Текст книги "С небес на землю, но только с тобой (СИ)"
Автор книги: Arne Lati
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)
– Приезжай, – совершенно спокойно ответил Кир, даже забыв, что нужно изображать засыпающее бездыханное тело на грани сна и реальности.
– Спишь, значит? – хохотнул мужчина, искренне умиляясь, как его удалось провести.– Вчера же еле уполз и все тебе мало?
– Тебя не должно ебать, как я передвигаюсь, ползком или бегом, твоя задача меня трахать и желательно молча, – Кир старался оставаться спокойным, но выходило откровенно паршиво.
– Малыш не в духе?
– Твой малыш в штанах лежит, а я вполне сформировавшаяся человеческая особь мужского пола. Еще вопросы из разряда «идиотских» будут?
– Дрянь ершистая, – улыбнулся мужчина, бездумно разглядывая потолок. – Так что там с парнем тем? – резко сменил тему, чтобы сохранить чью-то задницу в относительном здравии.
– Не знаю. Вик любит его, по ходу, искренне там все, хотя он и странный какой-то. Глаза шальные, взгляд дикий, мутный. Не понимаю я его выбора.
– Еще кто-нибудь его видел с Виктором?
– Да, все. Вся школа обсуждает нового любовничка-бомжа принца школы. Не одобряют. Вику уже прилетало пару раз по этому поводу. Ну как прилетало? Там обоюдный мордобой вышел. Кстати новый год скоро, желание можно?
– Валяй, – не задумываясь ляпнул Юрий и почти сразу пожалел об этом.
– Парня того не трогай? Мне он тоже не нравится, но это не повод. Вик, по ходу, счастлив с ним.
– И ты уже не хочешь забрать его себе?
– Хочу, и ты об этом знаешь. Но иногда лучше уступить.
– Еще просьбы, потому что эту я выполнить не смогу?
– Юр?
– М?
– Ну ты и козел! – проорал Кир в трубку и хотел сбросить вызов, но вспомнив, что было за такое в прошлый раз, резко передумал.
– Ну так есть?
– Да! Одна! На новый год еду с друзьями на лыжах кататься. Можешь не выдергивать меня среди веселья, потому что тебе потрахаться приспичило?
– Я подумаю, – легкий глубокий смех оборвался, когда Юрий нажал на отбой.
И что мы имеем? Надо решать проблему, и быстро, а то как-то вся эта история затянулась. До нового года месяц и следует поторопиться. Нет тела, нет проблем – хороший девиз. С этими мыслями Юрий покинул кабинет в приподнятом настроении.
Глеб
За неделю до случившегося телефонного разговора…
«Доброе утро» – гласило одинокое смс-сообщение, пришедшее в десять утра в мой единственный выходной.
«Пока ты не разбудил меня, оно действительно было доброе» – ну что за пацан? Взял все настроение с утра испортил.
«За мной приедешь?»
«Зачем? Один заблудишься?»
«Если честно, у меня машина сломалась»
«А я тут при чем, если у тебя руки из жопы растут?» – по-моему, вполне логичный вопрос.
«А помочь?»
«А вызвать эвакуатор?»
«А на хуй ты бы не пошел?» – что-то подсказывает мне, что отправивший это сообщение слегка обиделся.
«Там холодно, я замерзну с железом на морозе возиться» – вполне себе отмазка.
Тишина…
Совесть, ты где? Ну шевельнись же, а то засыпаю.
Минут через пять пришло смс-сообщение с адресом, который предсказуемо оказался совсем не рядом, время убийства, то есть в какое мне необходимо явиться, и милая подпись в конце: «Жду». Так и хотелось написать: «Ну и жди», но все-таки, сверившись с часами и прикинув время за которое мне необходимо добраться, понимаю, что еще часик у меня есть на поспать.
«Ты где, мудак?» – ой, нет у меня часика. Хорошо я так уснул.
«В пробке стою» – а что, вполне возможно.
«В кои-то веки попросил помочь, а ты как мудак»
«Кончай истерить, щас приеду» – пишу, уже одеваясь в коридоре.
