Текст книги "Angel Diaries - 2 (СИ)"

Автор книги: AnnaSnow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– Но ведь Дидье отправил вас в чащу? Почему? – не поняла я.

– Для правдоподобности. Мы должны были просто найти тело в крови, ведь наличие рядом всадника не обязательно. Единственное, в чём перестарался Дидье, это свои раны; он нанёс их небрежно, и местами даже глубоко. В итоге у него начался жар.

– Он знал, что всадник его отец? – спросила я.

– Скорее всего догадывался. Ведь он мог видеть, когда появляется, и снова пропадает де Лаваль. Но и порыться в его вещах у парня более шансов было, – высказал свою идею аббат.

– Что же его ждёт, после выздоровления? – поинтересовалась я.

– Собственно, ничего, – пожав плечами ответил граф, – Его участие – это наши домыслы. Даже если мы укажем на следы от стилета, он запросто скажет, что всадник использовал другое оружие.

– Но теперь Дидье – наследник, получает все земли и титул, – заметила я обиженно.

– Увы, моя инфанта, но это так. Убийство брата и отца, ему выгодно, – согласился Рене.

– Де Лаваль не убил меня в тот раз… Но как он выследил меня? – задала я мучавший меня вопрос.

– Я думаю, что с помощью слуг он навёл справки, о том, кто вы, описав внешность. Не много женщин с такими прекрасными голубыми глазами в замке моего друга, – ответил Рене, – Узнав, что вы графиня, он осознал риск вашего убийства. Но дабы защитить свою семью, готов был на это пойти. Я думаю, он следил за замком. Видя, что экипаж без охраны, с одним кучером, он рискнул с вами расквитаться, дабы вы замолчали навсегда, – закончил он.

– Но как вы поняли, что мне угрожает опасность? – спросила я, повернувшись к Рене.

Тот многозначительно взглянул на меня, несколько беспечно усмехнувшись, словно мой вопрос был сам по себе очевиден и без пояснений. Поднявшись, он подошёл ко мне, и взяв со стола ажурную салфетку, нежно коснулся ею моей щеки, стерев капельку горчицы. Подобная забота несколько смущала, заставляя мня ощущать себя, словно дитя.

– Спустя минут десять после вашего исчезновения вас хватились. Оливье со слугами обыскали замок, а затем отправились в лес. Меня же послали к месье де Бельфору. Кстати, а зачем вы сбежали? – тут же спросил аббат, неожиданно.

Такая постановка вопроса поставила меня в тупик.

– Я была на вас сердита. Не хотела видеть. Я планировала уехать в свой замок, – закусив губу ответила я, понимая сколь нелепо звучит подобное оправдание.

– Неужели вы планировали там отсиживаться до родов? – подал голос Оливье.

Я почувствовала, как краснеют мои щёки, вспомнив свои довольно жестокие планы. Но как оказалось, граф, будучи далеко не глупым мужчиной, быстро понял, какую цель я преследовала на тот момент.

– Подождите, вы планировали прервать это деликатное положение? – резко полу вопрошая, полу утверждая спросил он.

– Да, – тихо ответила я.

– С ума вы сошли?! После этого, как правило, женщина не может иметь детей совсем! Чаще погибает во время данной процедуры, и никакие ритуалы уже не помогут, – прорычал он мне на ухо.

Я закрыла лицо руками, больше скрывая свой стыд, чем страх перед супругом.

– Тише, Оливье! Прекратите, это был, так сказать, мимолётный порыв! Наша нимфа более так уже не считает, – Рене притянул всхлипывающую меня к себе, и погладил по голове.

Я ещё сильнее зарыдала. Граф убрал поднос с остатками еды, и сев поближе, принял меня из рук аббата, прижав к себе. Он гладил меня по волосам, целуя в висок.

– Глупое, наивное дитя, – тихо сказал он, – Прости меня за всё, – он поцеловал меня в мокрые от слёз губы.

Затем, достав из своего рукава платок, он стал вытирать моё лицо.

– Всё, мы более не думаем об этом, а готовимся стать счастливыми родителями, – прошептал он, укладывая меня, и накрывая одеялом.

