Текст книги "Angel Diaries - 2 (СИ)"

Автор книги: AnnaSnow

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

– Не понимаю, зачем Марианне выбирать себе материю для платьев? У неё довольно большой гардероб, – холодно произнесла Эммильена, входя с нами в комнату, где были разложены тюки и рулоны.

– Я могу уйти, – тут же быстро произнесла та.

– Платьев не бывает много, – улыбнулась я, – Дорогая, останьтесь. К тому же я уже рассказала вашему отцу и моему супругу о пополнении вашего гардероба. Зачем же их расстраивать вашим отказом? – я взяла девочку под руку, и мы стали прохаживаться между привезённых товаров.

– Эта бирюзовая ткань прекрасно вам подойдёт, – заметила Марианна, указав на один из свёртков.

Я согласно кивнула, рассматривая красивый бархат. Наше внимание прежде всего привлекли светлые тона: персиковый, сиреневый, золотистый, а так же насыщенные и яркие. Я с удовольствием перебирала тонкие кружева с причудливым орнаментом в виде больших цветов, забыв о некогда горделивом отказе от них, а тончайший батист был белоснежен и прекрасен на ощупь.

Эммильена же топталась возле тёмных материй. Она перебирала чёрное сукно, чёрные кружева… Казалось, что к ярким тканям она боялась даже притрагиваться.

– По мне так это сплошное расточительство, – сказала она, когда мы с Марианной рассматривали нежно-розовый шёлк, расшитый золотой нитью, – Так вычурно одеваться, когда вы в данном положении – это просто непозволительно. Этак можно стать лёгкой мишенью для дурного глаза. Потом не жалуйтесь, если у вас родится урод или полоумный ребёнок, – мрачно произнесла Эммильена, и её грубоватые слова заставили всех удивлённо взглянуть на неё, – Да и зачем вам столько платьев? Такое ощущение, что вы каждый день будете по три раза менять наряд. Вам надо быть скромнее в своих желаниях. Да и не думаю, что учитывая ваше состояние здоровья, вы часто будете носить одеяния для интересного положения, – холодно закончила она свою обидную речь.

Я почувствовала слёзы на глазах. С трудом сдерживая себя, я выбежала из комнаты, и столкнулась с Рене. Тот, видимо, тоже шёл, чтобы полюбоваться привезённым тканями.

– Господи, что случилось? – оглянувшись по сторонам, он приобнял меня за плечи, и повёл в сторону библиотеки. Там, сев на софу, где высокие книжные шкафы закрывали нас, я разрыдалась.

– Это невыносимо!!! Я пытаюсь с ней наладить отношения, но слышу одни упрёки, – говорила я сквозь слёзы, – Откуда такая жестокость?!

– Это не жестокость, а зависть, – он притянул меня к себе, и стал вытирать мне лицо своим платком, – Зависть к вашей более счастливой доле. Ведь мадам дель Альваро не знает всего, что выпало вам, вот и считает, что всё прямо в руки к вам падает, – Рене поцеловал меня в лоб и погладил по волосам.

– Но почему Оливье не может это прекратить? Неужели он не видит? – бормотала я, всхлипывая.

– Конечно, видит. Но это его сестра, он не может её выгнать. К тому же она тоже натерпелась много бед, лишений… Он, как нормальный человек, чувствует к ней, своего рода, сострадание, хотя его обещание выдать её замуж – это как раз и есть попытка сбыть её в другой дом. Но законно, как того требуют приличия, – заметил мой утешитель, – Но, дорогая инфанта, вы не должны всё время жаловаться на неё мужу. Это может настроить и его против вас.

– Что же делать?

– Вам нужен союзник в этом деле. Я предлагаю свою помощь. Есть у меня на примете один человек, который с удовольствием начнёт укрощать эту испанскую фурию, – усмехнулся Рене, погладив меня по спине.

– Да? И кто же?

Аббат быстро назвал мне это имя.

– Вы в этом уверены???

– Абсолютно. Они идеально подходят. К тому же Эммильена явно зарделась при его присутствии. А это говорит об искре страсти. Мне кажется, Оливье тоже это заметил. Я поговорю с вашим супругом, ну, а потом, мы пошагово придумаем план их неотвратимой судьбы – возле алтаря.

