Текст книги "Изоляция (ЛП)"

Автор книги: Bex-chan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 49 страниц)

Мне хотелось бы, чтобы ты сражался ради того, во что веришь!

Драко вздрогнул. Почему она не понимала, что он больше не знает, во что верить? Почему не могла усвоить, что в его мире все изменилось, превратившись в хаос, который не упорядочить? Почему не осознавала, что единственное, чего он хочет, – затеряться в ее поцелуях и забыть о мире за этими стенами?

Ты можешь продолжать утверждать, что я промыла тебе мозги, но ты ведь знаешь, что сам пришел к своим выводам….

– Заткнись, – проворчал он себе под нос.

Он изучил свое отражение и увидел, что Гермиона была повсюду. Шепот ее поцелуев окрашивал его губы, ее полуночные стоны все еще звучали в ушах, напоминание о ее руках все еще жгли грудь; от этого никуда не деться. Она растворилась в нем. Физически и духовно. Покрыла снаружи и пробралась внутрь.

Можешь отрицать, но я вижу, что ты стал другим….

– Заткнись, – выплюнул он на этот раз громче.

Он скрупулезно изучал свое отражение, пытаясь отыскать малейшие доказательства того, что не являлся бездушным ублюдком, каковым был на самом деле; но он выглядел по-прежнему. По-прежнему, но иначе, и это не давало ему покоя. Незнакомец с его лицом. Мысли Малфоя вернулись к Гермионе, к его чувствам, когда он увидел ее всю в крови. Это потрясло его до глубины души. Он не желал, чтобы ее ранили… Не хотел ранить ее сам. Может, это и был ответ? Возможно, это его решение?

Ты больше не тот, кем был!

Тогда кто он?

– Заткнись, – прокричал он, ударяя кулаком в зеркало и моментально чувствуя, как напряжение покидает мышцы, а отражение распадается. Так было лучше. Теперь оно было искажено; раздроблено и разбито. Он смахнул с руки осколки и почувствовал, как по пальцам заструилась теплая кровь.

Если Волдеморт согласится принять тебя назад в качестве Пожирателя смерти, ты согласишься?

– Нет, – признался он, глядя на плитку; больше никаких сомнений. – Нет.

Он нашел ответ.

Пораженно опустив голову, он упал на пол и перестал шевелиться; текли минуты – без какого-либо значения и причин. Потерянный, он находится в некой прострации, поэтому даже не услышал, как вернулась Грейнджер. Он не услышал, как она вошла в ванную, нежно зовя его по имени.

Только когда она присела перед ним и взяла его за руки, Малфой осознал ее присутствие, отчаянно потянулся к ней и обнял так сильно, как только мог. Она была покрыта запекшейся кровью и пахла тяжким трудом и смертью, но ему было плевать. Он поцеловал ее, наслаждаясь вкусом ее губ. Гермиона пальцами стерла влажные дорожки с его лица, после чего покрыла его легкими поцелуями, пока его руки сжимали ее все крепче, отказываясь отпускать.

– Прости, – услышал ее шепот. – Я знаю, что для тебя это не просто, но ты должен что-то решить, Драко. Мы не… Мы не можем так продолжать, если в будущем нам придется сражаться друг против друга.

Он смотрел на нее сквозь ресницы и чувствовал успокаивающее тепло, растекающееся в груди.

– Я не хочу с тобой сражаться, – продолжила она, поборов всхлип, – я хочу, чтобы у нас… все было хорошо. Чтобы мы не превратились в далекие воспоминания, затерянные в этих стенах. Я хочу тебя.

Он облизал пересохшие губы и проглотил комок в горле.

– Я не буду сражаться на твоей стороне, Грейнджер, – осторожно произнес Драко, ощущая, как она замерла в его объятиях, – но и против нее я тоже не стану.

Она развернулась в его руках, глядя на него своими большими глазами, полными любопытства, и Малфой наклонился, чтобы подарить ей один судьбоносный поцелуй.

– Я не стану сражаться в войне, если не знаю, во что верю, – устало объяснил он, – и я не стану поддерживать Волдеморта. Клянусь.

Прикусив нижнюю губу, Гермиона понимающе кивнула, после чего положила голову ему на плечо, облегченно вздохнув.

