Текст книги "Angel Diaries - 2 (СИ)"

Автор книги: AnnaSnow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

– Тише, Оливье остановит его. Не надо нервничать, лучше отвернитесь, – аббат попытался повернуть меня спиной к погоне, но я не сдвинулась с места.

Оливье находился ближе всего к приближающейся свинье, и в нужный момент резко метнул ей в рыло корзинку. Это сбило с толку животное, заставив остановиться и начать быстро мотать мордой, в поисках нового источника угрозы.

Для графа этого было достаточно; он подбежал, стащил своего племянника, и быстро отскочил в сторону. Почувствовав облегчение, хряк вновь метнулся прочь, не разбирая дороги. Подоспевшие с широкой плотной сетью слуги, погнались за ним.

Мы же поспешили направиться в замок. Оливье почти бежал впереди, неся на руках Ксавье. Позади него – Эмиль и Рауль.

– Позовите месье Жаме, немедленно!!! – крикнул он замельтешившим рядом слугам.

Ребёнок лежал на руках графа зажмурив глаза, и трясся, словно от жара, вцепившись в камзол. Эммильена выбежала им навстречу, а за ней и Марианна.

– Что с ним?! Что с моим сыном?! – её голос, полный истерики и страха, разнёсся по всему двору.

– С ним всё в порядке, сестра. Это просто испуг, – граф погладил мальчика по голове, но тот начинал всхлипывать.

Ребёнка унесли для осмотра месье Жаме в замок. Вскоре Оливье вернулся злой и решительно настроенный разобраться в ситуации.

– Итак, что произошло? Чья же это была оригинальная идея «покататься» на свинье, – шипел супруг.

Эмиль и Рауль стояли молча, вперив суровый взгляд в брусчатку двора.

– Я просто уверена, что это проказы этого бастарда! – зло проговорила Эммильена, выйдя во двор, и вытирая слёзы платочком.

– Я ничего такого не сделал, – обиженно ответил Рауль.

– Его надобно выпороть! Он, наверное, специально захотел угробить Ксавье! Видимо греховность этого ребёнка уже начала проявляться! – не сдержалась женщина, и только хотела отвесить мальчику подзатыльник, как граф поймал её руку, и отвёл в сторону.

– Я понимаю ваши переживания, сестра. Но пока я глава этого дома, то я буду решать кого и за что наказывать, – холодно напомнил он.

Эммильена быстро потупила взор, но на лице её явно читалось сильнейшие раздражение.

– Это я виноват, – вдруг произнёс Эмиль, доселе стоявший молча.

– Что?! – его мать удивлённо вскинула брови.

– Поподробнее, молодой человек, – приказал Оливье.

– Я подначивал их и хвастался, что держусь в седле лучше чем они. Потом мы поспорили, что никто из них не сможет проехаться даже на этом хряке…

– Мы тащили жребий, кто первый оседлает его, и очередь выпала Ксавье, – добавил Рауль.

– Но зачем?! Зачем вы всё это затеяли?! Вы чуть не сбили с ног мою беременную жену, а сам ваш брат чуть не погиб!!! – злобно крикнул Оливье.

– Я думал, что первым вызовется Рауль. Я не думал, что они кинут жребий, – стал оправдываться Эмиль.

– То есть, если бы Рауль разбился насмерть, либо сильно покалечился, это было бы допустимо?! – жёстко воскликнула я.

Во дворе повисла не удобная, гнетущая тишина.

– Я не думал, что этот хряк такой быстрый. Он должен был всего лишь скинуть наездника в помои, – бормотал Эмиль, не глядя мне в глаза.

– Молодой человек, очень плохо что вы не дружите с головой. В вашем возрасте пора бы уже начинать это делать, – заметил аббат, с недовольным выражением лица.

Эмиль согласно закивал. В это время вернулся Ксавье в компании лекаря.

– Ну, что ж… С мальчиком всё в порядке. У него пара ссадин, но ноги и руки целы, всего-то слегка напуган.

– Хорошо. Что ж, молодые люди, сегодня вы все ужасно себя повели, поставив под угрозу жизни других людей. Поэтому вы понесёте заслуженное наказание.

