Текст книги "Приключения блудного барона. (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 45 страниц)
Да ты чего, Сидор? Большие крепкие отряды. Парни хоть куда. Да любой из них там эти банды пылью по ветру развеет. Да ты чего тут на пустом месте панику подымаешь. Всё нормально!
Сидор, откинувшись на спинку стула несколько мгновений недоверчиво глядел на возмущённо уставившегося на него Сашка.
– Идиот. Да ты хоть имеешь представление о численности тех хуторян, которых по твоим же словам гоняют по Приморью?
– Да сколько их там может быть, – Сашка возмущённо глядя на него фыркнул, как будто он уличил его в чём-то постыдном. – Обычный отряд – пять – десять человек. Сколько их вообще может быть в обычном торговом обозе?
– Ну двадцать, если речь пойдёт о большом обозе. Но не больше!
А полторы сотни не хочешь? – мрачно глядя на него угрюмо поинтересовался Сидор.
Нервно постукивая пальцами по столешнице он приходил во всё большее и большее раздражение. Какие-то дураки из городского Сове та, совершенно не имея представления о местных условиях, фактически послали людей на убой. А другие дураки, что погнались за премией, даже не попытавшись выяснить что там и как, сунули голову в петлю. И теперь придётся спасать ещё и самих спасателей. Если только уже не было поздно.
– Сашка, ты дурак, – тихо проговорил он. – В отряде того неизвестного тебе атамана, но хорошо известного мне, которого, кстати зовут Семён Дюжий, находится полторы сотни вооружённых до зубов хуторян в полном рыцарском облачении.
Полторы сотни вооружённых до зубов рыцарей! А не каких-то там два десятка плохо вооружённых хуторян-торговцев с парой щербатых сабель, и в коротких, драненьких кольчугах, которыми они тут все в нашем городе так любят щеголять.
И если их гоняют, то гонять их может не меньше тысячи, а скорее всего около двух тысяч точно таких же вооружённых до зубов рыцарей. Им твои пять отрядиков по десятку человек в каждом – на один плевок. Плюнуть и растереть.
Придурок, ты же их на верную смерть послал! – заорал он прямо в лицо растерявшемуся от такого напора Сашке.
Когда они ушли? – рявкнул он на испугано вжавшего голову в плечи парня.
– Последние, за дня два до того, как ты тут появился. Два дня уж точно будет, – совсем сникнув, Сашок виновато смотрел на злого Сидора и на угрюмо зыркающего на него Советника. – А первая группа, чуть ли не неделю назад.
– Ё…! Твою мать…! – тихо выругался сквозь зубы Сидор, хватаясь за голову. – Пока догоним этих придурков, так от них там только косточки пережёванные останутся.
Они знаешь точно куда они пошли? – гневно посмотрел он на совершенно смешавшегося Сашку. – Точно на юго-восток?
А! – раздражённо махнул он на него рукой. – Откуда тебе знать.
– Если боишься, можешь не идти, – неожиданно прорезался недовольный голос у Сашка. – Собственно ни тебя, ни твоего барона никто силком никуда не тащит. Это дело сугубо добровольное.
– Заткнись, – рявкнул на него Сидор. – При такой большой награде оно мало похоже на добровольное. Это больше похоже на отмазку, чтобы самому Совету не возиться.
– Тут ты ошибаешься, – сразу посерьёзнев, Сашка осуждающе покачал головой. – Когда меня сюда на перевал отправляли, в городе из клановых войск как раз формировалась большая конная группа для отправки туда, ребятам на помощь.
Меня единственно просили, чтобы я перехватил кого-нибудь здесь на месте, кто смог бы хоть временно подсобить тем, кто там сейчас находится. А то, что они туда сами отправились это уже целиком их личная инициатива.
Барон правильно сказал, – Сашка враждебно мотнул головой в его сторону. – Столь высокая награда кому хош голову вскружит. Вот они и попёрлись туда на свой страх и риск. И это – их абсолютное право.
Сашка, набычившись, враждебно смотрел уже на них обоих.
Сидор долго молча смотрел на него с каким-то непонятным, странным выражением на лице.
