Текст книги "Angel Diaries - 2 (СИ)"
Автор книги: AnnaSnow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)
Сон приходил удивительно медленно. Оливье ещё долго о чём-то тихо разговаривал с Рене, но в слова я уже не вникала. Сновидение моё было мрачным, и поразительно реалистичным. Я бежала по старому опустевшему дому, осознавая, что за мной гонятся. Поймают – я буду пленена навеки. Возле лестницы в полу зияла большая дыра, путь к выходу был отрезан. Но тут я увидела окно. Сквозь него внизу во дворе виднелись не каменные плиты, а прекрасное море. Тёмные сверкающие воды манили меня, суля забвение и покой. Я радостно подбежала к окну, собираясь выпорхнуть, и погрузиться в их прохладный плен, но сильные руки тряхнули меня, а на голову кто-то выплеснул холодную воду. От неожиданности я очнулась, перепугано хватая ртом воздух. Я стояла возле двери в собственной спальне. Рене крепко держал меня за плечи, Оливье стоял напротив с пустым кувшином, а по полу растекалась большая лужа от его вылитого содержимого. Волосы прилипли к лицу, и свисали светлой сырой паклей. Вымокшая ночная рубашка словно вторая полупрозрачная кожа облепила моё тело, бесстыдным образом подчёркивая все его изгибы.
– Что происходит?! – воскликнула я.
– Ну, наконец-то вы пришли в себя. Моя дорогая, вы опять бродили во сне, – заявил Оливье возвращая кувшин на стол.
– Что значит «опять»?!
– Увы, это стало возникать у вас с завидной периодичностью после попытки свести счёты с жизнью. Отчасти, поэтому я и сплю с вами. Иногда вы довольно активно двигаетесь во сне, – объяснил граф, – Но сегодня я не услышал, как вы встали. Всё могло кончиться довольно печально, если бы не Рене, – кивнул супруг на аббата.
– Просто меня удивило, когда вы средь ночи направились к выходу, и не отреагировали на мой оклик. А потом вышли в коридор, и побежали. Вскоре вы были на смотровой площадке, и мне с трудом удалось вас оттуда стащить, – продолжил рассказ Рене.
– О Боже! – запустила я в мокрые волосы трясущиеся руки.
– Да… Вы были погружены в достаточно глубокий и беспокойный сон. Мне с трудом удалось дотащить вас до спальни, вы вырывались. Даже здесь мы не могли вернуть вас в сознание.
– Я вспомнил, как месье Жаме упоминал, что таких людей будят с помощью воды. Их ставят босыми ногами в лужу или обливают сверху, – указал Оливье на пустой кувшин.
– Я всё-таки сошла с ума, – всхлипнула я, и неосознанно села в мокром прямо на кровать.
– Ну, что вы… Хождение во сне, конечно, вещь редкая, и выглядит со стороны довольно страшновато. Но я общался с некоторыми такими людьми, и они были абсолютно вменяемы, – возразил Рене.
Оливье подошёл к шкафу, и начал что-то расторопно искать там.
– Вот, переоденьтесь…
И он бросил мне свою чистую рубашку. К счастью чулки я сняла перед сном, поэтому сухой шёлк тоже оказался рядом.
– Не стоит сейчас идти за вашими вещами, и будить Мод. Но и оставаться в мокром тоже не следует.
– Отвернитесь! – скомандовала я им.
– Дорогая моя Анна, вы намерены скрывать от меня нечто, чего я ранее не видел? – усмехнувшись поинтересовался Оливье.
– Мадам, вы удивитесь, но обнажённую женскую натуру лицезрел и я. Довольно часто, к тому же, – подал голос Рене.
– И, тем не менее; либо вы выходите из комнаты, и ждёте пока я оденусь, либо я заболеваю и умираю на ваших руках от жара, – холодно возразила я.
– Есть ещё один вариант; я задёргиваю полог, вы переодеваетесь в кровати, а мы не выходим на сквозняк, – вмешался Оливье, после чего толкнул меня на постель к сухой одежде, и задёрнул полог.
Совершая сей скоропалительный и не совсем удобный процесс переодевания, мне невольно вспомнились актёры бродячей труппы. Как и то, что я пропустила спектакль по любимому произведению. С сожалением и досадой, я достаточно громко вздохнула.
