Текст книги "Приключения Вехтора (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)
– Так что она тебе там наговорила, что ты с ней полдня ругалась? Слышь, Мань? – спросил её Димон, не отводя арбалета от столпившихся перед ним амазонок.
– Молчишь? – заметил Сидор, отбирая у капитанши её саблю. – Ладно. Прикажи ка своим править к берегу. Да не к тому, дура, к левому.
– Отойди, Сидор, – раздался у него над ухом разъярённый шёпот Мани. – Дай ка я ей болт между ног всажу, чтоб почуяла твёрденького. Я ей счас покажу, как она по ласке истосковалась. Блядь, розовая.
– Что ты, милочка, что ты, – залебезила бледная капитанша, – ты меня не так поняла. Я ничего плохого не имела в виду.
– Вот я тебе сейчас введу, то, что я имею в виду, – орала красная от гнева Маня, тыкая побледневшую капитаншу арбалетом в живот.
Видя, что Мане лучше не мешать, Сидор присоединился к Димону, в одиночку сдерживавшего толпу амазонок. Его арбалет тут же утихомирил особенно расшумевшихся матросок.
Бледный от злости Димон, наслушавшийся за то время, пока Сидор с Маней пререкались с капитаншей, всяческих оскорблений в свой адрес, уже еле сдерживался, и дальнейшее нахождение на судне могло принести к неизбежной стычке, от чего их категорически предостерегали в Совете. Наорав на столпившихся матросов, Сидор с Димоном разогнали их по своим местам, чему, в гораздо большей степени, способствовали приказы их капитанши, подсказываемые ножичком, неизвестно когда вытащенным Маней и теперь регулярно поглаживающим её шею.
Из того, что Маня в неконтролируемом гневе орала капитанше, им стало ясно, что их, Сидора и Димона, капитанша предлагала Мане продать в низовьях реки в рабство пиратам, а деньги поделить. Причём Мане, как главной владелице двух самцов предлагалась большая доля, шестьдесят процентов. Ну и ещё, конечно, от неё требовали ласки. Сначала, конечно, она её уговаривала, дальше, капитанша стала требовать, а под конец и угрожать. Если, мол, та не согласится, то и сама пойдёт туда же, куда и мужики – на рынок к пиратам. И отнюдь не продавцом, а товаром. На неё, мол, тоже покупатель найдётся. Её даже легче продать, поскольку хоть не молода, но красива зрелой женской красотой. А у пиратов на такой товар, особый спрос. Они их ящерам, в прислугу, продают.
– Так, девочки, – сквозь зубы процедил Димон, поводя арбалетом, – а ну ка, давайте к берегу. Что-то меня от вашего общества блевать тянет.
– Да зачем же к левому, милочка, – опять залебезила капитанша, обращаясь только к Мане. – Если у нас не нравится, то можем и в ближайшем городе высадить. Как раз, есть один такой, на правом берегу. Только близко подходить не будем. Это уже не наши земли, а местные княжества. Там и заночуете, там же вы и новый корабль себе наймёте.
– Ну, а и нам скандалы лишние ни к чему. Вы просто не так нас поняли. Вот и пристань старая, городская сейчас за поворотом будет.
И правда, сразу же после её слов из-за поворота, на правом берегу в неглубоком заливчике, показалась старая каменная пристань, вполне удобная для высадки, но по всему видать давно брошенная.
– Это ничего, что она такая пустынная, – заметила капитанша. – Тут от города недалеко, и пары километров не будет. А нам на новую пристань, не с руки сейчас высаживаться, да и с вас деньги лишние возьмут. За приезд, – пояснила она на недоумевающий взгляд Мани. – А так вы свободно пройдёте в город. С чёрного хода, так сказать.
– Ладно, – поморщившись, согласился Сидор, – экономить, так экономить. Кто вас тут знает с вашими ценами. Высаживай на правый, поближе к городу. Да и по нашей карте ваши земли давно уже кончились.
– Ага, – обрадовался он, разглядывая карту, что у него всегда была под рукой, – а вот и город. Ну точно, он, – пробормотал себе под нос Сидор, сверившись с изгибом реки.
