Текст книги "Angel Diaries - 2 (СИ)"

Автор книги: AnnaSnow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)

Марин задумался.

– Ну, у меня есть родимое пятно на правой руке. Ещё ладанка и крест. Катарина рассказывала, что ей отдали меня после крещения. – Подожди, она была твоей кормилицей? – догадался мой супруг. – Да, но она не знала полные имена моих родителей. Потом, когда они пропали, она пыталась их найти, но не смогла, – пожал плечами мальчик. – Неужели тебя даже не искали всё это время? – удивилась я. – Я думаю, что я им не был нужен, – грустно сказал он. – А где тот мужчина Гийом, который стал монахом? – спросила я. – Он умер, от эпидемии лихорадки, как и большинство братьев в нашей обители. Отец-настоятель решил, что мне лучше будет в монастыре святого Максимина. Он за Провансом находится, написал туда письмо, дал нам с братом Гоаром денег и попросил его сопроводить меня, дабы худого по пути не случилось. Но брат Гоар был всё-таки слаб – он простыл дорогой и умер, на постоялом дворе. Правда, перед этим попросил этих разбойников в рясах позаботиться обо мне. Брат Гоар им даже отдал остаток денег, дабы они кормили меня в пути. Но они обманули его, тратили деньги на вино. Меня заставляли ходить и просить подаяние. Если бы не месье Лурье, мне пришлось бы худо, – пробормотал Марин и замолк. – Ну, здесь тебя никто не тронет, – сказал граф, – Оставайся здесь сколько тебе надо. Мы найдём для тебя нетяжелую работу. Ты сможешь оправиться, а если у нас понравиться – можешь остаться, – успокоил его мой супруг. Увы, долго расспрашивать Лурье и Марина нам не дали, так как во дворе раздались громкие суетные голоса и цокот копыт. Я и Оливье вышли во двор. Это был экипаж де Шеврез, который привёз герцогиню и Рауля. – Вот ваш невоспитанный сын! – раздражённо проговорила она, указав на мальчика, стоявшего, понурив голову. – Мадам, смею напомнить, что он ещё и ваш, и что мать влияет на характер ребёнка довольно сильно в этом юном возрасте, – спокойно возразил ей граф, стоя на ступенях с недовольным выражениям лица, – Ну-с, молодой человек, понимаете, что вы натворили? Что скажете в своё оправдание? – строго спросил Рауля Оливье. – Я...я не хотел. Я просто неудачно подкинул свечу, – пробормотал мальчик. – Вот как? Зачем же ты её подбрасывал? – спросил граф. – Я хотел напугать слугу, – Рауль уставился в пол. – Ну, напугал? – Да. Но дом загорелся, – ответил малыш.

– Я разберусь с тобой завтра, готовься забыть на месяц о способности сидеть, – сердито произнёс граф.

Рауль громко заплакал.

– Дорогой, тихо, дай я тебя обниму, – нагнулась я к ребёнку, но Оливье отстранил меня.

