Текст книги "Angel Diaries - 2 (СИ)"

Автор книги: AnnaSnow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

====== Глава 8.1 Первый поцелуй ======

На утро я почувствовала, что выходить из замка в течение дня на вряд ли смогу. А уж о поездке в городок Ла Фер и речи не могло быть. Моё тело, казалось, разрубили на куски, и снова сшили на живую – при первой попытке встать, ноющая боль ниже спины ощутимо напомнила мне особо яркий вчерашний эпизод с поркой при помощи шпаги. Застонав, я села, ища взглядом, во что можно было бы одеться. Обрывки ночной рубашки валялись возле кровати, а остальную одежду граф унёс ещё вчера. В спальне Оливье не было. Медленно встав, постанывая на каждом шагу, я подошла к висевшему в углу зеркалу. Взглянув в отражение, я застонала ещё громче, но уже от отчаяния при виде себя; лицо было заплаканным, и местами даже отёкшим. Покрасневшие глаза, припухшие губы, на шее красовался след поцелуя, теперь преобразовавшийся в бурое пятно. Синяки от пальцев на плечах, и гораздо более тёмные на бёдрах. Запястья перетёрты до ссадин грубой верёвкой. Но долго ужасаться своему внешнему виду не пришлось; за дверью послышались шаги и голоса. – Вам не стоит переживать, Мод. С вашей госпожой всё в относительном в порядке,– услышала я голос Оливье. Он приоткрыл дверь, пропуская вперёд служанку с подносом. – Ах, сударыня! – воскликнула женщина, явно поразившись моему виду. – Вот видите – графиня пришла в себя. Уже даже перед зеркалом вертится, – усмехнулся Оливье, прикрывая дверь. – Я выгляжу просто ужасно! В таком виде я вниз спуститься не смогу! Не то, что бы выехать в город, – с обидой и сожалением произнесла я. – Ну, мадам, не стоит драматизировать. Я принесу вам ещё мази от месье Жаме. Вы проведёте день здесь, отдохнёте, и завтра уже будете в порядке, – ответил граф, и поцеловал меня в шею, – Но вам стоит запомнить, что так будет всегда, когда вы будете выводить меня из себя неподобающим поведением, – тихо добавил он мне на ухо. В ответ я лишь отвела глаза в сторону. – Однако, в знак нашего примирения я готов выполнить любое ваше желание. В пределах разумного, соответственно, – погладил он меня по руке, – Что вы хотите? Новое платье? Драгоценности, может быть? – Желание только одно? – Ммм… Я вижу, в вас просыпается дух азарта, – он зарылся в мои волосы лицом, – Сколько желаний хотите ? – Пять! – выпалила я. – Два, – бескомпромиссно отрезал он. – Четыре! – не унималась я. – Ладно, три, – граф положил руки мне на грудь. – Хорошо, три. Но пусть одно желание будет общим, – предложила я. – Вполне разумное решение. Себя я люблю тоже, поэтому, согласен, – улыбнулся он мне, а я внезапно громко чихнула. – Так, хватит стоять нагой! Вы мне нужны здоровой и бодрой. Он легонько шлёпнул меня по ягодицам, и я тотчас застонала от нахлынувшей боли. – Простите меня , моя нимфа. Я снова забыл об особенностях наших вечерних разбирательств, – усмехнулся он, затем более осторожно взяв меня на руки, отнёс к кровати, – Целый день будете нежиться в постели, в то время, как я буду терпеть компанию высокомерного де Лаваля. Поцеловав меня в лоб, он заботливо накрыл меня одеялом. – Мод, подаст вам завтрак и принесёт новую рубашку. Служанка улыбнулась, и поднос с едой перекочевал мне на колени. – Вы уже завтракали? – спросила я супруга. – Конечно. В компании Рене, чрезмерно переживающего за ваше состояние. Впрочем, как и весь замок. Из-за ваших воплей, все думали, что я вас убиваю. – Ну, вы явно шли в этом направлении, – усмехнулась я, намазывая на свежеиспечённую бриошь ароматный паштет, – Мод, ты можешь принести мне жареного мяса? – внезапно спросила я. – Конечно. На кухне осталось жаркое, я попрошу его разогреть, – ответила женщина, и быстро вышла. – Зачем вам с утра жареное мясо? – удивился Оливье, и внимательно взглянул на меня, – Насколько я помню, ваш завтрак всегда походил на трапезу капризной инфанты – всё лёгкое, фруктовое. – Во-первых, вчера я так и не отужинала, к тому же, у дяди по утрам всегда обстоятельная еда. Ну, и во-вторых – вчера я потратила много сил и здоровья при «общении» с вами, – пожала я плечами, и продолжила свой завтрак, принимаясь за вторую булочку.

