Текст книги "С небес на землю, но только с тобой (СИ)"
Автор книги: Arne Lati
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)
Глеб
Несколько минут прошли в ожидании. Сейчас вокруг меня время словно остановилось. Нет разницы кто богаче, а кто нет, кто взрослее, а кто еще совсем пацан, есть лишь одно единственное желание обладать его телом, хочу его. И он прекрасно это понимает. Если бы он сейчас захотел уйти, смог бы я отпустить? Нет, в этом я уверен. Я взял бы силой, пускай мне бы и удалось его возбудить и даже довести до разрядки, но все равно это было бы насилие.
Меня не пугает его возраст, пускай он и на девять лет меня младше, сейчас мне кажется, что меня, в принципе, невозможно чем-то испугать. Воспоминания о прошлом похоронены глубоко в душе и стоит им только начать просачиваться наружу, как я глушу их, не важно какими способами, но подавляю намертво.
В штанах легкое волнение, член уже полувозбужден и его до одурения хочется сжать пальцами. Эффект усиливается, когда почти трезвой походкой в комнату входит это нечто.
На стройных ногах темно-синие джинсы, на торсе свободная белая майка, вроде, все как должно быть, но блеск его глаз невозможно скрыть. Он хочет меня, воочию вижу его желание.
В горле все пересохло, и видя как по шее стекает одинокая капелька воды, так и хочется слизать ее языком, а после с силой зубами впиться в бьющуюся чуть ниже пульсирующую жизнью вену.
Он подходит слишком близко, настолько, что могу ощущать запах его одеколона и его самого. Встает у меня между широко разведенными коленями, окидывая изучающим взглядом сверху вниз, и на пару мгновений замирает.
Умилившись его заминкой, дергаю на себя и затаскиваю к себе на колени. Его судорожный выдох, моя улыбка. Он первый накрывает мои губы своими, робостью тут и не пахнет, и это злит. Сильнее сжимаю пальцы на его бедрах, забираю инициативу, давая понять, кто тут главный. Несколько минут мы боремся за право обладать, но все-таки он сдается и уступает мне инициативу. В торопливых ласках нет нежности или романтики, здесь чистое желание в неразбавленном виде.
Задираю на нем майку до самой шеи, жадно исследую руками стройное тело, получая почти неописуемое удовольствие от таких простых касаний. Он сильнее жмется ко мне, в данный момент кажется таким хрупким и ранимым, что не в силах терпеть эту пытку, с силой кусаю его за шею, вырвав из его горла болезненный стон.
– Зверь, – выдыхает он, и от его хриплого недовольного шепота в буквальном смысле сносит крышу.
Сдираю с него майку, удивляясь, как он, быстро сориентировавшись, стягивает с меня футболку и задержавшись взглядом на теле, слегка тормозит. Проводит осторожную линию вдоль длинного шрама, перечеркивающего грудь, и тут же повторяет маршрут пальцев языком, а после и губами.
С силой сжимаю пальцы у него на затылке, вынуждая отстраниться, и совершаю самую большую ошибку на свете. Я смотрю ему в глаза и тону в них. Все желание, страсть, похоть, все сосредоточилось в этих омутах, из которых невозможно вынырнуть.
Дергаю его на себя, впиваясь в губы требовательным поцелуем. Он не отталкивает, хотя я и знаю, что ему больно. Движения становятся все грубее, жестче, яростнее. Буквально насилую его тело своей грубостью, не понимая, как он продолжает тихонько постанывать мне в губы, иногда срываясь на маты и оставляя красные следы своей несдержанности у меня на шее.
Расстегнув ремень, шлепком вынуждаю его подняться, и стоит ему только встать, сдергиваю с него штаны и плавки. Его ровный аккуратный член гордо торчит вверх, поблескивая капелькой смазки на конце. Не сдержавшись, слизываю эту капельку, ощущая на кончике языка его вкус. Он рвано выдыхает и с изумлением смотрит на меня, словно ища что-то такое, чего у меня в помине нет, например, совесть или стыд.