– Думаю, этого мне достаточно.

Она устроилась в его сильных руках, предчувствуя гул грома, эхом отражающийся где-то вдалеке, преследуемый сильными глухими звуками проливного дождя. Зная, что вода смоет прекрасный снег, она посмотрела на руку Драко и переплела их пальцы.

Если грядет буря, она хотела бы держать его за руку.

[1] Vitamix – Витамикс; в колдо-сети нет никаких упоминаний об этом чудодейственном зелье. Возможно, это просто фантазия мисс Бекс. Если кто-то что-то знает, с удовольствием почитаю ваши комментарии.

====== Глава 23. Лимб ======

Саундтрек:

Ingrid Michaelson – Morning Lullabies (для Гермионы)

Kent – 747 (ко всей главе)

– Драко?

– М-м?

– Помоги мне, пожалуйста, смыть кровь с волос?

Гермиону разбудила беспокойная погода и нервные движения Малфоя во сне; она аккуратно вытащила из-под него руку.

Должно быть, среди ночи она обернулась вокруг Драко; проигнорировав неприятное ощущение в локте, Грейнджер украла несколько утренних минут, чтобы полюбоваться ничего не подозревающим Малфоем. Он взволнованно застонал, сопротивляясь разрушительным демонам подсознания, и Гермиона слегка склонилась над ним, чтобы отогнать кошмары прочь. Подняв руку, она аккуратно разгладила морщинки на его нахмуренном лице и заговорщически улыбнулась, когда он мгновенно успокоился от ее прикосновения.

Драко был прекрасен во сне; ничего не подозревающий о ее восхищенном взгляде. Она нежно касалась его: контур самодовольных губ, изгиб светлых бровей, каждый участок молочной кожи. Рука переместилась в его ухоженные волосы, выводя аккуратные круги. Должно быть, он и не заметил, но суровые черты, которые когда-то омрачали его настоящее, теперь исчезли. Внутренне, внешне. Это изменение заставляло сердце Гермионы трепетать.

И в этот момент оно поразило ее.

Внезапно, словно гром среди ясного неба. Осознание того, что...

Она влюблялась.

Еще не любила, но уже находилась на расстоянии поцелуя.

Ее губы разомкнулись в безмолвном вздохе, и она резко отдернула руку от Малфоя. Казалось таким неправильным иметь какие-либо романтические позывы, когда всего через несколько коридоров отсюда сражались за свои жизни и умирали люди. Было ли вообще место для любви среди хриплой пульсации надвигающейся войны? Качая головой и поспешно покидая постель, она ругала себя за отступление от собственных приоритетов.

У нее много дел.

Любовь может подождать.

Его сон был незатейлив: ничего непонятного, никаких извращенных метафор или загадок.

Он находился в пустой мрачной комнате, наполненной вибрирующей тишиной.

В одном из углов стояли его родители: лицо отца было перекошенным от испытываемого презрения, а матери – преждевременно состарившимся от пережитых волнений и тоски. В другом углу ждала Грейнджер, смотрела на него полными надежды глазами, закусывая нижнюю губу. Позади нее находилась призрачная версия его самого.

Во сне Малфой был озадачен, несколько часов он перемещал взгляд из угла в угол, пока, наконец-то, оглушительно вдохнул, поднял ногу, чтобы сделать шаг, и...

Все закончилось.

Драко распахнул глаза и вскочил с постели, ощущая дрожь вдоль позвоночника и липкий пот, покрывающий все тело. Он застонал, потерев лицо руками, и задумался, почему все тело покрылось мурашками. Он бросил взгляд в сторону и не обнаружил Грейнджер, однако, услышал приглушенные звуки из-за двери и понял, куда она делась.

Прохладный воздух в комнате покусывал его кожу, поэтому он встал и натянул мешковатые пижамные штаны и безразмерную футболку. Остановился понаблюдать за бушующей за окном грозой; стекло дрожало под ударами ветра и дождя, который смыл весь снег.

Грейнджер это не понравится.

Выйдя из спальни и заметив Гермиону, он остановился как вкопанный; изогнул бровь. Она стояла, склонившись над котлом, и с бормотанием отмеряла ингредиенты; волосы в полном беспорядке обрамляли раскрасневшееся лицо. Она всыпала в зелье пурпурный порошок и удовлетворенно кивнула, подняла голову и наконец-таки заметила его. Драко еле заметно улыбнулся в ответ.

