Текст книги "Приключения блудного барона. (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 45 страниц)
– Ага! – озадаченно посмотрел на него Марк. – Раз спрашиваешь, значит у Трошинских ребят в механических мастерских ты ещё не был.
– Не был. Как-то не собрался до сих пор, – Сидор уже с большим интересом взглянул на таинственно разулыбавшегося Марка. – А что, там есть что-то интересное?
– Ну, – улыбающийся Марк широко развёл руками. – Ничего говорить не буду. А то ребятам сюрприз испорчу и они меня побьют.
Дальше он лишь загадочно улыбался, да хмыкал, с таинственным видом качая головой. И на все подначки Сидора не раскалывался.
Делать было нечего. Приходилось, не зная что там происходит, тащиться в кузни к братьям Трошиным, надеясь на месте разобраться с конспираторами. И следующим же ранним утром, попив только чаю на дорогу и в этот раз захватив с собой Беллу, несмотря на все её бурные протесты, рано утром Сидор отбыл в том направлении.
Нежданный подарок.*
Механические мастерские братьев Трошиных буквально поражали обилием каких-то непонятных и многочисленных строений. Их было здесь так много, что Сидор довольно быстро запутался в хаотичной планировке поселения и потом лишь равнодушно с умным видом каждый раз кивал головой, когда какой-то из братьев с гордым видом хвастался очередными своими постройками.
Лично Сидор большой разницы между одной кузней и рядом стоящей другой, не видел совершенно.
Но если людям приятно показать свои достижения, тем более что действительно есть что показать, то почему бы и не похвалить за это.
Но если б он только знал, что он тут увидит, помимо многочисленных зрительных трубок – будущих оптических прицелов для их арбалетов, самых разнообразных биноклей, совковых лопат и прочего немыслимого прежде богатства, он бы бросил всё и сразу бы устремился сюда. К самому большому для себя подарку за весь прошедший год.
Такого! Ему даже в голову прийти не могло.
Пневмопулемёт! Подарок братьев Трошиных и инженеров сталеваров их компании на начало летнего сезона. Сидор готов был здесь же на месте расцеловать их всех, настолько он был просто потрясён подарком.
И они все тут же поспешили на местный полигон. Оказывается, было здесь и такое место.
Широкий, длинный овраг, на задах Трошинских механических мастерских был просто идеальным местом для стрелкового полигона, где можно было спокойно испытать созданную братьями Трошиными с помощью друзей сталеваров пневмопулемётную тачанку, переделанную из его персонального в прошлом броневика с десятизарядным арбалетом.
Арбалет, как сломали окончательно тогда на трассе, так до сих пор и не починили. Останки его Сидор мельком видел валяющимися на заднем дворе. Похоже, ни уже никого не интересовали, вот их там и бросили. Или до лучших времён, или вообще – забросили навсегда.
Правда, Сидор для себя тут же отметил, отложил на задворках своей памяти, что надо будет потом к этому вопросу ещё раз вернуться. Потому как пневмопулемёт пулемётом, а арбалет в иных местах тоже вещь довольно насущная и весьма востребованная. И к тому же – весьма недешёвая. Так что, починить дорогую вещь он всё же кузнецов заставит. Не сейчас, так потом.
А пока, он сидел на широком, удобном кресле пулемётной карусели своего старого броневика, с удобством откинувшись на привычно высокую, плотно охватывающую его спину жёсткую широкую заднюю защитную спинку, и с задумчивым видом барабанил пальцами по зарядному кожуху пулемётной коробки. Глубоко задумавшись, он что-то внимательно рассматривал снизу.
– Пулемёт Максим, образца одна тысяча девятьсот четырнадцатого года, времён Первой мировой войны. Только вот без патрон, но с пулями. Блин.
Очень актуально что без патрон, – недовольно проворчал он.
Казавшаяся ещё вчера такой привлекательной идея с собственным патронным заводиком вдруг встала раком и дала трещину. И сходиться трещина отнюдь не спешила.