Не разрывая зрительного контакта, стаскиваю с себя штаны вместе с бельем и откидываю в сторону. Он жадно изучает мое тело глазами и только собирается прикоснуться, как я разворачиваю его к себе спиной и усаживаю на колени, ногами разведя его бедра в стороны. Откидывается ко мне на грудь, запрокидывает голову и сам ловит мои губы своими, вовлекая в очередной головокружительный поцелуй. Но стоит признаться, целуется он просто улетно.
Из-под подушки достаю заранее приготовленную смазку и презерватив. Презик натягиваю сразу, чуть приподняв его бедра вверх, чтобы было удобнее. Стоит только с хлопком открыть тюбик со смазкой, как он дергается в моих руках.
– Девственник? – строго спрашиваю, заглядывая ему в глаза, когда все-таки отдираю его за волосы от себя.
– Нет, – спокойно произносит, чуть сбившимся голосом и я ему верю, снова притягивая к себе.
Опустив руку ему между ног, обвожу пальцем по кругу сжавшееся колечко мышц и осторожно ввожу в его тело один палец, сразу начиная сгибать его, растягивая тугой вход. Он не шипит, но чувствую, как его тело напряглось. Кусаю его за шею, тут же зализываю и, не сдержавшись, втягиваю нежную кожу в рот, оставляя на ней красный след своей страсти, словно ставлю метку, что он мой.
Вик сильнее сжимает руками мои бедра, стараясь разделить со мной боль, а я, не теряя времени, ввожу в него второй палец, чувствуя какой он узкий внутри. Свободной рукой скольжу по его все еще возбужденному члену, мы оба на взводе не только физически, мы возбуждены эмоциями, которые бурлят и ищут выхода. Не думал, что когда-нибудь смогу испытать нечто подобное. Все тело словно в лихорадке, губы в момент пересыхают от частого дыхания, и нестерпимо хочется войти в него, просто до безумия услышать его стон и почувствовать, как он кончит в моих руках.
Ласкаю его член, лениво скользя по нему вверх и вниз, иногда сдавливая у основания, перебираю пальцами мошонку и сильнее трахаю его пальцами. Он бьется в моих руках, шипит сквозь зубы и то сильнее сводит колени, то наоборот разводит их в стороны, подаваясь бедрами вперед, навстречу моим ласкам.
Когда все-таки удается почувствовать, что мышцы расслабились и он стал получать удовольствие от процесса, вытаскиваю пальцы, смазывая член остатками смазки, и подхватив его под колени и разведя ноги в стороны, медленно начинаю входить. С каждым толчком продвигаюсь буквально по миллиметру, стремясь заполнить его целиком.
– Расслабься, – прошу, чувствуя как он напряжен, как с силой сжимаются его пальцы на моих руках и сделав еще пару толчков, со шлепком член погружается в его тело.
Он откидывает голову мне на плечо и тяжело дышит, словно после долгой пробежки. А я еле сдерживаюсь, чтобы не застонать от сдавливающей меня тесноты и не начать с силой натягивать его на себя, желая поскорее избавиться от этого выматывающего чувства неудовлетворения.
Первые толчки почти робкие, удивляющие даже меня своею медлительностью, осторожно приподнимаю его и насаживаю на член почти полностью. Он шипит, но спустя пару минут, стоит мне только подобрать нужный угол вхождения и пройтись по простате, замирает, и тут же с его губ слетает первый стон, хоть и робкий, но такой блядский, что выть хочется.
Ритмичные движения, сам едва сдерживаюсь, чтобы не застонать и чувствую, что долго так не продержусь. Опускаю его ноги, вынуждая ступнями опереться в диван, и с силой шлепнув по ягодице, отчего сладостный звон смешивается с его вскриком, окутывая меня волной нирваны, вынуждаю его начать двигаться. Он повинуется и спустя пару мгновений уже сам насаживается на мой член, подобрав нужный ему ритм и угол. А я, воспользовавшись тем, что руки оказались свободны, с маньячным блеском в глазах изучаю руками его тело, скольжу по бедрам, оглаживаю подтянутый живот с выступающими от напряжения кубиками пресса, царапаю ногтями соски, и тут же заглаживаю следы своей грубости, и, преодолев весь маршрут, снова возвращаюсь к исходной точке, повторяя снова и снова.
