Текст книги "Изоляция (ЛП)"

Автор книги: Bex-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 49 страниц)

Скрывшись в комнате подальше от ее чертового сочувствия, Драко сполз по двери и уронил лицо в потные ладони. Он определенно скатился еще ниже; ему сочувствовала она. Сегодня все было иначе, был некий сбой в привычном распорядке, на который они случайно наткнулись. Стены снова немного сдвинулись.

Малфой даже не потрудился встать и оставить отметку на спинке кровати. Насколько он мог судить, никто из них не выиграл этого спора.

Он оставался в этой защитной позиции час или четыре часа, прислушиваясь к движениям Грейнджер и вдыхая ее вездесущий запах. Драко слышал, как закрылась входная дверь; предположительно, она ушла. Он неуверенно поднялся на ноги, внезапно осознав, как затекли мышцы. Вернулся в гостиную и ощутил, как что-то новое наполнило собой воздух.

Еда. И она пахла чертовски восхитительно.

Драко с опаской посмотрел на дымящийся горшок с тушеным мясом на столе. Она явно оставила это для него; гордость пыталась подавить урчание в животе. Но, Мерлин, запах был изумительным, и искушение было слишком сильным.

Еды было достаточно для троих, но он съел все сам. И это было прекрасно.

А потом он почувствовал растерянность. Сегодня произошло слишком много изменений, и это разрывало его на части. Они не орали бездумно друг на друга, как делали обычно; а еще вся эта еда...

Грейнджер выворачивала ему мозг.

И больше ничего не осталось для подсчета! Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

Ему нужно было как-то отвлечься или же он падет. Взгляд переместился на книги, и он решил, что это единственный вариант. Черт, он съел пищу, приготовленную грязнокровкой; насколько сильнее он заразится, если прочтет одну из ее книг?

Выбрав простого вида учебник по зельям, который он наверняка читал раньше, Драко открыл книгу.

– Хорошо, мисс Грейнджер! – похвалила МакГонагалл, выпустив еще одно заклинание в сторону своей студентки. – Продолжайте держать защиту!

Гермиона почувствовала, как пот стекает по лбу и скользит вниз по позвоночнику. Мышцы на руке, сжимающей палочку, болели как после пыток, но она держала оборонительную позицию. Это определенно было самое долгое время, что она когда-либо держала защитные чары, и, к ее большому разочарованию, щит начал колебаться.

Еще совсем чуть-чуть...

Директриса выкрикнула очередное заклинание, которое пробило ее защиту. Оно задело руку Гермионы, и девушка свалилась на пол с разочарованным ворчанием. У нее заняло всего одну минуту, чтобы отдышаться и вновь вскочить на ноги.

– Еще раз, – выдохнула она, заняв прежнюю позицию.

– На сегодня достаточно, – сказала Минерва, опустив палочку. – Уже поздно...

– Но завтра суббота, – оспорила она. – Давайте, еще один раз…

– Вы должны научиться отступать, пока вы ведете, мисс Грейнджер, – посоветовала седовласая женщина. – Тем более у меня есть несколько вопросов, которые я хотела бы вам задать.

– О чем?

– О мистере Малфое, – ответила она так, как будто это было очевидно. – Я думала, что вы многое можете о нем рассказать, но вы ни разу не упомянули его. Все в порядке? Я ожидала, что вы попросите незамедлительно его отселить.

– Думаю, что справляюсь с этим лучше, чем предполагала, – объяснила Гермиона, устало пожав плечами. – Полагаю, шесть лет его злословия достаточно хорошо меня подготовили.

– Я знала, что вы не разочаруете меня, – профессор с любовью ей улыбнулась. – Так как он себя вел?

Гермиона не могла сдержать фырканья.

– Не хочу забегать вперед, – сказала она, – я едва видела его между занятиями и обучением с вами. Мы много ругаемся, но в этом нет ничего, чего бы я раньше не слышала или с чем не могла бы совладать.

Пожилая ведьма на минуту погрузилась в раздумья.

– Ваши ссоры хоть раз доходили до драк?