Не прошло и пяти минут, как лодья амазонок, лихо развернувшись в маленькой бухточке, высадила их на берег. Команда амазонок, забросав их, напоследок, мрачными взглядами, но так и не потянувшись к оружию, занялась своими обычными корабельными делами, как будто и не было недавней стычки. На удаляющейся лодье только капитанша продолжала на них молча смотреть, как будто стараясь запомнить. Она так и не сдвинулась с места за всё то время, пока они выгружались на берег.
Сидор, нервно вертя в пальцах арбалетный болт, стоял на старом пирсе и задумчиво смотрел на удаляющуюся корму лодьи амазонок.
– Что-то мне подсказывает, что мы сделали ошибку.
– Не мы, а ты. Ты, Сидор, ты, настоял, чтобы мы не резали этих С-Сучек, – заикаясь от злобы, прошипел Димон. Совет, мол, был бы против. Да не надо портить отношения. Да хватит того, что по шее капитанше дали.
– Эту шваль, не то, что резать. Их, как клопов, давить надо, – закончил он.
– Мы пока не в том положении, когда кого-либо давить можем, – резко оборвал его Сидор. – Ну, а ты, Маня, что молчишь. Тоже считаешь, что я не прав.
– Нет, Сидор, я считаю, что ты прав, – заговорила наконец-то Маня, упорно молчавшая всё то время, пока они выгружались, – нельзя было с ними ссориться. Они хозяева на реке. И если мы хотим здесь жить, то ссориться с ними никак нельзя, да и слишком уж много людей видело, как мы с ними отплывали. И тихо бы, убийство этих сук не прошло. Но, боже мой, как же хочется согласиться с Димоном и перерезать им глотки. Или, на худой конец, привязать им камень на шею, и в воду. Не должна такая мразь по этой земле ходить. Ну почему? Почему? Ответь мне. Почему, по такой прекрасной земле, ходит такая мразь. Где же та красота, что спасает мир?
– А потому, Маня, – откликнулся Сидор. – Потому ходит, что вместо того, чтобы прибить эту падаль, мы нашли себе объяснения, почему этого делать не стоит.
– Умные люди называют это – конформизм, – мрачно заметил Димон. – Ну чё? Дальше то, что делать? Так и будем слёзы лить, что не удавили гадюку там, где могли? Или всё-таки пойдём в город, ночлег поищем, – и, подхватив свой мешок со снарягой, зашагал к видневшимся неподалёку городским стенам.
Тяжело вздохнув, Маня с Сидором, подобрав свои вещи, двинулись следом.
Как ни казался городок, навязанный им для ночёвки амазонками, близким к реке, однако дорога к нему заняла не менее часа. И только подойдя практически вплотную, они поняли, как же амазонки их, всё-таки, поимели.
Города не было. Нет, конечно, де-факто, город наличествовал. У него даже были стены, высокие такие стены, каменные, высотой метров десять, двенадцать, гордо вздымающиеся на высоком, обрывистом валу высотой также не менее десяти метров. Были даже ворота. Прекрасные, мощные ворота, не менее восьми метров высотой и пяти шириной. Отделанные прекрасной выделки чугунным литьём, сохранившим до сих пор, когда-то бывшее воронение, и лишь чуть-чуть тронутое ржавчиной. Была даже надвратная проездная башня, гордо возвышавшаяся над крепостными зубцами. Был даже каменный мост, живописнейшей аркой пересекающий крепостной ров. Мост, хоть и узкий, но вполне целый и пригодный для практического использования, как пешеходами, так и повозками. Но, больше здесь не было ничего. Не было больше рва, засыпанного неведомым врагом, сразу с обоих сторон моста. Не было стен, обрывавшихся, как будто обрезанные ножом, сразу же перед огромными холмами битого камня, бывшими когда-то крепостными угловыми башнями. Не было самого города.