Я блаженно закрыла глаза и уже погружалась в дрёму, когда почувствовала странное прикосновение к правой ноге. Я дёрнула ею, и увидела, что из-под одеяла идёт длинный кожаный ремень, привязанный к столбику кровати.

– Что это? – удивленно спросила я.

– Мадам, вы проявляете такую активность… Видимо, предстоящее материнство придаёт вам излишне много сил, поэтому на ночь мы решили вас привязывать. Шнур длинный, его хватает до уборной и обратно, – начал объяснять Рене.

– Дайте-ка угадаю, это ваша идея?! – зло процедила я.

– Ну что вы, – вмешался граф, – Рене изначально предлагал использовать цепь, но она будет греметь по полу, да и, наверное, вам будет тяжело таскать её…

– Что?! Немедленно уберите это! Как вы смеете?! – я закрыла лицо руками и заревела в голос.

– О, Господи-Боже Праведный, и это мы будем терпеть целых девять месяцев, – сокрушился Рене.

– Говорят, с каждым месяцем характер будет всё сильнее портиться, – мрачно добавил Оливье.

– Ну всё, прекратите своими слезами орошать подушку. Это была просто шутка, неудачная, признаюсь, – прервал мой плач Рене, и попытался развязать кожаный ремень на ноге, – Оливье, тащите нож, ваши морские узлы я не в состоянии одолеть.

Супруг взял со стола нож для фруктов, и стал аккуратно резать ремень.

– Прекратите содрогаться в рыданиях, иначе я случайно могу отрезать вам ногу, – прошипел он раздражённо.

Я замолкла. Вскоре ремень исчез с моей ноги. Свернувшись калачиком, я отвернулась от Рене, который просто продолжал гладить мою спину. Постепенно я погрузилась в крепкий сон.

Через три дня Дидье достаточно окреп, дабы его можно было отвести в замок, где к этому времени шло приготовление к похоронам его отца. По словам представителя власти, с месье де Лавалем случился удар на прогулке. Все раны на его теле проигнорировались, как и его фамильный окровавленный меч, раненный кучер, и странная маска на лице дворянина. Мол, у богатых свои причуды в нарядах.

К моему удивлению, дядя тоже не стал возражать, и раненный слуга не опознал месье де Лаваля. Он рассказал лишь, что просто свалился от усталости с ко́зел на крутом повороте дороги, и угодив в овраг, поранился.

В благодарность за то, что кучер не бросил меня и попытался защитить, его лечением занялся месье Жаме, а Оливье отослал увесистый мешочек с монетами. По словам лекаря, парень был здоровый, и раны на нём быстро заживали.

Однако в тот день, когда хоронили месье де Лаваля, пришла ещё одна страшная новость. Дидье был задушен подушкой во сне Мадам де Лаваль. Сама вдова приняла яд, оставив простую записку, со словами: «Это безумие должно закончиться».

Все списали случившиеся на нервный характер женщины, обезумевшей от горя, потери супруга, и сына. Письмо её, по словам Оливье, потом исчезло. В право наследства должен был вступить дальний родственник, который никогда не общался с графом и его семьей. А пока мрачный замок оставался под присмотром молчаливого управляющего. Род де Лаваль бесславно прервался, чего с таким ужасом и безумием боялись его главы.

====== Глава 14. Внезапные гости ======

О моем деликатном положении довольно быстро стало известно всем в замке, а вскоре и моему дяде. Граф де Бельфор на радостях приказал служить благодарственные мессы в церквушке, в своём городке. Оливье так же выразил благодарность Небесам, сделав большое пожертвование своему приходу.

Отныне всё внимание было сосредоточено на мне и моём здоровье; каждое утро начиналось с осмотра у месье Жаме и потребления бесконечного количества укрепляющих отваров. Пытки едой в обеденной зале с помощью верёвки и насильственного кормления, Оливье и Рене уже не предпринимали. Отчасти из-за присутствия Эммильены, Эмиля, а так же с нами отныне ела и Марианна.

Хоть аббат и боялся отвержения и неприятия его дочерью, как отца, на самом деле всё прошло довольно гладко. Она была откровенно рада обретению родителя, к тому же достаточно состоятельного и влиятельного. Рене, в свою очередь, охотно и искренне уделял ей внимание, в котором она сейчас чрезвычайно нуждалась. Словом, вскоре отношения аббата и его дочери стали относительно гармоничными.