Эммильена побледнела, и, загородив Ксавье, испуганно спросила:

– Что вы собираетесь делать с моими сыновьями?!

– Ничего страшного, мадам, просто выпорю, – ответил Оливье с обыденным выражением лица.

– Да как вы смеете?! Мы же аристократы! – возмутился Эмиль.

– Так-так… Я вижу, юный идальго, вы уже смеете здесь указывать, что мне следует делать, а что нет?

Граф резко схватил старшего племянника за воротник и потащил в замок.

– Рене, прихватите остальных, а тот этот молодой человек у нас чрезмерно хлопотный, – крикнул супруг аббату, когда Эмиль пару раз попытался вырваться.

Рене крепко взял за руки Рауля и Ксавье, и направился следом за другом. Мальчики упирались и хныкали. Особенно капризничал Ксавье. Рауль же, видимо, осознавая, что протесты только усугубят его положение, смирился.

– Нет! Вы не смеете бить моих детей! – визжала Эммильена, и подобрав юбки, побежала за братом.

– Мадам, не вмешивайтесь. Воспитанием мальчиков занимаются мужчины, – нравоучительно произнёс Рене, и впихнул Рауля и Ксавье в небольшую комнату на первом этаже, где обычно проходила эта экзекуция.

Это было подсобное помещение, где хранились корзины с яблоками, грушами, часть привезённых заморских фруктов, и овощи. А ещё тут была длинная широкая скамья, возле которой в большом деревянном ведре стояли ивовые розги.

– С Эмилем у меня будет более длительное общение, – сурово произнёс граф, – Так что начнём с вас, господа, – и он поманил Рауля с Ксавье к себе.

Если первый, тяжело вздохнув, молча лёг на лавку спиной вверх, приспустив штаны, то Ксавье повёл себя странно. Оливье только взял розгу в руки и пару раз рассёк ею воздух, как мальчик закричал. Оглушительно, надрывно, словно с него заживо сдирали кожу. Он забился в угол комнаты, за корзину с яблоками, и, обхватив голову руками, съёжился. Крик прервался, но его тело продолжало трястись всё сильнее.

– Да что ж такое? Я даже бить не начинал, – удивился мой супруг, и, отбросив лозину, нагнулся к мальчику, – Ксавье, что случилось?

Он попытался привести ребёнка в чувства, но ему с трудом ему удалось отцепить руки от лица мальчика.

– Ох, ты ж черт! – воскликнул Оливье.

Тот сидел с закатившимися глазами, его маленькое тело билось в судороге, а голова стучалась о стену.

– Жаме, быстро зовите Жаме!!! – крикнул граф, и подложил свою руку под голову племянника, дабы он не повредил её о камни.

Лекарь прибежал быстро. Разжав мальчику челюсти, он ловко прижал язык, и вложил в зубы маленький деревянный трензель. Лекарь зафиксировал голову ребёнка, а граф помог лекарю уложить Ксавье прямо. Месье Жаме рассказал, что сейчас нельзя ничего сделать, кроме, как ждать пока кончится судорога.

Вскоре и правда конвульсии прекратились, зрачки плавно вернулись на место, а мальчик просто тяжело всхлипывал. Месье Жаме осторожно взял его на руки:

– Я отнесу его в детскую. Ему надо дать кое-какие лекарства.

Бледная и причитающая Эммильена побежала вслед за ним.

– И как часто это бывает у вашего брата? – спросил граф у Эмиля.

– После того, как его практически до полусмерти избил отец, – прошептал мальчик.

В нём уже не было былой бравады, он выглядел подавленным.

– За что он его избил?

– Ксавье взял без спроса его шпагу, когда ему было четыре года. Он не смог удержать её и уронил. Украшения на эфесе выпали, он на них наступил, и они раскололись, – пробормотал Эмиль.

– Это кто-то видел?

– Да, слуги и моя матушка.

– Рауль, встань с лавки… Порка тебе заменяется изучением Библии, с месье аббатом, – холодно произнёс граф.

Мальчик громко застонал.

– Может всё-таки розгами, пару раз? – с надеждой предложил он.

– Я вижу познавать Слово Божье этот молодой человек не желает. Но, мы выучим наизусть парочку псалмов, – ехидная улыбка мелькнула на лице Рене.

