Текст книги "Изоляция (ЛП)"

Автор книги: Bex-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 49 страниц)

Он снова сидел на кухонном столе, отстукивая указательным пальцем уходящие секунды.

Минутная стрелка только что отсчитала три минуты седьмого, и Драко с подозрением взглянул на часы. Несомненно, чертова штуковина была неисправна, но это казалось практически невозможным для магических часов; правда, перспектива опоздания Грейнджер представлялась еще более непостижимой. Он доел овощной бульон, что она оставила для него, более часа назад, и теперь с нетерпением ожидал ее возвращения, чтобы реабилитироваться после неудачи, постигшей его этим утром.

Он до сих пор не мог поверить в свое поведение, подходящее больше тупому малолетке, прыгающему по лужам. Стоит ли удивляться, что она чувствует себя весьма расслаблено в его присутствии, если он ведет себя столь глупо? Что ж, это должно быть исправлено. Зная гриффиндорцев и их поклонение перед дружбой, это только лишь воодушевило Грейнджер в стремлении быть вежливой с ним. Она – грязнокровка, и изолирован Драко или нет, он выше ее. И ей не стоит об этом забывать.

Ей нужно напомнить, что она находилась под ним. Разумеется, фигурально выражаясь.

Ну, это уже хоть какой-то план; но она задерживалась более чем на час. Если бы ему следовало назвать одну положительную черту, присущую Грейнджер, помимо ее надоедливого интеллекта, он бы назвал пунктуальность. Он ненавидел людей, которые опаздывали или же были неорганизованными.

Так что, где она, черт побери?

Дортуар казался... жутким в ее отсутствие, и Малфой снова задумался, обеспечит ли это его паранойей. Воздух был влажным, и он мог поклясться, что аромат Гермионы начал угасать. По причинам, которые отказывался признавать, ему это совсем не нравилось. Драко уже начал подумывать о душе, чтобы смыть с себя внезапную тревогу, когда входная дверь наконец-таки отворилась.

– Где, блять, ты шлялась? – выкрикнул он, соскакивая со стола, словно атакующий волк. Гермиона даже не посмотрела в его сторону. – Эй, Грейнджер! Я с тобой разговариваю!

Никакой реакции. Взволнованное рычание защекотало его миндалины, когда он надвинулся на нее, выгнув бровь, и заметил, как пораженно опущены ее плечи. Она сидела ссутулившись, а локоны цвета патоки почти полностью скрывали лицо; Драко пытался рассмотреть ее, пока не осознал, что Грейнджер дрожала. Он неосознанно замедлил шаг, когда услышал ее хриплое дыхание; не совсем всхлип, но очень похожее.

Он остановился за несколько шагов до нее, замерев, когда свет зацепился за две маленькие капли, которые упали из-за завесы ее волос. Слезы. Этого он не ожидал.

Он моргнул и тихо выругался про себя. И вот он, снова; застыл в нерешительности, словно какой-то беспомощный кретин. Он вспомнил о времени, когда наблюдение за плачущей грязнокровкой Грейнджер не вызывало в нем ничего, кроме наслаждения, и захотел снова пережить этот момент. Ему было необходимо снова пережить это, чтобы полностью не потерять себя.

– Я задал тебе вопрос, Грейнджер, – резко продолжил он, нахмурившись, когда та вздрогнула от его голоса. – Какого черта ты опоздала…

– Сейчас не самое подходящее время, – пробормотала Гермиона, по-прежнему пряча лицо. – Просто…

– Мне насрать, если тебя что-то не устраивает, – быстро возразил Драко и заблокировал проход, когда гриффиндорка попыталась пройти мимо. – Я задал тебе вопрос…

– Малфой, прекрати, – сказала она, отворачиваясь прежде, чем он смог бы заглянуть ей в лицо. – Дай мне пройти…

– К чему эти слезы, Грейнджер? – спросил он, решив, что некоторое издевательство сможет побудить к столь желанной реакции. – Уизли снова трахает Браун?