«Не надо, эвакуатор вызову»
«И скорую, потому что если я приеду, а тебя и твоей колымаги не будет на месте по указанному адресу, я сломаю тебе челюсть»
«Давай быстрее» – вот так бы сразу, а то уеду, вызову... Щас, нахер!
Приезжаю на место перематерив весь свет, всех людей обитающих на планете Земля, особенно Вика, замерз как скотина, но добрался до нужного места.
Как не узнать одного замерзшего долбоеба танцующего вокруг машины? Реально сложно. Вот думаю: подкинуть ему идею, что ждать можно было в салоне, школе, кафе неподалеку, или пускай дураков жизнь учит?
Замерзшее нечто, в белом коротком пуховике с накинутым на голову капюшоном, из-под которого идет дым, в тонких, даже отсюда видно что одних, штанах стального оттенка и обычных кроссовках. Долбоеб, не?
– Я слушаю все, что ты мне скажешь, – оказавшись рядом, сдергиваю с него капюшон, забираю из замерзших губ наполовину истлевшую сигарету и, затянувшись, складываю руки на груди. Жду.
Этот монстр, заметив-таки мое появление, видимо мозг тоже замерз, или он не поверил, что я приду (тогда какого хера он тут стоял?), кидается ко мне, порывисто обнимает за спину и внаглую засовывает свои обледеневшие конечности ко мне в карманы, причем умудряется сцапать одну мою руку и почти высасывает из нее тепло. Накидываю капюшон обратно ему на голову, понимая, что еще чуть-чуть охлаждения, и он в скором времени начнет с воробьями здороваться, свободной рукой обнимаю его за плечи, прижимая к себе.
– С тачкой что? – надо валить отсюда, а то направленные на нас взгляды учащихся, столпившихся на крыльце, начинают раздражать.
Не то чтобы их брезгливые взгляды имели для меня хоть какое-то значение, но вот Вика, по ходу, напрягают.
– Не-н-не зав-во-дится… – проклацало зубами это обмороженное придурошное создание и попыталось улыбнуться.
– Бензин есть?
– Ты а-ах-уe-ел что ли? – искренне удивился он.
Действительно, чего это я. Отодрав его от себя, а он реально прилип, как пиявка, осмотрел машину, обнаружив, что аккумулятор умер смертью храбрых до новой подзарядки.
– И что делать?
– Скажи, отморозок, я похож на зарядку для аккумулятора? – скептически изгибаю бровь и даже не старюсь скрыть раздражение.
– Не очень, если честно. А можно я руки обратно в карман засуну? – и глаза как у щенка слопавшего котлету, очаровательные, но совершенно не раскаивающиеся, поэтому на меня не возымели никакого эффекта.
– Поехали на автобусе, – тяну его за капюшон в сторону остановки, с которой недавно пришел.
– Вик! – интонация мне сразу не понравилась, так же как и Вику, замершему на месте.
– Чего тебе? – не скрывая раздражения, спрашивает у невысокого коренастого рыжика лет пятнадцати, с потрясающе непропорциональной рожей, зато увешанного золотом, торчащим из распахнутой на груди куртки.
– Решил благотворительностью заняться? – кивок в мою сторону и охуевшая морда рыжего замирает в удивлении, когда я, совершенно никак не отреагировав на его плоский юмор, так же спокойно продолжаю рассматривать здешний пейзаж.
– Ебало закрой, – резко просит Вик, делая шаг вперед.
– Да брось ты, давай отдадим его девчонкам, пускай порезвятся, ну или полы пусть помоет, – а сколько напускной гордости, аж тошнит. Переигрывает парень.
Я-то помою, если только его головой патлатой. Но ему об этом знать не обязательно. В принципе, мнение мебели мнением не считается, поэтому мне похую, совсем, глубоко и беспросветно, что он там проблеял.
– Пиздец тебе, – прошипел Вик и дернулся на… Щас не совру, шуганувшегося пацана, по-моему, он даже вскрикнул.
Перехватываю своего «защитника» поперек груди и возвращаю на прежнее место.
