Текст книги "С небес на землю, но только с тобой (СИ)"
Автор книги: Arne Lati
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)
Пока Яр вышел из машины, образно матерясь и проклиная всех на свете, блокирую двери и набираю знакомый номер по памяти. Пара гудков и на том конце слышится такой знакомый, но вот уже не совсем родной голос.
– Я слушаю, – сердце сразу пропускает удар.
– Привет, пап… – воцарившаяся тишина нагнетает обстановку еще сильнее. – Не ждал?
– Ждал, просто не предполагал так скоро, – он собран и холоден, как и всегда, и это бесит.
– А ты думаешь, я позвонил помириться? – моему удивлению нет предела, и я даже не стараюсь его скрыть.
Внутри что-то болезненно начинает пульсировать и отдаваться тягучей болью в сердце. Не хочу так, просто не хочу, это тяжело, неебически сложно. Сжимаю крепче телефон в руке, стараясь прийти в себя.
– Вик, мы родственники, близкие и родные люди, нам нет причин ссориться, – немного устало начал он и я понял, что если сейчас его не заткну, то он не остановится, а ворошить все старое мне не хочется.
– Па, как там Глеб? – едва удается сохранить голос спокойным.
– Он у меня, с ним все хорошо, – не верю ни единому слову.
– Пап, а помнишь, когда мне было двенадцать лет мы с тобой в парке гуляли, я еще тогда с велика упал и идти не мог, а ты меня на руках нес?
– Помню, – его голос сел и стал едва слышным. Ему было тяжело, я это чувствовал, разделял его чувства, но не мог и не хотел смягчать удар.
– А потом на машине ехать не хотел и ты меня до дома на себе тащил, ругался, образно выражаясь и нес всякий бред, пытаясь маты заменять цензурными словами.
– Вик…
– А потом дома сам мне ногу обрабатывал и обещал, что все будет хорошо, что чтобы в моей жизни не случилось, я всегда смогу опереться на твое плечо и ты понесешь меня хоть на край света…
– Вик…
– А помнишь, как мы зимой на лыжах катались? Я еще равновесие потерял, и ты за мной летел, думал, я себе шею сломал. Я же видел, как ты испугался в тот день, за меня испугался.
– ВИК! – его крик звоном отозвался в ушах.
Убираю телефон и делаю несколько глубоких вдохов, быстро шарю глазами по сторонам, стараясь взять себя в руки.
– Пап, а на что ты готов ради меня? – вопрос, не дающий мне покоя вот уже скоро год.
– На многое, – мне было тяжело его слушать, неприкрытые эмоции прямо по оголенным нервам – это так жестоко.
– Но не на все, – усмехаюсь, понимая, что разговор зашел в тупик.
– Нет, не на все.
– Пап, я люблю тебя, честно. Несмотря ни на что. Но люблю того, который носил меня на руках, и дул на ранку, обещая всегда быть рядом. Того, кто всегда был рядом, кто желал мне добра, хотел защитить от целого мира… – голос дрогнул, чертовы слезы брызнули из глаз. – Ты умер для меня настоящий, такой отец мне больше не нужен, извини. Я буду помнить только хорошее, – из груди вырвался всхлип, это было низко и унизительно, но просто неизбежно, – только самые лучшие моменты, которые навсегда останутся в памяти. Так же как ты для меня, так же и я с этого момента умер для тебя. Прощай, пап…
Его взволнованное «Вик…» эхом отдалось в ушах и вбилось в память, как не самый лучший момент в моей жизни. Было трудно, вот так обрезать большую часть себя. Я любил своего отца, по-другому, не как Глеба, но я не соврал, когда сказал, что он для меня умер. Мне будет не хватать его тепла, очень… Все-таки мы были очень близки, вопреки всем правилам и стереотипам «нашего» мира. Это больно, терять любимых…
Глеб
Знаете, такое странное чувство, что сейчас что-то произойдет. Возможно, пройдет дождь, возможно, зазвонит телефон, да хоть мир перевернется, но точно что-то должно случиться. Не нахожу себе места, слоняюсь из угла в угол не в силах ни сесть, ни замереть на месте. Юрий не приходил вот уже три дня, что странно, обычно он частый гость. Последнее время он поменял тактику и вместо побоев втирает мне истину, что мы созданы друг для друга. Ага, прям как арбуз и утро! Ни логики, ни смысла, но, блядь, созданы.