Но тут наше общение прервалось странными звуками с дворика. Из окна библиотеки мы увидели, как к крыльцу подкатил приличный, но явно не новый экипаж, запряжённый упитанными лошадьми в яблоках.

Оттуда вышли месье де Брионн, его супруга, закутанная в тёмно-бордовый плащ, и незнакомый мне мужчина в возрасте. Все трое направились в замок.

– Интересно, а где Ребекка? Неужели она осталась в имении кузена месье де Брионна? – прошептала я.

– Без понятия, дорогая. Но я должен пойти и выяснить это. А вы успокойтесь, отправляйтесь на верх, и меньше думайте о невзгодах, что сейчас рядом – ваши мысли должны быть о детях, о вашем с ними здоровье, – напутствовал меня Рене, после чего оставил меня, и, видимо, направился удовлетворять своё любопытство.

Некоторое время я сидела на софе возле окна, сжимая мокрый от слёз кусок красивого батиста, который хранил аромат парфюма моего собеседника. Нехорошие предчувствия обуревали меня, а беспокойство закралось в душу. Но я отогнала их от себя, стараясь успокоиться.

Как оказалось – предчувствия меня не обманули…

====== Глава 19. Золотая девочка или Конец пути – ещё одно начало ======

Поднявшись, я ощутила разбитость и усталость, и неторопливо направилась к себе в спальню. Проходя мимо кабинета Оливье, я услышала приглушённые голоса прибывших гостей. Но дверь была закрыта достаточно плотно, поэтому разобрать, о чём шла речь, я не могла. Да и встречаться с Флоренс и её супругом в заплаканном виде мне совсем не хотелось – это могло быть истолковано не верно…

Поднимаясь к себе, я размышляла о язвительности Эммильены. Как, впрочем, и о хитроумном плане бы Рене, на который он столь уверенно полагался. Но в подобное лично мне верилось с трудом. Снова выдать графиню дель Альваро замуж, было сродни чему-то мифическому – её характер был столь труден, что порой она становилась невыносима даже для Оливье. Да и в браке, как таковом, она явно была разочарована, а весь её мир был сосредоточен на сыновьях. Что-то мне подсказывало, что сестра моего супруга ещё очень надолго останется у нас в замке, а мне придётся и дальше терпеть её надменные замечания, придирки и циничные речи.

Вскоре я оказалась в коридоре, ведущем в нашу с Оливье спальню. Он утопал в полутьме, ни один факел не был зажжён. Я глубоко вздохнула – Эммильена, прожив определённый отрезок времени в лишениях, перенесла привычку необходимой прижимистости и под нашу крышу. Действуя так она считала, что днём достаточно светло, а то, что в коридорах не было окон, её ни чуть не смущало. По словам графини дель Альваро, всё вполне можно было прекрасно рассмотреть, если не бежать, сломя голову, а передвигаться по-человечески.

Так же не столь давно произошла их стычка с Оливье из-за свечей в комнатах, где обычно имел привычку бывать мой супруг – она была намерена в разы уменьшить их количество. Но на отсутствие света в коридорах обычно жаловались лишь слуги, да и то это были только жалобы внутри челяди. Изредка – мои замечания в спальне перед сном. Пока Оливье просто кивал на них, но открыто сестре замечаний не делал. Скорее всего он не хотел очередного конфликта на пустом месте.

Полутёмный коридор значительно замедлил моё передвижение, и я пошла на ощупь, придерживаясь рукой шершавого камня стен. Подходя к нашей спальне, я вдруг услышала странный шум, доносившийся оттуда. Сбитая с толку, я стояла, пытаясь понять, точно ли оттуда идут эти звуки, или же мне послышалось. В этот момент позади меня раздались лёгкие шаги, и обернувшись, я увидела Марианну.

– Что-то случилось? – шепотом спросила я её.

– Нет, мадам. Просто я решила сходить и проверить, как вы, но мне пришлось выслушать нотацию от мадам Эммильены, и помочь швее донести материю до комнаты, где производится пошив, по приказу графини, – скривившись, поведала мне дочь Рене.