– Ребята превзошли сами себя, – задумчиво пробормотал он, ковырнув ногтём мизинца всё ту же вожделенную коробку. – Это надо же, – покачал он удивлённо головой, – пневмопулемёт придумали.
– Ты долго там собираешься сидеть без дела!
Недовольные возгласы собравшихся возле фургонов парней вывели его из глубокой задумчивости и наконец-то заставили пошевелиться.
– Давай, стреляй, надоело уже ждать! – физиономия Вана, высунувшейся из подающего отверстия нижнего боевого отсека, выражала крайнюю степень недовольства. Ему там было откровенно тесно и он уже час как всем надоедал, возмущаясь внутренними габаритами конструкции. Видать забыл, как в своё время искренне восторгался ими же.
Сердитое, недовольное личико Беллы, одновременно со жгучим нетерпением написанным у неё на лице буквально аршинными буквами, нетерпеливо посматривала в его сторону снизу. Она стояла рядом с тачанкой и чуть ли не приплясывая на одном месте от возбуждения, всем своим видом показывала что и её мучает жгучее любопытство узнать, что же это за оружие такое – пневмопулемёт.
Поэтому, ещё раз бросив сердитый взгляд на нетерпеливо посматривающих на него товарищей, тяжело вздохнув, почесав снова всё что только можно было почесать, Сидор решительно взялся за ручки пулемёта. Вся боевая карусель, прикрытая с боков сходящимися вверху отдельными большими бронированными стёклами, неожиданно легко провернулась, без задержек, буквально одним лёгким слитным движением, и Сидор ошарашенно замер.
– Неплохо, – довольно буркнул он. – По крайней мере свой десятизарядный арбалет на тачанке я ворочал с гораздо большим напрягом.
Развернув толстый, круглый ствол пулемёта в сторону мишеней, установленных у подножия откоса оврага, Сидор нажал на гашетку.
Ш-ш-ш-ш. Тихий, шипящий звук разорвал установившуюся вокруг мёртвую тишину.
Несколько долгих ошарашенных мгновений ничто её, кроме привычной уже молотилки постоянно работающего компрессора не нарушало.
– Однако! – далеко всунув голову из маленького бокового окна, Ван, с задумчивым видом почесал свою здоровую ящерову голову. – Что-то мне не хочется становиться перед такой штуковиной.
– "Окна, да ещё такие широкие, что голова ящера пролезает, надо убрать, – подумал Сидор, глядя на высунувшего голову из броневика Вана. – Оставить бойницы узкие, под арбалет. А окна, через которые могут залезть и люди – убрать".
Обольщаться не стоит, – хмуро бросил Ван Сидору. – Большой разницы нет, что эта штуковина, что наш старый многозарядный арбалет. А бороться с ним приморские бандиты уже навострились. Попробуй теперь в него попади, такого вёрткого. Он же на одном месте не стоит и грудь свою под твои болты не подставляет. Хрен один раз в него попадёшь из десятка болтов.
– М-да…, – согласно откликнулся с пулемётной башенки Сидор.
Свесившись сверху, он глядел на стоящий внизу под броневиком народ, недовольно заметил.
– Такое впечатление, что большой разницы нет.
– Хватит базарить! – перекрывая грохот компрессора, донёсся до них недовольный голос Вана изнутри повозки. – Мне тоже хочется посмотреть. Давай стрелять дальше, а говорить будем потом.
Следующие несколько часов они уже не разговаривали, а только и делали, что гоняли полученную боевую коляску во всевозможных режимах, которые только и могли возникнуть.
Используя богатейший опыт, накопленный за прошедшие полгода, они, как только не издевались и над пулемётной каруселью и над самим пулемётом. Да и самому броневику досталось не меньше.
В конце концов, когда уже отравленные выхлопными газами постоянно работающего компрессора, окончательно вымотанные заряжающие чуть ли не матом стали орать изнутри броневика, требуя, чтобы их наконец-то выпустили на свежий воздух, опыты решено было прекратить.
Вылезший наверх, на место стрелка, Ван, смог в конце концов наконец-то перевести дух. Согнав Сидора с удобного сиденья стрелка, он вальяжно развалился на его месте, с удовольствием вытянув поверх механизма гудящие от усталости ноги и помяв ноющую от неудобного внутреннего помещения спину, довольно проворчал.
