Текст книги "С небес на землю, но только с тобой (СИ)"
Автор книги: Arne Lati
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
– Ясно, – Яр не понял, как парень так молниеносно отстранился от него и буквально испарился из комнаты.
Уснуть мужчина не мог, так и продолжал ходить по кабинету из угла в угол, просчитывая что-то в уме, продумывая, бросая и снова все по кругу.
Уже два месяца как Виктор в Лондоне. За это время они ни разу не поговорили с отцом, что происходит в голове Юрия, и жив ли вообще Глеб. Все слишком далеко зашло и без жертв уже никак не обойтись.
Его внимание привлек шум за соседней стенкой. Быстро сорвавшись с места и влетев в гостевую комнату, Яр едва успел перехватить за пояс забравшегося на карниз парня.
– Ебнулся? – заорал Яр, когда они вместе завалились на пол.
– А что мне еще остается? – в ответ ему орал Вик, отбиваясь от мужчины ногами и руками, стараясь вернуть себе свободу действий.
– Но не прыгать же с шестнадцатого этажа, долбоеб! – мужчина был зол, в бешенстве, а еще ему было страшно.
– Псих? Я на крышу вообще-то вылезти хотел, – как-то разом затих парень и оседлав бедра Яра с укором посмотрел ему в глаза.
– Ты точно идиот! Там выхода нет, только из второй спальни.
– Да? Ну буду знать, – безразлично пожал плечами парень и попытался встать.
Яр дернул его на себя и Вик, потеряв равновесие, плюхнулся на него живописной кучей…
– Хрен с тобой, мелочь бестолковая. Помогу. Но при условии, что я твою рожу и рожу твоего уголовника больше никогда в жизни не увижу. Ты будешь делать все с точностью до миллиметра, как тебе скажу я…
– Спасибо, спасибо, спасибо… – затараторил Вик и кинулся целовать мужчину, беспорядочно тыкаясь губами в лицо и почти пища от восторга.
Потом резко вскочил и полетел к выходу.
– Куда? А секс?– почти обиженно прокричал мужчина, не поднимаясь с пола и продолжая разглядывать потолок и ругать себя последними словами, зная, что ему точно придет пиздец.
– Начинай без меня, мне не хочется!
– Дрянь, мудак, кидалово малолетнее…
С этого дня время потекло еще более медленно и невыносимо тягуче. А в России дела обстояли куда хуже…
Часть 32
Глеб
– Глеб, ну подожди… Да подожди ты! – Сашка дернул меня за руку и тут же отлетел к стене от моего толчка. Я не хотел делать ему больно, просто не надо меня трогать, и тем более пытаться остановить или удержать.
– Да выслушай ты.
– Что? – все таки останавливаюсь, не потому что хочу, а потому что в один прекрасный момент почувствовал благодарность к этому человеку, отдавшему мне столько времени и сил. И это осознание, сам факт «Чувствительности» просто бесит. Хочу быть бесчувственной скотиной, и все забыть.
– Останься. Еще на месяц. Тут тебе помогут. Ты же загнешься там один…
– Я не один.
– А с кем? Вик уехал, и я сомневаюсь, что когда-нибудь вернется.
– Это не твое дело, – мой голос до неприличия спокоен, в душе тоже полное затишье, я просто уверен в парне.
– Там, за дверьми клиники, тебе не помогут. Ты останешься один на один с Юрием. Как ты не понимаешь, что он сломает тебя!
– Я обещал Ему пробыть здесь месяц, я пробыл два. Хватит с меня этой изоляции. Сань, я не боюсь смерти, поэтому если она найдет меня, с радостью покину этот мир. Заебало все. Просто перестань меня опекать. Раньше не сдох и сейчас проживу, – сжимаю пальцами его плечо и, чеканя шаг, иду на выход.
Эти стены слишком давят, здесь не хватает воздуха, свободы. Здесь не хватает Его…
Лето уже вовсю вступило в свои права, на ветвях деревьев пестрит сочная зелень, небо до безобразия чистое и светлое… и как же все это бесит!