– Вполне логичное объяснение, – согласился супруг.

– Когда приедет граф де Лаваль? – Ближе к обеду. В письме было сказано, что он прибудет в компании своего старшего сына. – Вы встречали этого юного де Лаваля ранее? – Да. На основные мероприятия он зачастую берёт именно его. Например, год назад, когда была ярмарка, сын сопровождал месье де Лаваля всюду. Довольно замкнутый юноша. Мне даже показалось, что он боится женщин, – припомнил Оливье, усмехнувшись.

– Интересно…

– Да. Одна из девиц на ярмарке подошла к нему, и явно стала выказывать знаки внимания. Обычно чаще всего парни либо довольно радостно откликаются на призыв к любовным приключениям, либо как-то отшучиваются. Но явно не убегают с ужасом в глазах. – Быть может, хранит верность жене или невесте? – предположила я. – Он не женат. И, на сколько я знаю, на данный момент не обручён. Вообще странный юноша. Помню, его отца это и раньше беспокоило. Кстати, сегодня утром я получил письмо от нашей общей знакомой – мадам де Шеврез, – произнёс он, довольно спокойно.

– И чего же она хочет? – несколько резко ответила я.

– Вы удивитесь, но она пишет о том, что через пару дней прибудет с Раулем. Письмо было отправлено прямо перед закладкой экипажа. Герцогиня возвращает нам своего сына. – Довольно быстро. Он же пробыл у неё не более недели, – воскликнула я. – Не сомневаюсь, что этот молодой человек измотал её своей активностью. Ещё он поджёг коттедж, принадлежавший герцогине. Строение сильно пострадало, хотя слуги и мальчик спаслись, – последние слова он произнёс довольно поспешно, видя испуг на моем лице. – Какой кошмар! – прошептала я с неподдельным ужасом, – Но Оливье, прошу вас, когда вернётся Рауль, то ... – …То я с ним проведу суровую воспитательную работу, – перебил меня граф, – Мадам, это не обсуждается. Из-за его баловства могли пострадать другие люди. Благо, коттедж стоит на окраине города, и рядом нет других строений. Иначе бы пожар перекинулся и на близлежащие жилища. – Прошу вас, не увлекаться этим воспитанием, – с мольбой попросила я. – В пол силы, моя радость. Я всегда порю мальчика в пол силы, – он поцеловал мне руку, – Но необходимо обуздать этот строптивый и капризный норов. Я лишь понимающе склонила голову. – Не волнуйтесь на счёт Рауля. Конечно, он будет дуться и вопить, но до пятнадцатого апреля всё наладится. Это день его рождения, – пояснил Оливье. – О! Тогда надо придумать, какой подарок подарить мальчику, – оживлённо произнесла я. – Какой ещё подарок? Общение с вами – вот лучший дар, – фыркнул на это супруг. – Оливье, не будьте суровы. Думаю, что красивый плащ, или, может, сбруя для Бриоши вполне могут его обрадовать, – улыбнулась я.

– Что ж, я подумаю, чем можно порадовать нашу головную боль..

В это время вернулась Мод, неся жаркое. Почувствовав сильный голод, я чуть ли не набросилась на куски жареного мяса, поливая их горчицей из соусника. Однако вкус казался мне довольно пресным. Подумав, с помощью ложки я выложила практически всю горчицу на тарелку. Оливье недоумевающе приподнял бровь. – Не помню, чтобы замечал у вас тягу к соусам ранее, – указал он на сей факт. – Мясо ужасно пресное, – недовольно ответила я. К моему удивлению, граф взял с помощью ножа один из кусочков, и обмакнул в горчицу.

– Мясо нормальное, – возразил он.

Я лишь пожала плечами, и продолжила завтрак.

