Текст книги "С небес на землю, но только с тобой (СИ)"
Автор книги: Arne Lati
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
– Кто из них Кирилл?
Не найдя ничего лучше, чем потерять дар речи, просто кивнул в сторону ухмыляющегося друга, и заметив, как Глеб ему кивнул и получил ответный кивок, потянул парня на выход.
И что это было?
Додумать не получилось. Идти пришлось через танцпол, со всех сторон облепляли невменяемые тела, жаждущие потереться об новое тело. Это злило. Глеб, видя, как парень начинает закипать, прижал его к своей груди спиной и, обхватив за живот, подталкивал на выход. Тесное прикосновение пьянило лучше любого вина, а возбуждение, так некстати давшее о себе знать, злило неимоверно и мешало нормально мыслить.
Взяв вещи в гардеробе и выйдя на улицу, Глеб с облегчением тяжело выдохнул. Теперь стало легче, стоило только покинуть это место порока.
Вик кутался в куртку, не в силах застегнуть трясущимися пальцами непослушные пуговицы, и шипел сквозь зубы, не желая признаваться, как нервничает, находясь так близко к тому, кто дорог.
– Дай помогу, – спокойно сказал парень, дернув на себя бессознательную тушку Вика, и быстро справился с маленькими проказницами. – Пошли, – позвал Глеб и быстро сбежал со ступеней.
Вик боязливо, почти робко, спустился за ним, и ему стало стыдно, просто невыносимо, видеть, как Глеб, обернувшись, увидел его заминку и улыбнулся печально-обреченной улыбкой.
Но к неописуемому удивлению Вика, парень всего лишь поймал такси и распахнув приглашающе заднюю дверцу, назвал адрес паренька. Вик был поражен, он не знал, как реагировать, именно поэтому, пока им обоим не стало еще больнее, тяжелее, невыносимее терпеть друг друга так близко и не иметь возможности прикоснуться, Глеб за руку взял дезориентированного парня, почти силком подтащил к машине, не удержавшись робким поцелуем задел краешек плотно сжатых губ, и чуть сильнее сжав холодную ладонь напоследок, усадил парня в машину, хлопнул дверью, давая водиле сигнал, что можно ехать. Не задержавшись ни на секунду, развернулся, и пошел прочь, так и не оборачиваясь, гордо расправив плечи. Вот только в душе была буря, так отчаянно хотелось побежать вслед, вернуть, обнять, никогда не выпускать из своих рук это пугливое создание, на вид кажущееся неприступным и дерзким. Но ни гордость, ни здравый смысл никогда бы не позволили поступить подобным образом, поэтому он просто шел, не разбирая дороги, лишь бы вперед, подальше от места, где сердце разрывается на миллионы кусочков и разбитым хрусталем сыплется к ногам обиженного подростка.
А Вик едва сдерживал себя. Стоило только машине тронуться вперед, как его душу дернуло назад, словно желая вырвать из тела. Он хотел бросить все, в тот самый момент, когда Глеб прижался легким прикосновением к его губам, но не мог. Не мог переступить через себя, через обиду, через боль прошлого, он не был к этому готов, поэтому уезжал в ночь, туда, где нет Его, его теплых прикосновений и горящего взгляда, готового разорвать любого, кто посмеет притронуться к тому, что по праву принадлежит ему одному.
На губах все еще горел поцелуй и играла обреченная улыбка, отражающая всю гамму чувств, что творилась в душе у Вика, да и Глеб шел с абсолютно идентичной улыбкой, полностью разделяя чувства паренька.
Чем дальше они отдалялись друг от друга, тем сильнее их души стремились друг к другу, желая слиться воедино, стать одним целым, кажется, в упор не видя раскрывшегося перед ними смертельного оврага…
Часть 26
Весна медленными шагами, почти крадучись, вступала в свои права, тесня зиму все дальше, стараясь отогреть людские души и сердца. Нет, холод все еще витал в воздухе, но не было того продирающего до самых костей мороза. В воздухе витал запах свободы и влюбленности, хотелось творить глупости и влюбляться…
По широкой парковой аллее шел молодой человек, совсем пацан еще: спортивные фирменные штаны, высокие кроссовки, темная куртка; глядя на него, в его образ хотелось добавить ярких красок, приподнять вверх опущенные уголки губ и распахнуть на весь мир серо-зеленые глаза.
