Текст книги "Чернушка и Солнечный зайчик (СИ)"

Автор книги: atat

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

Кое-как смыв с себя мыльную пену и завернув кран, женщина выбралась из ванны. Вытираясь, одеваясь и обуваясь одновременно, Фима обдумывала последующие действия. Бросив полотенце на край ванны, открыла дверь и прошлепала на кухню. Плеснула в стакан воды и залпом выпила. Собравшись с духом, наконец, пошла к незнакомцу. Проходя мимо зеркала, пригладила торчащие в стороны влажные волосы. Прихорашиваться не стала, незваный гость не помрет, если посмотрит на нее непричесанную. Заводя себя таким образом, женщина вышла на свет.

Незнакомец при ее появлении поднялся из кресла.

“Хм, воспитанный – еще один плюс. Хотя, если подумать, что я от этого выигрываю? Только то, что красавец, прежде чем меня укокошить, вежливо извинится”.

Пройдя к дивану, Фима села и откинулась на спинку. Мокрые волосы противно щекотали шею. Женщина поморщилась и заговорила первой:

– Может быть, вы для начала представитесь?

Мужчина снова сел.

– Фаина Аркадьевна, я бы с радостью, но, к сожалению, у меня нет имени.

“Блин, Фима, держись, это натуральный псих! Мамочки, что делать?!”

– Не помните своего имени?

– У меня его никогда не было.

“Самое главное – не показывать, что мне страшно”.

– Что так? Родители забыли дать?

Мужчина помялся, а потом предложил:

– Фаина Аркадьевна, я понимаю, что все, мной сказанное, несколько необычно, – в этом месте Фима, не сдержавшись, хмыкнула, – и я прекрасно вижу, какое у вас слабое здоровье, чтобы принять правду и помочь мне. Поэтому давайте ограничимся малым: вы пришьете мне пуговицу, а я покину вас навсегда.

Такое предложение Фиму удивило и откровенно “заело”. Женщина перестала улыбаться.

“Интересно, что это он сейчас такое предложил? Я пришью ему пуговицу… и не узнаю его секрет? Он исчезнет из моей жизни, навсегда унеся свою тайну? Хотя, ну, какая тут тайна? Просто больной человек. Чудес на свете не бывает, если только в кино или в моем воображении. Больном, кстати”.

– Хорошо, снимайте рубашку, я сейчас принесу нитку с иголкой.

Поднявшись с дивана, Фима шагнула к полированной стенке, порылась в одном из ящиков и достала коробку с иголками и нитками. Задвинув коленом ящик, вернулась к дивану и раскрыла коробку. Оглянувшись на даже не шелохнувшегося гостя, женщина удивленно замерла.

– Если вы стесняетесь меня, можете выйти в коридор.

– Не в этом дело, – незнакомец снова замялся, – я боюсь, что вы снова разволнуетесь. Может быть, вы пришьете ее прямо на мне?

“Во дает! Он еще и стеснительный. Одним плюсом больше. Что ж, на нем так на нем”.

– Хорошо, идите сюда. Здесь будет удобнее.

Мужчина послушно пересел на диван, стараясь не задеть коробку с нитками. Фима нацепила на нос очки и принялась вдевать нитку в иголку. В комнате по-прежнему было тихо. Гудение вентилятора и храп Лёлика в счет не шли. Шальная мысль, занесенная явно сквозняком, заставила Фиму замереть и оглянуться на сидящего рядом незнакомца. Женщина вдруг отчетливо поняла, что очень близко от нее сидит не просто не пойми кто, а мужчина, причем молодой и убийственно красивый. По сути, Фима таких никогда в жизни не встречала. Фильмы не в счет, там все ненастоящее, а здесь… серые глаза пристально смотрели, кажется в самую душу. Выражение их все время менялось, будто они о чем-то просили. О чем?

Фиму бросило в жар. Руки мелко задрожали.

“Блин! Я попала! Неужели ему надо… Бред! Как можно влюбиться в такую, как я? Ни рожи, ни кожи, вдобавок значительно старше. А если я не права? Если…”

Мысли с сумасшедшей скоростью понеслись в больной Фиминой голове, снося остатки разума. Фантазия не на шутку разыгралась, выдавая такие картины, от которых в голове шумело и закладывало уши. Задержав дыхание, женщина зажмурилась.

