Текст книги "С небес на землю, но только с тобой (СИ)"

Автор книги: Arne Lati

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

      Они не открывают глаз, не хотят портить момент, просто нежатся в объятиях друг друга, чувствуя, как возбуждение постепенно затмевает голос разума. Вик скользит руками по коже, оглаживает уже такую привычную полоску шрама на спине и теснее жмется к родному телу.

      Когда губы начинают гореть от поцелуя, дыхание становится рваным и хриплым, Глеб отстраняется. Но Вик, не желая встречаться с ним взглядом, утыкается ему лицом в грудь и отрицательно качает головой, не желая возвращаться в суровую реальность.

      – Если не хочешь, чтобы я трахнул тебя прямо здесь, советую все-таки отлипнуть от меня и пойти забрать свою куртку. Долго ждать не буду, – сбившимся голосом проговорил Глеб, вернув ту напускную язвительность и безразличие, но вот руки, так крепко прижимающие к себе парня, говорили об обратном.

Вик вырвался из его хватки и убежал в сторону клуба. Он не знал, что будет, когда выйдет с курткой. Скорее всего, Глеба уже тут не будет, но этот шанс, эта маленькая надежда, крохотная возможность, подгоняли его поторапливаться.

      А Глеб, когда направлялся к такси быстрой походкой, думал, что сейчас уедет и больше никогда не вернется, поменяет место жительства, а возможно и город, и навсегда забудет об этом парне, перевернувшем его и так перевернутую жизнь с ног на голову.

  Часть 15

Вик

      Быстрее! Быстрее… Как набат в голове, как призыв. Нужно двигаться еще быстрее.

      Выхватив куртку у сонной гардеробщицы, пропускаю мимо ее осуждающий взгляд и уже намереваюсь стартануть на выход, как замираю на месте. А что будет, когда я выйду на улицу? Что будет с нами дальше? Ведь сейчас мы оба понимаем, что принимаем одно решение на двоих. Я чувствовал, как он скучал, как с силой сжимал руки на пояснице и теснее прижимал к себе. Губы все еще горят от поцелуя, дыхание сбившееся, а на спине проступил пот, не смотря на то, что замерз я, как скотина.

Так, что будет с нами? Стоило только почувствовать его руки на своем теле, раствориться в его поцелуе, понять, что он рядом со мной, и все… Все словно встало на место. Вся моя жизнь, которую я так старательно губил последние два месяца. Друзья эти, до которых нет дела, принципы, протесты… Да пошло оно все на хуй, я к Глебу хочу! Этой уверенностью так шарахнуло по башке, что не в силах удержаться на ногах, сползаю на рядом стоящий пуфик, бездумно запускаю пальцы в волосы и с силой сжимаю их, стараясь хоть так прийти в себя.

      А что будет, если его там нет? Смогу ли я поехать за ним? Вернуть? Зачем, если ему это не нужно? Что если этот поцелуй, больше напоминающий безумие, был всего лишь уловкой, способом поиздеваться надо мной? Смог бы Глеб так поступить? Нет! НЕТ! Только не он. Несмотря на его сволочной характер, на ершистость и вечные колючки, которые он выставляет, как защиту, стоит только увидеть его глаза, взгляд, которым он прожигает насквозь… Черт, кажется, я доверился ему безвозвратно.

      Столько вопросов, просто хоровод из мыслей и так больно, тяжело от непонимания. Ну почему нельзя просто взять и сказать все в глаза?

      Решив, что лучшее решение принимается на ходу, стартую с места, чуть не подпрыгнув, и резво направляюсь на выход, по дороге накидывая куртку на плечи.

      – Вик?! – окрик сзади заставил затормозить и поморщиться от раздражения. – Ты куда?

Кира вылетела из неоткуда и тут же повисла на моих плечах. Ее взгляд изрядно захмелел, что на её детском личике смотрится просто ужасно, на губы выползла пьяная улыбка, и милый образ задорной девчонки растворился буквально на глазах.

      – Мне уйти нужно. Попрощайся со всеми от меня, – отцепляю ее руки, стараясь сделать интонацию как можно доброжелательнее, попутно отступаю.

