Текст книги "Изоляция (ЛП)"

Автор книги: Bex-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 49 страниц)

– Драко!

Черт, она приближалась. В любой другой день он легко обогнал бы ее широкими шагами, но сейчас был дезориентирован и задыхался. Он продолжал идти, не обращая внимания на боль в ногах, но затем почувствовал, как чья-то рука схватила его за локоть и потянула назад, замедляя движение. Он попытался стряхнуть ее, но она крепко держала его.

– Драко, прекрати! – потребовала Гермиона. – Что ты творишь?

– Отвали! – закричал он, отказываясь поворачиваться и смотреть на нее. – Отпусти меня!

– Куда ты вообще собрался? Только не говори, что думаешь отправиться в лес и найти Пожирателей смерти.

Так ли это? Он сам не знал.

– Я не знаю! Мне нужно убраться отсюда нахер! Мне нужно... нужно что-то сделать!

– Драко, посмотри на меня! – крикнула она, но он этого не сделал. – Я сказала, посмотри на меня!

Он все еще отказывался, и она снова дернула его за локоть с удивительной силой, разворачивая всем корпусом, а затем обхватила ладонями лицо, заставляя Драко наклониться к ней. Удерживала, пальцами больно впиваясь в его подбородок, но ему было все равно. Опустив глаза, он понял, насколько поверхностным и беспорядочным было его дыхание, и засомневался, что дело было исключительно в беге. Нет, дело было совсем в другом. Дело было в ярости. Он чувствовал ее в своем выражении, в своей крови, повсюду. Ему казалось, что вот-вот воспламенится, и просто ожидал то, что разожжет огонь.

– Отпусти меня, – процедил он сквозь стиснутые зубы.

– Драко, поговори со мной. Я понимаю.

– В этом-то и проблема, мать твою! – рявкнул он, сбрасывая ее руки. – Все понимают! Все здесь кого-то потеряли! Возможно, и не одного! А это значит, что никто не понимает!

– О чем ты? – спросила она.

– Сколько друзей ты потеряла сегодня, Грейнджер? Десять? Двадцать? – Он яростно замотал головой. – Я по пальцам одной руки могу пересчитать людей, на которых мне не насрать! Это все, что у меня есть! Это все, что у меня когда-либо будет! А теперь один из них ушел! – Он замолчал и крепко зажмурился. – Он ушел. Он просто... ушел.

– Мне жаль, что Тео умер, – сказала Гермиона. – Мне жаль, что твой друг умер, Драко.

Что-то в ее словах ослабило Драко, как будто они ударили его в живот и отбросили на пол. Тогда все произошедшее настигло его: недостаток сна, борьба, стресс... все. Он устал. Он просто чертовски устал. За последние несколько часов он испытал слишком много эмоций: от восторга, когда нашел Грейнджер, до полного и абсолютного опустошения всего две минуты назад, и все остальные мыслимые чувства в диапазоне между ними. Он испытал их все, и ощущал себя обремененным ими, как будто действительно мог чувствовать их вес, давящий на него.

Он был измотан. Изнемогая от переживания слишком большого количества эмоций и необходимости продолжать начатое.

Он наконец взглянул на Грейнджер и не знал, хочет ли заключить ее в объятия или убежать в противоположном направлении. Поэтому он не сделал ни того, ни другого. Он остался стоять на месте. Он чувствовал на себе внимательно изучающий, обеспокоенный взгляд, прежде чем она сделала к нему медленный и осторожный шаг. Подойдя достаточно близко, она протянула руку и коснулась его лица, нежно провела по скулам, поглаживая большими пальцами губы. Он никак не отреагировал. Он просто позволил прикоснуться к нему, чувствуя каждое легкое прикосновение.

Она была теплой, утешающей и успокаивающей, каждое движение пальцев приносило умиротворение. Ее дыхание поцеловало его лицо, и Драко почувствовал, как из него медленно вытек горячий, изменчивый гнев, но на смену ему пришло нечто гораздо худшее – горе. Драко знал, как справиться с гневом, но горе было совершенно иным и совершенно незнакомым. Агрессивный незнакомец, который проглатывал его целиком.

– Так вот на что это похоже? – спросил он уже спокойным голосом. – Именно так... чувствуешь себя после потери?