Он шел, неслышно ступая по мокрому асфальту, руки скрывались в карманах, на глазах кепка и капюшон. Былой румянец спал безвозвратно, слегка исхудавшая фигура и полная безысходность в глазах. Тоска, такая явная и неприкрытая, виднеется даже через высокомерный взгляд, который день ото дня становился все жестче, грубее, отчаяннее…
Почти три месяца вдали, ни одной встречи, лишь изредка брошенные смс без особого смысла, лишь бы знать, что жив, что все в порядке, и что все еще ждет. Вик сам не понимал, как так быстро тоска и безысходность затопили его душу. Он не мог отпустить, но и простить не мог. Он хотел, пытался, несколько раз плевал на все и резво сорвавшись с места, мчался к знакомому обшарпанному дому, но стоило только подъехать, представить, вспомнить… как все обрывалось и немного, совсем немного подышав одним с Ним воздухом, возвращался в свою жизнь, один…
И не знало беспокойное сердце, что Глеб, сидя на окне и куря немыслимую по счету сигарету, тихо умирал, видя, как его надежды обрываются в очередной раз. Как уезжает его мальчик, возможно в этот раз навсегда, и снова беспокойные сны полные кошмаров, снова безысходность, затопившая всю и так безрадостную жизнь, и снова одиночество…
Но рано или поздно это должно было закончиться, и оно закончилось, стоило только требовательному звонку разрезать тишину маленькой квартиры.
– Какого хера тебе надо? – Глеб и не старался быть дружелюбным, тем более это достаточно сложно, когда тебя нахально впихивают в твою же квартиру и без приглашения вторгаются на твою территорию.
– Соскучился, – послышалась явная издевка, добившая еще сильнее своей наглостью.
– Яр, съебись, а?
– Размечтался, – мужчина был явно на взводе и отступать был не намерен.
Он, как и раньше, много лет назад, взял дезориентированного Глеба за руку и потащил на кухню, силой усадил на табурет и встал напротив него, сложив руки на груди.
– Случилось что? – уточнил Глеб, стараясь избавиться от давящего напряжения витавшего вокруг них.
– А что, по-твоему, ничего не произошло?
– Тебя обидели? – и столько было иронии в этих словах, что Глеб, не удержавшись, прыснул со смеху.
– Не нашлось еще такого смертника. Глеб, с Виком ты что делать будешь?
– А почему я должен с ним что-то делать? – Глеб напрягся, эту тему он хотел затрагивать меньше всего.
– Я понимаю, что возможно Юрий тебе все мозги вытрахал еще по малолетке, но ты вроде не полный долбоеб… – изумился мужчина. – Пацан же загнется!
– Витамины пускай пьет, полезно для здоровья, – Глеб хотел сорваться с места, потому что выдержать такой тяжелый взгляд было практически невозможно.
– Глеб, я не посмотрю на то, что ты мне братом приходишься, сам убью, чтобы не мучился и других не мучил. Ты пацана в себя влюбил? Рот закрыл, я говорю!!! Ты – значит и расхлебывать тебе. Он из милого зубастика превратился в редкостную сволочь, к которой и подойти-то опасно. Решай проблему, отшей его, уезжай, сделай хоть что-нибудь, – почти взмолился Яр, обессилено прижимаясь спиной к стене и сползая по ней на старенький линолеум.
– Яр, нахуя ты вообще во все это полез? – вопрос, волнующий Глеба уже много лет.
– Ну, а кто вытаскивал бы твою задницу из переделок?
– Тебе нахуя это? Мы родственники через сороковое колено, можно сказать и не родственники…
– Это имеет значение? Хоть минимальное? – Глеб отрицательно покачал головой. – Вот и забудь про это. Блин, парень, что ты творишь со своей жизнью? Я же не знал, что ты на наркоту подсел. Нахуя? – он вскинул голову вверх, сейчас в голубых глазах отчетливо прослеживалась усталость.