Раздражение поднимается из самых низов подсознания и мысли медленно склоняются к простому решению – где достать таблетки… Но словно ориентир, образ несносного мальчишки, напрочь сбивает с дурных мыслей. Я обещал, обещал ему бросить, и даже если больше не увижу Вика, сдержу свое слово.
Без парня стало скучно и тоскливо. Тоска – да, это именно то определение. Словно яркое солнце исчезло с моего горизонта. Как же мне его не хватает. Веду себя как сентиментальный мальчишка, но ничего не могу с этим поделать, да и не хочу. Его нет уже два месяца, а я все жду…
В голове сотни мыслей, почему он уехал не предупредив, куда пропал Юрий, почему Вик не позвонил? Возможно, он уже давно нашел себе кого получше… Мотаю головой, стараясь унять разогнавшееся сердце и нахлынувшую ярость. Стоит только представить его с другим, как тугие жгуты ревности оплетают разум, и хочется кидаться на первого встречного. Я просто убью его, и рука не дрогнет, всех убью, кто посмеет посягнуть на мое.
Старенькая остановка не многолюдна, автобус приезжает достаточно быстро, знакомый маршрут и вот я здесь. Только въехав в знакомый район, еще не покинув салон транспорта, стоя зажатым между такими же бедолагами, как и я, спешащими домой в час пик, чувствую, как дышать в раз стало легче.
Здесь мне все знакомо, каждый темный угол, старый переулок, обшарпанные дома… Здесь все родное и до неприличия любимое. Пока меня не лишили этого на длительный период времени, я и не понимал, как сильно привязан к этому месту. Здесь мысли встали на место, вернулось чувство сосредоточенности, предчувствия опасности, но так же железная уверенность, что в случае чего меня смогут здесь защитить. И пускай мне и не нужна эта защита, и помощь не нужна, но простое осознание приятно согревает изнутри.
– Глеб! – знакомый голос донесся откуда-то сбоку, и ушло несколько секунд, чтобы определить местонахождения парня. – Теряешь хватку, – ухмыльнулся Илья, и стоит подойти к нему поближе, дергает меня за руку и прижимает к себе слишком трепетно что ли, и совсем на него не похоже.
– Ты меня соплями измажешь, – пытаюсь вырваться. – Что за телячьи нежности?
– Тебе показалось, – ухмыляется этот гад и все-таки отпустив меня на свободу, придирчиво осматривает снизу вверх. – Хорошо выглядишь, отожрался.
– Да иди ты. Что забыл тут? – забираю из его пальцев сигарету и делаю крепкую затяжку. Никотин тут же обжег легкие, и мне едва удается сдержать радостное урчание. Ну, курить бросить я Вику не обещал.
Друг в раз напрягся и осмотрелся по сторонам.
– Ко мне менты приходили, тебя искали. Хотели обыск в твоей хате устроить, я ключи не дал. Но думаю, их это не остановит. И у меня вполне закономерный вопрос: как ты умудрился, сидя в больнице, накосячить с ментами? – он был зол, почти в ярости, и резко отбросив отобранный у меня окурок в сторону, схватил меня за грудки и с силой впечатал в стену старенькой пятиэтажки.
– Ты что, сученок, натворил? – почти рычит, даже мне стало не по себе.
– Ты о чем? Я только сегодня выписался, и все что я успел бы сделать, это наступить на ногу в автобусе или не заплатить за проезд. Так у меня билет есть, хочешь, покажу? – не могу сдержать язвительных ноток, но вот напряжение, разрастающееся внутри, немного отвлекает.
– Тебе смешно? Глеб, там бобик ментовской стоит, не иначе как тебя ждут.
– Подождут. Это видимо недоразумение…
– Ты долбоеб? Думаешь, я не видел, как возле твоего дома мужики терлись на иномарках, пасли тебя, еще и пацан твой не из бедных. Глеб, ты кому дорогу перешел? Это же реальная подстава, – проорал друг и тут же заткнулся, разжал руки и, дернув меня за плечо, утащил за собой за угол дома.
Пазлы нехитрой мозаики сложились в изуродованную картину авангардиста, раздражение и предчувствие беды просто вопили, что пора бежать. Но разве это возможно?
– Глеб, я бежать помогу, но…
– Нет.
