Текст книги "Angel Diaries - 2 (СИ)"
Автор книги: AnnaSnow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)
Флоренс надрывно заплакала, полностью закрыв лицо платком. Мы с Эммильеной невольно переглянулись.
– Сударыни, вам лучше оставить мадам графиню. Довольно тяжело осознавать смерть единственного ребёнка, – несколько требовательно произнёс месье Жаме, – Вам так же вредно волноваться, и лучше отправиться к себе, – обратился он непосредственно ко мне.
– Я прослежу за этим, – произнесла Эммильена, и, взяв меня под руку, с некоторым нажимом вывела в коридор, – Вы сейчас должны больше думать о наследнике нашего рода. Графиню де Брионн, конечно же, очень, жаль, но ей стоило выбирать себе слуг получше, – несколько холодно произнесла она, когда мы направились к моей спальне, – Этой Ребекке стоило запирать комнату, раз ребёнок был так избалован и несдержан, – вынесла она свой вердикт.
– Как странно, – пробормотала я.
– Что именно?
– Мадам де Брионн довольно ровно реагирует на смерть дочери, – попыталась пояснить я.
– Дорогая моя, если человек не катается по полу, вырывая волосы у себя на голове – не значит, что он не горюет. Просто графиня прекрасно воспитана, у неё есть выдержка… Вам, кстати, надо бы этому поучиться у неё. Но я повторюсь: вам не следует так сильно переживать по поводу Аурелии и падать в обмороки. Пусть это послужит вам уроком, дорогая, при выборе слуг, после рождения наследника моему брату, – добавила Эммильена.
Я попыталась не подать виду, что её слова задели меня. Уже в моей спальне она налила успокоительный отвар в кружку и поднесла мне.
– Лекарь сказал, чтобы вы сейчас больше спали. Вам надо это принять, чтобы успокоиться, – передала она мне сей целебный напиток.
Я сделала вид, что медленно пью, хотя ощущать горький привкус снова не хотелось.
– Интересно, как девочка оказалась возле озера? Это ведь такое место, где нет ничего особо интересного, – произнесла я.
– Ребёнок этот был странный… Я так полагаю, что она была из тех несчастных, что готовы часами рассматривать стенку, не то, что озеро, – фыркнула Эммильена.
– Вы считаете, девочка была не в себе?
– А вы до сих пор этого не поняли?! Её поведение было непредсказуемым, нелогичным. Да на эту Ребекку посмотрите! Таких как она нанимают, чтобы ходить за буйными больными, но явно не для того, чтобы прислуживать в качестве горничной. Я встретила Аурелию вчера, возле старого крыла. Она слонялась там одна. Если бы я её не отвела к горе-няньке, то девочка могла отправиться к праотцам ещё с вечера, вступив, например, на опасную шаткую лестницу, о которой, конечно же, не знала. А при разговоре со мной, она что-то бурчала под нос и изучала свои ноги, разве это нормально? – рассказала сестра Оливье.
Я , однако, не могла поверить, что девочка была невменяема. Аурелия казалась испуганной, закрытой, но вполне дружной с рассудком. К тому же, она спокойно общалась с мальчиками, что подтверждало мою теорию о её приемлемом состоянии. Но переубеждать Эммильену я не стала.
Распустив свои локоны, и сняв с её помощью платье, я легла в кровать, и сделала вид, что погружаюсь в дрёму.
– Пожалуй, мне тоже не помешает немного привести нервы в порядок, – проговорила женщина, и допила остатки зелья из моего кувшинчика.
Она села в кресло возле камина, видимо, ожидая, когда я усну. Сквозь прикрытые веки я видела, как она поднялась, изучая мой туалетный столик: баночки с румянами, парфюм, шкатулку с драгоценностями… Я невольно тихонько улыбнулась, когда увидела эту строгую поборницу морали, сейчас вдыхающую аромат, привезённый из Парижа и преподнесённый мне в дар Рене.
Однако изучение содержимого моего столика вскоре прервали сначала протяжные зевки, а затем нахлынувшая на женщину сонливость. Она снова вернулась в кресло возле камина, и, расположившись там поудобнее, уснула.