– Обниматься будете после того, как он отбудет наказание, – резко высказал он мне. Я вздохнула и вместе со всеми вошла в холл. Ради возвращения мальчика я готова была потерпеть компанию герцогини, утешаясь, что это всего на одну ночь. Она должна была покинуть замок завтра. За столом де Шеврез была довольно любезна со мной, без ехидных замечаний и колких фраз. Я отметила, что её наряд был довольно скромен, излишние драгоценности и косметика исчезли, но что поспособствовало этой перемене, я не знала. Вспоминая те события, я прихожу к выводу, что, возможно, всё пошло бы иначе, если бы ночью, когда я проснулась, и не обнаружила возле себя Оливье, я бы повернулась на другой бок, и продолжила спать. Но я чувствовала странную тревогу. Его отсутствие меня удивило. Накинув на себя халат, я решила отправиться в детскую, проверить сон Рауля. Мне искренне было жаль мальчика, учитывая тяжёлую руку супруга. В коридоре, по которому я обычно ходила, не горели факелы. Возможно, слуги забыли их заменить. Тьма всегда пугала меня, и я решила пойти по другому пути, который был длиннее, но лучше освещён и так же приводил к детской. Я знала, что должна буду миновать апартаменты, отданные на ночь герцогине, поэтому решила миновать комнату с неприятной мне дамой побыстрее. Но проходя мимо, я услышала чьи-то стоны. Дверь не была плотно закрыта, образовав небольшую, тонкую щель, из которой они вырвались. Любопытство и странное предчувствие чего-то нехорошего взяли надо мной вверх. – Да, Оливье! Прошу, не останавливайся!!! – услышала я голос герцогини. Я припала к щели. Граф и она были полностью обнажены, слиты воедино на кровати, и мадам явно подходила к “пику любви”. В этот момент земля стала уходить у меня из-под ног. Наверное, пребывая в состояние шока, я случайно сильно надавила на дверь, и она открылась. Оливье и де Шеврез быстро повернулись на скрип двери, не оставшийся незамеченным. Возникла пауза. Долгая, тяжёлая. Как мне показалось. Я чувствовала, словно мою грудь придавливает гранитная плита, сердце пропускало глухие удары, а глаза горели отчаяньем и немым ужасом. – Анна, позволь мне все объяснить, – наконец, услышала я его голос. Он отрезвил на время меня, вернув из ступора в мир реальности и боли. Слушать оправдания я не могла, не хотела. Я закрыла лицо руками, и, рыдая, убежала. Я хотела как можно скорее покинуть того, кто только что разорвал и растоптал сердце, наплевав на мою любовь. Я ревела не вслушиваясь в крики, которые раздавались за моей спиной. То, что он бежит за мной, я понимала. Как и то, что граф меня догоняет. Его дыхание раздавалось практически рядом со мной. – Стойте, остановитесь! – кричал он. Но я не могла смотреть ему в лицо, слушать его ложь, зная, что только что он забавлялся со своей любовницей. Я была возле главной лестницы. Мысль бежать без оглядки прочь из замка в имение дяди, казалась мне единственно верным решением. В этот момент, когда я была уже на верхней ступеньке, граф подскочил ко мне, и, схватив за плечи, попытался прижать к себе. – Послушайте, я понимаю, то, что свершилось ужасно для вас и... – Ненавижу! – закричала я, не дав ему договорить, и попыталась высвободиться из его рук. Как это произошло, я не поняла. Нога оступилась, прижав полу длинной сорочки, и тут же пол и потолок резко сместились перед глазами. Всё вокруг завертелось, сливаясь в тёмный ком, причиняя то острую, ту тупую боль по всему телу. Я кубарем покатилась с лестницы, только и успев прикрыть голову руками. Я слышала крики Оливье, кинувшегося за мной следом. Но к тому моменту, когда он подбежал, я уже лежала у подножия лестницы на холодных плитах пола. Тело ломала сильная боль. Я закричала, чувствуя, как одна другой сильнее, её волны накрывали меня. Слёзы хлынули из глаз. Пронзающая, пульсирующая боль скрутила низ живота. Опустив взгляд, я увидела, что на ткани рубашки начали появляться большие бурые пятна. Лужа горячей крови быстро растекалась подо мной. Не в силах более выдерживать происходящее, моё сознание кануло в спасительную тьму забвения...

====== Глава 9. Цветы на стене ======

Медленно возвращаясь к реальности, я то выныривала из океана забвения, то погружалась в пучины боли. Придя в себя, я приоткрыла глаза, обнаружив, что нахожусь в своей комнате. Неподалёку стоял месье Жаме и Хельга, о чём-то переговариваясь, а мой супруг, побледневший, точно античная статуя, стоял возле окна. – Мадам графиня, потеряла ребёнка, и с этим надо смириться, – осторожно, в полголоса проговорил он, обращаясь к графу, – Но в целом… переломов нет, спина не повреждена, голова тоже в порядке. Она сильно стесала руки, колени, разбила губу, но, в общем, её жизни ничто не угрожает. – Сколько месяцев было плоду? – внезапно спросил Оливье. – Второй месяц шёл, – тихо ответил лекарь. – Значит, зачатие произошло в первую брачную ночь, как и положено, – проговорил себе под нос граф. – Но, месье тут есть ещё один аспект. Довольно печальный, касаемый здоровья вашей жены, – продолжил Жаме. – Что именно? – У мадам графини, скорее всего, более не будет детей, – печально вынес вердикт лекарь. Я закрыла лицо руками, закусив губу до крови. – Да тише вы! Она уже в сознании, и всё слышит! – сердито прервала его Хельга. Оливье быстро подошёл ко мне, сел на кровать, и, нагнувшись, прошептал: – Анна, я обещаю, у нас все получится… Мы будем стараться завести детей, самые лучшие лекари займутся вами, я.... Звон пощёчины, которую я дала ему, громко раздался в комнате, и заставил вздрогнуть всех. Злость, ярость и ненависть охватили меня. Я стащила с пальца обручальное кольцо, и швырнула его на пол. – Пошёл вон! И более не прикасайся ко мне! – сквозь слёзы прокричала я, и упала на подушку лицом. Граф молча подобрал кольцо, и спрятал его в рукав. – Девочка моя, послушай...– вновь попытался он заговорить со мной. Но я лишь ещё сильнее заревела.

– Месье, вам лучше уйти! Она сейчас не воспринимает ваши речи, – сочувственно покачала головой Хельга.