Вижу, как он устал, как пот ручьями стекает по шее, тут же слизываю его языком, обхватываю одной рукой за талию и двигаю бедрами ему на встречу, вколачиваясь в его тело и задавая нужный мне ритм. Он стонет, откидывает голову мне на плечо, не в силах открыть глаза и сильнее подается мне на встречу.
Стеснение? Робость? Да о чем вы?! Он получает удовольствие, причем даже не старается этого скрыть. От этого становится горько внутри, стоит только представить, что он мог так извиваться на ком-то другом.
Почти не помня себя, срываюсь на бешеный ритм, теснее прижимая его к себе и свободной рукой надрачиваю ему член, чувствуя, как он дергается в моей ладони. Вик дрожит и хрипло материться. Это уже не стоны, это крики и не разобрать, кому точно они принадлежат.
Он кончает первый, закричав и дернувшись так, что чуть не слетает с моих коленей, извивается всем телом, орошая мою ладонь. От осознания, что довел его до такого состояния, сносит крышу, и я не думая, что делаю, с силой впиваюсь в его приоткрытые губы и кончаю так бурно и неожиданно, просто поняв, что довел его до оргазма, едва не слетаю с катушек от экстаза, заполнившего все мое измученное тело. Это было почти больно, но так неописуемо прекрасно, что сил хватает только на то, чтобы качнуться в бок и завалиться на диван, так и не выпуская Вика из рук.
Он тяжело дышит, слегка хрипит сорванным голосом, но не вырывается. Сколько мы так лежим, не знаю, когда уже почти удается заснуть, меня вырывает из сладкой дремоты возмутительно недовольный голос:
– Пусти, мне в душ надо.
– Нет! – сказал, как отрезал.
Отстраняюсь, стягиваю с себя презерватив, и, сдернув с подлокотника дивана плед, укрываю парня. Сам иду в ванную, принимаю душ, понимая, что начинает отпускать, причем во всех смыслах. Тело ломит, выворачивает наизнанку, голова идет кругом, раздражение накатывает волнами и выть хочется от слабости в ногах и мутности сознания. Не раздумывая, достаю из шкафчика таблетку, кладу ее под язык, несколько минут стою и смотрю на себя в зеркало. Глаза шальные, зрачки расширены – практически поглотили радужку, волосы влажными прядями облепили лицо, но заметив на шее красочный засос, не могу сдержать улыбки.
Иду назад, не слишком заморачиваясь одеванием, и прежде чем войти в комнату выключаю свет. Вик сидит на диване, скрестив ноги, и руки заодно, лениво накинув на бедра плед, недовольно сверлит меня взглядом.
– Вообще-то я тоже в душ хотел.
– Я же сказал нет, – падаю рядом, утягивая его за собой, и не обращая внимания на недовольное бухтение и протесты, прижав его к себе, утыкаюсь носом в макушку. От него пахнет тем самым одеколоном, им самим, а еще потом и сексом, и это просто убийственный запах, который я не намерен терять из-за его желания принять душ.
Когда засыпаю, не могу думать ни о том, что на стиральной машине лежит заряженный ствол, ни о том, что убрал наркоту из шкафчика под ванную, нет сил размышлять, почему оставил парня спать у себя, а не выгнал ко всем ебеням. Просто подействовали таблетки, и тепло рядом сопящего тела действует на меня болезненно успокаивающе. Странный он…
Часть 6
Вик
Как заснул – не помню, но проснулся со стойким ощущением, что что-то не так. Все тело ломит, как после побоев, задница болит, будто меня жестоко поимели, кожу тянет, словно ее стянуло тугой пленкой, а голова нещадно раскалывается… Ах да, я же нажрался, получил пиздюлей, переспал с Глебом, и так и не помылся. Ну, теперь понятно, откуда все эти сказочные ощущения. Но вот почему я не могу двигаться, это загадка.