– Доброе утро, – тихо сказала она, – точнее, день.

– День? – повторил Драко и взглядом поискал часы: начало первого. – Нужно было меня разбудить.

– Я подумала, тебе надо отдохнуть, – она пожала плечами, – ты довольно беспокойно спал этой ночью.

Проигнорировав ее комментарий, он кивком указал на котел.

– Что там?

– Еще одна порция Зелья Сна без сновидений, – объяснила она, помешивая варево. – Еще я приготовила немного Эссенции Акнерыса [1] и Антиожоговой мази, – она запнулась, – Драко, может, тебе дать немного Зелья Сна?

– Я в порядке, – проворчал он, раздраженно нахмурившись, – возможно, это тебе стоит его принять, особенно учитывая, что ты всю ночь глаз не сомкнула, составляя заметки о протекании моего сна.

– Я просто предложила…

– А не нужно было, – спокойно перебил Драко, морщась, когда резкий запах зелья ударил в нос. – Воняет дерьмом.

– До этого я варила Костерост. Кухня еще не совсем проветрилась.

– До этого? Ты вообще спала?

– Дождь разбудил меня довольно рано, – пробормотала она. – Да все равно мне нужно было закончить…

– Ты выглядишь разбитой, – заметил он, подходя ближе и обращая внимание на темные круги под глазами. – Тебе нужно лечь в постель и…

– Все хорошо. Я должна вернуться и помочь.

– Ну, конечно, – протянул он, закатывая глаза.

Малфой ожидал, что она начнет защищаться, но ему уже давно пора было знать, что в Грейнджер нет ничего предсказуемого. Вместо этого она просто изучала его из-под полуопущенных ресниц всезнающим взглядом. Он терпеть не мог этот взгляд; Драко винил себя за клятву, принесенную прошлой ночью, что он не будет снова служить Волдеморту. Теперь она относилась к нему иначе, словно он стал… лучше; ощущая неудобство, он переступил с ноги на ногу.

Она ничего не понимала.

Неужели она искренне верила, что клятва была принесена после какого-то нравственного откровения? Что ему стало не наплевать на Поттера и его шайку беспомощных глупцов? Он почти фыркнул. Его мотивы были абсолютно эгоистичны: поскольку теперь он признался себе, что Грейнджер была ему небезразлична, то не мог допустить, чтобы ее поранили или убили. Все просто. Кроме того, они делили врага в лице Волдеморта; она могла на любой лад расспрашивать о возможности его возвращения на темную сторону, дело было в другом: этот душевно помешанный психопат никогда не славился своей всепрощающей натурой.

Малфой решил придерживаться только беспристрастных, целесообразных решений. Единственной проблемой стало положение его родителей, поскольку он не имел ни малейшего намека об их реакции на его исчезновение; также он не знал, были ли они по-прежнему верны Волдеморту. Снейп поведал, что примерно через месяц после произошедшего на Астрономической башне Люциус бежал из Азкабана наряду со многими другими заключенными. Драко хотел верить, что его родители сопротивлялись власти Лорда, но вызванное страхом отчаяние отца, заставляющее угождать Волдеморту, заставляло сомневаться в желаемом.

– Грейнджер, – нерешительно начал он, – насчет нападения на Мунго. Там были… мои родители?

Гермиона непроизвольно поежилась.

– Я не знаю, Драко. Все были в масках.

– Скорее всего, были, я понял.

– Драко, – вздохнула, – я действительно не знаю. Есть вероятность… случившееся с тобой могло их изменить…

– Но ты не знаешь, – осуждающе произнес он через сжатые зубы и оперся о кухонный стол. – Тогда что ты знаешь, Грейнджер? Что сейчас на самом деле происходит снаружи?

Малфой пристально наблюдал за тем, как она напряглась. Он видел, как она пыталась выстроить правильный ответ в своем без устали работающем мозге, размышляя, какое количество информации могла разгласить, просчитывала уровень доверия к нему. Сейчас динамика их отношений стала иной: он больше не был ее врагом, что изменило все, нравилось ему это или нет.

