Текст книги "Изоляция (ЛП)"

Автор книги: Bex-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 49 страниц)

– Но ты называл людей предателями крови и...

– Это все семантика, – легкомысленно произнес он. – Я просто повторял за тобой. Я даже не знал значения слова “грязнокровка”, пока ты не обозвал так Грейнджер на втором курсе. – Забини примолк, когда заметил, как дернулся Малфой на его словах. – И это возвращает нас к весьма интересной действительности: ты и Грейнджер.

– Ты наслаждаешься происходящим, да? – тихо прорычал он, расстроенно постукивая пальцами по столу.

– Может быть, немного, – ухмыльнулся Блейз. – Ирония хороша по утрам...

– Да пошел ты, Забини. Это тебе не шутки.

– Ну, если бы ты перестал быть таким скрытным, тогда, возможно, я мог бы принять ситуацию более серьезно.

– Нет, не правда! – выкрикнул Драко, делая резкий вдох. – Ты просто... Блять, ты бы ни черта не понял, Блейз!

– Да ты что! В случае если ты забыл, у меня близкие отношения с Луной, черт побери, Лавгуд. Помнишь, мы издевались над ней в Хогвартсе, она верная сторонница Ордена. Если кто-нибудь и способен тебя понять, так это я, Драко, так что можешь...

– Да! Хорошо! – закричал он, вскакивая со стула и делая пару шагов в сторону, чтобы не пришлось смотреть на Блейза. – Независимо от того, что за чертовщина творится между вами с Лавгуд, между нами с Грейнджер происходит то же самое! Точнее происходило! Но теперь я здесь и понятия не имею, где она, и я не знаю, какого черта мне делать!

Он замер на месте, посылая напряжение в конечности, чтобы унять дрожь, пытаясь успокоить тяжелое дыхание. Неугомонный жар бушевал под кожей; он встряхнул головой, ощущая то же разрушающее чувство беспомощности, что и в ночь расставания с Гермионой. Он чувствовал на себе изучающий взгляд Блейза, но отказывался смотреть на него, вместо этого неподвижно рассматривая трещину в стене.

– Она была единственным, что имело смысл, – слова вырвались прежде, чем он успел подумать. – А теперь ее нет, нет... ничего. Ничего, что имело бы смысл. – Он посмотрел на хранившего молчание Блейза, понимая, что тот слышал каждое его слово. – Давай, Забини. Говори все, что собирался.

Какое-то время Блейз продолжал молчать, удерживая на лице маску невозмутимости; медленно кивнул с выражением удовлетворения и одобрения.

– Добро пожаловать в «Просвещенные», – спокойно произнес он. – Садись, Драко. Давай выпьем кофе. Ты выглядишь так, словно не прочь и поесть.

– И это все? – с сомнением спросил он.

– Я услышал то, что хотел, – Блейз пожал плечами. – Если хочешь, можешь рассказать мне еще. Мне просто нужно было убедиться, что твое пребывание здесь будет оправданным и безопасным.

Драко вздернул бровь и нерешительно присел на свое место.

– Ты расскажешь остальным?

– Что ты влюблен в Грейнджер? Нет.

– Я никогда не говорил, что влюблен в нее, – поспешил ответить он. – Я никогда не использовал это чертово слово...

– Так ты ее не любишь?

– Я... – неуверенно начал Малфой, прищелкнув языком, – даже не считаю нужным удостаивать это ответом. Что бы ты сказал, спроси я тебя, любишь ли ты Лавгуд?

– Я бы сказал, что люблю, – не задумываясь, ответил Блейз, и Драко с недоверием приоткрыл рот, – и что?

– Черт, что с тобой не так?

– Малфой, может, ты еще и не заметил, но мы в разгаре войны, – произнес он с легким оттенком страха. – Завтра мы все можем умереть, поэтому Луна заслуживает знать, что она не просто временная подружка для коротания ночей. Кроме того, мне насрать кто и что думает на этот счет, включая и тебя. Так что, если ты не рассказал Грейнджер о своих чувствах, тогда ты дурак. Не хочу разбивать твои надежды, Малфой, но велика вероятность, что вы больше никогда не увидитесь.

Хотя Драко смог удержать лицо, слова Блейза словно ножом прошлись по его сердцу. Он почувствовал приступ тошноты, когда его накрыла сокрушительная волна сожаления.

– Мы увидимся вновь, – оспорил он, но сомнение явно слышалось в его голосе. – Увидимся.

Блейз вздохнул и, прищурившись, посмотрел на Малфоя.

– Ради твоего же блага, я надеюсь, что ты прав.

До Дня Святого Валентина оставалось недолго; шли восьмые сутки без Драко. Гермиона вернулась в спальню, держа в руках стопку книг, окружаемая компанией теней. Изнурительное трехчасовое занятие по защитным заклинаниям с Грозным Глазом вымотало ее до основания. Сегодня только успело превратиться в завтра, полночь стала ее любимым временем, которое она посвящала работе. Все отправлялись спать и оставляли ее в покое как минимум на восемь часов; единственный, кто мог ее потревожить – Живоглот, который заползал к ней на колени в поисках внимания. В это время она могла думать о Драко и не чувствовать вины, или переживать, что Люпин и Тонкс могут заметить одинокую слезу или дрожание нижней губы.

Она обнаружила, что грезит о коньках и сидении на широком подоконнике, когда собралась упорядочить вещи и спуститься на кухню за дозой кофеина, но услышала слабый стук в оконное стекло. Как только Гермиона заметила, как лунный свет отражается от белоснежного оперения, сразу же вскочила из кресла и бросилась к окну, поспешно открывая защелку. Хедвиг бросила письмо в руки Гермионы и быстро улетела прочь. Дрожащими пальцами она разорвала конверт и прочитала семь слов, написанных неразборчивым почерком Гарри. Прочитала раз, другой, третий, лишь бы убедиться, что ничего не упустила.

Ангел на площади. Во время твоего рождения.

Она точно знала, куда ей следует отправиться.

====== Глава 28. Ангел ======

Часть 1. Ангел

Саундтрек:

Keith Caputo – Got Monsters

Brandon Flowers – The Floor

Christina Perri – Backwards

***

Вопреки распространенному мнению знаменитый памятник, возвышающийся на площади Пикадилли, – это не статуя греческого бога Эроса.

Когда Гермиона наткнулась на старый викторианский текст в библиотеке Лондона с отсылкой на изваяние, но под другим именем, естественно, почувствовала заинтересованность, поэтому во время летних каникул перед четвертым годом обучения поручила себе провести небольшое исследование. Она выяснила, что изначально это была статуя брата Эроса по имени Антерос, однако спустя какое-то время ее переименовали в «Ангела христианского милосердия», а после снова в Антероса. Несмотря ни на что, почти каждый туристический гид, уличный указатель или лондонец – будь он кокни или же кто-либо другой – по-прежнему называл ее «Статуей Эроса».

После возвращения в Хогвартс она рассказала Гарри и Рону о добытых сведениях, которые оставили их предсказуемо равнодушными; Гермиона ругала мальчишек каждый раз, когда те называли памятник неверным именем, и в итоге им надоели лекции о важности осознания истинного названия. По какой-то причине Рону было немного трудно выговаривать имя Антероса – он продолжал коверкать его, называя Антроссом, что только сильнее раздражало Гермиону.

В итоге они нашли компромисс – стали называть его «Ангелом христианского милосердия», ведь именно так он когда-то звался. А позже и вовсе сократили имя до «Ангела».

Ангел на площади.

Гермиона родилась в половине пятого утра. Она была удивлена, что Гарри и Рон запомнили эту деталь, но, возможно, они действительно слушали ее, невзирая на постоянные закатывания глаз и пустые выражения на лицах.

Ей нужно было больше доверять друзьям. Место встречи было завуалировано в известной только им троим шутке, и площадь Пикадилли будет достаточно заполнена лондонской суетой даже в такой час, чтобы ребятам остаться незамеченными, но в то же время не потеряться в толпе.

Собрав пожитки в зачарованную сумку, в том числе все сделанные записи и просмотренные за последнюю неделю книги, и те, что еще не успела прочесть, она тихо попрощалась с Живоглотом, наказав ему вести себя хорошо в ее отсутствие. Едва пробило полночь, она спустилась на кухню и в нетерпеливом ожидании просидела там пару часов, барабаня пальцами по обеденному столу, беспокойно проверяя время.