      Не здесь я должен быть, не с ней.

      – Куда? Можно с тобой? – сквозь напускную радость вижу проблески грусти.

      – В другой раз, – бросаю уже на ходу и срываюсь с места.

      Готов поспорить, что слышал за спиной разочарованный выдох. Не до этого мне.

      Морозный ветер, поднявшийся из ниоткуда, нещадно слепит глаза и обжигает открытые участки кожи. Снег превратился в метель, словно и не было этого затишья, погода, словно считав мои мысли, испортилась окончательно.

      Беспорядочно шарю глазами, стараясь ухватить один единственный силуэт во мраке ночи, но не нахожу его. Компания молодых людей курит на крыльце, кто-то целуется чуть дальше, завывает метель, но его нет. Сердце пропускает удар, становится тяжело дышать, руки непроизвольно сжимаются в кулаки и выть хочется, по-звериному так, протяжно…

      – ВИК! – окрик откуда-то с боку.

      Замечаю припаркованную неподалеку тачку, явно такси, если судить по шашечками на крыше, и выбравшегося из салона Глеба.

      Вот же сука!

      Пока иду нетвердой походкой к такси, успеваю раз пять его проклясть, обматерить и пару раз расчленить и прикопать под ближайшим кустом. И не важно, что сейчас зима и земля промерзшая, зубами грызть буду, чтобы эту суку закопать. Меня немного потряхивает, явно не от мороза, и нестерпимо хочется уехать отсюда. Куда угодно, но только уехать.

      – Что не уехал? – получается… да никак не получается, голос предательски дрогнул.

      Глеб, скотина, понимающе улыбнулся и я почувствовал, что сейчас он ляпнет очередную гадость.

      – Собирался, – не врет, по глазам вижу, и от этого становится тяжело, – но больно рожа у тебя обиженная была,– широченная улыбка во все ебало и я, не сдержавшись, бью его в рожу, вот прям от всей души, точно в челюсть. Полегчало-то как, ребята, аж гора с плеч. Рука правда ноет, но это фигня.

      Он выпрямляется, пальцами скользит по скуле, улыбается чему-то своему, известному только его больной фантазии, и чуть наклонившись, с придыханием, в самые мои губы, шепчет:

      – Пиздец тебе… – и я верю, становится не по себе, даже жутко.

      Пока замешкался, он схватив меня за грудки, с силой швырнул на заднее сидение, потом забрался сам и, вальяжно развалившись на сидении, осторожно закрыл за собой дверь, кивнул водителю и авто плавно тронулось с места. А у меня с каждым километром, оставшимся за спиной, сердце начинает биться все сильнее, а нервная дрожь перерастать в паранойю.

      Глеб, заметив как меня трясет, пододвинулся вплотную, практически вдавливая в дверцу, в которую я и так вжался, уложил свою безмозглую голову ко мне на плечо и внаглую закрыл глаза. Мой судорожный выдох слышал даже водитель. Я вот думаю, открыть мне дверцу или еще проехать пару метров? Лучше уж переломы, и желательно амнезия, чем ухмыляющаяся плотоядная улыбка этого монстра. Слишком многообещающая, и это заводит, просто неебически сильно заводит.

Когда чуть повозившись и затихнув, перестает лыбиться, а прохладные пальцы, пробравшиеся под мою куртку и даже свитер, прижимаются к оголенной пояснице, едва сдерживаюсь, чтобы не застонать от переизбытка чувств.

      – Убрать? – тихо спрашивает, так, что слышу только я.

      – Нет, – получается слишком хрипло и поспешно, чем выдаю свое состояние с головой.

      Он скользит пальцами по коже, ласкает ее ненавязчивыми движениями, не замечая, что плавит мой мозг на «Ура» такой незатейливой лаской, так не свойственной ему. Но вот его сосредоточенное лицо напрягает, и с каждой секундой все сильнее.

      Его глаза закрыты, он не видит, что я наблюдаю за ним, но, скорее всего, чувствует. Изучаю в тусклом салоне авто и так заученные наизусть черты лица. Он немного похудел, выглядит бледным, но все такой же притягательный и манящий.