– Пару раз он пытался схватить меня, – вспоминала она с прищуром, – но у меня всегда с собой волшебная палочка, поэтому я могу с ним справиться.

– Хорошо, – МакГонагалл протянула руку. – Дайте мне вашу палочку, мисс Грейнджер. Я вспомнила о заклинании, которое может вам помочь. Оно похоже на отталкивающие магглов чары, которые жгут руки, если кто-либо пытается дотронуться до заколдованного предмета.

– Но Малфой ведь не маггл.

– Я в курсе, – МакГонагалл нахмурилась и наложила невербальное заклинание. Гермиона наблюдала, как кончик ее палочки на какой-то момент загорелся зеленым свечением. – Но он лишен своей палочки, поэтому заклинание должно сработать. Мне нужно будет обновлять чары каждые девять или десять дней.

– Спасибо, – пробормотала Грейнджер, когда палочка вернулась ей в руки.

– А как насчет поведения мистера Малфоя? – продолжила директриса. – Вы замечали за ним какие-либо странности?

Гермиона нахмурила брови, задумавшись.

– Я... Я точно не знаю, – наконец-таки, выдавила она. – Как я и сказала, я не особо…

– Мне бы хотелось, чтобы впредь вы уделяли ему немного больше внимания, – произнесла профессор беспристрастным голосом.

Грейнджер побледнела.

– Почему я…

– Этот юноша провел, по меньшей мере, пять месяцев запертым в лачуге, – медленно объясняла МакГонагалл, – а сейчас он вынужден оставаться в вашей небольшой комнате. Заключение может творить разрушительные вещи с нашим разумом, мисс Грейнджер, и я могу представить, что он был весьма... обеспокоен, как...

– Ну, это его личная проблема…

– Я сомневаюсь, что общение с неадекватным Драко Малфоем будет для вас полезно, – мудро заявила ведьма, провожая Гермиону к двери. – И было бы неплохо, чтобы вы, когда будете иметь дело с ним, помнили, что он был принужден к своей миссии.

Молодая ведьма задумчиво пожевала губу. Ей было известно, что убийство Дамблдора никогда не было идеей самого Малфоя, и что ему угрожали смертью в случае провала. Все это довольно неохотно рассказал ей Гарри после того, как она спросила его о том, что он услышал той ночью; но это никогда не уменьшало ее ненависти к слизеринцу. Оплакивание Альбуса и подготовка к войне не оставляла шанса постараться понять все это... Постараться понять его...

И тогда она осознала, что, несмотря на неоспоримый факт гнева Волдеморта, он был до сих пор не в состоянии убить Дамблдора, и это полностью ее отрезвило. Он не сделал этого, несмотря на угрозу собственной жизни.

Она встряхнула головой и фыркнула, когда МакГонагалл повела ее по коридору к выходу, и ее неподатливое дыхание порхало под сводами прохода.

Нет. Это не имеет значения. Пусть он не был убийцей; это не оправдывает его мерзких качеств. Он по-прежнему оставался мстительным злобным гадом.

Но...

Тем не менее что-то щелкнуло в ее голове. Что-то схожее с самой сутью сложившейся ситуации, и она задумалась, не было ли это причиной того, что она позаботилась оставить для него горячую пищу. Она наконец-таки поняла, откуда взялся этот акт доброты.

– Профессор, – неохотно начала она, – как вы думаете, почему он этого не сделал?

Гермиона не могла припомнить случая, когда бы профессор выглядела так же нерешительно и неуверенно, как в этот момент.

– Полагаю, это известно лишь мистеру Малфою, – наконец, произнесла она, когда они дошли до двери. – И, возможно, причина не так уж важна.

– О чем вы?

– Возможно, единственно важной вещью является то, что он не делал этого, – предположила МакГонагалл, ее сильный акцент был полон мудрости, которую Гермиона всегда находила поучительной. – И я порекомендовала бы вам заострить свое внимание на этой мысли до конца его пребывания.

Зубы немного сильнее сжали ее нижнюю губу.

– Хорошо, – согласилась она. – Я постараюсь.

– Это все, о чем я прошу, – сказала престарелая ведьма. – Проводить вас до дортуара?

