Текст книги "Angel Diaries - 2 (СИ)"

Автор книги: AnnaSnow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

Зайдя в его кабинет, я застала мужа за письменным столом, где он читал какие-то бумаги.

– Вы что-то хотели, радость моя? – спросил он.

Но высказать свою просьбу я не успела, так как в коридоре появился Жак, следом за которым шёл незнакомый мне человек в бедной, невзрачной и грязноватой одежде.

– Ваша светлость, – слуга, постучав в открытую дверь, поклонился, – Этот человек пришёл и заявляет, что хочет доложить нечто о девице Катарине, которая содержится в наших темницах.

– И кто же вы, месье? – спросил граф, выйдя из-за стола, и приблизившись к пришедшему незнакомцу.

– Жан-Батист Дане, ваша светлость. Я гончар. Сегодня в нашем городке пронёсся слух, что Катарину повесят за убийство. Я как услышал, так и сразу сказал себе: «Жан, ты должен пойти и всё рассказать. Пусть Катарина девица с гнильцой, да с норовом, и не всегда здоровается, но она не заслуживает, чтобы её вздёрнули, за то, чего она не совершала», – уверенно произнёс мужчина.

Я внимательно разглядывала говорившего. На вид ему было лет сорок. Он был худощав, среднего роста. Черты его тёмного от загара и обветренного лица были резкими и крупными, а седые редкие волосы доходили ему до плеч. На руках, которые он, видимо, неоднократно старался отмыть, всё равно оставались разводы глины, покрывавшие большую часть кожи, и ногти из-за этого казались абсолютно чёрными. Но при всей этой отталкивающей внешности, его серые глаза будто бы сияли каким-то тёплым огоньком. Меня довольно глубоко удивила некая доброжелательность, читавшаяся в них.

– И что же вы хотите мне поведать? – напомнил суть его прихода Оливье.

– В ту ночь, когда девушка поехала к озеру, я её видел. Знаете ли, у меня сильно нога ноет на непогоду, помогает только мазь Хельги, вот я и отправился к ней. Отдал две лепешки и пол головки козьего сыра за баночку. На обратном пути решил срезать, так как стемнело, да дождь начинался. Я и пошёл в сторону озера. Так вот, я видел, как Катарина приехала и выкинула здоровый тюк в воду, а потом села на землю и заплакала. Она посидела немного, подумала о чём-то, да ускакала. Я же взял палку, и тюк подтянул к себе. Хоть и темнело, но я заприметил куда она его швырнула. Наверное, расстроена была, вот и вещи у неё не в середину упали, а как-то ближе к берегу. Там были разные бабские тряпки, да детская одежда, – из сального рукава своей куртки месье Даме вытащил детский чепец, сшитый из добротного полотна.

– Что же вы сделали с содержимом тюка? – спросил Оливье.

– Так сестрице своей снёс, у неё трое ребятишек, а всё там в узле добротное было… И заколки дорогие нашли там же. Но ежели надо вернуть, то Марта отдаст, – поспешно ответил он.

– Кого-нибудь возле озера ещё видели? – спросил граф.

– Да… Девица одна с девочкой шла. Я подумал, может, ребёнок захворал, что она её в сторону леса вела – может, к Хельге тоже потащилась по непогоде. Ребёнок сильно плакал, а женщина её одергивала и что-то говорила. Ну, я не стал всматриваться и вслушиваться, да и, если честно, то хотелось поскорее барахло сестре снести. Но Катарина не убивала ту девочку, с тем дитя была другая дама.

– Почему дама?

– Так плащ добротный у неё был. Такой я на ярмарке в прошлом году видел, он стоил аж тридцать пистолей. Я ещё удивился, экие деньжища некоторые люди выкладывают за кусок тряпки.

– Вас женщина с девочкой не видели? – спросил граф.

В ответ месье Даме лишь помотал головой.

– Узнать сможете ту «даму»?

Жан-Батист нахмурился:

– Было довольно темно, но я всё равно боялся, что меня примут за вора, вот и шмыгнул в кусты. Но за пару шагов до того, как они поравнялись со мной, капюшон её слетел из-за ветра. В общих чертах я разглядел её лицо. Точно могу сказать, что девица была крепкая, такая, что «кровь с молоком», – поделился гончар наблюдениями, – Ах, да… – девочка называла даму Ребеккой, – быстро добавил он.