– Да, – ответила она, все еще касаясь его лица. – Именно так.

– Когда это прекратится?

Гермиона вздохнула и приподнялась на цыпочки, целуя его онемевшие и безответные губы. Она отступила и сказала:

– Не уверена, что это когда-либо прекратится, Драко.

Слова поразили его, вызвав головную боль. В глубине глазниц застучало, глаза заслезились, а может быть, в голове застучало как раз из-за воды в глазах. Как бы там ни было, они приближались. Слезы. Дурацкие слезы. Мерлин, они обжигали, пытаясь вырваться наружу. Опустив взгляд в пол, он закрыл глаза, отчаянно пытаясь загнать их обратно или хотя бы спрятать.

– Драко, – сказала Гермиона, поднимая его подбородок. – Если тебе хочется поплакать – просто поплачь.

– Я не буду плакать, мать твою, – прорычал он, не открывая глаз. – Как мне это поможет?

– Абсолютно никак. Но многие плачут, когда теряют кого-то. В этом нет ничего постыдного.

На мгновение Драко задумался, почему Грейнджер не говорит, что все будет хорошо, но обрадовался, что она этого не делает. Он хотел, чтобы ее слова что-то значили. Ему нужна была ее честность. Ему нужен был ее опыт, потому что все это было для него в новинку, и он не знал, что делать.

Драко резко вдохнул через нос. Он мог честно сказать, что боролся изо всех сил, чтобы не дать слезам пролиться. Ошибкой стало открыть глаза и посмотреть на Грейнджер. Если бы он поборол это желание, возможно, сохранил бы достоинство.

– Я никому не скажу, – прошептала Гермиона. – Если тебе нужно поплакать из-за смерти друга, тогда поплачь.

И слезы хлынули из него. Он уткнулся лицом в плечо Гермионы и закашлялся, как рыдающий, испуганный, маленький мальчик. Он плакал о войне. Он плакал о себе с Грейнджер, потому что они были здесь и смотрели, как умирают люди. Он плакал по отцу, потому что не знал, есть ли у него еще отец. Но больше всего он плакал по Тео. Он плакал из-за его утраты. Он плакал по безликой пустоте.

Он плакал, пока не закончились слезы, но Тео по-прежнему был мертв.

Слезы никак не помогли.

====== Глава 45. Гарри ======

Саундтрек:

Paper Route – Calm My Soul

Mumford and Sons – I Gave You All

Air Traffic – Empty Space

Red – Let it Burn

Драко моргнул и поднял голову.

Он потерялся в собственном мире, темном мире, который был не слишком далек от нынешней реальности. Большой зал был такой же угрюмой, холодной и призрачной комнатой, какой был до того, как Драко увидел смерть Тео, но теперь он чувствовал себя гораздо чувствительнее к холоду воздуха и мрачности атмосферы. Если бы это зависело от него, он бы не вернулся сюда, но Гермиона настояла, да и куда еще он мог пойти? Успокоившись, он яростно вытер глаза, решив удалить все следы слез. Теперь его лицо было покрасневшим и воспаленным, но, по крайней мере, не мокрым.

Он не хотел, чтобы об этом знал кто-то еще, кроме Грейнджер.

На какое-то время она оставила его в покое, пытаясь найти Поттера и выпить чаю, чтобы, как она выразилась, «ему стало лучше», но он пожалел, что она не осталась. Он не просил ее об этом, но хотел бы, чтобы она осталась. Он слишком много думал, когда был один, и ни одна из мыслей не была утешительной. Он предпочел бы вообще не думать.

– Драко, – позвал Блейз. – Ты меня слышишь? Хочешь помочь отнести Тео?

Он кивнул, не доверяя голосу. Следуя за Блейзом, он вернулся на то же самое место, где видел смерть Тео, и Тео все еще был там: окровавленный, бледный и неподвижный. Майлз, Трейси и Миллисента все еще стояли рядом, угрюмо переминаясь с ноги на ногу и не зная, что делать. Кто-то явно переместил Тео: его тело лежало прямо на холодном полу, голова покоилась на окровавленном и запачканном пеплом джемпере Майлза.