Но я не восприняла их и потом. В какой-то момент я поняла, что моя жизнь подошла к концу; бесплодная, не блещущая красотой – я никому не была нужна. Конечно, Оливье не выгонит меня из замка, и не отошлёт насильно в монастырь. Он будет со мной из жалости. Возможно, потом отселит в мой замок, сместив внимание на иную прекрасную и здоровую девицу. Я поджала колени к груди и протяжно застонала. Я металась от горя, безысходности и обиды. Месье Жаме заставлял меня пить какие-то настойки, на время прервавшие мои вопли и метания. Но от них становилось лишь хуже – они погружали в глубокие сны, где одни лишь злые видения. В них меня запирали в башню, в рубище и цепях. Я видела сквозь оконную решётку, как граф, счастливо улыбаясь, уезжает с де Шеврез. После этих снов я лежала долго, но довольно безвольно всхлипывая. Но затем прекратилось и это – слёзы иссякли, а силы истощились. Пришла полная и беспросветная апатия. Часами я просто лежала на кровати, точно полено, и смотрела в одну точку. Ко мне подходили взбодрить Мод, Гертруда, даже приводили Рауля, который пытался со мной заговорить. Но поймав мой немигающий взгляд и полную отрешённость, он захлопал глазами, испугался, и с рёвом убежал. В один из таких дней я услышала донёсшийся до меня крик дяди. Его слышал весь замок; о проступке графа, о приличиях, о бесчестии… Придя ко мне, он долго тряс меня за плечо, обещая всеми силами организовать развод, да нормальную жизнь с ним в имении де Бельфор. Но я не реагировала, меня это совершенно не интересовало. Жаме и Хельга насильно кормили и поили меня. Однако хотя бы испражнялась я всё ещё сама, вяло передвигаясь по комнате, держась за стенку. Я более не контролировала свои мысли. То смотрела в одну точку, то смеялась от отчаянья, понимая, что как бы я не хочу, мои дни пройдут в запертой комнате под жалостливые взгляды. Пару раз приходил граф. Он пытался меня обнимать, целовать, успокаивать, но я каждый раз реагировала на него довольно бурно – то бросая нож для фруктов, то поднос. Спустя какое-то время, я начала понимать, что всё, ранее занимавшее мой, разум вытеснила леденящая ненависть к себе. Я ощущала собственную бесполезность, и до ужаса была себе отвратна. Теперь я ногой сбивала поднос с едой каждый раз, когда его ставили на кровать. Я наслаждалась резким звуком падения посуды на плиты, и тарахтением серебра. – Ничего не поделаешь, сударь. Она сошла с ума, – услышала я голос месье Жаме сквозь туман потерянности и злости. – Нет, пока нет. Но идёт к этому. Она закрылась ото всех, и наполняет разбитое и опустевшее сердце злобой, – возразила Хельга. Теперь я просто отворачивалась от Оливье, молча сверля стенку взглядом. Потом появился аббат. Он пару раз заходил ко мне, просил одуматься, прекратить истерики, говорил о всепрощении, о надежде и иной, как мне показалось, чуши. С бесстрастным взглядом я слушала его довольно эмоциональную речь о супружеском долге, брачных узах, а потом грубо ответила: – Катись к чёрту! – и повернулась к нему спиной, отправившись в страну безумия. Аббат что-то рассержено прошипел мне. Он попытался повернуть меня к себе, но после того как я довольно буйно и достаточно больно оттолкнула его ногой, зловеще рассмеявшись, он оставил меня. Теперь со мной были только Мод, Жаме и Хельга. Рауля более ко мне не пускали, как и остальных жителей замка. Граф тоже прекратил всяческие посещения. Его отсутствие воспринималось мной не иначе, как игнорирование. Я могла лежать часами в темноте, с открытыми глазами, не реагируя на посторонних, потеряв счёт времени. Вскоре я пришла к выводу, что такая жизнь меня тяготит. Она словно камень, привязанный к моим ногам. Я всё чаще вспоминала то блаженное чувство, когда упала в круг камней, сражённая стрелой Цезарии. Но уходить из этого мира я решила красивой, чистой, вкусно отужинав. Мод была удивлена, когда я попросила приготовить мне ванную с розовым маслом. Но моё желание тут же выполнили. Удалось даже пару раз улыбнуться ей. При этом женщина с удивлением смотрела на меня. Принесли мою чистую рубашку, я высушила волосы возле камина, и сбрызнула их лавандой – на небесах от меня не должно дурно пахнуть. Я заказала те блюда, что более всего любила – пирог с яблоками, апельсины, горячий шоколад и жареную куропатку. Всё это Гримо торопливо доставил на подносе, и внимательно наблюдал за мной. Сперва я думала надеть красивое платье. Уйти