– Оставь меня в покое, – прошептала она с надрывом, и голос затерялся во всхлипе. – Пожалуйста, Малфой, просто оставь меня…

– Нет, – он усмехнулся, хоть ее «пожалуйста» и было немного обескураживающим. – Какого хрена ты плачешь? Ты выглядишь чертовски жалко…

– Малфой…

– Отвечай!

– Нет! – прокричала она, вскинув голову. – Отвали от меня!

Его губы дернулись, когда он осмотрел ее лицо: слезы размазаны по щекам, а глаза – отекшие и воспаленные. Рассеянный взгляд был далеким и умоляющим; внимание Драко переключилось на дрожащие, слегка приоткрытые губы, на которых была видна ранка на месте, которое она постоянно прикусывала. Было странным видеть Грейнджер такой, ведь она славилась тем, что была единственным собранным членом ебучего Трио, но внезапно оказалась такой хрупкой. Даже уязвимой.

Малфою следовало бы смаковать этот момент. Он должен был прочувствовать свою победу, насладиться прекрасной возможностью и, вдохновившись, высмеять ее. Но этого не случилось. Взамен он нашел происходящее немного... тревожным.

Гермиона воспользовалась его растерянностью и бросилась прочь в попытке скрыться в спальне и пережить свое горе в уединении. Но он не был готов оставить все вот так. Он понятия не имел, собирался ли продолжать бесцельно насмехаться над ней или же услаждать свое любопытство, но они определенно еще ничего не закончили.

– Я с тобой еще не закончил! – закричал Драко, опережая ее, чтобы преградить вход в спальню. – Я сказал, что еще…

– Ну, а я уже закончила! – выкрикнула она в ответ, задыхаясь от сдавленного плача. – Черт! Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?

– Мне нравится смотреть, как ты умоляешь, – тихо произнес он. Мрачно. – Ответь на мой вопрос…

– Я не стану повторять, Малфой, – предупредила она, хотя из-за нынешнего состояния в речи не чувствовалось обычной угрозы, – отойди, или я тебя заставлю…

– Давай, – он бросал ей вызов, схватив за запястье раньше, чем та смогла добраться до кармана. – Не так уж и разговорчива без своей палочки, а?

– П-пропусти меня, – забормотала Грейнджер, безуспешно пытаясь достать до кармана свободной рукой. – Все равно ты не можешь воспользоваться моей палочкой. Она… она заколдована, чтобы…

– И не сомневался, – прервал он Гермиону, выкручивая ей руку, пока та тихо не взвизгнула. – Сейчас же скажи мне! Какого черта ты ревешь?

Он забыл о второй руке. Глупая ошибка, особенно учитывая историю, связывающую его лицо с ее кулаком. Гермиона резко развернулась и быстро ударила его в челюсть; не особенно сильно, но достаточно, чтобы заставить Драко отступить и отпустить ее. Зашелестев мантией, Грейнджер достала палочку и выкрикнула заклинание, которое откинуло того назад; Малфой приземлился на полу в ванной комнате, звучно шлепнувшись на плитку. Из него был выбит весь воздух, ребра болели от удара, но он медленно поднял кружащуюся голову, чтобы бросить на Гермиону изучающий взгляд.

Его пепельные глаза резко распахнулись, увидев Грейнджер, в ожидании застывшую в дверном проеме; гнев лишь слегка смог просочиться сквозь туман ее слез. Сейчас ее тело трясло от дрожи, мышцы были напряжены, а беспорядочное дыхание покидало легкие с громкими всхлипами. Из-за ее заклинания Драко был дезориентирован, и ему на ум пришла случайная мысль, что Грейнджер никогда прежде не выглядела более живой.

– Я сказала тебе отвалить! – прокричала Гермиона, и Малфой смог заметить, что она позволила эмоциям управлять собой. – Чертов ублюдок!

Он знал, что зашел слишком далеко, это было настолько очевидно по ее разъяренной позе и неконтролируемым искрам в глазах. Еще один колкий комментарий – и она взорвется; всё его существо молило, чтобы он обратил внимание на её волшебную палочку. Но слизеринец внутри него напомнил о жалком, смешном поведении по отношению к Грейнджер в последние несколько дней, и привычные оскорбления сами полились изо рта.

– Мерзкая конченая грязнокровка.