– Но ты ведь дочь маркиза! Тебе не престало помогать слугам!

Поступок Эммильены довольно неприятно удивил меня. Было ясно, что графиня дель Альваро всего лишь отыгралась на ней, стараясь задеть, и не просто поставить её ниже себя и Эмиля, а опустить до уровня простой крестьянки в замке.

– Я постаралась не придавать этому значения. К тому же матушка Бонне женщина добрая, словоохотливая… Она много порассказала из жизни слуг и замка, когда мы вместе шли, – она стояла совсем рядом со мной, и я могла разглядеть на её милом личике улыбку, – Но, мадам Анна, почему вы говорите шёпотом? Ведь в коридоре никого, кроме нас, нет? – удивилась она.

 – Кто-то находится в нашей с графом спальне, – тихонько указала я, и Марианна нахмурилась. Мы вместе подошли к приоткрытой двери, и девочка вышла чуть впереди меня.

По комнате металась женщина в коричневом крестьянском платье с грязными, местами порванными юбками. Её заляпанный, некогда белый чепец, практически сполз с головы, а из-под него выбивались длинные каштановые пряди. Женщина вываливала из моих шкатулок украшения на туалетный столик, и спешно их перебирала. Так же я заметила, что на кровать были брошены почти все мои ночные рубашки, халат и домашнее платье. Часть шкатулок сброшены на ковёр. На пол так же летели цепочки, пуговицы, броши, ожерелья… Они, словно драгоценные капли, падали на плиты с тихим стуком, из-под толстых и коротких пальцев. Не смотря на то, что проникшая в комнату особа стояла ко мне спиной, я прекрасно смогла распознать её – это была Ребекка. Я хотела было взять Марианну за руку, и быстро отвести от спальни, помня крутой нрав этой женщины и ее хладнокровие. Но девочка совершенно ничего не знала об её участии в преступлениях, поэтому, гневно нахмурясь, она смело зашла в комнату, на секунды опередив мои действия.

– Как вы смеете рыться в вещах мадам графини?! Я сейчас же всё расскажу крёстному и вас выпорят! – возмутилась Марианна.

Ребекка резко развернулась, отбросив в сторону нити жемчуга. Её лицо было потным и раскрасневшимся, губы она закусила до крови, а её глаза бешено забегали. Сильные руки непроизвольно сжались в кулаки. Несмотря на комплекцию, действовала она стремительно – такой прыти от неё никто не ожидал. Мгновенно схватив со стола письменный нож – вещь миниатюрную, но с коротким и невероятно острым лезвием, она тут же вплотную приставила его к худенькой шейке Марианны, и стиснула крепкой рукой тоненькие запястья девочки за её спиной.

– Ни с места! – крикнула она мне, когда я хотела отбежать, чтобы позвать на помощь, – Только крикните, и я воткну эту безделушку в шею девчонки – мне терять нечего! – её хрипловатый голос звучал по-наглому уверенно.

– Что вы хотите? – спросила я, стараясь подавить охвативший меня ужас.

Она кивнула мне перед собой, вынуждая пройти в комнату, и встать перед ней. Увы, но выбора у меня уже не было – я не могла пожертвовать жизнью Марианны. Молча, я подчинилась.

– Вы прекрасно знаете, что мне нужно. Кольцо, которое вам отдала Аурелия, —

быстро проговорила Ребекка.

– Не имею понятия, о чём вы. Девочка ничего мне не отдавала, – пыталась унять дрожь в руках, ответила я.

– Не врите, ваша светлость, – злобно зашипела женщина, плотнее прижимая лезвия ножа к горлу Марианны, – Кольца на теле девчонки не было, а то, что она таскала его и всё время от нас прятала, мне известно!

– Так может, она спрятала свою драгоценность до приезда сюда? – я старалась, чтобы мой голос звучал обыденно, – Вы смотрели, например, в карете?

– Мадам, не играйте со мной в игры! Я точно знаю, что кольцо в этом замке! Вы же не хотите, чтобы я отправила на Небо этого тощего цыплёнка? – и она надавила острием ножа на кожу девочки. Под тонкой линией железа показалась рубиновая капелька крови.