То, что издалека, от реки, казалось мощной крепостной стеной, на поверку, при ближнем рассмотрении, оказалось остатками былого величия, скрывающими за собой руины мёртвого города. Причём, давно мёртвого. Лет сто. А то и двести. По крайней мере, если судить по соснам, растущим на руинах крепостных башен, не менее чем метрового обхвата. Этот город был мёртв. И то, что они издали, приняли за городскую стену, оказалось лишь жалкими останками того, что когда-то защищало человеческое поселение. Но и за этими остатками стены, ничего не было. Всю территорию, когда-то немалого города, покрывал ровный слой битого кирпича, прикрытый сверху тощим слоем чахлого дёрна, успевшего накопиться за прошедшее время, даже на вид, тощего, бедного и немощного. Отдельные, там и сям, стоящие огромные деревья, растущие на этих руинах, только подчёркивали угрюмость пейзажа. Если здесь кто-то и жил, то явно где-нибудь под этим бывшем когда-то городом. Но спускаться куда-то в катакомбы, или искать их, не было ни у кого, ни малейшего желания. О чём, недвусмысленно и заявила Маня, мрачно разглядывая останки полу истлевшего скелета, видневшегося под обваленной стеной.
– Кажется, мы влипли, – протянул мрачно Димон, сбрасывая с плеча рюкзак и устраиваясь на выступающем камне.
– Димон, – задумчиво обратился к нему Сидор, – если ещё хоть раз, ты увидишь, или услышишь, или даже просто подумаешь, что я пожалею амазонок, или если, особенно подчёркиваю, если я последую за чужим мнением, я разрешаю тебе дать мне в морду. Один раз, но от души.
– А я? – возмутилась Маня. – Я тоже хочу.
– Чего ты хочешь? – ошарашенно уставился на неё Сидор.
– Я тоже хочу дать тебе в морду, – торжествующе заявила Маня, тыкая в него пальцем.
– Ну, всё! – засмеялся Сидор, предложение отменяется. – Слишком много желающих.
– Ну, вот, – печально проговорил Димон. – Ты опять, Маня, всё испортила. Ну, когда ещё от него дождёшься столь царского предложения. Уж я бы с тобой поделился, Манечка. Половину тебе, половину мне.
– Эт, как это? – заинтересовался Сидор. – Половину?
– Ну, ты же сам сказал, – живо откликнулась Маня. – От души! Значит, наполовину от души я, а на другую половину Димон.
– Да-а, – протянул Сидор. – Демократия в действии. Ты им пальчик посули. А они уж разовьют мысль. Сам потом удивишься.
– Ну, хватит! – оборвал он развернувшийся диспут. – Пошли отсюда. Пока светло, надо подальше от руин убраться. Мало ли какая бяка тут проживает. Что-то даже интересоваться этим неохота. К реке возвращаться не будем, слишком уж там много всякого дерьма плавает, ещё пристанут, не отцепишься. Где ночевать будем?
– Предлагаю подняться выше по течению этой вот речушки, – указал Димон на протекающую рядом с руинами городка небольшую речку, отлично видимую с развалин угловой башни, на которой они устроились передохнуть, и когда-то составлявшую важную часть оборонительной системы города.
– Ну, по крайней мере, за той дальней излучиной, нас с реки видно не будет.
Подобрав свои вещи, брошенные в раздражении на землю, вся компания, уже точно никуда не торопясь, спокойным прогулочным шагом, отправилась, по топкому берегу речушки, искать место для ночёвки, где-нибудь выше по течению.
На их счастье сразу же за поворотом русла безымянной речушки они заметили невысокий закустаренный холм, скрытый от основного русла Лонгары залесённым мысом. Место для ночёвки было идеальное.
Невысокий холм, высотой не более пяти-шести метров, отстоял от речки на расстояние не менее чем на полкилометра, отсечённый от основного русла широкой заболоченной протокой, так что незаметно на него высадиться с какого-нибудь корабля не представлялось возможным. Со стороны большой реки его за залесённым мысом и изгибом речки было практически не видно. Со стороны леса его также отделяла широкая протока, по-видимому, охватывающая по периметру весь холм, и широкая полоса заливного луга, на котором всякого человека ли, ящера ли, видно было издалека.
Перебраться же на фактический остров можно было только по каким-нибудь мосткам, каковых в ближайшей округе явно не наблюдалось. Всю территорию довольно немаленького холма покрывали густые заросли колючего кустарника, даже на вид мало пригодного для какого-либо передвижения. Однако растущие на холме небольшие куртины корявых елей и сосен, обещали путникам, рискнувшим на подобное предприятие, полное отсутствие проблем с дровами и лапником для подстилки.