Открываю глаза и упираюсь взглядом в гладкую грудь, перечеркнутую наискосок шрамом. В голове сразу вспышками стали мелькать воспоминания прошлой ночи и, честно сказать, мне стало немного неловко. Кажется, от меня все еще пахнет сексом, и это смущает. Глеб мирно сопит, уткнувшись мне носом в макушку, и совершенно не переживает о моих уже ноющих ребрах. Вот это хватка.
Попытка выбраться длилась минут пять. И как можно спать, когда под боком кто-то хрипло матерится и пытается вырваться? Я бы не смог, а этому хоть бы хрен.
Может, на него дыхнуть? Вполне себе вариант. Дыхнул – ноль эмоций. Вот же танк непробиваемый.
– Глеб, твою мать… – дергаюсь сильнее, и эта дрянь так неудачно разжимает руки и я со звучным «Блядь!» падаю с дивана, утянув за собой плед, который, кстати, колючий.
Эта сволочь повернулась ко мне голым задом и захрапела дальше. Я даже почти собирался его пнуть, но заметив тонкие полоски шрамов на спине, похожие на тот, что на груди, замер. Чем-то эти полосы напоминали удары плетью, хлыстом, да чем угодно, но они точно нанесены насильственным способом. В момент стало не по себе и я, быстренько сорвавшись с места и подобрав свои вещи, ретировался в ванную.
Принимаю душ, отмечая, что цивилизация так и не добралась до этого старого ржавого крана, который с трудом отплевывается водой. Все-таки вымылся, что было проблематично, учитывая то, что ни нагнуться, ни разогнуться я не могу. Я одна сплошная вавка, которая болит и пульсирует.
Но стоило поймать свое отражение в зеркале, как все прочее отошло на второй план, кроме: «Да твою ж мать!»
Сразу видно, что я не просто так упал, вот прям ощутимо так. Начиная от шеи и спускаясь к груди, красуются несколько укусов и засосов. Я, конечно, могу сказать, что на меня напал комар с голливудской улыбкой и как засосал… Да нет, бред какой-то. На бедрах заметные синяки от пальцев, крепкая хватка у зверя, так же на боках видны следы побоев. Да, я таки красавчик, но на лицо точно смотреть не стоило. Нижняя губа разбита и немного припухла, но это полбеды. Левая бровь рассечена, хоть и не сильно, но, думаю, останется шрам, да и вид какой-то нездоровый. Синяк вон уже проступил. И как на это отреагирует отец?
– Твою же…
Хватаю телефон со стиралки и стоит только увидеть сорок три пропущенных, причем от всех, от кого только можно – это ладно. Но одинокое смс от отца с кратким содержанием: «Ты труп», – заставляет спину покрыться холодным потом. Да я и так вроде как выгляжу не очень.
С трудом натягиваю на тело одежду, морщась от неприятных ощущений, и распихав свое добро по карманам, а ствол по привычке засунув за пояс джинсов, выползаю из комнаты.
Глеб матерится на кухне, что-то красочно объясняя неизвестно кому. Выйдя на кухню, удивляюсь ее размерам. Площадь квадратов пять, не больше. Старенькие шкафчики потускнели от времени и потеряли былой цвет, поблекший линолеум не вызывал радостных ассоциаций, а маленький стол и две табуретки, так вообще писк последней моды. И как тут можно жить? Нет, я понимаю, что зажрался, но это же реально мышеловка.
– Ты какого хуя все еще здесь?
Н-да, не такое приветствие я ожидал после бурной ночи проведенной вместе. Вик, а что ты хотел? Что он, проснувшись утром, расцелует тебя и поспешит готовить завтрак? Глядя на это нервное недоразумение в камуфляжных штанах на голое тело, с творческим беспорядком на голове и шальным блеском в глазах… Завтрака точно не будет.
– Держал крепко, не успел свалить, – безразлично пожимаю плечами, прислонившись плечом к косяку, с вызовом смотрю на него.
– Ты ждешь, что я кинусь и расцелую тебя? – изумленно поднятая бровь и кривая усмешка прошлась тупой болью по сердцу, но на лице не отразилось ни единой эмоции.