Я лихорадочно пыталась сообразить, что делать. Что бы сейчас ни говорила Ребекка, точно знать, где находится кольцо, она не могла. О том, что оно может храниться здесь, были лишь её догадки, исходя из анализа ситуации. Но сейчас, загнанная в угол, она готова была пойти на всё, лишь бы заполучить серьёзную улику, указывающую на преступления своей госпожи.

Однако вопрос отпустит ли она Марианну и меня после его заполучения, оставался для меня открытым. Мы были свидетелями, которые могли помешать её миссии.

Пока я соображала, что ответить, и как выманить Ребекку из комнаты вниз, туда, где сновали слуги и был мой супруг, раздался крик, и на Ребекку, стоящую спиной к двери, напал Эмиль. Мальчик кинулся ей на шею, стараясь выбить нож из рук, но что мог сделать ребёнок против дородной и сноровистой женщины??? Эмиль был худощавым и нескладным подростком, достаточно высоким для своего возраста. Но на этом все его преимущества заканчивались.

Оттолкнув опешившую девочку в сторону, разозлённая служанка с лёгкостью схватила Эмиля сильными ручищами, сгребла в охапку и со всей силы бросила на пол возле кровати. Мальчик сильно ударился, взвыв от боли, а женщина кинулась к нему. Видимо, решив выместить на нём злобу, она стала пинать его ногами в деревянных сабо.

Я кинулась к Марианне, но девушка стояла, боясь шевельнуться.

– Меня убили… – прошептала она, и рухнула на пол. В груди девочки торчало позолоченное древко письменного ножа.

Я закричала, что есть мочи. Лиф платья Марианны медленно, но неотвратимо окрашивался в бордовый цвет. Дрожа всем телом, я опустилась перед ней на колени. Наверняка сейчас мне стоило кинуться в коридор, кричать во всё горло и звать на помощь, но я совершенно ничего не соображала – лужа крови уже стремительно расползалась по каменным плитам из-под плеч бедной девочки. Марианна в луже крови – вот и всё, что стояло передо моими глазами и занимало разум. Я заплакала, осторожно уложив её голову к себе на колени. Дрожащими пальцами я коснулась рукоятки ножа, но тут же одёрнула руку, боясь, что причиню ей её большую боль.

– Нет… Нет… – шептала я сквозь слёзы.

Резкий женский визг позади отрезвил меня, выведя из этого рассеянного и угнетённого состояния, подобного кошмару наяву.

– Ах ты мразь! Как ты смеешь касаться моего сына?! – голос Эммильены, перешедший на верхние ноты, больно резал слух и был слышен, наверное, во всех уголках замка.

Графиня дель Альваро была подобна разъярённой львице – она поразительно отличалась от меня в минуты опасности и гнева, железная решительность охватывала её всецело, а ум этой женщины оставался острым, и таким же стремительным, как и она сама.

Эммильена схватила длинную кочергу, валявшуюся на поребрике камина, и кинулась с ней на Ребекку. Частые и сильные удары посыпались на безумную служанку. Та прекратила избивать Эмиля, старалась уклоняться от атак графини, и направила свою мощь на нового, более опасного противника.

Наконец, сильными ручищами Ребекке удалось вырвать кочергу из рук Эммильены. Кусок железа с грохотом упал на плиты. Отталкивая друг друга, женщины бросились за ним – теперь лишь от скорости и ловкости одной из них зависело, кто выйдет победителем. Но впопыхах и сумбурной борьбе кочерга была отброшена под кровать…

– Ну, уж нет, дрянь! Я тебя голыми руками задушу. Умри, Diabolo!!! – крикнула охрипшая от возбуждения Эммильена, и впилась ногтями в лицо Ребекке, схватившей её за волосы.

Сцепившись, точно кошки, женщины рвали друг на друге одежду, и кусаясь, покатились по плитам.

Очнувшись от созерцания этой картины, я осторожно уложила бледную и безмолвную Марианну на край медвежьей шкуры, расстеленной на полу, и сумела выскользнуть из комнаты.

Громко рыдая, я кинулась по коридору и наткнулась на группу людей, уже подбегавших к нашей комнате.

– О, Боже! – воскликнул кто-то из слуг.