      – Может тебя домой отвезти? Или высадить? – в его голосе вопрос, граничащий с утверждением.

Вот это поворот.

      – И что за бредовые фантазии? У тебя денег не хватит меня отвезти, – не могу не съязвить, чувствуя, как страх липким комом скапливается под ребрами.

      – Пешком дойду, а лучше тебя допинаю, чтобы быстрее было,– пытается улыбнуться, но отчетливо вижу его внутреннюю борьбу.

      Распахивает глаза слишком неожиданно, не успеваю прикрыть эмоции хоть немного, и больше чем уверен, он увидел ту щемящую тоску, которую я так долго копил в себе.

      Его губы дрогнули, он хотел сказать, утвердить, он принял решение. Не позволяю ему разрушить эту сладкую иллюзию минутного счастья. Накрываю его губы своими, не целуя, просто прижимаюсь к ним в попытке запечатать его слова, не дать произнести, не допустить повторения ошибки, наших ошибок.

Он не отталкивает, так и смотрит в мои глаза и стоит только отстраниться, глубоко выдыхает и глухо рычит, даже не стараясь скрыть свои эмоции.

      – Пиздец! – все, что может выговорить и вновь закрывает глаза, крепче сжимая пальцы на моей талии.

      – Зови меня просто – Вик, – не могу не улыбнуться, это сильнее меня.

      – Придурок ты, а не Вик, – констатирует, не смотря на ухмыляющегося меня, и тише добавляет. – До приезда не кантовать.

      Он что, спать собрался? Не в силах побороть стойкое желание его коснуться, позволяю себе просунуть одну руку к нему под голову и обнять за шею. Он ворчит, но не отгоняет, уже неплохо.

От автора

      – Приехали, – сообщает водитель, оглянувшись на странную притихшую парочку на заднем сидении. Вроде братья, похожи даже чем-то, иначе как объяснить их такое странное отношение?

      Вик, достав из кармана куртки чуть смятую купюру, отдает ее водителю и, оттолкнув от себя обнаглевшую голову, выбирается из салона. Глеб следует за ним, не отставая ни на шаг, словно боясь потерять из виду.

      – Вик, – окрикнул он парня, чуть улыбнулся, заметив, как напряглась спина, обтянутая фирменной курткой, и добавил, – дома меня подожди, я покурю.

      Кидает связку ключей парню, поймав на себе его недовольный взгляд.

      – Я непонятно объяснил? – решает уточнить, видя заминку блондина.

      – Козел! – восхищенно прорычал Вик и, звучно хлопнув дверью, скрылся в подъезде.

      Мысли? А что это? В голове Глеба была такая буря, что думать или осмысливать было практически невозможно. Обрывки недодуманных фраз таяли, стоило только вспомнить нежные губы, так страстно отвечающие на поцелуй. Выводы и домыслы заканчивались, как только перед глазами всплывал взор серо-зеленых глаз.

      – Блядь, Глеб, и куда тебя опять понесло? – прошипел сквозь зубы парень, затушил окурок в снегу, и резво направился в подъезд.

      Поднимаясь по лестнице, он до последней ступеньки пытался взять себя в руки, остановиться, да просто развернуться и уйти, но его отчаянно тянуло наверх, туда, где сидело одно отдельно взятое недоразумение. Слишком яркий свет исходил от него, слишком теплый шлейф, в котором хотелось раствориться… Как мотылек летит на свет фонаря, обжигается и падает замертво рядом с ним, так и Глеб тянулся к Вику, не желая останавливаться. И самое страшное – это осознание, что так же однажды упадет замертво у его ног, но не мог, вернее не хотел одуматься.

      От понимания безысходности стало легче, в голове все прояснилось, и воздух дозированными порциями стал поступать в легкие.

      Дверь квартиры была открыта, приятное чувство, что тебя ждут, потекло по венам болезненной нежностью. Запах чего-то родного едва уловимо витал в воздухе, у порога, как всегда, стояли раскиданные кроссовки, а куртка, небрежно брошенная на тумбу – все норовила сползти на пол. Приподняв ее за рукав, Глеб повесил деталь гардероба на положенное место и, скинув ботинки, прошел в комнату.

