Текст книги "С небес на землю, но только с тобой (СИ)"
Автор книги: Arne Lati
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)
Слишком искусственно…
Словно кто-то старается запутать мысли, увести печальные размышления прочь, и это напрягало. Может виной тому атмосфера лечебного заведения, может полудохлые тела, слоняющиеся из стороны в сторону с минимальными проблесками жизни во взгляде, но было тяжело находиться в этом помещении.
Все уже давно оплачено и Юрия с распростертыми объятьями ждут у парадного входа. Неширокие коридоры, пропахшие хлоркой, стойкий запах медикаментов, въевшийся в стены, и отчаяние, витающие повсюду, служили мужчине недолгими спутниками. Несколько поворотов и перед ним приветливо распахивается дверь палаты номер шесть.
На единственной кровати сидит парень, сейчас заметно уставший, но, тем не менее, сильно отличающихся от всех тех, кто встретился мужчине по пути. В его глазах, хоть холодных и отстраненных, все же слабо теплится жизнь и, кажется, только тронь и возгорится пламя. Так и случилось, стоило двум оставшимся в комнате мужчинам встретиться взглядом.
– Какого хуя тебе надо? – прошипел Глеб, не понимая, как в одно мгновение состояние всеобщего похуизма превратилось в агрессию.
Он подскочил на ноги, весь напрягся, чем вызвал у Юрия нескрываемое удивление. Нет, понятно, что Глеб не очень любил мужчину, это еще мягко сказано, но чтобы так сразу сорваться на рык, это что-то новенькое.
– А ты не рад? – ухмыльнулся мужчина, проходя в палату и садясь на пустующую кровать. Глеб поморщился.
– А должен?
– Ну, было бы неплохо, если бы ты кинулся ко мне в объятья прямо с порога, – явно издевался мужчина, вот только над кем из двоих, вопрос открытый.
– Уйди, – утробное шипение заставило бы испугаться кого угодно, но только не Юрия, упрямо продолжающего видеть в этом пареньке подростка, а не взрослого и довольно опасного мужчину.
– Я пришел поговорить, поэтому прижми свою жопу… – мужчина огляделся, – куда-нибудь, и выслушай.
Глеб остался стоять на месте, разве что руки сложил на груди. Странно, но в этот раз злость, кипящая в самой груди и разрастающаяся с каждой секундой, не уходила, она крепла, и это было не хорошо, даже опасно.
– Ну как знаешь, – мужчина выдохнул, чем выдал свое волнение.
– Нервничаешь? – зло усмехнулся Глеб, смиряя мужчину ядовитым взглядом.
– Закрой рот и сядь на жопу, ты меня нервируешь, – рыкнул мужчина, начиная медленно терять контроль над ситуацией.
Все было не так, как он планировал, в корне неверно и от этого еще более запутанней. Юрий не знал с чего начать и чем закончить. Стоило только посмотреть на взбешенного парня, как привычное желание обладать взяло над собой верх.
– Глеб, если ты сейчас не заткнешься и не выслушаешь меня, я тупо тебя трахну, прямо здесь.
– А что не на потолке? Слабо?
– Нет, для тебя могу организовать и это, но пока, все же, закрой пасть и … да хули я распинаюсь? – мужчина подскочил на ноги и силком усадил Глеба на кровать, а сам отошел в сторону, пока его не заплевали ядом.
– Полегчало? Теперь самое то говорить? Может мне раздеться, тебе так разговаривать всегда больше нравилось? – Глеб не мог замолчать, не мог просто выслушать, он вообще не мог видеть этого человека. В череде недавних сведений, которые ему пришлось узнать, он не мог адекватно реагировать на такую близость.
– У тебя что-то случилось? – спокойно поинтересовался мужчина, видя, что парень реально неадекватный.
– Нет, у меня все здорово, – улыбнулся Глеб и стал походить на реального психа, своей этой безумной улыбкой.
– А все-таки?