В начале их более тесного знакомства и общения, Рене думал отправить девушку в хороший монастырь, дабы она получила должное образование. Но та явно не была рада этому, хотя и не высказывала недовольств открыто; после предложения отправить дочь набираться разума в святую обитель, девочка стала держать себя со своим отцом подчёркнуто-вежливо, довольно холодно, и стала молчаливой. Рене почувствовал её негативное отношение к его предложению, и был какое-то время занят решением проблемы. Но что делать с Марианной, если она не хочет в монастырь? Это, по всей видимости, с чужими детьми он был строг и непреклонен, мог за малейшую оплошность сделать замечание Раулю или Ксавье, но со своей единственной дочерью он старался быть мягким и деликатным. Особенно если поблизости находилась я.

Вскоре проблему он всё-таки решил, высказав свои опасения по поводу дальнейшего места пребывания Марианны моему супругу. Оливье в ответ на это, предложил оставить девочку у нас в замке. Данный разговор происходил в нашей спальне, куда аббат зашёл перед сном, дабы пожелать нам доброй ночи.

– Друг мой, не вижу проблем и в образовании девочки. Насколько я знаю, месье Лурье согласился заняться обучением мальчиков, так почему бы ему не пополнить багаж знаний и Марианны? К тому же они дружны, он всегда её защищал, – ответил граф.

– Увы, старик-учёный был лучшим отцом, нежели я, – печально вздохнув, произнёс Рене.

– Не стоит себя корить в случившемся. Вы же не знали, где пребывает девочка, и, как любой нормальный человек, верили в материнские чувства Камиллы. Но у вас есть шанс позаботиться о сейчас. Скажем, познать радость отцовства, – заметил Оливье, – К тому же я могу попросить Эммильену, и она, я просто уверен, с радостью расскажет вашей дочери о том, как вести хозяйство в замке. Да и моей жене тоже…

Внезапно он повернулся ко мне. Я сидела возле зеркала, распуская локоны из причёски, и высвобождая из них шпильки. Услышав такое неоднозначное дополнение с отсылкой на мою персону, я невольно надула губы. Терпеть надменную женщину мне становилась с каждым днём всё труднее. Наши ссоры случались чаще и заканчивались обычно тем, что я в слезах уходила к себе.

– Я не собираюсь слушать наставления вашей сестры. Хватит с меня того, что она укорила меня в потери первенца, – обиженно возразила я, и, подойдя к шкафу, начала копошиться в поисках новой ночной сорочки.

– Дорогая, она просто не знала всего. Простите вы уж ей, – пробормотал мой супруг.

Каждый раз вспоминая о своей печальной утрате, слёзы непроизвольно лились из глаз. Месье Жаме объяснил это некой нервозностью, которая по случайному стечению обстоятельств наложилась на беременность, сделав меня слишком впечатлительной.

Заметив в моих глазах слёзы, Рене быстро подошёл ко мне и обнял. Такое проявление внимания и сочувствия с его стороны было приятным, хотя для вида я всё же попыталась слабо сопротивляться.

– Ну-ну, моя нежная инфанта. Если вы не хотите учиться житейским премудростям у этой дамы – никто вас не неволит. Кстати, помнится, мадам Полин, что занималась вашей свадьбой, очень компетентная и спокойная женщина. Почему бы не пообщаться с ней по этому поводу? – предложил он мне, на что я тут же согласно кивнула.

Немного успокоившись, я отошла за ширму, и ещё дрожащими руками принялась дёргать шнуровку своего платья. Услышав мое пыхтение, Оливье вздохнул, и, подойдя ко мне, молча помог распустить её. Поблагодарив графа, я взяла ночную рубашку, висевшую сверху на ширме.

– Кстати, дорогая, где Мод? Почему вы мучаетесь, снимая с себя платье? – спросил супруг.

Несмотря на мои возражения, он зашёл за ширму, и помог мне снять корсет.

– Она проводит вечера с Гертрудой. Ей скоро рожать. Я подумала, что ничего страшного не будет, если какое-то время она проведёт с ней, поддерживая, – просто ответила я.