– Жаль, что я не увижу месье де Лаваля. Интересно было бы посмотреть на этого мрачного человека. Про которого, к тому же, ходит столько слухов, – вернула я разговор в интересующие русло. – Вы сможете рассмотреть его, – указал супруг на окна противоположной стены, подсказывая мне вариант, – Отсюда видно въезд во внутренний дворик. – Интересно, как де Лавали отреагируют на тело, найденное в лесу? – Мадам, я обязательно вам всё расскажу и довольно подробно. Кстати, вы уже несколько минут едите ложкой одну горчицу, к тому же, даже без хлеба. – Очень уж хочется, – произнесла я, откусив, больше для вида, кусочек от булочки. – Вы нормально себя чувствуете? – незамедлительно последовал вопрос.

– Вполне. Просто после вчерашнего болит всё тело…

Я поморщилась, снова ощущая ноющую боль в районе ягодиц. – Очень любопытно было бы знать, как часто у вас просыпается аппетит к горчице? – То, что я съела этот соус, просто потребность в остром. Иногда такое во мне просыпается. Ещё с детства, – соврала я, не моргнув и глазом.

– Что ж, тогда отдыхайте. Я занесу вам целебную мазь.

С этими словами граф покинул спальню. – Сударыня, почему вы не скажите месье графу о своём положении? – тихонько спросила Мод. – Я не уверена. Так что не стоит его обнадеживать, – ответила я служанке, завершая завтрак. – Но ваши женские недомогания не наступили вовремя, – заметила она. – Это из-за переживаний и этих жутких событий… Отъезда Рауля, ссоры с графом, – предположила я. Мод не стала со мной спорить. Она принесла новую чистую рубашку, тёплый бархатный халат, а так же плотные шелковые чулки. Далее она помогла мне умыться, и расчесала мои локоны. – Я всё-таки рада, что вы с месье графом снова помирились, пусть и таким способом, – пробормотала она, и вскоре оставила меня одну в комнате. Не желая пропустить приезд месье де Лаваля, я некоторое время сидела возле окна. Моё терпение, тем не менее, было вознаграждено; прошёл где-то час, и у стен замка появилась группа всадников, перед которыми слуги Оливье распахнули ворота, лишь услышав имя прибывшего сеньора. На вряд ли бы кому-то вздумалось смотреть в мою сторону со двора, но, всё-таки, осторожность не помешает. Встав за плотную портьеру, я прильнула к стеклу, дабы внимательно рассмотреть графа и его сына. Старший де Лаваль оказался высоким, широкоплечим мужчиной. Он был статен, с резкими, даже несколько грубоватыми, но тонкими чертами лица. Густые, некогда тёмные волосы, уже изрядно успела коснуться седина. Его продолговатое лицо украшала седая борода-эспаньолка. Одеяние его было сплошь чёрным, и только белый воротничок разбавлял этот несколько траурный наряд. Во двор он въехал уверенно и лихо. С рослого черного жеребца, он спешился сам, продемонстрировав тем самым прекрасное физическое состояние. Так же я отметила, что при нём была шпага, эфес которой, видимо, был инкрустирован бриллиантами – камни ярко играли на солнце всеми цветами радуги. Следом на сером жеребце въехал, по всей видимости, его старший сын. Внешне он довольно сильно походил на отца, только черты лица, всё же были мягче. В них не было резкости, суровости, как и властности, и решительности. Ничего из этого. Скорее, меланхолия и практически полная отрешённость от окружающего мира. Единственное, что отличало сына, это прямые каштановые волосы, опускавшиеся на плечи. Он постоянно покусывал губы, а в его движениях проскальзывала нервозность. Он был так же высок, как и отец, но вот с осанкой и сложением явно были проблемы; юный виконт был довольно худ, с неуклюжими длинными ногами и руками. В сравнение с ним, Дидье сильно выигрывал. Отец и сын направились в сторону лестницы. Не долго думая, запахнув полы халата, и надев башмаки, я выскользнула в коридор. Стараясь двигаться достаточно быстро, и не стонать от боли, я подошла к самому удобному месту, с которого открывался вид на холл. Отсюда меня не было видно – это была «слепая» часть верхней площадки. Здесь не горели факелы, а выставленные рыцарские доспехи образовывали между стеной и металлическим щитом достаточно большую щель, скрывая меня в этой темноте. Я спокойно могла видеть входящих, а акустика замка позволяла ещё и прекрасно слышать их голоса. Оливье встретил прибывших в холле, и после официального приветствия спросил: – Надеюсь, после опознания тела вы составите мне компанию и останетесь на обед? – Я был бы рад, мой дорогой сосед, но, увы, у меня неотложные дела дома. Так что вынужден с сожалением отказаться. Кстати, я