Текст книги "Angel Diaries - 2 (СИ)"

Автор книги: AnnaSnow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

– Мне нужно видеть графа де Ла Фер. И немедленно, – резко произнесла дама, следуя подле меня.

– Мой супруг в своем кабинете. Я попрошу Гримо, он вас проводит, – ответила я, и ступила на очищенные ото льда каменные ступени. – Вы жена Оливье? – удивлённо приподняла брови мадам, – И как давно вы стали носить титул графини? – Со вчерашнего дня, – быстро, но спокойно ответила я. – Господи, это всё-таки правда… Эта поспешная женитьба, – с горечью в голосе проговорила она. После такого ответа крайне захотелось поинтересоваться, чем её не устроил наш с графом брак, но в этот момент мы уже вошли в холл. Оливье стоял, отдавая какие-то указания Гримо. Заметив нас с Раулем, он улыбнулся, но увидев стоящую рядом герцогиню, он заметно изменился в лице. – Дорогая, вам лучше пройти к гостям в обеденную залу, – он поцеловал мне руку и слегка подтолкнул в направлении нужного коридора, – А вы, как я вижу, прибыли для разговора со мной? Так пройдёмте в кабинет, – кивнул он герцогине. Не дав ей произнести ни слова более в моём присутствии, он взял её под руку, и быстро повёл в сторону своего кабинета. Я лишь проводила их удивлённым взглядом. Навстречу мне вышла Гертруда, и я перепоручила ей Рауля, наказав отвести в детскую, переодеть и принести тёплого молока с мёдом. В холле более никого не было; Гримо отбыл по поручению графа, Матье промелькнул в коридоре по направлению к оранжерее, откуда доносился весёлый голос Женевьевы. Следуя на цыпочках, я отправилась к кабинету супруга, решив, что если дверь будет плотно заперта, то, значит, судьба сама отведёт меня от тайного освидетельствования их разговора. Но не тут-то было. Щель оказалась небольшой, но мне была видна достаточно большая часть комнаты, и прекрасно слышна речь. Я встала сбоку от двери, дабы они не смогли увидеть меня. – Зачем, ну зачем вы пошли на этот шаг, Оливье? Я думала, что слухи о вашей женитьбе – просто чья-то глупая шутка! Я же писала вам, объясняла ситуацию! Мой муж вскоре умрёт, врачи отвели ему, максимум, месяц! Вы ведь могли потерпеть! Я бы выдержала для приличия пару месяцев траура, и мы могли бы законно соединить наш союз! У нас была бы семья, а Рауля были бы настоящие родители… Герцогиня стояла рядом с графом, а тот находился возле стола, слегка присев на него. – Мари, о чём вы говорите? Какая ещё семья? Я не желаю быть очередным мужем для виду, коих вы привыкли коллекционировать. Знаете, по натуре я – собственник. И просто спокойно смотреть на то, как моя жена порхает из одной постели в другую, не могу, – резко ответил он, – Рауль, насколько я помню, особо не был вам интересен. Вы даже отказались от мальчика. Показать вам этот документ снова? Напомнить? – Отчего вы так жестоки? Я люблю нашего сына, я всегда интересовалась его делами, и не виновата, что герцог стал копаться в моей переписке! Вы же понимаете, что писать откровенно о наших отношениях было довольно опасно? – Для чего вы прибыли? – холодно прервал её причитания граф – Я хотела просить вас отложить свадьбу, одуматься, – ответила женщина, касаясь руки Оливье. – Вы не успели. Свадьба состоялась, брачная ночь прошла, – ответил мой супруг. – Я понимаю, что сейчас будет трудно всё повернуть вспять, но возможно. Послушайте, у меня есть связи, в духовенстве в том числе. Там могут найти, например, близкое родство с вашей супругой. Либо мы можем уговорить её принять постриг! Я клянусь, что самые лучшие и богатые монастыри Франции будут биться за право предоставить ей место у себя! В конце концов, если ваша супруга против духовной жизни, то вы можете разъехаться – я даже готова сама оплачивать содержание этой девочки, дабы она могла безбедно жить и вести свою жизнь. Я понимаю, что официально семьи у нас уже не получится, но мы могли бы жить вместе... – Вы в своём уме? – спросил граф, отстранившись от неё. – Это уже не важно! Но вас я никому и никогда не отдам! Тем более какой-то юной мещанке! Мы любим друг друга, как бы вы это не отрицали, – она обвила шею графа руками и впилась в его уста своими. Быть может, поначалу Оливье и хотел отстраниться, но потом его руки стали блуждать по её спине. Он отвечал на её ласки, целуя герцогиню в ответ. Он прикасался к ней так же, как когда-то прикасался ко мне в этом кабинете. Я медленно отошла от двери. Слёзы наполнили глаза, размывая мир вокруг. “Предательство” – пульсировало в моём разбитом сердце. Чьи-то шаги доносились из близлежащего коридора. Не в силах кого-либо видеть сейчас, а тем более говорить, я выбежала. Бежала прочь из замка, не разбирая дороги. Вскоре я оказалась в лесу, который был расположен совсем рядом. Здесь, встав возле ствола сосны и уткнувшись в мерзлую кору, я дала волю чувствам. Я плакала навзрыд, медленно оседая в сугроб. Не знаю, сколько я просидела так, всхлипывая, но вскоре я услышала тактичное покашливание рядом, и знакомый голос произнёс: – Оливье просто дурак, который всегда был охотник до дам, – проговорил месье Филипп. Он ласково погладил меня по волосам, я вздрогнула, ощутив холод от прикосновения. – Что поделаешь дорогая… Такой у нас семейный грешок – все мы любим ваш прекрасный пол. Но я никогда не приваживал любовниц в замок открыто, да ещё и на следующий день после женитьбы на таком прекрасном существе, как вы, – с негодованием произнёс он, – Но вам, моя дорогая, сейчас стоит утереть слёзы и поспешить в замок. Эта коварная дама собирается насильно увезти мальчика.