– Месье, а вот этой фразой вы спасли от виселицы бедную девушку, – серьёзно глядя на него, заявил граф.

Мужчина, стоявший перед Оливье, расплылся в искренней улыбке. Граф позвонил в колокольчик и попросил слугу позвать месье Лурье, дабы гончар рассказал всё заново и ему, а тот бы записал. Вскоре Даме и Лурье под присмотром графа занялись этим длительным действом.

После ухода месье Даме и астролога, передавшего зафиксированный рассказ гончара на пергаменте моему супругу, а затем удалившегося, я подошла к Оливье.

– Катарина спасена от смерти, – улыбнулась я ему.

– Да, но пусть пока посидит в темнице – ей полезно подумать над своими поступками.

– Вы слишком строги к ней, – возразила я.

– Ничуть. Если бы эта девушка вела честную жизнь – стремилась бы выйти замуж за человека, равного себе, а не жить в сладком грехе с довольно легкомысленным господином, то ничего бы этого не было.

– А вы считаете, что гончар сказал вам правду? – поинтересовалась я.

– Я, конечно же, проверю его слова. Но, думаю, что он не лжёт.

По дороге из кабинета мой супруг заверил, что в темницах у Катарины не сыро, её вовремя кормят, и дали хороший тюфяк, да пару одеял, дабы она там не околела.

Незаметно для себя я дошла с Оливье до зала, где он обычно упражнялся в фехтовании. Несмотря на возраст, граф продолжал занятия раз в три дня, проводя там по нескольку часов.

– Проверим, как Эмиль драит полы? – предложил он, сделав элегантный жест рукой.

Мы тихонько подошли к дверям. Они были приоткрыты, и можно было увидеть сквозь щели хмурого мальчика, разлившего большую лужу посередине зала. Он отчаянно и бестолково пытался размазать воду по плиткам.

– Ты больше развозишь грязь, чем убираешь, – услышали мы голос Марианны. Девочка наблюдала за ним, стоя возле наполовину пустого ведра с водой.

– Это всё из-за тебя… Я, дворянин из знатного испанского рода, ползаю на коленях с грязной тряпкой, как обычный крестьянин, – зло зашипел мальчик.

– Ты удивишься, но я, дочь маркиза д`Эрбле, подметала, мыла полы, стирала, вытирала пыль, готовила мази и еду последние шесть лет. И, как видишь – жива, – девочка откровенно забавлялась попытками Эмиля оттереть какое-то особо бурое пятно с пола.

– Тебе в жизни это, может, и пригодится. А мне это зачем? Мужчины не занимаются готовкой или штопкой, – фыркнул её юный собеседник.

– А повар у нас, между прочим, мужского пола, – заметила Марианна.

– Я имею в виду дворян, – не унимался Эмиль, – Мой дядя несправедлив по отношению ко мне и моей матери. Это же надо удумать заново выдать её замуж?!

– Чем плохо это предложение? Твоя матушка не может всю жизнь прожить в замке своего брата, когда у того есть своя жена. Ей надобно заводить свою семью – две хозяйки под одной крышей не уживаются, – мудро изрекла девочка, на что мы с Оливье удивлённо переглянулись.

– Послушай… Мой отец был большой свиньёй, – неожиданно серьёзно и холодно произнёс Эмиль, – Он постоянно избивал мать и транжирил наши деньги. Если бы он не сдох от руки этого мерзавца Хорхе, то я бы лично придушил его, когда бы вырос…

– Но как же… Ты ведь… Ты сам пылал гневом, из-за смерти своего отца, – не поняла Марианна, растерянно взглянув на юношу.

– Конечно. Ибо эта собака Хорхе отобрала у меня земли и возможность воткнуть кинжал в сердце моего развратного родителя, – прошипел мальчик с ненавистью в голосе.

От таких слов, произнесённых им столь твёрдо и жестоко, я невольно вздрогнула.

– И хорошо, что не воткнул. Иначе бы стал отцеубийцей, – произнёс Оливье.

Марианна и Эмиль резко повернулись на его голос.