слышал, что вы женились, и даже получал приглашение от вас, – ответил де Лаваль. Услышав это, я несколько смущённо отошла как можно дальше в тень, удивляясь тому, насколько глубокий и холодный голос у нашего гостя. – Это так. Но, к несчастью, сейчас моей жене нездоровится, а то бы незамедлительно вас представил Анне, – улыбнулся в ответ мой супруг, – Как, кстати поживает графиня? Я слышал от шевалье Дидье, что у неё были проблемы со здоровьем. – Всё верно. Подхватила лихорадку. Но я пригласил хороших лекарей. Они смогли её вытащить с того света, а мы, как полагается добрым христианам, молились за неё всё это время всей фамилией, – несколько напыщенно ответил мужчина, – Дидье передал мне вашу просьбу. Довольно неприятная нам с Кристофом предстоит задача. Но злодея, расправившегося с несчастной дамой, надобно изловить, и мы готовы помочь в этом, – продолжил месье де Лаваль. Виконт, стоявший рядом, согласно кивнул в подтверждение слов отца. На протяжении всего разговора, он ни разу не вмешался, и не произнёс ни слова. Молодой человек молча и безучастно разглядывал узоры плитки на полу... – Прошу, – граф повёл их в сторону подвальной лестницы, – Мы не сможем долго держать тело вне погребения, так что, ежели никто не опознает женщину, то похороним на местном кладбище, как нищую. Довольно печальная кончина. Мужчины скрылись из виду. Однако вскоре я услышала странное эхо из нескольких голосов. Хаотичный гул постепенно перерос в громкое возмущенное, а спустя пару минут Оливье и месье де Лаваль выволокли из подземелья мертвенно-бледного шевалье Кристофа, лишившегося чувств. – Покорнейше прошу прощения! Нынешние юнцы повелись сплошь хлипкие, да изнеженные. Всё только и знают, что стишки марать, да дамам при луне песни под окнами горланить горазды, пока порядочные люди спят. Нормально объездить лошадь не могут, а при виде трупа так и вовсе подкашиваются, как соломинки… Вот, что значит, человек, не бывавший на полях сражений, – сурово и недовольно бормотал месье де Лаваль. Периодически он встряхивал сына, видимо, полагая, что так он быстрее очнётся. Они усадили юношу на лавку, под лестницей. – Не стоит извиняться и переживать. Натуры у всех нас разные. Я знаю одного отчаянного дуэлянта и прекрасного воина, которого до сих пор мутит при виде крови, – попытался сгладить ситуацию Оливье, – Я позову месье Жаме, он приведёт вашего сына в нормальное состояние. Поняв, что вскоре вездесущий Гримо побежит на верх , к тому же, в мою сторону, я быстро вернулась в спальню супруга, где мне и надлежало быть. Это странное происшествие заняло мои мысли. Могла ли подобная реакция юноши быть свидетельством того, что он видел это существо? А, быть может, даже говорил с ним? Но если и так, то оставался вопрос: где и о чём? Хотя, могло быть и так, что он и правда был излишне впечатлителен по природе своей, и вид уже начавшегося разлагаться тела, шокировал его. В любом случае, сейчас я надеялась только на внимательность Оливье. Шевалье Кристоф и его раздражённый отец появились во дворике возле своих коней где-то по прошествии четверти часа . Юноша оставался таким же бледным, и, как мне показалось, ещё более нервозным. Левая рука его подрагивала, а слугам пришлось чуть ли не втаскивать его в седло. Старый граф что-то крикнул Оливье, вышедшему их провожать. После, придерживая сына за плечо, де Лаваль поехал с ним рядом, довольно громко что-то ему выговаривая. Я с нетерпением ждала возвращения супруга, дабы расспросить его о том, что произошло. Оказалось, что пути ко мне, он заглянул к лекарю и теперь передо мной на прикроватном столике стояла склянка с мазью, сильно пахнущей ромашкой и мятой. – Я поговорил с месье Жаме о вашем поедании горчицы. Он заверил, что для дам в деликатном положении такие вкусовые предпочтения обычное дело, – радостно улыбнулся он мне. – Мне кажется, не стоит так уж обольщаться. По одной только тяге к соусу невозможно определить моё положение, – сомненьем произнесла я, – Лучше скорее и подробнее расскажите о месье де Лавале и его сыне, которого слуги затаскивали на лошадь. – Мадам, ваше здоровье прежде всего. И уж только потом эти пресловутые де Лавали. Я должен помазать ваши раны. Давайте, ложитесь на живот, и поднимите подол рубашки, – скомандовал Оливье, и взял склянку, предварительно омыв руки в тазике. – Я бы предпочла, чтобы меня намазала Мод, – ответила я даже не шевельнувшись. – Ваша служанка занята – вышивка и сплетни с Гертрудой в оранжерее.