– Что «нет»? – не понял Илья, начиная звереть еще сильнее.
Сейчас на мужественном лице друга отчетливо прослеживается ярость и почти детская обида. Рыжие пряди разметались в разные стороны, губы плотно сжаты, но это ему чертовски идет. Залюбовавшись, забываю, о чем мы тут орали. Он, поймав мой изучающий взгляд, лишь раздраженно хмыкнул и, оттолкнув меня в сторону, заходил передо мной, нагнетая своей нервозностью атмосферу еще сильнее.
– Не лезь в это дело. Если я правильно понял, меня в любом случае закроют, так зачем оттягивать сей чудный момент?
– Ты ебнулся там в своей клинике? Тебя же либо обратно на наркоту подсадят, либо забьют до полусмерти, либо выебут, возможно все сразу.
– Ты из меня сейчас кого делаешь?
– Ты сам из себя жертву делаешь. Видно, что подстава, куда влез, щенок? И как оттуда вытаскивать твою тощую задницу?
– Не надо трогать мою задницу, и вообще не суй сюда свой нос, еще не хватало, чтобы тебя замели.
– Не тебе мне советовать.
– Именно мне. Илья, вопрос закрыт. Может это ошибка, недоразумение. Все, мне пора, – отталкиваюсь от друга и быстрым шагом иду к дому. Ментовскую машину вижу еще издалека, и они меня тоже, потому что трое бравых ребят радостно скачут мне на встречу с автоматами наперевес.
Почему я так опрометчиво себя веду? Все просто. Я до усрачки боюсь, что что-то могло случиться с Виком, именно поэтому мне необходимо поговорить с Юрием, а найти его я могу только так, ведь в том, что это его рук дело я уверен на сто процентов…
От автора
На полу в маленькой камере лежит свернувшийся клубком парень. Его слабое дыхание, чуть слышное, можно отследить по едва поднимающейся грудной клетке. Мокрые от пота светлые пряди облепили лицо, глаза плотно закрыты, а тело сотрясает крупная дрожь. Он обнимает себя руками, стараясь согреться, но все бесполезно.
Из проржавевшего крана капает вода, со стуком ударяясь о хромированное дно раковины, запахом гнили и сырости пропиталось все вокруг и воздух кажется слишком тяжелым. Сейчас день или ночь? Понять сложно, в этом месте время словно остановилось.
По каменному полу послышались глухие шаги, слишком ровные, уверенные, почти опасные. Парень задрожал и сильнее сжался в клубок. Скрипнула старая решетчатая дверь, послышался щелчок закрывающегося замка и снова шаги.
Сильные руки обхватили кажущееся сейчас таким хрупким тело и, подняв с пола, уложили на узкую деревянную кровать. На плечи опустился мягкий пиджак, насквозь пропахший тошнотворным запахом дорогого одеколона. Лучше холод и боль, чем этот въедливый аромат.
– Ты невероятный упрямец, – устало прошептал Юрий, проведя пальцами вдоль лба Глеба и убирая прилипшие пряди с глаз.
Глеб попытался дернуться, но все тело отозвалось тупой болью. Он застонал и уткнулся носом в согнутую в локте руку. Он отчаянно хотел застонать, закричать, позвать на помощь, но закаленный жизнью организм не позволял такой слабости. Показать свою слабость, значит признать смерть, а Глеб пока помирать не собирался. Но даже он чувствовал, что сломался, в очередной раз в руках этого монстра он просто не выдержит.
Юрий погладил его по спине, не понимая, что своими прикосновениями ранит больнее, чем трое ментов, пинавших его ногами. Это было мерзко, липко и до тошноты отвратительно.
– Может, поговорим? – предложил Юрий, все-таки оторвав руку парня от лица и заставив посмотреть себе в глаза.