– Так проще было забыться, – безразлично пожал плечами, переводя взгляд на окно, не в силах смотреть, как мучается, пускай и не родной, но близкий человек.
– Ты же не знаешь ни черта. У Вика есть причина, повод, вести себя именно так. Я сказать не могу, не имею права, но думаю, если ты сделаешь шаг к нему навстречу, уступишь, изменишься, он расскажет и возможно простит. Хотя я и не уверен.
– Серьезное что?
– О, да, – невесело усмехнулся мужчина, вставая на ноги. – Сделаешь, как я сказал?
– Ты же знаешь, что нет, – усмехнулся Глеб. – Но я подумаю, обещаю.
– Вот и молодец, – Ярослав потрепал Глеба по и так взлохмаченным волосам, отчего тот фыркнул и ушел от прикосновения.
– Что было все эти годы? – вопрос застал мужчину уже в коридоре.
– Много всего. Юрий не одну душу сломал, пока пытался тебя забыть. Знаешь, мне их не жалко, все они, как один, кидались на деньги, власть, влияние, маленькие избалованные твари, которые не знают что такое гордость, верность себе, честь…
– Слишком громко, – прокомментировал Глеб, вставая плечом к плечу с Яром и смотря перед собой.
– Он не отпустит тебя, это я знаю точно. Он болен, тобою болен, и эта болезнь неизлечима. Не уверен, что найдется тот, кто сможет выдавить из его памяти воспоминания о тебе. Но и Вика бросать нельзя. Я не могу помочь, он и меня ебнет не задумываясь. Ты главное доверие паренька верни, а там я помогу, чего бы мне это не стоило, – невесело усмехнулся блондин, сжав напоследок ладонь брата, и вышел уже на площадку…
– Почему ты с ним?
– Он мой друг, – простой ответ.
– Думаешь, ему нужна твоя дружба? Думаешь, он умеет ценить хоть что-то? – Глеб был не в себе.
– Дружба не подразумевает каких-то ответных вложений, если я могу сделать что-то для него, значит, сделаю. Не пытайся понять, голову сломаешь. Какой бы ты его сволочью не считал, он хороший мужик, правда, со своими тараканами. Думай Глеб, думай… – донеслось уже с лестницы, когда мужчина скрылся из вида.
Железная дверь с хлопком закрылась, а парень так и продолжал стоять и смотреть на металлический каркас, не зная как поступить и что сделать. Как принять то единственное самое верное решение?
Кружка кофе, тлеющая сигарета, зажатая в уголке губ, и кучи мыслей, просто сотни, отчаянно рвущихся наружу.
Глеб прекрасно понимал, к чему ведет Яр, чего добивается, но вот на кой оно ему сдалось, был вопрос открытый.
Глеб раньше не знал своего брата, изредка видел его на семейных мероприятиях, от силы пару раз, вот и все их общение. Уже тогда, красивый юноша, на пять лет старше самого Глеба занимал почетное место в кругу семьи. Ему пророчили хорошее будущее, создание своей компании, ведь мозги у Яра работали лучше, чем вообще возможно у избалованного ребенка в его годы. Да, он был такой же как и все отпрыски золотой молодежи: избалованный, наглый, дерзкий, эгоистичный и до безумия принципиальный. Но в нем был стержень, жесткий, непробиваемый, тот, что уже давно взрослых мужчин заставлял считаться с его мнением и принимать на равных. Поэтому все впали в некое подобие шока, когда вместо собственного продвижения своих идей, он стал помощником Юрия, предпринимателя с поистине железной хваткой. Яр загубил свое будущее и ради чего – никто не мог понять, как ни старались. И только Глеб, спустя пару месяцев, понял, почему блондин устроился именно туда. В первую же ночь, проведенную с Юрием, от воспоминаний о которой до сих пор потеют ладони, именно Яр обрабатывал синяки и ссадины мальчишки, сам таскал его по врачам. И пускай он и был редкой сволочью, вечно лезущей с тупыми советами, он всегда был рядом, тогда еще Глеб не понимал, чего именно стоило Яру помогать ему, как он загубил свое будущее и почему был рядом.