Рауль захныкал.

– Вы же, молодой человек, были непозволительно дерзки сегодня, поэтому нагнитесь, – скомандовал граф.

Я хотела покинуть комнату, но Оливье поднял руку, дабы я осталась. Он начал наносить по заду мальчика приличные удары. Тот стонал, но от крика сдерживался, прикусив губы.

– Если ещё раз ты попытаешься покалечить Рауля, брата или, не дай Бог, мою жену, то я пущу в ход хлыст, – прошипел Оливье на ухо мальчику, когда экзекуция кончилась.

Тот кивнул, вытирая рукавом слёзы, и попытался разогнуться, но сделать это теперь было проблематично. Вздохнув, граф резко дёрнул мальчика вверх, помогая ему распрямиться.

– Если место побоев будет сильно болеть, то обратись к месье Жаме, и он с радостью вам поможет. А теперь брысь в свою комнату, – процедил Оливье.

– Это было довольно жестоко, – заметила я.

– А сбить вас с ног, это не жестоко? – поинтересовался граф.

Он подошёл ко мне вплотную, и, дождавшись, когда Эмиль, прихрамывая, пройдёт мимо по направлению к лестнице, произнёс:

– Эти дети нам слишком дорого обошлись. Я не собираюсь терять их из-за шутки глупого мальчишки.

Он поднял мой подбородок и властно поцеловал меня в губы, затем, отстранившись, улыбнулся мне:

– Вытрите слёзы. Воспитательная работа с мальчиками необходима. Вам же не стоит переживать из-за них. А насчёт Ксавье я поговорю с Эммильеной, когда она успокоится.

Но сестра графа сама нашла его. В этот момент мы все были в холле, и я собиралась показать Марианне её новую комнату. К слову, нашу старую спальню с Оливье, где проходила первая брачная ночь. Эта комната сейчас пустовала, учитывая, что я перебралась в спальню к супругу.

– Как вы смели поднять руку на моего мальчика? – взвизгнула она, спустившись по лестнице к нам.

– Дорогая, я ведь не знал о данной его особенности, – попытался граф успокоить сестру.

– Вы не смеете бить моих детей! В них течёт кровь старинных испанских родов! Это вам не ваши бастарды, которые являются плодом вашего греха! – выкрикнула, не подумав, она.

Марианна отшатнулась, как от пощёчины, а Рауль, шедший с нами, захлопал глазами.

– Мадам, Рауль мой сын. Он не может наследовать земли и титул, но я его признал, так что последите за словами, – холодно процедил Оливье.

– И вы удивитесь, когда узнаете, кто был в роду у Марианны. Я скоро уезжаю в Париж, откуда вернусь с документами подтверждающими наше родство. Моя дочь по знатности не уступает вашим сыновьям, хоть и рождена вне брака, – прошипел Рене.

Видимо, Эммильена хотела сказать нечто колкое, но граф прервал её.

– Сестра, нам нужно серьёзно поговорить с вами по поводу того, что случилось с Ксавье.

После этого Оливье с сестрой прошли в его кабинет. Марианна, взяв Рауля за руку, повела его в детскую.

– Я схожу в библиотеку, за книгой по Истории Испании, – пробормотала я.

Рене кивнул мне и пошёл следом за дочерью.

Я быстро взяла первую попавшуюся книгу с полки в библиотеке. Возвращаясь, я услышала голоса из кабинета. То были возмущения Оливье и рыдания Эммильены. Непроизвольно я задержалась в коридоре. Дверь в кабинет супруга была прикрыта, но не плотно.

– Это всё власть и деньги! Они испортили Ксавье, – всхлипывала Эммильена, – Когда после нашей свадьбы я родила Эмиля, его дядя, сеньор Македа, был доволен, что у рода появился ещё один наследник. Он окончательно переписал земли на моего мужа. Но после смерти дяди Ксавье как с цепи сорвался. Выпивка, азартные игры, кутежи в Мадриде, куча любовниц и бастардов, которых он стал усиленно плодить. А потом ещё и скандал, который нанёс сильный удар по репутации нашего рода.

– Что за скандал? – холодно спросил граф.