– Чем вы снова недовольны, нимфа? – спросил Оливье, ожидавший возле кровати.
– Вспомнила, что пропустила представление, – честно ответила я.
– Мадам, потеря совсем небольшая. Уверяю вас, лицезреть грубых мужланов, в женских безвкусных тряпках – то ещё удовольствие, – хмыкнул аббат.
– Ну, может вы и видели нечто получше, но я же провела всё детство в месте несколько изолированном, и далеко не в сверкающей столице, – пожала я плечами, облачившись в рубашку мужа, и стала натягивать сухие чулки.
– Не переживайте так. Скоро лето, вы поедете к морю… Оливье рассказал, что вы давно там не были, – решил подбодрить меня Рене.
Я еще раз сильно вздохнула.
– Хотите мы пригласим эту труппу к нам? Они поставят всё, что пожелаете, – предложил граф.
– Конечно хочу! – несколько капризно ответила я. Переодевшись, я скинула мокрую одежду на пол, и удобно устроилась под одеялом. Сказав супругу, что всё закончено, я слегка зажмурилась от желтоватого света свечи, когда он одёрнул полог. Вскоре я почувствовала тёплые руки на своем стане. Оливье обнял меня, прижав к себе.
– Нимфа, нам всем необходим сон, – проговорил он, поцеловав меня в щёку.
– Особенно мне… после погони за нашей инфантой, пребывавшей в мире грёз, – пробурчал аббат, и, пододвинув два кресла, устроился на них.
Однако после непродолжительного молчания, он вновь подал недовольный голос:
– Друг мой, у вас в опочивальне зябко…
– Я думаю, что у вас в спальне намного теплее, – пробормотала я.
– Отнюдь нет. Ведь я пришёл к вам, так как она осталась не протоплена, – ответил Рене.
– И что вы предлагаете? – поинтересовалась я.
– Может вы пустите меня в кровать, – смиренно последовал ответ.
– Даже не знаю, разве что в ногах, – с сарказмом ответила я.
– Анна, где же ваше христианское сострадание? Он же всё-таки спас вас от прыжка с башни, – отозвался Оливье.
– Ладно, – пробормотала я в вполголоса, так как мои глаза уже слипались.
Послышались шаги, и рядом легло другое тело. К моему неудовольствию, аббат прижался ко мне, и его рука медленно скользнула по моему плечу. Из-за навалившийся усталости сопротивление с моей стороны было минимальным. Да и Рене, кроме приятного поглаживания моей спины, более ничего не делал. Вскоре я провалилась в мир грёз, замечая перед захватившими меня сновидениями, что с аббатом стало намного теплее. На следующее утро я не застала Рене рядом. По словам Оливье, с рассветом он ушёл к себе, дабы не вызывать вопросы у слуг. К тому же супруг словно невзначай напомнил, что надобно было бы и нам сходить на утреннюю службу:
– Порадуйте отца Доминика своим присутствуем, а то он, видимо, уже скучает по вам, – улыбнулся он мне.
И этим утром я сидела в часовне возле замка, одариваемая одобрительным взглядом священника, чувствуя головокружение от духоты и дыма свечей. Аббат решил поговорить с девочкой сразу после завтрака, во время коего он был молчалив и задумчив. После он отправился для общения с Марианной в её комнатушку. Я же никак не могла забыть события прошлой ночи. Если я ходила во сне, то почему Оливье ничего мне не говорил? О чём ещё он умалчивает? Вчера тонкий аромат изысканного парфюма Рене вновь возродил воспоминания о том непотребном сне. Пару раз я заговаривала с супругом об этом, и каждый раз он заверял, что мы провели ночь вдвоём. По его словам, уж Рене бы он заметил в постели… Мне очень хотелось пообщаться с кем-либо, обсудить свои подозрения, но единственным существом, с которым мне было спокойно, был отец Далматий. Хотя даже после знакомства с ним, не думаю, что супруг приветствовал бы эти встречи. Раздумывая над тем, как можно потихоньку выскользнуть из замка, после завтрака я вышла из обеденной залы вместе с Оливье.