– Не стоит, ты бы сначала умылся.
– Мне повторить вопрос?
– Ухожу, ухожу. Кстати, куда идти?
– У меня есть вариант, но он тебе не понравится, – складывает руки на груди и полностью поворачивается ко мне.
– Там я вчера был, до сих пор все болит. Ты мне дорогу покажи, где тачку поймать можно, – склоняю голову вбок и не стесняясь разглядываю его все еще сонную физиономию.
– А на автобусе не вариант? – это он так пошутил?
– Не вариант, – передразниваю его и, оттолкнувшись плечом от косяка, начинаю медленно приближаться к нему.
Он спокойно смотрит мне в глаза, совершенно не меняясь в лице, но и отступать не пытается. Оказавшись совсем близко, прижимаюсь к его торсу, скользнув холодными пальцами по пояснице и, сцепив руки в замок, смотрю на него снизу вверх, видя в серых глазах борьбу с самим собой.
– У тебя зрачки расширены, – говорю между делом, когда молчание стало затягиваться.
Он вздрогнул и эта реакция мне не понравилась.
– Не выспался, – он что, оправдывается?
В изумлении изгибаю бровь, давая понять всю неправильность ситуации.
– Из подъезда выйдешь, зайдешь за дом и топай прямо, там метров через триста будет остановка.
– Учту, – произношу одними губами и, чмокнув его между ключицами, отстраняюсь и, не оборачиваясь, иду на выход.
Он не идет за мной, ни когда обуваюсь, ни когда выхожу в коридор и закрываю за собой дверь. Да что с ним?
У подъезда сталкиваюсь с тем парнем, который так рьяно хотел отправить меня домой в прошлый раз, и полностью проигнорировав его существование на Земле, прохожу мимо. Готов поспорить, видел на его лице недоумение и обиду.
Кое-как добираюсь до дома, благо, бабки были. Правда, пришлось три раза сменить такси, ну так на всякий случай, и стоило только мне переступить порог дома, как с лестницы послышалось требовательное:
– В кабинет, живо!
Ну живо, так живо. Иду не спеша, а куда торопиться? Помереть всегда успею. Отец стоит возле окна, повернувшись ко мне спиной. Одна его поза просто кричит, что он напряжен дальше некуда.
– Ночевал где?
И как ему отвечать? Да я даже если сейчас молиться начну, он все равно взбесится.
– Я…
– Ты совсем озверел?! – все-таки сорвался.
– Юр, остынь, – послышалось за моей спиной и Яр, зайдя в кабинет, подтолкнул меня ближе к дивану и, надавив на плечи, усадил на него.
Это хорошо, что я в капюшоне, а то бы меня уже давно запинали…
– Капюшон сними, – просит отец. Просит?
Сдергиваю с себя капюшон и совершенно спокойно смотрю на отца. Яр, чертыхнувшись, набирает кого-то, отец глупо хлопает глазами. А что? Шок – это лучше, чем когда на тебя орут.
– Кто? – сталь в голосе отца заставляет все тело сжаться, но по-прежнему упрямо не меняюсь в лице, стараясь полностью игнорировать его давление.
Давайте размышлять! Если я скажу, кто это сделал, да еще при каких обстоятельствах, благо лица хорошо запомнил, отец поедет в тот клуб на поиски и, скорее всего, найдет искомое. Так же ему не составит труда проверить по камерам видеонаблюдения, в какую я тачку сел и, найдя водилу, узнать, в каком районе вышел. Там стоит дать пару сотен любому мимо проходящему, и ему выложат все: где был, с кем и что делал. Поэтому…
– Упал, – не могу сдержать улыбки, но, получив от Яра подзатыльник, тут же меняюсь в лице.
– Че, здоровья дохрена? – шиплю и, встав с явным намерением дать в наглую морду, надвигаюсь на Яра.
– Виктор! – осадил меня отец.
– Что? – сверлю взглядом помощника отца, умиляясь, с каким похуизмом он разглядывает мои повреждения.
– Я с тобой разговариваю, а не с твоей задницей.