– Все становится только хуже, – наконец произнесла она. – До Рождества Министерству удавалось сохранить хоть какой-то контроль над ситуацией, но после того, как на Новый год погибли магглы…

– Новый год? – встрял он, прищурившись. – Это как-то связано с твоими родителями?

Он почти пожалел о вопросе, когда заметил выражение боли на ее лице, но его любопытство томилось в ожидании слишком долго, чтобы сейчас отступать.

– Были убиты родители магглорожденных, – дрожащим голосом произнесла Гермиона. – Я стерла родителям воспоминания о себе и отправила в безопасное место.

Она проглотила ком в горле и добавила:

– По крайней мере, надеюсь, они будут там в безопасности.

Драко стоял, не шевелясь и не произнося ни слова, пока чувство вины пробуждалось где-то в районе живота. Он не знал, откуда оно появилось. Он не имел никакого отношения к тому, что произошло с родителями Грейнджер, но вина все равно пожирала его изнутри. То неопределенное чувство, которое он испытывал по отношению к ней, немного сильнее начало разгораться в его костях, пока он наблюдал за Гермионой: она изо всех сил старалась не потерять лицо, сохраняя маску самообладания.

– А сейчас атаковали Мунго, – пробормотала она, возвращая их в хаос окружающей реальности. – На очереди Министерство, а после у него не останется никаких преград, – ее глаза заблестели от осознания, она осмотрела дортуар. – В Хогвартсе станет опасно. Как и везде.

Драко прищелкнул языком.

– Грейнджер, куда…

– Я не знаю, что с тобой станет, – сердито прервала она. – Нужно обсудить это с МакГонагалл.

– Я хотел спросить, куда ты тогда отправишься, – выпалил он, и его комментарий смутил их обоих. Быстро придя в себя, он надел маску сдержанности и вытянулся по струнке. – Мне просто любопытно, Грейнджер.

Гермиона моргнула раз. Другой.

– Я не знаю, – повторила она. – Скорее всего, я остановлюсь у кого-нибудь из Ордена.

– А после со своими гриффиндорскими товарищами по оружию бросишься в сражения, – рявкнул он резким тоном, морщась от отвращения. – Как же благородно и великодушно!

– Драко, не надо! – строго потребовала она, пригвоздив его осуждающим взглядом. – Не говори так!

– Что ж, прости, что пытаюсь отговорить тебя от миссии для смертника! Ты сама сказала, что они становятся только сильнее!

– Тогда мы станем еще сильнее!

– Черт, да прекрати быть такой наивной! – прокричал он, разочарованно жестикулируя. – Это не какая-нибудь гребаная сказка! Добро не всегда побеждает зло, Грейнджер! Тебе нужно смириться, что в этой войне вы можете проиграть…

– Тогда я умру, но не прекращу бороться! – с горячностью выпалила она, и хотя Драко знал, что должен испытывать отвращение к ее замечаниям, он почувствовал, как его грудь сжимается от симпатии к ее пылкому нраву.

– Нет! – жестко произнес он, ладонью ударяя по столешнице. – Ты не можешь…

– Но почему?

Потому что ты единственное, что у меня осталось…

– Потому что ты не можешь просто взять и свалить! – прорычал Драко, позабыв о гордости. – Ты не можешь!

Гермиона протянула руку, чтобы дотронуться до него.

– Я никуда не ухожу…

– Пока! – рявкнул он, отмахиваясь от ее прикосновения. – Но ты сказала, что когда Волдеморт захватит Министерство, ты присоединишься к Ордену! Я не тупой, Грейнджер! И понимаю, что не смогу отправиться с тобой, куда бы ты ни решила пойти, и что? Я останусь один, брошенный на произвол судьбы?

– Я уже говорила, – печально вздохнула она, – Я не знаю, куда тебя отправят, но я поговорю с МакГонагалл...

– Этой старой корове на меня насрать, – пробормотал он вполголоса, – ты только зря растратишь слова...

– Довольно! – крикнула она, взмахивая рукой. – Эта война намного важнее нас с тобой, Драко! Люди умирают! Как ты можешь быть настолько эгоистичным?