– Вы несколько задумчивы, дорогая, – заметил он.
– Меня беспокоят мои сны, – честно призналась я.
– Неужели вы не до сих пор не можете забыть тот сон с Рене в главной роли? – удивленно поинтересовался граф.
– Это было странно… Та ночь. Я не помню практически ничего. Только туман в голове и неясные образы.
– Это всё успокоительное, что я вам дал. Оно содержит вещество, вызывающее видения. Если употреблять его редко, то оно вполне безопасно, – поведал Оливье.
– И, опоив меня им, вы вдруг решили мною овладеть? – несколько холодно заметила я.
– Мадам, ну поддался я на этот соблазн, каюсь! – граф поцеловал мне руку, и нежно привлёк к себе, – Я ведь целый месяц наблюдал ваше ужасное состояние. Переживал, скучал… Естественно, что имея вас вблизи, покорную и такую желанную, я просто не удержался. Кстати, вы, судя по вашим крикам, были весьма этим довольны, – ответил он с улыбкой.
Я густо покраснела. Мы оказались у подножия злосчастной лестницы, когда нас внезапно привлекли чьи-то крики, доносившиеся из комнаты возле погребка.
– Сударыня, чёрт побери, что вы творите?! – раздавался возмущённый голос месье Д’ Артаньяна.
– Убираю отсюда «плоды соблазна», – последовал холодный и категоричный ответ Эммильены.
Она стояла возле порога, а слуга с большой корзиной в руках собирал бутылки. Пустые, полные – исчезали все. Распечатанные же выливались в ведро для помоев. Видимо, последний акт этого возмутительного действа вывел мушкетёра из себя.
– Это не комната, а хлев!!! Её легче сжечь, чем отмыть!!! – возмущалась сестра Оливье, указывая на закопчённые стены, и покрытые бурыми пятнами скамьи, – Вам же, месье, надо прекращать пить, – нравоучительно заметила она.
– Мадам, у меня вообще-то горе. Я потерял любимую и сына, – мрачно возразил шевалье.
– И сколь долго вы топите горе в реках вина?
– Наверное, недели три, – подсчитал на пальцах Шарль.
– И за это время сколько раз вы молились за души любимых усопших?
– Я всегда о них думаю! – воскликнул Д’ Артаньян.
– То есть – ни разу, – перевела Эммильена его ответ.
Заметив нас с графом, шевалье поклонился, и произнёс:
– Мой друг, видимо, я становлюсь обузой в вашем замке. Спасибо за то, что приняли, но я решил отбыть к себе в Гасконь, – начал он.
– Никуда вы не поедете, – возразил супруг, – Что вы будете делать у себя в поместье? Снова пить?
Д’Артаньян неопределённо пожал плечами.
– Так вы опуститесь на дно горя и социального положения, – резюмировал граф, – Поверьте мне, я прекрасно знаю, о чём говорю. Я сам пребывал там значительно долго, сходя с ума от жалости к себе. То есть, от простого эгоизма. Моя же сестра, как добрая христианка, просто переживает за вас, – добавил Оливье.
В это время Эммильена громко хмыкнула, и отвернулась от мужчин.
– Где, кстати, вы поселили своего друга? – внезапно спросила она графа, пока Д’Артаньян думал над словами Оливье.
– В спальне над этой комнатой, – ответил супруг.
– В самой холодной комнате замка? С маленьким камином?! Неудивительно, что месье Д’ Артаньян пытается согреться с помощью выпивки! Мне стыдно за такое гостеприимство, брат. Вещи вашего друга будут перенесены в другую спальню. Помнится, комната с видом на часовню пустует. Там достаточно тепло, тихо и спокойно, – решительно заявила Эммильена.
– Да, и с видом на кладбище, – мрачно закончил Оливье, – Это ведь противоположное крыло!
– Противоположное от чего? Если от этого свинарника, то да, далековато. Эту комнату надо вымыть, и запереть на ключ, – ответила сестра Оливье, – Негоже подавать дурной пример чрезмерного распития детям.
– Мой друг, пойдёмте, я вам покажу вашу новую спальню, – быстро проговорил Оливье, видимо, не желая иметь дело с рассерженной сестрой.