      Вик обнаружился сразу. Несмотря на то что в комнате было темно – свет не горел, а все освещение заключалось в открытых шторах и тусклом свете луны, едва пробивающейся из-за набежавших туч, силуэт парня сразу бросался в глаза. Облокотившись на спинку дивана и немного спустившись вниз, широко развел колени, и повернув голову в сторону двери, не сводил взгляда с нее. Он ждал, это чувствовалось, ощущалось, ими обоими.

      Глеб неспешной походкой преодолел разделяющее их расстояние, по пути скидывая на пол куртку и шапку. Не задумываясь, уперся руками в спинку дивана, чуть выше запрокинутой головы парня, и одним плавным движением уселся к нему на колени. Вик обхватил его за бедра, теснее притягивая к себе. Так они и сидели, смотря в глаза друг другу и не видя ничего, кроме распахнутых настежь душ.

      Первым не выдержал Виктор, чуть подавшись вперед, невесомо коснулся приоткрытых сладких губ, самых манящих на свете, и только хотел отстраниться, как Глеб, рывком, дернул его на себя, удерживая за шею, углубил поцелуй. Быстро, резко, напористо, крышесносно. Все спокойствие и умиротворение растворилось тут же, одежда бесформенной кучей полетела на пол. Они сжимали тела друг друга, гладили, царапали, пытаясь как можно сильнее почувствовать тепло друг друга.

      – Ай! – вскрикнул Вик, когда Глеб уже привычно цапнул его за губу. – Вампир, блядь.

      Тихий смех заставил волну дрожи пройтись по позвоночнику, заставляя ежиться.

      Что-то в тот момент изменилось, стало не так. Вик, напористо подавшись вперед, хотел углубить поцелуй, но Глеб, приподнявшись, завалил парня на диван, коленом раздвигая его ноги шире и устраиваясь между ними. Его глаза перестали искриться от возбуждения, там появилось что-то новое, незнакомое и немного пугающее.

      Вик от такого откровенного взгляда смутился и хотел было прикрыться, но его руки были захвачены в плен и закинуты за голову, удерживаемые в таком положении...

      Глеб потерялся. Всегда бушующее в нем желание схлынуло. Нет, он по-прежнему хотел парня, до дрожи в коленях, до зубного скрежета, но сейчас все было иначе. Наклонившись, полностью улегся на Вика, невесомое касание приоткрытых губ, судорожный выдох где-то снизу, легкая улыбка. Едва уловимые прикосновения, нежные поцелуи убивают своей нежностью и неправильностью. Контраст страсти и нежности настолько явный и ощутимый, что обоих бьет крупная дрожь от переполняющих душу ощущений. Касание холодных пальцев к бесстыдно торчащим горошинкам сосков, пройтись языком так, чтобы тело под тобой дернулось, втянуть губами, укусить, потому что не сделать этого невозможно. Шипение сверху, маты, стоны. Штаны летят в сторону, руки с силой сжимают плечи, стараясь отстранить, или быть может притянуть еще ближе?

      Движения настолько нежные и плавные, что даже Глебу становится страшно за самого себя, за свой рассудок, который плывет, стоит только коснуться совершенного тела, ощутить его вкус, бархат кожи.

      – Глеб… – шепот-стон на грани слышимости, пальцы отчаянно сжимают обивку дивана, впиваясь в нее ногтями, когда теплые губы накрывают уже влажный от выступившей смазки член.

      Движения осторожные, дразнящие и такие сладко-неправильные, но от этого еще более безумные. Глеб, словно сойдя с ума, топил в своей ласке изнывающего от желания блондина, истязал его тело откровенными ласками, но слишком медленными, ленивыми, чтобы парень мог кончить.

      Цепочка поцелуев по внутренней стороне бедра, укусить нежную кожу, зализать, поймать смущенный взгляд серо-зеленых глаз и снова по кругу.

      – Прекрати… – почти просьба, почти мольба.