– Какое у вас доброе сердце, моя инфанта, – голос аббата прозвучал подозрительно близко с ширмой.

– Пожалуй, далее я продолжу сама, – проговорила я, обращаясь к Оливье, развязывающему мне юбки.

Он усмехнулся, и, оставив меня, вернулся к своему другу. Отойдя подальше, мужчины о чём-то тихо заговорили.

– Я думаю, это будет правильно, – расслышала я слова супруга.

Голоса умолкли, словно выжидая.

– Пожалуй, стоит попробовать, – вновь сказал Оливье.

– Уверяю вас, что это поможет ей расслабиться, – в голосе аббата звучал сарказм.

Затем всё стихло. Но в то же время послышались некие движения по ту сторону ширмы.

Внезапно кто-то потушил все свечи, и теперь комнату освещали только языки пламени в камине. Облачившись в тонкую батистовую рубашку, я осторожно вышла из-за своего укрытия.

Полог кровати был задёрнут. Видимо нечто заставило Рене быстро покинуть нас, а Оливье уже лёг. Я осторожно подошла к постели, удивившись, что мой супруг занял моё место – справа. Но прежде чем я приняла решение залезть с другой стороны, крепкие руки подхватили меня, и быстро затащили на ложе.

– Что происходит?! – возмутилась я, оказавшись в кровати.

К своему ужасу я осознала, что нахожусь между Оливье и Рене.

– Всё в порядке, инфанта. Просто мы решили, что неплохо бы посвятить эту ночь любви, – усмехнулся Рене, – Эта ночная рубашка вам невероятно идёт, но мы сейчас избавимся от неё…

– Знаете, я не собираюсь заниматься с вами сим развратом!!! – возмущённо зашипела я, шлепая аббата по рукам, едва он попытался снять с меня рубашку.

– Дорогой друг, я предупреждал вас о её реакции. Давайте своё смирительное средство, – скомандовал Оливье, попытавшись стащить с меня панталоны, но я достаточно больно легнула его ногой.

Усмехнувшись, Рене вытащил из рукава своей рубашки ленту. Это была простая широкая лента из достаточно длинного белого атла́са. Прежде чем я смогла понять, для чего это, аббат довольно быстро завязал ею мои глаза, использовав её в качестве повязки.

– Вы серьёзно считаете, что я этот кусок ткани не сниму с глаз? – с сарказмом спросила я, уже потянувшись к ней.

– Мадам, если вы сейчас снимите эту повязку, то я вас привяжу к спинке кровати, и особо нежных церемоний вы от нас уже не дождётесь, – холодно остановил меня граф.

– Вы что, способны меня взять с силой? – с обидой и вызовом вопросила я.

– Какие бредовые мысли, сударыня. Никто вас с силой брать не собирается. Просто на ваши желания мы не обратим внимания, – фыркнул Оливье.

– Какая жалость, что вы не видите разницы между моим вопросом и вашим ответом, – с некоторым цинизмом ответила я.

– Мадам, неужели мы вам неприятны? – задал вопрос Рене.

– Месье, на расстоянии вы довольно милый человек, но я не могу забыть, что вы сотворили со мной, – зло прошипела я в ответ.

– Но ведь сработало же! Да и потом, уверяю вас, втроём процесс достаточно приятный. Вас сдерживают лишь условные рамки общества, – ответил аббат, всё-таки сумев стащить с меня рубашку.

Наконец, я прибегла, на мой взгляд, к несокрушимым доводам для отказа в близости.

– Господа, вы наверное забыли, но я уже в положении, а в это время всякие подобные ласки запрещены.

– Мадам, это полная чушь, – возразил мне Рене.

– Я спрашивал у месье Жаме по поводу данного аспекта. Так вот, до восьмого месяца мы можем не отказывать себе в близости. А потом, конечно, сто́ит несколько воздержаться, – добавил Оливье, окончательно стащив с меня панталоны.

– Просто расслабьтесь. Ни о чём не думайте. О наших отношениях никто не знает, вы ни от кого не получите укора или порицания. Вы не обманываете, вы не изменяете, – увещевал Рене, поглаживая меня по спине.