На лестнице сверху послышался шум, какое-то оживление, вроде удар, не могу разобрать.
Торопливые шаги, стук тяжелых ботинок разлетается дрожью по стенам, а у меня ритм сердца совпадает с каждым шагом. И я уже не знаю, чего хочу больше, чтобы неизвестный показался или чтобы исчез, потому что неведение убивает.
Шаг, еще один, совсем чуть-чуть…
– Живой? – на меня смотрит молодой парень, с совершенно холодными глазами и пустым взглядом. Голос знаком, но никак не могу в нем признать кого-то. – Живой спрашиваю? – тараторит он, звучно матерится пока пытается открыть замок тюремной решетки и, все-таки справившись и откинув ненужную железяку, распахивает дверь, хватает меня за руку, и тащит за собой прямо по коридору.
И мне бы возразить, но странное знакомое чувство покоя не дает свернуть ему шею прямо сейчас.
– Глеб, не перестанешь упираться и не включишь мозги, нас обоих повяжут, так что подбери сопли и шевели жопой, время поджимает.
Щас, не понял…
– Саня? – спрашиваю, срываясь за парнем с места, как только удается убедиться, что за поворотом никого нет.
– Нет, блядь, тетя Ася приехала.
Что-то в повадках и голосе друга кажется чужим. Нет, это точно Саня, мой сосед с замашками тирана и курицы-наседки одновременно. Но он словно другой человек. Движения резкие, уверенные, почти отточенные, профессиональные что ли…
А когда он ловким движением руки выхватывает из-за пазухи пистолет и начинает палить по охране, я вообще охуеваю: куда я попал?
Откуда взялась охрана? Где менты? И почему тюрьма так сильно похожа на подвал? Кстати, а где заключенные?
Осознание, что я долбоеб, приходит слишком быстро и обидно.
– Сань, – тяну ласково, – а что за хуйня здесь творится?
Друг резко оборачивается, смотрит на меня слишком серьезно, слишком по-взрослому, и толкнув меня к стене, обхватывает за шею, привстав на носочках, впивается мне в губы злым, жестким поцелуем. Это так не похоже на него. Не отталкиваю, не закрываю глаз, как и он, продолжая смотреть на такого почти родного человека и совсем его не узнавать.
Он отстраняется так же быстро, как и прижался ко мне, оглядывается по сторонам, так же, как и я, прижавшись спиной к бетонной стене, и достает из-за пояса второй пистолет, протягивая его мне.
– Слушай внимательно и запоминай. Все что сейчас происходит, старайся не анализировать, крыша поедет. Ствол заряжен, стрелять ты умеешь. Твоя задача – выбраться за территорию поместья… – Поместья? – ты просто должен выбраться за забор. И все поймешь. Попробуй не сдохнуть, парень, все-таки столько людей пошли тебе на выручку и их жизни в реальной опасности.
– Сань…
– Что?
– Ты реально думаешь, что я сейчас вот так возьму и уйду? – слышатся шаги, резко дергаю парня на себя и затаскиваю за угол, тут же слыша, как в то место где пару мгновений назад были мы, попало несколько пуль.
– Не строй из себя героя. Я выберусь, отвлеку их…
– Да что с тобой? – ору на него, и схватив за шкирку притягиваю к себе. – Что за бред?
Вижу в его глазах испуг, нерешительность, но ироничная улыбка стирает весь милый и привычный образ безвозвратно.
– Все, пошел, я прикрою, – не успеваю ничего сказать, друг выпрыгивает передо мной и начинает палить по подоспевшим своим на подмогу охранникам.
– Пошел, – орет так, что умудряется перекричать звуки пальбы, чьи-то крики и общий хаос происходящего. Это жутко, настолько, что анализировать, действительно нет времени.