– Что?! Отдать ей Рауля?!

Я мгновенно вскочила на ноги. Волна ярости захлестнула моё сознание. Может, она и была его матерью по природе, но невооруженным взглядом было видно, что мальчик её интересует не более, чем забавная собачонка. Как мог Оливье вот так просто отдать ей ребёнка? Даже не сказав мне?! Он же знал, как я к нему привязана! Беспокойные мысли шумным роем крутились в моей голове, пока я торопилась назад в замок. Ветер осушил слёзы, мои щёки раскраснелись от быстрого шага и злости. Когда я вошла во внутренний дворик, то услышала крики и звуки борьбы.

– Я никуда с вами не поеду! Отпустите меня! – вопил Рауль.

Он изо всей силы пнул по колену слугу, который пытался затолкать его в экипаж герцогини. – Милый тебе понравится у меня! У тебя будет множество игрушек, новый пони, всё, что скажешь, – щебетала мадам де Шеврез, оглядываясь по сторонам, и подгоняя слугу, дабы он побыстрее усадил мальчика во внутрь. – Немедленно отпустите Рауля! – громко скомандовала я, подойдя к экипажу. – Послушайте, зачем вам мой сын? Ему будет лучше с родной матерью, – одарив меня высокомерным взглядом, ответила мадам. В это время на лестнице показалась Мод. – Зови слуг! Эта дама похищает мальчика, воспитанника графа! – крикнула я ей. Служанка быстро скрылась за дверями. – Давайте без скандала! Просто отпустите моего родного сына со мной, – проговорил она, в то время как я, шлёпнув слугу по рукам, подтащила мальчика к себе. – Прежде докажите, что вы его мать, хотя бы документально, – ответила я, – Я вижу вас впервые. Возле постели больного Рауля, либо при его спасении от холода, я вас не наблюдала. Или же, быть может, уточним у вашего супруга кем вам приходится этот мальчик? – невозмутимо выдала я. Взяв Рауля за руку, я направилась к лестнице. Всё это время Оливье стоял на верхней ступени, и наблюдал за нашей потасовкой. – Наслаждаетесь семейными разборками? – поинтересовалась я, даже не пытаясь скрыть ехидства на этот счёт. – Вы сегодня слишком дерзки, – заметил он, глядя мне в глаза. – Я хотя бы не лобызаюсь со своими любовниками на второй день после свадьбы, – прошипела я в ответ. Однако это явно расслышала Мод и пара слуг, прибывших на крики. Моя служанка удивлённо уставилась на своего хозяина. Граф быстро спустился вниз по лестнице к мадам де Шеврез, ничего не сказав мне на это. Он гневно поджал губы, а на щеках его проступил легкий румянец. – Сударыня, кто дал вам право увозить ребёнка, без моего позволения? – напустился он на герцогиню. – Я подумала, что это лучший вариант для всех нас. Зачем вам Рауль? У вас скоро появятся свои дети, мальчик вам будет мешать, – попыталась объяснить свои действия женщина. – С каких это пор вы решаете за меня? И вы не подумали, как представите Рауля своему супругу, сыновьям или даже слугам? Герцог де Шеврез, насколько я помню, особо не придерживается вольных нравов, – холодно процедил Оливье. – Я что-нибудь придумаю. В любом случае у меня есть коттедж в городке рядом с моим замком. Мальчик мог бы прекрасно жить там, с преданными мне слугами, – не унималась герцогиня. Я не стала более слушать их упрёки и споры. Взяв Рауля, на глазах у которого были слёзы, я повела его во внутрь. – Не бойся, я никому тебя не отдам, – прошептала ласково я и, нагнувшись к мальчику, поцеловала его в щеку, – Не надо плакать… – Ангел, так ведь по твоим щекам стекают слёзы, – проговорил ребёнок.

Это было правдой, я с трудом подавляла рыдания. Ко мне быстро подошла Мод.