– На дороге, которая вела к одному из монастырей, он увидел плохо охраняемую карету, в которой находились две юные девушки с дуэньей. Они ехали в монастырь святых Алодии и Нунилы, дабы принять постриг. Мой муж возжелал этих практически детей. Он со слугами похитил девушек и спрятал в одном из имений. В течение нескольких месяцев он насильно брал их, пока родные несчастных искали похитителя. Алондра и Кастодия были сиротами и небогаты, поэтому их отправили в монастырь. Но их дядя и опекун был богатый человек, со связями – Гарсия де Суньига. Когда девушек всё-таки нашли, то они были уже на восьмом месяце беременности, от моего супруга. Это был большой скандал. Я сама к тому моменту недавно родила своего младшего сына.

Девушки родили дочерей, которые по слухам вскоре умерли от детской болезни. Но я думаю, что их родня просто избавилась от плодов позора. Алондра и Кастодия не выдержали этого, они сбросились с башни замка, где их содержали родственники, обнявшись. Господи, им было всего лишь по пятнадцать лет! Мы отдали львиную часть денег семье де Суньега, дабы они не начинали процесс против нас. А затем наше финансовое положение ухудшилось одержимостью азартом, куда обратился мой супруг. Поэтому дабы поддерживать видимость респектабельной жизни, будучи в Мадриде, он продал все мои фамильные драгоценности. Мы с сыновьями прозябали практически в нищете. Единственное, в чём нам не было отказано, так это в посещении святых мест. Так я старалась объезжать с детьми целый год все монастыри, дабы они не наблюдали буйный нрав своего отца. Я поняла, что он стал совсем пропащим человеком, когда он продал драгоценности из эфеса шпаги, перешедшей от дона Македа и заменил их стекляшками, которые и раздавил случайно мой сын.

– Но почему же вы не написали мне или родителям? Этьен долго жил в столице Испании, вы могли бы связаться с ним! – воскликнул Оливье.

– Я писала пару раз матери, но кроме сухих ответов с упрёками ничего не получала. Я пыталась поговорить с Этьеном, узнав, что он в Испании. Но мой муж не пускал меня на встречи с родней. А когда вы приехали с отцом и тот отказался встретиться со мной, разве я могла после этого ещё и писать ему?

– Но, чтобы вы делали, если бы ваш муж был жив? – спросил граф.

– Убила бы его однажды, – честно призналась Эммильена, – После случая с Ксавье, я хотела это сделать, но донна Беренгария, которая состояла при мне, предотвратила это. Она напомнила, что меня могут отправить на костёр, а дети потеряют земли. Да мало ли, что с ними сможет сотворить враг моего супруга – Хорхе. Я держалась ради них…

– Вы понимаете, что у Ксавье может быть падучая? – тихо проговорил Оливье.

– Да, – вытирая слёзы проговорила его сестра, – Но когда он спокоен, ничего не происходит.

– Если это не пройдёт с возрастом, то, думаю, тогда ваш сын должен избрать другую стезю, нежели военная карьера. С мальчиком будут усиленно заниматься науками, – пообещал граф, – И… Сестра, я думаю, что вам нужно со временем подыскать мужа. Более того, вы сами можете выбрать его себе. У нас много одиноких вдовцов в Провансе, как с детьми, так и без оных. Вы красивы, молоды, можете ещё родить, приданное – дам, – спокойно поведал мой супруг.

– Чтобы опять меня избивали или унижали?! – вскрикнула Эммильена.

– Дорогая, не все мужчины таковы. К тому же, зная, что поблизости здесь есть ваша родня, с вами никто так не поступит, – заметил Оливье.

– Я подумаю над вашими словами, брат, – кротко ответила женщина.

Я же быстро отошла от двери, и, прижав книгу к себе, поднялась на вверх. Раздумывая над словами супруга я вспомнила, что только один человек вызывал у Эммильены особо яркие, хотя несколько негативные эмоции. Но сейчас он покинул нас, вернувшись на службу в Париж. Его отъезд, однако, сделал её более раздражительной, что не могло не бросаться в глаза. Свои домыслы я, однако, держала при себе.

Поравнявшись с детской, я услышала возбуждённые детские голоса, что указывало на спор мальчиков.