– Пап, чего ты от меня хочешь? Ну подрался, обидчики наказаны и все живы. Ночевал у телки, не позвонил, был занят. Еще вопросы?
– Ты забываешься! – от его крика, кажется, задрожали стены, не то что я. Но упрямо продолжаю стоять на месте, потому что сдвинуться, значит признать, что слабее.
– Юра, он еще пьян. Ты посмотри на его глаза, они же шальные. Дай ему отоспаться, потом поговорите, – как всегда не вовремя вмешался Яр, и пока отец пытался начать дышать и успокоиться, этот схватил меня за запястье и силком вытащил за дверь, на буксире таща до моей комнаты.
Когда дверь за нашими спинами захлопнулась, он сорвался:
– Ты в край оборзел? Я тебя спрашиваю? – с силой встряхнул меня за плечи, и заметив, как я болезненно поморщился, разжал пальцы, но уже через секунду просто с феноменальной скоростью содрал с меня толстовку и стянул майку.
– Ты что творишь? – ударив его по рукам и вырвав свою руку из его хватки, отхожу на безопасное расстояние, потому что блеск его глаз мне совсем не понравился.
– У девушки говоришь, был? Это же, сколько дури в той девушке? – оскал стал совсем пугающим, а плавные осторожные шаги в мою сторону уж больно подозрительные.
– Не твое дело, – успеваю отпрыгнуть в сторону, когда он кидается на меня.
– Насиловали? – голос дрогнул, я точно это слышал.
– Нет, – брезгливо морщусь, вспоминая возможные последствия моего хождения в клуб.
Снова его рывок, и спустя пару таких неудачных маневров, завязалась почти драка.
Когда в комнату зашел отец, звучно хлопнув дверью, я лежал на полу мордой вниз, а Яр, восседавший на мне, замахивался для удара.
– Яр! – окликнул его отец и нападавший в мгновение стал серьезен, и отпустив меня, поднялся на ноги. – Оставь нас.
Хлопок двери, я лежу.
– Прячешься? – спрашивает отец, садясь рядом со мной и отдирая мою голову за волосы от пола.
– Ага. Получается?
– Если честно, не очень.
– Ну ты тогда иди, а я перепрячусь, – предлагаю отцу и, привстав на локтях, строю ему умилительные глазки. Но с моей разбитой рожей получается откровенно паршиво.
– Бестолочь, ну почему ты у меня такой… – он замялся.
– Оригинальный? – предлагаю как вариант, а то ебнутым быть не хочется.
– Вик, я же не шутил, когда дал тебе время на размышление, – устало выдыхает и отпускает мою голову. Не удержавшись, падаю ему лицом на ноги и не поворачиваясь, удобнее укладываюсь у него на коленях.
– Бредовая идея, пап. Мы в край разосремся из-за твоего стремления увековечить свою компанию, переписав ее на меня.
– Зато я буду спокоен за твое будущее.
– Зато я не буду спокоен за твое будущее, – не могу сдержать смешка и получаю легкий воспитательный подзатыльник.
– Ты, кстати, наказан, – между делом говорит отец, лениво перебирая у меня пряди на затылке, когда уже почти засыпаю.
Почему-то, несмотря на всю агрессию отца, его безжалостность в бизнесе и просто непробиваемый характер, для меня он всегда остается отцом, таким, каким я его люблю. Рядом с ним я чувствую себя защищенным.
– И как? – последний раз меня наказывали три года назад, когда я разбил тачку Яра. Да и то, только ноут и карточку отобрали на месяц, что же ждет сейчас?
– Карточку на стол и домашний арест на месяц.
– Перебор, максимум – неделя.
– Три, и не днем меньше.
– За что? – все-таки поднимаю голову и смотрю на него самыми печальными глазами на свете.
– За твое отвратительное поведение. Я, конечно, понимаю, что благодаря деньгам избаловал тебя дальше некуда, но это не значит, что можно плевать на мои запреты и просьбы. Так понятно? – и ни грамма злобы в его глазах, тут скорее беспокойство.