От такого простого понимания выть хотелось, просить прощения, а еще въебать прямо по красивому высокомерному лицу так, чтобы дошла вся абсурдность его поступка. Но Глеб чувствовал благодарность.
Странно, парень думал, что вообще перестал чувствовать хоть что-то, но с появлением пацаненка в его жизнь вернулась способность чувствовать, и это не радовало, а наоборот доставляло кучу беспокойства.
Мысли рано или поздно все равно сводились к Виктору. Откинув голову на откос подоконника, Глеб бездумно смотрел в окно, он ждал, сам не зная чего, но ждал. Поэтому, когда в его двор въехала до боли знакомая тойота и, не тормозя, развернулась и поехала обратно, он успел отправить одно слово смс-сообщением:
«Зайди»
Машина затормозила, словно раздумывая, и когда стала сдавать назад, Глеб почувствовал себя маленьким ребенком, которому на день рождения подарили щенка.
Он видел, как Вик вышел из машины и, не надевая куртки, спокойно пошел к подъезду.
Стоя у открытой двери, Глеб передумал многое, очень многое. Он знал, что решение, принятое им сейчас, уже не удастся отменить. Он понимал на что себя обрекает, и от этого волосы вставали дыбом, но он готов был бросить все, почти все, изменить себя, поломать, растоптать свое «Я», лишь бы снова увидеть в мертвых серо-зеленых глазах жизнь и восхищение, с которым Вик всегда смотрел на него.
– Привет, – одно слово и все внутри замирает. Один взгляд и мир останавливается, а быть может, летит к чертовой матери, но это сейчас так неважно и незаметно, потому что рядом стоит тот, кто занял все твои мысли, кто одним своим дыханием способен убить любую жестокость, прорывающуюся из загрубевшего сердца.
Шаг вперед, схватить в охапку и крепко прижать к себе, сдавить так сильно, чтобы воздух из груди, чтобы почувствовал, вспомнил.
Глеб не выдерживает первый, дергает парня на себя и заключает в надежные объятья, не задумываясь, что их могут увидеть в такой компрометирующей позе, он просто наслаждается моментом, крепче сжимает в своих руках стройное тело, вдыхает родной запах, сильнее зарываясь носом в русые волосы, и затихает, вот так, хоть немного, но пусть будет хрупкая иллюзия, что все хорошо.
Вик несколько долгих мгновений просто стоит, опустив руки вдоль тела, но стоит только хватке на его спине стать более тесной, все-таки поборов себя, переступив через гордость, обнимает Глеба в ответ, утыкаясь ему в грудь и замирает, отказываясь верить, что это не сон.
Он сломался, в очередной раз сдался под натиском серых холодных глаз. Вик ехал расстаться, отпустить, навсегда вычеркнуть из своей жизни этого человека. Но стоило только заехать во двор, сердце сдавило так сильно, что стало физически плохо, не помогали ни открытые форточки, ни кондиционер. Он не смог остановиться, просто решил уехать, а когда его остановило пришедшее смс, не сдержал истерики и расхохотался в голос, стирая выступившие из глаз слезы. Это как проклятье, преследующее его не отставая ни на шаг. В который раз, Глеб…
– Привет, – прошептал Глеб в светлую макушку, спустя бесконечное количество времени.
Отпустив парня, не смог скрыть улыбки, когда Вик растерявшись, забыл разжать объятья и поняв, как выглядит со стороны, поспешно одернул руки и залился совсем не свойственным ему румянцем.
– Поговорим? – предложил Глеб, затаскивая парня в квартиру.
– Давай, – согласился он, сдергивая кроссовки, как-то нервно, и проходя на кухню.
Но Глеб, перехватив его за запястье, дернул в комнату, туда, где все еще не забытые воспоминания безумных ночей, проведенных вместе, буквально витали в воздухе, кружа голову своей яркостью и реалистичностью.