– Ну, наконец-то от этих человеков хоть какая-то польза есть. А то всё дай, да дай. А как самим что-либо дать – так нету.
Сладостно потянувшись, ящер с любовью погладил механизм затвора пулемёта и поправив свисающую сбоку подающую ленту, довольно заметил.
– Что бы вы там не говорили, а стреляет она чаще. Это видно даже по расходу боеприпасов. За два часа, расстреляли чуть ли не целую дневную норму. А это, я вам скажу не хухры-мухры.
Да и возни меньше, – с удовольствием заметил он. – Не надо держать в броневике много людей, одного заряжающего должно хватить. Один стреляет, один заранее снаряжённую ленту цепляет к концу выработанной.
Только ваш бензиновый моторчик от цундапов вонюч больно, – недовольно проворчал он. – Его бы надо куда убрать. Назад что ли, за стенку. А то все выхлопные газы – все в коробке остаются, несмотря на высунутую в сторону выхлопную трубу.
– А что толку, – хмуро бросил Сидор, недовольно косясь на согнавшего его с насиженного места Вана. – Относи назад, не относи, а по дальности стрельбы и по пробивной способности, практически идентично арбалету. Даже, пожалуй, по дальности проигрывает.
– Давления не хватает, – мрачно буркнул он. – Видать, моторчики слабоваты. По идее, пневматическая винтовка может стрелять чуть ли не на километр, а то и на два. А тут всего-то метров триста. Ну, четыреста, – мрачно посмотрел он на попытавшегося что-то возразить Лёху. – Да толку то. На трёхстах метрах она не пробивает даже кожаного доспеха. Только на двухстах.
Выходит, что против ящеров, с их живучестью, на дальних дистанциях тачанка эта просто бесполезна.
Сидор, повернувшись в сторону установленных на дне оврага мишеней, с мрачным видом кивнул на стоящие по краю их импровизированного полигона практически целые деревянные силуэты в кожаных защитных доспехах, широко применяемых в этих местах.
– Вон, можете полюбоваться. До двухсот метров с ног валит, а дальше трёхсот, ни одного кожаного доспеха не пробил. Если только не попасть по открытым участкам тела. Проще говоря, прямо в глаз, – мрачно буркнул он.
Да и то, это работает только в самом начале стрельбы, когда давление в системе поднимается максимально. А потом, – безнадёжно махнул он рукой. – После пяти минут стрельбы, как вы там не молотил компрессор, давление в пулемёте уже не достигало начального уровня.
Но, зато держалось всегда постоянное, – с довольным видом возразил ему Лёха. – Так что метров двести поражаемой дистанции у нас точно есть. Правда, тут ещё недоработка. Чем чаще стреляешь – тем ниже давление в системе, и тем чаще надо делать перерыв для набора давления. Не хватает мощности мотора.
Мотоциклетный, – виновато развёл он руками. – С наших цундапов сняли. Да и старенькие они, моторы то. Считай что весь свой моторесурс уже выработали.
– А больше пока и не надо, – радостно потирая свои лапы, заметил прямо светящийся от счастья Ван.
Надо будет профессору детальный отчёт переслать по полевым испытаниям, – улыбаясь, заметил он. – Как только парочку караванов проведём, так сразу можно весточку и слать. Так, мол, и так. Это надо, это надо, это….
– Постой, – перебил его Сидор, с сомнением глядя на станину пулемёта и сидящего на ней Вана.
– Ну ка, – кивнул он Лёхе. – Марш обратно в нутро, запускай свой компрессор. – У меня тут одна мыслишка гадостная образовалась, проверить бы надо.
Загнав высунувшегося из броневика Лёху обратно внутрь, Сидор, тем не менее, не стал садиться на место стрелка, а уступил место там Вану.
Ящер, буквально светясь от удовольствия, с удобством заново устроился на его месте и тут же пожаловался на анатомические недоработки кресла, не совсем удобные под его ящеровое седалище.