Что-то оборвалось в ней. Он действительно видел это – мерцание чего-то темного в ее глазах, чего-то почти дикого. Он попытался передвинуться, но очередная волна тошноты от нападения Грейнджер накрыла его с головой, и Драко прищурился, чтобы попытаться сосредоточиться на ней.

– Грязнокровка, – повторила она хриплым голосом, немного подняв палочку.

Он издал пораженный звук, когда Грейнджер дотронулась кончиком палочки до своей кисти и, проведя ей по открытой ладони, сотворила тонкий красный разрез. Затем она вошла в ванную, приближаясь к нему и показывая свежую рану на руке. Он смотрел на нее с болезненной увлеченностью, когда струйка крови лентой скользнула по ее среднему пальцу, и две рубиновые капли звучно упали на светлый пол у ног.

– Ты находишь ее грязной? – спросила Гермиона дрожащим голосом, присев на корточки, чтобы быть с Малфоем на одном уровне. – Ты считаешь, что моя кровь грязная?

– Грейнджер…

– Считаешь? – заорала Гермиона, наклоняясь вперед и хватая его за руку.

– Какого черта ты делаешь? – спросил Драко, понимая, что начинает паниковать в ответ на ее подозрительные действия. – Грейнджер, какого хера?

Она быстро сделала подобный порез на его ладони, и сочетание шока с по-прежнему замедленными рефлексами не позволило ему вмешаться, когда она соединила их руки с мокрым шлепком.

– Ну, вот, – выплюнула Гермиона, держа их переплетенные руки, скрепленные крепким рукопожатием. – Теперь твоя кровь тоже грязная!

Сила хлынула в его мышцы с приветственным теплом, и прошла прямо в руки, позволив вырвать ладонь из ее захвата и отбросить Грейнджер. Она растянулась на полу, совсем так, как сегодня утром, но он был слишком занят, глядя на окрашенную красным кожу, чтобы отметить данную иронию.

Самым страшным было то, что он не мог отличить ее кровь от своей. Они были одного цвета... и он понятия не имел, что это значит.

Его дикий, тревожный взгляд медленно прошелся по Гермионе; она безотрывно смотрела на него глазами, полными ужаса и потрясения. Зловещий вид, поразивший ее черты лица, спал, уступив место столь привычной невинности. Они оба тяжело дышали, и звуки рикошетом отражались между ними, пока Драко пытался прийти в себя. В нем кипело так много эмоций: гнев, унижение, смущение... их было слишком много. Поэтому он просто сидел, застывший на своем месте, и, тяжело дыша, не мог оторвать от нее взгляд.

Сцена так странно напоминала произошедшее утром, но различия были столь значительны. Не было никаких игривых ухмылок или детских брызганий – лишь они и их кровь. Он мог ощутить, как металлический привкус вторгается в его ноздри, и внезапно заскучал по естественному запаху Грейнджер.

– О, Господи, – выдохнула она и отрывистым движением откинулась на колени. – О, Господи, Малфой, мне так жаль…

– Не приближайся ко мне, – прорычал он, вдавливаясь спиной в стену, когда Гермиона подползла к нему. – Блять, не трогай меня! Долбанутая сука!

– Я не… не могу поверить, что я это сделала, – она начала заикаться, новые слезы заблестели на ее щеках. – Дай я посмотрю…

– Что ты наделала? – бормотал он, глядя на рану, а затем вскочил на ноги. – Что, твою мать, ты наделала?

– Я не знаю! – громко захныкала Гермиона, отскакивая от Драко, когда тот промчался мимо нее. – Куда ты идешь?

– Подальше от тебя! – выплюнул он, выходя из ванной и останавливаясь за дверью, чтобы бросить на нее последний злобный взгляд. – И на сантиметр ко мне не приближайся.

– Малфой, пожалуйста! – выпалила она, но тот уже исчез. – Позволь мне объяснить!

Все, что она получила, – это громкий удар от захлопнувшейся двери. Ее тело содрогалось от рыданий, на грани с конвульсиями. Свернувшись в тугой комок, она заплакала, всхлипывая и мучительно стоная; звуки ее горя стали едва приглушеннее, когда Гермиона спрятала лицо в ладонях. Она просто позволила себе эти слезы; рыдала, пока все внутренности не начали гореть огнем. А потом и еще немного.