Срываюсь на бег, только сейчас понимая, что планировка здания мне знакома. Лестница вверх, небольшой коридор пуст и безжизнен. Адреналин порциями выплескивается в кровь, мешая думать и размышлять. Все движения на инстинктах… Распахнуть дверь, осмотреться, чисто, и снова бег. До забора примерно километр, трава путается под ногами, ветви деревьев хлещут в глаза, мешая сосредоточиться, сердце осталось где-то там, где все еще слышны выстрелы. Мысль вернуться была задавлена в зародыше, стоило только вспомнить уверенный взгляд друга.
Все слишком стремительно и неясно. Я слышу погоню, чьи-то голоса, команды, но упрямо продолжаю бежать, даже не задумываясь, что буду делать, когда доберусь до высокого забора.
Резкий хлопок, свист и пуля на скорости врезается в дерево в паре сантиметров от моей головы. Резко торможу и просто замираю на месте, забыв вздохнуть.
– Куда-то собрался? – я знаю этот голос, он преследует меня вот уже больше десяти лет, и каждый раз слыша эти шипящие нотки, по телу проходит крупная дрожь.
– Погулять вышел, – иду, не оборачиваясь, делая сначала робкий шажок, за ним еще один, и еще. Мне страшно, до усрачки страшно, а еще до жути интересно, что будет дальше. Если Юрий решил убить меня, то пускай сделает это сейчас, хватит, отбегался.
До забора всего пара метров, вижу удобный выступ, нужно только удачно оттолкнуться и…
– Я не отпущу тебя, Глеб, – звучит слишком обреченно, а мне заскулить хочется от непрошибаемого эгоизма этого мужчины, – просто не смогу.
Оборачиваюсь, а так хочется провалиться под землю, только не видеть этого человека.
Юрий как всегда великолепен, несмотря на отсутствие пиджака, немного измятую рубашку и запылившиеся от бега ботинки. Он смотрит мне прямо в душу, стараясь забраться в самые укромные уголки моей души и завладеть мной без остатка.
И в этот момент, в этот самый чертов час, я понимаю, что вся ненависть, вся злоба, разом ушли из моего сердца. Мне просто стало его жаль. Словно гора с плеч, этот неподъемный груз больше не давит. И так, блядь, жить захотелось. Он же болен, Юрий просто болен, он сам не понимает, зачем я ему нужен, возможно, эта больная связь с прошлым, которое он боится отпустить, кто знает, но ненависти больше нет. И все бы ничего, но звуки стрельбы стихли, а это значит, что подмога скоро будет здесь.
Думай, Глеб, думай…
Начинаю медленно, плавно, словно крадучись идти к нему. Слегка опущенные веки, как бы виновато, неловкие шаги и поникшие плечи. Юрий напрягся, так и продолжая наставлять на меня пистолет.
Еще совсем чуть-чуть, подхожу почти вплотную, легким движением руки оттолкнув его руку в сторону и прижавшись к его груди, обнимаю за шею.
Хочу провалиться сквозь землю, хочу придушить его своими руками, но не делать того, что делаю именно сейчас. Ветер завывает в кронах деревьев, неподалеку слышен гром и можно заметить мелькнувшую молнию, предвестник беды, но я, как под гипнозом, не замечаю ничего вокруг.
Нет смущения или робости, скорее наигранная покорность в которую не верю даже я, а вот он по-моему верит. Его дыхание участилось, взгляд стал расфокусированным и немного пьяным, он будто в шоке.
Скольжу пальцами по его шее, прижимаюсь сухими губами к уголку мягких губ, как бы дразня, а сам борюсь с желанием удержать содержимое желудка в прежнем состоянии, потому что от комичности и идиотизма ситуации реально тошнит.
Он не двигается, лишь смотрит на меня, беспорядочно шарит по лицу и молчит. Прижимаюсь к его губам, думаю, я могу себе позволить этот прощальный поцелуй. Он отвечает, пытается перехватить инициативу, но из него будто все силы высосали. Ситуация для него такая непривычная и нелогичная, что он теряется. Не знает, как следует поступить, что сделать, и эта борьба отчетливо видна на его лице.