“Нет, так нельзя! А почему? Почему все время нельзя? Кто мне может запретить? Бабки на лавке во главе с ЦРУшкой? Подруга Мина? Начальник Борька? Вечно пьяный Лёлик, давно забывший, как пользоваться своим членом, кроме как отливать? Почему я не могу просто взять и поотрывать оставшиеся пуговицы на этой рубашке, стащить ее нафиг и отбросить в сторону? Почему я не могу расстегнуть пуговицу на джинсах и быстро вжикнуть молнией, освобождая…”

Вздох изумления и какой-то шорох пробились в почти отключившееся сознание Фимы. Открыв глаза, женщина решила, что мечты иногда сбываются. Прекрасный незнакомец сидел там же, только откинувшись на спинку дивана. Но рубашки на нем уже не было, а джинсы были расстегнуты. Мужчина тупо пялился на себя раздетого.

– Что это? – только и смог он прошептать.

Фима, все еще сжимавшая нитку с иголкой, просипела в ответ:

– Что “что”?

– Как вы это делаете?

– Что делаю? – прокашлялась Фима.

– Как вам удалось все это снять?

Фима опустила руки.

– То есть? Как это снять? Я ничего не снимала ни с вас, ни с себя.

Мужчина погладил себя по голой груди, потом по плоскому животу. Пальцы задержались во впадинке пупка. Ладонь скользнула еще ниже, к расстегнутым джинсам. Фима снова зажмурилась.

– Но, вот же, посмотрите, я раздет.

– Да видела я уже, но почему вы заявляете, что это сделала я?

Фима уже сто раз пожалела о своих мечтах. Так проколоться! Ведь перед ней сидит форменный идиот. Самый настоящий. На душе сделалось так муторно: и от нереализованного желания, и от своих бредовых фантазий, и от мысли, что все те радости, присущие молодым влюбленным, для нее остались в прошлом. И сегодняшний случай – просто подтверждение этому. Подобрав с пола брошенную рубашку, Фима побрела с ней к креслу, где недавно сидел незнакомец. Сев и поправив съехавшие очки, женщина наконец вдела нитку в иголку и взялась за пуговицу. И тут она заметила нечто такое, на что раньше не обращала внимания. На рубашке не было петель! Все пуговицы были просто пришиты, и рубашка не могла расстегиваться. Тогда как же он ее надевал? Или… надел, и ворот на нем просто зашили?

Фима подняла глаза на незнакомца. Тот по-прежнему с удивлением рассматривал свое тело, поглаживая кончиками пальцев и тихо улыбаясь. Со стороны это выглядело очень эротично. И если бы не такая ненормальная ситуация, Фима с удовольствием полюбовалась красивым телом вместе с его обладателем. Но сейчас…

– Расскажите мне все, – рубашка повисла на подлокотнике кресла.

– Что именно? – мужчина оторвался от приятного занятия.

– Все.

– Фаина Аркадьевна, я волнуюсь за ваше здоровье. А теперь, после подтверждения, моя тревога возросла неизмеримо больше. Я не могу рисковать вашим здоровьем и вашей жизнью.

– Даже так? И как, по-вашему, мое здоровье может пострадать, если вы, к примеру, застегнете свои брюки?

– Дело в том, Фаина Аркадьевна, что я ничего не могу сделать со своей одеждой.

– Это как? – Фима тупо уставилась поверх очков на красавца.

Низкий голос снова загудел в комнате:

– Да так. Я не могу самостоятельно ни раздеться, ни одеться. Могу продемонстрировать.

Фима кивнула и стала зачарованно следить, как длинные красивые пальцы застегивают замок ширинки. Вот собачка поехала вверх, сводя вместе края брюк, вот сверкнула металлическая пуговица, а потом, когда руки вернулись на свои места, брюки оказались расстегнутыми, как и прежде. Фима зажмурилась и помотала головой.

– Бред! Глюки! Это таблетки, мать их, просроченные! Я – дура, надо было все-таки зайти в аптеку.

– Успокойтесь, Фаина Аркадьевна, это не галлюцинации. Я не властен над своей одеждой. И не только над ней, но и над обувью тоже. Вы думаете, почему я хожу у вас по дому обутым? Именно из-за этого – я не могу снять туфли.

– А кто может? – брякнула Фима.

– Вы.

– Здрассьте, нашли служанку! Я вам брюки застегни, я вам туфли сними, я вам пуговки пришей! Фиг! Нашли дуру!