– Но, всё же...

– Анна, либо вы сами ложитесь, так, как я вам сказал, либо я сделаю это с силой, и с использованием верёвки, – спокойно, но довольно убедительно произнёс он. Подобная перспектива не манила. Я вздохнула, и, подчинившись, легла, как мне было приказано. – Итак, вы можете мне рассказывать о том, как прошёл осмотр тела, параллельно намазывая меня, – предложила я. – Всё прошло примерно так, как я и думал. Де Лаваль старший сделал вид, что впервые лицезрит “даму”, и даже не усомнился, в её половой принадлежности. А его сын упал в обморок, как только посмотрел на это существо. Прохладный слой мази лёг на мою кожу, и я вздрогнула. – Больно? – Нет, слегка щиплет, – сквозь зубы выдавила я. – Ничего. Это терпимо, – успокоил меня Оливье, размазывая целебное средство. – Думаете, что юноша знал сие существо? – спросила я. – Определённо. Я не верю, что шевалье Кристоф настолько нежен, что боится трупов. Более того; мне кажется, он, возможно, достаточно близко общался с этой лже-женщиной.

Граф закончил процедуру, и, оставив меня лежать в такой пикантной позе, вновь отошёл смыть мазь с рук.

– Неужели, они были любовниками? – прошептала я, задумавшись над словами мужа. – Всё может быть. Кристоф не показался мне искушенным знатоком дам. Он выглядит забитым, довольно отстранённым. Может, наше «нечто» смогло его соблазнить? – Но если человек, чьё тело сейчас лежит в подвале нашего замка – сын, родившийся до Кристофа и Дидье, то это же получается.... – Инцест, – закончил за меня Оливье, – Вдвойне мерзкий, справленный Позорным Грехом. Если такое всплывёт наружу, то это прямой путь к отлучению от церкви, всеобщему порицанию и изоляции. Мне кажется, граф де Лаваль это понимает, и старается всеми силами не допустить утечки. Но, кажется, того «перевертыша» он всё-таки узнал, так как на пару секунд, но лицо его побледнело. Опустив подол своей рубашки, я перевернулась на спину, и хотела было продолжить с ним разговор, как в дверь постучали. Я быстро натянула на себя халат, и граф разрешил войти. – Месье, вам срочно следует отправиться в лес, – быстро протараторил Гримо, топчась на пороге спальни, – В замок прибежал мальчишка, Марин. Он говорит, что крестьяне собираются сжечь старую Хельгу в её хижине. Ничего не отвечая, Оливье быстро вышел из комнаты. Я торопливо последовала за ним. Но как только моя нога ступила в коридор, он остановил меня. – Куда это вы собрались? Возвращайтесь в постель. Месье Жаме просил передать, чтобы вы сегодня больше отдыхали и спали. С этими словами граф слегка подтолкнул меня обратно в сторону комнаты. Не став спорить, я покорно преклонила голову, и вернулась в спальню. Что-то очень навязчиво подсказывало мне, что предписания лекаря были выдуманы только что. Я выглянула в окно. Мальчик-подросток, в потёртой монашеской рясе и сандалиях на грязную босую ногу, топтался у ворот. Его чёрные волосы были коротко острижены. Больше всего поразила его худоба – казалось, будто это был скелет, обтянутый тонкой бледной кожей. Он поклонился графу, и что-то быстро затараторил высоким голосом, указав рукой в сторону темнеющих деревьев. Оливье внимательно смотрел на мальчика, видимо, слушая его. Затем, прытко забравшись на осёдланного Пегаса, отдал управляющему распоряжения. Вскоре небольшой отряд из охраны и слуг, довольно быстро вооружившихся, отправился в сторону леса. Мальчик поспешил за ними. Однако и мне долго скучать не дали; спустя несколько минут меня пришли навестить Мод и Гертруда. Служанка принесла поднос с едой, предусмотрительно включив в мою трапезу соусник с горчицей и жареное мясо.