– Каждый раз забываю твою жизненную философию, то что ты поклонник абсолютной анархии и космополит, – тихо проговорил он.
Значит, если дураки суют свою дурную голову в петлю, надо не гнать их оттуда, а помочь им затянуть её потуже на собственной шее.
Сидор внимательно смотрел на своего старого приятеля.
– Кончай, Сидор, – поморщился недовольно Сашок. – Ты сам знаешь, что неправ. Да и откуда мне знать, что там творится под вашими Галчанами или где ещё там. И какое количество бойцов числится в отряде у тех хуторян. Мне сказали известить всех кого увижу, что происходит. Я так и сделал. А на что решатся они сами, за это отвечает каждый сам.
– Величина формируемой группы? – жёстким голосом оборвал его Сидор.
– Полторы – две тысячи. Возможно больше. Больно уж эти хуторяне оказались известны в городе. Много желающих поучаствовать в этом походе. Родня, друзья и прочие знакомцы.
– Хм, может, что у них и получится, – на миг задумался Сидор.
А командир кто?
– Ляшкин Стёпа.
– Тот самый кто у Корнея чуть ли не два сезона в курсантах проходил? – неподдельно удивился Сидор. – Эта бестолочь?
– Тот самый, тот самый, – покивал Сашка головой, заметив как Сидор невольно поморщился, как только было названо имя командира. – Тот, с кем у тебя каждую вашу встречу, чуть ли не до драки сразу доходит. Тот самый, кого ты почему-то называешь бестолочью, но о котором у местных самые лестные отзывы.
– Лучше скажи, – криво усмехнулся Сидор, – который, в силу своей близости к городской верхушке всегда снимает все сливки. Особенно, когда его посылают на границу с ящерами. Победы присваивает себе, поражения – другим. Знаю эту сволочь. Ловок больно.
Значит, с ними не пойдём, – задумчиво хмыкнул Сидор, не слушая его.
– Решил сам премию получить? – тут же подколол его Сашка.
– Дурак ты Сашка, – уже гораздо спокойнее отозвался Сидор.
Первая вспышка раздражения прошла и теперь уже он мог спокойнее реагировать на Сашкины подначки, на которые тот был горазд.
– Всё упирается во время. Есть большая вероятность, что даже если нам отправиться прямо сейчас, думаю что никого уже из тех, кто ушёл перед нами, нет больше в живых. Но если поторопиться, то, глядишь, кто-то ещё и останется, не всех съедят.
Хорошо было бы попытаться догнать последнюю группу, что ты говоришь ушла пару дней назад, – Сидор в раздражении потёр подбородок. – Да куда нам. У нас более сотни тяжелогруженых телег с нефтью. И оставить негде и не на кого. Вот же ещё засада!
– Я останусь, – неожиданно сказал Советник. – Мне с моими старыми гвардейцами за вами всё равно не угнаться, зато я преспокойно посторожу на той стороне ваш груз. Загоним в какую-нибудь горную долину или распадок на той стороне, там и посторожим, пока ты не вернёшься.
Надо только чтобы ты сам, лично провёл обоз на ту сторону, во избежание неожиданностей со стороны таможни. Переправишь обоз, и отправляйся на выручку.
Себя вам не предлагаю, потому что знаю – не возьмёшь. Стар я уже для подобных развлечений. Поэтому и предлагаю посторожить обоз здесь, до вашего возвращения.
– А что, это выход, – задумчиво посмотрев на своего Советника, Сидор повернулся к Сашке.
Когда, говоришь, этот сборный отряд здесь будет?
– Завтра вряд ли, но после послезавтра наверняка. В крайнем случае – через неделю.
– Поздно, – хмуро бросил Сидор. – Через неделю точно будет уже поздно. И для тех, и для этих.
С сомнением глядя на Сидора, Сашок всё таки решил поинтересоваться.
– На меня ругаешься, что ребят якобы на смерть отправил, а сам туда же суёшься. И всего-то с двумя сотнями против двух тысяч. Не странно ли? Или тебя самого дух местной анархии заразил?