Когда размеренное дыхание Эммильены начало чередоваться с лёгким похрапыванием, я тихонько встала, накинув халат, и вышла из комнаты. Более изображать сон ни сил, ни желания не было.
Стараясь отвлечься, я решила взять из библиотеки книгу, и либо прочесть её у себя, либо укрыться в прекрасном царстве манускриптов. Чтение всегда успокаивало меня больше, нежели рукоделие.
Новость о смерти Аурелии ошарашила всех. Даже слуги были печальны, передвигались тихо, стараясь не тревожить убитых горем господ.
По пути я никого не встретила, но когда я уже хотела войти в библиотеку, то заметила, что в кабинете Оливье находятся люди. Там вёлся оживлённый разговор.
По голосам я различила Рене, месье Жаме, Жоффруа де Брионна и самого моего супруга. Моё любопытство взяло вверх, быстро отринув нормы этикета. К тому же, что плохого могло быть в моей прогулке по коридору в сторону библиотеки?
Я подошла поближе к кабинету. Чуть прислонившись ухом к двери, я могла слышать разговор мужчин.
– У меня до сих пор в голове не укладывается, что Аурелия пошла на такой омерзительный шаг – самоубийство, – с сожалением произнёс граф де Брионн.
– Самоубийство? В таком нежном возрасте? – по всей видимости, Рене был удивлён словами отчима девочки.
– Увы, месье, но это так. Я просто уверен, что она снова пошла на это, и попытка удалась из-за того, что рядом не было других людей, – вздохнул Жоффруа.
– Позвольте, вы сказали «снова»? Разве ваша падчерица уже такое вытворяла? – уточнил Оливье.
– Да, к большому сожалению. Всё это началось сразу после смерти Роже. Аурелия была сильно привязана к отцу. Она долгожданный ребёнок, единственный выживший. Смерть моего друга была для неё ударом. Она не приняла наш брак с Флоренс, хотя я старался окружить её заботой. Но дитя становилось раздражительным, злым, грубым… Она стала сбегать из имения. А однажды после ссоры с матерью из-за пустяка, она сбежала из-под надзора Ребекки, и спрыгнула с очень крутого обрыва на глазах у крестьян. Девочку спасла телега с сеном, которая по воле Божьей проезжала внизу. Для моей супруги это было большое потрясение. Она была тогда в положении, но сильно переволновалась и потеряла нашего ребёнка.
– И какие меры вы приняли? – спросил Оливье.
– После этого мы с супругой уехали в Бельгию. Я хотел, чтобы жена развеялась, пришла в себя… Аурелию я отослал к своей кузине – она настоятельница монастыря в Пуату. Девочка полгода жила там под присмотром монахинь. Она совсем недавно вернулась домой, и была на вид просто тихой и неразговорчивой. Мы с Флоренс надеялись, что святое место на неё хорошо повлияло. А затем я думал, что путешествие поможет ей развеяться…
– Но девочка утонула не сама, – подал голос месье Жаме, – Я как раз пришёл, дабы рассказать вам о том, что обнаружил при осмотре тела.
– Что вы имеете в виду «не сама»? – удивился граф де Брионн.
– Я обнаружил следы пальцев на шее девочки, и под одеждой, на руках и ногах. У неё поломаны ногти – она сопротивлялась. А на шее под волосами есть тонкий след от удавки. Ребенка держали в воде и душили, в то время, как она пыталась дать отпор, – мрачно поведал лекарь.
– О, Боже! Вы уверены?! – переспросил Жоффруа.
– Абсолютно, ваша светлость. Вашу падчерицу убили, причём довольно жестоко.
– Но на месте обнаружения не было следов борьбы, – заметил граф де Брионн.
– Они были в другом месте, – ответил на это Оливье, – Я со слугами осмотрел весь берег вокруг озера после того, как наших дам доставили в замок. В одном месте сильно поломан кустарник. Остались несколько лоскутков на палках торчащих из воды. На ветках я увидел даже несколько локонов, которые по цвету подходят Аурелии. Скорее всего её утопили там. А после перетащили тело в другое место, дабы мы не увидели эти следы сопротивления, – рассказал мой супруг.