Тем не менее, он тут же приладился к пулемётной гашетке и чесанул длинной очередью по стоящим в самом дальнем конце мишеням, проверяя в первую очередь дальность стрельбы.
Ш-ш-ш-ш, прошелестел звук пулемёта с верха башни и тут же резко стих, сменившись каким-то непонятным шипеньем, хотя Ван ещё не прекратил стрельбу.
– Так я и думал, – раздался недовольный голос Сидора, заряжающего по новой свой арбалет.
– Ты чего, сдурел, – возмущённый Лёха, высунувшись из внутреннего помещения броневика сердито орал, чуть и не бросаясь на идора с кулаками. – Совсем сбрендил, – заорал он, увидев, как тот, не обращая на него никакого внимания, разрядил второй раз свой двойной арбалет в шланг, подающий воздух от компрессора к пулемёту.
Отчаянно надавивший на гашетку Ван, добился лишь того, что к общему шипению добавился ещё один шипящий звук. Ни одной пули тем не менее из ствола не вылетело.
– Так и знал, – мрачно констатировал Сидор, не обращая никакого внимания на раздавшиеся вокруг вопли возмущённых егерей. – Надо серьёзный стеклянный колпак ставить из бронестекла, а не эту фикцию из отдельных стёклышек. Тогда и спинку можно делать у карусели полегче, да и вес системы сразу уменьшится.
С одновременным ростом веса всей конструкции, – тут же недовольно поправился он.
– М-да, – Ван с задумчивым видом смотрел на толстый кожаный шланг подающий к кожуху воздух. – Запасной то хоть есть? – мрачно поинтересовался он, наклонившись к отверстию в полу площадки, где виднелись мрачные лица егерей, устало сидящих возле так и молотящего воздух компрессора.
Склонившись близко к пулемёту, он, чуть прищурясь, с глубоким вниманием рассматривал восемь дыр, испещривших длинный подающий воздух кожаный рукав.
– Наглядная демонстрация. Недоработка, – мрачным, убитым голосом добавил он, когда стихли вопли возмущённых егерей, заметивших столь странное и загадочное поведение ящера. – Они о чём там думали когда кожаный шланг делали? – мрачно проворчал он, покосившись на мрачно рассматривающего дырки Лёху.
– Прототип, – мрачно буркнул он. – Нахрена было стрелять. Мог бы и так сказать. Зачем портить было?
Думаешь, попадут на ходу-то? – недоверчиво посмотрел он на Сидора.
– Легко. А если и не попадут, то на стоянке тайно подрежут. Исполосуют на клочки и какая тебе потом разница, есть у тебя пулемёт или нет, – мрачно заметил Сидор. – А запасных шлангов не напасёшься. Последний вариант вы, как я понял, никогда не рассматривали.
Хотя с охраной у нас вроде бы как всё нормально. Но, что-то мне подсказывает, что оно всяко может быть.
Охраняй, не охраняй, – безнадёжно махнул он рукой. – Издали бросят ножичек, шланг и срежет. Сколько так часовых у нас пытались снять ночью. А уж в такую малость как шланг попасть – так вообще, как нечего делать. Той же стрелой.
Воздухоподающий шланг должен быть в первую очередь герметичный, а во вторую – обязательно бронированный. Здесь ни того ни другого, – жёстко добавил он.
– Умеешь ты утешить.
Мрачная физиономия Вана, со злостью глядящая на Сидора, казалось, готова была придушить того, кто разрушил светлые замки, построенные им уже в своих мечтах.
– Чего делать то теперь? – мрачно буркнул он, тоскливо глядя на Сидора.
С этакой дрянью, – поднял он вверх практически перебитый надвое воздушный шланг, – нам далеко не уйти. Они там тоже не дурни. День, два. Ну, максимум неделя, и на нас начнётся охота.
– А из бронированного стекла его не сделаешь, – с сожалением проговорил Лёха, глядя на шланг.
– Ну, почему же, – усмехнувшись, подтолкнул конструкторскую мысль Сидор. – Что у нас есть такого, что не по зубам местным?
