Текст книги "Приключения Вехтора (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 31 страниц)
Только огромные лужи крови, покрывающие всё пространство мощёного булыжником двора, влажно блестели теперь на только, только взошедшем солнце, да кучи трупов неряшливыми валами устилали идеально чистый ещё вчера двор замка.
– Да-а, – мрачно протянул князь, глядя на горы трупов, устилавших двор. – Недооценил я своего сотника. Сумел таки выучить своих. Дороговато нам досталась эта ненужная победа.
За всё время, пока шло сражение во дворе, он так и не сдвинулся ни на шаг с места у своего окна и теперь глядел на залитый кровью двор в каком-то мрачном недоумении.
– А это, действительно, оказались лучшие, что у тебя были, – задумчиво проговорила стоящая рядом княжна. – Как же они тебя любили, что не пожелали сдаться на твою милость.
– Наверное, знали, что ты рядом, – невесело усмехнулся старый князь, поворачивая к ней голову. – Потому и не сдались. Слава твоя нам дорого обходится, – кивнул он в сторону залитого кровью двора. – Даже детишки не пожелали сдаться. Видать знают о твоей дружбе с ящерами.
– Пфе, – презрительно сморщила носик княжна. – Что они могут знать. Насмотрелись на своих отцов, вот и бросились под копыта с жалкими прутьями.
– Дядя! – раздался у них за спиной чей-то громкий и недовольный голос, – может быть, ты всё же встретишь меня, как положено.
– Дмитрий! – повернувшийся старый князь бросился к появившемуся в дверях княжеского кабинета рыцарю, радостно улыбаясь и распахивая объятия. – Наконец-то. А я всё думал, кто это так скоро прибыл нам на подмогу. А это, оказывается ты.
– Я прибыл сразу же, как только получил от вас весточку о том, что в замке неблагополучно, – недовольно поджав губы, проговорил рыцарь. Прибыл так скоро как смог. Даже коней загнал до такой степени, что они уже больше ни на что не пригодны. Даже какую-то группу упустить пришлось, – недовольно поморщился он.
– Не уйдут, – радостно махнул рукой князь, – эти дурни со страху бросились бежать в столицу, а там мы их живо найдём. Не уйдут, – радостный князь, аж лучился от радости, со всей силой хлопая молодого рыцаря по плечам.
– Живых то, хоть, сколько то осталось? – прервала его радостные причитания княжна, недовольно поморщившись от столь бурного проявления чувств. – Или после тебя, дорогой братец. Уже никого и ничего живого можно не искать?
– Если бы после меня, – расстроено скривился тот. – Ни одна сволочь не пожелала сдаться. Все там лежат, – кивнул он в сторону распахнутого окна. – Ну ты, дядюшка, их и выдрессировал. Если бы не захватили их врасплох, да поодиночке, то не знаю, как бы всё и обошлось. За одного твоего, минимум по трое, четверо моих ушло. Звери. Чистые звери. Хотел бы я посмотреть на того, кто их так натаскал. Знатный, видать учитель у тебя был дядюшка.
– Был? – вопросительно глянул на него старый князь. – Ты уже знаешь, что он был? Откуда?
– Да брось ты, – насмешливо махнул рыцарь рукой. – Сам же и написал мне в письме, что твой новый начальник стражи, занимавшийся их подготовкой, тобою же и брошен в тюрьму. Ясно же, что бунт этот мог быть затеян только им и никем больше. Стоит его, конечно, поискать среди трупов, но что-то мне подсказывает, что он был среди тех, кто ушёл.
– Надо немедленно организовать погоню, – тут же встряла княжна в их разговор. – В конюшне ещё должно быть полно лошадей. Не всех же они забрали с собой, должны и остаться.
Спешно организованная погоня сразу же бросилась вдогон за давно ушедшими вперёд всадниками.