Он открыл рот, но не произнес ни слова; тишина пульсировала в ушах. Он удержался и не дрогнул, когда она начала изучать его разочарованным взглядом, отчаянно выискивая хоть какие-то признаки моральных границ, и знал, что она ничего не найдет.

– Ты... – нерешительно прошептала Гермиона, обходя стол, пока не почувствовала его дыхание на своем лице. – Тебя волнует кто-нибудь помимо себя? – Поджала губы. – Например, я?

Гордость рассыпалась между его сжатых зубов.

– Ты уже забыла, что я просил тебя уйти со мной, Грейнджер? Думаешь, я шутки шутил?

– Это не ответ...

– Ответ! – яростно возразил он, поднимая руку и массируя переносицу. – Это нелепо. Твой Орден притащил меня сюда, и теперь, когда я стал... привык к нашему положению, они собираются отправить меня куда-то еще? Я по горло сыт этим дерьмом.

– В военное время изменения неизбежны, Драко, – сказала она, обхватив дрожащими пальцами его запястье. – Единственное, что я могу сделать, так это проследить, чтобы тебя переправили в безопасное место...

– Прекрати, – процедил он через сжатые зубы. – Какого черта ты вообще беспокоишься, что со мной будет?

Гермиона проглотила эмоции, бурлящие в горле.

– Ты знаешь ответ.

Драко услышал признание, таящееся за ее словами, и почувствовал, как сердце в груди перешло на неустойчивое стаккато. Он не знал, ликовать ли ему или быть в ужасе; снова застрял где-то посередине. Между тьмой и светом. Ненавистью и похотью. Своей семьей и ее. Между тем, каким ему сказали быть, каким он был и каким мог бы стать.

Застрял в расщепляющем душу лимбе, который казался бесконечным, но все же странно полезным.

Он вспомнил, как еще несколько месяцев назад был готов задушить Грейнджер во сне, лишь бы выбраться из этих комнат. Теперь перспектива встретиться с миром, находящимся за стенами замка казалась отравляющей, удушающей, а мысль о том, что придется расстаться с Грейнджер, вызывала тошноту. Она и успокаивала, и возбуждала его; совершенство, вызывающее зависимость. Здравый смысл говорил ему избегать ее, но инстинкты убеждали в обратном.

– Мне нужно вернуться в Медицинское крыло, – Гермиона прервала свои мысли, отстраняясь от него, чтобы собрать приготовленные зелья. – Профессору Слизнорту нужны...

– Но мы еще не закончили разговор.

– Договорим позже, – пробормотала она, упаковывая флаконы в зачарованную сумку. – Я должна...

– Грейнджер, – позвал Драко, перехватывая ее руку и заставляя посмотреть в глаза.– Я не... – Выпустил хриплый вздох. – Я не хочу, чтобы это... чтобы все это сейчас закончилось.

– Сейчас? – повторила она, опустив глаза. – То есть когда-нибудь ты все-таки хотел бы все закончить?

Он мрачно нахмурился.

– Я не...

– Позволь задать вопрос, Драко, – сердце замерло, когда она готовилась задать вопрос, ответ на который может разрушить все. – Представь, что мы оба выжили в этой войне. Что тогда? Что будет с... этим, как ты красноречиво окрестил происходящее между нами?

Его упорное молчание и равнодушие в серых глазах заставили ее ощутить тошноту; она заправила за ухо локон и с наигранным самообладанием вздернула подбородок. Напомнила себе о жертвах нападения, ожидающих ее в другой части замка, и отложила личные переживания на потом.

– У меня нет на это времени, – произнесла она ровным тоном, отходя в сторону, – у меня много дел.

– Грейнджер, погоди…

В этот раз хлопок двери оказался громким, он эхом раздавался в его сознании, создавая ощущение, что еще немного, и из ушей потечет кровь.

Еще больше вопросов.

Еще больше решений.

Руки Гермионы болели и готовы были отвалиться.

После тринадцати часов, проведенных на ногах только благодаря единственной дозе Витамикса, она чувствовала, как тело начинает отказывать от изнеможения. Когда она только добралась до палат, кровь бурлила от злости после ссоры с Драко, заполняя адреналином и силой; но все ушло задолго до того, как день превратился в ночь.

