драко прошелся по своим воспоминаниям, пересчитывая ее вторжение в свои чувства. Сначала – ее запах и внимательное прислушивание к звукам в душе. Затем он признал, что Гермиона не являлась тем маггловским отродьем, каким должна была быть. А теперь он мог ее чувствовать; прикосновение к его коже, сущность Грейнджер до сих пор вальсировала по венам с того самого случая в ванной.

Итак, четыре: запах, звук, взгляд и прикосновение. Что же было пятым?

Ах, да. Вкус.

[1] Вингардиум Левиоса (Wingardium Leviosa) – позволяет объекту левитировать.

[2] Энервейт (Enervate) – возвращает сознание.

[3] Петрификус (Petrificus Totalus) – делает тело жертвы жёстким и негнущимся.

[4] Морсмордре (Morsmordre) – «Темная метка», заклинание известно только Пожирателям Смерти. Вызывает огромный светящийся череп в небе, состоящий из зелёных вспышек. Изо рта черепа появляется змея.

====== Глава 9. Яд ======

Драко провел пальцем по книжному переплету и критически изучил обложку, пытаясь найти хоть какую подсказку, почему Грейнджер так сильно желала, чтобы он прочел именно ее.

Она выглядела довольно неброско: на обложке располагалась неподвижная черно-белая маггловская фотография. Основное внимание было сосредоточено на, по-видимому, образованном, темнокожем мужчине – судя по одеянию, тот определенно был магглом – с полным мудрости и опыта взглядом. Он перевернул книгу и заметил, что это не совсем автобиография, а скорее собрание сочинений и писем парня по фамилии Кинг, обобщенные неким Карсоном. Не было никаких пояснений, что на самом деле содержится в книге, и это его раздражало, но Малфой был до нелепого заинтригован, что же так сильно заинтересовало Грейнджер в этом издании.

Тяжело вздохнув, он отбросил сборник в сторону, спрятал лицо в ладонях и пальцами зарылся в волосы, думая, когда же все это закончится. Он слышал, как Грейнджер вышла из спальни и направилась в ванную, чтобы, как и в любое другое утро, принять душ. Он уступил своему волнительному распорядку дня, встал с кровати и занял привычное место у стены, склонив голову, чтобы суметь уловить каждое колебание ее неизбежных звуков.

Через несколько минут раздался музыкальный гул пульсирующей воды, и Грейнджер начала подпитывать его нездоровую одержимость. То, что началось лишь с тихих вздохов и по-утреннему хриплого мурлыкания, вскоре переросло в крещендо из стонов, которые всегда возвращали его к реальности. Он облегченно вздохнул, когда звуки начали облегчать головную боль, и позволил убаюкать себя до полубессознательного состояния.

Так же, как и всегда.

Но...

Но вдруг внутри него что-то перевернулось; тихий теплый толчок внизу живота, который с удвоенной силой погнал кровь к бедрам. Драко было хорошо знакомо это ощущение, хоть прошло достаточно времени с того момента, когда он в последний раз испытывал его; принуждение устроить смерть человека вынуждало к полной отдаче и крало любые мысли об удовлетворении потребностей плоти, да и шесть месяцев в бегах едва ли способствовали этому.

Малфой был все еще потерян в стонах Гермионы, когда его рука инстинктивно дернулась и рассеянно легла на растущую выпуклость в паху. Пальцы едва успели приятно пройтись по восставшей плоти, когда его глаза распахнулись, и он с исказившим лицо ужасом отбросил руку в сторону. Драко резко оттолкнулся от стены с унизительным рывком и с хлопком закрыл уши руками. Его трясло от шока и ненависти к самому себе; отчаянно пытаясь вытолкать Грейнджер из своих чувств, Малфой плотно сжал зубы и сильно зажмурился.

Он сжался в дрожащий комок у кровати и не двигался с места; он не осмеливался двигаться, пока щелчок входной двери не проник между сжатых пальцев, дав знать, что Гермиона ушла на занятия. Малфой открыл глаза и безвольно опустил руки, а его грудь продолжала вздыматься от отвращения и паники.

Черт, что это вообще было?

Его лоб блестел от пота, в горле пересохло от тяжелого дыхания. Он чувствовал себя грязным; запятнанным тем, как его тело среагировало на эту гребаную сучку. Мерлин, что с ним не так? Неужели его психика настолько пострадала от пребывания в этой клетке, в которой никуда не деться от Грейнджер, что он отреагировал на нее столь тошнотворным образом?

Нет!

Нет.

Нет, это ничего не значит. Совсем ничего.

Прошли долгие месяцы с тех пор, как его потребности были удовлетворены, и это не считая нескольких жалких раз, что он дрочил в шотландской хижине, когда Снейп уходил на поиски пищи. Поэтому было вполне естественно, что рано или поздно в игру должны были вступить его инстинкты, учитывая более чем близкое соседство с женщиной.

Грязнокровкой или нет.

Это было неизбежным, но он сможет себя контролировать. Он должен.

Драко поднял голову и обнаружил у своих ног автобиографию Кинга. Громко сглотнув, он избавился от колючего комка в горле, схватил книгу все еще дрожащими пальцами и раскрыл на первой странице. Необходимо было отвлечься.

– Читает? – задумчиво повторила МакГонагалл. – Да, полагаю, это идеальный способ занять мистера Малфоя.

– Я дала ему несколько маггловских книг, – призналась Гермиона, – я… я подумала, что, возможно, смогу изменить его мнение о магглах…

– Я ценю ваше упорство, мисс Грейнджер, – вздохнула МакГонагалл, откидываясь в кресле, – но все же хочу посоветовать не слишком увлекаться этой идеей. Мистер Малфой кажется слишком уверенным в своем мнении о…

– Я знаю, – оборвала Гермиона. – Но не думаю, что он плох настолько, насколько хочет казаться. Он умен, поэтому я считаю, что, если мне удастся зародить в нем зерно сомнения, он сможет увидеть во всем этом новый смысл.