Тщательно высматривая чётко видимые в дорожной пыли следы копыт давно ушедшего вперёд отряда, они неторопливой, но угонистой рысью затрусили следом, настроившись на неторопливое, но неуклонное преследование. И только выйдя на берег реки Северный Стрый, далеко, далеко за столицей, и найдя на берегу трупы десяти насмерть загнанных лошадей, они поняли, что беглецы ушли. Окончательно и бесповоротно. Искать их на реке, среди сотен островов, стариц, больших и малых проток, среди уже прошедших, или доброго десятка виднеющихся далеко на горизонте проходящих мимо судов, было совершенно бесполезно.
На корме большой торговой лодьи. Одной из многих сотен, постоянно снующих по реке Северный Стрый, перевозя груз из одного её края в другой, стояла группа из десяти вооружённых мужчин и что-то тихо и угрюмо обсуждала между собой. Лодья медленно скользила по тихим водам утренней реки, ловя первый рассветный ветерок, только, только задувший с берега, а на покинутом берегу неряшливо темнели туши загнанных насмерть княжеских лошадей.
Бывший сотник Подгорного князя, стоял на корме этого судна, уходящего вниз по реке, смотрел на скрывающийся за поворотом далёкий город, в котором провёл всю свою сознательную жизнь и о чём-то мрачно думал.
Рядом с бывшим сотником стоял Дубина, угрюмый и какой-то неживой, как будто в нём разом что-то оборвалось. Стоявший рядом с ним Канарейка, мрачный, как грозовая туча, глядел ему в спину странным, застывшим взглядом, никак не реагируя на тихий разговор за спиной. Ещё семеро гвардейцев, единственные сумевшие добраться до лодьи, сгрудились за их спинами, в пол голоса обсуждая что-то своё личное. Остальные, кто собирался с ними бежать от князя, все полегли в схватке с гвардией.
– Опоздали! – толстыми, разбитыми в кровь губами, беззвучно шептал Дубина, глядя в даль остановившимся взглядом. – Опоздали! Надо было накануне бежать, а мы всё тянули, и тянули, всё собирали и собирали свои вещи, и никак не умея договориться со своими жёнами.
– А те всё никак не хотели расстаться, кто с самоваром, кто с домом, кто с курями, да поросятами, – тихо и обречённо, ни к кому не обращаясь, говорил сам с собой он. – Вот они и остались все там, в замке, порубленные.
– Из двадцати с лишним гвардейцев, что собрались бежать с нами, до лодьи добралось только восемь, а со мною, все девять, – тихо проговорил Канарейка, глядя перед собой пустым и безжизненным взглядом. – Не более трети.
– Эх, Фрола, Фрола, – тяжело шевельнулся Дубина, глядя остановившимся бездумным взглядом на сходни, брошенные впопыхах капитаном на берегу. – Сгубили тебя те куры. Новых бы купили, ещё лучше. Не хотела ты расставаться со своей Хохлаткой, а рассталась с головой. Вот теперь твоими курями другие пообедают, – вспомнил он бегающего за его петухом какого-то солдата и распростёртую в луже крови среди заполошно кудахтающих кур, свою возлюбленную Фролушку.
– Как же вы вырвались?
Мрачно посмотрев на шепчущего что-то белыми, стянутыми в нитку губами, с безумным, остановившимся взглядом Дубину, сотник повернулся к стоящим за его спиной гвардейцам, догнавшим их уже у самого берега.
– Если бы не он, – замявшийся гвардеец бросил хмурый взгляд на беззвучно что-то шепчущего Дубину, – то мы бы там, во дворе замка все остались. Он нам всегда казался тюфяк тюфяком, а оказалось не боец, а зверь в человеческой шкуре. Сколько он их побил, – гвардеец недоверчиво покрутил головой, – жуть просто. Как косой косил, ну а мы за его спиной шли. Так и прорвались.
– Остальных же погубили бабы. Не захотели разом всё бросить, а наши не смогли разом бросить этих дур.
– Когда завязалась драка, все оказались поодиночке. Но ещё можно было прорваться, если бы всё сразу бросили. Новых гвардейцев, что с границы, было ещё мало, да и были они все какие-то квёлые. Видать, усталые были после долгой гонки.