– Как вы себя чувствуете, сударыня? – спросила Гертруда, присаживаясь в кресло возле камина.

– О, всё вполне нормально. Просто ощущаю слабость, – учтиво ответила я, словно оправдывая своё пребывание в спальне супруга. – Вы слышали что происходит? Хельгу пытаются убить, – несколько возбуждённо продолжила она. Тут я довольно быстро поняла, что первый её вопрос был лишь актом вежливости. – И поделом ей! Нечего колдовать! – фыркнула Мод, садясь рядом со мной на край кровати. – Но ведь она так же чуть ли не единственная знахарка и повитуха. Многие люди обязаны ей своим здоровьем, – удивлённо возразила я. – Да, да… Раньше все её уважали. Правда, боялись и недолюбливали. Сами знаете: с ведьмой лучше дружить, чем враждовать. Каждый день жители должны были приносить ей что-то из еды, а каждую неделю что-то из более существенных вещей – дрова, свечи, одежду... Многим такое положение вещей, конечно, не нравилось. Но вы верно заметили – она искусная повитуха. Да и от многих болезней травы знает, – ответила Гертруда. – Что ж, на такую «знающую особу» вдруг ополчился народ? – усмехнулась Мод. – Я смогла расспросить Марина пока месье Гримо ходил за графом. Так вот, людей на неё натравили, – с глубоко осведомлённым видом произнесла мадам Жаме, – Это всё сделали монахи, которые недавно пришли в наш городок. Брат Сульпиций особо выделяется из всей этой братии – он стал проповедовать, как только пришёл в город. – Проповедовать? Разве он пророк или святой?! – возмутилась сказав я. – Ох, сударыня, он так красноречиво говорит… Собирает людей на площади, заставляет покаяться, вести богоугодную жизнь, читает им Святое Писание… Сама я его не слышала, но многие рассказывали, как люди и в самом деле начинали каяться, плакать ... – Нести деньги, одежду, еду, – закончила язвительно Мод, – И чем эти пронырливые монахи лучше местной ведьмы? – Так вот, эти люди сегодня наслушались речей брата Сульпиция на площади, в городе. Он заявил, что это злая ведьма, дабы насолить добрым христианам, вызвала демона из Ада и он убивает людей, забирая их невинные души. Брат уверил, что если они сожгут Хельгу, то и демон уберётся обратно в Преисподнюю. Родственники жертв его поддержали. – Я видела этого подростка, по имени Марин. Он был в старой монашеской рясе, – поведала я своим собеседницам. – Да, он пришёл в город вместе с монахами, но держится от них особняком, – поведала Гертруда, и добавила: – Он заявил, что грешно просто так жечь людей. – Довольно разумный паренёк. Одно время во Флоренции была прямо-таки одержимость поиском ведьм. Я помню, сожгли старую Рахиль, а все из-за того, что она была еврейкой, да жила одна, продавая яблоки со своего сада, либо штопала белье людям, пока кто-то не заявил, что видел её голой, танцующей при Луне с нечистью, – вспомнила Мод. Я покончила с едой, и меня медленно стало клонить в сон. Я не смогла подавить зевок, и, видимо, поняв моё состояние, Гертруда и Мод, сославшись на дела в замке, быстро вышли, унося поднос с остатками еды. После их ухода я погрузилась в сон, и проспала до вечера. Разбудили меня шаги возле кровати. Затем что-то с грохотом упало и кто-то раздражённо выругался. Я открыла глаза; возле камина Оливье поднимал с пола упавшую кочергу, обычно стоявшую у каменной кладки. По всей видимости, супруг, пытаясь не разбудить меня, решил прокрасться мимо, но в полумраке споткнулся о сей предмет. – Всё уже закончилось? – спросила я, повернувшись в его сторону. – Да, моя дорогая. Чернь разогнали. Правда, монахи, с толпой тех остолопов не явились. Самых ретивых доставили в темницу. Да, кстати; ради безопасности Хельги пришлось привезти её в замок – некоторые горячие головы грозились добраться до неё. Граф скинул с себя плащ, и положил шляпу на ближайший столик. Сев в кресло возле камина, он устало вытянул ноги.