– Слушай, а когда ты меня трахал, ты о жене своей не думал? – не смог промолчать парень, из него лилась злоба, а желание уколоть мужчину побольнее перечеркивало здравый смысл. Но к его глубочайшему ахуению, Юрий не дрогнул, не потемнел взглядом, в красивых глазах не промелькнула печать и сожаление, он вообще не поменялся в лице.
– Нет, а зачем? – своим вопросом он на пару минут выбил Глеба из реальности.
– Это какой надо быть бесчувственной сволочью, чтобы так обойтись с тем, кто тебя любит? – искренне удивился парень и сам не заметил, как произнес это вслух.
– О чем ты, ребенок? Она сама сгубила свою жизнь, я-то тут причем? Это был ее осмысленный выбор. И кстати, ей очень повезло, что сама подохла, иначе, если бы я узнал, что она с сыном делала, убил бы своими руками. Так почему я должен переживать по этому поводу?
– Да она с собой покончила из-за того, что узнала, что ты меня трахал!
– Не надо было лезть, куда не просили.
– Не надо было меня иметь. Она же из ревности…
– Какой к ебеням ревности? Нет такого понятия. Ревность это всего лишь не возможность удержать то, что и так тебе не принадлежит.
– Ты чудовище, – глухо произнес Глеб и опустил глаза.
Это был предел. Если раньше Глеб думал, что больше разочароваться в этом человеке было нельзя, то сейчас ясно осознал, как сильно ошибался.
– Мы стоим друг друга, ты не находишь?
– Нет.
– Да брось, ты же прекрасно понимаешь, что этот затянувшийся роман с моим сыном до добра не доведет. Даже если не брать во внимание мое вмешательство, то Вику этот бред надоест, как только все проблемы отойдут на второй план. Это же испытание, своего рода развлечение, игра, которую стоит только завершить и она станет не интересна.
– Ты совершенно не знаешь своего сына, – ровно сказал Глеб, чувствуя некую обиду за Вика.
– Боюсь тебя разочаровать, но это ты его не знаешь. Вся эта ситуация ужасно нервирует. Ну подумай, что ты сможешь ему дать? У тебя, кроме своей шкуры ничего нет, а ему развиваться надо, учиться, добиваться целей и будь уверен, на все это нужны деньги. Их у тебя нет. Ты умеешь первоклассно трахаться, но не работать. Поэтому я предлагаю тебе еще раз одуматься. Блядь, Глеб, я не желаю тебе зла, потому и хочу, чтобы ты добровольно пошел ко мне. Не буду я из тебя шлюху делать, обычные равноправные отношения, только Вика не трогай. Он переболеет, успокоится…
Знал бы Юрий, что во время его гневной тирады Вик стоял за дверью, накрепко зажав рот руками, чтобы не заорать во всю глотку от ужаса, его душу словно вывернули наизнанку и разорвали надвое.
– Да какое тебе дело до нас? Ты заебал! – проорал Глеб, вскакивая на ноги. Юрий напрягся. – Это на ревность сильно смахивает. Вот только знаешь, что самое странное, ревности в тебе быть не может, по причине того, что любить ты не умеешь, тебе просто не дано испытывать хоть что-то. Ты глыба льда, бездушная оболочка, заполненная пороками. Да нет в тебе ни черта человеческого, – Глеб распалялся, с каждым словом не замечая, как глаза мужчины опасно сузились, а плечи напряглись еще сильнее, словно готовясь к прыжку. – Ты просто боишься потерять сына, боишься, что останешься совсем один, потому что все, кто хоть как-то к тебе лояльно относятся, рано или поздно отсеиваются сами. С тобой невозможно находиться. Я лучше сдохну, чем буду с тобой. Ты прав, мы похожи, как две капли воды, я такой же грязный, мерзкий, моральный урод, но я не буду намеренно ломать кому-то жизнь, только потому, что этого хочется мне. Я лучше уйду в сторону… – Глеб сам не заметил, как начал кричать, эмоции, переживания, не только что пришедшие, а все те, которые хранились в его душе много лет, наконец нашли выход.
– Так уйди. Отстань от Вика.
– Да я пытался! Не раз! Он не отпускает меня.
– Значит, я увезу его, и ты успокоишься.