– Мне – да, им – нет, – непонятно как-то отозвался Сидор, даже не посмотрев в его сторону.
Не будем терять время, – не обращая на Сашка больше внимания, обратился он к Советнику. – До вечера ещё времени много, а в горах темнеет не скоро. Так что до темна успеем, – бросил Сидор.
– Пошли, – согласно кивнул головой Советник, подхватываясь со своего места.
Поднявшись, они оба решительно направились к входной двери, оставив на столе недоеденные блюда.
Бросив им в спины удивлённый, откровенно непонимающий взгляд, Сашок, недоумённо передёрнув плечами, поспешил следом, хотя никто его и не звал.
Освобождение. Arriwel Сидора попаданцам.*
Первые лучи вставшего над горизонтом палящего жаром южного солнца словно острым лезвием резанули по глазам, высветив спрятавшегося за выступом большого камня бывшего атамана ключёвских хуторян Семёна Дюжего, а тот так и не двинулся со своего места. Перекатывая во рту маленький камушек, бывший атаман мрачным, злым взглядом угрюмо обозревал раскрывшуюся под ним картину спящего вражеского лагеря.
Бывший – потому как скинули его друзья-товарищи с атаманства. Вчера как раз и скинули. Скинули по причине хронических неудач последнего времени и принятых лично им не слишком правильных решений. Проще будет сказать – по причине фактического разгрома их каравана и развалу, казалось бы столь удачно начатого дела.
Только вот, скинуть то хлопцы его скинули, да освободить своего бывшего атамана от тяжкого обременения по сохранности отрядной казны, даже не подумали. Мол, хоть ты и бывший теперь атаман, а вся ответственность сберечь и доставить семьям погибших приморский заработок, отрядную казну, всё одно на тебе.
Кто атаман – с того и спрос. А бывший, не бывший – тут уж не до таких мелочей. Казна важней.
И теперь он, бывший атаман вольных ключёвских хуторян, отсюда, с верха высокого, обрывистого уступа далеко выдвинувшегося в степь скального языка предгорий Большого Камня, прищурив злые, казалось до белизны выцветшие на белом солнце юга глаза, внимательно смотрел за пробуждающимся внизу лагерем своих преследователей. Атаман мучительно выискивал малейшую возможность для бегства.
Получалось плохо. Возможностей не было. Не просматривались.
Ловушка. Кто бы мог подумать, что такие, издалека казалось бы невысокие, пологие, невзрачные холмы, вблизи окажутся неприступными обрывистыми скалами. И что пути сквозь них дальше в горы не будет.
Десяти, двадцати, а местами и тридцатиметровые обрывистые непроходимые скалы, на наличие которых здесь, именно в этом месте, не указывало абсолютно ничего, неожиданно преградили им путь в горы, отрезав от них надежду. Надежду на жизнь.
Атаман, бывший атаман вольных хуторян вольного Ключёвского края, покосился вниз. От лагеря преследователей его отделял десятиметровый скальный обрыв и открытый всем заинтересованным взорам широкий галечниковый пляж, начинавшийся сразу же под скалой. И ровной, простреливаемой с обоих сторон полосой тянущийся между скалами с беглецами и преследователями вдоль речки. Да та самая, проклятая, недоступная беглецам ныне быстрая мелководная речка за ним, весело бегущая откуда-то с недалёких уже отсюда гор.
Манящие близкие блестки текущей воды, переливающиеся в лучах восходящего солнца так и манили к себе прохладой, но…
– Хорошие у них лучники, – атаман едва слышно забористо выругался сквозь зубы.
Небольшой отряд наёмных лучников, откуда-то из западных побережных баронств, недавно присоединившийся к их преследователям, намертво отрезал их от воды.
Пути к совсем близкой реке, до которой казалось рукой подать, к играющему в первых лучах восходящего солнца мелкому перекату, а значит и к такой близкой, манящей воде – не было. Чему ярким подтверждением служил густо усеянный быстро разлагающимися на жарком солнце трупами пляж.
Много поначалу было охотников добраться до манящей прохладой воды близкой реки. Теперь повывелись.