– Сударыня, успокойтесь, всё обошлось. Месье граф очень сильно выговаривает этой даме своё возмущение, – похлопала она меня по руке. – Как, кстати, мальчик оказался с этой женщиной? – спросила я служанку. – О, она просто попросила Гертруду привести его, сказав, что это приказ графа. Девушка, которая смотрела за ребёнком, довольно наивна, и не подумала, что такая знатная госпожа будет лгать. Она исполнила приказ, – ответила мне женщина. – Мод, отведи Рауля наверх, уложи спать. Мне надо побыть одной и успокоиться, – проговорила я, и направилась в оранжерею. Я должна была прийти в себя, хотя слёзы буквально душили, ледяным комом подкатывая к горлу. Я молилась, чтобы в оранжерее не было кого-нибудь из гостей или домочадцев – не хотелось предстать перед ними заплаканной. К счастью, там было пусто. Видимо, цветы – последнее, что прельщало аристократов в этом замке. Я выбрала уголок возле розовых кустов. Они почти полностью скрывали меня от постороннего взора со стороны входа. Тут я и дала волю чувствам. Но сквозь всхлипывания я не сразу услышала шаги. Вскоре ко мне подошёл шевалье Матье. – О боги, сударыня! Кто довёл вас до слёз в такой значимый день?! – возмущённо спросил он, присев рядом со мной на небольшую скамейку, – Неужели это ваш противный муж успел нанести вам обиду? Я молча закивала, хотя и понимала, что лучше вовсе не вовлекать шевалье в столь личный конфликт. – Но это касается только нас, хотя я бы предпочла забыть, то, что узнала сегодня, – проговорила я, пытаясь унять поток слёз. – Моя богиня, ибо вы прекрасны как Афродита, этот дикарь вас не достоин! Знайте, что в этом замке есть чистое сердце, которое полюбило вас с первого взгляда, несмотря на разные глупые табу! И оно бьётся в этой груди, – юноша взял мою руку и приложил к своему камзолу. – Что вы такое говорите шевалье? Мы же родственники! К тому же, я замужем! Эта любовь изначально греховна, – проговорила я, взглянув на него с неким сочувствием. – Анна, что может быть греховного в чистом и нежном чувстве? Если варвар, который успел дотащить вас до алтаря не может осознать какое сокровище ему досталось, почему бы не дать другим шанс доказать вам, как вы прекрасны и неотразимы? – воскликнул он, – Мне даже вспомнилась легенда о белом шиповнике. – Никогда не слышала такую легенду, – быстро ответила я, стараясь уйти от его признаний в любви. – В ней прекрасная юная графиня, досталась старому мужу. Как и вы. Но её полюбил простой садовник. Он приносил ей цветы белого шиповника в знак своей любви. Он ей дарил то, чего лишил её дурак-супруг – внимание и чистосердечную любовь. Но слуги выследили их, и донесли о том графу. Он убил садовника и супругу. Однако после их смерти, на их могилах расцвел белый шиповник, – кратко рассказал мне Матье.

– О, какая печальная история, – иронично проговорила я.

– Что же я делаю? Вас надо отвлечь, а не вгонять в грусть такими рассказами о смерти...

Юноша потянулся за садовым ножом, лежавшим рядом на столике, и отрезал большую белую розу. Встав на одно колено подле меня, он задумчиво произнёс: – Возьмите. Она прекрасна как и вы… Такой же чистый бутон, словно создана из лучей лунного света, – и он протянул мне цветок. – Шевалье, да у вас рука в крови, – указала я на рану от шипов, от которой сбегала по пальцам тонкая струйка крови. Юноша начал искать в рукавах платок. Он сконфузился, видимо, поняв, что не найдёт его. – Возьмите мой, он чистый, – протянула я ему свой платок. – О, это наивысшая честь для меня, – пробормотал он прикрывая рану платком. – И спасибо, Матье, что попытались меня утешить. Ваши комплименты и правда приятны, – тихо проговорила я. – Моя нимфа, я могу не только говорить правду о вашей красоте. Я могу подарить истинное наслаждение такой очаровательной даме, – проговорил он, и прежде, чем я смогла сообразить, что он имеет в виду, сей юноша привлёк меня к себе. Его губы накрыли мой рот, а руки стали ласкать тело. Я должна была закричать, отпрянуть, отбиваться, звать на помощь, но желание отомстить мужу, а так же мягкость губ юноши, его участие – всё это навлекло на меня апатию, и я позволила ему продолжить. Он целовал мои губы, шею, медленно опускаясь к груди. От удовольствия я закрыла глаза. Сильный рывок за воротник заставил Матье отлететь на пару шагов от скамейки. Я открыла глаза и вскрикнула: передо мной стоял граф. Он был практически мертвенно бледен. Его глаза выражали такую злость и отвращение, что я вжалась в скамейку, словно перепуганный котёнок. Он приставил к голове шевалье пистолет. – Оливье, не дурите! Если вы размозжите юноше голову, то ничем хорошим для всех это не закончится! – прокричал аббат д`Эрбле, вбегая следом за ним в оранжерею. – Месье, запомните: у этого девственного сада есть свой садовник. И он будет выращивать в нём только свои семена, – прошипел граф, сгребая в

охапку Матье за воротник, и подтаскивая к себе поближе, – Значит, я варвар и дикарь? – прокричал он ему в лицо, так что его слюна упала шевалье на щеку.