– Нет, не успокоюсь. Знаешь, почему тебе так не дают покоя эти отношения? Бля… «отношения», – Глеб поморщился, – слово-то, какое. Просто на него мне не насрать, а вот на тебя, пожалуйста, – Глеб ухмыльнулся, видя, как мужчина дернулся к нему.
Юрий, оказавшись рядом слишком быстро, схватил одним уверенным и привычным движением парня за горло и спокойно спросил, вот только в душе началось кипеть такое, что страшно даже представить. Мужчина был в бешенстве. Он и сам не понимал, что именно так его вывело из себя: слова режущие душу, отрешенная интонация, навсегда въевшаяся в память, или блеск безразличных холодных глаз, но это было больно. Он словно осознал, в этот самый момент, что теряет парня. Если раньше между ними была тонкая связывающая их нить, оба ее чувствовали, то сейчас она напряглась и почти звенела, готовая лопнуть в любой момент. И страшно было предположить, что произойдет в ту секунду. Именно поэтому Юрий искал любые способы успокоить парня, дать одуматься, самому прийти в себя, но не мог. Его неконтролируемое желание, при близости с парнем, перебивало любой здравый смысл.
– Ты любишь его? – Юрий спросил почти спокойно и достаточно громко, так что услышал не только Глеб, задыхающийся в мертвой хватке, но и Вик, почти переставший дышать за дверью.
Глеб не смог ответить, он лишь прошептал губами свой ответ и Юрий буквально услышал звон порванной надежды. Щелчок в голове, отключающий здравый смысл и уступающий место безумию.
Рывок к себе, последний вменяемый взгляд на озлобленного мальчишку, толчок. Глеб падает на кровать лицом вниз и не успевает перевернуться, как к нему на бедра прыгает мужчина, придавливая его к кровати и заламывает правую руку за спину, отрезая любые возможности к маневрам.
– Я предупреждал тебя, парень. И почему ты никогда меня не слушаешься?
Глеб не ответил, он пытался дышать и вырываться, не обращая внимания на боль в вывернутой руке.
Серия ударов по ребрам заставила застонать от боли, а обжигающая дрожь, от прикосновений горячей ладони под футболкой, задрожать от отвращения. Юрий лег на него полностью, заломив обе руки вверх и прижав их одной своей, и потерся об дергающегося парня вставшим членом.
Глеб не кричал, давно уже перестал, он просто не мог позволить себе такого унижения.
– Сука, ты как потом в глаза сыну смотреть будешь, зная, что трахнул меня? Или прошлого раза было мало? По малолетке не натрахался, а, мудак ебаный? Это из-за тебя мать Вика померла, из-за тебя я стал бездушной тварью и подсел на наркоту… – Глеб много чего орал, сам не замечая, как из пылающих ненавистью глаз текут слезы отчаяния. Это был предел, он банально сорвался.
А Вик за дверью задохнулся вдохом, схватился за сердце и сполз по стене. Все услышанное никак не хотело восприниматься здраво, но как назло, пазлы совершенно разных мозаик, событий прошлого и настоящего, складывались в одну четкую картинку, стремительно погружая привычный мир в кошмар наяву.
– Ты мало меня избивал, насиловал, порол плетью до бессознательного состояния? Какого черта тебе еще от меня надо? – голос дрогнул и Вик, лишь уловив его интонацию, вскочил с места и влетел в палату.
Он так отчаянно не хотел туда заходить, считал это дурным сном, по-детски верил, что стоит проснуться и все пройдет, это кошмар, неправда, нет… Он боялся открыть дверь и увидеть все своими глазами, но пришлось, когда почувствовал надрыв в голосе того, кто дорог.
И увиденное шокировало его. Из-за криков и удобного расположения кровати мужчины не увидели, как влетел парень, не услышали скрипа двери, именно поэтому Юрий не промолчал, просто не знал, что Вик за его спиной.
– Я люблю тебя… – такие простые слова, и три сердца в раз замерли, а с ними и царившая вокруг атмосфера. Мир остановился, или быть может, полетел в тартарары, к чертям на растерзание, хотя какие черти, самый настоящий ад был здесь, в этой небольшой больничной палате.