– Что вы намерены дальше делать? – поинтересовалась я.

– Завтра мы с вами поедем в город, если, конечно, вы будете себя хорошо чувствовать, – ответил Оливье. Он подошел к кувшину с водой, налил её в тазик, ополоснув лицо и руки. – Эти спонтанные проповеди перед горожанами опасны. Я должен изловить этих ушлых братьев, и узнать, с каким умыслом они это творят. Ну, а затем, конечно, наказать их… Граф медленно потёр виски пальцами. Решив не вызывать Гримо, он разделся сам, облачившись в рубашку и халат. Задумчиво взглянув на меня, он кивнул и произнёс: – Освежусь-ка, умастив себя восточными маслами. Кликнув слугу, он приказал притащить, и наполнить горячей водой большую лохань. – Как вы могли догадаться, моя драгоценная нимфа, сегодня наше примирение продолжится, – он подошёл , и погладил мою руку. – Мне кажется, вначале вам стоит перекусить, – заметила я. – Отлично. Прикажу принести нам ужин в спальню, – более бодро ответил он. – Разве вы не составите компанию своему другу аббату?

– Рене вынужден был отбыть по делам своей обители. Хотя, возможно, он просто не захотел встречаться с Мари, которая прибудет завтра с Раулем, – пожал плечами граф, после чего распорядился по поводу ужина.

Напоминание об этой дерзкой даме напрочь испортило мне настроение. Единственное, что утешало, это возвращение обратно в замок мальчика. – Я рад, что у вас хороший аппетит, – заметил супруг, когда я довольно жадно поедала куропатку. – Должно быть, от нервов, – щедро полила я соусом кусок мяса. – Надеюсь, что он останется у вас и далее. И что вы не будете расходовать свои нервы зря. Например, огорчаясь от того, что я непременно выпорю одного непослушного ребёнка, – улыбнулся он мне, и глотнул вина. – Оливье, я прошу вас особо не увлекаться. Вы же обещали, – напомнила я. – Моя дорогая, вы обещали мне один прекрасный поцелуй, перед которым надо «натирать маслом лоб», – вновь улыбнулся граф. Я рассмеялась. – Что ж, я готова. Сегодня я выполню обещание. Но, поскольку я никогда прежде этого не делала, тут могут быть проблемы, – предупредила я, отставив поднос на стол. – Я вам помогу, подскажу, что надо делать, – успокоил он меня. После ужина граф вытащил из ящика стола небольшой ларец, из чёрного дерева, где находилось несколько маленьких пузырьков, с маслянистым содержимым.

– Лаванда, роза, жасмин… – перебирал он пузырьки, давая мне каждый раз вдохнуть их аромат.

– А это что? – спросила я, когда он поднёс мне странное масло, не назвав его.

– Сандал. Довольно дорог, но вполне приятен, – ответил граф, и вытащил склянку, – Он нравится вам?