– Пусти, – требовательно просит Вик, видя как я, не особо напрягаясь, удерживаю его на месте.
– С хуя ли?
– Вик, ты за это гавно заступился? – искренне ужаснулся пацан.
Теперь усилий пришлось прикладывать больше, потому что монстр начал активные действия по вырыванию.
– Успокойся, – прошу его совершенно спокойно. – Тебе какое дело, что эта куча перепуганного мусора вякнула?
– Да ты… отброс, – как примитивно.
– А ты визжишь, как девчонка, – так же отвечаю, все-таки зафиксировав своего монстра.
Народ на лестнице начинает хихикать, и скапливаться более массово, что не есть хорошо. Это бесит.
– Ты идешь или остаешься? – спрашиваю у Вика, дернув его на себя за плечи.
– Пошли, – он вырывается и, напоследок окинув рыжего многообещающим взглядом, трусит рядом, впрочем, больше не стараясь стырить мое тепло.
– Почему ты спустил это ему с рук? – недоумевает он, пытаясь не зарычать, хотя по глазам вижу, что ему очень хочется.
– Оно мне надо?
– Он тебя оскорбил.
– Оскорбление может нанести равный и по слабым местам. Таких у меня нет, да и до равного ему расти и расти, и то мозгов не хватит. Так почему я должен был обращать внимания на его слова? – затаскиваю задумавшегося парня в битком набитый автобус и заталкиваю в дальний угол, не совсем ласково по отношению и к нему, и к пассажирам.
– Ты неебически непрошибаемый, безэмоциональный танк. Я ничего не упустил?
– Нет, все верно, – мне приходится вжаться в него полностью, потому что народу все прибавляется и его не останавливает даже то, что автобус не резиновый.
Чудом извернувшись, передаю за проезд и, пока до меня доходят билеты, не сразу замечаю почти детский восхищенный взгляд Вика.
– Ты чего? – наваливаюсь на него сильнее, когда тучная женщина, видимо подумав, что она миниатюрная девушка, решила покинуть салон авто, вытолкав вместе с собой еще пару пассажиров, которые, кстати, выходить не планировали.
– Тут так здорово! – он что, реально рад?
– Ну катайся так каждый день, – предлагаю как вариант и половина салона смотрит на меня ошалелыми глазами.
– Нет, не хочется, – мотает он головой.
В автобусе хоть и душно, но достаточно холодно, Вик стоит очень близко, поэтому соприкасаюсь с ним всеми частями тела, ощущая на себе, как его колотит от холода.
– Блядь, Глеб, прости, но не могу больше… – я напрягся, предчувствуя неладное.
Виктор, извернувшись, расстегнул у меня куртку, задрал свитер и, выдернув футболку из штанов, прижал ледяные – не, не так – ЛЕДЯНЫЕ пальцы к моей пояснице, а сам уткнулся носом куда-то в район ключиц.
– Сука, – шиплю очень искренне, стараясь оттолкнуть его, но это невозможно: во-первых – он держит крепко, намертво, во-вторых – народу столько, что я очень рад, что живу на конечной.
– Ты такой теплый, как печка.
– Сгори, сука, – прошу его, почти умоляю.
Пока мы едем, успеваем собрать все пробки, Вик умудряется заснуть, причем, если бы не количество народа, превышающее все допустимые нормы, он бы упал, а я бы еще и пнул. Для профилактики.
– Выходим, – на конечной в салоне осталось всего пару человек и на нас косятся как-то странно. Мне-то похуй, но людей жалко, немного, ну ту покрасневшую бабусю точно.
На меня подняли мордаху, разлепили сонные глаза, сейчас в тусклом освещении кажущиеся темно серыми, и совершенно некультурно зевнув, уткнулись спать обратно. Отхожу в сторону, предварительно скинув его руки, и заправив все как было, застегиваюсь.
– Жалко тебе, что ли? – пробубнил он, оттолкнув меня плечом и выходя из автобуса одним из последних.