– Но и тут эти дуры не сразу бросили своё тряпьё. Ещё можно было бы сбежать, покуда новая сотня не подтянулась. Но нас опять повязали бабы, наотрез отказывавшиеся убегать без нажитого имущества. Пока собирали, теперь уж только самое ценное, тут новые гвардейцы и нагрянули. Только те и смогли вырваться, у кого семей в замке не было, да и то лишь благодаря ему, – угрюмый гвардеец кивнул на понурого, безразличного ко всему Дубину.
– Ну что, – раздался за спиной гвардейцев немного напряжённый голос капитана судна, – это, я так понимаю, все?
– Все, – даже не обернувшись, тихо откликнулся сотник, глядя на далёкий уже берег.
Там, на навсегда уже покинутом берегу, загнанные насмерть лошади ещё пытались подняться, но без сил валились обратно наземь не в силах подняться.
– Десять, – тихо, как бы для себя, проговорил сотник, глядя на брошенных, запалённых лошадей. – Будь всё по другому, нам бы они очень не помешали.
– Так сотник, – перебил его размышления грубый голос капитана. – Есть вопрос, который надо сразу же решить.
Обернувшемуся сотнику предстала картина, мрачного капитана, стоявшего за спинами его гвардейцев, и толпившихся за ним матросов, вооружённых, как для серьёзной драчки.
– Хоть вас и меньше, чем договаривались, но плату я возвращать не буду, – мрачно бросил капитан, настороженно глядя на него.
– Отвезёшь в южное Приморье, – спокойно бросил ему сотник, как будто не заметив вооружённой толпы матросов за его спиной. – Это дальше, чем договаривались, но и нас меньше.
– Мы так не договаривались, – замялся капитан, колеблясь и явно не зная на что решиться.
– Тогда возвращай деньги, – безразлично бросил сотник, отворачиваясь. – И учти, – бросил он, не глядя на то, что творится у него за спиной, – у тебя есть судно. А может и не быть.
– Нас больше, – раздался за его спиной насмешливый, но какой-то неуверенный, колеблющийся голос капитана.
– А нам нечего терять, – безразлично бросил ему сотник, не оборачиваясь. – И неизвестно, сколько вас потом останется. И хватит ли управиться с лодьёй, – добавил он равнодушно.
– Хорошо, – наконец-то раздался напряжённый голос капитана. – Но только до устья Лонгары. Дальше, мне резона двигаться с вами нет. Дальше только пираты.
– Высадишь на левый берег в устье где укажем, там и расстанемся, – бросил сотник не оборачиваясь, – а дальше мы сами.
Удовлетворённый соглашением капитан, ещё немного потоптался за спиной у сотника, пытаясь, что-то ему сказать, а потом, видя, что сотник на него никак не реагирует, медленно, осторожно оглядываясь на мрачно глядящих на него гвардейцев, вернулся к рулевому колесу.
Глава 12 Земля амазонок
Первые впечатления.*
Поздним вечером одного из последних дней уходящего лета небольшой отряд каких-то всадников с длинным обозом тянущихся за ними вьючных лошадей, осторожно пересёк невидимую границу, отделявшую земли Подгорного князя от земель амазонок. Теперь перед ними расстилались северные прерии Амазонии. Может в этом мире эти огромные открытые, травянистые пространства назывались и по другому, но что-то ни у кого не возникло охоты поинтересоваться местным названием у аборигенов.
Земли амазонок встретили их полуразложившимся трупом какого-то бедолаги, раскачивающемся на суку единственного встретившегося им за последние двое суток дерева. Это был то ли вяз, то ли тополь, а может и осина. Рассматривать вблизи что это было за дерево, единственно и выросшее в этом степном, пустынном краю ни у кого не возникло ни малейшего желания.
С самого начала им вполне определённо указывали на то, что путешествие по этим местам будет носить весьма своеобразный, малоприятный характер. И никому из них это сразу же не понравилось. Рассказ же Корнея, последовавший сразу же за тем как они по широкой дуге обогнули повешенное на ветвях дерева тело, окончательно ввёрг их в глубокую задумчивость, самым кратким резюме из которого было одно единственное слово, озвученное за всех Сидором.
– Идиоты!