По другую сторону стены Драко, лежа на кровати, внимательно прислушивался к ее горю. Мерлин милостивый, он тосковал по ее успокаивающим вздохам в душе. Малфой с угрюмым видом осмотрел свои испачканные руки, вновь ища любые возможные признаки того, что их кровь была различна. Но так ничего и не нашел; одинаковый цвет, одинаковая текстура... все одинаковое.

Мне не следовало подстрекать ее...

Он закрыл глаза, гадая, почему, черт возьми, вдруг почувствовал себя виноватым. Ему следовало бы реветь от ярости и разрабатывать коварный план по причинению ей ответной боли за то, что она сделала; но все, на что он был способен, так это задаться вопросом – что же заставило ее сломаться. Он хотел бы презирать Грейнджер, хотел бы все вернуть и погреться в лучах ее несчастья.

Но он этого не сделал.

Он не ненавидел ее.

Гермиона понятия не имела, сколько потребовалось времени, чтобы утихли ее рыдания, но она смело могла бы предположить, что прошло не менее трех часов. Все звуки Хогвартса сошли на нет, и в дортуаре определенно стало темнее. Взгляд Грейнджер упал на обычно чистую плитку пола, и она нахмурилась, изучая выразительные красные мазки, разбросанные вокруг нее. Рубиновые отпечатки пальцев привлекли ее внимание, напоминая лепестки мака на снегу. Это были следы Драко.

Вероятно, она никогда не узнает почему, но ей отчаянно хотелось извиниться перед ним и попытаться объяснить свои действия. Гермиона была так зла на себя за то, что отыгралась на Малфое, что потеряла контроль. Она слыла самой здравомыслящей среди друзей, голосом разума, и посмотрите, до чего она докатилась.

Она перевела взгляд опухших глаз на свою ладонь и осмотрела порез от безымянного до большого пальца, обратив внимание, что кровь уже начала свертываться. Гермиона поняла, что нанесённый самой себе порез ни в коей мере не причинил ей боль, и не смогла не задуматься, а было ли больно Драко. Закусив нижнюю губу, подняла руку, чтобы залечить рану.

Спустя пару произнесенных заклинаний ванная приняла свой обычный вид, если не брать в расчет разбитую девушку в центре комнаты. Еще несколько минут она оставалась неподвижной, отчаянно пытаясь собрать воедино рассеянные остатки достоинства и мужества.

Она должна его увидеть. Ей нужно объяснить.

Воспользовавшись раковиной для поддержки, она поднялась с пола, неуклюже встав с холодной плитки на шатких ногах и с болью в груди. Подойдя к его комнате, Гермиона нервно сглотнула и, медленно подняв руку, тихо постучала в дверь.

– Малфой, – позвала она. – Пожалуйста, можно мне войти?

– Я сказал держаться от меня подальше, – услышала она грубый ответ, которого и ожидала, и который ее не устраивал.

– Алохомора, – пробормотала она, а затем, сделав глубокий вдох, открыла дверь. Полная тревоги, вошла в спальню, встретившись с ним глазами, полными слез. Драко сидел на кровати и выглядел гораздо спокойнее, чем она ожидала. – Малфой…

– Я считал, что достаточно ясно дал понять, что не желаю тебя видеть, – прервал тот монотонным голосом, опасно низким и бесстрастным.

– Я знаю, – пробормотала Гермиона, делая еще несколько шагов в его направлении. – Но мне нужно объяснить…

– Выметайся, – потребовал он, даже не глядя на нее. – Я не желаю, чтобы ты находилась рядом со мной…

–Драко, пожалуйста, – взмолилась она, послав свою гордость куда подальше. Она облажалась, и он имел полное право знать, почему. – Моя к-кровь на самом деле не останется в твоем… Твой организм уже…

– Я прекрасно осведомлен в человеческой анатомии, Грейнджер, – протянул Малфой, и она увидела, насколько напряжены его челюсти. – Проваливай.