– Я пока навещу Гертруду, – быстро пробормотала я, и как можно скорее покинула Эммильену, оставив её срываться на слугах.
Когда я пришла в апартаменты лекаря и его жены, то узнала, что Гертруда спит.
– Её мучили головные боли, так что я дал ей снотворную настойку, дабы она заснула, – поведал мне месье Жаме, после чего улыбнулся мне, и спросил: – А как ваше самочувствие? Ваши недомогания? Они начались?
Я отрицательно покачала головой.
– Кстати, сударыня, я поговорил о них с Мод. Они должны были начаться у вас недели две тому назад. Это ведь не пара дней, о которых вы мне говорили, – с некоторым укором сказал он.
Я закусила губу.
– Это может быть простое совпадение. Вы же говорили, что детей у меня более не может быть, – ответила я.
– Мадам, я могу ошибаться. К тому же загадку функционирования тела человеческого никто до конца так и не разгадал. Я заметил, что в часовне вы были особенно бледны, – продолжил он расспрос.
– Мне просто стало душно, от дыма свечей, – попыталась оправдаться я, – Что ж, прошу меня простить – раз Гертруда спит, то я спущусь на кухню. Надо оговорить с поваром блюда, – как можно быстрее вышла я из кабинета месье Жаме, положив конец расспросам.
Больше всего мне хотелось побыть в одиночестве и подумать. Я зашла в свою гардеробную – комнату, рядом с моей бывшей спальней, где располагались шкафы с моей одеждой. Ключ от неё был лишь у Мод и у меня. Вскоре я вышла, переобутая в сапожки, и в тёплой чёрной накидке, подбитой соболем. Несмотря на пришедшие весенние месяцы, вне замка было прохладно, и периодически налетал сильный холодный ветер. Выглянув во внутренний дворик, я увидела веселившихся Ксавье и Рауля. Мальчики дрались на игрушечных деревянных шпагах, бегая вокруг Гримо. Эмиль с важным видом стоял возле грумов, и что-то обсуждал с ними, показывая на Пегаса, которого в это время чистили конюхи. Было очевидно, что незаметно мне не проскользнуть сквозь главные ворота, а идти с попутчиками крайне не хотелось. Поэтому я просто направилась к чёрному выходу возле кухни. Это была небольшая дверь, ведущая на задний двор. Накинув капюшон на голову, я быстро прошла по коридору. На кухне слышался звонкий голос Мод, оживлённо беседовавшей с посудомойкой. К счастью, она стояла спиной ко мне, и я смогла проскользнуть во двор незамеченной. К тому же запахи из кухни вызвали сильный приступ тошноты, показавшись отвратительными, и даже непереносимыми. Я выбежала во двор, с ужасом понимая, что мой организм шокирован этими зловониями, и завтрак сейчас окажется на земле. Стошнило меня в углу двора. К счастью, кроме свиньи, бродившей по двору в поисках помоев, никого не было видно. Отерев лицо платком, я нащупала в маленькой сумочке, прихваченной с собой, кусочек сахара. Из-за частых приступов утомляемости и слезливого настроения, месье Жаме советовал мне потреблять его, и держать под рукой. Сунув белый сладкий кусочек в рот, я ещё раз поднесла орошённый лавандовой водой платок к лицу, и быстро направилась со двора к калитке, возле которой обычно слонялся один стражник. Но его я так же заметила в кухне с тарелкой похлёбки в руках, поэтому воспользовалась ситуацией, и вскоре была на тропинке, ведущей в лес. Прежде чем отправиться к отцу Далматию, я решила заглянуть к Хельге. После приезда набожной христианки Эммильены, жизнь знахарки в нашем замке стала невыносимой. Заверив себя прежде всего, что Хельга является воплощением зла, ереси и непристойности, сестра графа относилась к ней соответствующе, проявляя открытую неприязнь. Хельге же не нужно было намекать дважды. После пары нелестных отзывов в свой адрес, она собрала пожитки, и с помощью слуг, выделенных Оливье, вернулась в свою хижину. Домик её был изрядно попорчен, но старая женщина с энтузиазмом взялась за его восстановление. Большая часть горожан, чей здравый рассудок был силён, тут же предложили ей помощь. Удивительно, но за считанные дни всё было починено. Единственное, что знахарка восполняла сама, так это запасы трав. К тому же, я хотела взять у Хельги отвар от тошноты. Слабость, вялость, головные боли и начавшаяся тошнота после завтрака, изрядно надоели мне. Идти с этим к месье Жаме не хотелось, ибо всё о моём здоровье становилось тут же известно графу. А поведение супруга, как и его друга, в последнее время изрядно раздражало. Оба