Драко замедлил шаг и резко вдохнул, изо всех сил стараясь сохранить самообладание. Присев на корточки рядом с Тео, он ощутил ударивший в нос запах крови, но подавил рвотный позыв. Они с Блейзом осторожно подняли Тео, положив его руки себе на плечи, а потом встали и медленно пошли к линии павших. Тео был таким тяжелым, – мертвым грузом, – но Драко не согнулся.

Он будет держать спину прямо. Чтобы ни случилось, он будет держать спину прямо.

– Блейз, – хрипло произнес Драко. – Я так думаю... думаю, мы должны положить его рядом с Тонкс и Ремусом.

Блейз просто кивнул. Судя по всему, голос его не слушался.

Подойдя к выбранному месту, они осторожно опустили Тео на носилки. Отступив на дрожащих ногах, Драко уставился на три тела, несмотря на все свое желание этого не делать. Тонкс и Ремус теперь выглядели более бледными, более мертвыми. Но Тео... Казалось, его выражение лица все еще сохраняло какую-то жизнь: лоб хмурился от боли, а на щеках виднелся румянец.

– Думаешь, он знал, что нам не все равно? – выпалил Драко. – Думаешь, он знал... что был важен?

– Да, знал.

– Но я никогда…

– В этом не было необходимости.

И снова тишина. Все всегда нарушается тишиной. Перемежается тишиной. Тишина – это ничто, но это все, потому что мы ищем слова в тишине. Мы думаем в тишине. Наши умы напряженно работают в тишине. И все же она ужасна. Пуста. Одинока. Необходимое ничто.

Блейз вздохнул и потер глаза, пристально глядя на Тео.

– Я все жду, что он откроет глаза, вскочит и скажет: «Вы такие легковерные», или что-нибудь в этом роде. Это было бы в его духе.

Драко кивнул.

– У него всегда было извращенное чувство юмора.

– Я чувствую, что должен что-то сказать, но не знаю что.

– Ему все равно было бы наплевать на сентиментальность. Он бы посмеялся над тобой и посоветовал отрастить яйца.

Блейз усмехнулся.

– Верно. Тем не менее... – Веселье сошло с его лица, как дождь. – Вот что я скажу: Прощай, брат.

Боль пронзила Драко. Он снова почувствовал тошноту, неустойчивость, как будто пытался идти в раскачивающейся лодке. Это было тяжело. Скорбь была для него в новинку, но он больше ничего сейчас не чувствовал. Она была в его нутре, она поглощала. Даже в те свободные секунды, когда мысли возвращались к другой теме, скорбь все еще была с ним, словно темный голос, постоянно нашептывающий на ухо. Ему хотелось что-то сказать, извиниться за то, в чем он даже не был уверен. Ему нужен был вывод, конец, который был бы в его власти. Он хотел попрощаться, но не смог. Блейз сделал это, так почему бы и нет?

– Где Грейнджер? – спросил Блейз.

– Они с Уизли ищут Поттера. Вроде кто-то видел, как он разговаривал с Лонгботтомом.

– Я хочу найти Луну. Может быть, попытаться помочь с этим... бардаком. Ты идешь?

– Нет, хочу задержаться здесь на минуту, – ответил он. – Я позже тебя найду.

Блейз на секунду замялся, словно раздумывая, стоит ли спросить Драко о чем-то, но после тихо отошел в сторону и исчез в толпе. Драко остался один. Ну, не совсем один. Считаешь ли ты себя одиноким в компании трупов? Этот вопрос мучил его до тех пор, пока он не осознал успокаивающее присутствие Гермионы.

– Ты нашла Поттера? – спросил он.

– Нет. Невилла тоже не видно, но Оливер сказал, что тот помогает доставлять раненых, так что, наверное, Гарри занимается тем же. Не думаю, что он бы... – она замолчала и опустила глаза.

– Ты не думаешь, что Поттер бы… Что?

– Ничего, – вздохнула она. – Мне удалось достать немного чая.

– Я же сказал, что не хочу.

– Но так...

– Я не хочу чаю, Грейнджер.

– Тогда чего же ты хочешь? – спросила она, нахмурившись. – Скажи мне, что я могу сделать, чтобы помочь.

Драко вздохнул.

– Просто... поговори со мной.

– О чем?

– О чем угодно.

Гермиона задумчиво прикусила нижнюю губу.