– Что с вами? – кричал Оливье, бросившись ко мне.

Я же почувствовала, как силы покидают меня. Осев на пол, я успела только сказать:

– Ребекка убила Марианну, – и после этого тьма поглотила моё сознание.

Из небытия меня вывели громкие мужские голоса, в которых так и сквозило раздражение и злость.

– Если с моей супругой случится что-то непоправимое, то клянусь, что я придушу собственными руками сначала вашу жену, а потом и вас! – холодно и громко произнёс Оливье.

– О, позвольте вам помочь в этом процессе, – голос Рене был менее сдержан и так же раздражён.

– Успокойтесь месье! Я понимаю ваши чувства, что серьёзно пострадали ваши жена, племянник, сестра и крестница, но, позвольте: мой кузен и его супруга не могут влезть в голову этого ужасного существа, которое сидит в темницах, а уж тем более контролировать её греховные мысли, – умеренно спокойно возразил другой мужской голос, что был мне не знаком.

– О, вы удивитесь действиям вашего кузена и его супруги, когда я вам о них поведаю, – выплюнул зло Оливье.

– Господа, прекратите орать возле комнаты мадам графини! Меньше всего ей сейчас надо слушать ваши перебранки! – произнес сердитый голос месье Жаме. Мужчины тотчас замолкли, и вскоре я услышала удаляющиеся шаги и чьё-то сердитое бормотание.

Приоткрыв глаза, я увидела месье Жаме уже перед собой. Лекарь расставлял на прикроватном столике разные флакончики и несколько пергаментов с порошками.

– О, сударыня, вы очнулись… Это прекрасная новость, – улыбнулся он мне.

– Что со мной случилось??? – пробормотала я, заметив, что на мне была чистая ночная рубашка, а корсет и платье, пропитанные кровью, исчезли.

– Глубокий обморок. Вы перенесли сильное потрясение, и теперь вам нужно оставаться в постели длительное время. Вы будете поправляться, но для этого надо потреблять эти лекарства, – он указал на принесенные пакетики и флакончики.

Моя рука машинально коснулась живота.

– Не волнуйтесь, с вашим малышом всё в порядке. Просто вам и нерождённому чаду сейчас надобно проводить больше времени в спокойной обстановке. Вот, выпейте укрепляющий отвар, – он быстро развёл один из порошков в кружке с сидром, и протянул мне.

– Марианна, Эмиль… – начала я, вспомнив ужасные моменты.

– Они живы мадам, все живы, – улыбнулся мне месье Жаме.

– Но я видела, как Ребекка засадила нож в грудь девочки… Я хотела вытащить его… и там было столько крови…

– Сударыня, чтобы пронзить сердце требуется определённая меткость. А сделать это таким маленьким, хотя и острым ножом, довольно проблематично. Плюс ко всему, девочка вырывалась и от того лезвие ударилось о пластину в корсете, а затем соскользнуло и вошло возле груди рядом с плечом. Рана болезненная, она потеряла много крови, но не лёгкое, не сердце не задеты. Мы обнаружили её вовремя, смогли остановить кровотечение, и теперь ей следует, как и вам, отдыхать и пополнять свои силы.

Слушая лекаря, я выпила горьковатый порошок.

– А Эмиль?

– К моему удивлению, у этого молодого человека нет серьёзных повреждений. По его словам, Ребекка пыталась его избивать ногами, но словно невидимая сила сдерживала её. Она часто промахивалась, хотя, возможно, это ему показалось. А та ненормальная женщина просто не могла сосредоточиться.

– А мадам Эммильена? Как она?

– Долго отпаивали успокоительным. От Ребекки её оттаскивали трое мужчин – она довольно-таки решительная женщина, эмоциональная, – улыбка месье Жаме стала шире.

– А сама Ребекка???

– В темнице. Её хозяева допрошены с пристрастием, – более холодно ответил лекарь.

Я сильно зевнула, прикрывая рот ладонью. Он забрал у меня пустую кружку, и указал на подушку.

– Вам надо поспать. Пусть иное вас не беспокоит.

Я хотела возразить и продолжить расспросы, но мысли мои путались, в голове был туман, сон навалился на меня и я стремительно провалилась в мир грёз.