Впрочем, много поначалу было и желающих лично добраться до тех водоношей, с той, другой стороны. Теперь и те, и другие неряшливыми, разлагающимися на жарком солнце кучами лежали мёртвые там, внизу. И, словно в издёвку друг над другом, ни беглецы, ни преследователи не давали никому убирать отравляющие воздух трупы. Ни свои, ни чужие.
В этом была какая-то особая, непонятная никому издёвка друг над другом с обоих сторон.
Пить хотелось страшно. И даже привычно засунутый атаманом в рот круглый камешек, помогал плохо. Хотелось пить. Давно.
Эта ночка выдалась в очередной раз длинная и как всегда беспокойная. Всё таки тихо помирать, на радость своим преследователям, люди, загнанные в эти безводные, голые скалы отказывались. Как отказывались и терпеливо дожидаться собственной смерти от жажды, раз за разом пытаясь прорваться к близкой реке.
Сегодня предрассветное дежурство по жребию выпало ему, незадачливому атаману.
– "Бывшему атаману, – мысленно поправил он себя. – Бывшему атаману, бывшего удачливого торгового каравана, жалкие остатки которого сейчас загнаны сюда, в эти мёртвые, безводные скалы".
– "Могли бы и не скидывать меня с атаманства, придурки, – равнодушно подумал атаман. – Всё одно скоро всё решится самым естественным образом. А так бы хоть помер как человек, атаманом. А не…"
Атаман поморщился, от этих, давно уже ставших привычными, навязчивых мыслей. Вспоминать о том, как раньше всё было хорошо, как хорошо всё начиналось, было тяжело. Потому как, от того мощного, полутора сотенного отряда вольных хуторян, три месяца назад самоуверенно перешедшего под горами сюда, в Приморье, не осталось ничего.
– "Практически никого", – мысленно поправился он.
Тридцать пять израненных, вымотанных долгим преследованием человек из бывших полутора сотен, когда-то таких уверенных в себе и в своих возможностях. И в своём счастливом будущем. Да ещё пятеро тяжело раненых, дожидающихся своей скорой смерти от жажды там, у него за спиной глубоко в скалах.
В который уже раз, только за это утро атаман выругал себя за собственную чудовищную неосмотрительность. За глупость! За идиотизм! За то, что недодумал, недорасчитал, недопланировал. За то, что позволил увлечь и себя, и остатки своих людей сюда, в эти безводные предгорья, на эти неприступные скалы, надеясь отсидеться в безопасности безлюдных предгорий, пока преследовавшие их бароны с пиратами будут искать их где-то там на равнине. Или, в чём бывший атаман втайне боялся признаться даже самому себе, бросятся следом за рванувшим куда-то к югу Бугурусланом.
Идиотизм! Чудовищный, самоуверенный идиотизм!
Может быть с кем другим этот номер и прошёл бы, но только не с той волчьей стаей, что который месяц уже гоняла их с Бугурусланом по степям Приморья, не оставляя ни малейшей возможности приблизиться к какому-нибудь вольному городу, и укрыться за его крепкими, надёжными стенами. За стенами, дарующими жизнь.
Как можно было так ошибаться. Как можно было не учесть наличия среди преследователей присоединившихся к ним совсем недавно местных подгорных ящеров, оказавшихся просто прекрасными следопытами.
Да и обманка с разделением их с Бугурусланом отрядов, как оказалось не прошла. Не учли элементарного, что к моменту, как вздумали разделиться, преследователи неожиданно получили поддержку со стороны местных. И пиратов, и, что хуже всего, местных ящеров.
Чем уж бароны увлекли последних – неизвестно. Но, факт остаётся фактом. Присоединившиеся к пиратам с баронами несколько групп, из числа местных подгорных ящеров, намертво запечатали все пути бегства в горы, не оставив атаману ни единого шанса.
– "Идиот, – атаман привычно вяло ругнул сам себя. – Надо было уходить с Бугурусланом на юг. Там, в степи больше возможностей для манёвра".
Атаман раздражённо пошевелился, устраиваясь. Попавший под ребро острый камешек жутко мешал, раздражая.