На улицы города спустился вечер, это могло показаться красивым и сказочным, но только не в этом районе, поэтому ускоряю шаг, резво направляясь к дому. Вик сонной мухой летит за мной, то и дело спотыкаясь на асфальте. Я бы может так и шел в темпе, пока…
– Не понял… – поворачиваюсь, видя как эта скотина, слепив снежок, отправляет его вслед за вторым. Успеваю увернуться и, резво сорвавшись в сторону, кидаюсь на него. Шустрый, однако. Извернувшись, отлетает за турники, по дороге подхватывает пригоршню снега и слепив очередную холодную поебень, кидает в меня, умудряясь попасть в плечо. Ну, пиздец тебе. Носимся как два идиота по всей округе, распугав редких прохожих своими криками, точнее криками Вика, когда он, поскользнувшись, красочной звездой растянулся в сугробе, а я так по-дружески запихал ему за шиворот горсть снега. Я старался не смеяться. Но он так забавно старался вытряхнуть снег, что это невозможно было не прокомментировать, за что я и получил в морду снегом – ослабил бдительность, мать твою. Маленький разозленный ураган налетел слишком стремительно и повалил меня в сугроб. Как он не старался прикопать меня там же, у него не вышло.
– Все, не могу больше, – простонал он, устало упав на меня и раскидав руки и ноги в разные стороны.
– Слезь, слон, – пытаюсь его скинуть, но это очень сложно, когда тебе мешают, причем вцепившись зубами в твою шею.
– Шы шакой вкушный, – промычал Вик, делая мне очень больно.
– Я тебе щас зубы выбью, если ты меня не отпустишь, – прошу вежливо, задирая на нем куртку и засовывая снег ему в штаны.
– Ааааааа... – вопль разлетелся по всей округе и вернулся к нам в утроенном размере, разбавленный матами соседей и лаем собак.
Вскакиваю на ноги, пока какая-нибудь гоп-компания не набила нам ебла, и вздернув все еще дергающийся клубок нервов, тяну его в сторону дома, почти сорвавшись на бег.
– Глеб, ты мудак, в штаны-то нахера? – обиженно возмущается Вик, расстегивая на ходу куртку, под которой, к моему полному охуению, обнаружилась одна черная майка.
Дергаю его на себя за шиворот, стараясь вразумить это безобразие, но он видимо решив сменить мой настрой в другое русло, поворачивается ко мне и, припав к моим губам, тут же, словно хапнув энергетика, разворачивается полностью, вжимает меня в стену и углубляет поцелуй, не позволяя перехватить инициативу. Я могу либо на него злиться, до зубного скрежета, до ломоты в сжатых в кулаки пальцах, до белой пелены перед глазами… Либо хотеть до безумия и всего вышеперечисленного. Совмещать эти чувства никак не выходит.
Прижимаю его к себе, ощущая, какой он горячий и мокрый после бега и, пробравшись руками под майку, сжимаю влажную кожу на спине.
– Можно пройти? – раздается на пролет ниже и мы, открыв глаза и переглянувшись, разрываем поцелуй и переводим на стоящего этажом ниже Сашку абсолютно похуистические взгляды. Вик разве что покраснел немного, но из-за румянца от мороза почти не отличишь, я просто это знаю.
Теснее прижимаю его к себе, максимально освобождая свободное пространство, и кивком головы позволяю подняться вверх. Сашка отвешивает мне шутовской поклон, полностью игнорируя присутствие Вика, и проходит наверх, несколько минут шуршит пакетами, достает ключи и, скрывшись за дверью, исчезает из нашего поля зрения.
– Глеб, я замерз, – сообщают мне, уткнувшись холодным носом в основание шеи.
Попытка отлепить его от себя провалилась на корню, хватка у него мертвая, это я уже успел заметить, и так и не разжимая рук, веду его спиною вверх, подталкивая по лестнице. От него, как всегда, пахнет тем одеколоном, им самим и возбуждением. И чего я так залип на его запах, не пойму?
– Потри мне спинку? – доносится из-за приоткрытой двери ванной.
– А без меня никак? – вставать откровенно лень.
– Не будь задницей, – огрызается в ответ.