– Ну, пап… – тяну как ребенок и он, потрепав меня по волосам, встает и уходит из комнаты, рыкнув в коридоре на Яра и отогнав его от моей двери.
– Пиздец! – вылетает слишком обреченно.
У Кира днюха через неделю, ну, может, оно и к лучшему, что меня там не будет?
Весь день проспал, а когда проснулся, меня осмотрел наш семейный доктор и обработав раны, удалился, клятвенно пообещав молчать про засосы. Прослонялся по комнате, побродил по дому – скучно.
Лежу на диване, закинув одну руку за голову, а другой верчу в руках телефон. Чего-то не хватает. Может, любовничку написать? Идея.
Для начала перекидываю со своего счета ему на счет пятьсот рублей. Ну, вдруг у него денег нет, не ответит же, а потом пишу смс:
«Ты где?»
Приходит закономерный ответ.
«В жопе»
Что еще можно ожидать от этого человека?
«Изменяешь мне?»
Пару минут молчания.
«Что ты, как можно»
Явная издевка, и с губ не сползает глупая улыбка.
«Ты нахуя это сделал?» – приходит следом, видимо он про деньги.
«Не понимаю, о чем ты»
Пять минут тишина.
«Ну ладно, у тебя же по любому денег на счету не было, а мне жуть как хотелось поговорить»
«Я занят»
«А я нет»
«Отъебись»
«Ты скучал?»
«Да когда бы я успел? Ты меня уже за полчаса достал, так что я не скоро соскучусь»
«А как соскучишься, позвонишь?» – не отстану же.
«Да»
Блаженно улыбнувшись, стираю все смс сообщения и, заблокировав телефон, тупо пялюсь в потолок.
Пишу отцу:
«Можно погулять?» – самому смешно.
«Нет»
«Ну можно?»
«Нет»
«А сейчас?»
Распахивается дверь моей комнаты и отец рявкает на все свободное пространство:
– НЕТ!
Ну нет, так нет, мог бы сразу сказать.
Пишу Яру:
«Уговори отца отпустить меня погулять»
«Нет»
«Ну не вредничай»
«Нет»
«Ну отпроси»
«ОН сказал НЕТ, без вариантов»
Хоть попытался.
Поплавал в бассейне, сделал уроки, понял, что деградирую, лег спать. И так всю неделю. В школе объявил Киру, что меня не будет, и заметив маньячный блеск его глаз, понял, что все-таки буду.
Неделя пролетела молниеносно, ничем особенным не запомнившись. Боевые ранения быстро затягивались, и я почти стал прежним, вот только внутри что-то поменялось. Все чаще ловлю себя на мысли, что постоянно думаю о Глебе. Тело требует его прикосновений, да я банально хочу почувствовать его в себе, эти требовательные руки на бедрах, болезненные укусы и тяжелое дыхание за спиной. Хочу. Не могу сказать, что засыхаю от тоски, но не имея привычки врать самому себе, понимаю, что ищу предлог для встречи.
«Еще не соскучился?»
«Нет»
«Это почему»
«Занят был»
«Ты не многословен»
«А ты чересчур болтлив, бесит». Вот же гад.
«Заберешь меня завтра вечером?» – зачем я это написал? Это словно шло из души, из сердца. Я написал и отправил раньше, чем успел подумать и о последствиях, и о том, как это будет выглядеть со стороны.
«Из морга?»
«Проехали»
Наступила тишина, почти затишье, которое давило на нервы, и нестерпимо хотелось распахнуть окно и вылезти на подоконник, потому что четыре стены болезненно давят.
Он не ответил, просто промолчал, стало обидно.
– Яр! – зову притихшего на диване мужчину, и не обращая внимания, что он очень занят просмотром каких-то бумаг, сажусь прямо на эти бумаги перед ним.
– Я занят.
– Не вижу, сидишь тут на диване без дела.
– Подними свою жопу с договора, – почти просит он.
– С отцом поговори, – не прошу, а утверждаю.
– С чего ты взял, что я буду потакать твоим прихотям? – его глаза сузились и стали холодными.
– А почему бы и нет? – непонимающе развожу руки в сторону.