Устроившись поудобней, вернулся к прерванным мыслям, первым делом снова привычно обругав сам себя:
– "Дурень, мог бы сразу догадаться, что за прошедшие месяцы мы достаточно хорошо узнали друг друга. И надеяться на то, что бароны с пиратами купятся на столь примитивную уловку с разделением и потеряют нас обоих – было верх глупости с его стороны.
Располовинили собственные силы, ослабили, когда их и так было не густо. И вот тебе результат.
Приходится теперь расплачиваться долгим сиденьем на этих безводных скалах и страшной жаждой. Жаждой, тоской и пониманием скорой смерти.
И полной безысходностью.
Которая к тому же в последние дни резко усилилась, когда заботливые пастухи из числа пиратов загнали на эти скалы ещё парочку, другую неизвестно откуда оказавшихся поблизости купеческих отрядов из их города, которых какой-то му…ак из городского Совета догадался направить им в помощь.
Какая… чудовищная…! Какая дурь!
Единственная помощь от купцов – вода. Вода в походных флягах, которую те, отправляясь в эти засушливые края, предусмотрительно захватили с собой, и та, что самые догадливые из выживших успели зачерпнуть во фляги, прорываясь к ним в скалы через речку. Только это помогло им всем продержаться последние несколько дней, раз за разом отбивая упорные атаки местных подгорных ящеров, которых бароны с пиратами не считаясь ни с какими потерями безжалостно гнали на скалы.
Правда, последнее время и ящеры, и бароны что-то поутихли, уже не проявляя былой прыти. В буквальном смысле умывшись собственной кровью и густо завалив собственными телами чуть ли не весь галечниковый пляж под скалами, они уже так не тропились совать головы под меткие выстрелы арбалетов хуторян.
– "Ну и сволочь же этот барон", – атаман грустно улыбнулся.
Ругать Сидора Вехтора, люди которого своими байками втравили его в это дело с торговым караваном в Приморье, у атамана, впрочем как и у всех его людей, за последние несколько месяцев как-то незаметно вошло в привычку. Уж слишком часто натыкался его отряд на следы бурной деятельности барона прошлого года. И поневоле приходилось с ним как бы незримо конкурировать, что жутко раздражало самолюбивого атамана.
Поэтому он ещё раз беззлобно и привычно ругнул барона, который конечно был изрядная сволочь, и ныне такой же барон, как и те, что сейчас сидели там, внизу. Но…, всё же надо признать, не совсем такая… или не такой…
Если б не его арбалеты и не пульки к ним, которые барон чуть ли не силой навязал им тогда в горах при расставании, сейчас бы ни он, ни все, кто остался ещё в живых, живы бы не были. Только стеклянные баронские пульки со свинцовой начинкой, метко и щедро разбрасываемые хуторянами, ещё их и спасали.
Столкнувшись с убойной силой и меткостью стрельбы хуторян, преследователи поутихли, на какое-то время оставив их в покое, и ограничились теперь лишь терпеливым ожиданием их скорой смерти от жажды.
– "Да-а-а, – атаман мрачно, с издёвкой ухмыльнулся. – За последние два месяца они научили этих чванливых баронов вкупе с их местными союзниками – пиратами да ящерами, уважать себя".
Но от понимания этого факта атаману легче не стало. Потому как он прекрасно понимал, что жить им всем оставалось лишь несколько дней – до тех пор, пока в стремительно пустеющих флягах не кончатся последние капли драгоценной влаги, а солнце, безумное белое солнце Юга, окончательно не выжжет им мозги на этих диких, безводных скалах.
Атаман равнодушно скользнул усталым, безразличным взглядом по тянущейся куда-то вдаль безлюдной, высохшей равнине внизу. Было удивительно тихо и как-то странно умиротворённо. Словно внизу никого и ничего не было: ни бандитов, ни местных четвероногих падальщиков, подбирающихся к разлагающимся трупам, никого. И в этих диких пустынных скалах он был один на беззаботном отдыхе.
Атаман мучительно размышлял, восстанавливая в памяти весь этот такой неудачный поход. Что случилось? Что произошло? Почему вдруг в какой-то момент всё пошло не так? Что поставило крест на, казалось бы столь удачно начатом деле? Что?