Мужчина вдруг засмеялся.

– Я нашел не дуру, а своего Мастера.

– Кого?

– Я Творение, а вы – мой Мастер. Вы можете делать со мной все, что ни захотите. Я полностью в вашей власти. Без вас я совершенно беспомощен и бесполезен.

========== Глава 4. ==========

“Все, приехали! Как там у Карлсона? “А я сошла с ума! Какая досада”. Вот именно, досада. Это у меня из-за давления крыша поехала. Я упала, и мозги свернуло. Блин! Как теперь жить-то? По логике, меня нужно определить в психушку, я же разговариваю с видением. Погоди, с каким видением? Его же все видели: и пассажиры вагона, и Борька, и Мина, и ЦРУшка со своей бандой. Значит, он существует. Уже лучше. А что тогда с его одеждой? Что за хрень?”

– Чем докажете?

Мужчина удивленно вскинул брови.

– Как это чем? Да всем. Взять хотя бы мою одежду.

– Ну, взяла, – Фима держала в руках рубашку, – что дальше?

– Я не в этом смысле. Ладно, пусть будет так. Наденьте ее на меня.

Вздохнув, Фима поднялась из кресла.

– Морока с вами, возись, как с ребенком.

Уже приготовившись надеть рубашку на незнакомца, женщина неподвижно застыла. Мужчина держал ее за запястья, не позволяя натянуть на себя одежду.

– Не так.

– А как? Как ее вообще можно надевать? Не через ноги же.

Незнакомец улыбнулся.

– Фаина Аркадьевна, вы можете это сделать даже таким способом. Вам под силу все.

– Все? Вы говорите, все?! Тогда действительно все! С меня хватит фокусов! Забирайте свою одежду и сваливайте из моего дома! Мне надоели ваши выкрутасы или гипноз, не знаю, чем вы мне там голову задурили. Я устала, мне нужен отдых, я на больничном, в конце концов! Я имею право просто поболеть? Как все нормальные люди?

– Имеете, но я останусь, пока вы меня не оденете. Я в таком виде далеко не уйду. Посудите сами – молодой полуголый мужчина разгуливает по вашему поселку.

Фима опомнилась.

– Вы правы. Извините. Но как вас одеть, если вы сопротивляетесь?

– Так же, как и раздели.

– Что?! Вы хотите сказать, что это я вас раздела? Да я вас пальцем не тронула!

– Фаина Аркадьевна, вы раздели меня мысленно.

– Что? Мысленно? Да я вообще ничего такого не дум…ала, – вдруг съехала на шепот Фима.

Ей вдруг вспомнились ее эротические фантазии, прервавшиеся на таком пикантном месте. Мысль рванула продолжить прерванный стриптиз. Фима с ужасом наблюдала за тем, как все еще расстегнутые джинсы стали сами собой сползать с узких бедер мужчины. Еще чуть-чуть, и тот останется совершенно голым. Вон уже показались волосы на лобке. Фима, охнув, со всего маху влепила себе пощечину. Из глаз посыпались искры, очки, больно задев переносицу, улетели куда-то в сторону. Из глаз потекли слезы.

– Да что же это такое?! Что происходит? Кто вы? Кто я?

Колени противно дрожали. Сердце колотилось, сотрясая все тело. Руки, давно выронив рубашку, вцепились в растрепанные волосы. Мужчина, подавшись вперед, обхватил Фиму за располневшую талию и усадил себе на колени. Одной рукой удерживая женщину в равновесии, другой прижал ее голову к своей груди.

– Не надо, Фаина Аркадьевна, не плачьте. Все хорошо.

– Чего хорошего? – сквозь рыдания промямлила Фима.

– Хорошо, что я вас нашел, хорошо, что вы такой сильный Мастер, хорошо, что будет построен Мир. Мой Мир, и ваш, Фаина Аркадьевна.

– Какой мир? О чем вы?

Женщина потянула подол халата и вытерла глаза и хлюпающий нос.

– Я еще мало знаю о мироустройстве, – ответил мужчина, – но, насколько я понял, у каждого Творения есть свой Мир, в котором он живет. Такой Мир может сделать только Мастер.

– Кто такие Мастера? – Фима, чтобы лучше слышать, вынуждена была сдерживать рыдания. – Откуда они берутся? И почему вы думаете, что я и есть Мастер?