– То есть вы слышали наш весь разговор и ждали подходящего момента, чтобы эффектно появиться? – непонимающе проговорила я. – Нет, Оливье слышал только часть. Потом он побежал за пистолетом, – пояснил мне Рене. – А с вами, сударыня, я поговорю позже. Чувствую, вам придётся вбивать понятие о чести и долге, – крикнул мне граф, – Пока же я закончу с этим господином, у которого уже совсем скоро на могиле зацветёт этот белый шиповник. Ручаюсь за это! Он потащил упирающегося Матье к выходу из оранжереи. Аббат бросился за ним, уговаривая убрать пистолет подальше. Я не стала ждать возвращения взбешённого мужа. Что он мог сделать со мной в таком состоянии, я не знала. Вспомнив про запасную дверь, я кинулась туда. К счастью, она не была заперта. Я довольно быстро взбежала по лестнице. Искать свою новую комнату у меня не было сил, поэтому я бросилась в свою прежнюю спальню. Благо, ключ от неё находился на старом месте – на туалетном столике возле зеркала. Вставляя ключ в замок, я услышала шаги знакомой поступи. Мои руки дрожали. Я всхлипывала, но всё же успела повернуть три раза ключ в замке. Видимо граф услышал резко захлопнувшуюся дверь моей комнаты. Он подбежал к ней, и подёргал ручку. – Анна, откройте! Нам надо серьёзно поговорить! – крикнул он. – Нам не о чем разговаривать! Оставьте меня в покое! – обиженно выкрикнула я. Дверь сотряслась от тяжёлых ударов руки и ноги. – Не выводите меня окончательно! Вам же хуже будет! Послушайте, если вы сейчас откроете дверь, то, даю слово, я вас не поколочу, а просто наору, – грозно увещевал он. – Что?! Вы считаете это прекрасным вариантом? Видите, как вы беситесь из-за правды из уст шевалье? Вы не любите меня! – прокричала я в ответ. За дверью раздались шаги. Слишком быстрое затишье вызвало у меня тревожное подозрение. Я вынула ключ из замочной скважины и посмотрела в неё. Снаружи на меня так же внимательно смотрел злобный карий глаз. – Быстро отойдите от двери, иначе я сейчас воткну вам в зрачок нож для фруктов и вскоре стану богатой, молодой вдовой, – рявкнула я графу. -Что? Сударыня, по-моему, вы белены объелись! Дверь вновь громко затряслась. – Дорогой мой Оливье, что тут у вас происходит? Ваши крики слышны на весь замок… Я узнала голос графа Сазерленда. – Любовная прелюдия перед ночью страсти, – прошипел в ответ мой супруг. – Ах, понимаю! Неопытные невесты быстро учатся, превращаясь потом в понятливых любовниц! Сам вспоминаю свой медовый месяц – чудесное время было, – произнёс его собеседник. В это время я услышала ещё одни шаги. В коридоре появился аббат. Он подошёл к моей комнате. – Оливье, вы сейчас ничего не добьётесь. У меня есть некоторые идеи, которые должны помочь, – тихо проговорил он. Вскоре граф, его родственник и аббат ретировались. В тишине я легла на кровать и зарыдала. Уткнувшись лицом в одеяло, я стараясь заглушить всхлипы. Так, незаметно для себя я заснула. Проснулась я от деликатного длительного стука в свою дверь. – Кто там? – я подошла на цыпочках ко входу. – Это я Гертруда. Шевалье де Бельфор передал вам записку. Он сказал, что это вопрос жизни и смерти. Девушка просунула под дверь клочок бумаги. Я быстро развернула его и прочла: “Моя прекрасная и несчастная богиня! Ваш тиран выбросил меня из замка, а ваш дядя вынуждает меня быстрее отбыть в Париж, так как он в курсе инцидента. Но я не могу уехать, не попрощавшись с вами, даже если это будет стоить мне жизни. Даже если меня повесят на ваших воротах, как обещал мне граф. Сегодня в полночь я снова буду в оранжерее. Милая девушка Гертруда, проникшаяся моим горем, проведёт меня тайным путём. Она же передаст вам записку. Прошу, не оставьте меня. За вас я готов принять смерть, но дайте же напоследок запечатлеть в памяти ваш прекрасный лик.” Некоторое время я колебалась. Часы медленно подходили к полуночи, писать отказ было поздно. Наверное, шевалье уже ждёт меня. Решив, что легче объясниться и расстаться с ним сейчас, когда граф занят гостями, я поправила причёску, убрала следы от слёз с помощью пудры, подкрасила губы и, тихонько открыв дверь, направилась в оранжерею. Внизу было темно. Это было мне на руку – я не могла столкнуться со слугами и тень скрывала мой лик. Хотя затушенные в холле факелы меня удивили. Обычно они всегда были зажжены. Круглая Луна освещала оранжерею полностью. Я подошла к розовым кустам, где мы сидели с шевалье. На скамейке лежал мой чистый платок. – Откуда он здесь ? – пробормотала я, и взяв его, поднесла к лицу, желая рассмотреть поближе. В это время чья-то рука в чёрной перчатке резко зажала мой рот. Затем на моё лицо насильно набросили кружевной платок, от которого исходил резкий и концентрированный запах. Голова закружилась, тело безвольно обмякло, и я стала оседать, проваливаясь в пустоту.

====== Глава 3. Чем выше любовь, тем ниже поцелуи! ======

Я медленно приходила в себя. Открыв глаза, я увидела, что нахожусь в неизвестном мне месте. Это была большая комната округлой формы, с убранством в восточном стиле. На полу – тёмные персидские ковры, в углу возле большого камина, согревавшего помещение и рассеивавшего мрак, расстелена медвежья шкура. Сама я лежала на большой кровати, убранной тёмными шелковыми простынями, с множеством маленьких разноцветных подушек из атласа. Над головой возвышался полог из тонких золотистых и красных занавесов. Возле кровати стоял небольшой резной столик из чёрного дерева. На нём находилась большая серебряная чаша со свежими фруктами, кувшин, видимо, с вином, и вазочка со сладостями. С другой стороны, в углу, стояла большая ваза бирюзового цвета в которой был пышный букет роз. Комнату освещали два больших позолоченных подсвечника, стоявшие поодаль от кровати. Но вскоре обстановка, хоть и будучи роскошной и необычной, перестала меня занимать. Меня больше беспокоило то, что я лежала в прозрачной батистовой сорочке, а нижнего белья на мне вовсе не было. Руки и ноги были перевязаны крепкими кожаными ремнями. Пару раз я дёрнулась, но узлы затянулись ещё сильнее. Стало ясно, что завязаны они на совесть, к тому же, наверняка, знатоком своего дела. Я услышала, как открылась дверь и вскоре к моей кровати подошла фигура в тёмном камзоле. – Уже пришли в себя? А то я боялся, что переборщил с сонным зельем, коим пропитал платок, – произнёс знакомый голос, и рядом со мной присел Оливье. – Где я? Что случилось? Почему я лежу здесь, связанная и практически обнаженная?! – возмущённо воскликнула я. – Ну, что ж постараюсь ответить по порядку на ваши вопросы. Вы находитесь в башне, возле замка, на самом верхнем её этаже. Над нами только крыша. Раньше здесь хранили припасы, затем оружие, но после кто-то из моей родни убрал всё это от сюда. Некоторое время она пустовала, а после мой дед преобразил её для встреч со своей дамой сердца. Затем каждое поколение мужчин улучшало убранство башни. Мой отец, например, добавил сюда эту шкуру и втащил огромную кровать. До сих пор для меня остаётся загадкой, как он впихнул её сквозь эти узкие двери, да ещё и под покровом ночи, так, чтобы не заметила матушка. Мой старший брат перестроил камин, а Этьен забил комнату доверху этими прекрасными вещами в восточном стиле. – То есть вы хотите сказать, что все мужчины в вашей семье изменяли тут своим жёнам?!– воскликнула я, не скрывая недовольства. – Почему сразу «изменяли»? Мой дед стал встречаться с хорошенькой вдовой-соседкой, когда овдовел сам и пробыл в трауре положенное время. Просто он не хотел, чтобы об их связи ходили грязные сплетни, и обустроил здесь уютное гнёздышко. Насчёт моего отца – то тут вы угадали. Но он никогда не скрывал своего увлечения прекрасным полом. Он искренне уважал и восхищался моей матерью, но не испытывал сильного влечения. Это был брак по расчёту, и оба осознавали это с самого начала. К тому же, мой отец терпеть не мог придворную жизнь, называя её слишком фальшивой. После их брака моя мать вынуждена была прожить в провинции шесть лет, рожая детей. Родив мою младшую сестру, она посчитала свой долг исполненным, и вернулась ко двору. После этого мы видели её довольно редко. Отец же так же посчитал, что его долг верности перед ней выполнен. Он заводил связи со многими дамами, живя в провинциях, то здесь, то в Берри. Старший брат не имел семьи, но у него были молоденькие любовницы из горожанок, которых он водил сюда. После его гибели это место пустовало. Потом его разнообразил Этьен. Он долгое время имел связь с одной девушкой из соседней деревни. В общем, тут они и уединялись. Ну, затем и я проводил здесь встречи некоторое время. Но и это не продлилось долго. Я вспомнил про эту башню совсем недавно, когда вы говорили о медовом месяце. Подумал, что нам нужно такое милое и, лучше, изолированное место. – Разве спальня не подходит? – спросила я. – Последние события показали, что рядом вертится много посторонних людей, которые нам мешают. Особенно всякие юные шевалье, разевающие рты на чужие сады. А используя модные нынче аллегории, скажу вам, что хочу взращивать ростки из своих семян и получить наш плод любви, как можно скорее. От этих слов я густо покраснела. Граф с улыбкой пронаблюдал за моей реакцией. – Но почему я связана и раздета? – Связаны – дабы вы не совершили забег по этой прекрасной башне. Теперь знаю, что бегаете