– Месье аббат нам не скажет! Он вообще, мне кажется, мало знает на самом деле, – решительно ответил своему другу Рауль.

– А может быть нам самим спросить у мадам графини? – предложил Ксавье.

Я зашла в комнату. Дети сидели на кровати одни и в ночных рубашках.

– Ну что, сегодня у вас был насыщенный день? – сказала я детям, когда зашла в спальню.

Мальчики согласно кивнули, а затем Ксавье, помявшись, спросил:

– Мадам графиня, у нас возник вопрос, – начал он.

– И нам кажется, что вы, мама, знаете на это ответ лучше, чем месье аббат, – закончил Рауль.

– Что же вы хотите узнать?

– Откуда берутся дети? И все говорят, что вы ожидаете ребёнка… А откуда он появится? – смело задал вопрос сын Оливье.

– Я рожу ребёнка в нужное время, он выйдет из меня, – попыталась я объяснить, понимая что краснею говоря это мальчикам.

– А как он попал к вам? – допытывался Ксавье, – И почему он не выйдет раньше времени?

– Он сейчас растёт во мне, а появился он из семени…

– Вы наверное съели какой-то специальный плод с семенами, как яблоко? – предположил Рауль.

– Я думаю, это было яблоко любви, – с осведомлённым видом добавил Ксавье, – Мы были как-то в Мадриде, и я там их видел. Они большие, круглые и алые, и очень дорогие. За парочку таких плодов можно было корзину яблок купить. Отец рассказывал, что их подают к королевскому столу, дабы королева имела на щеках румянец, – быстро рассказал он.

– Да что же это такое? Вы должны были спать, а не болтать! – раздраженно бурча, проговорила Мария, заходя в детскую.

Но увидев меня, она замолчала, и быстро сделала книксен.

– Время и правда позднее. Я думаю, для дальнейших ответов на ваши вопросы будет день.

Я поцеловала каждого мальчика в лобик, погладив по голове, и, пожелав спокойной ночи, вышла в коридор.

Направляясь в нашу спальню, я проходила мимо комнаты Марианны, откуда доносился жаркий спор отца и дочери:

– Дорогая, все дамы в столице носят их. Это довольно модно, да и цвет тебе подходит, я сам выбирал, – уговаривал Рене дочь.

– Носить волосы срезанные с покойников?! Вот ещё!!! Я не надену это. К тому же, в нём, наверное, жарко будет, – возразила Марианна.

Я заглянула в комнату, так как дверь была открыта. Девочка сидела за туалетным столиком, заставленным разными баночками, флакончиками и шкатулками. С момента обретения дочери, Рене старался уделять ей много внимания. Прежде всего он решил заняться её обликом. Марианне был заказан прекрасный большой гардероб, а пока Мод перешила под неё некоторые мои старые платья. Так же из запасников женской одежды семьи де Ла Фер были выужены некоторые элементы одежды. Хоть и старые, но добротные. В наших городках для нее было куплено новое нижнее бельё, чулки и юбки.

Благодаря хорошему питанию она несколько оправилась, но по мнению окружающих всё равно была слишком худа. Единственной проблемой дочери Рене были волосы. Когда она звалась Марином, то просто коротко стригла свои локоны по возможности. Как правило, девочка в последнее время делала это сама, отчего волосы были подстрижены криво, и выхвачены кусками. Если мыльная душистая вода и специальная натирка Хельги позволили ей отмыть волосы от слипшейся грязи и избавиться от вшей, а мой гребешок и старания Мод распутали волосы, то росли они очень медленно. Для девушки из хорошей семьи такой вид был недопустим, поэтому Марианне пришлось все время покрывать голову шалью, платками, вуалью или мантильей, которые я ей с удовольствием отдала.

Рене, уезжавший до этого в Париж с месье д’Артаньяном, дабы начать делать соответствующие документы для дочери, вернулся из столицы с разными подарками. Мне был привезён красивый кулон в виде сердца из сапфира, бархатистый толстый молитвенник, где были обращения к святым с просьбами разрешения от бремени и вынашивания дитя. Рауль и Ксавье получили красивые темно-синие плащи из бархата, Эмилю была куплена широкополая шляпа с перьями, как у взрослого. Эммильена получила новую кружевную мантилью из чёрного венецианского кружева, прошитую серебристыми нитями. Эта величественная вещь необычайно красиво играла на солнце. Мой супруг получил странный подарок – три ларца, которые он не открывал. Он ничего о них не сказал, просто поблагодарил аббата, и спрятал у себя в комнате.