Не отстраняясь, резким точным ударом бью его в пах. Он, застонав, подается корпусом вперед и падает на колени, с ноги бью ему в челюсть, не испытывая ни сострадания, ни жалости и, проследив как мужчина бессознательно падает на траву, не сдержавшись, просто из вредности, пинаю его в живот. Откидываю выпавший из ослабевшей руки пистолет в кусты и лечу к забору.
Не то чтобы я грациозно перемахнул через забор, да и запрыгнуть у меня на него вышло только со второго раза, но стоило оказаться с другой стороны стены, услышал глухой выстрел в спину. Кажись, очухался, живучий старикашка.
Пытаясь оглядеться и вообще понять, где я и что делать, цепляю взглядом спокойно стоящего у старенькой иномарки парня. Ему что, стоять больше негде? И звуки пальбы его не пугают, вроде. Может псих?
Делать нечего, выбора у меня нет, придется одолжить его машину.
То, что благодаря моим товарищам, ну я знаю только Сашку, кто там был еще, понять не успел, мне теперь придется бежать. Вот только куда? Зачем? И где теперь искать Вика? Черт, как же все перевернулось с ног на голову всего за один год.
– Пацан, ключи давай, – хотел сказать спокойно, а получилось… кажется я напугал его.
– Ты ахуел? – от такого вопроса я реально… удивился.
– Вик? – срываясь на нервное икание, смахиваю с парня кепку и темные очки, да так и залипаю. Это вообще что?
Логично, что я его не узнал. Вместо моего блондинистого, ну пускай не очень блондинистого, чудовища, передо мной почти нормальный парень. Брюнет, темные, как сама ночь, коротко стриженые волосы, такие же черные брови и ресницы, хотя они были светлые. Вместо привычных джинсов и толстовки прямые идеально отглаженные брюки, сверкающие туфли и выглаженная голубая рубашка с черными пуговицами. Где мой гопник и что это за мажор?
– Последние мозги оттрахали? – огрызается Вик и, подняв кепку, надевает ее обратно.
– Это что за балаган? – ору на него, начиная понимать, чья это была «гениальная» идея.
– В машину, живо! – орет спрыгнувший со стены Сашка, и я с завистью замечаю, что получилось это у него более грациозно. Он, не раздумывая, заталкивает меня на заднее сидение, Вик сам прыгает за руль и, оббежав тачку, садится на переднее пассажирское, перезаряжая пистолет с поразительным хладнокровием.
Вик с визгом срывается с места, но стоит только пытаться вздохнуть с облегчением, как из открытых ворот вылетает черный Лексус и перегораживает нам путь. Чудом успеваем затормозить и не влететь в машину, не думаю, что на такой скорости остались бы живы.
Из Лексуса вылетает взбешенный Юрий, из уголка губ стекает струйка крови, глаза горят праведным гневом и даже мне становится до усрачки страшно.
– Сиди здесь, – говорю Вику, боясь даже представить, что будет, когда Юрий узнает, кто стоит за этой глупой выходкой.
– Ага, уже.
Из салона вылезаем почти синхронно и прежде чем я успеваю сообразить, Юрий переводит ствол на Вика, спускает предохранитель…
Рывок, на грани возможного, закрываю собой Вика, чувствуя, как хлопнул выстрел, как обожгло огнем плечо, а боль маленьким ядерным взрывом начала расползаться по телу. Спустя мгновение слышу крик Яра:
– Опусти ствол.
Через боль поворачиваюсь к Юрию, успеваю поймать шокированный взгляд Вика, его полные ужаса и злобы глаза и заталкиваю его к себе за спину.
Моему взгляду предстала поистине пугающая картина. Юрий направляет пистолет прямо на меня, готовый в любую секунду спустить курок и его рука не дрогнет. Рядом с ним стоит Ярослав, направив дуло пистолета прямо к виску своего начальника и почти безразлично смотрит на мужчину.
– Яр, убери ствол, – просит Юрий, и в его голосе слышен надлом. Ему не страшно, нет, он в бешенстве.