– Попоны, – скривившись, проговорил сверху Ван. – Те самые толстые шерстяные попоны их горских баранов, с помощью которых они защищают своих лошадей от наших болтов, а мы своих от их стрел.
И наша стеклокольчуга или стеклобронь, – улыбнулся он, поняв куда Сидор клонит.
Повернувшись к поглядывающему на него снизу Лёхе, Ван тут же пустился в более детальные и подробные пояснения.
– Пустить поверх кожаных шлангов оплётку из стеклоброни или стеклокольчуги, и всё будет в порядке. Ну а пока вы ребята новые шланги в стеклоброне не переделали, воспользуемся тем что есть. А там дальше поглядим.
У тебя есть новый, на замену испорченного этим приёмщиков? Сердито кивнул он на довольного Сидора.
– Это же сколько она стоить то будет, – ахнул инженер. – Ты соображаешь?
– Делать лучше сразу, – отрезал Сидор, – и чего бы это ни стоило. Речь идёт о нашей жизни.
Короче, – Сидор хлопнул инженера по плечу, – расставаться с нашими арбалетами нам ещё рано. Система твоя сырая и явно не доработана. Но тем не менее, всё в принципе понятно. Остаётся только боевая практикам, – с мрачным видом заметил он. – Будем обкатывать.
Хорошая штука, – хлопнул он ладонью по борту своего старого броневика. Покосившись на стоящую рядом задумчивую Беллу, с неохотой добавил. – Но уж больно сырая. В лучшем случае – прототип.
– А что у нас с пулями? – повернулся он к Лёхе. – Тут же, я так понимаю, расход их увеличивается минимум втрое.
– Считай в десять раз, – поморщился тот. – но с пулями это ты к Марку. Такие вопросы ты с ним сам решай, а то он тут нас всех задолбал. Обзывает милитаристами и грозится вообще уйти, раз мы такие ненасытные. Что нам всё мало и мало.
– Врёт конечно, – улыбнулся он. – Но съездить к нему на поклон лишний раз я бы тебе посоветовал. Старик уважение любит.
– Пульки, пульки, пульки. Опять пульки, – недовольно буркнул Сидор. – Только вот пулек нам и не хватает. Да ещё стеклянные стрелки для арбалетов с оперением. Но будь их у нас побольше, там в Приморье, мы бы вообще горя не знали. Сами бы за бандитами охотились.
Марк меня убьёт, – мрачно констатировал он. – Точно убьёт. Он только-только собрался опять своими любимыми фигурными стекляшками заняться, да посудой всякой, а тут я его опять озадачу. Ещё больше чтоб пулек давал.
Нет, – обречённо качнул он головой. – Марк меня точно убьёт.
Если только ему не предложить какой-нибудь шикарной альтернативы, – задумчиво пробормотал он. – Только вот какой?
Придётся соглашаться на увеличение выпуска продукции его художественного цеха, – совсем уж уныло закончил он свой пассаж.
Ночная кукушка…*
После того как он очнулся от любовной лихорадки и его опять закрутили дела, прошла казалось вечность. Жизнь вроде наладилась. И в ней было много такого, чему он искренне радовался.
Сидор вставал, как привык ещё в Приморье, рано утром, задолго до рассвета. Работал пару часов с бумагами, пока не просыпалась Белла, и они переходили к более приятому совместному занятию. Потом они вместе завтракали, а потом Сидор убегал по делам, оставляя Беллу одну дома, заниматься появившимися у неё последнее время здесь на заводе какими-то своими непонятными женскими делами. Или они вместе ехали разбираться с делами Сидора, когда тому было скучно одному, или когда само дело представляло для Беллы какой-то интерес.
Но всё это благолепие продолжалось недолго. Где-то с неделю. А потом, сразу за его последним визитом в Трошинские кузни, время остановилось. Разом.
Вторую ночь Сидор не спал. Любовная лихорадка кончилась. Схлынула, словно какое-то непонятное наваждение, после которого остаётся лишь лёгкое недоумение: "А что это было?". Он спал с лица, под глазами у него появились едва заметные тёмные круги от недосыпу, черты лица заострились, а в словах и поступках вдруг появилась какая-то резкость, и, удивлявшая многих до того знававших его ранее, жёсткость.