Руки опустились, из серо-зеленых глаз как не старались, но не смогли политься слезы, а на губы выплыла почти понимающая улыбка. Все правильно, Глеба невозможно не любить. Он же как магнит, притягивает к себе своим небывалым магнетизмом. Вполне логично, что такие похожие, а Вик с отцом были похожи мистически, влюбились в одного и того же человека. Это было почти отвратительно, если бы Вик не был уверен, что их любовь совершенно разная.
Перед его глазами предстала ужасающая картина. Глеб лежал на животе, с задранными вверх руками, сцепленными у основания кровати и перетянутыми отцовским ремнем. Сам Юрий лежал на нем, беззастенчиво шарил руками по стройному телу, стараясь поскорее избавить его от одежды. И все бы ничего, но от них исходила такая бешеная энергетика, страсть, похоть, вожделение, все чувства перевернутые, изломанные, но такие яркие и живые, что кажутся почти правильными. Они слишком гармонично смотрелись вместе, несмотря на явный протест парня, что Вик почувствовал себя лишним.
– Да пошел ты на хуй со своей любовью! – проорал парень, чем привел в чувства сразу троих.
– Пап? – спокойно, очень спокойно, прямо до тошноты спокойно, позвал Вик.
Юрий замер, так же, как и дрожащий от гнева под ним парень, и оба, не сговариваясь, повернулись в сторону двери.
Глеб был почти готов застонать. Он не хотел, чтобы Вик знал все это, не так, и ни как иначе. Ему не нужна была вся эта грязь. Парню поплохело.
– Слезь с него. Ему, вроде как, не нравится, – попросил Вик и, подойдя вплотную к притихшим и переставшим дышать мужчинам, немыслимым образом сдернул отца с Глеба (и откуда только силы взялись?), и прежде чем развязать руки, перевернул его на бок и, сжав пальцами пах, глубокомысленно хмыкнул. Что было у него в голове, не знал никто. Больше того, сам Вик не знал, что с ним происходит. Он словно впал в состояние ступора, замер в одном мгновении и не мог распоряжаться своими эмоциями. Была апатия и тоска, пока все.
Видимо удовлетворившись, что Глеб не возбужден, и даже не пытался, развязал ему руки, не глядя в глаза, помог сесть, осторожно расправил футболку, почти бережно, отстраненно заметив проступающие синяки на ребрах, и отошел.
Пара шагов, берет отца за руку и выводит из палаты, ведет до машины, усаживает на водительское место, закрывает дверь, потом, словно подумав, стучит в окно.
– Тронешь его – убью, – на полном серьезе говорит в дезориентированное лицо мужчине и развернувшись, идет к своей машине, припаркованной неподалеку, заводит мотор и уезжает в одном ему известном направлении.
У Виктора был банальный шок, но не больший, чем у его отца и почти сорвавшегося из клиники Глеба. Благо Сашка удержал. Ну как удержал, вколол лошадиную дозу снотворного и осторожненько оттранспортировал обратно в палату.
Вик не знал куда едет, словно сработал автопилот, но когда пришел в себя, то стоял напротив двери в особняк Алестеровых. Зачем он позвонил в звонок, сам не понял. Обычно он с пинка открывал дверь и шел прямиком в комнату к Киру, а сейчас все изменилось.
Поэтому, когда ему открыл дверь удивленный Кир, зажавший во рту бутерброд, он не нашел ничего лучше, чем сделать шаг вперед и уткнуться ему лбом в плечо.
– Ты пил? – уточнил Кир, так и не выпуская бутерброд изо рта и затаскивая его в дом.
– Нет. Можно я у тебя поживу?
– С отцом поругался? – Кирилл усадил парня на кровать, почти силой оторвав от себя, и метнувшись в ванную, накапал ему успокоительного, благо такого добра у взбалмошного подростка было полно.
– Нет. Как ты думаешь, мой отец может быть жестоким с кем-то? – Вик не хотел говорить с другом об этом, но болезненная необходимость поделиться эмоциями была непреодолимая.