относились ко мне как к малому ребёнку – чрезмерная опека, сверхмерное покровительственно, и необоснованное требование от меня полного подчинения. Если ранее я думала, что после происшествия со мной контроль над моими действиями ослабнет, то вскоре поняла, что сильно ошибалась в этом. Он возрос. Теперь за мной следил ещё и аббат, когда приезжал к нам в замок. Его долгое присутствие вызывало у меня только негативные эмоции, но Оливье был с ним дружен, а Эммильена буквально таяла перед столь прекрасным представителем духовенства. Хельга не была удивлена моим внезапным визитом. После приветствия она лишь многозначительно приподняла бровь, и приметила мою небывалую бледность:
– Ваша светлость, вам надо лучше питаться. Вы выглядите измождённой. Неужто месье Жаме этого не замечает? – сокрушенно покачала она головой, и подошла к полкам.
Оттуда она извлекла пучок душистых сушёных трав и протянула мне.
– Прикажите служанке заварить это. Пейте перед едой, и румянец вернётся на ваши щёки.
Я благодарно кивнула, и взяла сушёный пучок.
– Мне так же нужен отвар от тошноты. В последнее время меня часто мутит. Возможно, отравилась чем-то несвежим…
Знахарка несколько удивлённо посмотрела на меня, но кивнув, снова подошла к полке, и вернулась с маленьким кувшинчиком.
– Вот, пейте понемногу по утрам, и тошнота сведётся на «нет». Почему бы вам не вылить воск? – предложила она, и показала на деревянное ведро, стоявшее на скамье в углу.
Не став спорить, я кивнула. Любопытство взяло верх, хотя веры в моё интересное положение не было. Через минуту я наблюдала, как капли со старой свечи упали на поверхность тёмной воды. Образовался небольшой кусочек, и от него отплыли два поменьше. Потом они странным образом соединились по бокам, и стали медленно оседать на дно.
– Мадам, похоже, вы снова в положении, – улыбнувшись мне, сказала Хельга.
– Но этого не может быть! Месье Жаме ведь…
– Он ошибся. А Небеса решили по-другому. Обрадуйте вашего супруга. У вас будет двойня, – она указала на кусочки воска.
– Что?! – я удивлённо таращилась на ведро и на неё.
– Да, мадам. Видимо, Господь решил вас вознаградить за все эти страдания, – кивнула знахарка.
– Но это точно? – спросила я.
– Данный ритуал всегда даёт точный результат, – она похлопала меня по руке.
– Я думаю, и ваш лекарь вскоре скажет вам то же самое. Так, что готовьтесь к радостному событию, и приходите за отваром от тошноты.
Ошеломлённая новостью, я взяла её дары, и вышла из хижины. Некоторое время я просто шла по тропинке, совсем не понимая куда иду, и зачем. Очнувшись от своих дум я обнаружила, что забрела в чащу, свернув не в ту сторону. Я решила пойти назад к замку по менее оживлённой, но более короткой тропинке. Материнство свалилось на меня неожиданно, будто огорошив. Раздумывая над этой ситуацией, я со смешанными чувствами радости и страха шла по дорожке. Отчасти поэтому я не сразу расслышала стоны. В начале мне показалось, что это шумит ветер в кронах деревьев или кричит раненный зверь. Но стоны становились ближе и отчётливее, и по мере приближения к их источнику становилось ясно, что они явно принадлежали человеку. Посередине тропинки лежал человек. Возле него нервно топталась лошадь и периодически громко ржала. Видимо положение ее хозяина вызывало у животного беспокойство. Вначале я подумала, что это лишь пьяный наездник свалился на мёрзлую землю, или же ему стало плохо. Я быстро подошла к мужчине, и тут же в ужасе отпрянула; он был весь в крови. Его рука судорожно прикрывала обильно кровоточащую рану внизу живота, откуда едва заметно торчал обломленный клинок стилета. Несчастным оказался бледный худой юноша, который лежал с закрытыми глазами, постанывая. Но не смотря на мертвенную бледность и гримасу боли на лице, я смогла узнать его – это был Кристоф де Лаваль. Молодой человек, потерявший сознание при виде найденного трупа. Он внезапно открыл свои блеклые серые глаза. В них были неописуемый страх и боль. Его синеющие губы зашевелились, выдавливая из практически обескровленного тела слова, вперемешку с хрипами:
– Он убил её… Он убил Онорину… – хрипел Кристоф, захлёбываясь собственной кровью, – Та ждала ребенка от меня… От зависти к моему счастью… Он же убил всех остальных… Но я не ожидал, что ранит меня именно он… Вы должны рассказать всем об этом!