– Это же надо было так влететь! Можно ведь было повернуть вверх по течению Стрыя, вернувшись по пустынному правому берегу обратно вдоль нашего речного маршрута. А там худо бедно и проскочили бы мимо этих уютных, милых мест.
Самое неприятное в том что произошло, было то, что торопясь убраться как можно дальше от князя и стараясь не приближаться к реке, на которой их могли бы заметить, они слишком увлеклись маскировкой и путаницей следов. И теперь возвращаться обратно, на Стрый, было слишком далеко, долго и всё равно, точно так же небезопасно, как двигаться дальше сквозь земли амазонок.
Оставалось попытаться как-то мимикрировать под местную действительность и попытаться тишком проскочить через эти земли, стараясь не привлекать к себе постороннего внимания. И единственным человеком кто хоть как-то мог им в этом помочь был Корней, прекрасный знаток местных обычаев и норм поведения.
Поэтому, не откладывая дело в долгий ящик, Корней тут же принялся делиться с ними всеми знаниями, которыми была битком набита его богатая на подобные сведения голова.
Два дня они сидели, тщательно скрываясь в какой-то лощине, внимательно слушая Корнея и вырабатывая легенду, которая единственная и будет их прикрывать в пути. И даже на третий день, когда рано утром они завтракали, готовясь тронуться в путь, они продолжали внимательно вслушиваться в речь битого жизнью вояки, повествующего о быте и нравах на пересекаемым ими землях.
– Всегда, во всех случаях поведения на землях амазонок, следует быть крайне осторожным. Во всех своих делах, речах и поступках.
– Правил поведения на землях амазонок, на самом деле, совсем немного. Всего только два. Это я вам говорил уже не раз и ещё, снова повторю.
– Первое правило, – Корней, прервавшись, обвёл всех внимательным взглядом и, задержав взгляд на тут же смутившейся Маше, продолжил. – Почитание женщин – абсолютное. Не почтительное, не трепетное, ни ещё какое-нибудь, по вашему выбору, а абсолютное. Это выражается даже в том, что они не сидят вместе с мужчинами за одним столом и не едят из одной миски, не пьют из одной кружки, не пользуются совместными столовыми приборами. За нарушение этого правила убивают медленной и мучительной смертью. Проще говоря, сажают на кол. Любят они там это занятие, – мрачно заметил он.
– Второе правило и последнее, – снова прервался Корней, снова задержав взгляд на уже окончательно покрасневшей от смущения Маше. – У женщин все права. Право на жизнь и право на смерть, что выражается в том, что она может, как родить, так и убить, кого хочет и когда хочет. Ответственности за свои деяния она не несёт. Никаких и никогда. Единственным сдерживающим фактором является родовая связь, принимаемая и передаваемая исключительно по материнской линии. Линия отца считается ущербной и учитывается только у некоторых новых родов, существующих не более одного-двух поколений, а в последующих, сходит опять же на нет.
После подобного пояснения порядков и обычаев в Амазонии, вокруг костра установилась какая-то нехорошая и мрачная тишина, пока её не прервал напряжённый голос Сидора.
– Ну и чего там есть ещё какого-нибудь не – …, – хмуро спросил он, мрачно глядя на невозмутимого Корнея.
– Последнее не…. – не соваться в эти земли, – хмуро бросил Корней. – Или, если уж нам совсем деваться некуда, то, думаю, что наилучшее решение будет выдать Маню за амазонку, а нас за её эскорт, – внимательно глядя на Маню, напряжённым голосом проговорил он. – Это возможно… – Корней прервался, обводя всех внимательным, напряжённым взглядом. – Это возможно, нам позволит безопасно проскользнуть по их землям и добраться до берега Лонгары. А там, нанять корабль и, якобы отправившись по делам на море, спуститься вниз по реке. Хотя бы до какого-нибудь из русских городов на Левобережье. Не знаю, из которого города вы пришли, но в любом из них лучше, чем в баронских землях. Так что надо будет внимательно следить за маршрутом, чтобы случайно не спуститься ниже чем следует.