– Я думаю, нам с тобой стоит серьезно поговорить…
Часть 30
Вик заметно напрягся, но все же, взяв себя в руки, максимально попытался отрешиться от реальности и сосредоточить внимание на друге. Кир был немного взвинчен, беспрерывно теребил светлые волосы, дергал пальцами, и никак не мог найти себе места. Складывалось впечатление, что он собирается с мыслями и никак не решит с чего начать.
– Заебал маячить, говори уже.
– Может, сначала ты мне расскажешь, почему пришел к такому вопросу? Отец вроде с тобой всегда хорошо обращался.
– Так и есть, – Вик замялся, покрутил полупустую пачку сигарет в руках и отбросил ее на кровать, устало выдохнул и, уперевшись взглядом в плотно задернутые шторы, произнес: – Все последнее время идет не так. И дело не только в отце. Помнишь парня, с которым я встречался?
Кир кивнул и напрягся, начало разговора ему не понравилось.
– Блядь, как все сложно… В общем, у него на груди и спине шрамы есть, я никак не мог понять причину их происхождения, да и Глеб… – Кир вздрогнул, – никогда не рассказывал ни о них, ни о прошлом, ни о чем касательно его жизни. Он словно не жил раньше, а родился сразу взрослым, напрочь стерев свое прошлое. Почему отец был так настроен против него, тоже не мог понять. Свадьба эта еще, поводы тупые, от которых зубы сводит судорогой, и при всем при этом наши отношения с отцом не изменились. Блядь, я бред несу, – Вик застонал и, откинувшись на спину, тихо застонал.
– Продолжай, – Кириллу едва удалось оставить голос спокойным и привычно отстраненным.
В момент сделалось тяжело и нестерпимо хотелось распахнуть окно и впустить в комнату свежий воздух, потому что дышать стало нечем. Сейчас они не просто разговаривали, а раскрывались на встречу друг другу, вот только причина их разговора омрачала всю радость долгожданного сближения.
– Я скажу кратко, не пытайся выдавить из меня подробности, я и сам толком ничего не знаю, – глубокий вдох, словно перед прыжком в воду. – Не знаю как такое возможно, но отец трахал Глеба по малолетке, причем без согласия, жестоко, избивал, насиловал… – пепельница, стоящая на тумбочке, с глухим стуком летит в стену и чудом остается целой. Вик сидит на кровати, намертво вцепившись деревянными пальцами в волосы, и стонет. – Потом не знаю что произошло, но они расстались. А в тот момент, когда отец трахал Глеба, мать узнала о его романе и на наркоту подсела, умерла, разумеется, с таким диагнозом не живут, – парень улыбнулся, а у Кирилла мурашки поползли по позвоночнику и нестерпимо потянуло в груди. И так хотелось прижать к груди дрожащего подростка, сейчас выглядевшего совсем юным и ранимым, но Кир стоял на месте, боясь спугнуть вынужденную откровенность друга.
– Короче так вышло, что отец, как я понял, недавно трахнул Глеба, и хотел повторить в больнице…
– В больнице? – голос Кира все же сорвался на хрип, но Вик за пеленой собственного отчаяния этого конечно не заметил.
– Глеб на реабилитации в наркодиспансере. Он наркоман, прикинь. Двойной удар, бля. Я приперся не вовремя, растащил их.
– В чем именно ты видишь проблему?
– Отец сказал, что любит Глеба, – Кирилла дернуло, как от удара током, – как ты мне предлагаешь делить его с отцом? Вот они откуда эти взявшиеся из ниоткуда проблемы, испытания, мать их, и пустые разговоры. Я просто не могу поверить, что это не разыгранный спектакль, а реальность. Может отец так пошутил? Я не верю, что он может быть жестоким, просто те шрамы на теле Глеба, они же... Да блядь!
Парень вскочил на ноги и бездумно заходил по комнате, пока Кир не перехватил его поперек груди и силой не усадил обратно.
– Это не вымысел.
