Текст книги "Приключения Вехтора (СИ)"

Автор книги: Анатоль Нат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

– Ты куда-то спешишь? – удивлённо взглянул на него первый. – Погоди, счас ещё пару найдём и можно идти. Вот, что я говорил, – продолжил он, раскапывая из груды битого стекла ещё пару таких же, слегка надколотых, стаканов. – Немного побитые, но нам подойдут. Счас помоем и пойдём, – проговорил он, старательно вытирая чистой тряпочкой вымытые в лошадиной поилке стаканы.

– Красота, – залюбовался он стаканом, разглядывая его на солнце. – И чего князь на него взъелся, – пожаловался он Димону. – Эти считай, последние, больше не будет.

– Кто последние? – недоумевающе посмотрел на него Димон.

– Да стаканы, – пояснил первый стражник. – Эти практически уже все побили, а новых сделать некому. Сожгут мастера на днях на костре, за потраву князя. А я так надеялся себе стаканов набрать, матери в деревню отослать, чтобы было чем перед соседями похвалиться. Теперь уже на всю родню не наберу. Сожгут беднягу, – сожалеючи покачал он головой.

– Ну сожгут и сожгут, – удивлённо посмотрел на него Димон. – Тебе то что. Он вообще, как я слышал, в этих краях чужой человек.

– Видать не всё ты слышал, – покачал головой второй, осторожно укладывая стаканы в корзину со снедью и перекладывая их толстыми ломтями хлеба. – Хороший он был человек, да князь его невзлюбил. Больно гордый. Ему бы покаяться, да в ноги князю броситься, а он в позу встал, да бред какой-то понёс. Я, говорит, русский офицер, и ни перед кем головы своей склонять, не намерен. Ну, князь не стерпел и в кандалы его, несмотря на все его перед ним заслуги. Теперь его пытают и готовят к костру.

– Как он сказал? – ошарашенно посмотрел на стражника Димон. – Какой офицер?

– Не знаю? – равнодушно пожал плечами стражник. – То ли русский, то ли узский, а может и ещё какой, но перед князем склониться надо было. Да будь ты хоть широкий, хоть мелкий, князь, он на то и князь, чтоб ему кланяться.

– Ну пошли, что ли, – проговорил он, подхватывая корзину со снедью и торчащими бутылками на плечо и направляясь вглубь конюшни. – Меня, кстати, Пасах зовут, а приятеля моего – Сизах. Наверное, это по цвету волос нас так родители назвали, – продолжал балагурить он, открывая неприметную дверцу в маленькую коморку, в дальнем, тёмном углу конюшни.

– Вот здесь он и жил, – добавил он, осторожно опуская свою ношу на хлипкую кровать, прикрытую одним только драным одеялом.

– Ты смотри, – удивился второй стражник, которого, как, оказалось, звали Сизах, – да тут у него ещё одна лаборатория была. А знаков то всяких поначеркал, – осуждающе покачал он головой, подымая с усыпанного соломой пола какую-то тряпку и стирая с широкой и чёрной доски, написанные мелом химические формулы.

– 'Ба-а, – мысленно протянул Димон, молча наблюдая за убирающими комнату стражниками, – а мужик то и впрямь русский, раз даже на доске по русски пишет. Видать, химик какой-то'.

– Ну что, – проговорил рябой Пасах, устраиваясь за столом, расставляя стаканы и раскладывая закуску. – Помянем хорошего человека. Хоть он мне и никто, но за комнатку эту ему отдельное спасибо.

– Помянем? – удивлённо посмотрел на него Димон. – Так ведь он жив ещё, по твоим же словам, кстати.

– Ну, это явление временное, – покачал тот головой, доставая из корзины бутыль с чем-то прозрачным. – Наш князь в таких делах человек последовательный. Раз сказал, что сожгут, значит сожгут. Так что давай, помянем хорошего человека его же продуктом.

– Спиритус, – торжественно провозгласил он, с чмоканьем извлекая затычку из горлышка. – Продукт производства самого прохвессора, – гордо поднял он вверх грязный палец. – Осталось всего ничего. Скоро и эта кончится, – посмотрел он на бутыль с сожалением горького пьяницы.