– Когда мне было девять лет, умерла моя бабушка, и мама сказала, что она ушла в лучший мир. Я помню, как думала об этом мире и удивлялась... если там действительно так хорошо, то почему все просто не уйдут? Почему люди остаются в этом мире, если есть лучший?

Драко скосил на нее глаза.

– И что же?

– Ну, думаю, люди говорят такое, чтобы облегчить боль от потери. Иногда это срабатывает, а иногда нет, но в словах все равно есть утешение. Кто-то лжет или придумывает истории, чтобы попытаться помочь тебе справиться. Это показывает заботу близких, и в действительности это единственное, что требуется.

– Но мертвые остаются мертвыми.

Она вздрогнула и посмотрела на Тонкс.

– Да, но ты ничего не можешь поделать, и это, наверное, самое трудное. Но станет легче, Драко. Обещаю тебе, так и будет.

Драко крепко зажмурился. Что-то еще копошилось внутри – другая эмоция, которую он не мог определить, но чувствовал, что медленно ее понимает. Что-то вырывалось из него, словно признание. Открыв глаза, он глубоко вдохнул, и с выдохом из него полились слова:

– Тео был моим первым настоящим… наверное, другом. Еще до того, как действительно узнаешь, что такое дружба, ты ведь формируешь случайные связи с людьми? Мы с Тео просто сошлись. Ни у кого из нас не было ни братьев, ни сестер, ни родственников того же возраста, поэтому... были только мы. Я познакомился с Блейзом только на первом курсе, а Крэбб, Гойл и Пэнси были просто приятелями, но я не знал их по-настоящему до Хогвартса.

Он кашлянул, чтобы избавиться от першения в горле.

– Мы с Тео все время играли друг у друга в гостях. Думая об этом сейчас, понимаю, что наши отцы, вероятно, принимали участие в собраниях Пожирателей смерти, но зато я часто видел Тео. Наверное, раз в неделю. Мы болтались без дела, попадали в неприятности, знаешь, влипали во все то глупое дерьмо, что случается по малолетству. Когда нам было лет по восемь, мы возились в его доме, и я сломал какую-то драгоценную хрень его отца.

Он снова замолчал и переступил с ноги на ногу.

– Даже когда я был совсем маленьким, знал, что Тео его боится. Просто чувствовал. В общем, я сломал эту штуку, и отец Тео был в ярости. Тео взял вину на себя. Не знаю почему, он просто сознался. Отец избил его так сильно, что ему пришлось провести неделю в Мунго. А Нотт-старший рассказал всем, что Тео украл его метлу и разбился, но я знал, что это чушь собачья. Мы с Тео никогда не говорили об этом – он никогда не объяснял, почему взял вину на себя, а я… никогда не благодарил.

– Иногда дружба не требует никаких слов. Благодарность и извинения могут потеряться, но это не значит, что они не высказаны, – пробормотала Гермиона. – Так что же случилось? Я всегда помню тебя в компании Крэбба и Гойла. Не Тео.

– Думаю, когда Тео оказался в Хогвартсе, он так обрадовался разлуке с отцом, что старался не высовываться и продолжал жить дальше. Он не хотел, чтобы его исключили и отправили домой. И ты помнишь, каким я был на младших курсах. Всегда влипал в неприятности. Но Тео все равно приезжал ко мне на каникулы. А Тео и Блейз были первыми, кого я разыскивал, когда больше не мог выносить глупость Крэбба и Гойла. В конце пятого года при Волдеморте... ну, ты знаешь. Когда я готовился принять Метку, Тео, наверное, знал и не хотел иметь с ней ничего общего, и мы просто перестали общаться. Я был слишком занят тем, что поганил свою жизнь, так что вообще ничего не замечал.

– Драко, я знаю, мои слова могут показаться довольно... бесполезными, но по крайней мере у вас двоих была возможность помириться. По крайней мере, вы разрешили свои разногласия.

Он снова откашлялся и опустил глаза в пол.

– Грейнджер, как бы я ни завидовал, а иногда и ненавидел твою способность находить во всем позитив, я не... не думаю, что уже дошел до этого.

– До чего?

– Не знаю, – пробормотал он, пожимая плечами. – Какого-то... тихого места между отрицанием и гневом.