Вик сел на диван, как обычно раскинув колени в стороны и замер, стоило Глебу подойдя совсем близко, сев на корточки у него между ног и закинув голову вверх, посмотреть ему в самую душу. Дрожь плотной волной прошлась по позвоночнику, оставив трепет в пальцах и панику в голове.
Все устои, мысли, чувства, все летело в пропасть, стоило только оказаться так близко с тем, кого любишь всем сердцем.
– Мне тяжело говорить, не пытайся выдавить из меня больше, чем я сам смогу сказать. Просто выслушай, а потом решай сам, что с этим всем делать. – Вик неуверенно кивнул. Он видел, как парню тяжело дается каждое сказанное слово, как он переступает через себя, и это немного успокаивало натянутые до предела нервы. – Я не знаю причины, по которой ты так возненавидел меня, надеюсь, когда-нибудь сам сможешь рассказать, ну а если нет, черт с ним. Я… Блядь, как же тяжело, – простонал парень и уткнулся лбом в бедро Вика, сразу почувствовав нежные пальцы в своих волосах.
– В общем, я готов, черт, я готов завязать с наркотой, лечь в клинику, бросить все, если ты будешь рядом… – он замолчал, так и не отрывая головы, чувствуя, как Вик напрягся.
– Это просто слова? – уточнил Вик, не зная, что делать, то ли скакать от счастья, то ли плакать от безысходности.
Все было слишком неправильно, нелогично и необъяснимо, и от этого пугающе. Неопределенность всегда ужасала.
– Нет, это не просто слова, – ровно сказал Глеб, испытывая болезненное желание закурить.
– Посмотри на меня, – попросил Вик, и Глеб, приложив усилия, все же смог оторвать голову от теплого бедра, служившего ему спасением. – Я дам тебе шанс, поверю только потому, что не могу без тебя жить, как бы пафосно это не звучало. Это как болезнь… – Глеба дернуло от такого знакомого сравнения, – но по-другому никак. Не обещаю, что смогу понять, принять или простить. Но я хочу попробовать, – закончил парень, упрямо глядя в глаза напротив.
– Можно я тебя поцелую? – спросил Глеб, осознавая, что если сейчас получит отказ, то просто умрет от разрыва сердца.
Одно слово «Да», и все летит к чертовой матери. Он притягивает к себе за шею парня, чувственно, даже нежно прижимается к его губам, лаская их языком, посасывая, но не углубляя поцелуй, чувствуя, что Вик еще не готов. Боязнь спугнуть переросла в щемящую нежность, убивающую своей искренностью. Всего пару минут, пару мгновений близости, так необходимых им обоим, и дышать проще, и смысл виднее, и жизнь медленно встает на прежнее место…
Оторвавшись, Глеб с улыбкой стер несколько одиноких слезинок, скатившихся из серо-зеленых глаз, притянул к себе парня, уткнувшись ему лицом в шею, и прошептал едва слышно, для себя, как молитву:
– У нас все получится…
Но Вик слышал, чувствовал, верил, что все будет именно так…
Часть 27
Хрустальная ваза со звоном врезалась в стену и осыпалась на пол россыпью сотен осколков. Это была очень дорогая ваза…
– Юр, остынь! – проорал Яр, стараясь удержать на месте взбесившегося друга.
– Пусти, – прошипел мужчина, сейчас своими повадками очень напоминая змею. Такую же опасную, дикую и непредсказуемую.
Юрий был в бешенстве и даже не старался скрыть своего состояния от рядом находящегося заместителя. Все чувства, дремавшие в нем на протяжении многих лет, все то, что он давил в себе, прорвалось и вырвалось наружу, как всегда перевернувшись вверх тормашками для понимания.
Он ревновал, ревновал сына, видя, что его уводят у него из-под носа. Юрий и раньше не мог полностью раскрыть характер Глеба, и уж тем более сейчас, даже не брался предположить, что может прийти в голову больному парню. Вдруг он исчезнет, испарится, как и тогда, прихватив с собой Вика?