– Не стоит, – отказалась Грейнджер, делая несколько шагов в сторону двери. – Спокойной ночи, профессор.

Она медленно пошла в сторону комнат, детально продумывая, как именно ей удастся приглядывать за Малфоем, когда единственное, чего она желает, – запереть дверь в его спальню и никогда больше с ним не встречаться... Вроде как... Ее ранние мысли о Дамблдоре заставили задуматься, оправдана ли сила ее отвращения к нему. Ей стоит об этом подумать.

Гермиона почти ожидала, что Малфой будет ждать ее; готовый опрокинуть горшок жаркого ей на голову за подобное оскорбление. Она знала, что он будет рассматривать это, как оскорбление его чистокровной гордости. Но парню нужно питаться. Точка.

Если она пострадает от жаркого за свою наивную попытку доброты, так тому и быть.

Но его там не было.

И горшок был пуст.

Он действительно все съел?..

Еще одна нежеланная улыбка, вызванная Малфоем, тронула ее губы, и она ощутила, как интерес расцветает в груди. Может быть, размер ее ненависти к нему был неоправданным. Но с другой стороны, возможно, он был так сильно голоден, а она всегда спешила найти нечто хорошее в людях.

Твою мать...

Драко проснулся с солеными каплями, стекающими по его лицу, и на самом деле не имел понятия, что это – пот или слезы.

Гребаные кошмары.

С наличием дымящейся еды от грязнокровки и скучного перечитывания двух книг выходные прошли довольно быстро. Осталось еще девяносто девять. Он покидал свою комнату лишь для того, чтобы воспользоваться ванной или же прихватить еды. И если он не натыкался на Грейнджер, то мог хотя бы притвориться, что это не она оставила обед.

Он мог притвориться, что не принимал ее жесты доброты.

Потому что сама перспектива заставляла его желать биться головой о стену, пока не разобьет ее. Или вызывала рвоту, и он не мог с ней справиться. Особенно, когда каждый день просыпался мокрый от пота.

Он не знал, что хуже: что она тратила время и силы на приготовление пищи, или тот факт, что она всегда следила за тем, чтобы еда оставалась горячей; он предполагал, что она использовала некое подогревающее заклинание. Почему бы просто не бросить её остывать? Для чего растрачивать магию ради уверенности, что он получит удовольствие от пищи? Это было чертовски унизительно.

Настал понедельник. Грейнджер снова была в душе, а это значит, что он проснулся более чем рано, если она еще даже не ушла на занятия. Успокаивающий звук водных брызг танцевал по его комнате подобно влажному миражу. Малфой отчаянно не желал возвращаться к ночным кошмарам, которые стали ожесточеннее, и он начал физически на них реагировать. Они причиняли боль; пульсировали в его висках часы спустя, и он не мог удержать дрожь, терзающую тело.

Они разбивали его...

Один из ее восторженных стонов прорвался в его комнату, и он мог бы поклясться, что головная боль немного утихла. Он облизал губы и стал ждать следующего стона, просто для того, чтобы убедиться.

Спустя мгновение послышалось еще одно девичье мурлыканье.

Да, оно определенно затуманивало его сознание и отгоняло пульсацию в голове. Он хотел бы усомниться в этом, но не смог.

Вместо этого Малфой встал с кровати, потянув за собой одеяло, чтобы укрыться от сырости осеннего утра. Он завернулся в тонкий материал и сел напротив стены, разделяющей его комнату с ванной. Позже он сможет возненавидеть себя за это, но, Мерлин, он был готов на все, лишь бы изгнать болезненные отзвуки ночных кошмаров.

С поверженным рыком он прислонился головой к стене, греясь во влажных шумах и ее гортанных звуках. Один из наиболее приятных стонов вызвал дрожь, пробежавшую по его позвоночнику; после событий в Астрономической башне он еще не чувствовал себя настолько расслабленным.

Вода и ведьма убаюкивали его, и хоть он знал, что эти звуки были приятны и для его ушей, и для души, он никогда прежде не ненавидел себя больше.