Потоптавшись у протоки минут десять, решили, что лучшего места уже не найти, и что хочешь, не хочешь, а надо перебираться на другую сторону, и попытаться устроиться на ночлег на холме. Извозившись в болотной грязи по самые уши и потратив на переправу не менее получаса, наконец-то перебрались на остров и углубились в заросли, осторожно пробираясь по страшной мешанине переплетённых между собой колючих веток.
Пока добрались до куртин деревьев, искололись так, что казалось места целого на шкуре не осталось. Тем не менее, их упорство, или дурь, как выразилась Маня, было вознаграждено. Как оказалось, не одни они были такие умные, решив переночевать на острове. Возле деревьев виднелись остатки прошлогоднего шалаша и навеса, возможно, устроенного охотниками, или такими же, как они, путешественниками. Место очага было тщательно выложено огромными плоскими булыжниками, а по кругу устроены аккуратные седалища из толстых стволов сухостоя. Нависающие над очагом огромные лапы гигантской ели обещали сокрытие любого дыма от костра, даже гигантского. Больше же всего их потрясло наличие небольшого родника, не далее десяти метров от кострища, аккуратно выложенного красивым плоским камнем. Скамеечкой же, рядом с ручейком, удобно было воспользоваться и для посуды, и для отдыхающего. Порыскав немного по округе, нашли и нужник, но уже на другой стороне холма, правда, в пределах свободной досягаемости. Одним словом, неизвестными строителями, лагерь был оборудован прекрасно. Здесь можно было не только переночевать в относительной безопасности, но и спокойно пожить требуемое время. Здесь же и стали устраиваться на ночь, благо за всеми этими поисками и переходами, поздний вечер уже уверенно превратился в середину ночи. Решив, по такому случаю, с готовкой не связываться, воспользовались раскритикованными колбасками запасливой Мани, и, установив дежурство, легли спать.
Ночь прошла тихо и спокойно. Судьба, видимо решив, что достаточно отыгралась на них за неведомые прегрешения, больше ничем их не побаловала, ни хорошим, ни плохим.
Вставали уже, когда солнце уверенно стояло в зените. Спокойствие и умиротворённость этого места настроили компанию на благодушный и ленивый лад. Первым, как обычно, рано на заре, вскочил Сидор. Хоть ему и досталась самая тяжёлая ночная вахта, разорвавшая его сон на две неравные части до и после, однако спать солнечным днём было не в его правилах, и независимо от того, когда он лёг спать, вскочил он самый первый. Понежившись под тоненьким одеялом где-то с полчаса, и, наконец, не выдержав песен шкворчаших кишок, вслед за ним, поднялась и Маня, которой досталась первая смена дежурства.
– Может, пока Димыч спит, сгонять на рыбалку, что ли? – задумчиво спросил её Сидор, долго и упорно, копаясь в своём рюкзаке и, наконец-то, найдя рыболовные снасти.
– Сгоняй, – лениво потягиваясь и раззевавшись, – прошептала в ответ Маня. – А я пока чайку сготовлю. Где-то тут, когда переправлялись, я видела кустики брусники. Как раз на котелок хватит.
– Вот и ладно, тогда я пошёл, – довольно проговорил Сидор, и, подхватив взведённый арбалет, отправился в сторону речки.
Когда, где-то часа через два, он вернулся обратно, Димыч уже не спал, а, потягивая чаёк, вещал очередные свои байки. Или, проще говоря, ездил Мане по ушам. Увидав Сидора с огромным куканом с нанизанной рыбой, он аж подпрыгнул от возмущения и потребовал у Мани для Сидора публичной казни, за то, что тот не взял его с собой и лишил подобного удовольствия. Любовно поглаживая огромного, колючего окуня, он сказал, что согласен, даже уху приготовить, только если в следующий раз на рыбалку пойдёт он.