Пока это всеми списывалось на изменения, произошедшие со всеми кто побывал в Приморье и вернулся оттуда живым, но было понятно что долго такое заблуждение продолжаться не могло и правда когда-нибудь вылезет. Не сегодня, так завтра кто-нибудь свяжет изменения в его характере с отношениями у него в семье, и посыпятся неприятные вопросы. А вот этого он не хотел.
Сидор вообще не терпел, когда кто-либо совался в его внутренний мир. А с такой неустроенностью в личных отношениях с Изабеллой, подобное было неизбежно. Становиться же предметом досужих разговоров местных кумушек у него не было ни малейшего желания. Проблему надо было решать. Быстро и радикально. Только вот как?
И вот уже который вечер подряд, дождавшись, когда устроившаяся у него на сгибе локтя Изабелла примется уютно посапывать, устав после бурно проведённого вечера, он осторожно освобождал свою руку, подымался, накидывал на плечи тёплый домашний халат, купленный как-то по случаю в Приморье, и тихо шёл на кухню пить чай.
Круто заваренные листья лианы лимонника лонгарского с добавками особым образом высушенных листьев и цветков шишко-ягоды – совсем не то, что нужно уставшему за день человеку чтоб хорошо выспаться. Но зато крепкая, ядрёная заварка великолепно прочищала мозги и позволяла разобраться в самом себе, понять – что здесь происходит.
В то, что баронесса вдруг воспылала к нему столь горячей любовью, Сидор уже не верил. Он был не дурак и знал, как ведёт себя по-настоящему любящая женщина. Достаточно было только один раз посмотреть на счастливое лицо Маши, когда та глядела на своего ненаглядного Корнея, и на всю жизнь запомнить разницу.
И те самые два проклятых дня назад ему хватило одного мимолётного взгляда, отражённого в стекле конторского окна Трошинских мастерских, когда Белла посмотрела ему в спину, чтобы разом всё понять.
Изабелла его не любила. Так спокойно, холодно и делово, расчётливо, на человека, которого любят, не смотрят.
Тем не менее, она с упорством, достойным лучшего применения, каждую ночь, а до этого всё последнее время упорно пыталась в постели доказать ему обратное. Пыталась доказать ему, а может и себе, что она его любит. Пыталась доказать то чего нет.
Возникал вопрос – зачем? Зачем ей это было надо? И Сидор боялся признаться себе, что понимает причину, по которой баронесса себя так ведёт. Он зачем-то был нужен баронессе, для какого-то её дела. И только по этому она себя так вела. Не более того.
Сидор вдруг поймал себя на мысли, что в который уже раз мысленно назвал Изабеллу баронессой. Ни Беллой, ни Белкой, как, казалось бы, для него следовало называть любимую женщину, как ещё два дня назад для него было естественно, а именно баронессой. Строго, официально и отчуждённо.
А это для него был уже дурной знак. Выходит, что сам себя он всё это время ничуть не обманывал. И принимая знаки внимания, занимаясь любовью с женщиной, которую любит, так до конца и не верил, что та его на самом деле любила, в глубине души каждый прошедший миг со страхом ожидая, когда же откроется правда.
А значит, он готов был в любой момент снова всё бросить. Только теперь уже бросить окончательно и бесповоротно, навсегда. Уйти, оставив и её, и всё что здесь было когда-то ему дорого.
Чем больше он думал над произошедшим, тем всё больше понимал, что ничего из того что его окружало ему было не надо. Ни этот город, ни эти заводы, ни то дело, которым он с таким упоением занимался последний год – ничего этого ему было не надо. А нужна была ему лишь эта женщина, и, может быть, ещё те дети, которых он до сих пор так ни разу и не видел, и, как он теперь отчётливо начинал понимать, никогда уже не увидит. Потому как ехать в город и смотреть на них – только душу рвать.
Да и не дадут ему их увидеть. Побоятся. Побоятся что он, воспользовавшись своим правом и местными законами их у баронессы отымет. Потому и не привезла Изабелла их с собой на завод, чтобы показать отцу, как следовало бы. Побоялась.