Когда Драко вновь проснулся, то определил время по углу солнечных лучей, выглядывающих из-за облаков, – было около полудня. Он натянул свои обычные черные брюки и черный джемпер, подумав, что его одежде скоро потребуется стирка. Отлично. Еще одно одолжение от нее.

Гриффиндорский галстук вокруг его шеи с каждой прожитой минутой становится все более заманчивым. И дело было вовсе не в модных предпочтениях. Как будто бы он станет носить красный с чертовым золотым.

Он прошел в гостиную и увидел кастрюлю, стоявшую на привычном месте на плите, и еще один осколок его гордости откололся и полетел прочь. Он открыл ящик, чтобы достать вилку. Должно быть, он открыл не тот ящик, потому что обнаружил внутри лишь три небольших пузырька с прозрачной жидкостью и цилиндрические трубочки с иглой на конце.

Что за хрень?

Драко с опаской осматривал чужеродные объекты в течение нескольких минут, пока не пришел к заключению, что это некие странные маггловские штуковины.

Затем он взглянул на часы и прорычал, поскольку понял, что ошибся в определении времени. И как только эта мысль сформировалась в его сознании, входная дверь распахнулась, и в комнату ввалилась Грейнджер, очевидно, имея некоторые проблемы со своей сумкой.

Она выглядит иначе...

И это было правдой. Он понятия не имел, в чем было дело, но что-то определенно изменилось.

Она была единственной, кого Малфой видел за последние десять дней, и он мог признать, что прекрасно изучил ее черты лица, но что-то определенно изменилось. Она не заметила его присутствия, поэтому он продолжил изучать ее своим ртутным взглядом, пытаясь найти изменения.

Те же губы, цвета розовых лепестков.

Те же глаза, цвета густого золота.

Та же тронутая солнцем кожа.

Та же россыпь едва заметных веснушек на переносице.

Определенно, то же катастрофическое воронье гнездо, что она называет волосами.

Грейнджер по-прежнему сражалась со своей сумкой, когда закрывала за собой дверь; спустя еще несколько секунд Драко определил ее «изменения» как то, что не видел ее в течение последних двух дней. Изоляция в своей комнате не очень-то пошла на пользу его разуму, и теперь, вероятнее всего, он играл с ним. Ему это не впервой.

Она вскинула голову, и он почувствовал себя участником дурацкой игры в гляделки, от которой всегда отказывался еще ребенком.

Да, определенно, все те же золотистые глаза.

Шесть ударов сердца спустя она, нахмурившись, отвернулась от него и прошла в гостиную.

– Сегодня я не в настроении спорить, Малфой, – сказала она, беспардонно падая на диван. – Поэтому, если ты…

– Отъебись, Грейнджер, – перебил он, отмечая, что после двух дней молчания его голос был немного скрипуч. – У меня есть дела и поважнее, чем попусту тратить на тебя свое время.

Она раздраженно хихикнула.

– Да, неужели? – усмехнулась она. – И что же именно это такое? Прятаться в спальне…

– Прятаться от тебя? – холодно фыркнул Драко, на какой-то момент позабыв о еде. – Не смеши меня, Грейнджер. Я скорее останусь в своей комнате, чем рискну увидеть твое лицо…

– И чем же конкретно ты занимаешься в своей комнате, Малфой? – спросила она, пряча любопытство за насмешливым тоном. – Я заметила, что пропала пара моих книг.

Дерьмо...

Теперь ей было известно еще больше фактов для его разоблачения, и от этого малфоевская гордость буквально изнывала.

– Есть какие-то проблемы с тем, что я читаю, Грейнджер? – начал он беспечным тоном, решив, что отрицание было бессмысленно, ведь он был единственно возможным виновником.

Гермиона остановилась, задумавшись, и признала, что на самом деле ее ничуть не волнует, читает он ее книги или нет. До тех пор, пока они ей не потребуются, это действительно было не важно. Желание притвориться мелочной и привести еще один аргумент проскочило в ее мыслях, но чего конкретно она этим добьется?

– Нет, все в порядке, – наконец пробурчала она, упустив вспышку шока, проблеснувшую на его бледном лице. – Просто было бы неплохо, если бы ты сначала попросил.