в нём из бренного мира было бы довольно недурно. Но в последний момент я отказалась от этой идеи – надевать подарки графа не хотелось, поэтому я решила, что чистой рубашки будет вполне достаточно. Я раздумывала над тем, как лучше покинуть этот свет. После того, как я метнула в супруга нож, все острые предметы были отобраны у меня. Еду мне приносили уже нарезанной, кроме деревянной ложки ничего рядом с тарелкой не было. Можно было поджечь одежду, но гореть заживо, наверняка мучительно больно и долго. К тому же, оставался риск быть потушенной слугами. Вешаться в покоях было не на чем. Хотя сдавливание шеи тоже вызывало омерзение. Достать яд я не могла. Оставался один лишь выход – окно. Решётки на окнах спальни не было. Иногда их приоткрывала Мод, дабы впустить свежий воздух в душную, натопленную комнату. Если подставить табурет, то я вполне могла залезть на подоконник. Что ж, видимо, полёт на каменные плиты двора был единственно доступным мне… В этот вечер я попросила Мод сходить на кухню за бриошами и паштетом. Перед этим, став на колени, я с полчаса помолилась, объяснив служанке, что чувствую в этом потребность. Как только служанка вышла, одним стулом я подпёрла дверь, а табурет подвинула к подоконнику. Открыв окно, я резко отстранилась, так как сильный морозный ветер ударил мне в лицо. Но быстро свыкнувшись, я вновь поднялась. Двор внизу местами блестел от изморози. Я счастливо улыбнулась, и посмотрела на небо. Среди тёмно-синего, почти черного бархата сияла серебристая полная луна. Я осторожно взобралась на подоконник. В это время кто-то попытался открыть дверь. Наконец, её выбили, но я уже не обращала на это внимания. Ветер трепал мои волосы, и, закрыв глаза, со счастливой улыбкой на устах, я сделала шаг в вечность. Сильные руки схватили меня в самый последний момент, и стянули с подоконника. Я удивлённо посмотрела перед собой. Это был аббат д`Эрбле. Его глаза гневно сверкали, а лицо было буквально искажено от злости. Затем последовала пощечина, которую он залепил мне с такой силы, что из глаз невольно хлынули слёзы. – Мне больно! – воскликнула я, ухватившись за щеку. – Что вы удумали?! Совсем спятили от своего безграничного эгоизма?! – закричал аббат. Ничего не ответив, я кинулась к дверям. Но в самом проходе, преграждая мне путь, уже стоял Оливье. Он был похож на приведение: исхудавший, бледный, с тёмными тяжёлыми мешками под глазами, губы его были поджаты, и выглядел он не просто уставшим, а даже постаревшим. На миг я ощутила укол совести. Но чувство это было мимолётным. Однако он не растерялся, а молча закрыл дверь, и вплотную подошёл ко мне. – Я понимаю, что виноват перед вами. И то, что произошло на лестнице, я буду помнить всегда. Но как вы могли не подумать о Рауле, о своём дяде? А как же Мод, родные, которые, зазря, выходит, пожертвовали жизнями ради вашей безопасности? – раздражённо произнёс он. Я молча села на кровать, закрыла лицо руками, и заплакала. – Я не смогу так просто жить с этим… Для меня это тяжело…Всю жизнь понимать, что ты нечто наподобие бесполезной вещи, – прошептала я. – Как будто до этого от вас было много пользы, – с пренебрежительным сарказмом произнёс аббат. – Оливье женился на мне из-за потомства! И если я интересна ему, то не более, чем как красивая безделушка, которую можно показать гостям за столом! – выпалила я с горечью. – Что за чушь?! Я женился, потому что любил, и продолжаю любить вас! – резко возразил граф, садясь рядом. – О да! Я прямо-таки вижу, как вы помнили об этом светлом чувстве, когда дарили очередной пик любви герцогине! – воскликнула я, отворачиваясь от него. – Ах, инфанта, так вам просто обидно, что в ту ночь, ваш муж раздвинул не ваши ноги? Ради этого вы наплевали на рассудок, и понеслись тёмными коридорами к лестнице? – злобно шипел аббат, – Милый друг, да она у вас просто дура! На ком вы женились? – усмехнувшись, обратился он к графу. – Да, как вы смеете?! Вы, вы....совратитель и клиент куртизанок!!! – крикнула я ему, пытаясь задеть. – Мадам, зачем вы мне рассказываете то, что я и так знаю о себе? – ехидно улыбнулся он в ответ. – Уходите! Оба! Прочь! – вскочила я с постели, указывая пальцем на двери. – Иначе что? – спросил граф, – Шагнете в вечность, навстречу своему отцу, который спросит, ради кого он умирал? – Зачем мне такая жизнь? Аббат подошёл и грубо толкнул меня в плечо, заставив сесть обратно.