Ведь всё так хорошо начиналось.
Атаман мыслями опять вернулся в прошлое.
Пройдя под горами по баронскому проходу, они спустись с гор, поторопившись побыстрей выйти из области нищих горских племён, у которых если что и было, то одна лишь ненужная им шерсть горных яков, да травленные слепнями, плохо выделанные шкуры.
А шерсть! Знаменитая горская шерсть яков! Дерьмо! Такого низкого, просто омерзительно отвратного качества, что было даже удивительно, как это эти дурные, ничего не понимающие в настоящей торговле амазонки, промышлявшие скупкой её для барона Сидора, могли хоть что-то на ней заработать.
Атаман сколько ни считал, так и не нашёл ничего достойного, что стоило бы того внимания, которое уделяла этим закупкам компания землян.
А вот на равнине….!
– "Ох, уж эта мне приморская равнина!" – атаман мысленно опять, в который уже раз восхищённо вздохнул. – Мечта! Какие у них были заработки! Такие заработки ему ранее и присниться не могли.
Сундук золота всего лишь за один месяц. Огромный сундук золота за какой-то один паршивый месяц работы без особого напряга!
Жаль что второго такого жирного месяца не было. В какой-то момент что-то произошло, и всё пошло наперекосяк. Спрашивается, из-за чего?
– "Из-за того, что встретился с Бугурусланом и повёлся на его, такое казалось бы выгодное предложение поработать вместе. Мол, в большой компании и отбиваться легче от местных диких находников, да и платят за охрану в таком большом, сдвоенном караване местные купцы много больше".
– "Действительно, и легче, и больше, и много выгоднее", – атаман горько улыбнулся.
Только вот Бугуруслан, сразу же после пары успешно проведённых обозов, как-то на рассвете тихо свалил куда-то в сторону. Не предупредив, не сказав ни слова, ни пол слова, куда и зачем подался. Просто молча подхватился и пропал.
А ему, дураку, туго соображающему, оставил всех своих раненых. Да тяжёлое наследство, в виде непонятно с чего волками вцепившихся в него баронов с пиратами.
Да к тому ж умудрился так старательно замести все следы за собой, что атаман теперь даже не догадывался, в какой стороне его можно было бы искать.
Атаман угрюмо покосился себе за спину.
Отвесные, обрывистые скалы за его спиной наглухо отрезали все пути домой.
– "А потом с какого-то рожна ещё и местные ящеры к нам прицепились", – равнодушно подумал атаман. Сил злиться на самого себя уже не было.
– "Так с тех пор нас по степи и гоняют, – угрюмо подумал он. – Лето, почитай что прошло, а возможности соскочить нет ни малейшей".
– "А теперь браты-товарищи ещё и с атаманов попёрли", – горькая гримаса злой иронии над самим собой исказила суровое, обожжённое солнцем лицо атамана.
В который уже раз атаман задал себе всё один и тот же вопрос: "Почему к ним прицепились? С чего?"
За собой он не чувствовал никакой такой особой вины перед местными и не видел никакой особой причины, чтоб в них так впились, буквально пиявками.
– "Может Бугуруслан?"
– "Мог ли Бугуруслан сотворить нечто такое, что привлекло бы к нам столь пристальное внимание местных бандитов?"
И опять, как и во все прошлые разы вынужден был признаться самому себе – нет, не мог. Не было у Бугуруслана ничего, что могло бы привлечь к ним повышенное внимание со стороны местных бандитов. Не было!
– "Или было?" – атаман опять вернулся мыслями в уже фактически прошедшее лето.
Атаман всем своим нутром чувствовал что что-то упускает, что-то столь очевидное, столь привычное, на что привычно равнодушно не обращаешь внимания.
– "Глаза. Глаза Бугуруслана. Глаза человека, словно что-то знающего".
– "И что? Ну и что, что глаза у него подлеца?" – атаман раздражённо поморщился.
Оставалось только горько посетовать на собственную непредусмотрительность. Ведь предупреждал же его Сидор, тот, который ныне барон, что в Приморье всё будет не так просто. Не поверил.