– Но кто смог совершить такое?! Какой ирод способен был прервать жизнь этого несчастного дитя?! – воскликнул Жоффруа.
– Месье, это я и хочу спросить у вас. Может, у вас есть враги?! Может, вы перешли дорогу неким бессердечным выродкам? – поинтересовался Оливье.
– Ну, что вы… Конечно, недруги у меня есть, я не святой, но они скорее меня на дуэль вызовут, либо тяжбу со мной затеют. Уж всяко убивать девочку не будут. Она ведь не моя родная дочь. Я, конечно, хорошо к ней относился. Но, всё же, это не моя кровь, дабы так сводить счёты, – возразил граф де Брионн.
– Непонятно, кто был настолько дерзок, дабы совершить убийство днём, когда вокруг ходят слуги, – произнёс задумчиво Рене, – Месье Жаме, вы можете точно сказать, когда умерла девочка?
– Увы, месье, но с точностью до часа это определить невозможно, – с сожалением ответил лекарь, – Однако я смею предположить, что после её кончины прошло не менее пяти часов.
– Подождите, но служанка утверждала, что видела её утром в спальне, – удивился аббат.
– Возможно, что её гувернантка ошиблась по времени, либо чего-то не договаривает. Но, судя по скопившемуся мусору во рту, прошло более двух часов. За меньшее время столько не набилось бы в ребёнка. К тому же на теле есть небольшие синие пятна. Обычно я видел такое, когда тело лежало в воде сутки.
– Имеет смысл заново допросить служанку. Кстати, что вы знаете о ней? – спросил Рене Жоффруа.
– Хм… Нареканий со стороны супруги в её адрес не было. Ребекка поступила на службу к Флоренс ещё до рождения девочки. Она довольно исполнительная, хотя и несколько грубовата. Но мы прощаем ей это, – ответил тот.
– Она всегда была при Аурелии? – спросил Оливье.
– Нет, только после смерти Роже. Флоренс приставила её к дочери. Просто девочка иногда вела себя странно и становилась несколько буйной. Лекарь заявил, что это всё её нервная природа – так реагирует на смерть дорогого ей человека. Мы надеялись, что со временем всё пройдёт. Ребекка могла чисто физически сдерживать Аурелию, когда на неё находили приступы гнева, – пояснил, несколько смутившись, граф де Брионн.
– Приступы гнева? – переспросил Рене.
– Да. Тогда Аурелия часто крушила всё вокруг себя, а иногда наносила себе увечья; раздирала лицо, рвала одежду, могла удариться о стену, и всё это делала от злости. Моё присутствие ей не давало покоя…
– И как часто происходили эти приступы? – спросил месье Жаме.
– К счастью, они не были постоянны. Были довольно редки. В основном когда я прилюдно оказывал Флоренс знаки внимания. Или при девочке.
– А как они начинались? Что происходило перед самим действием? – допытывался лекарь.
– Право, я не знаю… Обычно их свидетелями были моя супруга, либо Ребекка. Я, как правило, наблюдал лишь их последствия, – печально ответил граф.
– Вы показывали девочку лекарю? Каково было её лечение? – продолжил месье Жаме.
– Конечно, показывали! Месье Катель – врачеватель при нашем замке, осмотрел Аурелию после первого инцидента. Он пытался расспросить, что её расстроило, но она молчала. Просто сидела молча, обхватив голову руками, и раскачивалась. Её отпаивали в основном снотворным и успокоительным зельем. Мы старались скрывать её поведение. После нескольких таких приступов девочка более не выезжала с нами в гости.
В это время я услышала шаги – кто-то шёл по коридору к кабинету Оливье. Я быстро проскользнула в библиотеку, и прикрыла двери, оставив небольшую щелку, дабы посмотреть, кто присоединился к мужчинам, обсуждающим смерть Аурелии.
Пришедший оказался нашим егерем. Грегуару Жаккару было лет пятьдесят на вид. Он был высок, с обветренным морщинистым лицом грубых черт, серыми проницательными глазами, шапкой седых, жёстких волос и густой бородой, не совсем аккуратно постриженной. По телосложению он был поджарым, и довольно сильным. По слухам, он мог согнуть подкову одной левой. Его я видела всего пару раз, и то мельком – встречала в лесу, когда мы с супругом совершали неспешные прогулки. Егерь был необщительным человеком, и его редко можно было увидеть в замке. Но по словам Оливье месье Жаккар был ответственен, пунктуален и предан своему делу.