Она только закончила накладывать компресс с использованием Эссенции Анкерыса на живот молодой волшебницы, как была окликнута МакГонагалл; взгляд Гермионы упал на раненную ведьму, лежавшую на койке, возле которой стояла директриса. Она мгновенно узнала хрупкую женщину, которая вызвала большой переполох сегодня днем.

С момента появления в Хогвартсе Аннабель Сноублум пребывала в обмороке, а когда очнулась, обнаружила, что мужа, с которым они были женаты менее полугода, не оказалось в числе выживших счастливчиков. Она часами кричала, как обезумевшая, пока не потеряла голос. Гермиона приблизилась к ней, парализованная сочувствием, и заметила жуткую пустоту в ее глазах; дрожащими пальцами та гладила свое обручальное кольцо.

– Гермиона, вы не могли бы сменить повязку на руке миссис Сноублум? – спросила МакГонагалл скрипучим утомленным голосом. – А мне нужно на минутку повидаться с Горацием, чтобы забрать Зелье Сна без сновидений.

– Конечно, – пробормотала она, подходя к Аннабель, изучая глубокие кровавые порезы на ее запястьях, оставленные, должно быть, жестоким Инкарцеро [2]. Липкие влажные волдыри опоясывали плоть, словно браслеты; у Гермионы был иммунитет к подобным ранам, она едва ли вздрогнула, когда отвела палочку, чтобы очистить кожу от розоватой смеси из крови и слизи.

– Скажите, если будет больно. Выглядит очень воспаленным.

Аннабель никак не отреагировала, поэтому Гермиона приступила к заклинаниям и смене повязок; тишина была слишком трагичной, чтобы, казаться неловкой.

– Где-нибудь еще болит? – спросила она, когда почти закончила. – Или я могу для вас что-нибудь сделать?

Аннабель резко подняла на нее мертвый взгляд.

– Можете вернуть моего мужа?

Гермиона вздрогнула.

– Мне жаль, – прошептала в ответ, потому что не знала, что еще может сказать. – Мне очень жаль.

– Было бы лучше никогда не приходить в себя, – произнесла Аннабель бесстрастным голосом. – Мне не нужна такая жизнь. Она ненастоящая.

Гермиона сложила руки на коленях.

– Может, хотите немного…

– Ты милая девушка, – внезапно отметила Сноублум, но выражение ее лица не изменилось, а голос стал звучать еще более скорбно. – Скажи, ты теряла того, кого любишь?

Она утвердительно кивнула и почувствовала вину, потому что считала неправильным сравнивать их потери, когда раны Аннабель даже не начали затягиваться.

– Я потеряла друзей…

– Но не того, с кем бы хотела провести всю жизнь, – перебила она, – не своего суженого. Человека, с которым ты чувствуешь себя нерушимой, неуязвимой. – Бросила взгляд на кольцо. – Человека, за которого готова умереть, как готова умереть и без него.

Образ Драко мгновенно мелькнул в голове Гермионы, и ее сердце сжалось, как горящий лист. Из-за этой мысли. О, Мерлин... осознание оставило внутри тяжесть страха, и дрожащий стон сорвался с губ, когда она ощутила настоящую физическую боль. От одной только мысли. Она забыла обо всей злости на него. Тревожные ощущения завладели нервами, отказываясь формировать слова, так что в ответ она качнула головой и отказалась плакать на глазах у молодой вдовы.

– Надеюсь, тебе никогда не доведется испытать подобного, – сказала Аннабель, ее наполненный горем взгляд всматривался в пустоту, – это похоже на смерть, только хуже.

Гермиона видела, как Сноублум снова погрузилась в собственные мысли и воспоминания, поэтому просто сидела рядом с ней в тишине, пока несколько минут спустя не вернулась МакГонагалл, принеся с собой флакон с фиолетовой жидкостью, который поставила на прикроватную тумбочку.

– Примите зелье перед сном, – мягко произнесла Минерва и отвела Гермиону в сторону. – Сегодня мы сделали все, что могли. Вам стоит отдохнуть.

– Мне нужно поговорить с вами, – выпалила она, – наедине.

– День был слишком длинным. Разговор может подождать до завтра?

– Нет, – ответила Гермиона низким голосом. – Я хочу поговорить об этом сейчас. Мне нужно поговорить сейчас.