Лишь Мерлину известно, почему Гермиона посчитала, что решение присесть на кровать сработает в ее пользу; казалось, какая-то часть ее думала, что, если бы она была ближе к Малфою, тот был бы более склонен прислушаться. В конце концов, он обратил на нее свой холодный стальной взор, в котором все же не было никаких признаков презрения, которое она была готова увидеть. Он смотрел на нее так, словно впервые видел, и по неким причинам это ее беспокоило.

Драко понятия не имел, как вести себя в ее присутствии. Каждая клетка его запутанного сознания кричала ему схватить гриффиндорку и вышвырнуть из комнаты, и повторять это снова и снова, пока до нее не дойдет; но каким-то образом его смятение взяло верх над яростью. Было необходимо узнать, почему она так поступила. Его знаний было достаточно, чтобы признать – маггловская кровь Грейнджер не заразна, но не это было проблемой. Дело было в ней. Малфой мог поклясться, что ощущал ее внутри себя; танцующей в венах, воздействующей на разум. Вот в чем дело.

– Мне жаль, Драко, – пробормотала Гермиона, привлекая его внимание. – Правда. Я просто... Мне очень жаль.

Две вещи заставили его вздрогнуть: первая заключалась в том, что она назвала его по имени, а вторая – она практически выплеснула на него свои извинения. Он кинул быстрый взгляд на ее лицо, найдя там лишь искренность; это было странным, но таким освежающим в сравнении с ее предыдущими эмоциями. Эмоциями, которые привели к случившемуся.

– Я… я узнала, что профессор Бербедж[2] была убита сегодня, – осторожно произнесла она, и он мог видеть, как та старается сдержать новый поток слез. – Ее убил Волдеморт.

Драко моргнул. Теперь ее вспышка имела смысл, но он не слышал этого имени, поскольку Снейп оставил его здесь. И тогда в первый раз он осознал, что не может рассматривать ее как врага; в этом просто не было никакого смысла, когда одно и то же... существо желало им обоим смерти. Нет, они не враги, но определенно и не союзники. Нечто среднее.

– Она была другом, – продолжила Гермиона, шмыгая носом. – А когда ты… ты сказал все те вещи, я просто… Я вывалила все на тебя, и это было несправедливо.

Драко продолжал хранить молчание, поскольку понятия не имел, что ему делать. Было искушение накричать на нее за то, что была такой дурой, но оно быстро исчезло; приводящее в бешенство чувство вины так никуда и не делось, а надоедливый тихий голосок в его голове продолжал твердить, что ему никогда не следовало насмехаться над нею. С каких это пор Грейнджер стала фактором его надуманной совести? Если бы от него потребовалась догадка, он бы рискнул предположить, что все началось с того момента, как она начала оставлять для него еду.

– Мне жаль, – повторила Гермиона, и одинокая упрямая слеза упала с ее ресниц. – Обещаю, что больше никогда не сделаю ничего подобного.

Он рассматривал Грейнджер, ощущая, как ее честность окутывает его волной спокойствия. Глубоко вздохнул, проигнорировав желание сделать новый вдох, когда вновь ощутил ее запах, который был немного соленым от слез, но все же несомненно принадлежал ей. Драко не желал кричать на нее... это казалось таким неправильным, учитывая то, какой уязвимой она выглядела. Он обдумает свое решение позже, сейчас он был не способен на это.

– Прошу, скажи что-нибудь, – попросила Гермиона, наклонившись немного ближе. – Что угодно.

Он пожевал нижнюю губу и приподнял бровь.

– Если ты еще хоть раз сделаешь что-либо подобное, – начал Драко, четко произнося каждое слово, – то пожалеешь об этом.

В уточнении не было никакой необходимости. Малфой был уверен, что она поняла серьезность его предупреждения.

– Хорошо, – Гермиона ошеломленно кивнула.

– Я не останусь здесь навечно, Грейнджер, – сказал он, – и я запомню все, что ты делаешь. Я доходчиво выражаюсь?

– Да, – прошептала Гермиона, выглядя более расслабленной, чем ему хотелось бы. – Мне действительно жаль…

– Я понял, – остановил ее Драко, закатив глаза. – А сейчас, покинь мою комнату.