Марианна же получила больше всего подарков: ворохи лент, красивые заколки из золота и серебра, белоснежные чепцы, платки, несколько добротных накидок, красивые атласные туфельки и кожаные сапожки, некоторые атрибуты нижнего белья, как корсет и чулки из тонкого шёлка, и, конечно же, несколько корзин косметики – парфюм, веера, перчатки, береты…

Глядя на всю эту роскошь, девочка не могла понять, что с ней делать. Косметику и духи она просто поставила на столике. И то, туда переместилась только часть покупок, так как остальная не влезла. Марианну восхищало всё, кроме трёх вещей, которые ей привёз Рене, в надежде, что она будет это носить – парики.

Три парика под тёмно-каштановые волосы, накрахмаленные, украшенные ленточками и завитые. Они выглядели красиво, прекрасно подчеркивали скулы девочки и смотрелись как её натуральные волосы. Но она не могла к ним привыкнуть.

– И потом, с чего ты решила, дитя моё, что это волосы покойниц? Уверяю тебя, что при мне свои волосы месье Гоплеру принесла крестьянка с подругой. Они обрезали свои толстые косы, дабы продать их за пару золотых монет, – пытался переубедить её отец.

– Но возможно, это другие волосы, – упрямо настаивала девочка.

– Почему бы тебе носить парик не каждый день, а, скажем, когда к нам приезжают гости или мы выезжаем куда-либо? – предложила я, наблюдая за противостоянием передо мной.

– Отличный вариант, мадам, – кивнул аббат.

– Здесь в замке ты можешь и далее ходить накинув платок и чепец. К тому же я слышала, Хельга делает какие-то специальные настойки, ко́ими надо полоскать волосы, и, вроде бы, они тогда растут быстрее, – закончила я мысль.

Марианна согласно кивнула. С помощью гребешка она начала пытаться прочесать то, что она скрывала под мантильей.

– Кстати, мадам де Ла Фер, а чья эта была комната? – спросила меня Марианна.

При посторонних она звала меня мадам графиня или мадам де Ла Фер, хотя когда мы оставались одни, то я резко превращалась в мадам Анну.

– Мод мне не смогла на это ответить, – добавила она.

– Потому что Мод относительно недавно служит в замке. Но про эту комнату и я мало что могу сказать, кроме того, что это некоторое время была наша с мужем спальня, – улыбнулась я девочке.

– Мод сказала, что здесь прошла ваша первая брачная ночь, – добавила Марианна, стараясь говорить потише.

Но Рене услышал, и недовольно поджал губы. Вероятно, слова дочери ему казались неприемлемыми.

– Верно, это было здесь. Комната мне запомнилась, как довольно светлая и тёплая, – не смутившись ответила я.

– Мадам графиня, а можно вас спросить кое о чём? – прошептала девочка и поманила к себе.

Подойдя к ней я нагнулась, и услышала то, что тревожило её.

Аббат пытался прислушиваться к нашему разговору, но расслышать её тихий голос не смог.

– Ну, что ты, все совсем не так, как говорят, – совсем тихо ответила я, – Я уверена, что в своё время тебе более детально обо всём расскажут.

– Мне кажется, что в такое позднее время Марианне стоит помолиться, переодеться и лечь спать, – прервал наше общение Рене.

– Спокойной ночи, – девочка встала и неловко сделала мне и своему отцу реверанс. Рене обнял её, поцеловав в щёку, и, благословив на сон, вышел.

Отойдя чуть от спальни, аббат задал мне мучавший его вопрос:

– Что Марианна хотела у вас узнать?

– О, это чисто обычный, девичий интерес, – пробормотала я и хотела пройти, но он взял меня за руку.

– Послушайте, я переживаю за неё и должен знать всё, – настойчиво проговорил он.

– То есть, у бедной девочки не должно быть своих женских секретов? – удивилась я.