Он понятия не имел, что ответить. Перспектива на самом деле просить ее о чем-либо была просто отвратительной и крутила ему внутренности. Нет, ни за что; ни в этой жизни, ни в следующей. Если она хотела продолжать важничать и настаивать на приготовлении еды и чего там еще она собиралась делать для него, то это был только ее выбор. Но озвучить ей свою просьбу – это то, чего ему никогда не позволят его воспитание и гордость.

– Должно быть, ты отлично выдрессировала рыжего сученыша и бессмертного сиротку, – жестко прошипел он, хотя можно было бы заметить, что голосу не хватало привычного яда, – но могу тебя заверить, что я не собираюсь ни о чем тебя просить.

Она вздохнула.

– Хорошо, – сказала Гермиона. – Я так и думала. Как моя стряпня?

Малфой такого не ожидал, и его брови взметнулись от удивления.

– Что?

– Моя стряпня, – повторила она, возможно, немного застенчиво, но ей удалось это хорошо скрыть. – Съедобно?

Маленький гортанный гул задрожал у него во рту, и необходимость ответа нежелательным напоминанием застучала в груди.

– Она… приемлемая, – быстро ответил Драко, сразу же пожалев об этом. Особенно когда легкая улыбка коснулась ее губ. Это было впервые с тех пор, как он был вынужден жить с ней; улыбка выглядела печальной. Но она ей все равно подходила.

– Хорошо, – она кивнула, и в его голове пронеслась мысль сменить тему разговора.

– Грейнджер, – осторожно начал он, взглянув на ящик со странными маггловскими штуками, что он обнаружил ранее. – Что это за хрени в ящике?

– О чем ты? – спросила Гермиона, вставая с дивана и подходя к Малфою. Она подумала, что настолько близко они еще не находились друг к другу, чтобы не начать орать друг на друга; она ощутила некое неудобство, когда случайно задела его. С понимающим выражением на лице Грейнджер открыла ящик, на который указывал Драко. – О, ты об этом? Это мои антигистаминные уколы.

– Антигистаминные уколы? – повторил он, отходя от нее на шаг. Слишком близко к грязнокровке...

– У меня аллергия на пчелиный яд, – поспешно объяснила Гермиона, подняв один из готовых шприцов для демонстрации. – Если меня ужалят, мне нужно будет сделать себе укол. Внутри находится адреналин, я должна воткнуть иглу…

– А разве нет какого-нибудь подходящего заклинания? – спросил он.

– Возможно, – она пожала плечами. – Но я привыкла пользоваться таким способом.

Его скептический взгляд блуждал между ней и шприцами.

– Пиздец как отвратительно, – наконец выпалил он, проталкиваясь мимо нее и подхватывая кастрюлю и вилку, а затем направившись к своей комнате. – Тупые магглы.

Она закатила глаза от его предвзятого комментария, но втайне радуясь, что им каким-то образом удалось избежать пылкого спора. Это случилось впервые с тех пор, как он оказался здесь. Может быть, все начало налаживаться.

Следующим утром Драко проснулся очень рано и снова расположился у стены, прижавшись ухом к ее холодной поверхности.

В этот раз он даже не пытался избежать приятного роптания утреннего ритуала Грейнджер. И было совсем не важно, увидит ли она или кто-либо еще, как он вслушивается в созвучие ее успокаивающих утренних стонов. Это звучало слишком очаровательно... Слишком успокаивающе.

Самое эффективное противоядие от его головных болей и ночных кошмаров. Ее вездесущий запах был все еще заточен в ловушку в его ноздрях... но и это не было плохо. Почти как одно из тех растительных лекарственных средств, о которых беспрестанно разглагольствуют травники.

И он мог бы поклясться: незадолго до того, как звуки окончательно убаюкали его, стены расступились. Возможно, лишь на дюйм или два… но комната определенно стала больше.

====== Глава 6. Плитка ======

Был четверг. А возможно, и пятница. Драко не был уверен.