Она не сдвинулась с места.

– Болит? – спросила она, робко указывая на порез на его ладони.

– Нет.

– Давай, я очищу его, – предложила Гермиона, протягивая к нему руку. – Это займет всего секунду…

– Я сам могу все сделать…

– Пожалуйста, – оборвала она и услышала раздраженный вздох бледного Малфоя. – Будет лучше, если я залечу его и…

– Блядь, ладно, – прорычал он, протягивая ей свою руку, посчитав, что это заставит ее быстрее свалить. – Пошевеливайся, Грейнджер.

Гермиона тревожно облизала губы, а затем достала волшебную палочку и провела ей вдоль пореза, который сама же оставила. Для всего потребовалась бы пара минут, и она поняла, что тишина была для нее слишком давящей. Подняв глаза на Малфоя, обнаружила его суровый вид, который заставил перевести взгляд на большую стопку книг на прикроватной тумбочке.

– Ты так много уже прочитал? – спросила она, с интересом приподнимая брови.

– Я их просто просмотрел, – неохотно проворчал Драко. – Я их читал раньше.

– Я не удивлена, – произнесла она голосом, в котором по-прежнему слышались неловкость и нервозность. – Это все наши учебники…

– С предыдущих лет, – закончил он ее фразу. – Да, я заметил.

– Тогда зачем ты их читаешь?

– Здесь едва ли найдется широкий выбор занятий, – Драко нахмурился, осознав, что фактически он сидел с Грейнджер на своей кровати, держась за руки. Необходимо, чтобы она ушла. Сейчас же. – Черт! Давай поживее.

– Почти закончила, – промямлила она, проводя кончиком палочки по последнему пятнышку крови. – Вот, так лучше?

Он быстро вырвал руку из ее изящных пальцев и, проверив проделанную работу, кивнул головой в сторону двери.

– Проваливай, Грейнджер.

Ее медовый взгляд еще раз обратился к стопке книг, и Гермиона приоткрыла рот, чтобы что-то сказать. Чем бы это ни было, запас гриффиндорской храбрости на сегодня был исчерпан, и она неуклюже встала с кровати и побрела из спальни прочь. Только тогда, когда дверь в комнату была плотно закрыта, Драко позволил себе выдохнуть, массируя пальцами переносицу и воспроизводя в голове странные события нескольких последних часов.

Если когда-либо появлялся верный знак того, что это место начало воздействовать на его вменяемость, то это случилось сегодня.

Драко взглянул на исцеленную ладонь и провел пальцами по затянувшейся коже, так и не найдя признаков того, что она когда-либо была разорвана.

Он был непреклонен в своей убежденности в том, что мог чувствовать ее, курсирующую по крови; он обвинял невидимые языки пламени ее сущности в своей неспособности уснуть до самого рассвета. Когда же Малфой пробудился ближе к полудню следующего дня, то поступил так же, как и всегда: надел обычную одежду и направился на кухню, чтобы посмотреть, что же сегодня приготовила для него Грейнджер.

Запеканка из мяса с картофелем. Одна из его любимых.

А рядом с дымящимся горшком находилась стопка книг, ни одну из которых он не видел прежде.

[1] Энгорджио (Engorgio) – заставляет цель разбухать, раздуваться и увеличиваться.

[2] Профессор Чарити Бербедж (Professor Charity Burbage) – профессор маггловедения в Хогвартсе. Была похищена и убита, а затем скормлена Нагайне (седьмая книга).

====== Глава 7. Человек ======

Гермиона не видела Малфоя три дня.

Она не слышала даже малейшего звука из его комнаты, и, если бы не блюда, которые исчезали к ее возвращению из библиотеки, она могла бы засомневаться, что Драко все еще находился в ее дортуаре. Она подумывала еще раз зайти к нему и выдать очередную порцию извинений, но разумно посчитала, что это скорее все стало бы шагом в неверном направлении. Малфой совершенно ясно дал понять, что желал уединения, и это было меньшим, что она могла сделать для него после случившегося.

Она все еще была крайне подавлена.