– К тому же, наши действия на троих, не будут ча́сты. Только пока ваш срок ещё невелик, – добавил Оливье.

Я ничего не ответила, а лишь вздохнула. Возможно ли и вправду расслабиться во время подобного действа?

Сперва они просто гладили мои руки, плеи, спину… Затем Рене прильнул к моим губам, и начал упоительную пытку поцелуем, в то время, как Оливье решил первым посетить мой «грот любви» и довести меня до столь любимого мною пика. Вначале я ещё могла различить, кто целует меня, а кто осязает, но затем всё слилось: прикосновения, запах парфюма Рене, аромат терпкого вина Оливье. Вскоре я полностью погрузилась в одни только ощущения – ощущения удовольствия и эйфории. Мои стоны неконтролируемо наполняли спальню.

Закончилось это когда меня довели до самого высокого пика страсти. Я испытала непередаваемое словами наслаждение, перед которым меркнут все сравнения и эпитеты. Но это не могло длиться вечно – крылья этой страсти рассыпались на тысячи перьев, и я низверглась вниз…

Не в силах выдержать сильную волну экстаза, я вскрикнула, и на минуту отключилась. Очнулась я от того, что Оливье протирал влажным платком моё лицо. Белая повязка исчезла с глаз. Я была укрыта одеялом до самого подбородка.

– Думаю, на сегодня нам всем достаточно любовных приключенний, – подвёл итог супруг.

К своему удивлению, я ощущала практически полное спокойствие. Хоть в теле и присутствовала небольшая ломота.

– Нашей инфанте надо подкрепиться. Столь громко выражать свою радость – это требует много сил, – усмехнулся Рене, и вскоре на коленях у меня оказалась чаша с фруктами.

– Помилуйте, да я ведь это не съем, – я попыталась отодвинуть угощение, явно было рассчитаное на трапезу нескольких человек.

– А вы попробуйте. Мы с Оливье вам в этом поможем, – усмехнулся аббат, и взял гроздь винограда.

Граф выбрал большой апельсин, и тут же очистил его. Фрукты с едва уловимой очередностью один за другим следовали мне в рот. Когда с апельсином и виноградом было покончено, Рене взял большое яблоко, а Оливье грушу.

– Всё, хватит, иначе меня стошнит, – капризно отодвинула я чашу от себя.

– Вам надо сейчас обильно питаться, – напомнил Оливье.

– Но не до степени тошноты, – возразила я.

Пару мгновений подумав, граф убрал фрукты.

– Знаете, ваше положение и недомогания переносились бы легче, если бы вы, начиная с более раннего возраста, питались лучше, – заметил он.

– Неужели ваш лекарь этого вам не сказал? – спросил Рене.

– На тот момент мои родные переживали большое горе – потерю матери, затем смерть отца и старшего брата. О моей диете тогда мало кто думал, – пояснила я.

– Как, впрочем, и о досуге. И о выходе в свет, – подвел итог граф.

– Ну, Луи не то, чтобы пытался вывести меня в свет. Какое-то время он настаивал на общении с дочерьми барона де Флёр, считая, что компания других юных особ будет мне полезна. К тому же они жили достаточно близко, – попыталась я оправдать родню.

– И вам это не нравилось? – спросил Рене.

Я замолчала, поджав губы, думая об истинной причине, прекратившей данное общение.

– Нет, с ними… Было неплохо, они были болтливы, но воспитаны. Всегда знали много сплетен, но между Флоренс, старшей сестрой, и мною произошло нечто, что свело на нет наше общение, – подбирая слова ответила я.

– Что же? – спросил Оливье.

– Я предпочитаю это не вспоминать, – прошептала я, чувствуя как краснеют щеки и шея.

– Вы нас заинтриговали, инфанта. Что же такое сделала та девица? Высмеяла ваш наряд, украла ленточки или флиртовала с кавалером, который попытался за вами ухаживать? – усмехнулся Рене.

– Нет, все намного противнее, – прошептала я.

– Дорогая, я думаю, что это воспоминание вас беспокоит, и вам необходимо излить кому-то свою душу, – произнёс граф, и погладил меня по руке.