– Откуда берутся Мастера? – мужчина усмехнулся. – Кому, как не вам, это знать? У вас есть родители, есть сын.

– А! В смысле – рождаются?

– Верно.

– Хорошо, Мастера рождаются от… Мастеров?

– Не всегда.

– Как это не всегда? А от кого же они рождаются? От обезьян, что ли?

– Фаина Аркадьевна, – узкая ладонь гладила растрепанные волосы женщины, – вы не поняли. Мастера – это люди, но не все люди могут быть Мастерами.

– Если не все, то кто тогда? Чем они таким особенным отличаются от других?

– У них очень развиты воображение и фантазия. Вы ведь знаете, что не все люди настолько одаренные.

Фима кивнула. Она уже сидела прямо, внимательно слушая молодого человека. Немного подумав, проговорила:

– Если взять наш поселок, к примеру, то я не знаю здесь ни одного такого человека. Хотя, может быть, Мина? М-м, нет, у нее с этим тоже напряженка. Наверное, вы правы. Ну, хорошо, с Мастерами разобрались, а кто такие Творения?

– Ну, Фаина Аркадьевна, вы меня разочаровываете, – бледные губы мужчины растянулись в улыбке. – Здесь и ребенок догадается. Кстати, среди детей Мастеров очень много, только они нестабильны и со временем исчезают, становясь обычными людьми.

Фима принялась машинально грызть ноготь. Ее все так увлекло, что она совершенно не обращала внимания на то, что сидит на коленях почти голой “голливудской звезды”. Мужчина снова откинулся на спинку дивана. Фима, скосив глаза, задумчиво рассматривала красивое тело.

– Я вас не создавала. Я вас впервые только вчера увидела. Почему вы считаете меня своим Мастером?

– Логично. Чтобы ответить на ваш вопрос, Фаина Аркадьевна, я должен немного рассказать о себе.

– Да, это не помешало бы.

Незнакомец, вздохнув, заговорил:

– Я помню себя таким, каким вы встретили меня в метро. Я начал свое существование в один определенный момент времени, по вашему исчислению чуть больше года назад. Кругом была пустота. Спустя какое-то время меня оглушил шквал звуков. Когда я смог все как следует рассмотреть, то понял, что сквозь меня проносятся какие-то картинки, похожие на голограммы. Картинки шли друг за другом сплошным потоком.

– Что они изображали? – спросила Фима.

– Все. Буквально все. Начиная падением капли воды на зеркальную поверхность озера и заканчивая тоннами вздымаемой ядерным взрывом земли.

– Каких было больше?

– Каких? – мужчина задумался. – Скорее всего, эротических и со сценами насилия.

– Понятно. Это и по телевизору сутками крутят, – Фима оставила в покое ноготь и, скрестив под грудью руки, сгорбилась. – Картинки были плоскими или объемными?

– Я же говорю, они как голограммы, – пожал плечами мужчина.

– Нет, я имела в виду толщину картинок.

– Совершенно плоские. Кажется, тоньше листа бумаги, – незнакомца осенило: – А, я понял, о чем вы. Пока картинки проносились сквозь меня, то были тонкими, но стоило хоть одну задержать, и она становилась объемной до бесконечности.

– Это как? – глаза Фимы засверкали.

– Я так понял, что это были Миры, сжатые в плоскость. Когда же я проникал в них, то они раскрывались полностью.

– Вон как… теперь понятно. И что это были за миры?

– Это были Миры, созданные Мастерами.

– И много их?

– Очень, – вздохнул мужчина. – Я много позже понял, что бесконечные цепочки картинок сосредоточены вокруг одного места, – бросив взгляд в коробку с нитками, заметил в ней клубок “ириса”. – Вот как нити этого клубка скручены вокруг центра, так и цепочки картинок многослойно оплели планету.

– Какую планету?

Фима вдруг начала догадываться, о чем идет речь.

– Вашу, Фаина Аркадьевна. Землю.

– И все они разные, плотно сложенные друг с другом, но места там еще полным-полно. Верно?

– Да… Так вам это знакомо?

Мужчина оторвался от спинки дивана. Его глаза жадно всматривались в лицо женщины. Фима же снова грызла ноготь.

– Я не знаю точно, но как-то слышала об ученом Вернадском и его идее биосферы.

– Что это?

– Ученый утверждал, что мысль материальна и, однажды возникнув, никуда не исчезает, а остается где-то возле Земли вместе с бесчисленным множеством таких же мыслей, опутывая планету коконом. Это похоже на то, что вы видели?