Дождавшись пока он скроется за дверью кабинета, я снова подкралась к оставленной приоткрытой двери. К счастью, месье Жаккар стоял в той части комнаты, откуда коридор не был виден.
– Месье, я внимательно осмотрел берег ещё раз, как вы просили. Я обнаружил следы – кто-то приезжал на лошади. Причём это было скорее всего вчера вечером или даже ночью – в следах копыт достаточно воды. Это было до дождя, – прозвучал его хрипловатый голос.
– Кроме следов коня есть иные? – спросил мой супруг.
– Да. Судя по размеру, женские следы. Очевидно, что возле озера вчера была дама. Она с чем-то тяжёлым подошла к кромке воды, а вернулась к коню уже налегке. Это я определил по глубине следа.
– Где именно эти следы были? – уточнил Оливье
– Недалеко от поломанного кустарника, но не там же.
– Месье Жаккар, вы можете сказать, куда потом поскакала всадница? – спросил Рене.
– Конечно – цепочка следов ведёт к городку Ла Фер, – кивнул лесник.
– Ничего не понимаю, – удивился граф де Брионн, – Врагов-женщин у меня нет! Кому понадобилось следовать за нами сюда, в Прованс, да ещё и убивать мою падчерицу?!
– Месье Жаме, девочку могла убить женщина? – спросил Оливье.
– Естественно, могла. Если она достаточна сильна. В принципе, учитывая удавку, то особой силы и не нужно – ей достаточно было оглушить ребёнка и начать топить, – подумав, ответил лекарь, – А принимая во внимание строение тела Аурелии, то она попросту не могла дать сильный отпор.
– Я отправлю людей в город. Эта всадница должна была вернуться ночью, либо под утро. Возможно, что с открытием ворот её могли видеть, и смогут даже сказать имя этой загадочной дамы, – решительно заявил мой супруг.
Поняв, что он сейчас направится в сторону коридора, я быстро заскочила в библиотеку, на всякий случай зайдя в глубь залы, и спрятавшись за высокий шкаф. Я прислушалась, но никто не вошёл вслед за мной. Я взяла наугад книгу с полки – «Житие святых Прованса», и села с ней в кресло, которое стояло в дальнем углу возле окна.
Но мысли мои были не о этих добрых и смиренных людях. Я всё продолжала думать об услышанном. Вопросов у меня было море…
Как таинственной женщине удалось выманить девочку из замка, да и вообще пробраться мимо стражников? Почему никто из слуг не остановил незнакомку? И сам смысл убийства Аурелии? Месть её родителям? Но тогда этот человек, наверное, просчитался – что бы ни говорила Эммильена, а у меня складывалось впечатление, что Флоренс явно не особо горюет о внезапной кончине дочери.
Учитывая всё рассказанное графом де Брионном, если это, конечно, правда, то мне на ум пришла страшная мысль – данная чета явно тяготилась Аурелией. Хотя, скорее, тогда бы девочку просто отправили на веки вечные в монастырь, а не держали бы в замке.
Вспомнив про сестру графа, я решила вернуться в спальню. Не заметив никого в коридоре, я быстро выскользнула, и так же незамеченно смогла подняться наверх.
Когда я вернулась в свою спальню, Эммильена ещё пребывала в объятьях Морфея. Положив книгу на стол, я сбросила халат и снова легла на кровать. Прикрыв глаза, я пыталась осмыслить полученную информацию, но к удивлению, веки мои стали тяжёлыми и вскоре я уснула.
Проснувшись, я не обнаружила моего строгого стража – вместо Эммильены в кресле сидела Мод и что-то штопала.
– Мадам дель Альваро ушла к себе, – ответила она на мой вопрос о сестре Оливье, – Оставались бы вы сегодня в постели, – добавила она, видя, что я подошла к туалетному столику.