– Ты хотел сказать: пожалуйста?
– Я много чего хотел сказать. Тащи сюда свою задницу, – ух ты, рычит.
Иду куда послали. Комната наполнена клубами пара от горячей воды, зеркало запотело, а в ванной сидит мокрая курица и радостно размахивает мочалкой. Вот и сматериться хочется, но щемящее душу умиление не позволяет. Ну точно дитё, не дать не взять, ребенок.
Мою его мочалкой, как и просили, наотрез отказываясь залезать в воду, но эта сволочь, стоило только мне отвернуться за срочно понадобившимся ему гелем для душа, дергает меня на себя и опрокидывает в воду. Я даже материться забыл, ощущая все прелести купания в одежде.
– И как ты думаешь мне тебя наказать?
– Ну не знаю, а какие есть варианты? – ухмыляется смертник, обхватывая меня за шею и утыкаясь носом в мокрую футболку.
– Нет вариантов, я просто тебя убью…
Дальше была борьба, смертельная и беспощадная, потом уборка, экстренный сбор воды с пола, пока не затопили соседей, мои красочные маты и его заливистый смех.
Позже я все же наказал его, предварительно всыпав ремня по голой заднице, окрасив ее в ярко алый цвет, а потом, слизывая его соленые непрошенные слезы, жалел, долго и мучительно медленно…
«Ты вообще спрашивать у меня будешь, болен я или нет?» – смс застало меня на работе.
«А должен?» – чуть не роняю телефон и, звучно выругавшись, иду на перекур.
«Вообще не мешало бы»
«Раз пишешь, значит живой» – вполне логично.
«Мудак бесчувственный»
«Сам выбирал»
«Приедешь за мной?»
«Я работаю» – отсылаю и слышу как мастер объявляет, что сегодня мы работаем до обеда. «Твоих рук дело?»
«Не понимаю о чем ты» – вот издевается же, сученок.
«Накажу» – пишу на полном серьезе, еще на работе моей его не хватало.
«М-м-м…» – маленький ненасытный извращенец.
«Сегодня в три?!» – то ли спросил, то ли ответил он и я больше чем уверен, что на его бессовестной морде играет ехидная улыбка.
И так уже третий раз за неделю. Эта дрянь каким-то образом умудряется освободить мне половину дня и завладеть всем моим свободным временем. Не-то, чтобы это напрягало, скорее, даже наоборот, в кайф, но когда без твоего согласия суют нос в твой распорядок дня, при этом пытаясь тобой манипулировать, это немного бесит.
Погода не задалась с самого утра, стою возле небольшого ларька на остановке, в надежде дождаться чертов автобус и уже хоть немного согреться. Метель завывает над головой, гоняя по тротуару клубы снега, морозный ветер обжигает лицо…
Все резко меняется. Чьи-то шаги за спиной, слишком торопливые, и принадлежат явно не одному человеку. Не успеваю обернуться, среагировать, просто сдвинуться с места, словно прикованный к промерзшему асфальту нехорошим предчувствием. Удар в затылок болезненной вспышкой прошелся по телу и выкинул меня из реальности.
Шелест ветра где-то неподалеку, относительно тепло, значит я в закрытом помещении, голова болит просто адски, руки связаны за спиной и, судя по ощущениям, я сижу на чем-то твердом, скорее всего стул.
Открыть глаза получается не с первого раза, веки словно свинцом налитые, никак не поддаются. Все-таки поборов себя, успеваю заметить сквозь пелену сознания, просторное помещение, похожее на склад или ангар, несколько ящиков вдоль стен, деревянный пол и серые стены без окон, с одной единственной дверью в самом дальнем от меня углу. Чудно, Глеб, ты в полной беспросветной жопе. Сколько я тут, понять сложно, но по ощущениям в отключке я был не долго.
В помещение заходят четверо, двоих я уже видел, это те самые парни, которые отпиздили меня в стенах родной квартиры, еще один мужчина идет за их спинами и рассмотреть его лицо нет никакой возможности, но глядя на один его профиль, хочется свернуться калачиком и тихо заскулить. Еще один, тоже мужчина, идет последним, полностью закрытый телами впереди идущих.