– Да, похоже.

– Получается, что вы путешествовали по чужим мыслям?

– Да, наверное.

– А как вы сюда попали?

– Я был очень одинок, Фаина Аркадьевна. Я ходил по разным Мирам, смотрел, как там живут Творения, и понимал, что сам нуждаюсь в таком Мире. Мире, который станет мне домом. Ведь моего прежнего Мастера уже нет.

Фима вздрогнула.

– Как это нет? А где он… она?

– Думаю, что его нет в живых.

– Почему вы так решили?

– Я не чувствую с ним связи. Мастер, создавший меня, исчез.

Фима слезла с колен мужчины и зашагала по комнате взад и вперед. Бросив взгляд на сидящего со спущенными брюками незнакомца, досадливо поморщилась и подумала, что хорошо бы привести одежду в порядок. В голове промелькнуло видение аккуратно застегнутых джинсов, и…

– Блин! – женщина встала, как вкопанная.

– У вас отлично получается, Фаина Аркадьевна!

Улыбка осветила бледное лицо мужчины. Поднявшись с дивана, пошел подобрать с пола очки.

– Это как? Как оно получилось?

Фима неотрывно следила за стройным незнакомцем. Следующая мелькнувшая в мозгу картинка сделала мужчину голым, оставив на нем только носки и туфли.

– Фаина Аркадьевна, вам просто потренироваться нужно.

Творение, подобрав очки, повернулся к красной, как маков цвет, женщине.

– Погодите немного, дайте сосредоточиться.

Фима, зажмурившись, старательно представляла мужчину одетым с головы до ног. Приоткрыв глаза, снова видела его обнаженным. Вот уже и носки с туфлями пропали. Так продолжалось долго. Вконец измучившись, женщина сдалась.

– Все, мне капец. Когда Лёлик проснется, то застанет в доме голого мужчину. Нетрудно догадаться, о чем он подумает и что после этого со мной сделает.

Мужчина подошел совсем близко и, склонившись, прогудел в самое ухо:

– Вам нужно ко мне такому привыкнуть.

Женщину кинуло в жар.

– Чего вы несете?! Я, что, должна любоваться на вас в чем мать родила? Да меня, извините, через пять минут такой эротики паралич трахнет. У меня уже сейчас в голове как молотком бухает.

– По-другому не выйдет, Фаина Аркадьевна, иначе вы все время будете меня раздевать.

Фима тихо заскулила:

– Мамочки! Я до утра не доживу! Благополучно скончаюсь от инсульта и недо… Извините.

Отвернувшись от голого красавца, женщина отошла к окну и замерла, понурив голову.

“Блинский блин! Черт! Как же мне не везет-то! И за что мне все это?”

Позади послышался какой-то шум. Фима уже боялась обернуться. Кто его знает, что еще она там увидит.

– Фаина Аркадьевна, не бойтесь, в этом нет ничего предосудительного. Вы – Мастер, а я – ваше Творение. Вы можете делать со мной все, что захотите. Я весь в вашей власти.

Женщина с опаской обернулась и глянула одним глазком.

“Черт! Я с ним точно чокнусь! Уже диван разложил и себя на нем. Все, мне полный трындец! Я сейчас здесь помру, а через три дня меня похоронят и на памятнике напишут: “Жертве хронического недотраха. Покойся с миром!”

Кровь бухала в голове, сердце снова заломило. Похоже, прогноз оказался верным. Фима загрустила. Ей не хотелось уходить из жизни при таких обстоятельствах, тем более – на пороге увлекательного открытия. Она вдруг подумала о Мастерах.

“Хм, он говорит, что Мастера рождаются и дают жизнь Творениям. Тогда чем это творение отличается, например, от моего Тёмки? Да тем и отличается, что сын родился, как все дети, а этот безымянный и безморальный страдалец родился из головы. Причем неизвестно чьей. А меня принял за свою мать, то бишь за Мастера, и предлагает мне себя, как раб госпоже. А все из-за чего? Да из-за одиночества! Побродил, помыкался, встретил родственную душу и голову потерял от радости. Вот и предлагает себя, чтобы почувствовать потерянную связь. Ох-хох, бедняга. И кто его таким склепал, что он готов с кем попало спать? Нет, так дело не пойдет. Я не могу. Если он признаёт меня своим Мастером, то есть матерью, то спать с ним я уж никак не могу. Придется мне слюни утереть и выбросить эту идею из головы. Нужно парню помочь. А то пойдет искать другого Мастера. Еще нарвется неизвестно на кого”.