Хрустальная пепельница проследила траекторию вазы, но сойдя с намеченного курса, вылетела в окно, вместе со стеклом. Воздух в кабинете стал наполняться свежими порывами ветра, хоть немного разбавлявшими раскалившуюся до предела атмосферу.
И как бы Юрий не пытался противиться, но и Глеба он ревновал к сыну. Он привык, что парень всецело принадлежит ему, каждая частичка тела, души, разума… Это понимание больно резануло по сердцу, очень больно.
– Прекрати истерить как баба! Сядь, – Яр силой усадил мужчину на место и, отойдя на пару шагов, перевел дыхание. – Ну не можешь ты их отпустить, не одного из них, так устройте любовный треугольник, шведская семья, да как хочешь называй. Ты любишь Глеба, – испепеляющий взгляд прошел сквозь Яра, заставляя мужчину поежиться, – Глеб любит Вика, а Вик Глеба. Правда, я не понимаю, нахера им сдался ты… Ай, блядь, доблоеб! – проорал Яр, с трудом увернувшись от брошенного в него ноутбука.
– Ты сам понял, что сказал? Это вообще как? Викуша, сегодня Глеб трахнет тебя, а завтра я его, так? Да Вик меня возненавидит, да и я делиться тем, что принадлежит мне, не намерен.
– Парень тебе не принадлежит, и чем быстрее ты это поймешь, тем проще будет всем, – Яр устало закрыл глаза, даже не стараясь увернуться от летящей в него пачки сигарет с вложенной внутрь зажигалкой.
Удар пришелся по брови и, несмотря на не слишком большой вес, от силы удара все же рассек правую бровь. Яр спокойно открыл глаза, как всегда, совершенно нечитаемым взглядом глядя на взволнованного друга.
– Блядь, – прошептал Юрий, вставая с места, и в несколько шагов оказавшись рядом, почти бережно приложил к кровоточащей ранке белоснежный носовой платок. – Прости.
– Я просто хочу, чтобы эта история поскорее закончилась, желательно хорошим финалом для всех, – Яр ушел головой в сторону, не желая чувствовать себя слабым и нуждающимся в помощи. Его сердце рыдало, видя в холодных глазах напротив безумие, которое невозможно будет усмирить, никогда. Именно сейчас Ярослав понял, спустя столько лет, что болезнь по имени «Глеб» навсегда неизлечима для этого мужчины. Это понимание далось тяжело. Впервые сильный мужчина, не привыкший показывать свои слабости никому, устало опустил глаза, едва сдерживая слезы и, резко выдохнув, взял себя в руки.
– Я не позволю ему забыть меня.
– Это неправильно, – прошептал Яр, теряя силу в ногах, и обессилено опускаясь на кожаный диванчик в углу комнаты.
– Это и не должно быть правильно. Он мой, пойми ты, и ему бы это понять не помешало. Спустя десять лет ничего не изменилось, ничего! Я все так же хочу его, от одного его вида у меня внутри все закипает, хочется придушить его, сломать или убить. Это неправильно? Ты прав, это мерзко, грязно и невозможно по всем человеческим законам, но мне плевать. Я не отпущу его. Либо он будет моим, либо умрет, от моей руки. Больше она не дрогнет, – мужчина замолчал.
Яр с легкой улыбкой опустил лицо в ладони, не обращая внимания на кровь пачкающую пальцы, и позволил скатиться из красивых глаз нескольким хрустальным капелькам отчаяния. Это конец!
– Что ты будешь делать? – голос дрогнул, но сейчас было так насрать на это.
– Он решил встать на путь истинный? Пускай так. Даже если его не сломают в больнице, если Виктор простит его, если он сможет выпутаться из того дерьма, в которое сам нырнул, сбежав от меня, его сломает ломка. Он не выдержит, я видел, как его ломало, и точно знаю, что еще одного такого раза он не вытерпит. Если же произойдет чудо, и он выйдет, я сломаю ему жизнь. Неважно как, возможностей море. Упеку в тюрьму, отдам в притон, снова подсажу на иглу, сделаю из него пустую куклу. Он сам приползет к моим ногам.
– Это жестоко.