– Нам с тобой надо поговорить, – граф махнул мальчику рукой и его племянник, поджав от злости губы, пошёл следом за ним.

– Как думаете, месье граф его выпорет? – тихо спросила меня Марианна.

– Не думаю. Обычно порка проходит в другом месте, – попыталась я успокоить девочку.

Эмиль появился через час. Он был мрачен, с красными, скорее всего от слёз, глазами. Вдаваться в подробности о том, что случилось в кабинете, он не хотел, поэтому просто молча вернулся домывать пол.

Вечером Эммильена проигнорировала ужин, сказавшись больной, а за столом весело тягостное молчание. Из-за гнетущей обстановки я почувствовала даже некую радость, когда доложили, что приехал аббат д`Эрбле. Позже мы все собрались у него в спальне, дабы послушать новости о де Брионнах. Перед этим Оливье поведал ему о смерти Марселины и о том, что она видела.

– Это всё, конечно, печально. Но если бы крестьяне иногда дружили с головой, то проблем бы было у них меньше, – нравоучительно заметил Рене, наливая нам в кубки вина из графина, – И тем не менее, я спешу с вами поделиться, друзья мои, тем, что узнал у моего общительного и любознательного знакомого Поля, – быстро перешёл он к сути своего дела, – Аббат де Куртене тот ещё старый сплетник. Когда в беседе с ним я упомянул Брионнов, он сразу выложил мне ворох слухов из Бордо за последние лет десять. Как вы говорили, мой Ангел, – я невольно поморщилась при этом обращении, – Флоренс выдали замуж поспешно и довольно рано – в пятнадцать лет. До этого граф де Дуэ был женат, супругу свою любил, но брак был бездетным. Его жена умерла от лихорадки. Он долгое время горевал, но потом, видимо, здравый рассудок возобладал, и он решился на новый брак, дабы обзавестись потомством. С Флоренс он в начале жил вполне мирно, спокойно, но затем что-то у них случилось… Произошёл некий скандал, в результате которого граф вытащил свою жену в одной рубашке во двор и перед всеми домочадцами отхлестал кнутом. Нынешняя мадам де Брионн чуть Богу душу не отдала после такого обращения.

– Какой ужас! Каким же зверем надо было быть, чтобы поступить так с женой? – воскликнула я, представив себе эту картину.

– За что было такое обращение? – более спокойно, нежели я, поинтересовался Оливье.

– Был настойчивый слух, что мадам графиня осчастливила своим вниманием какого-то слугу, а её супруг застал их за этим приятным общением, – ответил Рене, многозначительно улыбаясь.

– Надеюсь, что вы запомните сей факт, дорогая, – обратился ко мне супруг.

– О, разумеется – откажусь от мысли соблазнить месье Гримо, – ехидно фыркнула я в ответ.

Аббат мгновенно скривился, видимо, представив меня в объятиях слуги.

– Тем не менее, нынешняя мадам де Брионн была прилюдно наказана, а всю прислугу в замке сменили, – продолжил он, – Правда, со слов Поля, вскоре между супругами отношения вроде бы наладились. Месье де Дуэ даже нанял для супруги компаньонку – юную барышню, но довольно набожную, всегда сопровождавшую вашу знакомую. Но потом она вынуждена была покинуть замок – уехала досматривать свою престарелую родственницу, которая обещала ей хорошую долю наследства. Так что своё «интересное положение» мадам графиня переживала уже без её компании. Правда… тут был довольно интересный аспект – Флоренс де Дуэ рожала в монастыре.

– В монастыре? – не поняла я, – Но зачем?!

– Вы знаете, этим вопросом задавались практически все их знакомые в Бордо. Граф попросту объяснял это тем, что, мол, в святом месте разрешение от бремени должно быть более легким. Однако, после рождения дочери в отношениях супругов наступил разлад. Месье де Дуэ обожал свою дочь, дитя купалось в его щедрости и внимании. Но, увы, его отношение к супруге стало резким и довольно неуважительным. Та же, в свою очередь, была показательно холодна с ребёнком и, по наблюдениям моего друга, вовсе не проявляла участия в воспитании дочери. Но дальше – больше. Смерть графа была внезапной и некоторое время скрывалась его вдовой от всех знакомых и друзей. Когда все узнали о трагедии, то оказалось, что месье граф был давно предан земле. Затем она выдержала траур меньше месяца и поспешно вышла замуж за месье де Брионна, тайно обвенчавшись с ним.