      Вик, не находя сам себя, растворился в новых, не изведанных ранее ощущениях. Он метался по дивану, едва не падая, вовремя подхваченный сильными руками, просил большего, царапал спину Глеба, пытался оттолкнуть, ударить, что угодно, лишь бы прекратить эту невыносимую муку. Член пульсировал так, что казалось еще чуть-чуть и лопнет, но Глеб вовремя пережимал его у основания, не давая ни кончить, ни схлынуть возбуждению.

      – Мне прекратить? – несвязный шепот севшим от возбуждения голосом заставил кровь застыть в венах. Было в нем что-то такое загадочное, тайное, искреннее, что становилось страшно.

      – Нет! – задушенный крик.

      – Чего ты хочешь? – шепот в районе шеи, чувствительный укус чуть ниже ключицы, бессовестно нечестная ласка в районе груди.

      Глеб дразнит, намеренно доводя парня до полуобморочного состояния, чтобы почувствовать над ним всю власть, заставить хотеть себя еще сильнее, отдаться полностью, и он добивается поставленной цели…

      – Трахни меня… – скулеж, прервавшийся стоном, когда два влажных от геля пальца почти беспрепятственно проникли в узкое колечко мышц.

      Вику нестерпимо стыдно за каждое сказанное слово, за ту просящую жалкую интонацию, за влажный блеск в глазах, но тело, действуя против воли своего хозяина, слишком остро реагирует на каждое прикосновение умелых пальцев, лишь одним касанием заставляющими теряться в себе и безвозвратно отдаваться на волю Глебу.

      – Хороший мальчик, – промурлыкал монстр, больше похожий на свирепого тигра, чем на ласкового котенка.

      – Сука, ты… – прошипел Вик, понимая, как с ним играют, вертят как хотят и он ничего не может с этим поделать. Больше того, получает искреннее удовольствие, безумный кайф, схожий с наркотическим опьянением.

      – Сейчас… пожалуйста… – дыхание сбилось, голос дрогнул, а пальцы, подрагивающие на пояснице Глеба, выдали своего хозяина с головой.

      – Какой нетерпеливый, – ухмыльнулся Глеб, голосом демона искусителя заводя еще сильнее, хотя куда сильнее?

      Глеб, сам едва сдерживаясь, несколько раз пережимал член у основания, чтобы позорно не кончить в штаны, едва удерживался на грани с реальностью. Эта накатившая ласка была почти как слабость, а признание собственной слабости для Глеба сродни смерти. Но стоило только увидеть просящие глаза, затянутые пеленой желания, почувствовать дрожь под пальцами, еще чуть-чуть и парень начнет умолять… Крышу сорвало окончательно. Джинсы отброшены в сторону, следом летит белье, шелест квадратика презерватива, хриплые маты, когда проклятая резинка никак не хочет раскатываться по члену. Все как в тумане: перевернуть на бок, лечь сзади, притянув полусознательное тело к себе, закинуть стройную ногу на бедро, и плавное вхождение, каждым толчком продвигаясь буквально по миллиметру.

      Вик шипит, ерзает, старается скорее насадиться полностью, почувствовать так необходимые толчки внутри себя, услышать сладкие стоны, мешающиеся с матами и рваным дыханием, но Глеб уверенно держит его за бедра, не позволяя дергаться, и мучительно медленно продвигается внутрь, притянув Вика за грудь к себе и развернув его голову, вовлекает в поцелуй, заставляя отвлечься.

      Пара секунд привыкнуть, неверие самому себе, что тело в твоих руках – это реально Вик, тот самый пацан, который исчез из твоей жизни, разрушив ее окончательно. Глубокий выдох, плавный толчок, еще один, еще, рука скользит по члену слишком медленно, мало, не так.

      Вик сильнее подается бедрами назад, но тут же получает шлепок по ягодице, как бы маленькое наказание за такое самоуправство. Найдя нужный угол вхождения, чтобы при каждом проникновении скользить по простате, Глеб двигается в одном неторопливом ритме, сводя и себя, и бьющегося в нервной агонии парня в своих руках до безумия. Это почти пытка, такая сладкая и такая болезненная.

      – Глеб, сука, хватит… Не могу больше, – стоны чередуются со словами и разобрать сказанное удается только по интонации голоса.