– Мадам, вас не научили, что разговор со старшими прерывается, только когда они вам этого позволят? – тихо произнёс он.

– Анна, послушайте, месье Жаме может ошибаться. Он не единственный лекарь во Франции. К тому же, месье Лурье составил ваш приблизительный гороскоп, пока вы метались здесь, швыряясь подносами – у нас с вами будут дети. Вы это слышите, дети... Нам надо только немного подождать. – Сколько десятилетий? – с горечью фыркнула я. – Улучшения в этом направлении пойдут, когда на вас будет влиять Дева, – пробормотал Оливье. – Как удивительно, так это же мой знак, – несколько слащаво улыбнулся аббат. – Интересно, и как ваш развращённый священник будет на меня влиять? – раздражённо спросила я. – Прежде всего, предложит вас выпороть, розгами, а затем... – начал довольно аббат. – Да что вы себе позволяете?! – зло крикнула я. – Решено! Рене станет наставлять вас морально, – внезапно проговорил граф. – Знаете, вот сейчас я считаю, что спятили вы! – я молча легла на кровать и отвернулась от них. Оливье подсел ко мне. – Я вам обещаю, что найду способ всё вернуть, – тихо проговорил он. – Мой друг, вашу жену надо всего лишь хорошенько выпороть, а затем заставить вернуть все те дни, что вы провели без женской ласки, – насмешливо вставил аббат. – А что, ваша герцогиня не утешила, когда я сходила с ума от горя? – спросила я. – Она покинула замок на следующее утро. Ей запрещено приезжать сюда, – мрачно проговорил супруг. – Ах, какая жалость! Теперь вам придётся искать иные места для встреч, – с сарказмом ответила я. – Прекратите! Вашему супругу и так плохо, вы хотите свести в могилу и его, и себя? – рявкнул на меня аббат. – Я не знаю, как я буду жить дальше… – прошептала я. – О, так из-за вашего невежества все должны страдать? – аббат вновь подошёл, и встряхнул меня словно куклу. – Мадам, я вас уверяю, что вы не будете ни в чём нуждаться. Мы попытаемся забыть эту трагедию, – Оливье взял меня за руки. – Но вы мне изменили, – я не могла успокоиться. – Анна, опомнитесь! Вынырните из мира своих грёз, все мужчины изменяют женам! Хотя, согласен, не в стенах дома это надо было делать. Наша природа требует этого, – возразил аббат, видимо, решивший, что он имеет веское право голоса в нашей семье. – То есть, когда изменяет Оливье – это зов природы. А если я невинно целуюсь с шевалье Маттье – это наказание со шлепками?! – уточнила я, – Не находите это несколько несправедливым? – Знаете, открою вам секрет: жизнь вообще несправедливая штука, – холодно произнёс Рене. – Анна, мужчина всегда заботится о чистоте своего потомства, – пояснил мне Оливье. – Ну, на этот счёт можете быть спокойны, с вами или без – я уже его лишена, – несколько жестко ответила я. – Успокойтесь, Анна. Давайте прекратим эту вражду. Поймите, сейчас вы делаете мне очень больно, – тихо проговорил граф. Я отвернулась. В комнате повисла тишина. – Мне кажется, что сегодня ночью нам стоит составить компанию вашей очаровательной супруге, – задумчиво сказал аббат. Оливье внимательно посмотрел на друга. В это время вернулась Мод, и удивлённо уставилась на нас. – Посидите со своей госпожой, мы сейчас вернёмся, – сказал граф, поманив друга за собой. Я не знала, о чём они говорили, но их не было довольно долго. Я уже успела перекусить, освежить лицо, и легла в постель, когда они вернулись в комнату и отпустили служанку. – Что ж, нимфа моя, я слушал ваши упрёки в моей измене и пришёл к выводу, что, возможно, вам стоит разнообразить свою интимную жизнь – завести правильного любовника. Лицо моё удивлённо вытянулось. – Любовника? Зачем мне любовник? Что я с ним буду делать??? – я была сбита с толку. – Это поможет вам познать и другой тип мужчины, нежели мой, – объяснил граф. – Что вы такое говорите? Вы же готовы были меня удушить за измену! – воскликнула я. – Мадам, я и сейчас готов свернуть шею любому наглецу, который полезет вам в декольте. Но то, что я разрешаю, не может считаться