Время медленно превращалось в бессмысленное месиво из позабытых часов и сомнительных дней, а от непостоянного поведения Грейнджер становилось только хуже. Он понятия не имел, где она пропадает по вечерам, но был готов поспорить, что это были либо библиотека, либо общая гостиная Гриффиндора. Куда еще она могла пойти? Хоть у нее и были привилегии Главной старосты, он сомневался, что та настолько глупа, чтобы бесцельно таскаться по прилегающей к замку территории.

Где бы ни пропадала Гермиона, она всегда возвращалась до трех ночи, и он прекратил попытки уснуть до ее прихода. Ее появление всегда будило Драко, поэтому он сдался и просто стал ждать ее возвращения, и лишь затем пытался заснуть.

Но он снова проснулся от звуков в душе.

Этим утром он пытался им сопротивляться, осознавая, что его действия были полным безумием, и это его беспокоило; но головные боли становились все сильнее и сильнее. Эти шумы были подобны лекарству, очень действенному лекарству. Лишь несколько ее влажных звуков, и боль в висках отступала.

Он уступил желанию; упал на свое обычное место, пожертвовав достоинством ради утренних стонов из ванной комнаты. Мерлин свидетель, он пытался, но ничего не мог с этим поделать.

Он был зависим и презирал эту зависимость.

Драко услышал, как выключилась вода, и вскочил на ноги, ощутив внезапное желание наорать на грязнокровку, чтобы та разревелась в ответ или замучила его своей волшебной палочкой. Грейнджер была единственным живым организмом в этой тюрьме; она менялась, дышала и имела пульс. В течение последних нескольких дней она по-прежнему была с ним вежлива, и он уже начал скучать по кипящей в венах крови. Малфой до боли желал огня, что будоражил его острый ум, жаждал увидеть, как она, краснея, придумывает стоящий ответ. Ему было необходимо знать, что он все еще может заставить Салазара гордиться им и вынудить грязно-сучку корчиться.

Он понимал свою взволнованность Грейнджер. Она была нормальная. Он же превращался в слишком зависимого от её душа и утренних песен.

Малфой набросил на плечи черный свитер и как можно тише выскользнул из спальни; остановившись у ванной комнаты, он стал внимательно наблюдать за дверной ручкой. Он слышал, как ее босые ноги ступают по кафельному полу, и пытался придумать тему для спора.

На хер, что-нибудь соображу.

Латунная ручка заскрежетала, и он почувствовал, как волнение начинает дразнить его чувства, а адреналин щекочет внутренности, обещая отличный спор. Дверь открылась, и он, целенаправленно блокируя выход, ворвался вовнутрь быстрее, чем Гермиона успела выйти. Шок исказил черты ее лица, как только она наткнулась на него, поскользнулась на мокрой плитке и потеряла равновесие. Чисто инстинктивно она протянула руки и попыталась устоять на ногах. Просто рефлекс. Ничего более. Но Драко и сам не смог устоять, и в одно мгновение они оба растянулись на полу в ванной комнате в лужице воды; Малфой ударился головой о дверной косяк, а Гермиона проскользила к ванне.

– Что ты творишь, Малфой? – Гермиона тяжело дышала. – Ты до смерти меня напугал…

– Черт, – пробормотал он, втягивая воздух сквозь зубы и потирая затылок. – Ты, неуклюжая сука…

– Ты схватил меня! – возразила она, убедившись, что как следует прикрыта своим пушистым халатом. – Что, во имя Мерлина…

– Ты меня разбудила! – соврал он, вздрогнув, когда заметил немного крови на пальцах. – Блять, Грейнджер. Нервишки пошаливают?

– Вообще-то обычно на меня не накидываются, когда я выхожу из душа, – она сердито фыркнула, безуспешно пытаясь отползти назад. – В чем твоя проблема?

В тебе...

Вдруг он внезапно осознал, насколько силен был здесь ее запах; свежий и густой, среди зависшего пара. Он не смог удержаться и сделал глубокий вдох, надеясь, что для нее это выглядело как попытка совладать с собственным гневом. Но, блять, аромат был опьяняющим. Он обволакивал язык, и Драко практически мог ощутить ее вкус, но назойливый запах вишни напомнил, кому он принадлежит.