С этими мыслями женщина обернулась к лежащему мужчине. Тот удивленно рассматривал на себе полосатую пижаму, застегнутую до самого горла.

– Давайте с вами договоримся. Если я Мастер, то вы не станете навязывать мне свои идеи. Я как-нибудь сама разберусь, что здесь и к чему. Так как я на больничном, то буду дома еще пять дней. У нас с вами будет время потренироваться. Дальше. Для мужа и соседей – вы мой дальний родственник, приехали погостить. Зовут вас… зовут… – мужчина с интересом наблюдал процесс наречения имени. – К такой внешности Ваня и Саня не подойдут, нужно что-нибудь эдакое, чтобы соответствовало. Вот! Вас зовут Лавард.

Мужчина зашевелил губами, привыкая к имени.

– А ударение всегда на втором слоге?

– Да.

– Спасибо вам, Фаина Аркадьевна. Мне нравится.

– Тогда спать. Я сейчас принесу вам одеяло и подушку.

Мужчина подскочил с дивана.

– Ни в коем случае! Я сам. Покажите, где что лежит.

– Ну, что же, Лавард, идемте, – и, улыбнувшись, Фима направилась в спальню.

Вдвоем они вынули с антресоли одеяло с подушкой и захватили постельное белье. Вскоре мужчина блаженно вытянулся на диване. Ноги немного свешивались, но это были мелочи. Главное, он нашел место, где его, наконец, приняли.

========== Глава 5. ==========

Была уже глубокая ночь, но Фима все никак не могла уснуть. Она ворочалась с боку на бок, пытаясь удобнее устроиться на узкой кровати сына, но ничего не помогало, сон не шел. Все события прошедшего дня и вечера были настолько невероятными, что женщина уже стала сомневаться в самой себе, в своем душевном здоровье. Скажи кому, ведь не поверят. И что ей теперь делать? Приняв потерянное кем-то Творение под свою опеку, нужно было довести дело до конца.

“Лавард просил для себя свой собственный Мир. И дураку понятно, что это означает. Ему нужны корни, привязка к чему-то или к кому-то. У него должна быть семья – папа, мама, сестры, братья, дедушка, бабушка, знакомые, возлюбленная… Блин, с последним что-то не так. Какое-то чувство царапнуло. Что это? Ревность? К кому? К несуществующей еще возлюбленной? Бред! Ну так нельзя, в конце-то концов. Это же естественно. Молодой мужчина, красавец, умница, он обязательно должен кому-то принадлежать. И все равно, чувство это кусается, никого нельзя представить возле него. Он, такой милашка, и с обожанием смотрит на какую-нибудь смазливую девицу, а та еще и носом крутит. Тьфу, просто обидно! Хм, я становлюсь похожей на стервозную свекровь. Если Тёмка приведет к нам с Лёликом знакомиться свою девушку, я буду также реагировать? Вот откуда все идет, от ревности. И как я при этом буду выглядеть? По-моему, не очень”.

Фима снова заворочалась, мутузя подушку. В спальне храп прекратился и послышался грохот. Женщина подскочила с постели и бросилась вон из комнаты. В темном коридоре ее пошатнуло, но крепкие руки подоспевшего Лаварда подхватили, ставя ровно.

– Фаина Аркадьевна, осторожнее, пожалуйста. Вы совсем себя не бережете.

– Спасибо, Лавард. Что-то голова закружилась. Мне нужно взглянуть, что там с Лёликом.

– Пойдемте вместе.

– Хорошо. Идемте.

В спальне вспыхнул свет. Смятая кровать была пуста. Обежав ее, Фима нашла своего мужа лежащим на полу. Настольная лампа, до этого стоявшая на прикроватной тумбочке, сейчас валялась внизу, откатившись к балконной двери. Плафон треснул, но не разбился.

– Лавард, помогите, пожалуйста, поднять Лёлика. Ему, наверное, в туалет нужно.

Мужчина рывком поднял с пола беспомощно барахтавшегося пьяницу. От резкой смены положения у Лёлика перекосило глаза. Через секунду они приняли нормальное положение и сфокусировались на своем помощнике.

– Ты хто? – еле шевеля заплетающимся языком, спросил Лёлик.