– У женщин от мужчин секретов вообще не должно быть, – заметил нравоучительно он.

– Да что вы такое говорите?! – возмутилась я на это.

– Мадам, вы забываете, что она моя дочь, а это значит, что я должен быть в курсе всех её дел, – Рене не унимался.

– А если я откажусь вам отвечать? – спросила я.

– Мадам, вы же не хотите, чтобы пятнадцатое число превратилось для вас в день пыток? – спросил он меня тихим голосом.

Я удивлённо посмотрела на него, но по непроницаемому лицу было трудно понять, шутить он или нет.

– Хорошо. Марианна спрашивала меня о первой брачной ночи. А если вы мне навредите, то я пожалуюсь мужу и вы даже близко ко мне не подойдёте, – зло процедила я.

Рене вздохнул.

– Не будем ссориться по мелочам. Просто вы тоже должны меня понять; я хочу наладить отношения с ней, – начал он снова рассказывать свою проблему.

В это время в коридоре появился Оливье.

– Я вижу у вас оживлённый разговор, – заметил он.

– Да, о воспитании детей, – буркнула я.

– О, судя по вашему выражению лица, у вас уже начались разногласия, – заметил граф.

Я со злости поджала губы.

– Ваш друг мне тут угрожал, – прошипела я.

– Вам показалось, – улыбнулся мне Рене.

– Да не может такого быть! – воскликнул Оливье.

В это время к нам подошёл Гримо, и низко поклонившись, доложил графу:

– Ваша светлость, приехали неизвестные. Просят ночлег, – быстро выпалил он.

Супруг нахмурился.

– Интересно, кто там нуждается в крыше над головой? – пробормотал Оливье и пошёл во двор.

Вернулся он минут через пять. Мы с Рене спустились в холл, где и ожидали его. Аббат, несмотря на мои возмущения, крепко держал меня за руку, когда я спускалась по ступеням. Подобная опека была больше похожа на конвой. В течение ожидания он пытался заговаривать со мной, но я упорно его игнорировала, помятуя довольно резкие слова в свой адрес. Выходить следом за мужем на тёмный двор я не решилась, из-за боязни оступиться, либо простыть, так как периодически налетали порывы холодного ветра.

– Я вижу, любопытство – ваша общая черта, – кивнул нам граф, когда вошёл в замок.

– Не томите, кто же там? – спросила я.

– Это были слуги графа Жоффруа де Брионна. Сам граф с семейством застрял на дороге, у них сломался главный экипаж. А на лошадях езды до имения его кузена, куда он направлялся с семейством – целый день пути. Учитывая, что граф путешествует с супругой и малолетней дочерью, то они решили попроситься в первый попавшийся на их пути замок. То есть в наш. Конечно же, я не мог отказать людям в такой ситуации. Это было бы не учтиво заставлять дворян ночевать в поле, как цыган. К тому же, я знаком с кузеном графа де Брионна – Раймундом де Керси. Его замок и правда находится в отдалении от этого места. Сейчас он болен, и его кузен с семейством прибыли, дабы его проведать и поддержать.

В это время к нам подошла Эммильена и Оливье так же рассказал ей о внезапных гостях.

– Так надо же растопить камины ещё в нескольких спальнях, окурить их, накрыть на стол, – всплеснула она руками.

Прежде чем я успела под благовидным предлогом удалиться к себе, мне было поручено проконтролировать подготовку трёх спален.

– Почему трёх? – не поняла я.

– Дорогая, я извиняю сей вопрос вашим юным возрастом, но знайте, что в большинстве знатных семей муж и жена спят отдельно, – холодно ответила мне графиня.

Решив не перечить ей, я молча поднялась наверх дабы смотреть, как слуги готовят комнаты. В это время мой супруг отправил экипаж за месье Брионном, а так же слуг, которые помогут доставить его сломанную карету к нам. Эммильена же поспешила на кухню тиранить повара приготовлением роскошных блюд на скорую руку.

Наконец, раздался цокот копыт во дворе, и появилась посланная Оливье карета. К тому времени Мод заново причесала меня, я надела драгоценности – изумрудное колье с золотом и такие же серьги, облачилась в нарядное серебристое платье с белоснежным тонким кружевом, которое всё ещё налезало на меня, правда пришлось сильно ослабить корсет, так как моя талия медленно, но верно расширялась с каждой неделей.