изменой, – фыркнул Оливье. – То есть, вы готовы сами мне привести мужчину, с которым я ещё и должна спать? – я была шокирована этим. – Ну… вы будете спать с ним не всегда. Да и с особыми мерами предосторожности. К тому же, я не вижу ничего дурного, чтобы появился ещё один человек, который будет о вас заботиться, – возразил граф. – Вы пьяны?! – высказала я предположение. – Мадам, ваш супруг трезв и говорит довольные умные вещи. Вы – натура страстная, моложе чем он намного… Рано или поздно мысль о любовнике придёт вам в голову, раз вы так просто упали в руки своего родственника, возле роз, даже не подумав о греховности этой связи из-за родства, – пояснил аббат. – Рене прав. Лучше уж контролировать вашу природу , чем, прикрываясь высокими моральными принципами, пускать все на самотёк. К тому же, сейчас вам не помешает некое разнообразие. Вы должны отвлечься, развеяться… Со мной, со своим новым кавалером – уже не важно. Важно то, чтобы греховные мысли о суициде ушли из вашей прекрасной головы, – граф подошёл ко мне вплотную. – Мне интересно, и кого же вы готовы терпеть возле меня в пикантных позах? – до последнего не веря в происходящее, прошептала я. Ответ его окончательно шокировал меня. – Вы шутите или издеваетесь!!! Либо решили меня свести с ума!!! Что вы такое говорите?! – меня буквально трясло от злости. – Не кричите, вам надо выпить успокоительного…У меня как раз есть, – граф протянул мне флакончик. – Ничего я не буду пить!!! Я завтра же покину замок, и уеду из этой обители разврата и печали куда глаза глядят!!! После вашего предложения я не собираюсь жить с вами под одной крышей! – я практически визжала от негодования. Оливье кивнул аббату. Тот внезапно подошёл сзади, резко запрокинул мне голову, и с силой зажав пальцами мой подбородок, открыл мой рот. Граф тут же влил мне содержимое склянки. Горло обволокла обжигающая жидкость со странным вкусом. Буквально тот час же странное чувство начало образовываться в теле. Всё вокруг оставалось таким же, как и прежде, но по-своему менялось, хотя я всего лишь удивлённо смотрела в одну точку. – С дозой не переборщили? – с опаской спросил граф. – Всё нормально. Месье Жаме отмерил её довольно точно, я сам следил, – успокоил его Рене. Я попыталась сделать несколько шагов, но ноги подкосились, словно были из ваты. В мгновение ока я бы упала на плиты, если бы меня не подхватили, и аккуратно не перенесли в постель. – Почему в стене цветут цветы? – вяло спросила я. – Надеюсь, что вы там видите розы, – улыбнулся мне Оливье. Меня затягивала золотистая дымка. Я как будто погрузилась в сладостный туман, словно пребывала на волнах блаженства. Граф коснулся меня губами. Он стал покрывать мою шею и грудь поцелуями. Аббат стаскивал мою рубашку, и спустя пару минут я осталась полностью обнажённой перед ними. Но меня это не смущало, мне лишь казалось странным, почему свет так странно играет на моей коже. Я слышала разговор мужчин, но их слова совсем не беспокоили меня. – Рене, закройте дверь, это никто не должен видеть, – тихо сказал Оливье, и аббат повернул ключ в замке, заперев дверь изнутри. Я медленно подходила к камину. Огонь притягивал меня, он казался вязким, но одновременно не бывало искрящимся. – Она такая худая, – произнёс Рене, расстёгивая камзол. – Она похудела от болезни. Когда была в положении, то несколько поправилась, – ответил граф. – Ничего, это поправимо. Но сейчас её надо отогреть, – тихо проговорил аббат. Он подошёл ко мне сзади. Его руки скользнули мне на плечи, плавно опускаясь к груди. Мужчина зарылся в мои волосы лицом, вдыхая их запах. – У вас прекрасный сад, мой друг. Этот цветок нуждается в двойном тепле и заботе, – он поцеловал меня в шею, а я всё так же просто стояла, закрыв глаза. – Не стоит напрягаться, моя инфанта… Расслабься, тогда и ощущения будут насыщенней и приятнее, – погладил он меня по спине. Оливье подошёл ко мне с другой стороны, и властно поцеловал меня в губы.