      Все! Тормоза сорвало, глаза привычно заискрились, пальцы с силой сжались на стройном бедре, скорее всего, останутся синяки, но так даже лучше. Рывок на себя, чтобы еще плотнее, еще резче, толчки почти безумные. Сразу сорвавшись на дикий ритм, Глеб тонет в страстных стонах, плавно перетекающих в несдержанные крики, и сам загорается тем огнем, который может дать только единственный человек на свете.

      Вик кусает ребро ладони, стараясь не кричать в голос, когда терпеть становится невозможно. Но Глеб уверенным движением откидывает руки в стороны, не позволяя молчать.

      Крики, откровенные стоны, севшее дыхание, влажные шлепки, заставляющие что-то, отдаленно напоминающее стеснение, шевелиться под ребрами – все это смешалось в бешеном ритме слившихся воедино двух переплетенных тел на узком диване.

      Сердце бьется в рваном ритме, внизу живота разгорается пожар, эмоции скручиваются тугими жгутами, оплетая все тело и не позволяя глубоко дышать, по венам вместо крови течет чистое безумие, пот ручьями стекает по спине, а перед глазами пелена всполохов, мешающих видеть происходящее.       Чувства настолько острые, что сдерживаться нет сил. И стоит только скопившемуся напряжению дойти до предела, как оба, дернувшись в объятьях друг друга, кончают практически одновременно, не в силах больше держать это в себе.

      За окном завывает метель, где-то скрипят раскачивающиеся на ветру одинокие качели, в подворотне лает бродячая собака, а в соседнем дворе сработала сигнализация… Но разве это имеет хоть какое-то значение, когда двое, так тесно прижимающихся друг к другу, лежат в обнимку, зная, что через пару минут им придется расстаться? Что будет, когда они разойдутся, не знает никто. Возможно, они в последний раз в жизни чувствуют тепло друг друга.

      – Глеб? – зовет Вик, не поднимая на него глаза, так и продолжая обводить тонкие полоски шрамов на груди и находя все новые, едва заметные бледные отметины, россыпью раскинувшиеся на груди. Их физически больно видеть, но спросить о причине их происхождения невозможно. Он не ответит.

      – Ммм? – пальцы в волосах Вика замерли, словно предчувствуя неладное. Глеб прислушался, хоть и старался казаться незаинтересованным.

      – Я люблю тебя.

      В голосе нет дрожи, смущения или робости, он говорит так, как думает и за свои слова готов идти до конца. Слышать в голосе подростка такую уверенность непривычно и дико, неправильно.

Сердце пропустило удар и тут же забилось чаще. Стало тепло и больно одновременно, Глеб почувствовал, что что-то в нем надломилось после этих простых слов.

      – Ну и зря, – спокойно ответил Глеб,– БЛЯДЬ… – послышалось красочное с пола, когда Вик безжалостно скинул мужчину на пол. – Гаденыш мелкий, пиздец тебе!

      Эта матерящаяся куча, не будем уточнять с чем, забралась на диван и оседлала бедра парня.

      – Последние слова? – скептически изгибает бровь, теснее сжимая пальцы на шее совершенно серьезного Вика.

      – Я тебе сейчас что сказал? – попытался подтолкнуть немного туповатого Глеба к ответу Виктор.

      – Что ты по уши влюблен в меня с первой нашей встречи, любишь жесткий секс, приключения на свою обворожительную задницу и когда тебя шлепают. Ничего не забыл? – вполне серьезно спросил Глеб, разжимая пальцы и падая рядом с Виком. Смотреть ему в глаза сейчас было тяжело, почти невыносимо.

      – Ты просто сказочный долбоеб! – восхитился Вик и, подскочив с дивана, стал судорожно одеваться, но дрожащие пальцы отчаянно мешали. Плюнув на все, так и не застегивая ремень, подскочил к окну, распахнул форточку настежь, даже не поежившись от морозного ветра ворвавшегося в комнату, и с третьей попытки прикурив с трудом выдернутую из лежащей на столе пачки сигарету, резко выдохнул дым в форточку. Стало легче.