– Вик, ты большой мальчик и должен понимать, что ничего в этом мире не делается просто так. Мои расценки ты знаешь. Снимай штаны и я выполню любой твой каприз, – от его ровного тона стало жутко, прям до зубного скрежета.
Хмыкнув, достаю из кармана телефон и набираю Кира.
– Привет.
– …
– Нет, не приду. Передай извинения своему отцу.
– …
– Да нет, Ярослав занял мое свободное время, – сокрушаюсь в трубку, видя, как Яр отчаянно начинает прокручивать что-то в уме.
– ...
– Ну не знаю, если только твой отец не договорится с ним.
– ...
– Ладно, давай, – и отключаюсь.
Смотрю на блондина глазами победителя и не могу скрыть улыбки.
– Сученок, – почти восхищенно выдает он.
И что мы имеем: если Кир поговорит с отцом, а он поговорит, то его папаша будет звонить Яру. Яр не сможет сказать, что меня не будет только потому, что отец меня наказал, это глупо и подпортит и мой авторитет, и отца. Значит, ему придется отпрашивать меня у отца, не сможет же он отказать такому важному партнеру в такой мелочи. Итог – я таки иду на день рождения!
– У тебя научился! – встаю, и аккуратненько расправив договорчик, иду вверх по лестнице, слыша как у Яра зазвонил телефон и его приглушенное: «Вот поганец».
От автора
Стук в дверь заставил Юрия оторваться от документов и приподнять голову вверх.
– Заходи уже.
В кабинет вошел представительный молодой мужчина и, закрыв за собой дверь на ключ, в несколько шагов оказался рядом с рабочим столом, присев на самый его краешек.
– Случилось что? – уточнил хозяин помещения, возвращаясь к чтению бумаг.
– Вик, – устало выдохнул Яр и потер переносицу, выражая всем своим видом крайнюю степень усталости.
– Конкретнее.
– Этот поганец позвонил Кириллу и сказал, что это я его занял и не отпускаю к нему на праздник. Тот в свою очередь позвонил отцу, который очень настаивал, чтобы Виктор был на празднике, а то его сынок огорчится.
– Хм… – не смог скрыть улыбки отец семейства.
– Это все, что ты можешь сказать? Да он меня реально подставил, – возмущению блондина не было предела, что смотрелось на редкость умилительно.
– А что я могу сказать? Не знаю, зачем ты его работой загрузил.
– Юр, не издевайся, а? Отпустишь пацана?
– Нет.
– Тогда я получу по шее.
– Работа у тебя такая.
– Блядь!
– Без нервов. Пускай идет, но ты должен будешь проследить, чтобы он туда пришел и ушел тем же маршрутом, один. Я понятно объясняю?
– Более чем,– не смог не огрызнуться Яр и, встав со стола одним изящным движением, чуть поклонился начальнику.
– Не паясничай. И кстати, сам не светись, возьми людей из охраны.
– Слушаюсь и повинуюсь.
– Да что с тобой? – вспылил Юрий, вставая на ноги, и обойдя стол, встал напротив коллеги.
– Сын твой, чтоб его.
– Не дает покоя мальчишка? – явное веселье не передалось воздушно-капельно, а лишь сильнее взбесило блондина.
– Зачем спрашиваешь, если сам знаешь? Что решил на счет него?
– Не хочу давить, он же вспыльчивый, глупостей наделает. Подожду месяц, а там видно будет.
– Две недели осталось, – напомнил Яр. – Отдашь его мне?
– Не беги впереди паровоза, задавит к ебеням. Видно будет.
– А может, ты уже расскажешь сыночку, что его пророчат в женихи Алестеровой дочурке?
– Зачем? Пускай раскинет извилинами, может, сам придет к верному выбору. Все-таки, я надеюсь, он заинтересуется компанией.
– Думаешь, он справится?
– А ты ему на что?
– Ну так отдай парня мне, и нет проблем.
– Яр, я, конечно, все понимаю, понравился он тебе, но это не повод отдавать единственного сына на растерзание тебе, извращенцу.
– Кто бы говорил.
– Уволю.