– Я знаю, – Юрий присел перед Яром на корточки и притянул его к себе за плечи, увлекая в сильные объятья. Мужчина не вырывался, наоборот расслабился и позволил себе такую минутную ласку. – Именно поэтому я хочу, чтобы этот кошмар наконец-то закончился. Ты уедешь из страны…
– Нет! – подскочил Яр, но мужчина удержал его в своих руках. – Ты обещал!
– Я обещал, что ты будешь с ним рядом, но это было до того момента, когда он сбежал от меня.
– Нет, ты…
– Не смотри так на меня, прошу тебя, – Юрий, обхватив ладонями лицо Ярослава, притянул его к себе и едва коснулся сухих губ своими, не вкладывая в этот поцелуй никакого эротического подтекста. – Я не хочу, чтобы твои чувства навредили тебе. Ты уедешь в Лондон, поживешь там, пока я не разрешу вернуться. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось, и убивать тебя тоже не хочу, если надумаешь сглупить.
– Я уйду от тебя, – прошипел Яр, вырывая лицо из ослабевшей хватки.
– Ты так говоришь каждый год, – улыбнулся мужчина слишком обреченно, – просто сделай, как я прошу.
– Юрий, пожалуйста…
– Все будет хорошо, ты же веришь? – и этот взгляд, полный надежды, который бывает, когда эти двое мужчин влипают в очередную авантюру.
– Нет, – впервые Яр сказал «Нет». Просто понимая, они оба понимали, что не будет в этой истории хорошего финала для всех. Это просто невозможно.
– Ты сможешь меня простить, со временем, но сможешь…
– Ты так говоришь, будто уже все решил для себя, – Яр встал, ему стало не по себе.
– Решил. Но буду рад, если впервые в жизни меня подведет чутье, – вымученная улыбка прошлась острием по нервам для обоих.
– Самолет когда?
– Через шесть часов. Скучать по мне будешь? – не смог не съязвить Юрий, вставая напротив и протягивая руку блондину.
– Да пошел ты на хуй! – вспылил Яр и, хлопнув по протянутой ладони, гордо расправил плечи и вышел из кабинета, оставив Юрия один на один со своими мыслями.
– Алло! – сонный голос на другом конце провода.
– Малыш, мне уехать надо, ничего не спрашивай, не смогу рассказать…
– Надолго?
– Думаю да. Ты присмотри за Глебом, ладно? Я не смогу просто.
– У тебя голос дрожит.
– Заметил?
– Да.
– Сделаешь, как прошу?
– Мог бы не спрашивать.
– Люблю тебя.
– Я знаю, – и сброшенный вызов.
Блондин разрывался от желания позвонить Глебу и все рассказать, попытаться изменить хоть что-то, но так же он понимал, что если сейчас поступит подобным образом, то просто напросто лишит их с Виком возможности побыть в этой хрупкой иллюзии их вымышленного счастья. Пусть будет, как будет, в этой истории он сделал все, что мог.
Глеб
Как же тошно, от самого себя, от происходящего, от выбора, который я сделал. Зачем все это? Черт!
Разум начинает медленно плыть от большого потока информации, тело сводит легкой судорогой и выть хочется. Из серых, почти мертвых, в миг постаревших глаз катились слезы отчаяния. Первые симптомы ломки начали давать о себе знать уже сейчас, нещадно давя на психику и мешая здраво мыслить.
Я не смогу! Эта мысль витала в воздухе, не давая вздохнуть. Не смогу! Нет! Нет! Это слишком, для меня слишком.
Снова эти запреты, что можно, а что нельзя. Как жить, что делать, почему, зачем? Боже, как же все сложно.
Но как ориентир, как маленький маячок надежды, одинокая фотография, обычный черно-белый прямоугольник, почти силой отобранный из портмоне Вика. Его образ, надежда одна на двоих – и паника постепенно отходит на второй план.