– Ты думаешь, отец…
– Я знаю, – ровные нотки в череде накалившихся эмоций бесили неимоверно, – вот только хочешь ли ты знать это? Ты же отца любишь, по светлому так, открыто, как ты будешь тогда относиться к нему?
– Это я пойму потом. Кир, что ты знаешь?
– Ну, я предупредил. В то, что твой отец жесток с другими… блядь, я не умею подбирать слова, чтобы смягчить реальность, скажу так, как есть. Твой отец любит жесткий секс, очень жесткий и не редко прибегает к насилию, предпочтительно молоденьких мальчиков. Это не вымысел и не сказки, просто он такой человек, поэтому в том, что он трахал Глеба нет ничего странного и следы его ран вполне объяснимы. Он просто не тот, кем хочет казаться. Для тебя отец добрый, временами чуткий, и даже заботливый папаша, а для остальных он железная, безэмоцианальная, агрессивная скотина.
– Откуда ты… – голос задрожал совсем не по-мужски, в сказанное было тяжело поверить и практически невозможно принять, не реально. Но вот догадка, откуда Кир обладает такими сведениями, заставляла кровь стыть в жилах.
– Знаю? Юрий меня трахает, причем с завидной регулярностью. Иногда уходит несколько дней на то, чтобы заново научиться ходить. И на новогодние каникулы он меня трахал, пока ты катался на лыжах, да много примеров. Мне продолжать?
– Нет… – Вик обреченно улыбнулся, начиная чувствовать, что пора впадать в истерику и уже поверить в сказанное другом. – Зачем ты терпишь это? Ты его любишь?
– Нет.
– Ты врешь! – вскрикнул Вик и, вскочив на ноги, отлетел от друга. – Невозможно идти добровольно на такое без каких-либо чувств.
– Его невозможно любить, Вик, он монстр, зверь. Просто я тоже люблю жесткий секс, да и, по большому счету, выхода у меня нет.
– Выход есть всегда! – проорал парень, срываясь с места и, подлетев к притихшему на кровати парню, схватил его за грудки, безжалостно сминая рубашку, и дернул на себя. – Выход есть…
– Прекрати, ведешь себя, как ребенок, не желая принимать действительность, – Кир зло отбил руки и демонстративно расправил на груди рубашку. – Это у тебя есть выбор, тебя папочка любит, а меня подкладывают под нужных партнеров, когда это отцу выгодно. Я пушечное мясо, которым распоряжается отец по своему усмотрению.
– Прекрати…
– Когда меня начал трахать Юрий, он хоть рамки строгие отцу поставил. Я не благодарен ему, и не ненавижу, я просто смирился. Моя жизнь мне не принадлежит, я всего лишь вещь для махинаций, или для увеличения счета в банке. Но мне на это откровенно насрать, если ты об этом. Я не плачу по ночам, не скулю в подушку и не сокрушаюсь о своей судьбе. Да я трахаюсь, получаю от этого удовольствие и живу дальше. Еще вопросы?
– Прости, – прошептал Вик и сам не заметил, как притянул к себе за плечи блондина.
Кирилла не просто трясло, а колотило, не смотря на играющую на губах почти искреннюю улыбку. Им обоим сейчас было плохо, нестерпимо тяжело. Бессилие слишком быстро затопило их обоих, не давая возможности вынырнуть хоть и из временного, но отчаяния.
Сейчас посреди комнаты стояли не представители золотой молодежи, дерзкие и высокомерные, а два ребенка, которым было тяжело принять произошедшее, понять, почему мир так жесток и совершенно не осознающие, что делать дальше.
– Тебе не за что извиняться,– улыбнулся Кирилл отлепляя от себя парня.
– А ты ревешь как баба! – почти восхищенно ответил Вик, заметив на щеках друга несколько хрустальных капелек его настоящей души.
– На себя посмотри, плакса. Я в школе всем расскажу, – поддел его Кир, смахивая тыльной стороной ладони такие же слезы у Вика.
Они не плакали, нет, но те несколько слезинок, скатившиеся из их глаз, были вынужденным отводом отрицательных эмоций.
– Да иди ты на хуй со своей школой.
– У нас экзамен завтра, – напомнил Кир.