– Конь в пальто! – встряла Фима. – Допился до ручки, уже родственников не узнаешь.

– Роствньков? – голова пьяницы болталась, как у младенца.

– Именно! Лёлик, марш в туалет! Я с тобой утром поговорю.

– Да. Я хчу в тлет, – мужчину здорово шатало, но Лавард держал крепко.

Фима, минуту назад злая до чертиков, взглянув на обнявшуюся пару, вдруг улыбнулась: до того смешно они вместе смотрелись.

– Лавард, если вам не трудно, отведите его в туалет.

– Не беспокойтесь, Фаина Аркадьевна, – только и ответил мужчина и повел шатающегося Лёлика в нужном направлении.

Фима последовала за ними, встала за дверью и стала слушать короткий диалог:

– Вот он, родимый. Угу, надо пднять. А можно и не пднимать, Фимка убрет.

– Леонид Васильевич, давайте уж поднимем.

– Ну, как хчешь.

Характерный звук, последовавший за этим, говорил о том, что с крышкой унитаза все же справились.

– А ты чго? Не хчешь или сняешься?

– Нет, я уже.

– А-а-а, а я тлько еще, – хихикнул Лёлик. – Пива было мнга. Ну, я все. Теперь спать.

Фима отступила в сторону, давая возможность Лаварду провести Лёлика в спальню. Затем вошла в туалет и спустила воду. Вышла обратно в коридор, немного помедлила и поплелась в спальню. Лёлик снова лежал в постели и блаженно улыбался.

– Фимка, какой хроший роствник у мня. А как его звут?

– Завтра скажу, а сейчас спи, – и уже к своему помощнику: – Пойдемте, Лавард, он теперь до самого утра не проснется.

Погасив свет, вышли в коридор. Фима уже хотела повернуть в комнату сына, но была остановлена вопросом Творения:

– Как мне быть, Фаина Аркадьевна, я все еще не могу повелевать своей одеждой?

– А что с ней?

– Я не могу ни расстегнуть, ни снять. Вы же не будете каждый раз мысленно делать это за меня.

– И что же нужно сделать?

– Не знаю. Вы же Мастер и должны догадаться.

Фима задумалась:

“Действительно. Вот незадача. Я могу его раздевать и одевать, как куклу, а сам он этого сделать не может. И как теперь быть?”

– Идите, Лавард, спать. Я что-нибудь придумаю.

Мужчина неожиданно наклонился и чмокнул Фиму в щеку.

– Спокойной ночи, Мастер.

Развернувшись, бесшумно скрылся в темной зале. Женщина немного постояла, поглаживая щеку в месте поцелуя, а потом пошла на кухню. Покопавшись в блистерах, наколупала таблеток и одну за другой проглотила, запив водой. Сев к окну, положила локти на стол и стала смотреть на спящий поселок. С высоты пятого этажа все было хорошо видно. Небо на востоке стремительно светлело, окрашиваясь в бордовый цвет. Скоро утро.

“И что теперь делать? Как научить Лаварда справляться с одеждой? Да и вообще, как он до этого жил, если не мог даже пуговицу расстегнуть? Как в туалет ходил? Ел ли? Что вообще умеет выдуманный герой? Только то, чему научил его автор. Эх, автор, автор, куда же ты пропал? Постойте, а не это ли решение проблемы?”

Подскочив с места, Фима полезла в ящик кухонного стола, где лежала тетрадь с кулинарными рецептами. Схватив ее, быстро пролистала до чистой страницы и оглянулась в поисках ручки. Наконец все было готово. Немного подумав, женщина сделала первую запись: “Вокруг было темно и тихо. Только из спальни раздавался…”

***

Вокруг было темно и тихо. Только из спальни раздавался храп пьяного Лёлика. На фоне мощных звуков было совершенно не разобрать дыхание спящей в соседней комнате женщины. Воздух был теплым, и наглухо застегнутая рубашка пижамы просто душила. Лавард задумался: а отчего это он так мучается, нужно всего лишь расстегнуть пуговицы. Рука тут же потянулась к самой верхней и, покрутив ее в пальцах, протолкнула в петлю. Ворот сразу сделался свободным. Захотелось то же проделать с остальными. Те были такими гладкими и круглыми, что мужчина испытал даже некоторое удовольствие от самого процесса. Вскоре рубашка была полностью расстегнута, и ее можно было распахнуть.