– Но разве такие действия ни у кого так и не вызвали вопросы и подозрения насчёт смерти графа де Дуэ? – спросил Оливье.

– Вызывали, конечно. Приезжал королевский сенешаль, но всё было проведено формально и поверхностно. В присутствии нового мужа, бывшую вдову опросили о смерти графа де Дуэ. Так же при новом хозяине поспрашивали слуг и всё. Посчитали остальное слухами злопыхателей, да природной чувственностью мадам графини, которая, возможно, всего лишь оказывала несколько больше внимания другу мужа. Преступления не углядели, и всё было оставлено. Насчет Аурелии – граф де Брионн не солгал. Девочка и правда стала вести себя странно, это все отмечали. Но аббат де Куртене заметил некую печаль и одиночество, которое охватывало ребёнка. Её практически не выводили на люди, он видел её только пару раз в церкви, да при своём монастыре с матерью. Они приезжали, дабы сделать щедрое пожертвование…

Оливье поведал о кольце, которое отдал мне Рауль.

– Что ж, отчасти это многое объясняет в отношении поспешности брака и внезапной смерти, – согласно кивнул Рене.

– Правда, месье Жаме, пока не до конца изучил тот странный порошок. Впрочем, мы все были огорошены внезапной смертью у нас в замке, – заметил супруг.

– Тем не менее, супруги де Брионн, спешно отбывшие в Бельгию, сами вернулись в Бордо. Мне кажется, что их поспешный отъезд более связан с нежеланием отвечать на каверзные вопросы знакомых о таком поспешном браке, – продолжил Рене.

– Вполне возможно, но в жизни вашей знакомой, дорогая, слишком много странных моментов. Они как-то связаны со смертью девочки и всем тем, что творится сейчас в замке, – задумчиво произнёс Оливье, обращаясь ко мне.

Я молча кивнула и уже хотела покинуть комнату Рене, как он внезапно взял меня за руку и притянул к себе.

– А куда вы засобирались, моя прекрасная инфанта? Сегодня ведь пятнадцатое число, – самодовольно улыбнулся он.

– Если вы уже позабыли, то смею напомнить, что сегодня мы обнаружили труп в замке. Как по мне – это плохой знак для близких отношений, – и я попыталась выдернуть свою руку из его цепких пальцев.

– Ту женщину, конечно же, жаль. Но её убили не сегодня, а вчера. И что же, я, по-вашему, зря спешил сюда, загоняя лошадей? Нет, моя капризная нимфа, отказываться от прекрасного вечера и ночи я не собираюсь, – он насильно поднёс мою руку к своим губам, нежно поцеловав её.

От злости и досады я закусила губу.

– Пожалуй, я вас оставлю. Возьму из библиотеки том по истории Древнего Рима – всегда хотел прочесть сей труд до конца, – ровным голосом произнёс Оливье, и быстро вышел из спальни.

– Отпустите меня, – прошептала я.

– Зачем? – аббат притянул меня к себе поближе.

– Если я останусь здесь ночевать, то должна прежде переодеться. Или же мне вызвать Мод прямо сюда?

– Резонно, мадам. Под утро я вас перенесу в спальню к Оливье. Благо, его комната следующая по коридору – тайна нашего общения будет соблюдена, – он отпустил мою руку, и я как можно быстрее отправилась в нашу с Оливье спальню.

Граф сидел за столом с зажженным канделябром и листал старый фолиант.

– Почему вы не положите конец всему этому? – выпалила я, подходя к ширме в углу, и попыталась расшнуровать свой корсет. Оливье устало вздохнул, встал, и помог мне с этим справиться, развязав так же и юбки сзади.

– Мне кажется, что прежде всего Мод стоит уделять вам внимание. При первой же возможности я скажу ей это, – спокойно ответил он, игнорируя мой вопрос.

– Прошу вас, не уходите от ответа. Вы ведь можете прекратить все эти постыдные действа со стороны Рене, – зло прошипела я, избавляясь от платья.