Ужасаясь ситуации и его положению, я никак не могла понять, кто же «он»? Но только хотела задать сей вопрос, как неподалёку услышала иной цокот копыт. Побуждаемая скорее интуицией, нежели здравым рассудком, я быстро нырнула под ели, что росли возле тропинки, и притаилась в их тени. Я ожидала увидеть кого угодно: супруга, ищущего меня, Рене, лесничего, объезжающего свой лес, просто проезжего, но только не чёрного всадника с тяжёлым мечом наперевес. Теперь на лице его отчётливо виднелись намотанная чёрная ветошь с нарисованным черепом. Он спрыгнул с лошади, и размеренным неторопливым шагом направился к юноше на земле. Будучи вблизи, я его смогла рассмотреть: высокого роста, поджарое и крепкое тело, хотя из-за этой уродливой «маски», скрывавшей лицо, невозможно было определить возраст. Кристоф, выпучив глаза, застонал. После он закричал, из последних сил попытавшись дёрнуться, в надежде отползти к лошади. Но это были тщетные попытки. К тому же, подняться он бы всё равно не смог… Всадник беззвучно обнажил меч, и обрушил удар, разрубая тело юноши поперёк. Обильные струи крови брызнули во все стороны. Я услышала истошные крики юного виконта, практически мгновенно затихшие. Убийца кромсал несчастного мечом, словно мясник – без жалости, без сострадания. Последним ударом он отсёк его голову, упавшую на мёрзлую и жухлую траву недалеко от меня. Поражённая увиденным, я вскрикнула, неосознанно отступив назад, отчего ветка под моими ногами надломилась, предательски хрустнув. Всадник резко развернулся, и совершенно безмолвно направился в мою сторону с окровавленным мечом. Между нами была лишь тропинка. Я прекрасно понимала, что не смогу бежать от него быстро, да и к тому же, в длинном платье, когда он всего в десяти шагах от меня. На миг остановившись, убийца рассмотрел меня, видимо, предрешая мою участь. Но в следующий момент, молча вынеся мне приговор, сделал в мою сторону шаг. Крынка с отваром знахарки полетела в его голову, скорее всего, от отчаянья и предчувствия скорой гибели, нежели из разумных соображений. Он же, явно не ожидая сопротивления от меня, был сбит с толку, когда хрупкий горшочек раскололся о его лоб, обдавая тёмным зельем, пахнущим мятой и ромашкой, его лицо. Ветошь быстро намокла, а жидкость попала в глаза, вызывая жжение. Это заставило его отбросить меч, и начать тереть лицо, даря мне драгоценные мгновения для спасения. В этот момент послышались громкие голоса людей и цокот копыт лошадей. Среди тех, кто быстро двигался в направлении к нам, я узнала голос Оливье, отдававшего приказы слугам. На тропинке показались всадники, мчавшие к нам с арбалетами, пиками, мечами и рапирами. Быстро оценив ситуацию, всадник мгновенно забыл обо мне, запрыгнул на свою лошадь, и, подобно пущенной стреле, скрылся в чаще. Я медленно оседала на землю, ухватившись за края накидки. Один из слуг заметил меня, и крикнул графу. Тот через считанные секунды оказался рядом. Оливье подхватил меня прежде, чем моё сознание, наконец, оставило меня, не в силах терпеть происходящий кошмар.