– Не бойся, дорогая. Это всего лишь небольшая, но приятная игра. В неё играют тайно, но сейчас она вам необходима, дабы снять напряжение, и попробовать проверить теорию месье Жаме о вашем бесплодии, – он поцеловал меня в лоб, – Вы согласны? – спросил он.

– Да, – безвольно ответила я, находясь всё в той же прострации, – Это больно? – единственное, что пугало меня – это боль. – Не переживайте, мы всё сделаем предельно деликатно, – Рене снова поцеловал меня в плечо. – Хорошо, – ответила я. – Вот и умница, пойдём в постель, – Оливье повёл меня, полностью покорную ему, за руку.

– Вы нормально себя чувствуете? – спросил аббат.

– Да… Но всё в золотистом тумане… В цветах…

Я улыбнулась, увидев белые розы, пробивающиеся из-под покрывала. Светлые бутоны так быстро росли и раскрывались, превращаясь в роскошные и редчайшие цветы… – Ложитесь на спину. Сегодня у вас ночь открытий. Рене уже не терпится оценить ваш прекрасный «грот любви», – тихо проговорил Оливье, и нагнувшись припал к моим губам. Я страстно отвечала на его поцелуи, начисто забыв про наши размолвки, наслаждаясь тёплыми объятиями. И резко вдохнула, почувствовав, что Рене уже проник в моё лоно. Он двигался осторожно и медленно, издавая глубокий стон. – Оливье, такое ощущение, что первой брачной ночи не было, – прошептал он, продолжая тяжело дышать. – Я вам говорил как раз об этом, – улыбнулся граф, – Это её уникальность, моей маленькой нимфы, – он повернулся, покрывая мою шею и грудь поцелуями. Движения во мне стали интенсивнее, аббат старался проникать всё глубже. Я двигалась в унисон, обхватив спину Рене руками, выгибаясь от волн наслаждения, которые накатывали на меня. Он быстро нашёл ту самую точку, и настойчиво обвёл её. Слегка дёрнувшись, я заскулила губу. Поняв, что в его власти прекрасный инструмент мести, Рене опустил руку, и стал ласкать её умелыми пальцами всё чаще, доводя меня до исступления. Оливье слегка покусывал мои напряжённые соски, поигрывая с ними языком. Утопая в таких новых, безумно страстных ощущениях, я окончательно теряла связь с реальностью. Пик любви мы с Рене достигли в высшей степени внезапно. Он всё же помучил меня на подходе к нему, а затем резко сделал выпад вперёд, словно пронзая насквозь моё тело. Видимо мои несдержанные стоны услаждали его слух и заводили. И вот я почувствовала, как нечто тёплое стекает по внутренней стороне моего бедра. Я прерывисто дышала, когда Рене откатился в сторону, покинув моё тело. – Прекрасный грот, мой друг. С величайшим удовольствием, но не без вашего позволения, буду там отдыхать, – переводя дыхание, произнёс он. Затем Оливье приподнял мои бёдра, подвигая поближе к себе. – Мой друг, держите ей голову, дабы не запрокинулась, – велел он. Рене услужливо поддерживал меня под плечи, периодически покрывая их поцелуями. Оливье начал движение. Это был другой угол, который вызвал у меня сильные ощущения. Он словно стал доставать до тех мест, которые раньше миновал. Я кричала от наслаждения, слыша громкие стоны супруга. Он отпустил меня только тогда, когда пика достигли оба. – Она выдержит эту позу? – с сомнением спросил аббат. – Анна девочка храбрая и сильная духом. Она сможет, – Оливье улыбнулся мне, и вытер мой лоб от пота. – Мы сейчас попытаемся доказать месье Жаме, что он ошибся. Вы должны нам помочь. Расслабьтесь, и доверьтесь… – граф поцеловал меня в губы. – Тем более, что месье Жаме сказал, что вам важен сам факт беременности. Если вы родите первый раз, то затем ваш организм подстроится и всё будет намного легче. – Вы согласны? – уточнил граф.

– Да, – отрешённо прошептала я.