Вопреки здравому смыслу, стоило только увидеть разбитые губы, такие знакомые и родные, проследить синяк вдоль скулы и наткнуться на искрящийся от ненависти взгляд, мужчина улыбнулся, почти счастливо. Сейчас перед ним был тот Глеб, которого он знал много лет назад. Этот взгляд, за который Юрий был готов продать душу. Несмотря на то что парень был почти сломлен, измучен, морально раздавлен, душа его продолжала пылать, гореть, кажется, стоит только посмотреть в глаза и можно согреться от жара исходящего от нее. И Юрий уже сам не понимал, чего он хочет, любви парня или его ненависти, но такой искренней и всецело принадлежащей ему одному.
– Убирайся, тварь! – Глеб не кричал, он лишь бессвязно шипел и пытался не сорваться на кашель.
– Не передумал?
– Лучше сдохну, – недобро ухмыльнулся Глеб и попытался сесть, но вышло откровенно паршиво. Застонав, парень завалился обратно, сжав зубы и прикусив губу, чтобы не произнести ни звука.
– Ты сам делаешь себе хуже. Тебя сейчас выпустят, даю тебе пару недель подумать, потом все повторится, – Юрий встал и помог встать парню, силком подняв его за плечи и подтащив к умывальнику, заставил умыться.
Не то чтобы его сильно тронуло состояние Глеба, тут скорее дело было в другом. Всем известно, что если по незажившей ране ударить хорошенько, то станет в разы больнее. Юрий хотел поступить именно так. Дать свободу, надежду и забрав ее, сломить парня окончательно.
Глеб переоделся в чистую принесенную одежду, полностью игнорируя направленный на него плотоядный взгляд, и застегнув олимпийку, направился на выход.
Земля покачнулась слишком неожиданно, все-таки слабость давала о себе знать, и Юрий в последний момент успел подхватить его за плечи.
– Устал, Глеб? – с издевкой спросил мужчина, намеренно сильнее положенного сжимая плечи.
Глеб дернулся как от пощечины, отлетел в сторону и, ударившись плечом о решетчатые прутья, резко выдохнул. Надо признать, это было больно.
Охранник, стоявший неподалеку, открыл решетку, протянул Глебу документы, личные вещи и, окинув его презрительным взглядом, отошел в сторону, пропуская на выход.
Юрий хотел было придержать еле стоящего на ногах Глеба, но тут же был впечатан в соседнюю стену.
– Еще раз тронешь меня, сука, я тебе глотку перегрызу, – ярость, сквозящая в каждом слове, заставила вздрогнуть даже Юрия.
Глеб оттолкнулся, и изрядно покачиваясь, побрел на выход по одной ему известной траектории. Было видно, что парень лучше будет ползти, вгрызаться в землю зубами, чем попросит помощи хоть у кого-то.
Глеб напевал себе под нос что-то матерное и до безобразия неприличное, но на сухих потрескавшихся губах играла улыбка. Это только начало.
Выйдя из небольшой тюрьмы, на месяц ставшей ему домом, тут же блаженно поморщился, ощущая влажный запах не прекращающегося вот уже несколько дней дождя и свежий прохладный ветерок, остужающий разгоряченную кожу. Но стоило заметить припаркованную на обочине старенькую девятку, как сердце непроизвольно сжалось, улыбка пропала, пришлось экстренно брать себя в руки, а так хотелось доползти до ближайшего куста и зареветь. Возле машины стоял невысокий парень, кутающийся в уже промокшую до нитки толстовку. Стоило ему только увидеть вышедшего Глеба, как Сашка бросился к нему, не обращая внимания на протесты и хриплые маты, обхватил за спину, закидывая руку пострадавшего себе на плечо, и почти волоком потащил в машину.
– Ты как тут оказался? – поинтересовался Глеб, схватив с приборной панели пачку сигарет и прикурив, жадно затянулся. Ароматом сигаретного дыма заполнился салон, перебивая собой тошнотворный стойкий запах отчаяния, не отпускающего Глеба вот уже три месяца. Дышать стало легче.
– Не поверишь, на машине приехал, – огрызнулся Сашка, плавно трогаясь с места, желая поскорее оказаться как можно дальше от этого места.
– Сань, мне кажется я в полной жопе, – усмехнулся Глеб, затем с губ слетел смешок, более безумный, чем следовало, еще, и еще, и вскоре Глеб истерично хохотал, хватаясь за живот руками, не замечая, что по щекам текут слезы. Это была истерика.