Обратив внимание на безотлагательный тон Гермионы, Минерва кивнула и направилась в директорский кабинет, отметив ее рассеянное выражение лица и напряженность. Как только она закрыла дверь, обеспечивая уединение, Грейнджер начала нетерпеливо расхаживать по комнате, движения ее были беспокойные и дрожащие, как чертополох на осеннем ветру.

– Успокойтесь, мисс Грейнджер, – попросила МакГонагалл, рассекая воздух палочкой, чтобы привлечь стул. – Присядьте...

– Я хочу узнать, что ждет Драко, – бесцеремонно выпалила она, подбадриваемая воспоминаниями о тяготах Аннабель. Она не хотела превратиться в женщину с разбитым сердцем и искалеченной душой. – Я хочу знать, куда его отправят.

МакГонагалл задумчиво поджала губы.

– Вы о том, если Волдеморт проникнет в Министерство и Хогвартс...

– Никаких «если», – раздраженно поправила Гермиона. – Больше не существует никаких «если»! Вам не хуже моего известно, что на Мунго никогда бы не смогли напасть, не будь в Министерстве шпионов. Поэтому я хочу знать, что случится с Драко, когда Пожиратели возьмут верх.

– Гермиона, у нас есть более насущные проблемы...

– Просто ответьте на вопрос! – воскликнула она, сжимая кулаки с такой силой, что ногти повредили ладони. – Мне нужно знать!

МакГонагалл никак не отреагировала на этот эмоциональный взрыв, разве что слегка изогнула бровь.

– Что бы вы предложили в отношении мистера Малфоя?

– Я... я не знаю, – расстроенно ответила она, отводя от лица волосы. – Должно же быть хоть какое-то место, в которое его можно переправить. В котором он будет в безопасности.

– Гермиона, вы должны понимать, что у меня и без этого полно забот...

– Я все понимаю, – вздохнула она, потирая припухшие глаза, – понимаю, и прошу прощения за свой эгоизм, но я...

– Послушайте, – аккуратно выдохнула МакГонагалл, пользуясь моментом, чтобы подобрать верные слова. – Я не слепа. Я знаю, что вы немного... сблизились с мистером Малфоем, и пусть мне непонятны ваши мотивы, я воздержусь от любых высказываний, потому что теперь вы стали больше... походить на саму себя.

Гермиона уже собралась начать отрицать, но предательский румянец выдал ее с головой, а слезы вины заставляли голос дрожать.

– Я и не предполагала, что подобное случится...

– Уверена, что так, – мягко заверила МакГонагалл. – И я не злюсь, но вы должны понять мои затруднения. Что бы вы сделали на моем месте? Поведение мистера Малфоя было совершенно неприемлемо…

– Он изменился, – она бросилась в защиту. – Правда, он…

– Гермиона, вы…

– Прошу, выслушайте меня! – громко взмолилась она. – Он сказал мне! Он поклялся, что больше не будет прислуживать Волдеморту! Разве это ничего не меняет?

Глаза МакГонагалл загорелись удивлением, которое исчезло так же быстро, как и появилось.

– Вы поймете мое нежелание верить его словам…

– Тогда поверьте мне! – продолжала настаивать она. – Знаю, он ошибался, но он стал жертвой обстоятельств. Вы сами говорили, насколько важно, что он не переступил черту и не убил Дамблдора.

– Да, но…

– Он так сильно изменился, – продолжала она с горячей поспешностью. – Знаю, вы уверены, что чувства влияют на мои суждения, но обещаю, что говорю вам правду.

МакГонагалл задумчиво рассматривала взволнованную Гермиону.

– Насколько сильны ваши чувства к мистеру Малфою?

– Он мне небезразличен, – призналась она после долгой паузы. – Он стал... важен для меня.

– И вы уверены, что ваши чувства взаимны?

Она сделала успокоительный вздох.

– Да, уверена, – прошептала в ответ. – Думаю, я что-то значу для него. Но даже если бы это было не так, мне все равно хотелось бы знать, что он будет в безопасности.

Материнская забота расцвела в груди Минервы, и она опустила голову с обессиленным принятием ситуации.