– Мод, я, конечно, была шокирована видом тела. Но это не значит, что я буду охать и ахать сутки напролёт. Помоги одеться и причеши меня, – несколько холодно ответила я.
Вскоре облачившись в довольно тёмное платье без особых украшений и просто уложив локоны в высокую, но довольно скромную причёску, я спустилась вниз.
От проходившего мимо слуги мадам де Брионн я узнала, что она до сих пор пребывала у себя в комнате.
Несколько странно было то, что я испытала некое облегчение; девочку было жалко, а вот её мать явно не вызывала у меня особо тёплых чувств.
Решив переключить своё внимание на нечто иное, я отправилась на кухню, хоть данное место, чаще из-за своих специфических запахов, и вызывало у меня тошноту. Учитывая моё положение, туда спускалась, в основном, Эммильена, утверждавшая списки блюд с поваром. И каждый раз после этого она громко комментировала своё действо, подчёркивая собственную незаменимость в замке. Поэтому сегодня я решила прервать данный порядок вещей.
Однако, подойдя к кухне, я стала свидетельницей странного разговора.
– Вот те крест, это всё происки Дамы в Сером, – беспокойно твердила посудомойка Марселина, стоя возле очага.
Её собеседницей была Бернадетта – пухлая прачка, сидевшая у стола на лавке, держа в руках миску с бобовой похлёбкой. Помимо них в кухне был повар и двое поварят. Месье Кампо внимательно наблюдал, как десятилетние Кловис и Киприан резали груши и яблоки для пирогов.
– Да зачем же Даме в Сером эта пришлая девочка? Она же не де Ла Фер, а Дама забирает души только из этого рода, – подивилась Бернадетта, с недоверием взглянув на Марселину.
– Да разве важно нечисти, чью душу губить? Я же сама, своими глазами видела, как эта Дама тащила девочку вчера, – с некой зловещей торжественностью произнесла рассказчица.
Все в кухне повернулись в её сторону.
– И где ж ты это увидела, кума? – поинтересовалась Бернадетта.
– Давеча я оттирала сковороды, в которых мясо жарили, да стояла возле окна. Мне же Жан-Жак, мой крестник, должен был принести мазь от своей матушки. Мамаша Дюмаж её делает не хуже, чем Хельга, да в два раза мне дешевле продаёт. К тому же над мазью уж точно молитва произнесена будет, а не понятно что…
– И что же ты там увидела? Не томи! – перебила её Бернадетта. Видимо более подробно слушать о мази и болячках своей родственницы не входило в её планы.
– Так вот. Стою, значит, возле окна, дождь стеной хлещет, ветер завывает, – продолжилось повествование, – Тут слышу странные звуки, как кто-то ревёт или кричит… Жалостливо так… Я присмотрелась и вижу: идёт по двору в сторону леса Дама – я её сразу же опознала – да девочку упирающуюся тащит. Я аж ахнула, как увидела кто это.
Тут за моей спиной резко хлопнула дверь во двор. Я быстро оглянулась, но услышала только быстрые шаги, тут же исчезнувшие в одном из коридоров.
Тем не менее неизвестный, прошмыгнувший мимо, раскрыл моё присутствие у порога; служанки испуганно повернулись в мою сторону. Улыбнувшись, я прошла в кухню. Марселина и Бернадетта попытались сделать нечто, отдалённо напоминавшее книксен, а повар и поварята поклонились.
– Так ты видела, кто тащил девочку на погибель? – уже в открытую спросила я у Марселины.
– Так ясно ведь кто, сударыня – призрак Дамы в Сером, – при этих словах женщина быстро коснулась амулета в виде мешочка с чем-то непонятным, висевшего у неё на шее.
– Ты видела её лицо?
– Нет, госпожа. На ней был серый плащ и платье, а когда она подняла голову и посмотрела в мою сторону, то капюшон стал сползать с её головы, и я, как полагается, зажмурилась, – ответила служанка.
– Как полагается??? – не поняла я.
– Ну, да – если увидеть лицо Дамы в Сером, то можно сойти с ума или замертво упасть на месте, – пояснила Марселина.
– Но почему же ты никому не рассказала об увиденном? – удивилась я.