Грейнджер никогда, никогда, не совершала чего-то столь же ужасного за всю свою жизнь; столь же неправильного. Она запиралась в своей комнате не менее четырех раз, захлебываясь в рыданиях, обнимая руками свое дрожащее тело. Смерть Чарити Бербедж все еще омрачала ее мысли, и в такие моменты она всегда находила себя, вглядывающуюся в ладони в поисках шрама или хоть какой-то отметины.

Она потерла лоб, а затем перевернула очередную страницу. Суровые ветра, завывающие снаружи замка, погнали ее в гостиную на поиски какого-либо утешения в компании одной из книг. Ветер был ее слабостью. Она могла бы сидеть и счастливо наблюдать за красочной грозой или слушать барабанную дробь дождя, но когда ветер звучал так, словно человек во время удушья, Грейнджер впадала в оцепенение.

Она пробовала наложить Заглушающие чары, как поступала во все предыдущие годы в Хогвартсе, но те всегда спадали, как только внимание рассеивалось под воздействием надвигающегося сна. Свежий рев мог бы испугать, окончательно пробудив, и ей пришлось бы все начинать заново.

Гермиона быстро отказалась от идеи спать в любой близости от окна и теперь, свернувшись калачиком на диване в гостиной без единого окна, читала стихотворения лорда Байрона; одно из ее тайных удовольствий. Она немного плотнее укуталась в одеяло и перешла к прочтению «Она идет во всей красе»[1]; быстро взглянув на часы, поморщилась, когда поняла, что уже была половина третьего ночи.

И проклятый ветер не давал ни намека на то, что исчезнет в ближайшее время.

Она громко втянула воздух в легкие, услышав, как тихий клик разорвал тишину, и затуманенный взгляд медленно перешел на Малфоя, покидающего свою комнату. Тот выглядел раздраженным, когда вновь взглянул на нее; издав взволнованный вздох, он направился на кухню, видимо, предпочтя полностью ее проигнорировать.

Гермиона дважды подумала, прежде чем заговорить, но слова вылетели быстрее, чем она смогла подумать в третий раз.

– Я тебя разбудила? – прошептала она, не уверенная, расслышал ли он вопрос или же предпочел не обращать на него внимания. Одному Мерлину известно, почему она решила, что повторить вопрос еще раз будет разумно. – Я тебя…

– Нет, – прорычал Драко, наполняя стакан водой и стоя к ней спиной.

– М-м, тогда почему ты…

– Мне захотелось пить, – ответил он, разворачиваясь и направляясь назад в спальню.

– Малфой, подожди, – быстро произнесла Гермиона, выпрямляясь на диване и задумываясь, что именно собиралась сказать. Она понятия не имела, почему он остановился у двери, но не стала озвучивать свой вопрос, дабы Драко не вспомнил о своем постоянном желании сбежать от нее. – Могу я тебя кое о чем спросить?

Он вздохнул так, словно она вмешивалась в его несуществующее расписание.

– Только побыстрее.

Она замешкалась и облизала зубы.

– Ты все еще злишься на… э-м-м… В тот день…

– Когда ты, блять, порезала мне руку? – пояснил он равнодушным голосом, разворачиваясь к ней лицом. – Разве это имеет значение?

Гермиона смотрела на него глазами цвета патоки, подернутой легкой дымкой, когда Драко поднес стакан ко рту, и вода придала блеск его губам.

– По-моему, да, – робко призналась она, переключая внимание на свои колени.

Подозрение и шок практически заставили его подавиться водой, но он удержался.

– Почему? – жестоко огрызнулся он. – Что это меняет?

– Я не уверена, – пробормотала Гермиона, осторожно вставая с дивана.

Челюсть Драко дрогнула, когда одеяло упало к ее ногам, представив взору простую футболку и мешковатые пижамные штаны. Он обнаружил, что затаил дыхание, когда Грейнджер начала движение, но она направилась на кухню, и на какое-то время он задумался, как именно поступил бы, направься та в его сторону. В неуверенном мерцании свечей Гермиона выглядела иначе; более умиротворенной и немного нереальной. Темнота играла с его зрением и восприятием, когда он внимательно изучал ее, достававшую две кружки из шкафчика.