С каждым их шагом сердце замедляет удары, воздух вокруг меня сгущается, и страх, а это именно он, скапливается слизким комком в горле, вызывая тошноту. Едва уловимый запах чего-то до отвращения знакомого забивает нос и заставляет замереть в одной позе затаив дыхание.
Шаги все ближе.
Пульс начинает скакать в неадекватном ритме.
Еще пара шагов и свет от тусклой лампы даст возможность разглядеть вошедших.
Я не боюсь их, тут что-то другое, знакомое.
Шаг.
Еще один… последний.
Забываю вдохнуть, видя перед собой мужчину. Наши взгляды встречаются, узнавая друг друга, и мои губы сами собой растягиваются в озлобленную нечеловеческую ухмылку, глаза блестят, а весь вид, даже издалека, перестает напоминать нормальный. Этот удивленный взгляд, так не свойственный ему. Шокирующее узнавание лупит по памяти, заставляя каждый шрам на теле заныть от боли, запястья стягивает легким дискомфортом (и дело тут вовсе не в сдерживающих их веревках), это память пробивается наружу, не желая сдохнуть, раствориться, исчезнуть вместе с тем, кто с явным непониманием стоит перед тобой.
Этот кошмар моей жизни вновь нашел меня…
Мой личный кошмар…
Страх…
Часть 17
– Вот это сюрприз! – как Юрий ни пытался изобразить вселенскую радость на лице, получалось откровенно паршиво.
Он словно видел перед собой призрак мертвого и давно исчезнувшего из его жизни человека. Но, несмотря на неверие собственным глазам, мужчина точно узнавал в сильном юноше старого знакомого. Это был почти шок, именно поэтому совладать со своими эмоциями он не мог.
– Сдохни, сука, – выплюнул парень, накрепко зафиксированный на стуле, и вот у него эмоции были самые настоящие и вполне яркие. Каждое слово было пропитано ядом, смертельным, и если бы не сдерживающие его веревки, он бы уже давно зубами вцепился в глотку стоящего и ухмыляющегося перед ним мужчину.
– Ты не меняешься, – покачал головой Юрий, вот теперь точно узнавая Глеба. Эти повадки его звериные, ершистость, агрессия, злость... Даже мимика, улыбка, взмах головы, чтобы избавиться от надоедливой челки закрывающей глаза – все его.
Глеб молчал, крепче сжимая зубы, чтобы не сказать ни слова, а сказать хотелось многое, прокричать ему в лицо.
Их взгляды были направлены друг на друга, вот только если Юрий изучающе скользил по телу и, в конце концов, остановился на глазах, то Глеб смотрел в упор, не желая упускать из поля зрения опасного хищника. Когда их взгляды встретились, всплыли давние воспоминания, одни на двоих, и для каждого они были своими. Юрий мечтательно улыбнулся, так и глядя в глаза парню, будто вспоминая что-то хорошее, а Глеб поморщился, словно у него разом разболелись все зубы.
Но обоюдное воспоминание длилось не долго, стоило им вынырнуть из прошлого и взглянуть в настоящее, осознание того, почему они встретились при таких обстоятельствах, их эмоции в корне поменялись. Глеб в удивлении распахнул глаза, испытывая легкий дискомфорт от непонимания, а Юрия охватила не то что злость, а испепеляющая ярость, гнев и горечь, тугим комком скопившаяся под ребрами.
Стремительный рывок вперед, удар в лицо, такой сильный, что Глеб, потеряв равновесие, вместе со стулом завалился на пол. Удар ногой в живот, резкий выдох, волна боли, заставляющая скручиваться на полу, пытаясь прижать колени к животу и тихо скулить. Но вместо этого Глеб начинает смеяться, истерично, зло, почти воет от смеха, с каждым выдохом становясь все больше похожим на психа, потому что сейчас, с первым ударом, все встало на свои места. Сейчас перед шокированными мужчинами предстал не взрослый парень, а тот подросток, которого они помнили, которого не узнали. Это была истерика, да, именно она, и от каждого изданного звука, воя, кровь стыла в жилах.