Мысль о том, что убийца был рядом и его заметили, раздосадовала меня. Ведь Аурелию можно было спасти…
– Так когда я снова подошла к окну и хотела позвать месье Кампо, то никого во дворе более не было.
– А зачем ты отходила?
– Как, зачем?! Дабы найти амулет от сглаза, прочесть три раза «Отче Наш», как полагается… Но потом я и двор проверила – там никого не было. А когда пришёл Жан-Жак, то он сказал, что тоже никого не повстречал по пути.
Мои расспросы прервало появление Эммильены, которая удивлённо уставилась на меня.
– Дорогая, что вы здесь делаете?
– Да, вот… Решила узнать насчёт меню; может стоит что-то изменить, – начала я.
– Ничего не стоит менять – я уже утвердила блюда на три дня вперёд, – несколько надменно хмыкнула Эммильена, – Так, что вам не стоит беспокоиться, – и деловито взяв меня под руку, добавила: – Я просто пришла, чтобы проконтролировать процесс. Месье Кампо, надеюсь, что вы не будете обсыпать блюда специями в таком объёме, как в прошлый раз? Это немыслимо – тратить такие дорогие ингредиенты, словно мы короля принимаем. Пару щепоток было бы вполне достаточно. И зачем вы наливаете столько горчицы в соусник? Это соус, а не вода. Его должно быть немного, а не до краёв, – начала она отчитывать повара.
– Месье Кампо наполняет полный соусник лично для меня, – подала я голос, – Как и обсыпает блюда приправами. Сейчас, в данном положении, мои вкусы претерпели изменения.
Повар, видимо, уставший от придирок Эммильены, благодарно посмотрел на меня. Графиня дель Альваро поджала губы, пытаясь скрыть раздражение.
– Что ж. Для вашего здоровья не стоит жалеть ничего. Ведь вы дадите жизнь наследнику нашего древнего рода, – натянув улыбку, повернулась она ко мне, – Если мадам графиня требует именно такие блюда, то можете всё оставить без изменений, – дала она своё согласие месье Кампо, и вышла из кухни, уводя и меня.
Её присутствие рядом тяготило меня. Возможно её действия были мотивированы участием, но этого участия было слишком много – такая забота душила, подавляя волю. И иногда мне казалось, что желание всё контролировать и всем управлять – семейная черта Оливье и его сестры.
– Вам следует сегодня провести день в постели, дабы завтра быть отдохнувшей и выдержать большую мессу. Конечно, ведь надобно отпеть тело невинного ребёнка, но учитывая, что она не состоит с нами в родстве, это сделают в поместье кузена графа де Брионна. Сегодня он высказал пожелание отправиться после мессы к кузену, забрав тело падчерицы. Но мадам графиня не выдержит длительного путешествия в Бордо с таким грузом, поэтому Аурелию похоронят в Провансе…
В это время мы проходили возле спуска в подвалы, где находилось тело погибшей. Внезапно мы услышали странный шум, доносившийся оттуда.
– Что это? – шепотом спросила я.
– О, ничего страшного, наверное кто-то из слуг решил там прибраться.
– Прибираться в подвалах, на ночь глядя? – с недоумением посмотрела я на неё, и только хотела отправиться проверить источник шума, как Эммильена схватила меня за руку, и оттащила от двери.
– Не зачем вам блуждать там в потёмках! Лестница вниз крутая, ступени склизкие – вы хотите снова рискнуть своим положением? – зло зашипела она мне.
От досады я закусила губу. Она была права – лезть в подвалы без свечи было опасно, а вспомнив про огромных крыс, обитавших там, я невольно вздрогнула.
Эммильена взяла меня под локоть и отвела в сторону. В это время мимо случайно проходил Гримо, она дала ему поручение проверить подвал. В особенности то место, где находился труп девочки. Было очевидно, что этот приказ слуге явно не доставил удовольствия, но перечить, а уж тем более возражать сестре графа, он не смел. Поэтому вздохнув, он отправился за свечой.