Сон медленно рассеивался, а ещё не вступившая в полные права реальность доносила до меня чьи-то голоса. Они были смутно знакомы, раздавались рядом, но не были особо громкими. Видимо, говорящие старались не разбудить меня. Я почувствовала сильную усталость и разбитость, словно я не отдыхала, а напротив – вымоталась, точно пахотный мерин. Сил хватило лишь на то, чтобы слегка приоткрыть глаза.

– Судя по этой шкатулке, полной украшений, семейная жизнь моей невестки идёт не плохо, – произнёс месье Филипп, указав на драгоценности, которые были на моём туалетном столике.

– Могу заверить вас, что наличие груды дорогих побрякушек не делает женщину счастливой в супружестве, – хмыкнула мадам Адели, и тем не менее, поближе подошла к столику, рассматривая его содержимое, – У меня было и поболее драгоценностей. Но счастья это мне не принесло – мой супруг убил меня без зазрения совести, – отстраненным голосом констатировала она.

– Мда, печально. Но позвольте спросить, что вы все здесь делаете? – месье Филипп кивнул на остальных, кто был в комнате: помимо мадам Адели, в спальне находился отец Далматий и отец Бертрам, старый священник.

– Собственно, я гуляю по своему замку, – хмыкнула мадам, – Да, он принадлежал мне, ещё до вашего рождения, месье Филипп. Вот… решила зайти, проведать это юное создание.

– Впрочем, аналогично и я. К тому же после встречи с этой безумной особой, я подумал, что участие отца Бертрама просто необходимо, – поведал Далматий.

Он стоял возле письменного столика, где лежала стопка книг, принесённых моим супругом из библиотеки. Видимо молодого священника они занимали сейчас более всего прочего.

– Я согласен с моим юным другом – мадам графиня нуждается в определённых молитвах за её здравие, – кивнул старый священник, до этого стоявший молча, и расположился в кресле возле камина.

– Что ж, я рад, что моя невестка сейчас в относительной целости. Если честно, я чуть не умер второй раз, когда увидел эту сумасшедшую, что тут ножом размахивала, – мрачно констатировал месье Филипп.

– Интересно зачем она всё это устроила? Требовала какое-то кольцо, – задумчиво протянула мадам Адели.

– Да от дури своей пошла на сие действие. Наверняка хотела выкрасть что-то ценное у Анны, пока её госпожа была внизу, да сбежать с драгоценностью. Все эти крестьяне тупы и алчны, – самоуверенно объяснил собеседнице месье Филипп.

– Вот это да! – несколько громко воскликнул отец Далматий, рассматривая одну из книг, которую ему удалось раскрыть.

Остальные, явно заинтригованные, подошли, дабы изучить его находку.

– Знаете, месье, у вашей невестки всё-таки маловато драгоценностей, если она терпит от супруга такие обращения – за это он ей сокровищницу должен преподнести, а не жалкие три нитки жемчуга. По мне так ваш сын скряга и извращенец, – холодно заключила мадам Адели.

– Мадам, попридержите свой острый язык. Не вижу ничего плохого в том, чтобы мой сын, состоя в священном браке, порадовал бы свою молодую жену некоторым новшеством в постели, – возразил месье Филипп, – Это, между прочим, делает женщину счастливой. За такое многие бы отдали любые свои побрякушки.

– Вы заблуждаетесь! Я прекрасно помню некоторые такие приёмы от моего супруга! Так вот, ничего приятного в них не было – всё было болезненно, грязно и греховно. Вот теперь мне искренне жаль эту практически девочку, – зло выпалила дама-призрак.

– По-моему, если бы всё было так плохо, то Анна бы не стала молчать, а, скажем, переехала бы к дяде… Пожаловалась хоть, например, своему священнику, – попытался успокоить мадам Адели отец Далматий.

– Тому напыщенному индюку? Я думаю, что если бы она и заикнулась о своей проблеме, то ей бы заткнули рот, и ещё обвинили бы в неблагодарности. Прекрасно я знаю эту «помощь» священнослужителей, – покачала головой мадам Адели.