– Предлагаешь сделать уроки? – скептически изогнул бровь Вик, чувствуя, что становится легче дышать.
– Ебнулся? – улыбнулся блондин и в момент погрустнел, – ты, что делать будешь?
– Не знаю. Глеба я не отдам, он мой.
– Ты говоришь как твой отец, – поддел его парень, плюхаясь на кровать и не сводя взгляд с друга.
– Ты прав, вот только вкладываю в эти слова совершенно другое значение.
– А все-таки?
– Надо думать. Помнишь, ты говорил…
– Помню.
– Еще в силе?
– Да.
– Если я попрошу помочь, сможешь?
– Что именно? – Кир напрягся.
– Отца отвлечь, когда попрошу.
– Он же убьет меня, – почти восхитился Кирилл, чувствуя, как его только что морально поимели.
– Ну тебе же это нравится, – не смог не съязвить парень, бодрым шагом направляясь в ванную. Просто нестерпимо хотелось с себя смыть всю грязь, вылившуюся на него сегодня.
– Сученок!
– И не поспоришь.
Оказавшись в ванной и пустив воду несильным потоком, Вик набрал знакомый номер и, спустя несколько долгих гудков, ему ответили.
– Соскучился?
– На хуй! У меня к тебе вопрос: как…
– Линия на прослушке, – перебил его Яр, чувствуя, что вопрос не совсем обычный.
– Да пофиг. Как отец относится к Глебу, и вообще, возможно его эм… подвинуть?
Минутное молчание.
– Это болезнь, Вик. Он болен им, давно, лет десять, встанешь между ними и тебя раздавят.
– Конкретнее.
– Конкретнее спроси у отца.
– Не могу.
– И почему же?
– Не хочу с ним пока разговаривать. Блядь, Яр, ты же вечно меня жизни учишь, а как твой совет понадобился, так ты в кусты.
– Малыш, Юрий меня грохнет.
– Мне будет тебя не хватать, – а прозвучало как «да чтоб это быстрее случилось»
– Сам он не уйдет в сторону и Глеба тебе не отдаст. Либо Юрия грохнуть, либо сам думай. Но вариант грохнуть – самый надежный, – невесело усмехнулся Ярослав.
– Я не буду его убивать.
– Глеба попроси, он с радостью.
– Откуда ты знаешь Глеба?
– Это долгая история и не для твоих ушей.
– Яр?
– Все, я сказал. Сам заварил эту кашу, сам и думай, как выпутываться.
Гудки в трубке дали понять, что помощи ждать не откуда.
Вот только Вик не знал, что прослушка реально была, и запись была, и Юрий прямо сейчас получит полный отчет о разговоре. Яр просто не мог подставить парня, хоть сердце у него и болело. Не только за Вика – за всех, кто стал невольными участниками любовного треугольника без возможности отсеять хоть одного.
Горячая вода давала телу отдохнуть, но вот в душе, стоило только остаться один на один со своими мыслями, стало так тошно, что ком тошноты поднялся прямо к горлу. Вик сел и схватившись за голову, бездумно смотрел в воду.
Слишком много вопросов, бешеный коктейль из горьких эмоций с вишенкой непонимания наверху. Через что пришлось пройти Глебу? Как отец мог так поступить? Что делать со всей этой правдой?
Вик тихо раскачивался из стороны в сторону. В душе подростка словно произошел атомный взрыв, затронув все струны чувств. Даже самое надежное и сокровенное, что могло остаться непоколебимым, содрогнулось. Он не знал, как относиться к отцу. Он хотел его ненавидеть, пытался презирать, но кроме всепоглощающей горечи ничего не чувствовал. Это была маленькая смерть в серо-зеленых глазах. Стоило только принять, понять, осознать, что назад дороги нет, парень почувствовал кровоточащий надрыв. Решив один вопрос, надрыв увеличивается все сильнее, но жить становится проще. Вик словно вырос всего за один день на несколько лет. В глазах появилась усталость и обреченность, и ее невозможно прикрыть.
Прийти в себя заставили странные звуки, доносившиеся за дверью. Выскочив из ванной, и наспех обмотав полотенце вокруг бедер, поторопился в комнату.