На душе у Сидора стало ещё горше, как только он это понял. Понял, что теперь, под разными благовидными предлогами Изабелла со своим Советником будут тянуть, тянуть до последнего, но допустить к детям не допустят, вполне справедливо, со своей точки зрения, опасаясь что он может их у Беллы тогда отобрать. Всё таки в этом мире были свои порядки и свои правила в этих вопросах, и какое бы воспитание у него самого ранее ни было, на местные нравы оно влияло мало. Точнее – никак.
К тому ж, уж кого-кого, а самого себя Сидор хорошо знал. Разобрался за прошедший год. И отчётливо понимал, что если он сейчас встанет и уйдёт, обратно он уже не вернётся никогда. И это понимание тяжёлым камнем лежало у него на душе.
Разорвать и бросить всё он не мог. Слишком тяжело ему досталась та малость, что у него сейчас была.
– Не спится?
– Негромкий, хорошо поставленный голос Изабеллы, раздавшейся от двери на кухню, мог бы и напугать своей внезапностью неподготовленного человека, если бы Сидор, своими обострившимися за год чувствами, ещё ранее не услышал в открытой двери спальни едва различимый шорох тихо поднявшегося с постели человека.
– Да, – Сидор, не глядя на Изабеллу, с кривой гримасой на лице неопределённо как-то мотнул головой. – Не спится.
– Может, поговорим?
Вот это уже становилось интересным. Повернувшись к жене, Сидор более внимательно посмотрел на устроившуюся за столом напротив баронессу. Он, молча, ждал продолжения. Начало было интересное. Похоже, его ночные бдения не остались незамеченными.
– Не будем лукавить. Я вас не люблю, барон, – тихим, ясным голосом начала с самого главного баронесса. – И, похоже, обмануть вас у меня не получилось. Опыта не хватает, – криво, одними губами улыбнулась она. – За последние два дня вы изменили ко мне своё отношение. Стали холодны, более резки и внутренне отстранились. Вы вторую ночь не спите и о чём-то думаете.
– Не беспокойтесь барон, – тяжело вздохнула она. – Я вам не изменяла. На сей счёт можете не беспокоиться. Баронессы де Вехтор верны своим мужьям. Всегда. Даже если они их не любят.
– А я вас не люблю, и вы это, к сожалению, теперь знаете. Не будем обманывать друг друга.
Сидор молчал. Он слушал Изабеллу, и на душе его становилось чуть легче. Было полное впечатление, что с неё медленно сваливался тот тяжеленный камень, что последние два дня там лежал, настолько видимо его тяготила необходимость лгать и обманывать дорогого ему человека. Или делать вид, что он ничего не понимает.
И ещё стало легче от того, что не он первым начал этот тяжёлый разговор, хоть именно в этом и стыдно было самому себе признаться. Чего уж врать то себе. Он избегал его, боялся этого разговора, почему сам ранее и не начинал, глупо, молча переживая каждую ночь и проговаривая про себя все возможные нюансы.
Было, правда, непонятно причём здесь какие-то измены, но таковая видимо была реакция Изабеллы на его невольно проявившуюся холодность
– Хорошо, – оборвал он её попытку объясниться. – Давайте сразу переходить к итогам. Как мы поступим? Из вашего поведения, из сегодняшних слов ясно следует одно – официальный разрыв между нами почему-то вам не нужен. Почему?
– Надеюсь, вам тоже, – тихо откликнулась Изабелла. – Детям нужен отец. Детей вы любите, хоть ни разу и не видели. И не говорите обратное, потому что я вам не поверю. Я это чувствую, а значит, это так и есть.
– Попробуем пожить вместе. Может и срастётся.
– Нет, – Сидор обречённо прикрыл глаза рукой. Главное было сказано, и тянуть дальше смысла не имело. – Жизнь показывает, что такие вещи никогда не срастаются и добром ни для кого не кончаются. Ни для кого. Для детей в первую очередь. Придумайте что-либо другое, кроме детей.