Гермиона встала перед ним, а затем прижалась всем телом и обняла крепко, выбивая воздух из легких. Одной рукой он медленно обнял ее в ответ, притягивая ближе, а другой обхватил затылок, прижимая к своей груди, пальцами играя в волосах. Он размышлял, нуждалась ли она в этом так же сильно, как и он; сегодня они оба потеряли близких, и это, безусловно, имело свои последствия.

Они оба были измотаны. Он прикинул, что сейчас почти четыре часа утра. Веки отяжелели. Искушение просто закрыть глаза и проспать ближайшие несколько часов было удивительно сильным, особенно в теплых и утешительных объятиях Грейнджер.

Но нет.

Сегодня не будет покоя. Ни для кого.

Ужасающе знакомое шипение голоса Волдеморта вновь царапнуло слух Драко и Гермионы.

– Гарри Поттер мертв!

Гермиона ахнула и вырвалась из рук Драко. Широко распахнутыми глазами она оцепенело окинула Большой зал, заметив Рона и Джинни у главного входа. По наполненному паникой взгляду Рона Гермиона поняла, что они выглядели такими же потрясенными и испуганными, как и она. Все стихло. Все замерли, оставив свои занятия, чтобы внимательно слушать, как Волдеморт продолжает вещать на весь Хогвартс:

– Он был убит при попытке к бегству. Он пытался спасти свою жизнь, пока вы тут погибали за него. Мы принесли вам его тело, чтобы вы убедились, что ваш герой мертв. Битва выиграна. Вы потеряли половину бойцов. Мои Пожиратели смерти превосходят вас числом, а Мальчика-Который-Выжил больше нет. Воевать дальше не имеет смысла. Всякий, кто продолжит сопротивление, будь то мужчина, женщина или ребенок, будет убит, и то же случится с членами его семьи. Выходите из замка, преклоните предо мной колени, и я пощажу вас. Ваши родители и дети, ваши братья и сестры будут жить, все будет прощено, и вместе мы приступим к строительству нового мира.

Гермиона застыла на месте с открытым ртом. Ее сердце стучало так быстро и громко, что она могла чувствовать и слышать пульс во всем теле. Наверное, она покачнулась, потому что Драко быстро ухватил ее за плечи, окинув озабоченным взглядом.

– Этого не может быть, – пробормотала она. – Нет... Гарри не... это ошибка. Блеф.

– Грейнджер, успокойся и…

– Это ошибка.

Убежденность в голосе была столь явной, что Драко почти поверил ей. Почти.

Схватив Драко за руку, Гермиона потащила его за собой, бросившись в сторону Рона и Джинни, обсуждающих что-то с Луной, пока Блейз спокойно стоял рядом. Джинни выглядела совершенно измученной и опустошенной, как будто была свидетелем смерти Гарри от руки Волдеморта, а на лице Рона было тревожное выражение человека, пытающегося держать себя в руках. Обняв Джинни одной рукой за плечи, Луна предлагала напрасные слова поддержки, но в ее поведении чувствовались печаль и беспокойство.

С затуманенным обжигающими слезами зрением, Гермиона протискивалась сквозь толпу. Годрик, она была напугана. И ее сердце... Ее сердце. Ее лучший друг... Это должна быть ошибка.

«Пожалуйста, пусть это будет ошибкой».

– Рон! Джинни! – крикнула она, приближаясь к ним, и ее голос затерялся среди грохочущих вопросов всех присутствующих в Большом зале. Казалось, каждый произносил имя Гарри. Это было единственное, что она слышала.

«Гарри, Гарри, Гарри, Гарри, Гарри».

– Нет, – прошипела она самой себе, с бо́льшим рвением проталкиваясь сквозь толпу, чтобы добраться до друзей. Почти на месте. – Джинни! Рон!

– Гермиона! – воскликнула Джинни.

Джинни бросилась вперед, и Гермиона отпустила руку Драко, чтобы заключить в ее крепкие, отчаянные объятия. Она встретилась взглядом с Роном через плечо Джинни и возненавидела то, как безнадежно он выглядел: опущенные плечи и отсутствующий, остекленевший взгляд, как будто он смотрел, как рушится мир, ничего не замечая перед глазами. Протянув руку, она нежно коснулась его щеки, нахмурившись, когда ощутила влагу.

– Это ошибка, – прошептала она в волосы Джинни. – Не иначе.

Рон шмыгнул носом и потер губы.