Сашка едва справлялся с управлением, из-за мутной пелены перед глазами было плохо видно. Парень плакал, плакал душой вместе с Глебом, с этим вечным ребенком, задыхающемся в собственных чувствах и эмоциях.
– Глеб? – осторожно позвал его Сашка, понимая, что еще чуть-чуть, и они оба поедут крышей.
– Что? – все-таки взял себя в руки Глеб, но так и продолжая изредка нервно усмехаться.
– Едем куда?
– К Илье, разговор есть.
– Что делать будешь?
– Ничего, – безразлично пожал плечами, – Вика ждать. Этот поганец должен скоро объявиться.
– А если нет? Он же сломает тебя.
– Нечего ломать, – рыкнул Глеб, сам не понимая, откуда силы взялись. – Нет во мне ничего ценного и целостного, что сломать можно. Хочет убить, пускай, главное чтобы поскорее, а то я заебался опиздюзяться.
Дальше они ехали в молчании. А что сказать? Глеб все решил, за двоих решил. Он не сдвинется с места, не станет убегать или прятаться, он будет ждать Вика. Не потому что обещал дать ему время, а потому что понял, жить без этого маленького паршивца не будет. Нет смысла в пустом прожигании жизни, его просто нет.
– Как же ты паршиво выглядишь, – сообщил с порога Илья, пропуская злющего, как тысяча чертей, Глеба.
Сашка полностью игнорировал направленные на него ненавидящие взгляды, и показав обоим средний палец, прошел в комнату, на ходу скидывая ботинки.
Вопреки всем просьбам, приказам и даже мольбам, Сашка отвез сначала Глеба к врачу, сделали полный осмотр, что надо вправили, всего-то два ребра треснуло, что-то перевязали, вкололи обезболивающего и отправили восвояси.
– На себя посмотри, – огрызнулся Глеб и проследовал за Сашкой, бросив мокрую кофту Илье в руки.
Хозяин квартиры был бледен, под глазами залегли тени, и даже ярко рыжие пряди стали блеклее, потеряв былое буйство красок. Илья просто устал, перенервничал и по-человечески заебался волноваться за несносного друга.
– Я у тебя поживу, – сказал Глеб, стоило только Илье появиться в проеме двери.
– И за что мне такая честь?
– Я так решил.
– Ну раз решил, – пожал плечами Илья, уже сейчас предчувствуя грядущий пиздец. – Рассказывай, что произошло.
Илья сел на диван, но дальнейшее выбило из его груди кислород, так же, как и у Сашки, мирно оседлавшего компьютерный стул. Глеб, подавшись корпусом вперед, осторожно опустил голову парню на колени и повернувшись к Сашке задом, уткнулся Илье в живот, обхватывая его за спину обеими руками.
– Сильно били? – не смог не съязвить рыжик, крепче прижимая дернувшегося парня к себе. – Рассказывай.
– На меня повесили покушение на убийство, хранение и употребление наркотиков, еще вроде что-то, все не запомнил.
– Ты на кого покусился? – вскочил Саня со стула и замаячил по комнате. Глеб, предвидя такую реакцию соседа, специально отвернулся от этого безобразия.
– На тебя, если рот не закроешь. Никого я не трогал, вообще в клинике лежал в то время. Там сложно все, документы, заявления, экспертизы… деньги в наше время творят чудеса. Я в полной жопе, мужики, – Глеб замолчал.
Все молчали. А что было говорить? Все и так ясно, как божий день.
– И какие есть варианты избежать подобного счастья? – поморщился Илья, закуривая и откидываясь на спинку дивана, устало прикрывая глаза.
– Берешь лопату, роешь яму…
– ГЛЕБ! – рявкнул Сашка, едва удержавшись, чтобы не швырнуть в нагло издевающуюся сволочь рядом стоящей пепельницей.
– Да нет вариантов. Есть один, но лучше лопата. Илья, мне просто подождать надо…
– Пока тебя ебнут? – парень вспылил и попытался встать, но Глеб сильнее сжав его в своих руках, не позволил отстраниться.
– Я живучий.
– Это ненадолго, – грустно ответил Сашка, понимая всю серьезность ситуации.