Я вздохнула, и, закрыв глаза, просто сказала:

– Она пыталась меня осязать, будто бы была мужчиной, – после этих слов повисла тягостная пауза.

– Какая мерзость, – проговорил Рене.

– Но она не успела сделать ничего серьёзного, и я вырвалась, – быстро ответила я.

– И как же это случилось? Вы уверены, что это был именно сей процесс? – уточнил граф.

– Тогда я не понимала её действия, для меня они были диковины… Намного позже я осознала, что она пыталась со мной сделать. Флоренс де Флёр была старше нас всех, помимо неё в семье были Француаза и Шарлотта. На тот момент ей было пятнадцать лет, а мне тринадцать. Анри особо не занимался мною, перепоручив заботы обо мне Луи и Мод. Луи думал, что общаясь со сверстницами из благородной семьи, я несколько развеюсь, и легче переживу горечь утраты. Вначале Флоренс была со мной просто приветлива, выражала сочувствие, принялась меня опекать. Мне это и правда нравилось, такая забота. Потом её поведение становилось всё более странным; иногда она пыталась особо сильно меня обнять, дотронуться до груди, поцеловать в губы… Это случилось летом, когда их отец устроил на озере купальни. Было очень душно, и мы не прочь были охладиться. Там так же присутствовали и ещё некоторые знакомые и подруги сестёр с гувернантками, служанками… Флоренс же заманила меня в уединённую часть, под предлогом тайного разговора, предложив в начале поплавать в воде. Когда мы оказались в озере, она внезапно привлекла меня к себе, запустила руку под рубашку и постаралась протиснуть её в лоно. Я испугалась, сильно её лягнула, выбралась из воды, и убежала. Потом она пыталась убедить, что это была шутка, но её действия мне не понравились.

– Вы рассказали брату? – спросил тихо Оливье.

– Да, но не сразу. Поначалу я просто стала избегать поездок к барону – сказывалась то больной, то занятой. Потом Луи вызвал меня на разговор, дабы узнать причину такого поведения. Когда я ему рассказала, то он сам запретил эти встречи. Не знаю, рассказал ли он отцу Флоренс. Я с ней более не встречалась, и в том же году её спешно выдали за замуж за человека, который был намного старше её.

– Чтож, логичное решение, дабы прекратить позорные наклонности, – заметил супруг.

– Более я не сближалась со сверстницами, предпочитая пребывать в своём замке, – закончила я свой рассказ.

– Кстати, инфанта, у меня к вам два вопроса. Один не совсем приличный, но всё-таки вам надо ответить на него, – повернулся ко мне Рене.

– По-моему после того, что произошло сегодня, более неприличного уже не может быть, – хмыкнула я.

– И тем не менее, позвольте спросить, когда у вас обычно начинаются женские недомогания: в начале или в конце месяца? – произнёс он, с любопытством посмотрев на меня.

– Вам-то это зачем? – уставилась я на него.

–  Поясню позже, но прошу, сперва ответить, – настаивал Рене.

– В конце месяца, – ответила я.

– К числу пятнадцать претензий не имеете? – продолжился допрос.

– Нет, – я не понимала смысла вопросов.

– А вы, мой друг, вам этот день подходит? – аббат обратился к Оливье.

– Вполне, – граф кивнул.

– Подходит для чего?! – спросила я.

– Для отдыха от вашей компании, прекрасная нимфа. Вы у меня довольно шумная, эмоциональная чаровница… Поэтому раз в месяц, не более, хотя, в сентябре это будет два раза… Так вот, раз в месяц один день я буду полностью отдыхать от вас, занимаясь охотой, составлением списка вин, чтением. А вы это время проведёте в компании Рене, – пояснил мне граф.

– Что?! Вы составляете расписания посещений моей спальни?! – вскричала я.

Данное действо показалось мне куда более унизительным, нежели всё произошедшее ранее.

– Ну, почему же сразу спальня? Хотя, не спорю, это довольно важный пункт – наша близость. Но помимо интима есть же обыкновенное общение, – аббат попытался взять меня за руку, но я грубо одёрнула её.

– И вы так спокойно толкаете меня в пучину разврата?! – на глазах у меня выступили слёзы, когда я посмотрела в сторону Оливье.