Слушая их, я почувствовала, как у меня краснеет шея, а лицо стало наливаться пунцовыми пятнами.

– Мне кажется, вам следует оставить мадам графиню в покое, как и её личную жизнь, – тихо произнёс отец Бертрам, – Вы забываете, что сейчас не желательно ваше длительное нахождение рядом с ней.

– Вы правы, святой отец. Что ж, оставим девочку далее созерцать целительный сон, – кивнул месье Филипп.

– Да закройте вы уже эту развратную книгу!!! – напустилась на Далматия мадам Адели, в то время, как молодой священник попытался пролистать её далее.

Тот вздохнул, но показательно быстро её закрыл.

– Так… Святой отец, вы хорошо запомнили те позы, что просматривали? – шёпотом спросил его месье Филипп.

– Вполне, – кивнул Далматий.

– Вы должны мне всё подробно пересказать, – потребовал его собеседник.

– Да успокойтесь вы уже! Это же надо и после смерти за юбками бегать?! – фыркнула мадам Адели, и вышла сквозь закрытую дверь с высоко поднятой головой. Месье Филипп и молодой священник, тихо переговариваясь, последовали за ней.

Отец Бертрам остался в спальне. Всё так же мирно и спокойно сидя в кресле, он достал маленький молитвенник, медленно перелистывая его.

– Надеюсь, что мои шумные друзья вам особо не наскучили? – спросил он с лёгкой улыбкой на губах, обращаясь ко мне.

– Ну, что вы… Хотя их интерес к книге «Позы Арентино» меня смутил, – честно призналась я.

– Ну… Я считаю, что в любви супругов ничего греховного нет, а если эти самые позы ещё и помогают в продолжении рода человеческого, то почему бы и не использовать их? – спокойно произнёс он, и добавил: – Хотя, вы сейчас должны более беспокоиться о своём здоровье и здоровье своих нерождённых детей. Мнение давно почивших и далеко не праведных людей вас не должно волновать.

– Вы знаете, что у меня будет двойня? Но откуда? – удивилась я.

– Да. Мне известно, что вы носите под сердцем двоих малышей, как и то, что у них разные отцы. И зачаты они были совсем не естественным способом, – прозвучал мягко голос отца Бертрама.

От удивления у меня вытянулось лицо, а потом оно стало ощутимо багроветь.

– А остальные тоже это знают?

– Нет, что вы. Сии знания доступны только мне одному.

– Как же так??? Вы ведь тоже призрак?!

– Верно, дитя моё. Но они все умерли либо насильственной смертью, либо свели счёты с жизнью. Я один из них скончался так, как-то планировал Всевышний. Я избрал остаться на Земле, чтобы помогать, а не из-за страха предстать перед Судом Божьим.

– Как же вы помогаете и кому?

– Ну… Много чем… Я пытаюсь придать сил отчаивавшимся душам, которые подошли к краю пропасти. Пример молодого Далматия всегда будет у меня перед глазами. Возможно, что если бы кто-то остановил его в тот роковой момент, протянул руку помощи, то он бы не был обречён на довольно длительные скитания.

Он резко замолк и подошёл к моей кровати, сев у меня в ногах. Несколько минут прошли в тягостной тишине.

– Вы, наверное, меня презираете, как и моего супруга за то, что случилось с нами? – пробормотала я.

– Отнюдь нет. Вы оба находились в отчаянье. Правда, по глупости месье графа… А ваше положение было действительно опасным. Порой Господь ведёт нас неизведанными, непонятными путями, – улыбнувшись, ответил он.

– Многие священники могли бы с вами не согласиться, назвав случившиеся происками искусителя, – мрачно заметила я.

– Я думаю, что вижу картину жизни несколько более полно, чем они. Смерть, знаете ли, раздвигает границы мировоззрения. Но вам не стоит сейчас переживать за мифическое порицание. Своим друзьям я не расскажу нашу маленькую тайну, а сами они её узнать не смогут.

Простые и тёплые слова отца Бертрама несколько утешили меня. Он спокойно сидел в моих ногах, читая про себя молитвы из маленькой книжечки, а я же, закрыв глаза, снова погрузилась в сон.