– Вообще-то нам надо в Старый Ключ, – заметила Маня, напряжённо глядя на Корнея. – Там нас нанимали и туда нам надо сдать профессора, – кивнула она на лошади с носилками и лежащим там привязанным профессором. – Если он, конечно, к тому времени ещё будет жив. Но и без него нам надо добраться дотуда. Там у нас остались ещё кое-какие незавершённые дела.
– Земли, опять же, – мрачно буркнул Сидор, глядя в костёр, на языки пламени и подбрасывая туда поочерёдно ветку, за веткой. – Зря, что ли мы всю весну корячились, расчищая её от пней.
– Да земли то там, – равнодушно махнул рукой Димон, – всего одна сотка и наберётся. Единственная причина, что нам надо туда, это профессор. Раз подрядились его найти, раз нашли, то надо бы и доставить его на место.
– А если он не захочет, – скептически хмыкнул Корней. – Не силком же его туда тащить. Если он от них один раз сбежал, то значит, ему там не нравится и ему там не место.
– Нравится, не нравится, место, не место, – недовольно заворчал Сидор, – какое нам до этого дело. Мы подрядились его доставить, значит, доставим. Тем более что нам за это обещаны деньги. Пусть небольшие, но у нас и нет других, а как их в этом мире заработать, мы не знаем. У нас и дома то тут нет, не то, что денег. А там, какое никакое, а хозяйство образовалось. Землянка, клочок землицы, если её ещё никто другой к рукам не прибрал.
– Да и не всё ли равно профессору куда ехать. Там, по крайней мере, его на костёр не потащат. А отчитаемся перед Советом по выполненной работе, вот тогда пусть и катится на все четыре стороны. Нам то что. Нам до него дела никакого нет, кроме того, что надо за него денежку получить.
– Хм, – задумчиво буркнул Корней. – По крайней мере, теперь позиция ваша окончательно ясна. Остаётся только добраться до ваших мест и сдать профессора на руки этому вашему Совету.
– Пожалуй, я тоже отправлюсь вместе с вами. Как-то привык я к вам, – глядя на ребят демонстративно безразличным взглядом, добавил он. – Глядишь, и мне чего-нибудь от вашего Совета перепадёт.
– Если тебе что и перепадёт, – неожиданно заржал Димон, – то только не от Совета. Ты глянь, глянь на уши у нашей Маши, – скаламбурил он. – Да они краснее того спальника, что она опять отобрала у тебя.
– Почему отобрала, – растерялся Корней. – Я сам дал. Ночи же стали холодные, а она мёрзнет.
– Остаётся только добавить 'Господа офицера молчать!' – глядя на красную, как рак, Маню смеющимися глазами и чуть ли не давясь от смеха, заметил Сидор. – Но в целом ты прав. Ночи нынче стали холодные и надо бы побыстрей добраться до дому. А то у нас есть ещё одно маленькое дельце, что до зимы надо провернуть. Боюсь, что если мы будем тянуть, то до снегов не успеем, а это чревато.
– Значит, решено. Путь через земли амазонок самый короткий. Так что, Маня у нас амазонка, а мы её эскорт. Только вот куда и зачем она едет, непонятно.
– Ну, почему же, – задумчиво протянул Корней, стараясь не встречаться с Маней глазами, и демонстративно не глядя на неё. – Как раз с легендой то никаких проблем нет. Она богатая амазонка. Из новых. Закупила несколько бочек дешёвого вина в Подгорном княжестве, а теперь везёт его на продажу в Приморье или куда-нибудь в Западные баронства. Куда угодно, лишь бы подороже продать. По дороге у неё заболел старик отец, которого она решила отвезти на море, на лечение. Ему, мол, нужен морской воздух, а то что-то у него с лёгкими стало. Таких караванов в землях амазонок, каждый третий, если не второй. Так что если не засыплемся на какой-нибудь мелочи, то у нас есть вполне реальный шанс проскочить их земли без проблем.
– Только вот Мане надо постараться не выходить из образа амазонки, а это очень трудно, – внимательно посмотрел он на неё. – У них там очень специфические отношения между мужчиной и женщиной. И к ним надо будет ещё привыкнуть.