– Мадам, о разврате здесь и речи не идёт, учитывая данное положение дел. Вам всё равно придётся часто общаться с Рене, хотя бы из-за ребёнка. Вы должны привыкать к его компании, быть не такой раздражительной и озлобленной с ним, – попытался успокоить меня Оливье.

Я поджала губы, чувствуя безвыходность ситуации, но потом заметила:

– Но навряд ли внимание вашего друга мы сможем объяснить остальным домочадцам – они явно не разделят ваши свободные нравы, – фыркнула я.

– Ну, тут проблем не будет. Для всех прочих вы с Рене будете изучать Библию и богословие. Он будет заботиться о вашем моральном здоровье, – быстро ответил Оливье.

– Совершенно верно, – согласился Рене, – Мы можем и в самом деле немного прочесть Библию перед нашим близким общением…

– Я, право, не знаю, – пробормотала я, понимая, что мои возражения не учитываются, а доводы подошли к концу.

– Значит, решено: пятнадцатое число – наш день. День любви, наслаждения и подарков, – аббат улыбнулся мне и поцеловал руку.

Я сдержалась от острот, и манерно зевнула, прикрыв рот ладошкой.

– Ну всё, хватит о грандиозных планах, пора спать, – скомандовал граф.

Я забралась под одеяло, ибо глаза мои уже слипались, и вскоре я ушла в мир грёз.

На утро у меня было ужасное настроение и состояние. Голова кружилась, мутило так сильно, что целый день я пила отвары месье Жаме, с трудом пытаясь проглотить хоть немного еды. В целом я провела день в полусонном состоянии, в своей спальне. Меня старались не беспокоить. Лишь Мод молчаливо сновала туда-сюда с отварами и подносами с едой. Более никто ко мне не заходил.

Под вечер я почувствовала себя намного лучше, поэтому было принято решение прогуляться по двору. Оливье, услышав об этом, решил составить мне компанию. Отныне на все прогулки меня всегда сопровождал кто-либо. В этот раз я не стала возмущаться, так как голова немного кружилась.

– Месье Жаме говорит, что в таком состоянии вы пробудете с месяц, а затем всё наладится, – попытался приободрить меня граф.

Я молча кивнула, хотя с трудом верилось, что далее будет легче. Во дворе уже прогуливался Рене, держа в руках пухленький молитвенник.

– Ну, следовало мне догадаться, что ваш друг тоже составит нам компанию, – пробормотала я.

– Мадам графиня, добрый вечер, – галантно поклонился он, – Вы верно сделали, что вышли на прогулку – свежий воздух полезен дамам в вашем положении.

Мы направились по извилистой каменной дорожке в сад. Весна уходила, и наступала тёплая летняя пора. Всё цвело, благоухало и наливалось. Холодный ветер был уже редок, но я всё равно набросила накидку. Месье Жаме призывал меня не рисковать, подмечая хрупкое состояние здоровья.

– Дорогая, вы сегодня мало ели, и так бледны, что, думаю, немного фруктов вам придутся кстати. Я принесу вам что-нибудь в качестве легкого перекуса, пока Рене развлечёт вас главами Святого Писания, – решил Оливье, внимательно посмотрев на моё лицо, принявшее оттенок белённого полотна.

Будучи в интересном положении, мне было прописано обильно и часто питаться. Однако аппетит, как правило, особо появлялся у меня во время прогулок. Поэтому каждый раз гуляя со мной в саду, по лесу или в ином месте, сопровождающие прихватывали корзинку, дабы я могла восполнять свои силы. Обычно содержимым её были фрукты, очищенные орехи и выпечка.

Единственные, от кого надо было охранять эту приятную поклажу, так это от Рауля и Ксавье; мальчики сразу появлялись возле меня, как только приносили корзинку.

– Я слышал, что вы собираетесь заказывать новый гардероб, – решил прервать неловкое молчание аббат.

– Да, ведь это необходимо. Мои старые наряды вскоре будут малы, да и от прежних корсетов месье Жаме советовал избавиться. Ткани, что заказал Оливье привезут в конце недели, – я с радостью готова была разговаривать с Рене на любые темы, кроме бесед о наших близких взаимоотношениях.