– Как ты её назвал, – удивлённо посмотрел на стражника Димон, поднося стакан с налитым напитком к носу, – спиритус? А мужика того, профессором?

– Ну да, – кивнул согласно головой Сизах. – Так его все и звали. Это только князь его алхимиком называл, а он предпочитал, чтобы звали его прохвессором. А это, – любовно погладил он бутылку, – спиритус. Жалко кончится скоро, а новой выгнать некому. Один только он и знал, как это делать.

– Что-то маловаты хоромы для княжеского алхимика, – заметил Димон, оглядывая убогую комнатушку и решив кое-что уточнить у своих новых приятелей. – Да и склянок для алхимика маловато будет, – кивнул он на густо уставленную всякими колбами полку в углу каморки.

– Это не основное его жильё, – пояснил рябой. – Жил он в основном в башне, как алхимику и положено. Там же у него и лаборатория была. Там же он и спиритус гнал, – тяжко вздохнул он, с сожалением повертев в руках початую бутыль.

– Ага, – усмехнулся Димон, – а это, значит, у него любовное гнёздышко было. Девок водить.

– Ну ты скажешь тоже, – удивлённо уставился на него Пасах. – Да он же старый совсем, какие девки. Ну, давай по второй, – проговорил он, разливая ещё по одной из бутыли. – Помянем хорошего человека. Если бы не он, – любовно обвёл он взглядом убогую каморку, – не видать бы нам этого великолепного жилья.

– Помянем, – поддержал его Димон, опрокидывая стакан, и задерживая дыхание от перехватившего горло спирта. – Спасибо мужики, – неожиданно заторопился он. – С вами хорошо, а дела не ждут. Счастливо оставаться. Будет время, ещё заскочу, а сейчас мне надо идти.

– Ну бывай, – флегматично отозвались его собутыльники, явно не испытывающие никакого особого желания его задерживать. – Будет время, заскакивай. Пока у нас ещё есть, – ухмыльнулся рябой, побулькав полупустой бутылкой.

Подготовка к побегу. *

Быстро миновав широкий двор, по столь позднему времени полному разного народа, и не забыв поздороваться со всеми встречными знакомцами, которыми он, по своему обычаю, уже обзавёлся, Димон добрался до двери комнаты, отведённой князем под их жильё.

– Хорошо, что ты здесь, – обрадовался он Сидору, что-то тщательно упаковывающему в походный баул.

– Я тоже думаю, что это хорошо, – флегматично ответил ему Сидор, внимательно осматривая связку болтов, подготовленную для упаковки в баул. – По крайней мере, мне не надо тебя искать.

– Мне надо тебе кое-что сказать, – перебил его Димон.

– И мне надо тебе кое-что сказать, – усмехнулся Сидор.

– Я нашёл профессора, – выпалил Димон на одном дыхании.

– И я нашёл профессора, – флегматично откликнулся Сидор, насмешливо глянув на Димона. – И если бы ты не отвлекался постоянно на флирт со служанками, чем ты в последнее время так увлёкся, то мы нашли бы его гораздо раньше. Мы здесь уже целую неделю и определить, что в замке живёт наш соотечественник, должны были гораздо раньше. А сейчас, как бы поздно не было. Он уже третий день, как в пыточной камере сидит, и то, что там от него ещё что-то осталось, единственно провидением Божиим можно объяснить.

– А ты откуда о профессоре узнал? – растерянно уставился на Сидора Димон.

– Вот, – достал тот из баула бутылку, что до того так тщательно упаковывал. – Палачи дали, после того как я им деньжат подкинул.

– И это что? – вопросительно глянул на него Димон. – По запаху, так какой-то ореховый напиток.

– Считай, что это местный коньяк, – хмыкнул Сидор. – А точнее, улучшенный вариант бражки, про которую нам так красочно рассказывал Корней во время бегства из Мерзкого Стрыя и того, чем так славен этот край.

– