Текст книги "Изоляция (ЛП)"

Автор книги: Bex-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 49 страниц)

Гермиона почувствовала, как в груди что-то оборвалось.

– И если это случится?

– Тогда нам придется эвакуировать многих студентов, – проговорила она печальным голосом. – Практически, всех магглорожденных, как вы…

– О, боже…

– Постарайтесь так сильно не переживать, – заботливо посоветовала МакГонагалл. – Насколько нам известно, Министерство хорошо справляется с натиском Пожирателей Смерти, и, если худшее все-таки случится, мы сможем противостоять.

Гермиона охватила себя руками, внезапно почувствовав холод и одиночество. Часть ее всегда подозревала, что Министерство может быть подвержено влиянию Волдеморта, но внутри Хогвартса было так легко потерять связь со всем остальным миром, когда она была зарыта в книгах и втянута в нежелательные соприкосновения губами с тем, с кем ей не следовало этим заниматься.

– Я не добилась больших успехов, пытаясь вычислить оставшиеся крестражи, – прошептала она с явным разочарованием. – Я пыталась найти связь между дневником и Кольцом и каким-либо из других предметов, которая могла бы иметь смысл. Насколько мы знаем, Медальон – это один из крестражей, вот только нам неизвестно, где находится настоящий и…

– Мисс Грейнджер, – вставила свое слово МакГонагалл, – мне прекрасно известно, что вы стараетесь изо всех сил, так же, как мистер Поттер и мистер Уизли. Я уверена, что, в конечном счете, у вас все получится. Не стоит подвергать себя такому стрессу…

– Грядет война…

– Технически мы находимся в состоянии войны уже не первый месяц, мисс Грейнджер…

– Ну, тогда окончательное противостояние, – с разочарованием и беспокойством уточнила Гермиона. – Я чувствую ее приближение, и я понятия не имею, сумеем ли мы вовремя отыскать все крестражи…

– Каждый из нас делает все возможное, чтобы подготовиться, – снова перебила МакГонагалл, бросив угрюмый взгляд на Грейнджер. – Гермиона, это все, что мы можем сделать. Дорогая, помни, что ты человек. Ты проделываешь колоссальную работу, и я не смею просить тебя о большем. Пожалуйста, не подвергайся такому стрессу. Это никак не поможет.

Гермиона несчастно вздохнула, но уступила логике МакГонагалл и ее успокаивающим словам. Это был не первый случай, когда она поддавалась панике в присутствии директрисы, и, скорее всего, не последний. Все чаще большинство членов Ордена и некоторые из ее сокурсников срывались; это было вполне естественным, учитывая текущую обстановку, и Гермиона была благодарна, что МакГонагалл всегда могла успокоить ее беспокойные мысли. Даже если это было лишь временным.

– Вам лучше, мисс Грейнджер? – спросила МакГонагалл. – Может, у вас есть еще вопросы?

– У меня тысяча вопросов, – она выдохнула и замолчала, разбираясь в трепещущих в голове мыслях, и вспомнила, что рассказал ей Невилл. – Вообще-то есть кое-что, о чем мне очень любопытно узнать.

– Продолжайте.

– Невилл упомянул, что на выходных Луна покидала Хогвартс, – пояснила она и нахмурилась, когда МакГонагалл отвела взгляд. – Вы можете сказать, зачем?

– Простите, но нет, – ответила та после задумчивого молчания. – Могу лишь подтвердить, что мисс Лавгуд действительно иногда покидает школу на выходные, но она разъяснила мне, что причина этому находится под строжайшим секретом, и я уверила ее, что никому о ней не обмолвлюсь.

– С ней все в порядке? – спросила Гермиона. – У нее нет неприятностей или каких проблем?

– Она в полном порядке, – был ответ. – Могу вас заверить, что она в совершенной безопасности.

– Тогда почему она…

– Это личное дело, – бесцеремонно завершила МакГонагалл. – Если хотите знать больше, вам стоит спросить у нее самой.

Хогвартские ученики беспорядочно сидели в библиотеке, жались между проходами и полками и ютились чуть ближе, нежели обычно, чтобы побороть холод. В семь часов небо было уже по-зимнему мрачным, и мадам Пинс зажгла несколько лишних свечей и наложила слабые согревающие чары для находящихся в помещении сорока или около того студентов.

Гермиона сидела в темном закутке возле Запретной секции; потерянная в ауре одиночества, защищающем от окружающего гама. Она старалась вникнуть в написанное на страницах, лежащих перед ней, но никак не могла прекратить думать о Малфое и том, что случилось.

Как я могла такое натворить?

Любой способ отвлечься, который она предпринимала, с треском проваливался и приносил лишь саднящее жжение на губах и еще больше смятения. Она хотела знать, как и почему это случилось, но едва ли была в состоянии предложить обсудить это Малфою. Хуже было то, что она чувствовала, будто бы все на нее пялились, копались в мыслях в попытке украсть самые грязные секреты и в тайне презирая ее за них.

Эта паранойя подобна паразиту.

Но даже это было не самым ужасным. Не важно, как сильно она пыталась отвергнуть абсурдную идею, все равно не могла перестать думать, что в каком-то смысле ее обманули. Этот поцелуй даже не был настоящим, и она ощущала, что упустила некое заключение или… кульминацию.

Это можно было сравнить разве что с тем, как побывать в аду и не ощутить на себе прикосновения языков пламени.

Ей не стоило желать этого, но она действительно жаждала продолжения. Любопытство брало над ней верх, и она хотела большего. Она хотела…

– Гермиона.

Грейнджер резко выдохнула и сурово посмотрела на посмевшего прервать ее мысли.

– Мерлинова борода, Майкл, – пробубнила она, – ты до смерти меня напугал.

– Извини, – обыденно усмехнулся тот, и по всему его виду Гермиона могла сказать, что он ничуть не сожалел. – Хотел узнать, ты уже закончила список с обязанностями старост?

– О, – рассеянно воскликнула она, копаясь в сумке в поисках указанного пергамента, – да… конечно. Вот.

Майкл Корнер забрал список и быстро просмотрел его, а затем бросил на Грейнджер озабоченный взгляд.

– Гермиона, у тебя все хорошо? – спросил он. – Ты кажешься немного отстраненной.

– Я в норме, – она пожала плечами и склонила голову, дабы скрыть неуверенность. – Что-то не так с расписанием дежурств?

– Нет, все в порядке, – ответил он. – Просто подумал, ты будешь рада компании.

– Я уже ухожу, – сказала Гермиона, стараясь оставаться максимально вежливой, несмотря на свое отвратительное настроение.

Она мысленно отметила извиниться перед Майклом при следующей же встрече за свое кислое поведение. Обычно она получала удовольствие от непринужденной беседы с Корнером, который невероятно повзрослел за прошлый год, особенно после того, как порвал с Чжоу. Поначалу, услышав нелестные замечания Джинни, Гермиона вела себя с ним крайне насторожено, но он был достаточно мил, разве что иногда чрезмерно напорист.

– Ничего, – тихо произнес он, прочищая горло. – Нужно будет устроить собрание, чтобы обсудить Рождественский бал…

– Это так необходимо? – прорычала она, звучно захлопывая книгу. – У нас полно более важных вещей, о которых стоит подумать, чем какой-то дурацкий бал…

– Думаю, МакГонагалл просто старается не дать нам упасть духом, – напомнил ей Майкл. – Ну же, Гермиона. Тебе не повредит немного повеселиться на Рождество. Нам всем здесь нужно немного отвлечься.

– Наверное, – она скептически вздохнула и, сложив вещи в сумку, поднялась с места. – Давай обсудим все в Хогсмиде на выходных. Тебя устроит?

– Конечно, – он кивнул. – Хочешь, я провожу тебя до дортуара?

– Не глупи, – отказалась она, махнув рукой. – Тем более, вроде как Терри и Энтони зовут тебя. Увидимся в субботу.

Гермиона развернулась прежде, чем он смог ответить, и направилась к выходу, при этом низко склонив голову, чтобы не замечать взоров учеников. Грейнджер готова была поклясться, что те снова бросали на нее подозрительные взгляды, и с тяжелым сердцем она поспешила прочь. Несмотря на желание избегать дортуар – или, если быть точнее, одного слизеринца, что был заперт внутри, – ноги все равно привели Гермиону к ее комнатам. Ее трясло от тревоги; прошептала пароль и проскользнула внутрь, нервно осматривая каждый сантиметр гостиной.

Как и всегда, ничего не говорило о его присутствии, и она сразу пришла к выводу, что он находился в своей комнате. Со вздохом облегчения от того, что обязательное противостояние отлагается на некоторое время, она бросилась в свою комнату с горячим намерением скрываться там до утра, не заботясь о том, что это будет расценено как трусость.

Когда послышались три четких удара из-за входной двери, Гермиона резко остановилась и испуганно взвизгнула. Мерлин, она была на грани…

– Кто там? – спросила Грейнджер слегка дрожащим голосом.

– Это Майкл.

Его настойчивость заставила ее напрячься и нахмуриться; Гермиона бросила настороженный взгляд на комнату Малфоя, решая, стоит ли впускать гостя, когда здесь находится Драко, которого никто не должен был видеть.

– Что ты хочешь? – громко спросила она, не отводя глаз от двери Драко. – Я немного занята.

– Ты забыла одну из своих книг, – объяснил он. – Все в порядке?

Она поморщилась и медленно пошла на его голос; бросая через плечо последний взгляд, она приоткрыла дверь так, чтобы высунуть голову в проем, оставляя тело спрятанным.

– Я как раз собиралась принять душ, – соврала она, когда увидела недоуменный взгляд Корнера. – Я переодевалась.

– Извини, – он застенчиво улыбнулся и протянул ей книгу, – Гермиона, ты точно в порядке? Сегодня ты какая-то странная.

Ей удалось заставить себя натянуто улыбнуться; она забрала книгу и бросила ее на столешницу.

– Просто я очень устала, – сказала Грейнджер и немного прикрыла дверь, надеясь, что Майкл поймет намек. – Думаю лечь пораньше. Спасибо, что принес книгу.

– Точно? – продолжал настаивать он, и Гермиона изо всех сил старалась не сорваться.

– Да, – прямо сказала она, – спокойной ночи.

– Спокойной. До субботы.

Гермиона выпустила изможденный вздох и медленно прислонилась лбом к двери, желая, чтобы сердце уняло свой сумасшедший ритм. Она знала, что намерения Майкла были совершенно невинны, и ее реакция оказалась чрезмерно острой; но она ощущала себя так, словно каждый стремился загнать ее в угол, проникнуть в ее мысли, узнать ее секреты; ей не хотелось, чтоб хоть одна живая душа узнала, что она сделала.

– Кто, блять, это был?

Грейнджер так быстро оглянулась, что чуть не потеряла равновесие; она почувствовала, что грудь готова была взорваться, когда сердце возобновило свою дикую пляску. Гермиона инстинктивно отступила; уперлась в дверь и приложила руку к тяжело вздымающейся груди. Посмотрела на него, с грозным видом прислонившегося к дверному проему. Выражение лица Малфоя было наполнено пленительной смесью из презрения и негодования, и чего-то еще, что она не смогла точно определить, но что заставило ее дыхание застрять в горле.

– Почему ты так поступаешь? – зло выдохнула она, как только к ней вернулся голос. – Тебе доставляет удовольствие пугать…

– Я спросил, кто это был, – выплюнул он сквозь сжатые зубы, и тогда она заметила, насколько он был напряжен, – и лучше бы тебе, Грейнджер, дать мне гребаный ответ.

Она вздрогнула, когда Драко оттолкнулся от стены и заскользил в ее направлении неспешными выверенными движениями, что напоминали ей повадки волка. Она отметила, что Малфой обладал определенной грацией и элегантностью, которыми она, вопреки всему, восхищалась и которым завидовала. Как будто каждый его шаг был преднамеренным и заранее спланированным, или даже чарующим. Ей стоило бы посчитать подобное неприятным или приводящим в замешательство, но, да простит ее Годрик, она не могла не обольститься.

– Ты что, глухая, Грейнд…

– Это был просто Майкл Корнер, – промямлила она, сбрасывая с плеч мантию и направляясь к дивану. – Он на нашем курсе и…

– Я знаю, кто он такой, – по-прежнему низким грубым голосом прорычал Драко. – Тупой рейвенкловец. Дерьмовый игрок в квиддич. Единственное, что его спасает, – это чистота крови. Чего он от тебя хотел?

– Он вернул мою книгу, – беспокойным тоном объяснила Гермиона, а Малфой все продолжал приближаться; руки в высокомерном жесте сложены на груди. – Почему ты…

– И с чего бы этому недалекому кретину полагать, что вы встретитесь в субботу?

Она приподняла брови.

– Ты что, подслушивал?

– Ответь на чертов вопрос, Грейнджер! – надрывно потребовал он, ударяя ладонями о спинку второго дивана. – С чего бы тебе с ним встречаться?

– А тебе-то какое дело?

Он сжал челюсти и тряхнул головой, словно сумел остановить себя раньше, чем сделал нечто безрассудное. Его бушующие глаза метались между ней и полом; он нервно покусывал язык и глубоко вдыхал, пытаясь возобладать над собой. Гермиона же внимательно изучала Малфоя, а затем облизнула губы, с волнением ожидая его ответа.

– Когда он сам сюда заваливается, это становится моим делом, – с осторожностью ответил он. – Если бы он меня увидел, то побежал и растрепал всем и каждому…

– Он тебя не видел…

– А если ты собиралась здесь с ним перепихнуться…

– Как ты смеешь! – сорвалась Гермиона, вставая с места и подходя к нему. – У тебя нет никакого права говорить мне такие…

– Я могу говорить тебе все, что захочу, – спокойно возразил он и вытянул шею, нависая над ней, – и, если не ответишь, я приду к собственным умозаключениям…

– Это смешно! – прошипела она. – Я говорила, что на этих выходных иду в Хогсмид, и…

– И ты идешь вот с этим? – прорычал он, как будто ее заявление возмутило его, оставив во рту кислый вкус. – Значит, ты трахаешься с этим омерзительным куском…

– Ох, да Годрика ради, Малфой! – закричала она, из-за расстройства не понимая, как близко они стояли друг к другу. – Мы с Майклом единственные, кто идет, потому что мы – Главные старосты!

Рот Драко со звуком закрылся, и Гермиона ощутила, как он раздевает ее глазами, блуждая взглядом к лицу. Она обратила внимание, насколько близко находился Драко; достаточно близко, чтобы его дыхание всколыхнуло волоски на ее лбу. Но, несмотря на кричащие инстинкты, она не шелохнулась.

Помнишь, что случилось в последний раз, когда вы стояли так близко?..

Даже если его и беспокоила их близость, он не сдвинулся с места; она могла поклясться, что нечто подобное облегчению отразилось на его бледных чертах. Он немного приподнял голову и расслабил плечи; казалось, все в комнате замерло, когда его гнев рассеялся.

– Ты говоришь, что никчемный мудак – Главный староста? – скептически протянул он. – Что за идиотская шутка…

– Он хорошо справляется, – возразила она, заметив, что от ее слов его верхняя губа дернулась. – Это все, Дра… Малфой?

Заметив ее оговорку, он нахмурился, а Гермиона без особого успеха постаралась скрыть свой смущенный румянец. Она развернулась, чтобы уйти, но его холодные пальцы обернулись вокруг ее запястья еще до того, как она успела сделать хоть один шаг.

Просто оттолкни его… Слишком близко…

– Что еще? – спросила она, не поднимая глаз. – Я ответила на все твои вопросы и сполна наслушалась…

– Я еще не закончил, – прошипел он, сильнее сжимая ее руку. – У меня остался еще один вопрос.

Она усмехнулась.

– Не вижу причин, по которым я должна…

– Почему ты приготовила мне еду сегодня утром? – выпалил он с явным сомнением.

Гермиона моргнула и, склонив голову набок, посмотрела на него растерянным взглядом.

– Что… О чем ты? – пробормотала она. – Я каждое утро готовлю тебе еду…

– Я посчитал, что после нашей вчерашней ссоры, – неохотно произнес он, – ты не станешь…

– Малфой, мы ругаемся каждый день…

– Вчера все было иначе.

Из комнаты словно выкачали весь воздух, и Гермиона готова была поклясться, что действительно почувствовала, как из легких совсем пропал кислород. Глаза Драко смягчились, стали подобны млечной дымке, и она полностью растворилась в них. После его напыщенной речи, полной ярости, и безоговорочного отрицания вчерашнего полупоцелуя его слова совершенно сразили ее. Они оба знали, что именно он имел в виду под своим «иначе», и это трещало между ними подобно опасному пламени: слишком горячо, чтобы прикоснуться, но слишком ярко, чтобы пренебречь.

Их поцелуй…

– Я не собиралась морить тебя голодом из-за… этого, – она неуклюже нарушила молчание, – это было бы жестоко…

– Это было бы нормально, – возразил он, и Гермиона разочарованно наблюдала, как к его лицу возвращается горький резкий вид, который был ей так хорошо знаком. – Уверен, ты горишь желанием прочитать мне муторную лекцию в лучших традициях Гриффиндора о доброте или еще каком-нибудь дерьме, вот только мне реально на это наплевать…

– Ты сам спросил, – выпалила она, высвобождая запястье из его хватки и отходя подальше. – Я иду спать. Спокойной ночи, Малфой.

Драко сжал кулаки, когда Грейнджер скрылась в спальне, и спросил себя: какого черта он вел себя так жалко? Это было унизительно и неприемлемо, и он всецело винил ее за это. С того самого момента, как она заразила его своей грязной кровью и одурманила запахом, в особенности его разум. Теперь Малфой подвергался преследующим фантазиям о ней, искушаемый почти случившимся поцелуем, что заставлял его внутренне противиться своим чувствам и в то же время... неимоверно желать большего.

Это сводило его с ума, разбивая сознание на разрозненные фрагменты, которые мучили его нескончаемыми вопросами; заставляли задуматься, как далеко он сможет зайти, чтобы утолить эту неприемлемую тягу к ее вкусу и насытиться им.

Ярость, которую он испытал, когда появился этот чертов Корнер, оказалась порочной и неконтролируемой; Малфоя трясло, но он понятия не имел почему.

Это была не ревность…

Просто ярость. Скорее всего, всепоглощающая ярость.

В этой тюрьме Драко был ограничен в роскоши и комфорте, и ее вкус и запах каким-то образом стали одной из его потребностей, и он не собирался делиться ими ни с кем по ту сторону двери. Пусть он ощущал ее вкус лишь мимолетное мгновение, теперь тот принадлежал ему, даже если ради спасения своего здравого рассудка он не намеревался ощутить его вновь. Он не хотел еще раз прикоснуться к ней. Правда, не хотел; но если Майкл уебок Корнер рассчитывал, что ему удастся урвать глоток Грейнджер, то он чертовски заблуждался.

Малфой не понимал своих опасных эмоций по отношению к ней, они ему не нравились; но эти чувства были мощными и инстинктивными, и их совершенно невозможно было игнорировать.

Он рванул в свою спальню и мысленно попросил Салазара поскорее избавить его от этой… одержимости грязнокровкой. Она унижала его достоинство, лишала рассудка, и Драко опасался, что полностью поддастся ее власти.

Я не поддамся…

Этой ночью ветер стенал подобно мучаемым младенцам, и Гермиона была убеждена, что ее часы врут.

Если сейчас на самом деле было три ночи, значит, она провела четыре часа, бездумно пялясь в потолок, а это было не здорово. Она уединилась в комнате и ни под каким предлогом не собиралась покидать ее, занимая себя написанием всех эссе, что были заданы до самого Рождества. На это у нее ушло три часа, и с тех пор Грейнджер отчаянно пыталась урвать хоть немного сна, но все было напрасно.

И на этот раз дело было вовсе не в ветре…

Не имело никакого значения, насколько сильно она старалась искоренить Малфоя из своих мыслей, у нее все равно ничего не получалось; независимо от того, касалось дело навязчивых воспоминаний об их псевдо-поцелуе или же просто общих размышлений о его поведении. Грейнджер обнаружила, что очарована им настолько сильно, насколько старалась противостоять ему; так же она заметила, что уже некоторое время он не называет ее грязнокровкой. Месяц в присутствии Драко сильно сказался на ней, и она осознала, что стала уверена в своем решении побороть его предрассудки как никогда прежде; хотя она не могла удержаться от мысли, что сейчас она была движима личными причинами.

Она хотела, чтобы он посмотрел на нее по-новому, и она была почти уверена, что это начало происходить.

По крайней мере, она надеялась.

Она села на кровати и потерла лицо ладонями, задумавшись, была ли ее заинтересованность Малфоем приемлемой или хотя бы благоразумной. Вероятно, нет.

По позвоночнику пробежала дрожь, и она подхватила волшебную палочку, чтобы возобновить действие согревающих чар, когда на ум прокралась одна мысль: чтобы побороть ноябрьскую стужу, у нее имелось три одеяла и магия, а что было у Драко? Лишь одно одеяло…

А если он мерзнет?

Грейнджер поняла, что ей не все равно, хотя и должно было быть наоборот. Она знала, что ей свойственно подобное поведение, однако это было чем-то другим; истинная забота о его удобстве заставила задуматься, когда ей стало небезразлично.

Закутавшись в халат, Гермиона покинула постель и попыталась решить, как именно ей стоит поступить. Вариантов было немного: проигнорировать и позволить заносчивому придурку разбираться самому, или же поддаться желанию и согреть его.

– Какого черта я творю? – прошептала она сама себе и прокралась в гостиную.

Простояв в нерешительности по меньшей мере две минуты под его дверью, она сглотнула нервный комок, а затем подняла палочку.

– Алохомора.

====== Глава 12. Сон ======

Годрик милостивый, что я творю?

Гермиона скривилась от слишком громкого скрипа открывающейся двери. Добавила немного магии в тусклый свет Люмоса, ровно столько, чтобы различить очертания предметов. Она нервно проскользнула внутрь и, ощутив прохладу воздуха, плотнее запахнула халат; ее взгляд обратился на кровать.

Грейнджер замедлила шаг и остановилась. Теперь она слышала невнятные сонные протесты и учащенное дыхание.

Драко снился кошмар, и когда она присмотрелась внимательнее, то смогла заметить серебристую россыпь капелек пота на его лбу. Лицо Малфоя было искривлено от боли, и та уязвимость, что она увидела, была абсолютно обезоруживающей. Он был… прекрасен, и это заставило все внутри гореть. Она моргнула, отогнав морок, когда он начал извиваться под одеялом и сдавленно ворчать.

Возьми себя в руки, Гермиона…

Она продолжила опасливо продвигаться в его направлении, не в силах отвести завороженного взгляда. Малфоевы вздохи и стоны посылали мелкую дрожь в кончики ее пальцев, что принуждала прикоснуться к нему, но она смогла устоять.

Должно быть, он замерз. Она увидела, что на нем была надета лишь пижамная куртка, что прикрывала торс; тяжело было сказать, дрожал ли он от холода или содрогался из-за видений, проносящихся во сне. Мучимая сомнениями, она сбросила халат и трансфигурировала его в толстое одеяло. С опаской приблизилась к Драко и, накрывая, случайно задела холодную кожу Малфоя. Замерла, когда тот вздрогнул от прикосновения – с пересохших губ сорвался сонный стон.

– Я должен вас убить… иначе они убьют меня.

Гермиона вздохнула и перевела взгляд к его переполненному тоской лицу. Он выглядел так, словно находился под пытками; она почувствовала, как желудок скрутило от беспокойства, которое ей не следовало испытывать. Грейнджер склонилась и внимательно всмотрелась в лицо Малфоя, на мгновение позабыв о холоде.

– Драко, – прошептала она прежде, чем успела остановиться, – Драко, это я. Проснись.

Его хриплые стоны лишь усилились, и она осторожно подняла руку и приложила к его влажному лбу. Как только ее кожа соприкоснулась с его, он распахнул дикие затуманенные глаза. Гермиона едва успела испуганно взвизгнуть, как он схватил ее руку и притянул к себе. Малфой перевернулся так, что оказался между ее раскинутых ног; теперь она была зажата под ним. Он был растерян, тяжело дышал, пребывая в шоке от ночного кошмара, нависал над ней, обнажая зубы; он находился так близко, что несколько белых прядей задевали ее лицо.

– Драко, – выдохнула она, не побоявшись его смятенного состояния, – успокойся. Это я.

Выражение его лица едва заметно смягчилось, и Гермиона почувствовала, как он ослабил хватку вокруг ее запястья, и быстро поднесла к нему руки. Она обрамила ладонями его лицо, поглаживая большими пальцами холодные щеки. Малфой не отпрянул, как она того ожидала, он выглядел ушедшим от действительности; уставший и совершенно невменяемый от истощения, но все еще подрагивающий.

– Все хорошо, – мягко сказала она, продолжая движения пальцами, – все хорошо.

Его веки опустились, почти скрыв глаза, а дыхание, отражающееся от лица Гермионы, начало успокаиваться. Драко уже не трясло, но она все еще не выпускала его лицо из рук, желая, чтобы он полностью проснулся. Он слегка качнулся, потеряв равновесие, и перевел на нее отстраненный взгляд. Его глаза были затуманены, когда он медленно приблизился к Гермионе, и она нехотя признала, что даже и не собиралась сопротивляться, когда его губы накрыли ее.

Если их первый полупоцелуй был легким и призрачным, этот оказался чувственным и уверенным. Между их губами сквозило отчаяние, и Гермиона не смогла удержаться, чтобы не вложить всю себя, когда Малфой прошелся языком по ее нижней губе. Она легко, но смело ответила на это действие; влажные звуки их поцелуя прозвучали в унисон с двадцатью ударами ее сердца, а затем все прекратилось. Малфой прислонился своим лбом к ее, почти соприкасаясь с ней губами, а Гермиона изо всех сил старалась не замечать рой вопросов, которые грохотали в ушах, пытались вырваться из груди.

Она медленно открыла глаза и поняла, что Драко все еще не отпустил сон, и он выглядел блаженно умиротворенным. Она лежала так спокойно, как только могла, смакуя мятное послевкусие его поцелуя.

– Грейнджер… – сонно пробормотал он, хотя все еще не знал, была ли она явью.

Гермиона не посмела даже пошевелиться, когда Малфой не спеша скатился с нее и отполз в сторону. Она неотрывно следила за ним, выискивая хоть какие-либо признаки того, что он пришел в ужас, когда осознал, что они только что сделали. Он зажмурился и, подтянув простыни, завернулся в них; Гермиона приподнялась, намереваясь уйти, но сонный голос заставил ее остановиться.

– Останься.

Она моргнула и внимательно посмотрела на него, стараясь понять, послышалась ли ей эта просьба; но он выглядел совершенно потерянным в своем собственном мире. Ей это причудилось? Она хотела остаться…

Вопреки доводам рассудка, она залезла под одеяло и постаралась не замечать голос на задворках сознания, который твердил, что это отчаянное решение еще аукнется ей поутру. Она сохранила между ними приличное расстояние, понадеявшись, что это хоть как-то спасет положение. Гермиона устроилась поудобнее и быстро наложила согревающие чары, а затем ее собственное утомление настигло ее.

Она перевела взгляд на Драко и опустила веки; и за мгновение до того, как Грейнджер поддалась своим опасным снам, она поднесла пальцы ко все еще саднящим губам и сладко вздохнула.

Драко проснулся, смутно слыша щебетание утренних птиц. Что-то в его подсознании подсказывало, что это было первое утро за долгое время, когда дождь не барабанил в окно; внезапно он ощутил на подушке нечто чужеродное, что заставило его окончательно проснуться.

Что за…

Его щека была укрыта кудрями Грейнджер; и тогда он вспомнил сон, что увидел ночью. Он стал долгожданной заменой его привычным кошмарам об убитых волшебниках и башнях; поцелуй гриффиндорской принцессы. Он запомнился неясным видением без каких-либо деталей; таким и было большинство его снов, ведь это лишь сны. Лишь сны.

Но все же странно: этим утром губы были крайне чувствительны.

Он устремил ошеломленный взгляд на лежащую рядом Гермиону и решил для себя, что ее нежные, очаровательные черты – едва ли не самое прекрасное, с чем ему доводилось просыпаться за долгие месяцы, проведенные в бегах. Она выглядела чертовски пленительной, почти эфемерной; она спокойно дышала, растрепанные локоны обрамляли расслабленное лицо. Утомленный взгляд Малфоя упал на ее слегка припухшие губы, и он представил...

Прекрати вести себя как конченый идиот.

Если раньше казалось, что спальня переполнена ее ароматом, то сейчас он практически тонул в нем, и это было божественно. Он сомневался, стоит ли к ней прикоснуться и проверить, превратились ли его фантазии в полноценные галлюцинации, но ее янтарные глаза медленно стали открываться, и Драко уже не успел проверить свою теорию. Долгое время они не сводили друг с друга глаз: она выглядела чуть смущенной, он же смотрел на нее с подозрением.

– Грейнджер, что ты здесь делаешь? – спросил он с ожесточенным лицом; казалось, нервное напряжение заискрило в ее голосе, после чего она прерывисто вздохнула. – Грейнджер…

– Я… – тихо начала она. – Я подумала, что ты мог замерзнуть.

Услышав ее ответ, Малфой нахмурился.

– Что…

– Я принесла тебе одеяло, – пояснила она дрожащим голосом. – И… ты попросил меня остаться.

Он оскалился, но туманный образ рассеял его внимание. Докучливый сон внезапно обрел черты воспоминания. Он отбросил подальше волнующую мысль и уже хотел начать спорить, что никогда бы не попросил ее остаться, как вдруг следующее робкое признание заставило его умолкнуть.

– Я… я хотела остаться.

Потемневшие зрачки Малфоя расширились, и он быстрым взглядом осмотрел ее лицо, а затем его охватил похотливый порыв, с которым он не смог совладать. Драко крепко схватил ее и страстно поцеловал; перекатившись на кровати, оказался сверху и ощутил, что эта позиция кажется ему до прекрасного знакомой. Ее пальцы гладили его шею, пока он наполнял ее изнутри; все его раздражение и гнев пали от одного прикосновения губ Гермионы, когда он смог насытиться ее вкусом. Она не уступала, встречая его с совершенной податливостью, которая побудила его руки затеряться в ее волосах.

Девичий стон щекотал его горло, и он плотнее вжался в нее, смакуя тепло ее тела, наслаждаясь ею под собой. Она застонала, и этот звук напомнил о ее пьянящих звуках в душе, что сильнее гнали кровь по венам. Но сейчас толчок в паху ощущался слишком резко, слишком реально: это заставило его вернуться в морозную реальность.

Он рванул от нее с яростным рыком и сел на краю кровати; ссутулился, ярость волнами прокатывалась по его спине. Он чувствовал каждый напряженный нерв на своих плечах. Драко опустил руки, сжал кулаки и оперся головой о костяшки пальцев. Это стало новым уровнем унижения и отвращения к самому себе; возможно, это была вершина в гребаной войне между ними. Он, разумеется, надеялся, что хуже уже не станет... Возможно...

Он услышал и почувствовал, как переместился вес на кровати, и возжелал, чтобы она ушла до того, как его характер возьмет над ним верх. Он чувствовал злость на нее и на самого себя, что шипела за закрытыми веками подобно раскаленным углям, догорающим в камине. Услышал, как Гермиона встала с кровати – так какого черта он не слышит, как она уходит?

– Драко…

– Уходи, – холодно бросил он, не поднимая головы. – Оставь меня, блять, одного…

– Но я…

– Я сказал, убирайся! – он резко вскочил с места и развернулся к ней лицом, на котором была запечатлена насмешливая ухмылка. – Сейчас же…

– Нет! – выкрикнула она в ответ, оборонительно расправляя плечи. – Я хочу поговорить о том, что произошло…