Юрий замирает и этого хватает, чтобы Яр, подскочивший со спины, заломив руки, зафиксировал мужчину на месте.
– Ты че творишь? Убьешь же, – прошипел Яр, спокойно удерживая дезориентированного начальника на месте.
– Вот именно, убью. Отпусти, – голос стал ровным и холодным, как обычно, но взгляд по-прежнему оставался прикованным к бьющемуся на холодном бетоне в истерических конвульсиях парню. И что-то такое теплое, давно забытое, стало шевелиться внутри, раздражая одним фактом своего существования, но злость была сильнее, намного…
– Пусти! – выкрикнул Юрий, дернув плечами и начиная злиться не только на Глеба, но и на своего заместителя, почти бывшего заместителя.
– Выйдем, поговорим, – не спросил, а поставил перед фактом Яр, выталкивая мужчину на улицу и закрывая за ним дверь.
На город спускались сумерки, метель завывала в кронах деревьев, по периметру обступивших складские помещения, пасмурное небо выглядело пугающе, но двое совершенно не замечали этого.
– Давай ты скажешь все, что думаешь, а потом я объясню тебе, почему ты не прав? – ровно произнес Яр, спиной подпирая железную дверь, собой перекрывая начальнику единственный путь попасть в ангар.
Юрий не торопился отвечать, он был зол и на взводе, поэтому мог сгоряча ляпнуть то, что знать никому не следовало. Достав из пачки сигарету и нервно прикурив ее, глубоко затянулся, выпуская тонкую струю дыма в небо, только сейчас замечая, что начинает темнеть.
– Ты знал, что Глеб жив? – эти слова дались с трудом. Ну не мог Юрий поверить, что после исчезновения парень мог выжить на улицах города один.
– Знал.
– Как давно?
– С самого начала, – безразлично пожал плечами Яр, уже сейчас понимая, что просто так ему эта история с рук не сойдет.
– Ты бежать помог?
– Нет.
– А кто?! – Юрий вспылил, гнев затоплял его сознание все сильнее, и сдерживать себя уже не было сил. Резкий удар в железный каркас здания глухим звоном разлетелся по округе. Яр даже не дернулся, лишь наклоном головы ушел от удара в сторону и спокойно встал обратно.
Юрий, растерявшись от подобной наглости, а возможно всему виной переполняющие его эмоции, наклонившись вперед, лбом уперся Ярославу в плечо, только сейчас понимая, что вся злость и обида, направленные на мужчину, лишь остатки тех переживаний, которые были частью его жизни много лет назад.
– Ты не это хотел спросить, – подтолкнул его Яр, не отталкивая, но и не обнимая. Он просто стоял рядом и ждал, хотел услышать вопрос, к которому был готов.
– Он Вика трахает назло мне? – как маленькая смерть для Юрия, признать, что из-за его ошибок, совершенных в прошлом, мог пострадать тот, кто дорог больше всех. Это было больно, а еще страшно. Что если Вик узнает о прошлом отца, поймет, как низко его использовали, попользовались как вещью… Он не переживет этого, только не Вик.
– Нет, там все серьезно.
Юрий отрывает голову от плеча друга и смотрит на него в упор, сканирует, ищет подтверждение сказанных слов и находит, но верить в это не хочет.
– Серьезно? Бред!
– Зря ты так думаешь. Тут дело в другом. Ты же понимаешь, что если Вик узнает, что ты трахал Глеба, да еще подробностями приправить, он возненавидит тебя, – в голосе Яра не было ни страха, ни волнения, казалось, что ему вообще было все равно, что происходящее вокруг начинает напоминать бразильский сериал. Вот только в душе все замирало от страха. Глеб на самом деле находился на волосок от смерти, и Юрию ничего не стоит самому спустить курок, одним выстрелом избавившись от всех проблем, а Вику, вполне возможно, позже удастся доказать, что Глеб сам сбежал.