– Нет, господа, сей мир, – вещал Димон, любовно потроша очередную рыбину, – прекрасен. Ну где? Где, вы мне скажите, в нашем засранном Подмосковье, можно поймать такого красавца? А, если и поймаешь какого-нибудь мутанта, то съесть просто опасно. Вполне реальна угроза, быть отравленным какими-нибудь продуктами нефтепереработки или тяжёлыми металлами, которых ты даже не видишь. А здесь, – довольно щурясь, протянул Димон, – на тёплом полуденном солнышке. У костра. В приятной компании, – церемонно поклонился он Мане с Сидором, – начинаешь ощущать всю прелесть нашего положения. Свобода. Воля. И никаких тебе забот. Ни об оплате жилья, ни об оплате телефона, ни о клятом телевизоре, надоевшим уже хуже горькой редьки, ни о чём, кроме самой жизни. А жизнь здесь прекрасна. Вот только бы ещё раков сюда, – сожалеючи поцокал он языком, – да пива, бутылочек пять, шесть. Холодненьких, из холодильничка. Эх, лепота, – мечтательно закатил Димон глаза к небу.
– Да, не нашего пойла, – добавил он мечтательно, – а чего-нибудь импортного.
– Маня, – обречённо обратился Сидор к подруге. – Я тебя как любитель пива, любителя пива, спрашиваю. Можно я его убью? Мало того, что этот бурдюк для алкоголя, всё утро проспал, и нагло не принимал участие в моём ратном подвиге борьбы за продовольственную безопасность отдельно взятого коллектива, так он ещё и имеет наглость утверждать, что здесь нет раков. Нет, Маня, они есть! – патетически воскликнул Сидор, приняв горделивую позу Наполеона, и на вытянутой руке, покачивая одинокого, но довольно внушительных размеров рака.
– Сидор! Миленький! Это что? Это они? Раки? – аж завизжала от радости Маня, выхватывая одинокого рачка из протянутой руки. – Хочу. Хочу, хочу, хочу. Рыбу потом. Сначала раки. Где ты его поймал? А там ещё есть? А их там много? А их ловить легко? – завалила Маня вопросами, схватившегося за голову Сидора. – Бросаем всё, идём ловить раков.
– Раки! – Маня в экстазе, прижала бедного, измятого рака к пышной груди и закатила к зениту глазки. – Как я мечтала когда-нибудь добраться до места, где их будет много. И не просто много, а МНОГО! Больше, чем есть у меня в кармане денег, туда, где не надо считать копейки, выгадывая лишнего рака, туда, где они не будут стоить как вся моя месячная зарплата.
– Да, – почесал Сидор затылок, – невелика же у тебя была зарплата, если кило раков, стоимостью в двести пятьдесят рублей, это вся твоя месячная зарплата.
– Это, фигурально выражаясь, – процедила сквозь зубы Маня, окатив презрением ухмыляющегося Сидора. – И нечего лыбиться. Пока мы здесь, требую раков к столу. Каждый день. Много, пока не наемся, и из ушей не полезет. И хватит лыбиться, – грозно ткнула она пальчиком в сторону Димона, – ты и обеспечишь.
– А я то, почему, – аж поперхнулся ошарашенный Димон. – Вехтор раков достал, вот пусть теперь их и ловит.
– Ты поаккуратнее с ним, – заметил Сидор, отбирая у Мани истерзанного ею рака, – а то он тебе все сиськи отгрызёт. И вообще! Я то здесь причём, – возмутился он. – Хотел их, видите ли, побаловать, деликатесом угостить, а они на меня же всех раков и готовы повесить. Не выйдет! – приняв наполеоновскую позу и размахивая отобранным у Мани бедным раком, заявил Сидор. – И вообще, пока мы тут раков обсуждаем, там вся рыба сгорит.
– Не сгорит, – фыркнула на него Маня, – любовно и аккуратно поворачивая прутики, натыканные вокруг костра с нанизанной на них рыбой. – А сгорит, так у нас ещё есть, в глине, под костром. Обложенная травкой, черемшой и диким луком. Всё как положено.
– Когда это ты успела, – удивился озадаченный Сидор. – Вроде, только что пришёл, ещё и почистить всё не успели, а у тебя уже и рыба почти готова.
– Эх, вы, мужики, – довольно промурлыкала Маня, – меньше ушами хлопать надо, а то всё я, да я. Куда б вы без меня делись? С голоду опухли бы.