– А вдруг это правда?

– Рон…

– Вдруг это правда, Гермиона?

Гермиона открывала и закрывала рот, пытаясь сформировать невнятные слова утешения, которые не могла произнести. А вдруг... вдруг? Вдруг ее лучший друг мертв? Вдруг они проиграли войну? Что будет со всеми ними? Вопросы безжалостно гремели в голове, и она не могла найти ответы ни на один из них. Она потеряла дар речи. Повернув голову, посмотрела на Драко, который выразительно хмурился от беспокойства и молча смотрел на нее.

Джинни медленно высвободилась из объятий Гермионы и резким движением руки смахнула слезы с глаз.

– Гермиона права, – твердо сказала она. – Это должна быть ошибка. Гарри никогда бы не убежал, пытаясь спастись…

– Я в это не верю, – перебил его Рон. – Наверное, Волдеморт так говорит, чтобы мы усомнились в нашей верности, но... Гарри может оказаться... Я думаю, он…

– Нет смысла что-либо предполагать, – поспешила вмешаться Луна. – Нам нужно выяснить, что случилось. Похоже, все выходят на улицу.

Гермиона обвела взглядом Большой зал. Люди действительно двигались по направлению к дверям, все еще бормоча имя Гарри; одни плакали, другие предлагали поддержку, третьи выглядели разъяренными. Макгонагалл шла впереди, за ней следовали Помфри, Трелони и Слизнорт. За ними – Кингсли и Уизли; Джинни и Рон присоединились к семье, обмениваясь скудными репликами с угрюмыми родителями.

Гермиона не решалась последовать за ним: часть ее желала остаться позади, неуверенная, готова ли узнать правду о заявлении Волдеморта. Но Луна протянула руку, мягко сжала плечо, и Гермиона оцепенело двинулась вместе с остальными в неком кататоническом марше. В этот момент она чувствовала себя такой маленькой, как одинокая дождевая капля в огромном грозовом облаке. Все говорили, но их голоса были настолько тихими, что звучали как волны дыхания, колеблющиеся между каменными стенами.

Они были армией, поверженной армией. Армией страха, ужаса и сомнений.

Она почувствовала, как теплая, успокаивающая рука легла ей на спину, и, посмотрев в сторону, заметила внимательный, изучающий взгляд Драко.

– Грейнджер, – неуверенно начал он. – Ты... ты...

– Я напугана, – выпалила она.

На мгновение лицо Драко смягчилось, и он чуть сильнее прижал руку к ее спине.

– Тебе можно.

– Ты боишься?

– Скорее... нервничаю, наверное, – ответил он со вздохом. Он наклонил голову, чтобы Гермиона смогла заглянуть в его глаза и понять, что его следующие слова были искренними. – Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Понимаешь? Я не позволю им причинить тебе боль.

Она попыталась улыбнуться, но так и не смогла.

– Я тоже не позволю им причинить тебе боль. Не позволю им приблизиться к тебе.

Пылкость и сила в ее голосе на секунду лишили Драко дара речи, но затем он чуть притянул ее к себе, поцеловал в лоб и прошептал:

– Я знаю.

Они продолжали идти вместе с толпой, и Гермиона рассеянно прислушивалась к постоянному топоту ног. Или это сердце колотилось в груди? Неужели у всех сердца стучат так же громко, как у нее? Она была так напугана. Заглянув внутрь себя, обнаружила только страх. Он был повсюду, в каждой жилке, в каждой клеточке, в каждой частичке ее существа, и она хотела, чтобы он исчез. Она хотела быть храброй и встретить все с высоко поднятой головой, но она так устала и так сильно напугана.

Расстояние от Большого зала до главного входа в Хогвартс было совсем небольшим, но казалось, что оно растянулось на милю. Когда толпа высыпала из замка во двор, Гермиону впервые поразил едкий запах обугленного дерева и дыма. Она не понимала, как не заметила этого раньше, когда они с мальчишками вернулись в Хогвартс из визжащей хижины. Воздух был туманным и удушливым, и у нее пересохло во рту. Солнце вставало на заднем плане, и его лучи пробивались сквозь щели разрушенного замка; попадая в дым, свет становился тусклым. Вышагивая в толпе, она чувствовала, что в этой обугленной атмосфере есть какая-то ясность, но в ней не было никакого утешения. Совсем.