Глеб не стал принимать напоследок таблетки, как обычно это делают, когда бросают курить и выкуривают последнюю сигарету, просто понимал, что тогда уже не остановится. И бежать хотелось, исчезнуть, но якорь данного обещания тянул сильнее любого груза. Именно поэтому он сидел на полу в коридоре, прижимая к груди небольшую спортивную сумку со всем необходимым на первое время, раскачивался из стороны в сторону, стараясь унять нарастающую пульсацию сердца. Он ждал. Ждал когда приедет машина скорой помощи и увезет его прямиком в ад.
Он отказался от помощи Вика устроить его в дорогую клинику по реабилитации, сама мысль, что придется взять деньги Юрия, выворачивала не хуже любой ломки. Он написал Сашке смс с просьбой помочь, что далось ему, кстати, с трудом. Но друг, вопреки его прогнозам, не стал задавать глупых вопросов, не пытался ковыряться в его душе, а устроил его в бесплатную, но довольно неплохую клинику.
– Готов? – послышалось над головой, и Глеб вздрогнул от неожиданности, услышав чужой голос.
– Да, – хрипло отозвался, встал с пола, проигнорировав протянутую ему руку мужчины в белом халате, и вышел за дверь, закрыв ее за собой на замок.
На улице было пасмурно и тоскливо, или это было так только для Глеба? Люди вокруг улыбались, шутили, радовались жизни, кто-то целовался на соседней лавочке, только узнавая друг друга, а для Глеба уже сейчас мир померк. Ему было страшно, до жути, до зубного скрежета. Он не хотел бросать наркоту, последний шанс забыться и быть собой, веселиться, смеяться, жить, вот только дышать без Вика не получается, и все остальное само собой отходит на задний план. Это жизнь, черт подери. И нет уже «хочу» или «не хочу», когда твоя душа в чужих руках, а в твоих – крохотное трепетное сердце другого человека. И если Глеб был готов идти по жизни по головам, ведь тот, кто рожден в бою весь мир считает полем боя. Он готов был убивать, и сделал бы это, мог ломать души, истязать сердца, ненавидеть и презирать, но сейчас есть одно большущее обстоятельство под названием «Надо»!
Надо изменить себя!
Надо вернуть доверие!
Надо зажечь жизнь в серо-зеленых глазах!
Надо поцеловать Его губы и почувствовать отдачу.
Надо сломать себя…
Но как же это было сложно, ведь не видя проблемы, ее очень тяжело решать. Глеб не видел в наркоте зависимость, проблему, эта отрава многие годы служила ему смыслом жизни, поэтому ему было невыносимо, плохо.
– А ты какого хуя здесь? – Глеб сурово глянул на Сашку, мнущегося у машины в белом халате.
– Тут такое дело, в общем, произошло чудо и меня по личной просьбе перевели на стажировку к тебе в больничку. Ты рад?
– Просто охуетительно счастлив, – огрызнулся Глеб, чувствуя нарастающее раздражение. Еще не хватало, чтобы кто-то из знакомых видел, как его ломает.
Уже отъезжая от подъезда, увидел курящего на углу дома Илью, не сводившего взгляда с отъезжающей машины скорой помощи. Еще не лучше, но вопреки поднявшейся волне раздражения, сердце нестерпимо защемило.
Нудное оформление документов, хмурые рожи санитаров, куча впустую потраченного времени. Если бы не болтовня Сашки, которого не удалось отогнать всем санитарским составом, Глеб лично помогал, он бы уже давно загнулся или сбежал.
– Шестая палата, – глухо произнес лечащий врач Глеба – Андрей Викторович, взрослый мужчина лет около сорока, с пронзительным резким взглядом и обманчиво мягкими чертами лица.
– Я провожу, – подскочил Сашка, и отобрав у Глеба сумку, потащил его по коридору.
– Дошли, – Сашка силой затолкал парня в нужную палату, отмечая, что кроме кровати, тумбочки обделанной мягкими бортами и прикрученной к полу, больше ничего и нет. Небольшое окно было закрыто с обратной стороны и открыть его не представлялось возможным. Белые стены, белый пол, пропахший хлоркой и болью, густой воздух, витающий вокруг и нагнетающий атмосферу еще сильнее, не самые лучшие спутники к выздоровлению.