Минерва МакГонагалл поджала губы и задумчиво потерла подбородок.

– Ваше мнение о мистере Малфое изменилось, – медленно произнесла она; это было утверждение, а не вопрос.

– Ну, – неловко начала Грейнджер, – пожалуй, я начала лучше его понимать, да и он ко мне привык. Я вполне уверена, что его мнение обо мне изменилось за последний месяц, так что я смогла бы убедить его, что эти предрассудки не имеют никаких оснований.

МакГонагалл внимательно рассматривала Гермиону.

– Если вы считаете это необходимым, – нерешительно выдохнула она, – тогда я рекомендовала бы вам не тешить себя пустыми надеждами и быть начеку. Но я доверяю вашему мнению, Гермиона.

– Спасибо, – кивнула она с робкой улыбкой. – Для меня это много значит, профессор.

– А как он в общих чертах? – спросила МакГонагалл. – Странное поведение или какие-либо вспышки?

В сознании Гермионы незамедлительно пронеслись воспоминания о субботнем утре, когда она вернулась домой и обнаружила Малфоя, лежащим на полу без сознания. Она заверила Драко, что его попытка к бегству не будет раскрыта; Мерлин, она слишком много ему пообещала. Оглядываясь назад, Грейнджер понимала, насколько опрометчивым было это решение; и, хоть ее преданность МакГонагалл была полной и безоговорочной, она не смогла нарушить данное слово.

Малфою или нет.

– Нет, – она покачала головой, игнорируя чувство вины. – Большую часть времени он проводит у себя в комнате.

– Хорошо, – проговорила МакГонагалл слегка скептическим тоном. – Что ж, держите меня в курсе его поведения. А как дела у вас, мисс Грейнджер?

– Я в порядке, – поспешно ответила Гермиона и с любопытством посмотрела на МакГонагалл. – Почему вы спрашиваете?

– Просто хочу удостовериться, что у вас все хорошо, – продолжила она обыденным тоном. – Понимаю, что сложившиеся обстоятельства непросты, поэтому хочу быть уверенной, что вы в порядке.

Гермиона пожала плечами.

– Я знаю, что приняла это легче, чем могли бы другие, окажись они на моем месте, – честно ответила она, облизывая губы. – Я действительно в порядке, профессор.

– Если вы так утверждаете, – пробормотала МакГонагалл с явным замешательством, – но я хочу, чтобы вы знали: вы можете обсуждать со мной все, что пожелаете, и в любое удобное для вас время.

Гермиона выдавила из себя улыбку.

– Спасибо.

– И еще кое-что, – продолжила МакГонагалл. – На этих выходных мне необходимо посетить Хогсмид, и я приглашаю вас с мистером МакМилланом присоединиться ко мне, чтобы сделать необходимые покупки. Возможно, вы захотите спросить своих друзей, нужно ли им что-нибудь.

– Хорошо, – сказала Грейнджер, вставая с места. – До субботы, профессор.

Уже было поздно, и снова неистовал ветер; завывал в пустующей библиотеке, подобно плакальщице над умирающим.

Гермиона вздрогнула, добавила еще немного магии в Люмос и обняла себя руками, чтобы хоть как-то побороть холод. Дыхание слетало с губ призрачным туманом; она пыталась сконцентрироваться на просматриваемых страницах, заставляя отяжелевшие веки оставаться открытыми. Но все оказалось бесполезным; ветер был крайне дерзким, а ее тело – слишком уставшим, чтобы задерживаться здесь.

После занятий она не вернулась в дортуар, как обычно, поскольку Невилл практически молил ее о помощи с заданием по трансфигурации, и она уже не видела смысла уходить, когда он закончил. За слишком долгий день ее форма измялась, а единственный прием пищи состоял из бутерброда с сыром и огурцом, который она съела после встречи с МакГонагалл. Грейнджер была голодна, взвинчена и разочарована тем, что эта ночь не принесла ей никакого результата. Так же, как и любая другая.

Очередной пронзительный вопль ветра прошелся по ее нервам, и, несчастно вздохнув, Гермиона захлопнула книгу. Со всех сторон раздавались различные звуки, поэтому она быстро собрала вещи, бросив настороженный взгляд на кружащие тени. Быстрыми тихими шагами она метнулась по пустым, грозным коридорам; сердце отчаянно билось в груди. Она улавливала в окнах свои мимолетные отражения и была уверена, что чувствует позади чьи-то шаги; она тут же перешла на бег.

– Ad Lucem! [1] – прохрипела Грейнджер зевающим львам, проскользнула в комнату и, закрывая глаза, осела на пол в попытке обрести растерянное самообладание.

– Блять, да что с тобой не так?

От голоса Гермиона вздрогнула, широко распахнула глаза и прислонила ладонь к груди, чтобы унять неистово бьющееся сердце.

– Черт побери, Малфой! – выругалась она охрипшим от волнения голосом. – Что ты творишь?

Он осмотрел Грейнджер злобным, оценивающим взглядом, и его раннее намерение игнорировать ее любой ценой, после той... после утренней проблемы, рассеялось. Слишком заманчиво было изводить ее, когда она выглядела столь дерганой и уязвимой, и он наслаждался ее непредсказуемостью. Даже спустя месяц в компании Гермионы он находит ее трудной для чтения, и, несмотря на толчок в животе, напомнивший ему, что это было потенциально рискованным решением, он возжелал узнать, чем все это может закончиться.