Я оживлённо закивала в ответ. Оливье накапал его в воду лохани. Комната тут же наполнилась чудным ароматом. Супруг разделся, и погрузился в тёплую воду. – Нимфа моя, чего вы ждёте? Здесь полно места и для вас, – указал он на лохань. – О, сегодня несколько холодновато. Боюсь простудиться после купания, так что, наверное, сегодня без «поцелуя», – коварно улыбнулась я ему. Прежде чем я сумела среагировать, граф резко встал, и, буквально подхватив меня на рук, сел обратно в воду. – Что вы творите? – возмутилась я, – Ведь одежда промокла! – Так снимите её. За ночь она высохнет, – поцеловал меня в шею Оливье. Я вздохнула, и, осторожно встав, стянула с себя всё вымокшее облачение, бросив его на пол. – Вы так грациозны в воде, – подтянул меня к себе граф. – Я люблю плавать, я даже видела море. Правда пару раз, но оно прекрасно, – с нотками ностальгии ответила я. – Этим летом мы сможем поехать туда, если ваше положение позволит, – пообещал Оливье, – К тому же, у Рене есть домик в Ницце. – Я не представляю вашего друга в небольшом домике или даже коттедже, – усомнилась я. – Ох, бросьте… Особняк, довольно милый, с мраморными статуями и непотребной мозаикой во внутреннем дворике. Мы вполне сможем погостить там пару месяцев, – усмехнулся супруг.

– Вы считаете, Раулю пристойно показывать такое?

– При чём тут мой сын? Мы поедем туда вдвоём, а это маленькое чудовище оставим на нашего милого аббата. Он, вроде бы, неплохо справляется с детьми, – на губах Оливье мелькнула ироничная улыбка. – Наверное, у вашего друга тоже есть дети? Рожденные вне брака…? – поинтересовалась я. – Анна, я с вами буду откровенен, но только потому, что вы, в принципе, умеете держать язык за зубами, что большая редкость среди дам, – руки графа жадно заскользили по моим бёдрам, – У него был роман с одной знатной, красивой, замужней, но несчастной дамой. Плодом этой связи стала девочка. Я даже был её крестным отцом на тайном крещении. Но потом дитя было передано на попечение матери. После Рене порвал связь с этой дамой по иной причине, и она потом прекратила всякое его общение с ребёнком. По словам моего друга, он не смог даже узнать, где девочка находится. Но его некогда возлюбленная пассия порой упоминает в письмах, что у Марианны всё хорошо, и это греет его сердце, – поведал Оливье, поцеловав меня в щёку. – Как печально. Довольно несправедливо пресекать общение дитя и родителя. – У вас доброе и большое сердце. Я передам ему ваши слова сожаления, – его рука легла мне на грудь, слегка сжав её.

Я улыбнулась и чихнула.

– Ну, мы с вами заболтались. Пару раз окунёмся, и надо вылезать из этой холодной, ароматной лужи. Он коварно улыбнулся, и, взяв ведро с водой, внезапно выплеснул его на меня, заставив вскрикнуть от неожиданности. И точно такую же процедуру он проделал с собой – Всё, вы чистая и душистая, как и я. После, смеясь, мы выбрались из лохани, завернулись в тёплые простыни, и забрались в постель. – Пока мы обсыхаем, почему бы не провести время с пользой, и не послушать ваш милый бред на ночь? Я про сказку, – предложил он, накрывая нас одеялом. – А если после я засну? – Не бойтесь без «поцелуя» вы не погрузитесь в мир сновидений. Я настроен решительно. – Что ж, раз вы так настаиваете на моей сказке… – Конечно, настаиваю. Где ещё я такое услышу? – усмехнулся граф. – Хорошо. Жил был мельник, и было у него трое сыновей. Старший сын был умён, поэтому отец оставил ему мельницу. Средний сын был спокойным и тихим – ему досталась хижина. А младший был дурак, ему не досталось ничего существенного, – начала я. – Мадам, хочу заметить, что я – третий сын в семье, – несколько напряжённо произнёс Оливье. Повисла неловкая пауза. – Простите, я об этом забыла, – вымолвила я. – Ничего, только описание его как глупого уберите, – ответил супруг. – Кстати, вы рассказывали о своих братьях, а о вашей сестре я знаю мало, – вспомнила вдруг я. – Сёстрах, – поправил меня граф, – У меня было две сестры. Старшая – Изабель, была выдана замуж за графа Сазерленда. Она познакомилась с ним в Лондоне, когда гостила у нашей дальней родни. Прожила в браке пять лет, прежде чем появилась Женевьева. До этого дети, увы, не выживали. Рождение дочери подорвало её здоровье. После родов она прожила неделю и скончалась. Возможно, виной тому был довольно суровый климат Шотландии, который она плохо переносила. А вот с младшей – Эммильеной, связана скандальная история, на долгое время оторвавшая её от нашей семьи.