Он зарычал.

– У меня нет проблем…

– Тогда какого черта ты меня схватил? – с жаром спросила она. – Мерлин, ты такой придурок…

– Это твоя вина! – возразил он, хоть и задумался, насколько угрожающим он может выглядеть, весь мокрый и мятый, валяясь на полу в ванной. – Ты сама упала…

– Потому что ты напугал меня! – повторила она, поддавшись некому детскому желанию и, зачерпнув немного воды, плеснула в его сторону. Каким-то образом ей удалось попасть ему на лицо, и она не могла прекратить хихикать, когда капли начали падать с его надбровных дуг.

– Вы, гриффиндорцы, такие взрослые, – протянул он голосом, полным сарказма. – Так жалко…

– Ох, заткнись, – проворчала она, с трудом карабкаясь на ноги. Стоя на дрожащих ногах, бросила на парня суровый взгляд и попыталась выйти из ванной, но длинные пальцы захватили ее лодыжку. Гермиона снова упала на жесткий пол, неудобно приземлившись, из-за чего ощутила ноющую боль в копчике.

Она заскулила от боли и откинулась на спину, распахнув глаза, чтобы поймать самодовольную ухмылку Малфоя.

– И это по-взрослому? – прошипела она, заикаясь из-за очередного стона.

– Мне насрать, – фыркнул Драко, но его высокомерное выражение растаяло, когда она брызнула еще немного воды ему на лицо.

Она ухмыльнулась ему в ответ, потерявшись во всей нереальности происходящего, чтобы сопротивляться. Гермиона не могла точно вспомнить, как начался этот почти детский водный бой, но она предположила, что если он продолжится, то это будет причудливым зрелищем. Драко нахмурился, захваченный удивленным выражением лица Грейнджер, а затем ее губы вновь искривились в улыбке, что его весьма расстраивало. Она выглядела так, словно наткнулась на одну из его тайн, и теперь выжидала верного момента, чтобы бросить ее прямо в лицо Малфою. Он вернул себе привычное хмурое выражение, решив, что позволил этому безумию продолжаться слишком долго.

– Прекрати быть такой…

– У тебя кровь, – перебила Гермиона, его лицо стало еще жестче, когда та проскользила немного ближе к нему. – Вот здесь, около уха…

– И? – поинтересовался он, наблюдая за каждым ее движением, в то время как она продолжала приближаться к нему. – Какого черта ты…

– Дай мне взглянуть, – пробормотала она, окончательно падая на колени рядом с ним. Ее дыхание теплой волной отражалось от его уха, и он постарался отодвинуться. – Сиди тихо, – попросила она твердым голосом, засовывая руку в карман халата, чтобы достать волшебную палочку. – Просто дай мне вылечить рану. Мне не очень-то хочется, чтобы ты залил кровью весь дортуар.

Он напрягся, но все же остался сидеть, когда ощутил покалывание от магии, заживляющей небольшой порез; или, возможно, это снова было ее дыхание, он не знал. В любом случае, чувство было приятным, и складывалось ощущение, словно прошла целая вечность с тех пор, как он в последний раз испытывал утешительное прикосновение магии к коже. Но еще больше прошло времени с того момента, когда он чувствовал нечто вроде касания ее пальцев к своей шее; деликатное и совершенно невинное. Веки опустились, и Драко вдохнул снова, чтобы украсть еще немного дурманящего аромата. Все, что потребовалось бы, – лишь один из ее утренних звуков, и чувства перестали бы справляться.

– Вот, – Гермиона вздохнула и отодвинулась, чтобы проверить проделанную работу. – Так лучше. Как ты себя чувствуешь?

Слизеринские инстинкты затопили разум, подобно защитному механизму, предупреждая, что Грейнджер находится слишком близко. Она снова это делала; выворачивала его мозг с этими своими жестами доброты, и он отказывался верить, что она поступала так без скрытого умысла. Никто не может быть столь чистым в нынешних обстоятельствах; и это никак нельзя назвать паранойей, если ты находишься на территории противника.