И тут мы офигели все, включая Юрия.
Вик, мой Вик, это светлое создание, ну почти светлое, достает из-за пояса ствол, встает передо мной, направив ствол на отца, и спускает курок. Мир точно сошел с ума. Успеваю ударить его по руке, и пуля пролетает выше цели. Мне не жалко Юрия, мне не жалко на него пули. Мне жалко Вика, его душу, это убийство, которое он возьмет на себя, он никогда себе не простит. Для него это будет слишком. Я видел боль в его глазах, обиду, детский страх, но рука его не дрогнула, это приятно конечно, но жутко.
– Да че вы тут развели Санта Барбару, заебали, – переводим взгляд на Кира, вальяжно вышедшего из ворот, слышим хлопок выстрела, запахом крови и пороха резко ударило в голову. Это…
Юрий падает на землю, наступает такая могильная тишина, что даже звуки природы затихают, а вот ор сирен слышится все отчетливее.
– Если не передумали, советую вам делать ноги, потому что иначе скоро всем наступит пиздец, – спокойно произносит Кир, вальяжно крутящий на указательном пальце пистолет.
Дальше все происходит на автомате. Заталкиваю Вика в машину, закрываю ему рот рукой, потому что вижу, что подступившая дальше некуда истерика сейчас выльется в крики отчаяния, Саня садится за руль, и мы в один момент срываемся с места.
Выезжая из поселка, краем глаза замечаю две знакомые машины из своего района и даже не хочу знать, как они тут оказались.
Нет желания обернуться и посмотреть, что же там произошло, жив ли Юрий или уже нет, что будет с Яром и откуда взялся этот пацан? Я просто хочу увезти Вика куда подальше. Он дрожит в моих руках, пытается взять себя в руки, смахивает слезы, когда думает, что я этого не вижу, и упрямо смотрит по сторонам, словно ища кого-то.
– Вик?– осторожно зову его, боясь напугать сбившейся интонацией. Голова немного кружится и очень хочется пить. Зажимаю рану рукой, стараясь повернуться так, чтобы Вик не видел кровь, пропитавшую ветровку.
– Я в норме. С рукой что?
– Царапина, – пожимаю плечами и морщусь от боли, прострелившей плечо.
Мы молча смотрим друг на друга, не зная, как реагировать на все это, как относится друг к другу. Я просто до усрачки боюсь его спугнуть. В его глазах отражается то же самое. Именно сейчас, видя его шокировано распахнутые глаза, нервно дергающиеся пальцы, беглые взгляды, понимаю, как ему чертовски трудно. Он держится из последних сил, старается быть сильным, за нас двоих сильным, как и обещал, а я сделать ничего не могу, потому что не знаю, как успокоить, как сказать, что все будет хорошо, если хорошо не будет никогда.
Первый подаюсь вперед, едва касаюсь его губ своими, простое прикосновение, даже не поцелуй, хочу понять, что в непривычно взрослом юноше остался мой Вик.
– Тебе пиздец, – шепчу ему в губы, когда вижу понимающую улыбку и привычный оскал.
– С чего это?
– Ты, дрянь малолетняя, что устроил?
– Ну… – не дослушиваю, в глазах резко потемнело, навалилась просто нечеловеческая усталость и последнее, что помню, это перепуганный вскрик Вика и маты Сани.
Примечание к части Последняя глава, уже редактирую)
Часть 34
Когда Глеб пришел в себя и открыл глаза, Сашка уже закончил с раной и теперь здоровью парня ничего не угрожало. Рана оказалась пустяковая, стресс и болевой шок в комплекте с истощенностью организма вылились в обморок.
– Ты напугал меня, – ровно сказал Вик, стоящий возле открытой двери машины и нервно курящий.
– Прости, – прохрипел Глеб и закашлялся. В горле все пересохло и говорить было тяжело.
– Все закончится, вот увидишь, – сам себе сказал, теперь уже брюнет, и откинул окурок в сторону.