– Вы заберёте детей? – голос Изабеллы предательски дрогнул.
– Что? – Сидор удивлённо посмотрел на неё. – Да за кого вы меня принимаете? Лишить детей матери, да ещё в таком юном возрасте? Я что, зверь, по-вашему? Или нечто вроде тех свиней их местных, которые женщину и за человека-то не считают. Хоть и зовутся тут у вас дворянами.
Поэтому, на сей счёт можете не беспокоиться, – криво, как-то некрасиво поморщился он. – Дети останутся при вас. Да и куда мне их брать то. Ни кола, ни двора. В Ключе мне места больше нет. Пока вы там, а там вы будете ещё долго, поскольку деваться вам оттуда некуда, то и возвращаться туда я не хочу. Да и некуда, честно говоря. Всё что там было – потеряно. А разъездному торговцу, каковым я с недавнего времени фактически и являюсь, заниматься грудными детьми совсем не с руки. Да и слишком опасно для малолетних детей находиться там, где я последнее время работал. Там им не место. Убьют.
Остаётся ещё вопрос с нашими долгами вашей семье, – тихим голосом продолжил он. – Но и с этим я не вижу проблем. Разъездная торговля в Приморье дело довольно прибыльное. Правда, – Сидор поморщился от неприятных воспоминаний, – столь же и кровавое, но это уж издержки производства, как у нас говорят. И вас они никоим образом не касаются. Так что не пройдёт и года, как мы вам вернём все ваши пропавшие в банке капиталы.
Надеюсь, с этим тоже всё ясно.
Сидор посмотрел прямо в глаза, молча сидящей напротив женщине. На сердце снова лежал камень и давил, давил, не позволяя свободно вздохнуть. Но надо было окончательно расставить все точки над i, иначе это могло затянуться незнамо насколько, и дальше было бы только хуже.
– Поэтому завтра…, – Сидор посмотрел на сереющий сумрак за окном и горько усмехнулся. – Сегодня утром вы отправитесь домой в город, и мы с вами никогда больше не увидимся. Нельзя бесконечно тянуть то, что когда-нибудь должно кончиться.
– Не будем спешить, – негромким, чётко акцентированным голосом перебила его Изабелла. – Не всё так плохо, как вы себе представляете.
– Да, я вас не люблю, барон. Вы правы. Но это не значит, что я не согласна быть вашей женой. В конце концов, у нас обоих есть определённые взаимные интересы в супружестве. И если до замужества я на некоторые аспекты супружеских отношений внимания не обращала, по незнанию, то теперь полное их отсутствие терпеть больше не намерена. В конце концов, мне просто понравились проведённые вместе с вами дни. И если бы не малые дети, то я бы даже отправилась в это ваше Приморье, чтобы в полной мере насладиться супружеством. Да и новые, незнакомые места посмотреть не отказалась бы. Говорят, Приморье летом исключительно красиво. А ведь у нас с вами, как ни крути, а медового месяца так и не было.
Ну, а поскольку, как я уже сказала, изменять вам я не намерена, чего, впрочем, совершенно не жду от вас, барон. Хоть, честно говоря, и хотелось бы. Но…, – Изабелла смешалась, с горечью улыбнувшись. – Ваш друг Марья Корнеева меня просветила, что на самом деле мужчины полигамные существа. Да и пример вашего друга Дмитрия, яркий тому пример. Поэтому мне, в моём положении соломенной вдовы, тем более с учётом характера вашей разъездной работы и долгих отлучек из дома, ждать от вас верности было бы верх глупости. Но…
– Я Машку когда-нибудь прибью, – Сидор несколько раз медленно качнул головой из стороны в сторону. – Белла, ну как же так можно? Ну, вы же умница. Неужели вам не видно, что Машка дура!
Она хороший человек. Она обалденно красивая женщина. Она верный товарищ. Она прекрасный, великолепно образованный специалист. Она никогда никого не предаст. За друзей она горой. Но она дура. Простая, житейская дура баба, которая много просто не понимает в силу ограниченности ума. Поэтому, слушать её, а тем более слушаться – себе дороже.