Мне снилось моё детство – такое далёкое и невозвратимое, его безоблачное моменты и радости. Вот я сижу на белом пони и отец катает меня по двору, осторожно придерживая в седле. Мне пять лет, я сильно худа и бледна – наверное недавно оправилась от той страшной болезни. Луи и Анри поблизости дерутся на деревянных шпагах. Хотя для четырнадцатилетнего Анри это не такая уж и драка – просто баловство и позерство, а для двенадцатилетнего Луи – настоящее испытание.

Затем мне вспомнился Новый год, когда мне было шесть лет. Все мы, сидя за столом, разворачивали подарки, доставая различные красивые, и, как тогда казалось, нужные вещи. Но главный подарок чуть позже доставили в гостиную слуги – мне был преподнесён игрушечный дворец, что был с меня ростом. Я была наряжена в новое и красивое платье из золотистой парчи, которое так же было моим новогодним подарком.

Потом мои мысли и воспоминания снова затянула мутная дымка, стерев какой-то промежуток времени. Но вскоре я увидела нашу поездку к морю. Тогда мне было семь лет. Я завороженно смотрела на гигантские волны, которые, пенясь, набегали на торчащие из воды тёмные, острые камни, и, с грохотом разбиваясь о них, опадали, уже несясь к берегу. Я вдыхала солёный, насыщенный и такой незнакомый мне воздух, чувствовала безграничную свободу, стоя с закрытыми глазами на ветру, слушая грохот стремительных водяных потоков и подставляя лицо под солёные брызги.

Близко к воде меня тогда не подпустили, а о том, чтобы поплавать в море – и речи не шло. Я просто ходила по берегу в компании матушки, Мод и моей горничной, молоденькой девушки, которой было то ли пятнадцать, то ли шестнадцать лет. Она была худенькой, даже миниатюрной, и всё время сопровождала меня с корзинкой, где лежали необходимые для меня на прогулке вещи – чепец, ленточки, накидка из шёлка, платок, булочка, пара яблок.

Луи тогда набрал для меня целую горсть разных ракушек. Ему дозволялось заходить в воду, и он выискивал разные водоросли и камушки в воде, принося мне эти дивные находки, которые тогда для меня казались настоящим сокровищем. Среди них были и пара окаменелых моллюсков – они так и остались лежать в кусках камня. Луи со всей серьёзностью поведал мне, что эти моллюски были созданы в дни сотворения мира, и я с широко распахнутыми глазами слушала его удивительные и познавательные речи. А потом я осторожно забрала эти ценности, и хранила в замке в отдельной шкатулке.

Больше всех свободы в поездке на море было у Анри – семнадцатилетний здоровый юноша с радостью купался в волнах, поднимая фонтаны брызг, демонстративно ныряя поглубже, покуда не раскраснелись глаза, да в ушах не появился гул. Но перед тем, как вылезти из неспокойной водяной стихии на берег, как велел ему отец, Анри подхватил нечто большое и блестящее, проплывавшее мимо него, и смеясь, выбрался с этим «нечто» на берег, швырнув сие существо в мою сторону. Моих рук коснулось склизкое, расплывшееся создание, напоминавшее огромный сгусток мокроты. Это вызывало у меня дикий вопль от испуга, а за ним и приступ омерзения и дурноты. Как выяснилось позже, это была огромная медуза. Луи быстро снял её с меня и отпустил обратно в море. Отец тогда особо рассердился на Анри. Заметив, что медузы бывают достаточно ядовитыми, он долго выговаривал ему своё негодование и запретил в течение пары дней совершать заплывы. Удивительно, но когда на него кричал отец, высокий и атлетически сложенный Анри тут же стушевался, и снова стал маленьким испуганным мальчиком.

Эти далёкие, милые сердцу образы вызвали у меня лёгкую улыбку.

– Не переживайте, друг мой. Видите – наша инфанта даже улыбается во сне. Наверняка ей снятся наивные и чистые сновидения, – услышала я вдалеке знакомый мужской голос.

Воспоминания снова подёрнулись дымкой, которая становилась всё гуще, а потом, превратилась в покрывало из пушистого облака. Оно стремительно заволокло все образы, и я медленно полетела куда-то вниз.