– Мой прекрасный, чистый ангел, если бы я мог изменить ситуацию, то непременно бы это сделал, – с некой грустью в голосе произнёс он.

– Что вам мешает просто запретить вашему другу даже и мечтать о правах на мою близость? – удивлённо спросила я, одевая ночную рубашку.

– Договор, любовь моя. Один довольно подробный договор. К слову, Рене пока весьма честно исполняет свою часть договорённостей, – пояснил мне Оливье.

– Договор насчёт наших отношений? – не поняла я.

– Моя наивная нимфа, конечно же, мы составили с Рене договор на тот случай, если придётся задействовать данный ритуал. Такие вещи не существуют только лишь на словах, – печально улыбнулся мне супруг, обнял меня, а затем поцеловал в лоб, – Если вам противна близость с Рене, то просто скажите ему об этом. Он никогда не проявлял насилия по отношению к дамам. Вам нечего бояться, – постарался он меня успокоить.

Несмотря на лёгкую улыбку на его устах, я видела в его глазах печаль, которую он уже не мог скрыть.

– Мы загнали себя в ловушку, – пробормотала я.

– Но это лучше, чем любоваться на вас, живущую вне своего рассудка, – констатировал он.

Я молча накинула халат, и, размышляя над его словами, подошла к своему туалетному столику, расчесывая для вида свои локоны.

В отражении зеркала я видела, как Оливье вернулся к чтению книги. Посему я быстро и незаметно взяла маленькую склянку со снотворным порошком, лежавшим на столике и спрятала его в рукав халата. Вполне возможно, что Оливье и Рене действительно были связаны договором. Не спросив моего мнения, поделили меня как вещь, но это не означало, что я смерюсь с данным положением дел.

Пожелав супругу спокойной ночи, я вышла из спальни, предварительно проверив, чтобы никого в коридоре не было.

Рене мило улыбнулся мне, когда я появилась у него в спальне. Сутана была снята, и он был лишь в рубашке и халате.

– Что ж… Я рад, что вы всё же пытаетесь наладить со мной отношения. Это разумно и правильно, – он вновь поцеловал мне руку и подвёл к кровати, – Вы напряжены, моя инфанта. Но разве сегодня стоит дуться или печалиться? Пусть этот вечер у нас пройдёт под знаком Венеры и Эроса, – указал он рукой на постель, и я молча села, поджав губы, – Ну, неужели вы думаете, что взирать на вас обиженную мне приятно? – и он погладил меня по голове.

– Я просто не могу до конца принять такой вид отношений, – честно ответила я, – И, кстати, Оливье упомянул некий договор с вами по поводу этого…

– Он вам подробно о нём рассказывал?

– Нет.

– Так значит, и знать вам о нём сейчас не следует. К чему вам эти формальности на бумаге?

– Почему вы не оставите меня в покое? У вас будет ваш наследник, но к чему продолжать близость?

Рене замялся, словно такого вопроса от меня не ожидал.

– Мне кажется, вам стоит снять напряжение и раздражительность. Хотите вина или вот этой прекрасной сладости? – он протянул мне блюдце, на котором лежали светлые шарики, – Это марципан, я привёз его из монастыря. Поль обожает сладости. У себя в Бордо в монастыре, они производят разные вкусные угощения, – и он пододвинул их мне поближе.

– Хорошо, я попробую. Если вы тоже присоединитесь ко мне, – я изобразила улыбку, стараясь чтобы она получилась искренней.

– Ну, вот – у вас уже улучшилось настроение. Я всегда говорил, что сладкое и женщины просто неразделимы, – Рене наблюдал, как я осторожно откусываю кусочек от сладкого шарика. Улыбнувшись, он наполнил два бокала вином, преподнеся один мне.

– Давайте выпьем за наши новые прекрасные отношения, – и он слегка задел краешком своего бокала мой, чокнувшись в знак взаимопонимания.

Я сделала пару глотков.

– Какая странная шкатулка, – указала я на изделие из дерева с причудливой резьбой, что стояло на столике.

– О, моя прекрасная инфанта, вы заметили мой подарок вам, – Рене улыбнулся, и поставил наполовину опустевший бокал на поднос, лежавший на покрывале, и отошёл к столику.