– Глеб, хочешь ты или нет, но я вывезу тебя из города…
– Он найдет.
– Не найдет.
– Илья, я не поеду.
– Если твой пацан объявится, то найдет меня…
– Ты понять не можешь, да? – Глеб сел, упираясь ладонями в колени. – Если я исчезну, вас заметут, будут пытать и, мать вашу, один хрен узнают, где я. Еще мне ваших трупов на своей совести не хватало.
– Пускай пытают, все равно…
– Илья! Хватит! Я сам разгребусь. Не лезь хоть ты в это.
– И как ты себе это представляешь? Тупо ждать…
А ждать пришлось не долго. Спустя две недели все повторилось с точностью. Тот же арест, толпа ментов в небольшой квартире, лежащие лицом в пол Илья и Сашка, с кровоподтеками на лице. Ставшие привычными наручники на руках и страх, смешавшийся с отчаянием. Этот кошмар наяву повторился.
Снова боль…
Снова отчаяние…
Снова возрождающаяся из пепла надежда, лишь во сне увидев глаза несносного ухмыляющегося мальчишки.
Снова шепот в бетонный пол «Я подожду, малыш»… И все по кругу. Замкнутому кругу, где с каждым днем отчаяние затопляет разум, а вера в себя угасает и уже неизвестно, доживешь ли до завтрашнего утра или сдашься, наконец, личному демону, разрушившему твою жизнь…
Вик
Мне показалось странным, что отец ни с того, ни с сего разрешил вернуться в Россию. Перелет прошел туманно, было сложно вспомнить посадку и взлет, но стоило только выйти из здания аэропорта, как стало не по себе. На улицах некогда живого города тускло и серо. Словно из него высосали всю жизненную силу. Шел проливной дождь, иногда мешающий разглядеть даже одинокие силуэты прохожих за окном такси.
Было страшно, одиноко и неясно, что будет за следующим поворотом. Я словно не узнаю свой город. Ступая по его улочкам, я больше не чувствовал себя как дома. Наоборот, хотелось бежать, уехать, просто скрыться. Будто в воздухе витало предупреждение грядущего ужаса. От этого живот сводило нервными спазмами, а пальцы леденели и их никак не удавалось согреть, как бы ни старался.
Расплатившись с таксистом, быстро пробегаю в дом, по дороге все-таки успев изрядно намокнуть, но холода не чувствую. То сосущее чувство тревоги внутри разрастается до масштабов паранои.
– Па?! – хотел крикнуть, но вместо окрика вырвалось лишь хриплое шипение. Что за фигня?
Прохожу вперед, направляясь знакомым маршрутом к лестнице, надеясь застать отца в кабинете и, в конце концов, узнать, что он задумал на этот раз. О самом страшном стараюсь не думать, просто отгоняю мысли прочь, не давая себе расклеиться и застонать от бессилия.
Но стоит только подойти к лестнице, как весь мир уходит у меня из-под ног, сердце начинает биться в районе горла, мешая дышать, а в ушах стоит жуткий звон, словно меня по голове ударили.