– Да, да, – согласно покивал головой Димон, – опухнем, опухнем. Ты, главное, в этом не сомневайся, а то мы действительно с голоду помрём.
– Правда? – подозрительно уставилась на него Маня. – Кажется мне, что ты что-то другое имеешь в виду.
– Да, хватит вам пререкаться, – оборвал нежелательное развитие её мыслей Сидор. – Есть охота. Ну скоро ты там, – обратился он непосредственно к Мане, глядя на неё демонстративно честными глазами.
– Ну ладно, – пробормотала себе под нос Маня, – я ещё отыграюсь. Я вам покажу, как с голоду пухнут. Нате, ешьте, троглодиты.
И вся компания, оставив подначки, дружно принялась за уничтожение очумительно вкусной рыбы, приготовленной умелицей Машей.
– Да, – протянул Сидор, сидя на земле и сыто отвалившись на бревно, вытянув подальше от костра промокшие ноги, – век бы так питался. Ничего подобного, в жизни не едал.
– То ли ещё будет, – благодушно проговорила Маня, раскидывая в стороны угли костра и доставая из-под золы огромные комья затвердевшей глины с запечёнными в ней лещами.
– Во, Маня, – встрепенулся Сидор, увидав ещё шевелящегося рака, – а что мы с ними делать будем?
– А почему ты о нём говоришь во множественном числе? – ехидно поинтересовался Димон, уже в свою очередь, вертя перед носом бедного рака. – Большой, – задумчиво протянул он. – Наверное, больно кусается?
– А ты ему пальчик сунь, – дружески посоветовал Сидор. – Заодно и проверишь.
– Ребят, – встрепенулась Маня, туманным взглядом наблюдая за Димоном, брезгливо отбросившим рака в сторону, – а давайте его сварим.
– Зачем же его одного варить, – возразил Сидор, – там у него собратьев, таких же, а то и побольше, море будет, – махнул он лениво рукой в направлении, откуда принёс связку рыбы. Только надо придумать, как их ловить, а то кусаются, черти. Во, – показал Сидор посечённые пальцы, – все руки искусали, гады, пока одного только поймал.
– Надо сделать вершу, – лениво протянул Димон, развалившись на нагретом, на солнце бревне. – Туда набросать какой-нибудь тухлятины, и подождать пару часиков. Они сами туда и заберутся. Знай, только вынимай.
– Ну и кто это будет плести? – грозно уставился на него Сидор. – Я не силён. Маня – тоже на сей подвиг, не способна. Остаёшься только ты. Так что хватай ножик и айда за лозой.
– Не, – лениво протянул Димон, даже не пошевелившись, – это дело долгое. Пока нарежешь, да сплетёшь, два дня пройдёт, не менее, – авторитетно заявил он, сладострастно почесавшись спиной о бревно. – Придётся идти и ловить руками, – тяжко вздохнув, заключил он, подымаясь с пригретого бревна.
– Маня, – обратился он к копошащейся у костра Мане. – Ты с нами? Али как?
– Как, как, – раздражённо откликнулась Маня, рассерженная перспективой остаться без увлекательной охоты на раков. – Каком сверху, – добавила она, прутиком выкапывая из костра последний ком закаменевшей глины с запечёнными лещами.
– Вот, теперь можно и идти, – удовлетворённо проговорила она, складывая в одну кучку обмазанных затвердевшей глиной лещей. – Придём, сразу поедим. Чтоб лишний раз не готовить, – пояснила она свои кулинарные изыски.
Свернув лагерь и залив костёр, чтобы не привлекать чьего бы то ни было внимания дымом костра, даже с учётом того, что тот рассеивался в кроне дерева, вся компания дружно устремилась на добычу раков. Печёных лещей, не разбивая глины, решили оставить у кострища, дабы лишний раз не таскать с собой лишнюю тяжесть и надеясь, что за время их отсутствия, никто на них не покусится.
Как оказалось, о подобной рачьей охоте мечтали они все, чуть ли не с детства. Даже колючие кусты, изрядно затруднившие передвижение и подпортившие прекрасное настроение, не смогли окончательно испортить азарт рачьей охоты.
Выйдя на берег протоки, отделявшей остров от речки, сразу же пристали к Сидору, требуя немедленного указания места, где он добыл рака.