      Глеб, мысленно посчитав до десяти, встал, не спеша оделся и, подойдя к подоконнику, закрыл форточку, забрал из дрожащих пальцев наполовину истлевшую сигарету и, затянувшись, затушил ее в пепельнице.

      – Глеб, зачем я тебе? – голос тихий и уверенный, но такой обманчиво холодный, что выть хочется.

      – Понятия не имею. Дурная привычка? – как предположение.

      – От вредных привычек можно излечиться, – после этих слов Глеб хохотнул, недобро так, от чего Вик напрягся.

      – К сожалению, не от всех и ты одна из них. Рад?

      – А перефразировать?

      – Я не умею любить, потому что не вижу в этом смысла. Еще вопросы?

      – Почему ты такой долбоеб?

      – Какой есть. Не нравится, дверь там, – и кивок в сторону выхода.

      – А если уйду? – послышался вызов.

      – Найду и сделаю больно, – проникновенный шепот, пробравшийся под самую кожу, заставил замереть на месте. – Если тебя что-то не устраивает – это твои проблемы и мне на них глубоко похуй. Ты сам сделал свой выбор, когда пришел сюда – еще тогда, в первую нашу встречу. Так какого хера тебе еще от меня надо?

      – Мне ехать пора.

      – Вали, – пожал плечами Глеб, поднимая тонкий свитер с пола и протягивая его парню. Как поняли оба, этот разговор ни к чему не приведет.

      Вик неторопливо оделся, прошел в коридор, так же мучительно медленно обулся, словно оттягивая неизбежный момент. Он не хотел уходить, хотел остаться, любым способом навсегда замереть в этом мгновении, но нужно было возвращаться.

      – Вик, давай поговорим начистоту, – предложил хозяин квартиры, держа куртку парня в руках и не отдавая ее ему, даже когда тот протянул за ней ладонь.

      – О чем?

      – Тебе не кажется, что наша ситуация не совсем стандартная?

      – Убери этот издевательский тон, тебе не идет. Обычная ситуация.

      – Да неужели? – оперевшись о дверной косяк, Глеб сполз по нему и вскинул голову вверх. – То, что мы не сможем просто… эм… общаться, это ты думаю, понял. Вполне себе вариант, что иногда мы бы могли видеться, чтобы снять напряжение и …

      – Нет, – слишком эмоционально для одного слова.

      – Чего ты добиваешься? Чтобы я опять послал тебя? – Глеб начал заводиться, понимая, что упрямство пацана доведет их обоих до края.

      – Сам прибежишь потом.

      – Хочешь проверить? – прошипел Глеб, немного склонив голову в бок.

      – Нет, – все то же спокойствие. – Я не исчезну из твоей жизни, так же как и ты из моей.

      – Тогда считай что у нас нет жизней, – наигранно радостно оповестил Глеб, чувствуя, что истерика вот-вот посетит его переполненную впечатлениями голову. Еще так некстати слабость начала давить мертвым грузом.

      – Пускай так. Глеб… – Вик сел перед ним на колени, придвинулся вплотную и прошептал прямо в губы, после накрыл их легким поцелуем и, забрав куртку из ослабевших пальцев, вышел за дверь, осторожно закрыв ее за собой. А Глеб сидел и тупо пялился перед собой, не найдя сил ни встать, ни закричать, ни пережить сказанное. Слова парня бились в голове, не желая забываться, не давая поверить, что это не сон.

      «Я не буду без тебя жить, а теперь сам решай, что делать с нашими жизнями.» – это как маленькая смерть для них обоих, потому, что теперь стало ясно – по отдельности они не смогут, а быть рядом, это значит принять неизбежный конфликт, выйти победителем в котором – невозможно. Глеб так боялся принять, признать эту истину, до последнего не хотел верить, что такое возможно. Ну потрахались, ну разбежались, со всеми случается. Но почему сейчас все зашло так далеко? Почему именно этот мальчишка? И почему хочется не только плакать от безысходности, но и смеяться от счастья? Сумасшествие? Что ж, неплохое дополнение к уже имеющемуся арсеналу…

  Часть 16

      – Видимо сказанное мною ранее не возымело должного эффекта, – Юрий не спрашивал, а констатировал факт.

      – Ты с самого начала повел себя в корне не верно.