====== Глава 13.2 Ладан ======
Очнулась я уже в нашей спальне.С меня сняли обувь и накидку, а корсет был распущен. Возле кровати стоял месье Жаме и тихо рассказывал супругу о моём состоянии:
– Очевидных повреждений нет. Видимо, мадам графиня лишилась чувств от страха и пережитого ужаса. Учитывая её положение, то это вполне логично, – поделился лекарь своими наблюдениями.
– Положение? – переспросил граф.
– Ваша супруга, скорее всего, беременна. Вчера Мод точно назвала мне дату, когда должен был начаться цикл мадам графини. Сбой более двух недель.
Мой стон прервал его. Я попыталась приподняться на локте, но голова сильно кружилась.
– Дорогая, как вы? – кинулся ко мне Оливье.
– Голова болит… Тошнит… И это было так ужасно… Он убил Кристофа – отрубил голову и разрубил на куски, – в моем голосе слышалась истерика, тело вновь начинало трясти.
– Тише, всё закончилось, – Оливье прижал меня к себе, – Это исчадие Ада более вас не достанет, – пока я всхлипывала, он гладил меня по спине, целуя в лоб, а потом тихо спросил: – Но что вы делали в лесу?
– Я возвращалась от Хельги. Ходила к ней за отваром от тошноты.
– И давно вы чувствуете такие приступы недомогания?
– Пару дней. Наверное, отравилась чем-то.
– Моя прекрасная лгунья, я же по глазам вижу, что вы сами не верите себе, – улыбнулся граф.
– Но просто этого не может быть, – тихо ответила я.
– Отчего же? Мы с вами были близки, вы довольно молоды и ваш организм может справиться с трагедией, – Оливье улыбнулся мне, – Месье Жаме полагает, что чудо всё-таки произошло с вами.
Он нежно поцеловал меня в губы.
– Если честно, то я в смятении, – прозвучал тихо мой ответ.
– Лучше оставить мадам графиню сейчас. Ей необходим покой, – прервал наш разговор месье Жаме.
– Но Кристоф, он кое-что сказал мне, – попыталась я донести свою мысль.
– Позже поговорим об этом, дорогая. Сейчас вам надо успокоиться, а то даже сидя здесь у вас трясутся руки, – указал супруг.
И действительно: моё тело ходило ходуном, словно я только пришла с лютого мороза. Месье Жаме дал мне выпить какое-то горькое зелье, и спустя пять минут меня сильно потянуло в сон, поэтому я поудобнее легла в постель, и снова сомкнула глаза. Оливье уютно накрыл меня одеялом.
Не помню сколько я проспала, но когда открыла глаза, то Солнце стояло уже высоко. Я встала, обулась и сама, на сколько это было возможно, затянула корсет. Освежив лицо холодной водой из кувшинчика для умывания, я решила спуститься вниз, и, несмотря на сухость в горле и некую апатию, поужинать.
Мой путь лежал мимо комнаты, занимаемой аббатом. Дверь туда была приоткрыта. Никогда ранее я не была в его апартаментах. Обычно дверь в комнату Рене была заперта на ключ, который он носил при себе. Какое-то истинно-природное любопытство толкнуло меня исследовать его спальню. Решив, что в случае поимки «на месте преступления», скажу, что хотела поговорить о Кристофе, я стала оглядываться.
Аббат занимал большую спальню с довольно просторной кроватью. Над ней громоздился бархатистый балдахин вишнёвого цвета. Посередине комнаты стоял небольшой круглый стол из чёрного дерева. На кружевной белой скатерти был поднос с недавно принесённым, но уже завершённым ужином. Рядом с его остатками и пустым тарелками одиноко стоялая потухшая свеча в серебряном подсвечнике. Так же тут лежала небольшая стопка книг. Они прежде всего привлекли моё внимание. В голову закралась шальная мысль – уж не подобие ли Декамерона листает на досуге этот «святой» человек?!