– Ничё, – улыбнулась Маня. – Зря, что ли я в школьной самодеятельности принимала участие. Как-нибудь разберёмся.
– Где принимала участие? – сразу насторожившись, мрачно поинтересовался у неё Корней. – В какой деятельности?
– В театре она играла, – насмешливо пояснил Димон. – В школьном. Ну, это что-то вроде бродячих артистов. Только сидящих на одном месте.
– Это что-то вроде крепостных танцовщиц у бояр, что ли? – сразу помрачнел Корней. – Те тоже сценки разные представляют, когда гости на праздники собираются.
– Вроде того, – усмехнулся Сидор, с удовольствием глядя на помрачневшего Корнея, и растерявшуюся Маню. – Только вот нравы у наших артисток радикально отличаются от того, что делается у бояр. Да и было это ещё в школе, когда все мы были ещё детьми, – вздохнул он. – Так что не беспокойся, она не из этих. Не из боярских артисточек.
– Да я что, – смутившийся Корней, растерянно мялся возле свой лошади. – Я это…. – окончательно смутился он под насмешливым взглядом Димона.
– Поехали уж, – улыбнувшись, поднялся на ноги Сидор, глядя на растерянно мнущегося Корнея. – Как у нас говорится, дорога в тысячу вёрст начинается с первого шага, – заметил он, затаптывая костёр.
Следующие два дня они осторожно пробирались по пограничным с Подгорным княжеством землям, старательно избегая любых населённых пунктов. И только достигнув густонаселённых мест, где скрываться, было уже практически невозможно, открыто выехали на основную дорогу, ведущую в нужную им сторону.
Хотя, надо сказать, что дорогой это направление назвать можно было только условно. Никаких внешних признаков официально существующей трассы не было. Присутствовала только хорошо набитая колея, чётко пробивающаяся сквозь густой дёрн, да иногда встречались следы от кострищ в укромных местах. Следы остановок таких же путников, как и они.
Коренные земли Амазонии.*
На одной из таких стоянок у них и состоялся с Корнеем весьма примечательный разговор. Из которого землянам во многом стали понятны некоторые реальности, встречающиеся им на пути. И самое главное, стала немного ясна та странность, которую они постоянно замечали в проезжаемых мимо деревнях и иных поселениях, которая, как оказалось, напрямую вытекала из сложившегося здесь образа жизни. Во многом для них странного, неприемлемого, но почему-то довольно привлекательного для некоторых людей из местного населения. Особенно для бывших сервов, бросивших опостылевший сельский быт в деревеньке у какого-нибудь барона, и променявших её на сытую, хоть и смертельно опасную жизнь у амазонок в пограничье с ящерами.
Вот об этих то типах мужчин, распространённых на землях Амазонии, коней им как-то вечером и вещал:
– Тип первый мужиков – пассивный тип:
– Это самый распространённый тип. Абсолютно пассивный, тихий и забитый, ни во что не лезущий, ничем не интересующийся мужик. Совершенно лишённый инициативы. Делает только то, что скажут. Проявить инициативу ему не приходит даже в голову. Основной процент составляют коренные жители Амазонии, процентов девяносто. Это урождённые в землях амазонок. Как правило, не в одном поколении. Остальные десять процентов набираются из новых, приобретённых где-нибудь в княжествах, или баронствах. Им, путём специальной обработки, точнее жёсткой дрессировки, также придаются соответствующие качества. Тем, кто выживает, – мрачно уточнил Корней.
– Данный тип внешне легко различим, – ухмыльнулся он. – Как правило это субтильные, тонкокостные мужички. Безынициативные с тусклым, равнодушным или потухшим взглядом.
– Но, честно будет сказать, не всем амазонкам нравятся подобный тип мужчин. Из общего числа мужского населения этих земель, они составляют не многим более сорока процентов. А если точнее, то процентов сорок пять, не более.
– Тип второй – деловой:
– Второй в процентном отношении тип мужиков Амазонии. Это деловые люди. В меру инициативные, в меру пассивные. Их ещё называют – вечно вторые. Всегда на втором месте, а о первом даже и не мечтают. Знают своё место, наверх не рвутся. Их также процентов сорок – сорок пять наберётся. Точнее трудно определить, поскольку небольшой процент второго типа незаметно переходит в тип третий.