– Дежавю, блядь! – почти восхищенно произнес Вик, прижимаясь голым плечом к дверному проему и наблюдая примилейшую картину: Юрий, зажав руки Киру над головой, своим телом вдавливал его в кровать.
– Слезь с меня, – вежливо попросил Кир, подавшись бедрами вверх и намекая, что данная поза не совсем то, что подходит для разговора.
Юрий, устало выдохнув, отпустил парня и сел, расправив на груди задравшуюся рубашку. Вообще-то, он рассчитывал отвлечься и снять напряжение, которое становится больше похожим на безумие, но появление сына напрочь снесло любое желание. Впервые за долгое время взрослый мужчина почувствовал стыд перед сыном.
– Ты чего тут забыл? – спросил Юрий, изучающее глядя на сына и пытаясь рассмотреть в его глазах ненависть и отвращение. От одной мысли об этом скручивало все внутри и хотелось бежать, бежать куда угодно, лишь бы не видеть этого холодного равнодушия.
– Встречный вопрос. Стресс решил снять? – без тени раздражения поинтересовался Вик, не двигаясь с места, а так и продолжая упрямо изображать статую.
Возможно, если бы Кир сказал, что Юрий пользуется его телом насильно, Вик бы уже кинулся к нему и попытался набить наглую рожу, но раз все по согласию, пускай и сам факт этого «союза» сомнителен, парень решил не совать свой нос, куда не просят. Да и Кир не из тех, кто позволит к себе плохо относиться.
– Рассказал? – это уже Киру, на что парень лишь безразлично пожал плечами и запрыгнув на подоконник, бездумно уставился в окно. – Ты нас не оставишь? – почти ласковые нотки пугали.
– Это моя комната, тебе надо, сам и вали отсюда, – огрызнулся парень, не меняясь в лице.
– Нам не о чем разговаривать.
– Вик? – почти просящее попросил Юрий, вставая и делая шаг к сыну.
– Уйди, пап, – почти просьба.
– И когда мы поговорим? – и так боялся мужчина услышать то убийственное «Никогда».
– Не знаю, но точно не сейчас и не здесь. Уйди, ладно?
– Ты ненавидишь меня?
– Возможно, пока не понял. Мне время нужно.
Юрий, не говоря ни слова, развернулся и покинул комнату, а следом и особняк. Воздух сразу стал менее концентрированным, а то давящее напряжение постепенно начало рассасываться.
– Вик? – позвал Кир. – Он не отпустит Глеба, и тебя к нему не отпустит. Он слишком ревнивый, собственник до мозга костей. Тебе следует поскорее принять решение, или он просто убьет парня, когда полностью осознает, что теряет тебя по его вине.
Сердца стук такой громкий, что кажется, его можно услышать в звенящей комнатной тишине. Это было больно.
Ночь без сна в бесконечных скитаниях по комнате, хриплые маты сонного Кира и его высказывания по поводу мигрирующего стада слонов, пустые мысли, сводящиеся к одному единственному человеку. Вик почти физически ощущал, как Глебу плохо, поэтому не найдя в себе сил сидеть без дела, только солнце едва тронуло небо первыми лучами рассвета, быстро собрался и отправился к клинике Глеба.
Глеб
Все тело словно сдавило невидимыми силками. Нет сил ходить по комнате. Нет желания копаться в себе. И так хочется послать все к черту, вернуться в прошлое, недалекое прошлое, где не было ни Вика, ни Юрия, ничего. Была лишь любимая работа, привычная доза, отключающая от реальности, и гробовое спокойствие. Но, как всегда бывает, все летело к чертовой матери, стоило вспомнить холодные серо-зеленые глаза. Застонав, падаю на кровать, запуская пальцы в волосы, и с силой сжимаю пряди, желая болью физической перекрыть душевную.
Что сейчас Вик чувствует по отношению ко мне? Ненавидит? Презирает? Грусть сдавила сердце, окутывая его чем-то вязким и мерзким, по ощущению очень напоминающем отчаяние.