На самом верху лестницы стоит Глеб. Мой Глеб. Обычная белая рубашка расстегнута на груди, что совершенно ему не идет. Нет, тело смотрится просто шикарно, несмотря на его общую бледность и заметную худобу, но эта рубашка сидит на нем нелепо. Он упирается руками в поручень ограждения и смотрит на меня слишком спокойно, а я дышать не могу, не зная то ли радоваться, то ли сходить с ума от непонимания. Но, словно прочитав мои мысли, за его спиной появляется отец, растрепанный, с оголенным торсом и видимыми следами недавней страсти. Ревность тупым ножом оставляет глубокую рану на сердце. Он обнимает Глеба со спины, утыкается ему носом в шею и собственнически прижимает к себе. Ловит мой взгляд, ухмыляется, слишком зло, даже для него, и обхватив подбородок парня двумя пальцами, разворачивает лицо Глеба к себе, и целует, напористо, страстно…
Перестаю дышать…
Глеб отвечает, запускает пальцы руки ему в волосы и теснее притягивает к себе, так искренне, так непривычно и так странно…
Это конец…
Я словно в аду. Почему так горит сердце? По венам вместо крови пустили кислоту, сжигающую мою душу. Не могу дышать. Хватаюсь за грудь и падаю на колени, все еще надеясь, что это сон, злой вымысел. Но во сне так не болит сердце, из глаз не текут слезы, а с губ не срываются рваные выдохи. Я хочу умереть, хочу исчезнуть, но только не видеть происходящего перед своими глазами. Я не заслужил этого…
Но весь мир летит к чертовой матери, когда они, оторвавшись друг от друга, поворачиваются ко мне. Отец одними губами шепчет «Ты проиграл», а Глеб улыбается, обреченно так, немного виновато. В серых глазах столько льда, безразличия, отчуждения, что повеяло могильным холодом. Он не может так на меня смотреть. Это невозможно. Он же говорил, что любит… Он же обещал подождать…
Я словно лечу в пропасть, чувствуя, как на губах играет обреченная улыбка. Мир просто рухнул для меня, развалился на части, рассыпался россыпью надежд у ног человека забравшего себе мое сердце и изувечившего душу.
В голове одна мысль, всего одна, но такая яркая и четкая, что становится враз легко, просто нестерпимо весело, как эйфория, как наркотическое опьянение:
«Я хочу умереть и умру…»
Часть 33
Резко подскакиваю на кровати, не в силах определить, где нахожусь и кто я вообще. Чувствую на щеках влажные следы размазанных слез, глаза немного щиплет, становится не по себе, но на губы выплывает ироничная усмешка.
– Ну, Глеб, ну, сука, я тебе поцелуюсь. Я тебе, мудак белобрысый, этой рубашкой горло перетяну, чтобы воздух зря не переводил. Тварь такая, уже и во снах решил меня доканывать. А вот хуй тебе, а не слезная истерика…
Я еще много чего орал, пока спешно натягивал штаны. За окном виднеются первые проблески рассвета, еще совсем робкие, но уже внушающие надежду.
Ну что ж, четыре месяца моего вынужденного переселения подошли к концу. Я полон сил, бодр, весел и готов выкинуть просто неебическую хрень, дабы уже, наконец, сдвинуться с мертвой точки.
– Вставай, нечисть блондинистая, хватит дрыхнуть! – прыгаю к Яру на кровать, успев сосчитать шесть матерных слов направленных в мой адрес.
– Съебись, – почти простонал Яр и, перевернувшись на живот, уткнулся лицом в подушку.
Сажусь к нему на бедра, стягиваю тонкое одеяло до поясницы и начинаю неторопливо разминать ему плечи и спину. Красивый, однако, с этим не поспоришь.
– Чего тебе, монстр? – пропыхтели в подушку и замерли подо мной. Не теряя времени активнее массирую напряженную спину, вынуждая мужчину расслабиться.
– Ярчик… – начинаю издалека, – тебе не кажется, что время, проведенное в стенах этого чудесного дома…
– Ближе к делу, – промурлыкал он в подушку и почти растекся подо мной, довольно кряхтя.
– Короче, операция под названием «Эм…» – не важно, начинается сегодня.
– Сдурел? Я не все подготовил, – напрягся мужчина и, привстав и чуть не скинув меня со своих бедер, развернулся подо мной на спину. Вот лучше бы он не разворачивался… Во-первых, его восставший из спящих член упирается мне в задницу, а во-вторых, по глазкам шальным вижу, будут меня сейчас убивать, ну или отцу сдадут. Лучше первое.
– Яр, ты меня сейчас услышь, ладно? Не как ребенка, которого привык во мне видеть, а как взрослого человека, принявшего обдуманное решение. Все начнется прямо сейчас. Я чувствую, что Глеб на грани. Я не хочу его потерять.
– Дался он тебе? Смотри, какой весь эротичный Я под тобой лежу, – попытался пошутить, игриво скользя кончиками пальцев по моим бедрам.
– Не будь задницей. Вставай, у нас много работы, – пытаюсь спрыгнуть с его бедер, но не получается, потому что эта дрянь, схватив меня за бедра, одним сильным движением подмяла под себя.