– Ничего не могу обещать, – сказала она приглушенным тоном, – но существует одно место, в котором мистер Малфой, возможно, найдет защиту. Нужно уточнить, можно ли договориться о его перемещении.

Гермиона с облегчением закрыла глаза и накрыла рукой успокаивающееся сердце.

– Спасибо, – выдохнула она. – Большое спасибо, профессор.

– Прошу, не питайте больших надежд, Гермиона, – остановила ее МакГонагалл. – Все зависит от решения определенных людей, и я ничего не могу гарантировать.

Любопытство взяло верх.

– Кто принимает решение?

– Будет лучше, если я вам ничего не расскажу, пока не свяжусь с ними, – пояснила она, прикрывая ладонью вырвавшийся зевок. – Сегодня был насыщенный день. Вам нужно отдохнуть. Уверяю, что сделаю все от меня зависящее.

– Спасибо, – повторила Гермиона, направляясь к выходу. – И спасибо за… понимание.

– Не уверена, что понимаю, – возразила Минерва. – Эмоции делают нас людьми, и я не могу осуждать вас за них. Вы достаточно взрослая для принятия собственных решений; все, что я могу сделать, – призвать к осторожности.

– Я буду осторожна. Доброй ночи, профессор, – сказала она с улыбкой и покинула кабинет.

МакГонагалл кивнула ей в ответ, наблюдая, как в чернильной темноте коридора исчезают очертания Грейнджер. Она мысленно проиграла их разговор и задумалась, должна ли воспрепятствовать росту интереса Гермионы к Малфою; но в тайне она догадывалась, что происходящее между ними началось не одну неделю назад, поэтому решила не вмешиваться.

Она рассеянно размышляла, как бы поступил Дамблдор, окажись он в подобной ситуации, и у нее появилось смутное подозрение, что Альбус восхвалил бы обстоятельства; дремлющий в ней романтик чувствовал себя тронутым сложившимся затруднительным положением.

Нет, ее удивило не признание Гермионы, а откровение о том, что Драко Малфой не только обещал разорвать свою связь с Волдемортом, но и разделял опасные чувства Грейнджер. Сама идея была абсурдной, и в то же время, окунаясь в воспоминания последних нескольких месяцев, она вспомнила о тонких намеках, указывающих на то, что все чувства были взаимны: будь то спадающие чары Гламура на шее Грейнджер или слабый намек на мужской аромат, исходящий от ее одежды.

Если бы кто-то другой рассказал подобные детали о наследнике рода Малфоев, она бы отмела их, как полнейшую ересь.

Но это была Гермиона, а значит – все правда.

Возможно, Альбус был прав насчет спасения души Драко…

Потирая морщинистый лоб, МакГонагалл медленно подошла к камину и, бросив пригоршню Летучего порошка, назвала адрес, которым пользовалась много раз за последние месяцы. Изумрудное пламя задрожало, закрутилось яркими языками, пока над очагом не зависло знакомое лицо с выражением застывшего замешательства.

– Прости, что так поздно, – извинилась Минерва, – но, боюсь, у меня к тебе еще одна просьба.

[1] Акнерыс (Murtlap) – http://fantanimals.bib.bz/aknerys-murtlap

[2] Инкарцеро (Incarcerous) – заклятие вызывающее «из воздуха» толстые веревки или тонкие шнуры.

====== Глава 24. Время ======

Саундтрек (первая половина главы):

Ingrid Michaelson – Keep Breathing (для Гермионы)

Andrew Belle – In my veins (для Драко)

Саундтрек (вторая половина главы):

James Blunt – Goodbye my Lover

Mumford and Sons – Thistle and Weeds

Landon Pigg – The way it ends

Пронизывающий ветер бился об нее, словно пытаясь проникнуть под кожу и заморозить кровь.

Одному Мерлину известно, почему ноги понесли ее к Астрономической башне; она могла поклясться, что смертельное заклятие, произнесенное Снейпом, все еще висело мрачной тенью в воздухе. Холодок пробежал по позвоночнику, когда она вышла на башню.

Прислонившись к перилам, она с беспокойством всматривалась в небо, пытаясь сквозь тяжелые тучи рассмотреть сияние звезд, но смогла увидеть лишь Вегу и Арктур.