Когда она перешагнула через обломки камня, кто-то крикнул: «Смотрите туда!», и тишина охватила толпу, когда каждый устремил взор на дальнюю сторону моста. По темной одежде Гермиона поняла, что это была армия Пожирателей смерти, и могла только различить отдаленный гул их топающих ног. За ними следовали четверо или пятеро великанов, их шаги заставляли землю дрожать. Но среди Пожирателей была фигура, возвышающаяся над остальными, и Гермиона узнала Хагрида по растрепанным волосам. Пожиратели смерти подошли ближе, и тогда она увидела, что Хагрид нес что-то – нет! – кого-то на руках.

– Нет! – закричала Макгонагалл, и только тогда Гермиона поняла, что ее опасения подтвердились.

Джинни взвыла. Потом Рон. Затем ее собственный крик вырвался из горла, как режущие ножи:

– Гарри!

Она рванула вперед, но едва успела сделать пару шагов, как стальная рука обхватила ее за талию, останавливая. Она дернулась назад, столкнувшись с сильной грудью Драко. Она боролась в его объятиях, но потом почувствовала, как его губы прижались к ее уху.

– Успокойся, – прошептал он. – Держи себя в руках, помнишь?

– Он мой лучший друг! – пробормотала она, пытаясь вырваться из его захвата. – Они убили его!

– Я знаю, ты хочешь отомстить, но сейчас не время…

– Они убили его!

– И они убьют тебя, если бросишься на них, – прошипел он, все еще удерживая ее. Он на мгновение задумался, не причиняет ли ей боль, но не ослабил хватку. – Они убьют тебя. И что, черт возьми, мне тогда делать? Какого черта я буду делать без тебя? Я пришел сюда не для того, чтобы смотреть, как ты совершаешь самоубийство.

– Но я… они...

– Они убили и моего друга, Грейнджер. И ты помешала мне совершить что-то глупое. Ты можешь драться со мной сколько угодно, но я тебя не отпущу. Ты бы меня отпустила?

Гермиона перестала сопротивляться и склонила голову, наблюдая, как падают слезы, делая пятна грязи темнее. Она втянула сквозь зубы дымный воздух и напряглась всем телом. Горе, которое она чувствовала, душило, и она изо всех сил пыталась отдышаться; медленно собралась с мыслями и выпрямилась.

– Хорошо, – сказала она, проглатывая комок в горле. – Ладно, я… не стану ничего делать. Пока.

– Пока, – эхом отозвался Драко, нерешительно убирая руку с ее талии, и велел Грейнджер встать рядом, внимательно наблюдая за ней.

Когда Гермиона вернулась к реальности, она поняла, что армия Дамблдора теперь кричала, бросая оскорбления Волдеморту и Пожирателям, выстроившимся в линию. Рев возмущения эхом разносился по территории Хогвартса, возвращаясь еще громче и злее. Казалось, сам замок сотрясался от их гневных голосов.

– Молчать! – взревел Волдеморт. Он поднял палочку, и тут же последовала ослепительная вспышка света и грохот.

Их рты продолжали двигаться, но только слабый приглушенный шепот срывался с губ. Они смотрели яростными глазами, как Волдеморт приказал Хагриду положить Гарри на землю у его ног. Все горе Гермионы было забыто, на его место пришла огненная, обжигающая ярость.

– Видите? – сказал Волдеморт. – Гарри Поттер мертв! Теперь вы поняли, что вас обманули? Он был всего лишь мальчишкой, требовавшим от других, чтобы они жертвовали жизнью ради него!

– Он уже столько раз тебя бил! – выкрикнул Рон, и заглушающее заклинание развеялось, но Волдеморт повторил его, запирая всех за глухим барьером.

Внезапно Гермиона осознала, что Люциус и Нарцисса проталкиваются мимо других Пожирателей смерти к первым рядам, останавливаясь недалеко от Волдеморта. Бросив взгляд на Драко, она поняла, что он наблюдает за ними. Поджав губы и нахмурившись, он был полностью поглощен ими. Для всех остальных, кто мог бы посмотреть в его сторону, Драко казался уравновешенным и собранным, но она видела тревогу, затуманившую его глаза.