Бывший атаман привычно ругнулся.
Все самые ужасные страшилки, какими их пугали этой весной, как они тогда считали, их конкуренты, на поверку оказались лишь бледной тенью того, с чем им на самом деле пришлось столкнуться.
Атаман покосился назад, в сторону расщелины, где приткнувшись под скалой застрял последний воз с пульками, оставшимися ещё с тех, прошлых времён. Их последняя надежда подороже продать свои жизни. Последний воз с пульками, который, похоже, так и не будет до дна расстрелян. Жаль!
Только щедрость, с какой они встречали нападавших этими, казалось такими невзрачными, стеклянными стрелками и пульками, с запаянным внутри для утяжеления свинцом, единственная и спасала их всё последнее время. Щедрость да меткость, наработанная ими за долгие годы безпокойной жизни на границе с ящерами.
Собственно, безпокойной прежняя их жизнь казалась раньше, до того, как они попали в эти, совершенно дикие края. Теперь, те прежние времена на границе с ящерами казались им самым тихим, самым уютным островком спокойствия и счастья за всё время их жизни.
Тихий, странно шипящий звук, с негромким, сухим треском в конце и непонятным посвистыванием, разорвал плавно текущие вялые мысли, теснившиеся в усталой, ватной голове давно уже нормально не высыпавшегося атамана.
Маленькое, белёсое облачко, на миг появившееся над уже проснувшимся и тихо шевелившимся лагерем рыцарей, с показавшимся атаману странно знакомым сухим треском, разорвало утреннюю тишину.
Едва слышный шорох, отдалённо напоминающий шелест дождя по листве в лесу, быстро прошёлся над спящим лагерем. Лёгкое посвистывание следом, могло бы так и пропасть среди шумов просыпающегося лагеря, если бы не тут же снова повторившийся странный звук, треск, шелест и усиливающиеся буквально на глазах дикие крики боли и ярости, раздающиеся из лагеря.
Чуть подавшись вперёд, атаман с удивлением глядел на поднявшуюся в лагере за рекой беспорядочную суету со всё растущими криками ужаса и хаосом, воцарившимся в разбуженном непонятно чем лагере.
Маленькие, издалека совершенно безобидные облачка, со странно равной частотой накрывающие лагерь по всей его площади, всё добавляли и добавляли хаоса, на глазах стремительно превращавшегося во что-то невообразимое. И буквально через несколько минут после начала непонятно чего, по спокойному, ещё буквально только что сонному мирному лагерю носились толпы обезумевших непонятно с чего людей, занятых какой-то странной, непонятной суетой.
– Ну вот, ещё одна группа идиотов, – тихий унылый голос над ухом атамана нарушил тишину утра на скалах. – Козлы!
– Сколько их там? – поинтересовался другой равнодушный голос со стороны.
– Сотни полторы, две. А в лагере под нами – рыцарей, пиратов и ящеров, всех вместе минимум под две тысячи душ будет. Счас они им вклеют, – с отчётливой издёвкой в голосе продолжил всё тот же голос.
– А тебе, Богумил, и в радость, – сердито покосился атаман за спину.
Богумил Грязнов, его старый друг и товарищ, единственный из отряда кто выступил против снятия его с атаманства, сейчас с удобством расположился сзади атамана за выступом камня и с любопытством рассматривал с помощью бинокля происходящее у подножия скал.
– "Ещё один подарок от этого барона, – мрачно покосился атаман на бинокль в руках друга. – Делал бы только не такие кондовые, словно из-под топора, – брюзгливо мысленно проворчал он, – можно было бы и себе взять. Всё ж дешевле".
У самого атамана был бинокль мастерских Кондрата Стальнова, где по слухам собрались лучшие мастера города. Настоящее произведение искусства, не чета этому убожеству в руках Грязнова. Правда, и стоил кондратьевский бинокль… не в пример тому, что держал сейчас в руках Богумил.
– Точно! – весело продолжил меж тем Богумил. – Две сотни очередных придурков, что направил нам в помощь наш не высокого ума Совет.