Стрелки словно замедлили свой ход.

Около четырех она принялась писать записку Тонкс и Люпину, в которой извинялась за свой уход и обещала сохранять осторожность. После на всякий случай наколдовала себе светлые волосы – лишь на пару тонов темнее, чем у Драко – и плотно замоталась шарфом, скрыв половину лица.

Бросив последний взгляд на часы, которые показывали десять минут пятого, она глубоко вдохнула, чтобы немного успокоить нервозность, и покинула дом. Она шла по покрытой росой траве, пока не ощутила изменение в воздухе, говорившее о пересечении защитного барьера, и аппарировала.

Сон неумолимо ускользал от него.

За последнюю неделю случилось слишком много откровений. Складывалось ощущение, словно его тело и мозг все еще пытались принять разлуку с Гермионой и были слишком травмированы, чтобы приспособиться к новой обстановке и людям. Возможно, он просто отрицал новую реальность без Грейнджер.

Он не знал. Это не имело значения.

Малфой пассивно наблюдал за жизнью своих одноклассников и тетки, ведь больше нечем было себя занять. Драко узнал, что этот дом был лишь убежищем, дом же Андромеды находился в ином месте. Она часто возвращалась туда, как правило, вместе с Буллстроуд, с которой имела довольно хорошие отношения.

Девис и Блетчли, потерянные в собственном мире, всегда тенью следовали друг за другом. Иногда они покидали спальни, чтобы перекусить. Трейси была более ласковой в своей привязанности, но не до такой степени, чтобы спровоцировать Драко на остроты. Блетчли никогда не осекал ее, но постоянно находился в состоянии напряженной защиты, которая очевидно показывала силу его ответных чувств.

Тео – совсем иная история. Поначалу Драко был обеспокоен, что оказался единственным, у кого возникли проблемы с принятием этой странной ситуации, однако Нотт находился с ним в одной лодке. В то время как другие довольно быстро адаптировались к новым обстоятельствам, у Тео, как заметил Блейз, случались и хорошие, и плохие дни. Не менее четырех раз Малфой слышал, как Нотт бормотал что-то уничижительное о магглах и магглорожденных, и не мог решить, что испытывает – неловкость или облегчение.

Он больше не мог произносить слово «грязнокровка», но слышать это от других казалось ему пугающе знакомым, и в этом был такой необходимый намек на ответ. Он по-прежнему сомневался. Он все еще не решил.

Два дня назад их навестил Тед Тонкс, именно тогда Малфой стал свидетелем одного из хороших дней Тео. Драко намеренно сохранял дистанцию, но смог заметить непринужденность и приветливость мужа тетки, что трудно было не полюбить. Все отвращение исчезло с лица Тео. Они играли в магические шахматы, словно это было самым обычным делом в мире.

Никто больше не донимал Малфоя вопросами, и у него создалось впечатление, что к этому имеет отношение Блейз. Драко видел, что тот обладает негласным контролем над всей группой; тот рассеянно изучал все и всех безразличным взглядом, но дело принимало иной оборот, когда рядом появлялась Лавгуд. Драко все еще пытался по-настоящему понять их странные отношения, но у него вряд ли было право судить, учитывая привязанность к Грейнджер.

Блейза и Луну окутывала аура некой спокойной любви, которую замечаешь, лишь внимательно наблюдая: она выражалась в неспешных прикосновениях и тайных улыбках. По вечерам пара тихо исчезала. Когда Лавгуд отсутствовала, взгляд Забини становился рассеянным; он превращался в человека, который не знал, вернется ли его любимая домой.

Драко был хорошо знаком этот взгляд, поскольку он преследовал его в зеркале каждое утро.

Блейз и Луна, Андромеда и Тед – он был окружен дразнящими напоминаниями о собственной необычной привязанности к Гермионе; но для них это казалось таким естественным. Словно дыхание.

Судя по чернильному оттенку неба, время близилось к пяти утра. Малфой, одетый в подаренное Грейнджер пальто, сидел на переднем крыльце, вдыхая слабые остатки ее аромата, периодически взмахивал волшебной палочкой, возобновляя согревающее заклинание, что защищало его от морозного воздуха.

Здесь мало чем можно было себя занять, разве что размышлениями; его мысли всегда были беспокойными подобно штормовому морю. И сегодняшняя ночь ничем не отличалась.

Он не услышал звука открывшейся двери.

– Доброе утро, солнышко, – шутливый тон Тео нарушил тишину; Драко бросил на Нотта холодный взгляд, когда тот присел на ступенях рядом. – И почему ты не прячешься в теплой постельке?

– Вероятно, по той же причине, что и ты.

– Красота утреннего леса?

Драко нехотя усмехнулся.

– Не совсем. Просто... мысли не дают заснуть.

– Ах, это, – Тео кивнул. – Здесь едва ли лучшее место, чтобы предаваться сладкому сну, Малфой. Я бы сказал, что позже тебе полегчает, но если бы это было правдой, я бы не ошивался здесь с тобой в такую рань.

– Великолепно.

Тео постукивал пальцами по коленям.

– Так ты действительно сменил сторону?

– Сидел бы я здесь, будь это не так?

– Твоя правда, – признал Тео. – И как ты объясняешь свою внезапную любовь к магглорожденным? Я видел твой взгляд, когда на днях произнес «грязнокровка».

Драко вздохнул и закрыл глаза.

– С нашей последней встречи многое изменилось.

– Разъяснишь?

– Не сейчас, – он покачал головой. – Разве я могу объяснить тебе то, чего сам не понимаю?

Тео фыркнул и закатил глаза.

– Это лишь поэтический способ сказать мне не лезть не в свое дело.

– Тогда не лезь не в свое дело, – Драко пожал плечами. – Почему ты такой придурок, Тео? Когда-то мы дружили...

– Да, но как ты заметил, многое изменилось, – немного холодно произнес Тео. – У каждого есть эти драные секреты, и Блейз, и Майлз с Трейси внезапно воспылали любовью к магглам. Черт, даже ты...

– Я не воспылал, – перебил он. – Я... растерян, как и ты.

– Откуда тебе знать, что я чувствую?

– Я видел вас с Тедом. Ты не испытываешь к нему ненависти, а он магглорожденный.

Тео потер руки и опустил взгляд.

– Тед отличный мужик, – нехотя начал он. – В свою первую неделю в доме я влил в себя темное зелье, что стащил у отца. Я был зол и... хотел, чтобы все закончилось.

Драко перевел на него взгляд.

– Ты хотел покончить с собой?

– Не знаю, – тихо сказал он, закрыв глаза, – я был в курсе, что зелье опасно, но я так злился. Оно буквально начало пожирать меня изнутри, было чертовски больно. Тед нашел меня, промыл желудок и оставался рядом на протяжении шести часов, стараясь исправить все повреждения. Я попросил его никому не рассказывать о случившемся, он так и сделал. – Замолчал, склонил голову на бок. – За день до этого я назвал его грязнокровкой.

Повисшее молчание словно остановило время, запрещая сделать даже вдох; Драко ощутил всю тяжесть его тоски, и не смог подобрать слов, что были бы приемлемы после признания Тео. Малфой задумчиво нахмурился, нерешительно поднял руку и в успокаивающем жесте похлопал Тео по спине.

Нотт цинично приподнял бровь.

– Если хоть попытаешься меня обнять, мало не покажется.

– Я не собирался тебя обнимать, кретин...

– Не сомневаюсь. – Тео насупился. – Мы закончили этот ненужный и жалкий разговор?

– Похоже на то, – ответил Драко и нахмурился, когда Тео встал со ступенек, чтобы вернуться в дом. Взволнованно выдохнув, Малфой бросил через плечо: – На всякий случай, Тео, я до сих пор считаю тебя другом.

– Мне стоит станцевать от счастья?

– Я... Если тебе нужно будет чем-либо поделиться, можешь обратиться ко мне, ясно? – легкомысленно предложил он. – Я знаю, как все происходящее выносит мозг. Уж поверь.

Тео заколебался, откашлялся.

– Уяснил, – пробормотал он, теребя дверную ручку. – Это взаимно.

Гермиона аппарировала в Сент-Джеймсский парк.

Она хорошо знала эту местность и была достаточно осторожна, чтобы остаться незамеченной, выбрав небольшую группу деревьев на пересечении улиц Мэлл и Хорс-Гардс Роуд. Площадь Пикадили находилась примерно в десяти минутах ходьбы, поэтому Гермиона стремительно направилась к месту встречи, следуя заранее запланированному маршруту. Гул транспорта и городские звуки давили на слух; она склонила голову, чтобы избежать взглядов компании, идущей навстречу.

В любой другой день она бы задержалась, чтобы полюбоваться искусным архитектурным решением зданий на Карлтон Хаус Террас, но она, не уделив внимания даже королевским строениям, двинулась дальше, пересекая Пэл Мэл. По мере приближения к сердцу Лондона, поток пешеходов увеличился, поэтому она плотнее сжала палочку в кармане, вспоминая совет Грюма.

Постоянная бдительность.

Двигаясь вверх по Ватерлоо и Риджент Стрит, она сощурилась, когда заметила яркую рекламу на Площади, бросающую на тротуары красные, голубые и зеленые отсветы; увидела статую. Она позволила себе небольшой вздох облегчения, когда приблизилась к монументу быстрыми шагами; взгляд метался во всех направлениях, выискивая вспышки рыжих волос или блики света, отражающиеся в очках.

Как и следовало ожидать, вокруг слонялось много людей, они обходили друг друга, сталкивались и расходились каждый в свою сторону или же усаживались на ступенях у основания статуи: европейские туристы, вовсю фотографировавшие город, подвыпившие студенты, которые давно сбили режим сна, занятые профессионалы, спешившие в офисы по причине поджимающих сроков. Гарри и Рона видно не было.

Она остановилась и скрестила руки, чтобы побороть холод, принялась изучать статую, тревожно размышляя – вдруг она неверно истолковала послание. А если ребята не так запомнили время ее рождения? Если Хедвиг доставила послание не в тот день? Вдруг письмо было перехвачено, или это была приманка, и она попалась в ловушку, как последняя дура?

Она посмотрела на часы. Тридцать пять минут пятого.

Пунктуальность никогда не была их сильной стороной; черт, приди Гарри и Рон на пять минут позже, посчитали бы, что явились слишком рано, но риск попасться вскармливал сомнения, а после и паранойю, что проберется под кожу раньше, чем вы заметите. Она почти решилась отказаться от плана, как вдруг интуитивно что-то почувствовала, бросила взгляд в сторону и уставилась на две фигуры, идущие в ее направлении.

Не было никаких знакомых рыжих волос Уизли, вместо них были темно-каштановые. Не было и очков, черные волосы превратились в русые. Цвет обоих лиц немного изменился. И никаких веснушек.

Но она узнала бы их где угодно.

На миг Гермиона замерла, но потом ринулась в сторону парней; слезы облегчения покалывали глаза, когда она бросилась им в объятия. Ребята бежали ей навстречу, расталкивая лондонских полуночников. Она обняла их и расслабилась в захвате двух пар рук, неловко обнимающих ее в ответ. Они стояли так на протяжении нескольких минут, наполненных миром и тишиной, пока Гермиона не отстранилась и не ударила каждого ладонью в грудь.

– Ай! – проворчал Рон. – Миона, какого...

– Только попробуйте меня еще хоть раз бросить! – отрезала она, отталкивая их руки. – Я убить вас готова!

– Я же говорил, что она разозлится, – пробормотал Гарри с легкой усмешкой.

– Совершенно верно, я злюсь! – выругалась она. – Я месяцами вас не видела...

– Мы тоже по тебе скучали, – сказал Рон мягким голосом, и Гермиона увернулась от его попытки приобнять ее за плечи. Он бросил на нее уязвленный взгляд, и укол вины пронзил ее грудь. – Что случилось, Гермиона?

– Ничего, – она вздохнула, избегая его взгляда. – Я просто... Скоро рассветет. Нужно выдвигаться. Где вы остановились?

Парни обменялись неуверенными взглядами.

– Ну, – пробормотал Гарри, – это долгая история. Мы вроде как часто переезжаем. Подумали, что больше всего подойдет местность в отдалении от городов, но нам не так уж много известно. Как назывался лес, в котором вы бывали с родителями?

– Королевский лес Дин, – ответила она. – Согласна, это в самом деле неплохая идея.

– Но нам нужно пополнить запасы, – пояснил Гарри, указывая на рюкзак за плечами, рюкзак с наложенным на него Заклинанием незримого расширения, что Гермиона подарила ему прямо перед их уходом. – Наша палатка разваливается, и...

– У меня есть палатка, – перебила она, похлопывая рукой по своей зачарованной сумке. – После вашего ухода я начала собирать вещи, которые, как я решила, могут нам понадобиться.

– Что насчет еды? – весьма предсказуемо подал голос Рон. – Наши запасы на исходе.

– У меня есть все необходимое, – сказала она и нахмурилась, когда осознала, что небо начинает окрашивать утренняя заря. – Пора идти. Давайте найдем, откуда можно аппарировать.

– Ты права, пора выдвигаться, – кивнул Гарри, и они направились по Шафтсбери-авеню. – Слушай, Гермиона, нам так много нужно тебе рассказать. Ты не поверишь, что случилось с нашей последней встречи.

На мгновение Гермиона закрыла глаза и подумала о Драко.

– Да, – рассеянно пробормотала она, – я тоже должна рассказать вам кое-что невероятное.

***

Часть 2. Адаптация

Неделю спустя…

Драко стоял, прислонившись к стене, и не сводил взгляда с Андромеды, которая явно сдерживала слезы.

Вчера она рассказала, что Тед собирается бежать. Было получено анонимное предупреждение, возможно, от Ордена, что Министерство проинформировано о местонахождении Тонкса; когда за ним явятся – это лишь вопрос времени. Тео среагировал мгновенно – ударил кулаком о стену и потребовал объяснить, почему Тед не может остаться с ними, в безопасности тайного дома. Тед успокаивал его, поясняя: если последователи Волдеморта узнают, где он скрывается, то, скорее всего, проведут тщательный обыск, а тогда появится риск раскрытия их всех. Если же известие о его побеге распространится, то все переключатся на его поиски, что отвлечет внимание от остальных.

Откровенно говоря, Тед ценой собственной жизни собирался помочь группе подростков, которых почти не знал. Тео был прав – он отличный мужик.

Принятие этой мысли пробудило в Драко отрезвляющую волну уважения, и внезапно в мире появился второй магглорожденный, которого он не презирал. И точно так же, как и Гермиона, этот магглорожденный вынужден был слишком быстро исчезнуть из его жизни.

Словно сама Судьба нашла время в своем плотном графике, чтобы дурить ему голову. Она планировала поставить этих людей на его пути, чтобы заставить позабыть о предрассудках, которые он впитал в себя с молоком матери, а после унести их прочь, словно нежные лепестки мака, оставив Драко в смятении.

Малфой перевел взгляд на своего дядю, который трепал волосы Девис, бормоча напутствие Блетчли и Булстроуд. Рядом с Драко находился Тео, напряженный как струна: сжимал кулаки, скрежетал зубами, поджимая губы. Драко посмотрел на Блейза и Лавгуд и заметил их переплетенные пальцы – почти незаметные, только если не стоять на его месте. Забини рассеянно выводил круги на тыльной стороне ее ладони. Они разомкнули руки, когда к ним подошел Тед, и Луна упала в его теплые объятья. На ее лице была знакомая рассеянная улыбка.

– Не забудь держаться подальше от омелы и незрелых ягод черники, – сказала она, отстранившись. – Ты не захочешь расстраивать нарглов.

Драко приподнял бровь, борясь с желанием бросить едкое замечание.

– Обязательно, – ответил Тед с любящей улыбкой и склонился вперед, чтобы пожать руку Забини. – Помоги Андромеде держать всех в узде, пока меня не будет.

– Конечно, – Блейз нахмурился. – Удачи, приятель.

Драко выпрямил спину, когда Тед повернулся к нему с серьезным выражением лица, что заставило чувствовать себя немного неловко и опасливо.

– Присмотри за моей супругой, – Тед произнес настолько тихо, что никто его больше не услышал. – Присмотри за своей теткой, хорошо?

Не зная, что ответить, Драко вздохнул и просто кивнул головой; казалось, этого небольшого жеста было достаточно для успокоения его дяди. Неловко переступая с ноги на ногу, Малфой отвел глаза. Тед наконец подошел к Тео, и Драко поднял голову, чтобы незаметно уловить негромкие слова их беседы.

– ...свой нрав, досчитай до десяти, – говорил Тед. – И старайся сначала подумать, а потом...

– Да, да, – снисходительно проворчал Тео, и Драко даже не нужно было смотреть на него, чтобы знать, что он закатил глаза. – Вся эта Хаффлпаффская хрень...

– Ты хороший парень, Тео, – прервал он, – я это вижу, видит Дромеда, видит каждый из нас. Ты должен верить в себя.

– Да пофиг, – пробормотал Тео после вздоха, и Драко увидел, как они пожали руки, – главное вернись живым, ладно?

– Конечно, – небрежно согласился Тед. Слишком небрежно. А после похлопал Тео по плечу и вернулся к Андромеде, по пути осматривая молчаливых подростков в комнате. – Выглядите жутко печальными. Вы же знаете, я вернусь быстрее, чем вы заметите мое отсутствие.

Никто не проронил и слова. В какой-то момент Драко понял, что снова смотрит на сцепленные руки Блейза и Лавгуд. Когда от навалившейся тишины начало звенеть в ушах, Андромеда подалась вперед, взяла мужа за руку, и весь оптимизм на его лице вмиг пропал.

– Пойдем, любимый, – сказала она дрожащим голосом, – пора. Мне хотелось бы попрощаться.

– Все в порядке, – произнес Блейз, – мы оставим вас...

– Не нужно, – остановил его Тед, подхватив Андромеду под локоть. – Мы выйдем. – Замешкался, в последний раз улыбнулся угрюмым слизеринцам. – До скорой встречи.

Когда пара покинула комнату, гул шепота и тяжелых вздохов наполнил помещение, разрушая тишину; все снова пришло в движение. Трейси начала шмыгать носом, и никак не смогла этого скрыть, поэтому Майлз вывел ее из комнаты, следуя за Милисентой. Через мгновение Драко вздрогнул, когда Тео резко ударил кулаком о стену и выбежал прочь, выкрикивая ругательства.

– Тео! – прокричал ему вслед Блейз, но в ответ получил лишь звуки падающих на пол вещей; Забини с рыком развернулся к Луне и произнес: – Нужно убедиться, что он не натворит глупостей.

В комнате остались лишь Драко и Лавгуд.

Он сосредоточился на своей обуви, ожидая, пока Луна встанет с места и проследует за Блейзом, но она оставалась неподвижна.

– Ты не пожал ему руку, – заметила она своим обычным мечтательным тоном.

– Я едва ли его знал.

– Но он бы тебе понравился.

Ее прямой комментарий ввел его в ступор, и он бросил на нее холодный взгляд.

– К чему ты клонишь, Лавгуд?

– Ни к чему. Просто делюсь наблюдением, – она пожала плечами, и далекий хлопок аппарации перемешался с ее голосом, – Тед ушел.

– Ни черта...

– Может, тебе стоит пойти и узнать, не нужно ли что-нибудь Андромеде?

– И какого черта я вообще могу ей предложить? – выплюнул он, защищаясь.

– Иногда достаточно лишь твоего присутствия, – пробормотала Луна, проходя мимо него. – Даже если ты этого не желаешь.

Оставшись один, Драко ожидал возвращения тетки, нетерпеливо постукивая ногой по половице и раздумывая, должен ли он вообще о ней беспокоиться. По прошествии пяти минут его любопытство, а, возможно, и что-то другое одержало верх, и он решил проверить, что же задержало Андромеду.

Он обнаружил ее сидящей на каменных ступенях крыльца; ступенях, на которых он проводил каждую ночь, истязая себя мыслями о Грейнджер, когда все остальные отправлялись спать. По едва заметному содроганию ее плеч он мог сказать, что она плакала; нечто весьма похожее на сочувствие застало его врасплох.

– Чего тебе нужно, Драко? – внезапно спросила она.

Он облизал губы и задумался, чего в действительности он хотел достичь своим присутствием, но внезапно его плечи пораженно опустились, и правда сорвалась с губ прежде, чем он смог ее остановить.

– Я хотел сказать, что... возможно, ты была права, – пробормотал он, в глубине души надеясь, что Андромеда его не расслышит. – Может быть, мы не так уж и отличаемся.

Гермиона читала «Сказки барда Бидля», которые ей завещал Дамблдор.

История о трех братьях и их сделке со Смертью стала ее любимой; грустная легенда и белое свечение Люмоса были хорошей полуночной компанией, пока Гарри и Рон спали. Настал ее черед стоять на стреме, чему она была рада. Страх произнести имя Драко во сне, когда кошмары завладевали ее сознанием, почти превратил ее в параноика. Также она делала все возможное, чтобы не оставаться наедине с Роном; всегда старалась убедиться, что Гарри где-то поблизости, или же оправдывалась и сбегала, если он начинал то, что выходило за рамки дружбы.

Несмотря на привычную компанию в лице ребят, адаптация к новой ситуации оказалась более сложной, чем она ожидала. Она чувствовала неловкость в разговоре, обдумывала каждое свое слово, стараясь не упомянуть то, что каким-то образом может намекнуть на время, проведенное с Драко. По большей части она молча слушала их рассказы о том, что произошло за время разлуки.

Они поведали о своем недолгом пребывании на площади Гриммо и о том, как выяснили, что инициалы Р.А.Б. принадлежали Регулусу Блэку. Описали, как короткий допрос Кричера привел их к Мундунгусу Флетчеру, одному из первых членов Ордена и по совместительству вору. После наведывания в Косой переулок они обнаружили крестраж, который изо всех сил пытались уничтожить, и чья негативная энергия вызвала много серьезных проблем между друзьями; парни так и не признались Гермионе, что послужило причиной их споров.

Когда стало ясно, что Волдеморт захватил Министерство, они решили покинуть дом на Гриммо, переезжали с места на место. Разбивали лагерь в лесистой местности на окраинах городов, изредка возвращаясь на площадь в поисках подсказок, чтобы уничтожить медальон. Во время стоянки в лесах Эппинга они обнаружили Меч Гриффиндора. Гермиона нахмурилась, осознав, что парни никогда не объясняли...

Позади нее хрустнула ветка. Она уронила книгу и резко обернулась, крепко сжимая палочку.

– Ого, – прошептал Гарри, поднимая руки, – Это я, Гермиона.

– Черт возьми, Гарри, ты меня напугал, – выдохнула она, опуская палочку; Гарри присоединился к ней на траве. – Все в порядке?

– Нормально. Просто не могу уснуть. Решил составить тебе компанию.

– Да, конечно, – кивнула она, – Вообще-то, я тут кое о чем думала. Вы так и не рассказали, как удалось найти Меч Гриффиндора. Как вы...

– Моя мама, – выпалил Гарри, и Гермиона заметила, как странное выражение расцвело на его лице. – Знаю, звучит безумно, просто выслушай. Меня к нему привел патронус. Это была лань. Патронус моей мамы.

Гермиона почувствовала, как сердце упало в пятки; она вспомнила ночь, когда покинула Хогвартс, вспомнила момент, когда патронус Снейпа предупредил их о падении Министерства. Лань. Часть ее размышляла, должна ли она рассказать Гарри о секретах профессора. В конце концов, МакГонагалл четко дала понять, что эта информация не подлежит разглашению; но казалось столь жестоким позволить лучшему другу оставаться во власти заблуждения и верить, что его мать связывается с ним с другой стороны бытия.

– Гарри, – начала она, насупившись, – этот патронус не был твоей мамы.

– Слушай, я понимаю, на что это похоже...

– Нет, Гарри, просто...

– Но у кого еще патронусом может быть лань, которая привела бы меня...

– Это был Снейп, – выпалила она, и Гарри удивленно распахнул глаза. – Знаю, звучит странно, но когда я была в Хогвартсе, МакГонагалл сказала, что он шпион Ордена.