Это был мой шанс. Вымерять дозировку времени не было, поэтому я полностью высыпала содержимое скляночки в его бокал. Белый порошок быстро растворился в терпкой рубиновой жидкости. Как можно быстрее я спрятала пустой флакончик из-под порошка в рукав халата, и когда Рене подошёл к кровати, мило улыбнулась, подав его бокал.

– Я вам привёз из монастыря один дар – прекрасные чётки, – и он протянул их мне.

Чётки были сделаны из тёмного дерева, украшены крупными янтарными бусинами, а в середине был подвешен искусно вырезанный крест. Дерево благоухало ладаном и сандалом.

– Хотел подарить вам эту красивую вещь. Но, увы… – аббат убрал подарок от меня, и положил обратно в шкатулку.

Я удивлённо посмотрела на него, не понимая причины такой реакции. Между тем, Рене подошёл к камину, и резко выплеснул остатки вина. Тлеющие поленья зашипели, источая пар, а несколько угольков моментально потухли.

– Ну, и…? Какой дряни вы мне подмешали в вино? – спросил он холодно, глядя мне в глаза.

Я сглотнула, но попыталась, несмотря на подкрадывающийся страх, изобразить удивление.

– О чём вы?

– Дорогая, травить людей вам не дано. Вы не столь ловки и стремительны в добавлении разных порошков в питьё. Вам не хватает хладнокровия. Да и ваши манипуляции я увидел в отражении, – он указал на небольшое зеркало на туалетном столике, что было почти напротив кровати, разглядеть которое с самого начала из-за полумрака в комнате я не смогла, – Итак, что же это было? Крысиный яд? – он подошёл ко мне вплотную.

– Я не смогла бы вас убить, несмотря ни на что, – тихо ответила я, заливаясь стыдливой краской.

– Тогда желудочное или рвотное? – продолжился допрос, но я молча покачала головой, – Я не думаю, что вы озаботились моим здоровьем, решив добавить в вино сахар, – язвительно заметил Рене, и его цепкие пальцы взяли меня за подбородок, и подняли моё покрасневшее лицо, дабы я смотрела ему в глаза.

– Это было снотворное, – побормотала я.

– Стоило сразу догадаться. И сколько вы мне насыпали? – теперь Рене рассматривал свой бокал, на дне которого остался приличный слой нерастворившегося порошка.

– Целую склянку, – вздохнув, призналась я.

– Целую??? – он удивлённо приподнял брови, – Вы хоть понимаете, что в большом количестве снотворное средство сродни яду?!

– Что?! Я не знала! Честное слово, я не хотела вас убивать! – эта новость ошарашила меня.

– Верю, что не хотели. Но вполне могли бы, – холодно прервал он меня.

Мои глаза наполнились слезами. Мысль о том, что если бы Рене выпил это вино, и умер бы в мучениях через несколько минут, рисовала ужасные сцены в моём сознании. Я закрыла лицо руками и заплакала.

– Простите, – бормотала я, сквозь солёный поток.

– Ну-ну, будет вам… Дорогая, вы, конечно, совершили не очень разумный, и совершенно не христианский поступок. Но я всё же не злюсь на вас. Мой большой ребёнок, прекратите немедленно лить слёзы, изводя наших детей и себя, – он погладил меня по голове и протянул свой чистый платок, от тонкого батиста которого пахло так же изысканно как и от самого Рене.

Я молча приняла его и стала вытирать лицо.

– Неужели ваше отвращение ко мне столь велико? – спросил он, наблюдая за мной.

– Нет, но я… Я просто… – запнулась я, не в силах быстро подобрать слова, которые бы не обидели его, но и выразили бы моё состояние.

– Вы просто напуганы, сбиты с толку… То, чему учили вас родители, вы нарушили. Вам кажется, что вы отошли от принципов морали и упали в пучину разврата, – прервал меня Рене, сев на кровать рядом со мной, и неожиданно обнял меня за плечи и прижал к себе, зарывшись в мои волосы.

– Да, – тихо ответила я, рассматривая тонкий кусочек батиста с его гербом.