– Уроды! – выругался он, обращаясь непонятно к кому.
– Ну вот! – флегматично продолжил он. – Что и следовало ожидать. В этот раз пираты, похоже, решили к нам на скалы никого не гнать. Видимо знают наше положение с водой и потому не хотят чтоб новички в очередной раз спасали нас от жажды.
– Счас им подгорные покажут, – с непонятной какой-то тоской в голосе, зло протянул он, словно сам лично желая наказать дураков, что бездумно сунулись в эту, столь явную ловушку.
– Кто же это такие? – флегматично бросил он, не отводя бинокль от разворачивающегося за рекой сраженья.
Редкая, какая-то немыслимо короткая двойная цепь выстроившихся в ряд идиотов, медленно, неспеша двигалась навстречу большой беспорядочной толпе подгорных ящеров, тучей бросившейся им навстречу.
– Да-а! – уныло констатировал Богумил. – Этих баранов ящеры к нам не погонят. Этих они в котёл себе кинут. Боже, – тоскливо протянул он. – Чем они думают? Их же раз в пять меньше, если не в десять.
О! – ещё больше приуныл он. – А вот и кавалерия. Сейчас они их окружат, и…, – тихо протянул он, – ага!
Большой рыцарский отряд на конях, ловко, всей массой уворачиваясь от вспыхивающих тут и там над ними белёсых облачков, быстро выдвигался куда-то в сторону от толпы ящеров, устремившихся навстречу редкой жиденькой цепи каких-то дураков, вздумавших этим утром напасть на лагерь пиратов с рыцарями.
– Странно, – раздался над ухом атамана ещё чей-то изумлённый голос. – Они что, совсем идиоты? Парой сотен болванов на две тыщи попёрли.
Как умеют сражаться эти банды баронов все здесь на скалах знали не понаслышке, убедившись в мастерстве преследователей на собственной шкуре, и смотреть теперь как там внизу уничтожат пусть и дураков, но явно людей пришедших им на помощь, было тяжело.
– Ещё одна группа идиотов, присланная Советом нам в помощь, – горький голос его старого друга уныло комментировал происходящее внизу. – Сейчас они этих баранов сгонят в кучу, и, если сразу не побьют, то погонят сюда в скалы, нам для компании.
– Если погонят…, – совсем тихо проговорил он.
– Хорошо бы у них была вода.
Ещё один чей-то хриплый голос, ничуть не сомневающийся в том, что всё так и будет, ясно показал, что в их лагере давно уже никто не спит, и все кто ещё остался способен передвигаться, высыпали на скалы, наблюдать за тем, что происходит на том берегу.
Однако события, активно развивающиеся вокруг рыцарского лагеря, неожиданно пошли совсем по иному, как все уже успели решить сценарию.
Большие группы конных рыцарей и большая беспорядочная толпа подгорных ящеров, яростно бросившихся на редкие, наступающие цепи, по какой-то непонятной, неведомой причине всё редели и редели. И задолго до того, как первый из них смог добежать до атакующих их людей в странных, бесформенных грязно-зелёного цвета балахонах, они уже все недвижимо лежали на земле.
Редкие же цепи наступавших, так и не сбившись со своего неспешного, размеренного шага, всё двигались и двигались вперёд, неспешно и методично выбивая всё, что ещё шевелилось прямо перед ними.
– Там что, арбалетчики, что ли? – чей-то недоумённый голос разорвал установившуюся на скалах потрясённую тишину.
– А это что ещё за гробы на колёсах по бокам шеренги этих идиотов? – чей-то недоумённый, растерянный голос вмиг нарушил тягостное недоумение, вызванное у всех наблюдавших за странностью происходящего прямо перед ними.
– Мать честная! – громко, в полный голос выругался атаман. – Да это же наш барон Вехтор!
– Сидор, чтоб его коромыслом…! – выругался следом чей-то голос за спиной атамана. – Он! Точно он, со своей бандой. – Только у них есть такие странные хламиды и такие вот чёрные гробы на колёсах. Я перед отъездом из города как раз такую вот штуку у этой компании видел. Тачанка называется.