– Я убью его! – взгляд мужчины наполнился смыслом и он, оттолкнув не сопротивляющегося Яра в сторону, распахнул дверь, ускоренным шагом направляясь вглубь помещения, на ходу доставая ствол и снимая его с предохранителя.
Что ж, Ярослав сделал все что мог, теперь судьба Глеба в руках этого человека, как и много лет назад. Черт, кажется, за десять лет ничего не изменилось. Он шел следом, отставая на пару шагов, его взгляд был пуст, в нем не было ни жалости, ни сожаления, вот только душа рыдала.
Глеба уже подняли и посадили как прежде. Он смотрел прямо перед собой, понимая, осознавая все, что думал Юрий, и это было неебически весело. На красивом лице играла легкая обреченная улыбка, из уголка губ стекала струйка крови, вытереть которую было нечем, да и незачем по большому счету. Он просто смотрел перед собой, в последний раз представляя образ взбалмошного мальчишки, понимая, что больше-то и вспомнить нечего. Сейчас стало понятно откуда были знакомы не глаза, нет, выражение глаз, когда Вик злился, некоторые жесты, черты лица, как же Глеб был слеп и сам понимал это, возможно не хотел верить в такую бросающуюся в глаза реальность. Смог бы он отказаться от мальчишки тогда, в первую их встречу, если бы знал правду? Сейчас об этом уже поздно говорить, слишком поздно.
Он понимал что сейчас произойдет, смирился, даже радовался, что его никчемное существование наконец-то прервется и этот замкнутый круг из череды безумия, затопившего все его существование, прервется. Поэтому когда услышал звук снимаемого предохранителя, даже не дернулся.
Юрий решил, он все решил для себя, рукоять пистолета лежала в его руке, приятно холодя кожу, пальцы не дрожали, голова была светлой и ясной, почти пустой. Шаг, за ним другой, все как на автомате. Поднять руку вверх, направить ствол прямо в голову, чтобы не мучился, последний вздох и…
Глеб поднимает глаза вверх, и рука дрогнула, внутри, в каменном сердце что-то надломилось, раскололось, россыпью миллионов острых осколков раня самую душу. В серых, почти дымчатых, глазах не было страха, беспокойства, мольбы, даже банального желания жить, лишь смирение и вызов, тот самый, который он всегда бросал, глядя на Юрия. Этот взгляд, забытый и стершийся из воспоминаний, яркой вспышкой, почти ожогом, запечатался в памяти, теперь уже точно навсегда.
– Стреляй, – ровно произнес Глеб, немного хриплым от тяжелого дыхания голосом. В нем нет дрожи, несмотря на то, что парень замерз в неотапливаемом помещении, он просто хотел поскорее покончить со всем этим.
– Торопишься умереть? – изумился Юрий, опуская ствол.
Действие его выглядело, будто он играет, вот только мужчина, а может и Яр, знали точно, что держать оружие у него нет сил. Пальцы будто парализованные и отказываются слушаться.
– Стреляй! – чуть громче и требовательнее попросил Глеб. – Хочешь, глаза закрою, если тебе страшно, – ухмыльнулся, расплываясь в кровавой улыбке.
– Оставьте нас, – приказал Юрий, убирая ствол за пазуху и грозно глянув на Яра, добавил, – ЖИВО!
Трое мужчин не без страха оглядывались на оставшихся в помещении двоих, пока за их спинами не закрылась дверь.
Когда в помещении стало пусто, только сейчас оба почувствовали, как сильно воздух вокруг них накалился и, того и гляди, обрушится на головы искрами.
Юрий, сделав пару шагов вперед, присел перед Глебом на корточки, разместившись между его разведенными коленями.
– Ты же понимаешь, что твоя выходка не останется без внимания? – голос демона-искусителя скользил по всему телу, окутывая своим ужасающим холодом и заставляя мерзнуть сильнее, чем от мороза.
– Мне как-то похуй, – ровно ответил Глеб, не разрывая зрительного контакта.
Сейчас выдержать взгляд мужчины было в разы легче, потому что когда человек смирился со своей смертью, принял ее, ему уже ничего не страшно.