Графиня дель Альваро сопроводила меня до самой спальни. Мод тут же принесла мне ночную рубашку. Ужин тоже был доставлен сюда. Очевидно, мой супруг решил, что присутствие в обеденной зале, где обсуждают покойницу, плохо скажется на моём состоянии. Я справилась у служанки о детях – Рауле и Марианне, прекрасно зная, что о Ксавье и Эмиле сестра Оливье прекрасно позаботится сама.
– Им дали успокоительного отвара – мальчик сильно расстроился… Аурелия ему понравилась, он долго с ней беседовал, – поведала Мод.
– Довольно странно, учитывая поведение девочки, – не удержалась от комментариев Эммильена.
Она всё же осталась в комнате, устроившись в кресле возле камина.
– Кстати, дорогая, я планирую поговорить с месье аббатом, посему прошу и вашего с Оливье участия в этом деле. Речь пойдёт о Марианне, – начала она, видимо, затем и оставшись в моей опочивальне, дабы затронуть эту тему.
– О Марианне? – удивленно посмотрела я на неё.
Ранее я готова была поклясться, что Эммильену заботили только её сыновья. К остальным детям в замке она относилась сдержанно, даже с некой еле скрываемой брезгливостью. Поэтому её желание обсудить нечто касательное девочки, было поистине странным.
– Месье д’ Эрбле, возможно, в силу того, что его путь больше связан с духовной стезёй, не понимает, что вредит дочери. Он толкает её в сторону разврата своими неразумными подарками – подумать только, мыслимо ли это дарить девочке столько косметики, дорогих платьев и украшений? Это развратит неокрепшую душу, – высказала она.
– Я думаю, что месье аббат просто пытается таким образом проявить заботу о своём единственном ребёнке. К тому же, Марианна пользуется его дарами разумно. Не думаю, что лишняя баночка с помадой или красивое платье из атласа смогут её испортить, – пожала я плечами.
Марианна чем-то походила на меня, по складу характера. Видимо определённое время, проведённое в монастыре, где она помогала в основном в библиотеке, повлияло на неё каким-то образом. Она любила тишину, читать, размышлять, узнавать новое и была полностью равнодушна к нарядам и каким бы то ни было аксессуарам. Так что кокеткой, коей её, видимо, считала Эммильена, девочку трудно было представить.
– Меня так же беспокоит и другой аспект, – игнорируя ранее мною сказанное, продолжила сестра Оливье, – Похоже Эмиль находит её привлекательной, а это просто недопустимо, – наконец раскрыла она свою главную тревогу.
– Почему же? Марианна приятна внешне, у неё все задатки, дабы вырасти в красивую девушку, – ответила я, сделав вид, что не замечаю истинную подоплёку возмущения.
– Как вы не понимаете дорогая?! Я не хочу, чтобы девочка жила пустыми мечтами о союзе с моим сыном, да ещё и с таких младых лет. Эмиль никогда не женится на незаконнорождённой, какой бы богатой она ни была. Что бы ни говорил месье аббат, но девочка рождена во грехе. Разве допустимо пускать такую дурную кровь в древний род?! – воскликнула она, видимо, удивляясь моей недальновидности.
На миг я опешила, не зная, что ответить, на столь резкое, даже озлобленное заявление графини. В это время я услышала как кто-то пробежал по коридору, и дверь в спальню Марианны громко хлопнула. По всей видимости, я не до конца закрыла дверь в свою опочивальню, и меня посетила мрачная мысль о том, что девочка могла услышать наш с графиней дель Альваро разговор.
Набросив на ночную рубашку халат, я быстро вышла в коридор, и направилась к девочке. Постучавшись в дверь её комнаты, я не услышала ответа – только тихие всхлипывания. Подумав, я осторожно вошла. Марианна лежала на кровати, уткнувшись в подушки и плакала.
– Дорогая, что случилось? – спросила я, присаживаясь рядом.
– Я всё слышала, – сквозь слёзы произнесла она, – Я всегда буду изгоем общества.
– Что за чушь?! С таким отцом, как Рене тебе это не грозит, – погладила я её по волосам.
– И тем не менее, несмотря на деньги моего отца и его титул, все будут относиться ко мне, как мадам Эммильена – брезгливо и осуждающе, – сквозь слёзы возразила она.