– Мне кажется, что постепенно узнавая меня, вы измените своё мнение. Но у вас холодные руки – ложитесь под одеяло, – заметил он, и подтолкнул меня вглубь кровати.

– Не бойтесь, я не привык насильно срывать ласки, – улыбнулся мне Рене, когда я боязно на него взглянула, но все же забралась под одеяло.

Мне на колени была поставлена тарелочка с марципаном и вручён кубок с сидром.

– Я знал, что вы его любите, и поэтому приказал принести. Ешьте… Вы не должны этой ночью печалиться или бояться.

Аромат, исходящий от сладости, сильно манил, и я, не сдержавшись, принялась за угощение.

– Знаете, вы удивитесь, но иметь в качестве любовника меня, вам очень даже выгодно, – Рене улыбнулся мне.

– Отчего же? – не поняла я такого заявления.

– Я щедр, галантен, красив, в постели не противен, искусен в любви… Да и сами вы не смогли бы выбрать подходящую кандидатуру. Заигрывания с вашим легкомысленным родственником – этому яркий пример, – ответил он.

– Но зачем мне вообще любовник? Я бы прекрасно прожила бы и в компании Оливье, – удивилась я.

– Возможно вы бы и смогли, но он вот – нет, – фыркнул мой собеседник.

– Что вы хотите этим сказать???

– Моя наивная инфанта, даже самые глубокие и чистые чувства не могут существовать вечно. Вы, конечно же, красивы, начитаны, по-своему умны, но мужчина любит разнообразие. Через пару лет ваших отношений, даже без вмешательства извне, Оливье бы вспомнил и про мадам де Шеврез, и про иную привлекательную и не обремененную нормами морали даму…

– Вы имеете в виду, что я бы ему наскучила, и он стал бы мне изменять с более или менее симпатичными женщинами? – несколько обиженно уточнила я.

– По-моему предпосылки к этому уже были, – ответил Рене, не скрывая намёка на вполне очевидное.

Я поджала губы, вспомнив увиденную сцену измены с ненавистной мне Мари.

– Значит, он меня не любит, – тихо проговорила я.

– Мадам, не стоит делать поспешных выводов. Мужчины непостоянны по своей природе. Верность одной даме – явление редкое, прямо скажем – мифическое. Если бы муж не любил вас, он бы не пошёл на довольно неоднозначный ритуал. Уверяю вас, у него был способ прервать ваш союз и заключить новый брак с более здоровой девицей, – заметил Рене, – Оливье многим пожертвовал пойдя на это, но наша с вами связь как раз таки и поможет сохранить ваш союз. Если у него будет соперник, то его внимание всегда будет приковано к вам.

– Соперник? Разве он ревнует меня?

– Естественно, ревнует, наивная вы душа. Несмотря на его учтивость, вежливость, и даже некий юмор, он с большим трудом и достоинством скрывает непреодолимую ревность. Самое большое желание для него теперь – чтобы вы всегда выбирали только его. Мы на самом деле стремимся завладеть вашим вниманием. Только вы про этот секрет ему не разболтайте, – улыбнулся мне Рене.

– Я могу понять Оливье, но зачем вам моё внимание? Мне кажется, что такой искушённый в любви человек, может найти себе объект для обожания, и даже не один…

– Безусловно. Но постепенно, со временем, приходишь к пониманию, что отношения должны нести не только страсть, но и нечто бо́льшее, – ответил он мне.

– Что же? Любовь?

– Нет. Любовь, как и страсть, явление приходящие. Она недолговечна, но в отличие от страсти, длится чуть дольше и несколько глубже. Я говорю о том, что всегда связывает мужчину и женщину – общие интересы.

– Ну и какой же у нас общий интерес?

– Воспитание нашего малыша. По мне так интерес на долгие года.

– Но почему со мной? Ведь можно было найти другую кандидатуру на роль матери вашего потенциального наследника. К тому же, я замужем, а свободная девушка для вас, наверное, была бы предпочтительней, – удивилась я.

– Вы ошибаетесь. Найти достойную женщину, которая бы выносила ребёнка, занималась его воспитанием, да и вообще помнила бы, что у неё есть сын, а не одна лишь светская жизнь – в наше время такую чаровницу найти проблематично. К тому же, как раз брак-то я обеспечить даме и не могу. Поэтому не каждая согласится воспитывать бастарда.