– А можно я тебя поцелую? – на полном серьезе спрашивает.
– А потом ты оторвешь свою задницу от кровати и поможешь мне?
Кивает, как болванчик и выглядит сейчас таким забавным.
– Хрен с тобой, целуй, только быст…– меня затыкают поцелуем, совсем невежливо оборвав на полуслове.
Это приятно, немного щекотит низ живота (ну это скорее от недотраха), целуется Яр замечательно, но это не тот поцелуй, от которого подгибаются колени и скулить хочется. Это не Глеб.
– Что ж ты такой однолюб-то? – обижено бубнит, с влажным звуком разорвав поцелуй.
– Какой есть,– пожимаю плечами, а сам думаю, что мне сейчас, чтобы кончить хватит нескольких Глебовых прикосновений.
– Недотрах? – ухмыляется Яр, накидывая на плечи халат и завязывая пояс.
– А у тебя?
– Аналогично. Кофе свари, я в душ.
Все что я могу сварить – это воду, а кофе сам добавит. Короче, когда пришел Яр, полностью одетый и собранный, перед ним стояла кружка с газировкой.
– Издеваешься? – уточняет, выливая пузырящуюся жидкость в раковину.
– Я так старался, – пожимаю плечами и картинно лью слезы.
Странно, но настроение на редкость превосходное. Так всегда бывает, когда моя прекрасная задница влипает в нехилые приключения. Ну, а тошноту и легкий мандраж можно списать на недосып.
Да какой легкий мандраж? Меня трясет как алкоголика с похмелья, жесткого похмелья. В голове куча чепухи, попытка организма защититься от предстоящего стресса. И выть хочется, и шоколадку – ну что за ерунда?
– Вик, давай обдумаем все еще раз, – предлагает он.
Киваю.
– Ты понимаешь, что тебе придется оборвать любые отношения со своим отцом?
– Да пошел этот старых х…
– Вик! Он твой отец, – прикрикнул на меня Яр. Совесть показала ему средний палец и вместе со здравым смыслам удалились, дабы не видеть этого безобразия.
– Когда он трахал МОЕГО парня, отсылал меня в эту жопу и лез в мою жизнь, он не очень походил на идеального родителя, – начинаю злиться.
– Он любя, – Яр пытался скрыть улыбку, но уголки губ предательски дернулись, за что он и получил болезненный пинок под столом. – Мелочь пакостная, – прошипел мужчина, потирая пострадавшую конечность. – Ты не сможешь вернуться к прежней жизни…
– Переживу.
– Не сможешь общаться со старыми друзьями…
– Нет у меня друзей.
– Лишишься всех денег, возможностей, образования, наследства…
– Похуй! – почти радостно.
– Ты долбоеб?
– Частично да, – не могу не согласиться. – Яр, мы это уже миллион раз обсуждали, думаю пора переходить к решительным действиям. Деньги заработаю, образование получу. Да, будет сложно, да, непривычно, но я справлюсь. Ну или помру вместе с Глебом от голода под первым забором, зато вместе, романтика же, – нахально скалюсь в лицо медленно закипающего Яра.
– Скажу честно, я думал ты передумаешь. Пойми, мне нелегко это признавать, но ты молодец. Я бы так не смог, любой нормальный человек тоже, да и хоть немного разумное существо…
– Я понял, – перебиваю его пока меня не опустили ниже одноклеточных.
– Мне будет не хватать тебя, пацан, – печальная улыбка, как серпом по яйцам.
– Какой ты настоящий? Я никак не могу понять, зачем тебе все это нужно, почему ты с отцом, зачем помогаешь мне? Ты вообще псих, нет?
– Можно сказать и так, – загадочно улыбается и, поцеловав меня в висок, выходит за дверь. – Отцу звонить будешь?
– Позже… – дверь за нами закрылась, возвещая об окончании прежней жизни. Да и нет больше того Вика, распиздяя и балагура, коим я и являюсь. Он умер в тот момент, когда избитое, перепачканное грязью и собственной кровью нечто, с серыми пьяными глазами, протянуло мне руку, вырвав меня таким простым жестом в реальный, настоящий мир.