– Перед сном лучше выпить горячий шоколад, – мягко произнесла она, вскипятив немного воды при помощи волшебной палочки. – Хочешь?

Малфой не ответил. Она определенно решила приготовить одну порцию и для него, и запах какао-порошка образовал очаровательную смесь с естественным ароматом Грейнджер. Драко теребил рукава своего джемпера, пока она заканчивала с приготовлением напитка, и, как только они были готовы, отнесла кружки к дивану, поставив их на кофейный столик. Он приподнял бровь, когда Гермиона снова укуталась в одеяло и расслаблено расположилась на диване; его осторожный взгляд перемещался между гриффиндоркой и дымящейся кружкой, предназначенной для него.

– Ты собираешься сесть? – спросила она, и он мог заметить, что она старается придать голосу беззаботности.

– Я выпью его в своей комнате, – тихо проворчал он, делая несколько шагов в ее направлении.

– Я… – неловко начала она. – Ну, я надеялась, что ты смог бы ответить на мой вопрос… и, может, немного посидеть со мной?

Подобное застало его врасплох. Из всего того, что Гермиона могла бы сказать, он готов был поставить свое наследство, что эти слова никогда не сорвутся с ее губ в его присутствии. Определенно, это было интригующим развитием дерьмовой ситуации, и он не мог не учитывать, к чему это могло бы привести.

– И какого черта тебе пришло это в голову? – лениво растянул он, упираясь ладонями в спинку дивана, стоящего напротив нее. – Я не обязан отвечать на твой вопрос.

– Нет, не обязан, – согласилась она, – это было просто предложение…

– Тупое предложение.

Она нахмурилась и подняла голову, устало взглянув на Малфоя.

– Ладно, не обращай внимания…

– Нет, уж, – прервал тот. – Мне любопытно узнать, почему ты вообще предлагала присоединиться к тебе…

– Ты не ответил на мой вопрос, – многозначительно напомнила она, протягивая руку, чтобы коснуться кружки, – так с чего бы мне отвечать на твой?

У Драко не было оправдательных причин, но это не стало проблемой, так как завывание ветра внезапно разрезало тишину. И он заметил кое-что; вспышка страха, что пронеслась в ее глазах. Он не мог припомнить ни единого случая, когда видел ее испуганной. Возможно, нерешительной, иногда обеспокоенной, но испуганной – никогда. Даже во время того безумного эпизода в ванной черты ее лица окрасились лишь стыдом и шоком. Это небольшое столкновение ранним утром превращалось в полный кладезь сюрпризов.

– В чем дело, Грейнджер? – задиристо поинтересовался Малфой, растянув губы в ухмылке. – Только не говори, что одна из бесстрашных гриффиндорок боится маленькой бури.

Он ожидал вызова и раздражения, но Гермиона лишь плотнее завернулась в одеяло.

– Не бури, – пробормотала она, спустя мгновение, – я просто... Мне не нравятся звуки ветра.

Выражение его лица исказилось от замешательства. Она только что рассказала о собственном страхе? Признание фобий не было принято в его окружении, и в особенности упоминание их перед врагом. Демонстрация даже намека на слабость была, по меньшей мере, глупой, но все же Гермиона сделала это.

Доверчивая и наивная идиотка.

И внезапно она стала более реальной… более человечной, и это отрезвило его, словно глоток холодного воздуха. Она была личностью, и менее... Нет, она определенно все еще грязнокровка… Но она была грязнокровкой с характером… вроде как. Возможно.

Он наблюдал за ней с большим вниманием, чем следовало бы, когда ветер стих и ее плечи расслабились. Вернулась рациональная Грейнджер с, казалось бы, полным отсутствием проблем и страхов из-за разгулявшейся непогоды; но ее боязнь никуда не делась, пряталось в глубине янтарных глаз. Она взяла со стола горячий шоколад и поднесла кружку к розовым устам, сложив губы, сдувая пар. Это не должно было привлекать его внимание. Но привлекло.

– Твой шоколад остынет, – пробормотала Гермиона, спокойно глядя на Малфоя и делая первый глоток.