вы быстро и бываете очень решительны, когда доводите меня до белого каления. Одежда же не пригодится вам в ближайшие дни – здесь довольно тепло. В крайнем случае, имеется тёплый бархатный халат, эта сорочка и башмачки. – И как долго я должна здесь пробыть? – поинтересовалась я. – Месяца, я думаю, хватит. За это время мы постараемся зачать дитя, – спокойно ответил Оливье. – Послушайте, но я не смогу долго находиться в такой изоляции, и, к тому же, без свежего воздуха! – начала возмущаться я. – Если будет душно – откроем окно. На втором этаже башни целая комната отведена под купальню. Можете мыться там. Слуги будут приносить нам еду, а если захотите почитать, то я принесу книги. – Послушайте, я не готова становиться матерью! Дайте мне хоть немного пожить нормально! – воскликнула я, и стала пытаться высвободиться от пут. – Дорогой мой ангел, вы прекрасно будете существовать и на сносях и после разрешения от бремени. Месье Жаме заверил меня, что ваше тело здорово, способно выносить крепкого ребёнка и дать ему жизнь. А он весьма опытный лекарь, и не вижу смысла ему не верить. Что же обо мне – знаете ли, мне уже не двадцать лет. Особо много времени на пустые плотские утехи у меня нет, а моим землям нужны законные наследники. К тому же, дети скрепят наш брак, – ответил он. С этими словами он стал раздеваться, вешая одежду на стул возле камина. – За этой ширмой дверца в уборную, – он указал на неприметную маленькую дверь, – Вам нужно туда до нашего процесса? Я отрицательно покачала головой. – Вот и отлично. Но в начале вас надо наказать за вольности с шевалье, – спокойно проговорил он. – Кстати, что с ним? – Ну, мы с Рене заранее его оглушили и связали. Он лежал за кустами, возле “графской колючки”. Потом его доставили в дом вашего дяди с пояснением ситуации. Он пообещал лично сопроводить юношу за пределы Прованса. – Послушайте, месяц – это слишком много. Да и оставлять так гостей негоже, – попыталась я вразумить супруга, хваталась за этот факт, как за соломинку. – Завтра гости разъедутся. У многих дела в своих имениях. Пока тут задержатся только месье д`Артаньян, месье дю Валлон, и, конечно, Рене. Но мой винный погребок их развлечёт, к тому же, они в курсе, что я провожу время с вами, и где, в случае необходимости, меня искать. Обида и досада снова нахлынули на меня, когда обнажённое мужское тело опустилось рядом со мной, на матрас. Я надула губы и отвернулась от него. – Ну, давайте. Двигайтесь поближе, я вас развяжу, и мы начнём наш приятный акт примирения, – погладил меня по плечу Оливье. – Отстаньте, я не имею желания заниматься вашим актом, – буркнула я, лёжа спиной к нему. – В чём дело? – удивлённо спросил граф, – Откуда такой норов? – Я не могу быть с вами после того, как увидела лапанье герцогини в вашем кабинете! Вы практически готовы были «осязать» её там, на столе, – злобно прошипела я. – Мадам, с вашей привычкой подглядывать и подслушивать надо что-то делать. Насчёт герцогини – то сейчас рядом вы, а не она. Тот поцелуй был моей минутной слабостью, не более. Так что умерьте свою ревность, – с этими словами он подтянул меня к себе. – Вы спокойно смотрели на нашу ссору во дворе! Вы эгоист, вы жестокий человек, тиран! – не успокаивалась я. Вновь обида и боль прокрались в душу, царапая её изнутри. Слёзы стали пощипывать глаза, и я всхлипнула. – Всё, хватит! – внезапно жёстко произнёс Оливье. Встав с кровати, он направился к столику, вскоре мой супруг вернулся держа в руке кинжал. Острое блестящее лезвие медленно поползло вниз по моей шее, попутно распарывая сорочку. Острие вернулось к моей груди, предварительно распоров рубашку до конца. От страха я закрыла глаза, а затем вздрогнула, почувствовав, как холодный металл скользнул к моим соскам. Правда, прикасался он крайне аккуратно, медленно, плашмя, дабы не поранить меня. – Супруг полностью владеет своей женой после клятвы возле алтаря. Он должен следить за её моральным поведением, поэтому должен наказывать, направлять, а если жена оказывается особо дерзкой или совершает нечто ужасное – то её господин волен прервать её существование на этой грешной Земле… Холодный голос Оливье был подобен хлысту; он говорил спокойно, но смысл слов отрезвляюще пугал. – Вы хотите меня убить? – прошептала я, сжимаясь от страха. – Нет, конечно. Но я могу вас наказывать. Иной муж поступил бы с женой более сурово. Но вы моя самая сильная слабость, я не могу на вас долго сердиться, – произнёс он, и внезапно улыбнулся мне.