– Мадам Эммильена просто чересчур категорична в своих суждениях, не все люди такие, – старалась я её успокоить, – Например, к Раулю все хорошо относятся… ну, кроме неё. Хотя и он не является законным ребёнком, – заметила я.
– Рауль всё-таки мальчик, да и месье граф всё время здесь – он хозяин замка, навряд ли кто-то посмел бы при нём оскорблять его сына, – пробормотала сквозь слёзы она в ответ.
– Послушай, Рене в тебе души не чает… Твоя судьба будет намного удачней, чем у многих законных детей. Когда ты подрастёшь, то будешь приставлена ко двору. В Париже более вольно смотрят на некие аспекты происхождения, да и как увидят тебя, такую пригожую, умную, складную, так сразу бо́льшая часть кавалеров будет у твоих ног, – старалась я утешить девочку.
– Я решила, что выйду замуж только по любви. Хотя сейчас вся эта амурная суматоха мне не интересна, – вздохнув, ответила Марианна.
– Ну… В столице много молодых людей… Мой брат рассказывал, что там даже есть салоны, где мужчины и женщины обсуждают литературу, науки, жизнь двора и философию. Они пьют там шоколад и наравне высказывают своё мнение. Мне кажется, там можно встретить более рассудительного и просвещённого кандидата в мужья, нежели где-то в провинции, – поведала я ей, – А умному человеку уж точно не будет принципиально важно, обвенчаны были твои родители или нет. К тому же, Рене обещал обзавестись некими бумагами, которые всё-таки делали бы твоё происхождение законным.
– Я не представляю как это возможно, – пробормотала Марианна в подушку.
– Не думаю, что твой отец обманывал бы тебя насчёт этого. Да и в Париж он собирался в конце месяца, – указала я ей на очевидные вещи, – Тебе не стоит так реагировать на слова Эммильены. Она просто не может понять, ту силу любви отца к дочери, какая в данном случае здесь. Пусть наглядным примером того, что рождение в браке не всегда сулит любящих родителей, послужит тебе пример Аурелии, – упомянула я в конце своей речи.
– Вы тоже заметили, что эту девочку никто не любил? – спросила Марианна.
Тяжело вздохнув, я кивнула.
– Вообще жаль её… Зачем тогда её забрали из того монастыря?! Знаете, она не хотела возвращаться к своей матери, а предпочла бы принять постриг, – внезапно сообщила моя юная собеседница.
– Откуда тебе это известно? – удивилась я.
– Она сама мне рассказала. Следуя к себе тем вечером, я столкнулась с ней в холле. Она от кого-то, видимо, убежала. Я думаю, от няньки. Мы с ней немного поговорили, и я предложила проводить её в комнату, но она отказалась, сказав, что не хочет сейчас слушать Ребекку. Я и не стала наставать, – пожала плечами Марианна.
– Странно, но Флоренс не говорила, что её дочь хотела остаться в святой обители, – вспомнила я.
– О, мадам графиня сама женщина странная… Она долго спорила со служанкой в своей спальне. Притом, что Ребекка довольно нагло перебирала вещи своей госпожи и заявила, что возьмёт какое-то платье.
Я удивлённо посмотрела на Марианну.
– Может она хотела почистить платье своей госпожи или заштопать? – предположила я.
– Нет. Она заявила, что возьмёт именно «этот наряд, так как он прекрасно на ней сидит» и цепочку, – возразила девочка.
– И что мадам графиня?
– Она разрешила ей это, сказав «делай, как знаешь».
– Что ж, это и правда довольно чудно́, но, возможно, этому есть вполне логичное объяснение, – улыбнулась я ей, – В любом случае, тебе лучше сейчас успокоиться, и забыть о словах Эммильены. Начинай настраиваться на прекрасный выезд в великолепную столицу, в будущем.
Девочка кивнула. Пожелав ей спокойной ночи, я быстро вышла из её спальни.
Вернувшись к себе, я застала там Оливье, в то время как Эммильена и Мод ушли.
– Вы решили игнорировать принятие пищи? – указал он мне на поднос с остывшей и нетронутой едой.
– О, я только что хотела приступить к ужину, – торопливо произнесла я.