– Отвали от меня, – прорычал он, отталкивая Гермиону. – Я сказал не прикасаться ко мне…

– Но я только…

– Я сказал, блять, не прикасаться ко мне! – взревел он, вскакивая на ноги так поспешно, что закружилась голова.

Малфой бросил взгляд в ее направлении, уже готовый выплюнуть все, что вертелось на языке, но голос подвел его. Из-за его толчка халат высоко задрался на ее бедрах, а также съехал набок, обнажая сливочное плечо с брызгами веснушек, подобных восхитительной шоколадной крошке. Ее влажные кудри вились вокруг шеи и обрамляли лицо, словно растянутый ирис, и каждый дюйм ее открытой кожи был окрашен розовым мускусом. В послесвечении душа она выглядела совершенно иначе; более оживленной и все еще до смешного невинной в своем безразмерном халате. Она была... привлекательной.

– На хер все, – проворчал он про себя, разворачиваясь и выходя из ванной, оставляя позади крайне смущенную ведьму.

Гермиона моргнула, когда последний клочок его тени покинул ее на холодном полу, оставляя разум переваривать то, что только что произошло. Поведение Малфоя с каждым днем становилось все менее и менее агрессивным, что свидетельствовало о ценности материнского совета. Вежливость была верным выбором. Теперь он был просто раздражительным и резким, но она никак не могла решить, было ли это потому, что он просто потерял волю к борьбе или же свыкся со своим положением. Свыкся с ней.

Она надеялась на последнее.

Гермиону начал душить приступ смеха, как только изображение вечно изящного Малфоя, растянувшегося на полу ванной, всплыло в памяти. Как бы она ни уважала профессора Флитвика, заклинание Энгорджио[1] она освоила еще несколько месяцев назад, поэтому, естественно, что ее внимание начало рассеиваться. Этим утром она осознала, что ее белобрысый гость сейчас был не настолько уж опасен, как это было изначально, и она находила такое перевоплощение немного интригующим.

Драко по-прежнему являлся мерзавцем эпических масштабов, его нрав все еще бунтовал. Это было едва заметным, но все же оно сидело в нем; запечатленное на бледном лице. Ярость и огонь, которые всегда присутствовали, если он орал на нее, исчезли, и она чувствовала, что он продолжает спорить лишь из принципа или скуки. Но опять же, все дело может быть лишь в ее внутреннем оптимизме. И Гермиона не смогла удержаться от мысли, что его утренняя ухмылка была хорошим знаком.

– Сегодня ты выглядишь не такой напряжённой, – произнес Невилл, заставив ее подпрыгнуть. – Хорошие новости?

– Нет, – она покачала головой, ощущая небольшую вину. – Просто я хорошо выспалась. Но скоро Гарри должен будет прислать мне сову. Я сообщу тебе.

– Спасибо, – он улыбнулся, предпринимая очередную попытку увеличить статуэтку, которую ему выдали.

Она смотрела на него с нежностью; проходили минуты. На сегодня это был последний урок. Напоминание о Гарри и Роне пробудили решимость зарыться в книгах, чтобы помочь ребятам справиться с их заданием. Когда Флитвик сообщил о завершении занятия, Гермиона быстро кивнула Невиллу, а затем метнулась к двери, готовая окунуться в чтение. Но знакомое лицо заставило остановиться, и она почувствовала, как страх сковывает грудь под тяжелым взглядом директрисы.

– Мисс Грейнджер…

– Мальчики, – выпалила Гермиона с широко распахнутыми глазами. – Гарри и Рон…

– Мистер Поттер и мистер Уизли в порядке, – заверила Макгонагалл, и Грейнджер облегченно выдохнула. – Тем не менее у меня плохие новости.

Гермиона отметила, что тревога на лице профессора напоминала о том, как та выглядела на похоронах Дамблдора, и она нервно придвинулась ближе, блокируя голоса учеников, возвращающихся в свои гостиные.

– Что случилось? – тихо спросила Грейнджер. – Все в порядке?

– Думаю, будет лучше, если мы обсудим это в моем кабинете.