– А как же мадам де Шеврез? Она с лёгкостью обзавелась внебрачным сыном и вспомнила о нём, когда мальчик несколько подрос, – заметила я.

– Вы невнимательны. Я говорил ранее, что для воспитания моего наследника мне нужна чуткая и внимательная к ребёнку женщина, а не любительница интриг.

– И такую женщину вы увидели во мне?

– Да. Это и меня самого удивило. Вы подходите мне по всем пунктам. Конечно, ваш брак с моим другом был препятствием, из-за которого я даже думал отказаться от мысли оказывать вам внимание. Но после того, что с вами произошло, когда нашёлся только такой выход, я подумал, что это судьба, – он придвинул меня к себе, – Ради вас я пошёл на этот договор с определёнными жертвами, – он поцеловал меня в шею, – Ради вас и Армана.

– Армана? Кто это??? – не поняла я.

– Так будут звать нашего сына, – прошептал он мне на ухо.

– Но мне не нравится это имя. Оно тяжеловесное, звучит, как название части доспехов, – поморщилась я, – Я думала назвать мальчика в честь моих братьев Луи или Анри…

– Сударыня, у нас каждый второй мальчик в дворянской семье Луи, а каждый третий Анри. Наш ребёнок должен носить красивое и не массовое имя. Кстати Арманом звали моего отца, – возразил Рене.

– Это имя может стать вторым или третьим, но не первым. Оно звучит не очень элегантно, – настаивала я на своём.

– А у вас есть на примете другие имена?

– Как насчёт Далматия? – усмехнулась я.

– Вы издеваетесь?! Это вашего с Оливье сына хоть Енотием назовите – мне лично будет всё равно. А у моего ребёнка имя будет с прекрасным значением.

– Ну, можно назвать в честь моего дяди или отца – Антуаном или Мишелем, – предложила я.

– Мадам, у вас ещё будут с супругом дети без моего участия – поберегите для них эти прекрасные имена. Мне же позвольте самому назвать моего единственного сына, – ответил он.

– Только не так помпезно и тяжеловесно. Мальчику ведь с этим жить.

– Почему бы его не назвать как и меня – Рене?

– И это вызовет определённые вопросы, косые взгляды… А если он будет ещё и белокур и похож на вас, то подозрения в моей измене, – возразила я.

– Хорошо, согласен – слишком смело. К тому же, у нас ещё и это кривоногое, лающее создание носит сие прекрасное имя. Трое Рене на один замок – это слишком. Но знаете, мне вспомнилось одно прекрасное имя, дорогая инфанта – Реми, – внезапно сказал он, после не продолжительного молчания.

– Мне нравится, – кивнула я, – Похоже на ваше имя, не длинное и красивое.

– А какое имя вы выбрали для сына Оливье?

– Филипп. В честь его отца. К тому же, месье Филипп много раз мне спасал жизнь и помогал.

– Я думаю, что моему другу оно понравится. Оно такое… королевское, – он поцеловал меня в щёку, – Но глаза у вас уже слипаются. Спите. Будем считать, что сегодня мы просто начали наше общение, как родители очаровательного малыша, – он обнял меня за плечи, прижав к себе.

Я и правда стала медленно погружаться в сон, чувствуя тепло его тела и впервые неприятие этого человека, нервозность от его присутствия, улетучились, оставив место покою.

Проснулась я уже в своей постели. Оливье перенёс меня в нашу спальню.

В этот день после обильного завтрака я должна была посвятить время выбору тканей для платья. Привезённые товары снесли в небольшую комнатку на первом этаже. Я спустилась туда с главной швеёй – матушкой Бонне, полноватой и добродушной женщиной в возрасте. Она была обучена азам грамоты и поэтому должна была записывать мои пожелания на кусок пергамента графитной палочкой. Я же должна была лишь сделать свой выбор.

Возле комнаты мы встретили Эммильену и Марианну. Первая пришла по настоянию брата, а вторая по моей просьбе. Мне показалось несправедливым, что девочка будет несколько обделена, в то время как мы будем выбирать ткани.