– Тип третий – активный:
– Нормальные мужики, но почему-то предпочитают жить в Амазонии. То ли им места здесь нравятся, то ли, что вероятнее, свободные нравы притягивают. Как правило, не принадлежат ни к чьим семьям. Ведут свободный образ жизни, как правило – свободный половой образ жизни, но обязательно находятся под покровительством какой-нибудь знатной амазонки, которая и прикрывает его от поползновений охотниц за мужьями.
– В процентном отношении составляют не более восьми-девяти процентов от общего числа мужского населения края. Числено, довольно значительная группа мужчин.
– Тип четвёртый – лидеры:
– Самый немногочисленный тип мужчин в Амазонии, исчезающе незначительный. Составляет не более одной сотой процента, а то и того меньше, – усмехнулся невесело он. – В отдельные периоды насчитывает вообще считанные единицы, не дотягивая даже и до этой величины. Бывали времена, когда не было и этого процента.
– Активно истребляется самими амазонками, – тихо уточнил он. – Принадлежность к данной группе на этих землях смертельно опасна.
Кабацкие откровения Мани.*
Вот уже две с половиной недели караван молодой амазонки путешественницы медленно двигался по землям Амазонии. Старательно маскируясь под небогатую, но с достатком семью простой амазонки, сцепив зубы, и стараясь не ввязываться ни в какие местные разборки все мужчины в караване стоически переносили моральные тяготы недолгого, но до смерти опостылевшего уже пути.
И единственное что их ещё сдерживало, так это то, что выражение 'до смерти…' было в этих землях отнюдь не фигуральное.
Но что их пока спасало, так это правильно выбранный по совету Корнея внешний облик и демонстративно робкое, послушное поведение всех мужчин в караване. Но и во многом им помогла странная, запутанная история, приключившаяся с ними на самых северных границах этой территории, в самом начале пути.
Маня, в самом начале пути, в каком-то пограничном кабаке, не привыкнув ещё к своему новому статусу амазонки, и не воспринимавшая его всерьёз, сильно прокололась, разболтавшись в компании местных девиц, о своём высоком статусе, о том, да о сём. За это теперь молча и страдала, периодически выслушивая подколки товарищей, иронизирующих по поводу её тогдашнего поведения.
– Да, – периодически смущённо чесала она в затылке, весело глядя на друзей. – Страшно даже и вспоминать чего я тогда наговорила.
Даже сейчас, спустя столько времени после того, как они поспешно покинули тот кабак, стараясь как можно быстрее скрыться из тех мест, вся сцена пьяного загула стояла у неё прямо перед глазами, как живая….
– Вы что думаете, – пьяно уставившись на своих застольных собеседниц и тщательно подбирая ускользающие от сознания формулировки, с трудом выговаривала слова Маня. – Мы из Кова, сухие бабы? – Нет! – пьяно помахала она перед носом собеседниц пальчиком. – У меня целых три мужика под рукой ходит. Всё делают, что скажу. И даже не пикнут. Чуть только вздумают возмущаться, как я их раз! – Маня резко взмахнула рукой и, пошатнувшись, чуть не свалилась тут же под стол.
– Они у меня, вот где сидят, – помахала она перед носом своих собеседниц сжатым кулачком, старательно пытаясь выпрямиться. – Вы не смотрите, что я сама такая… Такая тонкая и нежная. Я, о-го-го! – Маша попыталась, было подняться, упираясь обоими руками в столешницу, но, не выдержав веса собственного тела, рухнула обратно на скамью.
– А, – безразлично махнула она рукой. – Что говорить. Это видеть надо.
– Кофе мне! – неожиданно рявкнула она в полный голос и обвела посетителей трактира абсолютно пустым и невменяемым взглядом. – В пастель! – тихо добавила она и рухнула лицом на стол….