– Вик, послушай, все что произошло, блядь, ты не должен вот так свою жизнь…
– Заткнись и больше никогда не поднимай эту тему. Я из-за тебя, мудака, всем пожертвовал, с небес на землю свалился, а ты мордой вертишь.
– Я не это имел в виду, просто…
– Все пиздец как не просто и вряд ли станет проще. Смирись, что Я неотъемлемая и самая важная, необходимая, замечательная и непревзойденная часть твоей жизни, – гордо произнес парень, садясь на корточки перед Глебом и глядя на него снизу вверх.
– Какая ты дрянь, – подвел итог Глеб, не сдерживая обреченную улыбку.
– Взаимно.
– Вам пора, – Сашка устало потер виски, на рукавах его черной куртки можно было рассмотреть капли крови, да и общий вид его оставлял желать лучшего. Было видно, как парень измучен, вот только не все раны были физические. В душе творилось что-то невообразимое. Как бы Сашка не относился к Глебу, сколько бы тот ему не наговорил гадостей, он считал парня своей семьей, и отпускать его было тяжело.
– Что еще я не знаю про тебя? – уточнил Глеб, оперевшись о подставленное плечо Вика и выбравшись из салона.
– Ничего не знаешь, – пожал плечами Сашка, – да и не нужно оно тебе. Ты, главное, береги себя и пацана береги, хотя я понятия не имею, как вы будете уживаться под одной крышей, на что жить и…
– Сань, тормози, – Глеб сжал здоровой рукой его плечо и все-таки обнял, – я живучий, справимся.
– Обещаешь? – и вот теперь, в этих покрасневших и готовых вот-вот разразиться слезами глазах, Глеб узнавал своего соседа.
– Обещаю, – ровно и уверенно. – Илюхе привет, – не смог скрыть печальной улыбки Глеб, чувствуя, что возможно больше никогда в жизни не увидит друга, двоих друзей.
Вообще, с появлением Вика Глеб словно ожил, стал понимать и ценить поступки людей, которых раньше мог только использовать в своих целях. Это было сложно признавать, но от того, что ты не безразличен тем людям становилось теплее на сердце, спокойнее…
– Пора, – Вик, не дожидаясь развязки этого душещипательного разговора, потащил Глеба за собой и силой заставил смотреть под ноги, а не назад.
– Нет больше прошлого, нет ничего, есть только мы и наше настоящее. Будущее не обещаю, потому что не известно, в какой из радужных дней мы поубиваем друг друга, но советую запомнить раз и навсегда: еще раз вернешься в прошлое, хоть раз, лично пристрелю тебя и рука у меня не дрогнет. Ты понял? – в голосе парня больше не было тех детских ноток, так присущих людям его возраста, он вырос, повзрослел, ему пришлось, но он принял свою судьбу и от Глеба хотел ответной реакции.
– Понял, – просто согласился Глеб, подталкивая Вика в кабину подъехавшей фуры, хотя и понятия не имел, зачем он это делает, но больше особо некуда. Пустая трасса, редкие мимо пролетающие на большой скорости автомобили и кромешная тьма повсюду.
– Леха, привет! – радостно отозвался Вик и по-приятельски пожал протянутую ладонь водилы. Глеб напрягся. Очень напрягся…
– Расслабься и начинай дышать, – предложил Вик и сжал пальцами коленку напряженного как струна парня. Но в целом реакция Глеба ему понравилась.
Фура с гулом тронулась с места и Глеб, уже проехав несколько сотен метров, только сейчас понял, что не обернулся назад, не задумался о прошлом, он всецело доверился пареньку, его выбору. И не важно было, куда ехать, не важно, что будет дальше, главное – что вместе, а мысли… мысли можно будет и потом додумать, на душе и так паршиво…
– Расскажешь мне? – шепотом спросил Глеб на ухо уже засыпающему парню, когда Леха остановился на ночлег, спустя почти сутки с момента их отъезда. Сам он ушел спать в гостиницу, уступил спальное место в фуре двум беженцам.
– Сейчас? – лениво уточнил Вик, удобнее устраиваясь на груди парня и пробираясь холодной ладошкой к нему под футболку.