      – Заткнись, Яр, без тебя тошно. Как совесть моя, честное слово.

      – Возможно, совести-то тебе и не хватает для полного счастья, – совершенно спокойно парировал его ответ Ярослав, и встав с края стола, на котором сидел всего пару секунд назад, плавным движением переместился на кожаный диванчик в углу кабинета.

      – Возможно, тебе не хватает мозгов, чтобы держать язык за зубами?

      – Вам виднее, босс, – последнее слово сказано с такой издевкой, что даже Юрий, знающий мужчину уже более десяти лет, восхитился его наглостью.

      – Я слишком тебя разбаловал, – подвел он итог, также покидая свое место и присаживаясь рядом со своим заместителем.

      – Я не породистый щенок, чтобы меня воспитывать. Займись лучше воспитанием своего сына, – Яр дернулся в сторону, когда твердая рука легла ему на плечо.

      – Какие мы гордые, – ухмыльнулся Юрий и вернул скинутую конечность обратно на плечо, ненавязчиво скользя ладонью вдоль линии плеч.

      – Тебе сейчас въебать или еще потерпеть? – спокойно уточнил Яр, повернувшись вполоборота к другу.

      – Ну прости, позлить тебя такая радость, однолюб ты наш! – ослепительно улыбнувшись, Юрий убрал руку и вернулся на прежнее место.

      – Что будешь делать? – спросил как ни в чем ни бывало Ярослав. Впрочем, такие идиотские шутки в исполнении Юрия стали уже нормой и держатся на протяжении десяти лет, так что можно сказать, Яр уже привык и просто перестал обращать на них внимание.

      – Убью того парня. Кстати, почему у меня до сих пор нет его фото? – как бы между делом уточнил мужчина, перебирая бумаги, стопками скопившиеся на столе.

      – Не горячись, для этого нет оснований. Ты разве не заметил, что стоило ему только снова появиться в жизни Вика, как парень стал прежним?

      – Мне плевать, я все решил. Сегодня возьми ребят, желательно с мозгами, и привезите его ко мне на склад. Думаю нам пора познакомиться, – от слов мужчины повеяло могильным холодом, несмотря на ровный тон и широкую улыбку, которая с каждым мигом становилась все более устрашающей.

      – Пожалеешь, – бросил Яр, поднимаясь и покидая кабинет с тяжелым сердцем. Не выполнить приказ он не мог, поэтому точно знал, что сегодня оборвется, как минимум, одна жизнь, и скорее всего за ней последует череда новых смертей.

      Гудки в телефоне начали заметно раздражать. Юрий, по природе своей человек занятой, на дух не переносил ожидание.

      – Какого тебе надо в такое время? – сонный голос на грани слышимости веселил неимоверно, поэтому Юрий пропустил мимо ушей даже такое грубое обращение к себе.

      – Не хочешь мне рассказать, чем в последнее время занимается мой сын?

      – Спит наверно, времени два ночи, в школу завтра…

      – Кирилл! – прикрикнул Юрий, чувствуя, что парень намеренно издевается.

      – Что?

      – Если ты не ответишь на все мои вопросы, я лично заявлюсь к тебе домой и выпорю, не посмотрев, что ты не мой сын.

      – Да я откуда знаю? – вспылил парень, садясь на кровати и подальше отодвигая компьютерные наушники, которые разрывались от тяжелого рока. – Мы не общаемся почти, после школы он либо на тренировке, где ему не до меня, либо сваливает в неизвестном направлении с неизвестным хмырем.

      – Каким хмырем? – Юрий напрягся.

      – Обычный. Хотя как обычный? Ну светленький, лет двадцать пять, может меньше, на морду ни че так, но больно дерзкий. Из простых, сразу видно.

      – А ты откуда знаешь, что из простых?

      – По виду понятно, и по отстраненному взгляду. Наши смотрят иначе.

      – А как смотрят ваши?

      – Это сейчас важно? Я спал, – попытался напомнить Кир, видя, как его расстреляли в игре.

      – Я сейчас приеду и будет тебе большой и красочный пиздец, – ласково протянул мужчина, растягивая каждое слово.