Робкие лучи солнца проникали в закрытые глаза Мани и раздирали голову страшной, тупой болью. В голове было пусто, как в пустыне Сахаре. И так же как там, очень хотелось пить.
– Где я? – тихо, на грани слышимости, прохрипела Маня, пытаясь поднять тяжеленную голову с чего-то мягкого и нежного, что находилось под ней.
– Это называется трактир, – раздался у неё над головой смутно знакомый Мане голос.
– Ты хто? – глядя на незнакомца, сидящего рядом с кроватью, хрипло поинтересовалась Маня, мучительно пытаясь вспомнить, где она могла его видеть.
– Твой муж, – флегматично ответил незнакомец, глядя на неё пронзительными ясными глазами, в глубине которых явственно проступала насмешка.
– Врёшь, мерзавец, – прохрипела Маня, старательно и судорожно пытаясь вспомнить, не успела ли она вчера ещё и выскочить замуж.
– Сама сказала, – теперь уже откровенно насмехался незнакомец.
– Я?! – ошарашено уставилась на него Маня и от неосторожного движения схватилась за голову, пронзённую острой, резкой болью. А потом, ещё раз внимательно присмотревшись, повторила ещё раз. – Врёшь, мерзавец. Этого не может быть. Я не замужем. По крайней мере, так было ещё вчера, – добавила она чуть погодя, не чувствуя, впрочем, особой в этом уверенности.
– Вот именно, – усмехнулся незнакомец. – Вчера ещё нет, а сегодня – уже да.
– Так ты, – Маня заполошно начала себя ощупывать, пытаясь судорожно понять, не произошло ли за прошедшую ночь нечто такое, чего бы ей совершенно не хотелось. – Убью, сволочь, – мгновенно зверея, хрипло проговорила она, заметив на себе расстёгнутую сорочку и отсутствие на себе давно ставших привычными брюк.
– Да не боись ты, – раздался с другого бока ещё один смутно знакомый ей голос. – Никто на твои сокровища не покушался. Так что можешь пить спокойно свой кофей и пора сваливать. А то ты так засветилась вчера в этом кабаке, что разговоров о нас хватит местному населению, минимум на полгода. В общий зал уже нельзя выйти, как все пальцем начинают тыкать. И ладно бы тыкать…
И тут перед Машиным взором предстал вышедший из-за спинки кровати её давний знакомец Сидор, а за ним она увидала ещё одну прекрасно ей знакомую физиономию Димона, так же, как и Сидор, чему-то откровенно ухмыляющемуся.
– Вы что тут делаете? – как-то неуверенно спросила их Маня, не представляя совершенно, где она находится, и что вообще тут происходит.
– Мы что, притащились на какой-то слёт? Здесь что, очередная реконструкция? – глядя на Сидора абсолютно чистым и незамутнённым ни единой мыслью взглядом, тихо поинтересовалась у него Маша. – А это? – неверяще, она уставилась на сидящего прямо перед ней незнакомца.
– Это Корней, – сказала она каким-то холодным и безразличным голосом. – А здесь, никакая не реконструкция, – посмотрела она на лежащий, на стуле рядом с её кроватью, так хорошо ей знакомый, местами с обколотым ложем арбалет и рассыпанные рядом с ним её личные, с красной меткой болты.
– А ты Маша из Кова, – неожиданно заговорил сидевший напротив мужик. – Амазонка и владелица троих мужей, везущая богатый караван куда-то на юг, по своим нуждам. А точнее двух мужей и одного телохранителя, которого порой также пользуешь в качестве своего мужа. Для разнообразия, – пояснил он, чуть улыбнувшись. – Когда бывает к тому охота.
– И не спорить, – резким и неприятным голосом пресёк он попытавшуюся что-то недовольно возразить Машу. – Ты, благодаря своей пьяной болтовне, приобрела необычайно высокий статус в их обществе, – кивнул он в сторону предполагаемой двери. – И не вздумай его нарушить, пытаясь, что-либо кому объяснить. Для всех, мы твои мужья. Все трое! Профессор твой больной отец, которого ты любишь трепетно и нежно, и теперь везёшь заболевшего на море отдыхать и погреться на тёплом песочке.