– Прямо сейчас, – с нажимом ответил Глеб, перехватывая вездесущую ладошку уже внизу живота.
– Долго.
– Живо! – гаркнул парень и шлепнул Вика по заднице.
– Вот ты зануда, – отозвался Вик, отрывая голову от надежного плеча и с недовольством глядя на потревожившего его сон парня. – Все просто. Яр сделал мне, и тебе заодно, новые документы, Леха помог через границу перебраться и до города родного добраться. Кир отвлекал Юрия, пока он горестно сокрушался о моей кончине. Я кстати умирал, если что. Сашка твой вытаскивал твою задницу, заручившись всей необходимой информацией от Яра. Все же просто, чего тебе еще надо?
– Ты оборзел?
– Ладно, ладно, какие мы нежные, – Вик вытащил руку из штанов Глеба и отвернулся на другой бок.
– Ты нахуя во все это полез, придурок? Из-за тебя люди могли пострадать, я уже молчу про тебя. Да не человек ты, а сука, самая настоящая, – Глеб сел и нервно потер глаза.
– А что мне оставалось? – голос парня стал непривычно тихим, – я терял тебя, понимаешь? Я боялся, что приеду и ты уже будешь с… – он замолчал, борясь с желанием разреветься или рассмеяться в голос, пока не решил, что выбрать, поэтому мог просто дрожать и нервно кусать губы.
– Ты просто феноменальный кретин. Я же сказал, что тебя люблю, что тебе еще от меня надо? – проорал Глеб, не понимая, почему должен объяснять такие простые вещи. – Вик… Вик? Ты ноешь? – слышна издевка.
– Нет.
– А голос дрожит.
– Закрой пасть, у меня стресс.
– Нет, ты просто плакса.
– А ты монстр, но я же тебе об этом не говорю.
– Вик?
– Что?
– А ты обиделся?
– Нет, я рад, я просто счастлив, что ты у меня такая сволочь, – парень резко сел и тут же упал обратно придавленный чужим весом.
– А где мы теперь будем жить? – уточнил Глеб, с матами стягивая с парня брюки здоровой рукой.
– А я откуда знаю? Кто у нас альфа-самец в семье?
– А кто? – непонимающе поинтересовался Глеб, нагло издеваясь и, стянув наконец трусы, поцеловал дрогнувший под пальцами низ живота.
– Прекрати сейчас же. Тебе нельзя. И вообще, ты не хочешь стать водителем фуры? – предложил Вик, закрывая глаза и резко выдыхая, стараясь успокоиться и не возбуждаться, но кровь, прихватив за компанию мозг, предательски отлила в район паха.
– Зачем? Это же в рейсе долго быть, – Глеб даже оторвался от вылизывания пупка, но не удержавшись, чмокнул его еще раз, издав совершенно идиотский звук при соприкосновении с кожей.
– На это и расчет. Я же убью тебя, если буду видеть больше пары раз в неделю.
– Привыкнешь.
– Не хочу привыкать.
– А что хочешь?
– Вытащи палец из моей задницы и я, может быть, отвечу, – прошипел Вик, ерзая на жесткой лежанке.
– Вик, на фуру денег надо, а их у нас нет. И не думаю, что в ближайшее время заработаю такую сумму, а тебе учиться надо…
– Ну, допустим, деньги у нас есть.
– Откуда?
– Ну часть у Яра одолжил, часть накопил, что-то у отца спиздил, в общем, не пропадем.
– С этого места поподробнее, – насторожился Глеб, пытаясь понять, шутит парень или нет.
– Вставь где было и двигай задницей, – простонал Вик, сильнее подаваясь бедрами вперед и насаживаясь на член до упора. На некоторое время все вопросы и проблемы отошли на второй план.
Спустя две недели…
В просторной палате одной из частных клиник большого города было сонно и умиротворенно. Не жужжал телевизор, пластиковые окна надежно защищали от шума с улицы, а в коридоре царили тишина и покой. Удобно устроившись на широкой кровати, полулежа, просматривал стопку печатных листов представительный мужчина. Весь его вид кричал, что он максимально собран и сосредоточен. Листы шуршали в его руках, создавая хоть какой-то шум и подобие жизни. Несмотря на общую бледность и легкую растрепанность, мужчина выглядел представительно и достаточно дорого, кажется, этого не отнимет ни огнестрельное ранение, ни двухдневная кома, ни потеря сразу двух дорогих людей и смысла жизни в общем.