Поломавшись, для приличия, и сделав вид, что, якобы, забыл, где это было, но под угрозой физической расправы, всё-таки привёл компанию к тихой речной заводи, неподалёку от места их первоначальной переправы на остров.
Как не велико было желание всем разом залезть в воду и начать рачью охоту, пришлось разделиться. Пренебрегать безопасностью и оставлять всё на волю случая, было даже не безрассудством, а просто глупостью. Помирать же от стрелы какого-нибудь залётного ящера, охоты ни у кого не было. Так что, на стороже остался Сидор, как уже вдоволь рыбы наловивший и получивший свою порцию удовольствия. Остальные же, закатав штанины, забрались в прибрежные камыши.
Первые полчаса из камышей не доносилось ни звука. Сидор, с удобством устроившись на высокой кочке и обложившись по кругу взведёнными арбалетами, тщательно замаскировался под кустом. Чтобы издалека его не было видно, он даже сплёл себе из травы шапку, украсив её маленькими веточками. Осторожно наблюдая за рекой и осматривая приречные окрестности, он мог иногда замечать вздрагивающие тут и там верхушки камыша, да слышать приглушённые взвизгивания Маши и тихие ругательства Димона. Следующие полчаса, не видя и не слыша в камышах ничего, он начал понемногу нервничать. Едва вытерпев следующий час, он пришёл к выводу, что если сейчас же никто не появится, то он начнёт бессистемный обстрел камышей, чтобы вынудить наглых мерзавцев появиться на берегу.
Подождав ещё десять минут, он уже не скрываясь, в полный голос, прокричал своё мнение о всяких тупых ублюдках, шляющихся незнамо где, и предупредил, что если через пять минут никого не появится на берегу, он начнёт тупо стрелять по камышам, а там, как Бог пошлёт.
Грозное предупреждение возымело действие, и, практически сразу же, из камышей появился довольный Димон, таща за собой распухший рюкзак с шевелящимися раками. Устрашённая матом, безостановочно изрыгаемым рассвирепевшим Сидором, вслед за ним, появилась и Маня с точно таким же рюкзаком, битком набитым раками.
Видя, что его возмущение и ругань никак не отражаются на довольных физиономиях приятелей, Сидор, окончательно рассвирепев, со словами: 'А ну, в воду, мордой, лежать! Руки на голову!' всадил болт в кочку, ровно посредине между вылезшими на берег приятелями. Следующие полчаса, с удовольствием изгаляясь над ними, читал лежащим неподвижно приятелям лекцию о глупых ублюдках, ради собственного удовольствия пренебрегающими правилами безопасного поведения на вражеской территории, в зонах возможного прямого столкновения с противником. Любые попытки подняться или попытаться хоть как-то оправдаться, он пресекал в корне арбалетным болтом, втыкаемым в соседние с лежащим телом кочки и, обещая следующий болт всадить в соответствующую задницу, раз уж они ищут на неё приключения.
Окончательно запугав друзей, а вернее просто выдохнувшись, он демонстративно сжалился над ними, и позволил им подняться, пообещав, напоследок, что в следующий раз он так церемониться с ними не будет. И просто сразу пристрелит, чтоб сохранить в сохранности собственную шкуру, раз уж им свою не жалко.
Устрашённые подобной перспективой, раскаявшиеся грешники, бросились собирать расползшихся за время лекции во все стороны раков, пытаясь хоть как-то вернуть потерянную добычу. Собрав всё, что могли, и с удовольствием отметив, что сбежало не так уж и много, а на общем фоне добычи, и вообще, мизер, друзья засобирались обратно на место стоянки.
Арбалеты, тем не менее, Сидор, старательно держащийся в стороне, им не вернул, справедливо полагая, что демонстративное смирение, в данный момент, вызвано отнюдь не осознанием совершённой ошибки, а отложенной жаждой мести. Так, вяло переругиваясь, они и вернулись на старое место лагеря, решив по пути, что в этот день уже никуда не пойдут. А, заодно, и не мешало бы устроить себе день отдыха, для предварительного подведения итогов. Одновременно перетрясти и переложить снаряжение, и разобраться со всем, что они не успели сделать в городке. С топорами, теми же.