– Тогда зачем вы принесли нож? Уберите его, – практически пропищала я, испуганно глядя на клинок.

– Дорогая, просто закройте глаза. Вас пугает лишь сам вид оружия. Разве металл не приятно холодит вашу разгорячённую кожу? С этими словами нож начал медленно ползти вниз живота. – Вы можете поранить меня, – тихо возразила я. – Ну, что вы. Я делаю это аккуратно. К тому же, я протёр клинок лавандовой водой. Ваше тело будет благоухать – лезвие размажет тонкий слой эфирного масла по телу, – успокоил он меня, после чего спросил: – Вам приятно? Я закрыла глаза и попробовала сосредоточиться на ощущениях. Металл и вправду дарил приятное ощущение, вызывая странные колики в пальцах ног. – Да, – прошептала я. – Чудесно… А сейчас расслабьте конечности. Я разрешу путы, – скомандовал он. Я постаралась расслабиться, ощущая, как лопаются под острым лезвием кожаные ремни. Вскоре они полностью исчезли. Я потёрла запястья. – А теперь, собственно, наказание. Вы много чего натворили, поэтому оно будет долгим и разнообразным. Начнём с самой бурной части, – он опять потянулся к столику, и в руке у него появилось знакомое мне колье Афродиты, – Я вставил настоящие камни из перевязи Рауля на место, – пояснил он мне с улыбкой. – Что?! Нет, нет, прошу!!! Я не надену это! Я сойду с ума! – воскликнула я, пытаясь вскочить, но крепкие руки схватили меня, и граф навалился на меня, прижимая к кровати. Украшение быстро оказалось на моей шее, а замочек громко щёлкнул. Мгновенно жаркая волна стала разливаться по всему телу. К моему ужасу, чувство неудовлетворенности и вожделения было намного сильнее, чем ранее. С улыбкой на устах граф нагнулся ко мне, и начал медленно и легонько касаться меня губами, осыпая поцелуями. Я пронзительно застонала; любое прикосновение заставляло меня вздрагивать всем нутром. – Вы более не будете мне дерзить и не слушаться, – проговорил он и поцеловал грудь, описывая языком круги на моём соске, заставив тело выгнуться. – Да! Я сделаю всё, что пожелаете, только снимите это, – кричала я, метаясь на кровати так, что на моём лбу появились капельки пота. – То есть, на всё готовы? Отлично! Думаю, вас стоит познакомить с небольшой грубостью в обращении. Для разнообразия, – с этими словами он быстро стащил с меня ожерелье. Но не успела я перевести дух, как Оливье навалился на меня, разводя мои ноги шире, заставив обхватить ими его за торс. Он резко вошёл в меня. Темп был очень напористый, и, если в первую брачную ночь он лишь едва касался некого места внутри меня, отчего я вскрикивала, то теперь он упорно давил на это. После первых нескольких глубоких выпадов я уже плохо понимала, что происходит. Казалось, что тело разлетается на осколки, как фарфоровая чашка, и моментально складывается обратно. – Вы боле не посмотрите в сторону не только этого шевалье, но и иных молодых людей! – с рыком приговаривал граф, периодически надавливая на это странное место. – Да! – прокричала я, до крови кусая губы. Сильная рука достаточно больно шлёпнула меня по бедру, отчего я, вздрогнув, вскрикнула, и лишь только хотела разжать ноги, как Оливье тут же удержал их руками, и темп снова стал нестерпимо быстрым. – Вы более не будете добровольно принимать ласки ни от кого, кроме меня… – Да, да! – громко вскрикивала я в ответ, уже не вслушиваясь в слова. – Вы моя прекрасная собственность, вы моя ценность, я ваш господин… Поэтому вы будете делать всё, что я прикажу, – приговаривал он, продолжая с силой шлёпать меня. – Да, да, я всё сделаю! Я кричала, чувствуя, как новые ощущения поглощают моё тело и разум – в этот момент я готова была даже выпрыгнуть из башни, если бы он попросил. Ощущения боли от шлепков, с давлением на странно чувственное место внутри меня, заставляли моё сознание растворяться. Кровь сильно стучала в ушах, волны наслаждения примешивались с болью, овладевая мною, даря несравнимое блаженство. Наконец граф в последний раз коснулся странной точки внутри меня своим мужским достоинством , и я громко вскрикнула. Это был такой “пик любви”, коего я не ощущала ранее. На несколько минут я потеряла сознание, растворившись в волне болезненного экстаза. Очнулась я от того, что меня слегка били по щекам. Приоткрыв глаза, я увидела перепуганное лицо графа. – Я уж испугался, что переусердствовал с наказанием, – прошептал он, нежно поцеловав меня в губы. – Это было незабываемо, – честно ответила я. – Я готов поверить. Потому как, несмотря на нашу уединённость, ваши крики слышала, наверное, вся округа, – улыбнулся он мне, затем отстранился и нагнулся к чаше с фруктами. Вскоре передо мной оказался большой апельсин. Оливье почистил его и поднёс одну дольку к моему рту. – Вам надо подкрепиться. Сегодня у вас выдался насыщенный день, – нравоучительно сказал он. Я не стала возражать этому. Как и тому, что он кормил меня с рук. – Неужели мы всё время будем заниматься только познанием друг друга? – спросила я. – Естественно, причём вы узнаете много нового. В интимной жизни вы пока несколько неловки, поэтому вас надо учить. Завтра займёмся вашим образованием. А пока вам надо поспать, – произнёс граф, ожидая, пока я доем фрукт. Я согласилась. Затем забралась под довольно тёплое одеяло. Он потушил светильники и, вернувшись в кровать, сгрёб меня в охапку, и погрузился, как и я, в сон. На следующее утро я проснулась от того, что рядом было пусто. Графа в комнате не было. Надев халат, я подошла к окну. Высота башни была довольно приличной. Она и правда стояла недалеко от замка. Издалека её крыша сливалась со шпилями основного здания, поэтому, скорее всего, её не сразу можно было отличить. Проживая в замке ранее, я не имела возможности побывать везде. В той части, с которой открывался прекрасный вид на башню, я практически не появлялась. Это было старое крыло. Лестницы там были не прочными, слуги обходили его стороной, и даже любопытный Рауль не решался делать туда вылазки. Вскоре я увидела графа. Он нёс под рукой какой-то свёрток. За ним шел Гримо с корзинами, а следом Мод. Она несла что-то перекинутое на руки. Очевидно, мою одежду. Я быстро юркнула под одеяло, и натянула его до подбородка. – Можете поздороваться со своей госпожой. Она здорова, жива, правда, немного устала. Я услышала голос графа возле двери. Вскоре вошла улыбающиеся Мод, и положила мои платья на стул. Гримо поставил корзины возле камина, а Оливье бросил на кровать свёрток. – Я приказал захватить несколько ваших платьев, на всякий случай и новую рубашку, – пояснил он мне. В одной из корзин, которые поставил Гримо, были мои новые тёплые башмаки и свёрток с нижним бельём. Мод протянула мне шерстяные чулки предусмотрительно принесённые ею. – Всё-таки тут сквозняки, негоже вам простужаться, – заботливо сказала она. Так же была прихвачена светлая накидка моей матери с капюшоном. – Я подумал, что если вы будете хорошо вести себя, то я буду выводить вас на небольшую