Но, как ни странно, он не мог думать о работе. Все его мысли были заняты последними событиями, захлестнувшими его с головой. Он все еще видел тот виноватый взгляд Глеба, его робкие шаги, чувствовал его первый поцелуй, подаренный мужчине будто на прощание… Юрий устало выдохнув, откинулся на подушки и бездумно уставился в потолок.
Юрий был не тем человеком, который начнет копаться в себе, искать причину, переживать. Он скорее перетерпит, чем попытается разобраться в ситуации. Но в этот раз что-то болезненное надломилось, будто сама душа разлетелась на части, и как теперь быть, он не представлял.
Он хотел своими руками придушить Яра, но как не пытался, не мог в его действиях разглядеть предательство. Яр всегда защищал своего брата и сейчас поступил так же. А как все начиналось. Ведь именно Ярослава должны были отдать Юрию вместо долга, но вовремя вмешался отец парня и отдал своего племянника. Правильное ли это было решение, судить сложно, да и бессмысленно теперь.
Юрий тосковал по Глебу, уже привык, что парень рядом, в зоне досягаемости, пускай все такой же чужой и далекий, но рядом. Но хочет мужчина или нет, он был рад признать, что его сын выбрал такого спутника жизни. Ведь отец мог быть уверен, что что бы не произошло, Глеб сможет защитить парня. Он же как зверь, как дикое ручное животное, готовое вырваться на свободу и разорвать всех, стоит только ослабить ошейник. А Вик смог так туго затянуть ему цепь, что Глеб уже не сможет сорваться.
На губы мужчины выплыла горькая усмешка.
Вик… Его радость и головная боль. Его мальчик, который сумел обойти отца. Он так быстро повзрослел, стал сильным, уверенным, жестким, таким, каким отец и хотел его видеть. Несмотря на то, что Вик стрелял в отца, Юрий уважал его силу воли. Впрочем, они вернули друг другу долг. Юрий не злился на сына, он восхищался им и его дерзостью. Единственное, что он не сможет ему простить, это три дня нестерпимого ужаса, когда Яр сообщил, будто парень покончил с собой. Это был реальный ад и хоть мужчина и не верил ни единому слову, он все ровно содрогался от подобной мысли, что сын мог себя убить.
Нет, мужчина не сдался и не опустил руки. Возможно, частично, совсем немного, он смирился с их решением быть вместе. Юрий так спокойно сидел в палате, потому что решил дать им немного времени, да и себе тоже, чтобы прийти в себя, понять и осмыслить. А уж потом он непременно разыщет сына, из-под земли достанет, в этом сомнений не было.
– Можно? – робко спросила медсестра, и прежде чем Юрий успел ответить хоть что-то, в палату уверенной походкой вошел Кирилл, оттеснил девушку в сторону и демонстративно оскалившись, захлопнул перед ее носом дверь.
– Привет инвалидам, – пропел Кир и увернувшись от летящей в него зажигалки, смело прошел вглубь палаты и с удобством разместился на подоконнике.
– Ты какого дьявола опять приперся? – Юрий отложил бумаги в сторону и сложив руки на груди, вопросительно уставился на ухмыляющееся недоразумение.
Кир был как всегда великолепен: темные брюки, кремовая рубашка, все идеально до тошноты, но вот в глазах сиял совсем незнакомый огонек.
– Ну должен же хоть кто-нибудь к тебе наведываться, – пожал плечами Кир и бездумно уставился в окно.
О чем он думал, было совершенно невозможно понять, его глаза не отражали эмоций, он словно замкнулся.
Юрий, превозмогая боль в груди, встал и не надевая тапки, медленно подошел к парню, запустил пальцы ему в волосы и с силой оттянул их назад, вынуждая запрокинуть голову вверх.