Когда я в компании Мод спустилась в холл, то там собрались все домочадцы, кроме Рауля и Ксавье, которые к этому времени уже спали. На Марианне было светло-голубое атласное платье, тонкая золотая цепочка с крестиком и жемчужные серьги. Я вспомнила с болью в сердце, как девочка месяц назад терпела процедуру проколов ушей цыганской иглой. Мод помогла ей одеть и закрепить ненавистный парик, который в сумерках и при слабом освещении был практически не отличим от её волос. Даже Эммильена, которая всячечки подчёркивала, что добродетель должна быть проста, накинула на своё чёрное бархатное платье красивую мантилью – подарок Рене.

Вскоре в холл вошёл граф де Брионн с семейством, сопровождаемый горсткой измотанных слуг, в заляпанных грязью одеждах. Жоффруа де Брионн скорее всего был одного возраста с Рене и ростом с Оливье. У него была смугловатая кожа, бегающие карие глаза, резкие черты лица, с длинноватым, прямым носом и узкими губами. Волосы у него были чёрные, вьющиеся, аккуратно пострижены. Он, как и Оливье, носил эспаньолку. Позади него стояли две дамы. Видимо, в темно-синем бархатном плаще с капюшоном, затенявшим её лицо, была графиня. Рядом в простом чёрном плаще и коричневом домотканом платье, с забрызганными юбками стояла рослая девица. Ее тёмно-русые волосы были заплетены в толстую, слегка растрёпанную косу. Черты лица у неё были крупные, большие карие глаза тут же стали всё разглядывать, несколько вольно и оценивающе останавливаясь на моём наряде.

Рядом с девицей стояла девочка лет семи. Она была худой, бледной, с чёрными длинными волосами, которые из-за ветра и дождя висели, как пакля. У ребёнка были высокие скулы, благородные черты лица и серые печальные глаза. Когда она посмотрела на меня, то я увидела в них столько боли и отчаянья, что невольно сделала шаг назад. На девочке было бежевое платье из бархата, расшитое жемчугом.

 – Я, право, не знаю, как благодарить вас, месье. Если бы не ваше доброе сердце, то ночевали бы мы сейчас среди луж, под Луной. Знайте, что Жоффруа де Брионн ваш друг и должник, – обратился он графу.

Затем началось представление нас.

– Это моя супруга – Флоренс де Брионн, – указал он на даму позади себя.

Женщина вышла на свет, и откинула с головы капюшон, сделав неглубокий реверанс в сторону Оливье.

У меня перехватило дыхание, когда я посмотрела на неё. Время немного изменило черты её лица, сделало её тело более округлым и соблазнительным, но я навсегда запомнила эти серые холодные глаза, цепкие красивые руки, аккуратный рот с пухлыми манящими губами, который, однако, был беспощаден к своей жертве, когда я была беззащитным подростком.

Передо мной стояла Флоренс де Флёр. Даже для дороги она выбрала синее платье из парчи с золотистыми кружевами, словно собиралась на званый ужин. На белоснежной коже переливались чёрные опалы – массивное колье и серьги явно были призваны подчеркнуть её статус. Если служанка, дочь и супруг выглядели уставшими, в помятой одежде, то она казалась свежей, отдохнувшей, с идеально напудренным лицом и завитыми каштановыми волосами.

Она, по всей видимости, тоже узнала меня. На лице появилась приветливая улыбка, которая мне показалась чрезмерно фальшивой.

– Ах, дорогая, вот так неожиданная встреча! – она протянула ко мне руку, и я вынуждена была растянуть губы в улыбке, дабы изобразить подобие радости.

– Вы знакомы? – спросил Оливье.

– Да, это Флоренс де Флёр, мы общались, когда я жила в своём замке, – как можно спокойней пояснила я своему супругу.

Вспомнив кто это, Рене и граф бросили в её сторону быстрые, испытующие взгляды, и переключились на иные аспекты беседы с гостями.

– Это моя дочь Аурелия, – вспомнила Флоренс, – Дорогая, выйди вперёд, и сделай реверанс, – холодно скомандовала она девочке.