прогулку, – просто подмигнул Оливье. Слуги переглянулись. – Всё хорошо, просто у вашего хозяина своеобразное шутки, – попыталась я выдавить улыбку на своём лице. Когда вечно молчаливый Гримо и Мод, с неким интересом смотревшая на меня, удалились, мой супруг развернул свёрток и извлёк оттуда две знакомые мне книги. – Будем изучать эти трактаты и тут же практиковать! – объяснил граф. Я осторожно открыла книжечку “Позы Арентино”. – Но они все довольно пошлые и омерзительные! – с негодованием воскликнула я, отодвигая принесённый мне труд об интимной жизни. – Смотрите, как мы заговорили! Не так давно вы ценою прекрасного, нового платья рвались прочесть её, – усмехнувшись ответил Оливье. Он налил себе в кубок вина и, стоя возле камина, пронаблюдал за мной. Я вздохнула, молча вернулась к книге, и ещё раз пролистнула её. Страницы в конце кто-кто склеил, но я постаралась осторожно их развести. – Вы решили разодрать книгу, дабы отлынивать от обучения? – поинтересовался Оливье. – О, вот это да! – невольно воскликнула я. – Поза “воинственная амазонка” кажется мне очень интересной! – прокомментировала я. – Мадам, я принёс эту книгу, дабы разнообразить нашу семейную жизнь, но позами нормальными. А то, о чём говорите вы – против природы вещей. Женщина не может вести в этой игре, да ещё и сверху на мужчине, – фыркнул мне раздражённо граф. – Разве вы не получите удовольствие от этого процесса? – поинтересовалась я. – Конечно, нет! В том и смысл этой постыдной позы; удовольствие получает только лишь амазонка, изматывая партнёра. – То есть удовольствие должны получать прежде всего вы? – уточнила я. – Не я, а мы оба. Конечно, будь я более эгоистичен, то свел бы всё действие на себя. – А что это тут с двумя кавалерами? – спросила я, указав на следующую гравюру, где была изображена дама в позе соития с двумя мужчинами. – Прошу, не читайте эту гнусность! Такое, пока жив, я практиковать вам не дам! Скорее, шею вам сверну, чем позволю заняться этим, – резко ответил Оливье, и вырвал книгу из моих рук, перелистав на начало. – Пока нам следует освоить “природную страсть”. И я очень хочу попробовать “королевский поцелуй”. Потом вы получите лично от меня его женскую версию, обещаю, – и он показал мне картинки. – Что?! Это?! Нет, Оливье! Я ни за что не встану вот так, и уж точно не буду делать вам ваш поцелуй! – решительно воскликнула я. – Я так вам противен, что вы не хотите более близко познакомиться со мной? – проговорил мой супруг, зло прищурившись. – Ну что вы! Я вас люблю и вы мне приятны. Но я не могу заставить себя посмотреть на вас нагого, а тут ещё делать “такое”! – Надо учиться преодолевать этот стыд, – констатировал он. – И кстати, эти позы одобрены церковью? – спросила я с несколько показной обеспокоенностью. – Практически да. Ибо сказано же в Библии “…плодитесь и размножайтесь”. – Предлагаю уточнить у отца Ансельма, – проговорила я, невинно взглянув на графа. – Отец Ансельм человек прекрасный, но я не думаю, что он особо разбирается в этом вопросе. Если вас это беспокоит, то с вами может поговорить Рене, – предложил он. – Не удивлюсь, если ваш друг сам помогал вам искать эти книги, – фыркнула я на это. – Моя стыдливая нимфа, вам понравятся эти действия, не стоит противиться, – с этими словами он поцеловал мне руку. – Знаете, желания заниматься этими непотребствами у меня нет, – несколько холодно ответила я. – По-моему, сегодня ночью вы давали обещания слушаться меня, – произнёс сердито граф, и отстранился. – Я была не в себе, – строптиво пожала я плечами, – К тому же, ваша “природная страсть”, скорее всего, будет для меня болезненна. А для “поцелуя” я не достаточно распущена. – Что ж, вы толкаете меня на крайние меры, – спокойно ответил на это Оливье, после этого ушёл. Я провела практически целый день одна. Но теперь эти книги об “уроках любви” не казались мне такими заманчивыми. Когда мой супруг вернулся в башню, начинало темнеть. – Надеюсь, вы отдохнули, подумали над своим поведением и обрадуете меня сегодня ночью? – Вы знаете, что-то я себя плохо чувствую. Голова болит, – выдумала я причину для отказа. – Моя бедная нимфа… Так давайте пригласим месье Жаме, он вас осмотрит, даст выпить лекарство. Нельзя же откладывать исполнение супружеского долга из-за этого, – с таким же показным сочувствием в голосе ответил граф. – Откройте дверь, – внезапно услышала я знакомый голос снизу. Я подбежала к окну. У подножия башни стоял Рауль. Рядом был Бриошь. Ребёнок молотил кулачками в дверь нашего убежища. – О, к нам пришли, – я бросилась надевать халат, но граф легонько толкнул меня обратно на кровать. – Как пришел сей молодой человек, так и уйдёт, – холодно ответил он. – Мне ведь холодно, – кричал Рауль снаружи, – Ангел, прошу вас, впустите меня! – Ваш сын замерзает снаружи! Неужели вы допустите, чтобы он заболел? – удивлённо посмотрела я на Оливье. – Мой сын капризен и любит преувеличивать. К тому же, дав ему поблажку в виде посещения вас, означает, что он будет крутиться здесь всё время, – ответил супруг, даже не сдвинувшись с места. – Но он же там мёрзнет! Неужели вы запретите нам видеться всё это время? – непонимающе посмотрела я на графа. – Я подумываю его отправить к герцогине де Шеврез. Ему надо учиться жить и с матерью. Пусть она терпит его капризы, – озвучил он своё решение. – Нет, вы не посмеете! – Вы меня плохо знаете, – холодно ответил граф. – Прошу вас, не надо отсылать из замка Рауля! Я же к нему так привязана! – я с мольбой посмотрела на Оливье. – Может быть, я бы и не отослал его, если бы вы вели себя подобающе моей жене: приняли бы меня как своего господина, и повиновались бы. – То есть, если я исполню эти ваши «страсти» и «поцелуи» Рауль останется? – спросила я. – Да. Если вы будете хорошо себя вести, то о его переезде более речь не зайдёт, – он наклонился ко мне пониже, – Я щедрый любовник. Проявите себя хорошо в постели, и будете получать небольшие приятные презенты. Не упрямьтесь, и все останутся в выигрыше, – поцеловал он меня в щеку. – Хорошо, я согласна. Но, прошу, впустите его. Он кричит там на морозе уже минут десять, да так надрывно… – Непременно впущу, – он вышел из комнаты, и спустился по лестнице вниз. Такое внезапное прибытие мальчика показалось мне несколько странным. Поэтому, приоткрыв дверь, которую, видимо, забыли запереть, я спустилась на пару пролётов вниз, стараясь ступать как можно тише. Оливье уже впускал Рауля во внутрь. Он отряхивал с малыша снег, которым, надо полагать, его припорошил сильный ветер. – Я всё правильно сделал? – спросил неожиданно ребенок. – Да, кричал и правда жалостливо. Горло не болит? Надо дать тебе тёплого вина, как поднимемся на верх, – ответил граф, отряхнув плечи мальчика и берет. – А почему нельзя рассказать Ангелу об этой шутке? – Она слишком впечатлительная, может не оценить, – ответил граф. – Тогда зачем мы так шутили? – не унимался Рауль.