Граф лёг на спину, разведя ноги. – Ложитесь на меня, нимфа моя, но лицом вверх, – тихо сказал он. Я проделала, как меня просили. Рене пристроился сверху меня. Я испуганно заёрзала. – Тише, я использую мазь, вам не будет больно, – он поцеловал мне плечо. – Расслабьтесь, просто расслабьтесь, – приказал снова Оливье. – Можете стонать, кричать… Только ваш организм должен быть спокоен. Я согласилась вновь. Они начали движения в меня одновременно. Рене опирался на руки, и его длинные волосы слегка касались моей спины. От его тела приятно пахло дорогим парфюмом. Вначале движения были медленными, но потом я ощутила настойчивый темп, затем интенсивный, и тут я поняла, что “пики любви” достигнутые мною ранее, были кочками по сравнению с горой. Когда меня подвели к нему и толкнули, то я полетела, разбиваясь о миллиарды непередаваемых ощущений, крича, стеная… Моё тело как будто покинула некая тяжесть, тоска, горе и отрешённость. Оно наполняясь чем-то более светлым и спокойным. В зените пика я потеряла сознание, падая в пучину блаженства. Я не помню, сколько проспала. Но очнулась я в кровати одна. Моё обнажённое тело было укрыто одеялом и заботливо подоткнуто по краям. Мужчины, уже одетые, сидели в креслах возле камина, и спокойно пили вино из бокалов. – Она долго продержалась… Помните тот случай в Бельгии, тогда Жоржетта оставила нас с первых минут? – аббат вытянул ноги к огню. – Что вы хотите? Порода и воспитание многое значат, – усмехнулся Оливье. – Тот побочный эффект, от данного действия вас точно устраивает? – тихо проговорил Рене, – Просто если вы сомневаетесь, либо не готовы, то можно сейчас же всё прекратить. – Вам незачем беспокоиться. Я просчитал все плюсы и минусы. Этот ребёнок ничего не изменит в наших отношениях. Он будет так же любим, взращён, вне зависимости от того, кто его отец. А учитывая, что круг кандидатов ограничен, то я знаю его наследственность, внешность и характер, – ответил граф. – Мы расскажем вашей нимфе, о нашей затее? – спросил аббат. – Рене, немного найдётся дам, которые смогут такое воспринять. От этого никому счастья не будет, – задумчиво произнёс граф. – Вы правы, мой друг. Женщины эмоциональны, и только мужчины следуют логике, – он поднял бокал, и с улыбкой проговорил: – Пусть всё свершится, и через пару лет у вас будет уже ваш законный наследник! – Надеюсь, что такое случится, – кивнул Оливье, и залпом выпил вино. Я повернулась на бок, и ощутила странное саднящие чувство внизу живота . – Что случилось? – моя голова пульсировала от боли,а тело разваливалось на куски. – Дорогая, я рад, что вы пришли в себя, после нашей небольшой ночи любви, – подошёл Оливье, и поцеловал мне руку, – Согласен, что сегодня я был несколько ненасытен. – Что здесь делает ваш друг? – спросила я, смутно припоминая какой-то постыдный сон с его участием. – Мадам, ваши крики слышали сегодня во всем Провансе. Я решил проверить, что с вами творит Оливье, дабы успокоить обитателей замка, – усмехнулся Рене. – Почему я себя так плохо чувствую? – с непониманием, откинулась я на подушки. – Вы же не умеете пить, помните? – подсказал граф. – В любом случае, вам лучше сейчас пить сидр, и постараться заснуть, – посоветовав это, аббат плеснул себе в бокал ещё бургундского. Фыркнув, я подтянула одеяло до подбородка. Лежа я стала вспоминать, что я вела с графом разговор о чём-то важном. Было что-то про любовь, мужчин, и Рене. Но содержание ускользало от меня, а затем и вовсе всё заволокло туманом. На следующий день слух о том, что я пришла в себя, и мы с графом примирились, был кем-то умело распространён. С утра пришедший Оливье с Мод принесли мне прекрасное платье из синего бархата с золотистым кружевом, тонкие чулки из серебристого шёлка с такими же подвязками, и тонкую батистовую рубашку. – Вам следует начать выходить из этой комнаты. Так что, думаю, прогулка по саду пойдёт вам на пользу, – кивнул супруг в сторону принесённой одежды. – У меня нет особого желания, – апатия снова посетила на меня. Я сидела возле уже хорошо закрытого окна, которое теперь я не смогла отпереть. – Вам полезен свежий воздух. К тому же, слухи о вашем безумном состоянии стали уже просачиваться за стены замка. Мы должны их прекратить. Ну, и разве вы не хотите увидеть Рауля? Он скучал по вам… – граф подошёл ко мне, и подтолкнул Мод с платьем. – Иначе я вспомню о наказании мальчику, и его выпорют под вашими окнами, мокрой простынёй, – пообещал он мне. – Хорошо, только оставьте малыша в покое, – вздохнула я, и Оливье благодарно кивнув мне, вышел из комнаты, предоставив заботы Мод. – Госпожа, все молились о вас, переживали. Мы так же боялись за состояние месье графа, у него два раза становилось плохо с сердцем. Месье аббат сказал, что это всё от переживаний. Кстати, он сразу прибыл, как только получил известие о случившимся. – Знаешь, чего больше всего я хочу, Мод? – спросила я. – Что сударыня? – Покоя. Я хочу уехать отсюда. Например, в свой замок. И спокойно там жить, сколько мне отпустит небо. – А как же ваш супруг? – Не знаю. Я не понимаю, как нам жить дальше, – тихо проговорила я. – Вы уж простите его, дорогая. У мужчин женщины – это всегда слабость. Да и откуда знать, может, та женщина его опоила? В любом случае его интрижка была на одну ночь. После вашего падения он чуть с ума от горя не сошёл, если бы не поддержка его друга. – Друга? – переспросила я, ожидая, пока служанка затянет корсет. – Месье аббата. Тот поддерживал вашего мужа. Ещё я слышала, что он долго расспрашивал о вашем состоянии месье Жаме. К тому же, ездил за какими-то полезными книгами. Я случайно подслушала его разговор с вашим мужем. Он утверждал, что нашёл полезную информацию о выходе из вашего состояния. Подозрения насчет реальности ночного видения стали особо крепкими. Я закусила губу, но, всё же, небольшая надежда на то, что это лишь игры уставшего и больного разума, у меня оставалась. Мод причёсывала меня, когда раздался стук в дверь. Я не успела ответить, как в спальню вошёл аббат д`Эрбле. – Доброе утро! Оливье сказал, что вы ещё у себя, готовитесь отправиться на прогулку, что на мой взгляд довольно мудрое решение, – подошёл он к туалетному столику возле которого я сидела. – Да, я вынуждена собираться, дабы побродить по саду. Иначе мой муж грозился выпороть Рауля, – меланхолично произнесла я. Посмотрев на своё отражение в зеркале, я скривилась; тёмные круги, бледно-серая кожа и расплывшийся синяк на скуле. Я кивнула Мод на баночку с пудрой, и служанка стала маскировать мой изъян. – Ваша служанка кладёт слишком толстым слоем. Вы будете выглядеть как мукой присыпанная, – хмыкнул аббат. Он положил на столик небольшую шкатулку, и, отодвинув служанку от меня, забрал у неё пудреницу и пуховку. – Позвольте мне поухаживать за вами. Он взял чистый платок, лежавший на столике, и аккуратно стёр неправильно нанесённую пудру с моей кожи. – Впервые встречаю аббата, который умеет обращаться с женской косметикой, – с иронией в голосе проговорила я. – До того, как принять сан, я довольно часто и плотно общался с дамами, – улыбнулся мне аббат. – Видимо, это общение и загнало вас в монастырские стены? – подметила я. – Отчасти да, но в основном политика и любовь к Богу, конечно же, – непринуждённо ответил он мне. Его длинные, красивые пальцы легко заскользили по моему лицу, нанося равномерный и тонкий слой пудры. Когда он дотронулся до синяка, я вздрогнула. – Болит? – спросил он.