Я стала рассматривать книги, осторожно листая пожелтевшие страницы. Одна из них содержала молитвы на разные случаи жизни, несколько бархатных закладок были на молитвах о возвращении безумцам рассудка, об укреплении супружеских уз и деторождении. Я закусила губу. Мысль о том, что этот человек молился обо мне, была для меня в новинку, точно подснежники в январе. Быстро отложив пухлый молитвенник в сторону я перешла ко второй книге.
К моему удивлению в этом фолианте, которой был больше остальных, находилось много детальных рисунков человеческого тела в разрезе. Как мужского, так и женского. Я с отвращением посмотрела на женские половые органы, которые были детально прорисованы на заложенной странице, и подписаны на латыни. Неужели Рене нравится это рассматривать? Читать сразу после молитв о деторождении?! Брезгливо содрогнувшись, я захлопнула фолиант и осторожно положила на место.
Наконец я подошла к самой потрёпанной в стопке книге. Страницы были жёлтыми и столь тонкими, что казались почти прозрачными. Чернила, однако, ещё хорошо читались. Текст в данном манускрипте был о магических ритуалах, языческих и давно забытых. Я осторожно перевернула страницу, заложенную тонкой шелковой ленточкой.
Ритуал, который описывался там, помогал женщине зачать и выносить детей. Эффект от него был безотказный. Далее шло описание, особенности, подготовка и кто-то довольно коряво, но вполне узнаваемо нарисовал основную позу.
Когда я стала читать строки на латыни, то почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног. Моё сердце пропустило пару тяжёлых ударов, и мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов, дабы не лишиться чувств от осознания той мерзости, которую со мной сотворил супруг и этот негодяй-аббат!
Я снова и снова перечитывала строки о детях, которые должны родиться в результате этого тройного соития, и каждый раз мне становилось дурно. Слёзы наворачивались на глаза. Ужас от понимания того, что мой непотребный сон не был игрой воспаленного болезнью мозга, выходил наружу, окутывая мою душу и разум тонкими, липкими сетями.
Дрожащими руками я положила книгу на место и потёрла пальцами виски. Внутри всё переворачивалось и скручивалось в узел. Тут я услышала возле двери в комнату шаги и голоса.
– Это прекрасная новость, Оливье. Наша девочка понесла, значит, ритуал сработал и сбудется то, что написано в книге, – услышала я довольный голос Рене.
– Теперь нам надо остерегаться, чтоб она не узнала, как это произошло, – голос графа звучал задумчиво.
– Мой друг, мы всегда сможем убедить её в воздействии снотворного на разум, и в видениях, которые посетили её. Возможно когда-нибудь мы и раскроем ей нашу тайну. Но я не вижу в этом смысла. Она импульсивна, довольно чувственна. Узнав это, наша нимфа может сотворить с собой нечто ужасное. Да и как она будет относиться к детям тогда – неизвестно, – возразил Рене, – А так, ваши отношения с ней наладятся, а я попробую расположить её к себе, очаровать… Поэтому после того, как она станет испытывать к нам более глубокие чувства, можно будет ей намекнуть на странный факт рождения детей…
В этот момент дверь открылась и аббат резко замолчал уставившись на меня.
– Что вы здесь делаете, дорогая? – натянуто постарался он улыбнуться мне.
– Как вы смели так со мной поступить?! – вскричала я от возмущения, – Вы, два старых извращенца!!! Как вы смели поступить со мной, как со скотиной?! – по моим щекам бежали слёзы.
– Мадам, успокойтесь. Нам нужно всё обсудить! – Рене попытался подскочить ко мне и схватить за руку, – И, кстати, я моложе вашего супруга…
Я же моментально отпрянула от него с гримасой отвращения на лице.
– Я не желаю вас слушать! То, что вы сотворили – постыдно и греховно!!! – я перешла на крик, волна ненависти захлестнула меня.
– Анна, давайте это обсудим, вам вредно волноваться, – попытался внести свою Оливье лепту.
Тут я заметила, что они медленно обходят стол с двух сторон, отрезая мне выход из комнаты.
Я схватила книгу с ритуалами, и со всей силы запустила в аббата. От неожиданности тот отпрянул, и краешек книги содрал ему кожу на виске, отчего по скуле потекла струйка крови.