– Тогда позвольте и мне внести лепту в ваш новый образ? Я закажу вам тонкие красивые кружева, батист, белый шёлк, дабы вы пошили себе из него красивое бельё для сна, – он мне лучезарно улыбнулся.

– О, что насчёт лепты, то вы уже её внесли в изменение моей фигуры, – фыркнула я, несколько холодно добавив: – К тому же будет весьма странно выглядеть, что духовное лицо преподносит мне отрезы материи для панталон.

– Ну, перед лицами прочих это будет приобретение Оливье, – не сдавался Рене, – я же просто оплачу счета.

– Почему вы так рьяно пытаетесь расположить меня к себе?

– Мадам, нам с вами воспитывать общего сына, поэтому я стремлюсь к нашим гармоничным отношениям, а не к склокам, – похлопал он меня по руке.

– То есть, если бы не было ребёнка, то я вам была бы не интересна? – несколько обиженно проговорила я.

– Отчего же? При нашей первой встрече, не смотря на вашу болезненную худобу, жар и еле связную речь, вы вызвали во мне неподдельный интерес. Я долго пытался выпытать у Оливье кто вы и откуда. Я ведь сразу понял, почему его страсть к де Шеврез стала тухнуть, и сходить постепенно на «нет» – новое увлечение, – парировал аббат.

– Не говорите при мне об этой ужасной женщине, – прошипела я.

– Как скажете, дорогая. Но, позволю себе заметить, что Мари не столько ужасна, сколь эгоистична и легкомысленна. Хотя в Париже большая часть светских дам подобны ей, – пожал он плечами.

В это время к нам подошел Оливье. Я посмотрела на корзинку и немного нахмурилась:

– Мне казалось, она была намного меньше в размерах, – указала я.

– Дорогая нимфа, на кухне испекли ваш любимый пирог с яблоками и я решил его захватить вместе с этими прекрасными, сочными плодами, – усмехнулся граф.

– Я не уверена, что смогу всё это съесть. Пару персиков и виноград – это ещё можно потребить, но явно не эту гору, – покачала я головой.

– Мы никуда не торопимся. До сна времени достаточно, к тому же, не исключено что на нашем пути повстречаются и иные ценители этой незамысловатой кулинарии, – ответил мне супруг.

– Кстати, я предложил Анне в дар от меня прекрасные кружева и батист для новых сорочек, – начал аббат.

– Прекрасная идея! Батист потоньше и попрозрачнее… дабы услаждать наш взор, – согласился граф.

На языке вновь завертелась остроумная колкость, так и напрашивающаяся в ответ на данные слова, но совершенно неожиданно неподалёку раздался странный звук. Прислушавшись, мы поняли, что источник этого загадочного шума приближается. Ещё немного, и можно было разобрать звонкие детские голоса, топот, крики слуг, чей-то рёв, громкий визг свиньи. Вся эта какофония стремительно приближалась к нам, отрезая путь назад.

– Рене, уберите Анну с дороги, а я постараюсь остановить его, – крикнул Оливье другу.

Но аббат и сам прекрасно видел полную картину. Она вызывала как минимум недоумение; сидя на огромном хряке, поддевающим клыками и разбрасывающим всё на своём пути, летел Ксавье. Мальчик громко ревел, мертвой хваткой вцепившись в шею животного, боясь упасть.

Позади бежал Гримо и пара замковых слуг, которые, видимо, находились на момент инцидента во дворе. Рауль, что-то крича Ксавье, трусил на пони следом за ними. Рядом со слугами бежал и Эмиль, но они явно проигрывали в скорости разъярённой свинье.

Аббат быстро подхватил меня на руки и довольно ловко взобрался на небольшой, но крутой пригорок, где росли кустарники роз. Опустив меня на участок сырой земли, где не было колючих растений, он вытащил из левого рукава длинный и острый стилет.

– На случай, если свернёт к нам, – пояснил он.

– Разве аббаты носят оружие? – удивилась я.

– Ну я же светский, – усмехнулся Рене.

Тем временем хряк нёсся с мальчиком напрямую по направлению к огромному дубу. Поняв, что он вот-вот врежется, и Ксавье может погибнуть на наших глазах, я схватила Рене за рукав, закусив губу до крови.