Получилось с рубашкой, может, и остальное послушается? Нужно попробовать. Вот пальцы скользнули под резинку штанов и замерли на мгновение, словно прислушиваясь к новым ощущениям. Присборенная в этом месте ткань давила на пальцы, плотно прижимая их к животу. Пошевелив рукой, Лавард стал тянуть пижамные штаны вниз. Ткань послушно сползала все ниже и ниже. А если отпустить резинку? С шорохом одежда приняла первоначальное положение. А если совсем снять? Ткань, покорная ладони, заскользила вниз, и вот уже одежда снята. Как же хорошо! Ничто не стесняет, не давит и не трет. И рубашку туда же! Вот, теперь самое то. Можно расслабиться. В будущем уже не нужно будет простить Мастера делать такую простую работу, все это Лавард теперь может делать и сам. Рассмотреть же себя, изучить свое тело можно уже при свете дня. Сейчас нельзя беспокоить Мастера, пусть отдыхает.

Руки, поглаживая кожу груди и живота, постепенно замерли. Веки отяжелели и закрылись. Сон мягким туманом окутал сознание, унося в неизвестные дали.

***

Отложив ручку в сторону, Фима перечитала написанное. Удовлетворенно кивнув, закрыла тетрадь и убрала в ящик стола. Отхлебнула воды из стакана и, отставив его в сторону, пошла спать. В коридоре немного замешкалась и свернула в зал. В предрассветных сумерках на диване спал Лавард. Он снова был обнажен. Левая рука, запутавшись в разметавшихся по подушке волосах, покоилась под головой, правая – закрывала пах. Фима усмехнулась и подошла ближе. Осторожно потянув сбившуюся простынь, прикрыла спящего мужчину и, наконец, пошла к себе.

Стоило только Фиме принять горизонтальное положение, как она провалилась в сон. Весь остаток ночи ей снилась какая-то сумятица из пьяного Лёлика в детском чепчике и соской во рту, Тёмки, целующегося с каким-то пареньком, Лаварда в необыкновенно красивом наряде, с нежностью смотрящего на кого-то, стоящего позади Фимы. Как женщина ни вертела головой, но так и не смогла увидеть ту, которой посчастливилось быть обласканной этим красавцем.

Разбудил Фиму шум, обычно издаваемый по утрам Лёликом. Муж, за ночь проспавшись, теперь гремел дверцами шкафчиков, шифоньеров и холодильника в поисках спрятанной накануне бутылки. Тяжело вздохнув, женщина села в постели и немного погодя встала. Халат и тапки были на виду. Пока одевалась, в комнату, выпучив глаза, влетел Лёлик.

– Фимка, это что за мужик у нас в доме?! Откуда ты его притащила? Тебе уже меня мало?! Ты, стерва такая, любовников стала водить?! – подскочив ближе, заорал: – Убью суку! С балкона выброшу! Ты… ты…

Женщина ничего не успела ответить, как озверевший Лёлик, схватив ее за отвороты халата, потащил к двери на балкон. Фима, коротко вскрикнув от боли, схватилась за мужнин кулак, стиснувший ворот халата и передавивший горло. Слезы брызнули из глаз, и не было видно, как позади ополоумевшего Лёлика возникло бледное лицо Лаварда. Перехватив крепко сжатые кулаки Кузькина-старшего, мужчина легко их разжал. Фима, почувствовав свободу, рухнула на пол и закашлялась.

– Леонид Васильевич, успокойтесь! – воскликнул Лавард. – Что вы кричите? Разве вы меня не узнаете? Это же я, ваш родственник. Вы меня сами вчера привели.

Пьяница перестал вырываться и медленно обернулся. Долго смотрел на стоящего перед ним мужчину, пытаясь вспомнить вчерашние события, но так ничего и не добившись от своей гудящей головы, буркнул:

– Родственник? Я привел? – и, как всякий алкоголик с провалами в памяти, чтобы никто не догадался о его плачевном состоянии, утвердительно кивнул: – А, ну да, припоминаю. А! Ну, как же! Родственник! Какими судьбами? Надолго к нам пожаловал?

– Да нет – отпуск короткий.

– Да-да, всякое начальство жадничает на лишний денек отдыха. Ну, что же, я тебе рад. Э… извини, забыл, как тебя звать-то. Ты мне вчера сказал, а я, хе-хе, малость запамятовал.