– Сегодня, какая-то обжираловка, – тяжело отдуваясь, проговорил Димон, старательно обсасывая последнюю клешню, до которой смог дотянуться. – Всё. Больше не могу. Остальное возьмём с собой.
– У тебя есть ещё силы, что-то с собой тащить? – поинтересовался Сидор, давно уже отвалившийся от костра и уютно устроившийся лежать на бревне.
– Не уверен, что будет что тащить, – насмешливо заметил Димон, указывая на Маню, продолжавшую молча уничтожать гору раков, наваленных перед ней.
– А хочешь пари, – спросил Сидор. – Спорим, что она всё это не съест.
– Давай, – согласился Димон. – Я вот, утверждаю, что она это всё не съест.
– Э, – лениво возмутился Сидор. – Что это за спор? Ты должен мне противоречить.
– Не, – не согласился Димон. – Это ты должен мне противоречить.
– Второе место по разговорам у мужиков, это байки про баб, – заметила Маня.
– А первое тогда про что? – поинтересовался Димон.
– Первое – про жрачку, – ехидно ответила Маня.
– Тебе плохо не будет? – заботливо поинтересовался Сидор, рассматривая раздувшееся брюхо Мани. – Сначала рыба, потом раки. Тебе же поплохеет.
– Всё, – обречённо проговорила Маня, тяжело отваливаясь от импровизированного стола, – больше не лезет. Глазами бы всё съела, а больше не могу.
– А ты, для начала, глаза закрой, – заметил ехидно Димон. – У тебя взгляд узника Бухенвальда, дорвавшегося до буханки с хлебом.
– Вот, – заметила Маня, бросив на Димона полный презрения взгляд, – зачем столько соли, зачем столько соли, – передразнила она его. А? – гордо заметила она Сидору. – Какая я предусмотрительная. А вот за этим, – любовно погладила она раздувшееся брюшко, – раков варить, рыбку посолить. И чтоб вы без меня делали?
– Пропали бы, – лениво откликнулся Сидор, продолжая валяться и пялиться в небо. – Наверное? – бросил он задумчивый взгляд на Димона.
– Наверняка, – кивнув, подтвердил Димон. – Но с Маней, нам лучше, – глубокомысленно изрёк он, задумчиво рассматривая ещё одного рака.
– Брось, – отобрала рака Маня, вырвав его у и так не сопротивлявшегося Димона. – Это на завтра.
– Грабят, – вяло пожаловался Димон, провожая взглядом отобранного у него рака. – В кои то веки, поесть можно от пуза, и то, обделяют, – всхлипнул он, пустив скупую мужскую слезу.
– Как это у тебя получилось? – завистливо спросил Сидор, наблюдая за скупой мужской слезой, промывшей чистую дорожку на грязной роже Димона. – Ты бы хоть умылся, что ли.
– А ты полазай с моё по болоту, – сварливо заметил Димон, размазывая грязь ещё больше. – Учись, салага, – сунул он под нос Сидору разрезанную пополам луковицу. – Молод ты исчо, жизни не знаешь.
– Ну, – требовательно спросил Сидор, – и каковы наши дальнейшие планы? Куда кости бросим, как будем выбираться из сиих краёв благодатных?
– Ты нас сюда завёл, – откликнулась Маня, со вздохом глубокого удовлетворения раскидываясь на траве, – ты нас и выводить будешь.
– Думай, голова, – поддержал её Димон, – шапку куплю.
– Вот так значит, – хмыкнул Сидор. – Ладно. Тогда пойдём таким путём, – задумался он, запустив пятерню в свои волосы и отчаянно наяривая затылок, как будто это могло им помочь.
– Первое, давайте разберёмся с оружием. Ну, эта сабля моя, – задумчиво повертел он в руках свою саблю. – Копьё моё, арбалет с болтами тоже моё, – перечислял он, разбирая свой походный мешок. – Топор, – задумчиво повертел он в руках непонятного вида топорик, – типа томагавк, – наконец-то вынес он вердикт. – Дрова им рубить несподручно, а вот в лоб кому закатать, да издалека, вполне подойдёт. Будем учиться.