Показалось, что на другой стороне двора Люциус прошептал имя Драко себе под нос, но Волдеморт, должно быть, все равно услышал, потому что оглянулся на Малфоя-старшего, а затем осмотрел ряды АД, пока его холодные змеиные глаза не остановились на Драко. Что-то темное и тревожное поползло вверх по спине Драко, когда рот Волдеморта растянулся в кривой, злобной усмешке, но он дерзко вздернул подбородок. С некоторым подобием гордости, он был полон решимости противостоять существу, которое хотело его смерти.

– Ну и ну, – усмехнулся Волдеморт. – Посмотрите, кто вернулся из мертвых. Юный Драко Малфой.

Драко чувствовал, что все пялятся на него – Пожиратели смерти, армия Дамблдора, – но продолжал смотреть вперед, переводя взгляд с Волдеморта на отца, пытаясь оценить его настрой. Грейнджер была права, когда говорила о его родителях в доме Тонкс: Люциус выглядел слабым и увядшим, очевидно, страдая от отравляющих последствий пыток. За прошедший год он постарел лет на десять.

Но.

Но Драко мог сказать, что отец не был настолько психически поврежден, насколько он предполагал. В его позе все еще чувствовалось высокомерие, в выражении лица – некий стоицизм и, что самое главное, в глазах – понимание. Люциус знал, где он находится и что делает, а это означало, что все, что он предпримет, – как только Драко раскроет свою преданность Грейнджер и Ордену, – будет его решением, которое он примет в трезвом уме. И от этого стало еще хуже.

Пока Люциус изучал его с линии Пожирателей смерти, Драко искал в нем хоть какие-то признаки беспокойства, облегчения или хотя бы намека на отцовское сострадание, но ничего не нашел. Все, что он мог разглядеть в знакомом лице, так похожем на его собственное, было странное сочетание подозрительности и неудовольствия.

– Похоже, ты запутался, юный Малфой! Ты не на той стороне! – насмехался Волдеморт, снова привлекая к себе внимание Драко. – Подойди. Я не причиню тебе вреда. Даю слово. Присоединяйся к своим родителям и стой там, где тебе самое место.

Драко не сдвинулся ни на дюйм, но почувствовал, как Гермиона дрожащей рукой быстро схватила его и сжала так крепко, что он услышал, как хрустнули костяшки пальцев. Повернув голову, он встретился с ее встревоженным, вопрошающим взглядом и нахмурился, слегка обиженный, слегка сбитый с толку, когда ее пальцы еще крепче сжали руку.

– Неужели ты всерьез думала, что я уйду? – спросил он голосом, приглушенным заклинанием Волдеморта.

Она провела зубами по нижней губе.

– Возможно, мне просто захотелось подержать тебя за руку.

Легкая, едва заметная улыбка тронула его губы, прежде чем он наклонил голову и поцеловал ее. Тихий ропот удивления и одобрения прокатился по толпе, но Драко не услышал его, сжимая руку Гермионы в ответ. Он неохотно перевел взгляд на отца, который был готов разорваться от потрясения и негодования. Хитрая ухмылка на лице Волдеморта немного растянулась, и он наклонил голову, чтобы с весельем посмотреть на Люциуса.

– Похоже, у твоего сына появились новые друзья, Люциус! Грязнокровки и предатели крови!

Драко пристально посмотрел на отца, так пристально, что ему показалось, словно глаза начнут кровоточить.

Люциус покачал головой, его лицо приобрело угрюмый вид; оскалив от отвращения зубы, он выплюнул:

– Он мне не сын. Предатель крови.

Драко почувствовал, как что-то дрогнуло в его груди. Последняя поддерживаемая иллюзия того, что его отец сможет принять отношения с Грейнджер, пала, как стена, которая рушилась в течение многих лет. Люциус отказывался признавать не только их отношения. Драко знал, что отец —собственная плоть и кровь – отвергает его.

Нового его.

Тем лучше для Драко.

Он заставил себя не реагировать. Он никогда раньше не плакал перед отцом, и будь он проклят, если сорвется сейчас. Он даже не вздрогнул. И глазом не моргнул. Не двигался с места. Но он все равно чувствовал боль и предательство. Невысказанная обида повисла в груди, тяжелая и болезненная, она стучала, как маятник в сердце, но он не обращал на нее внимания.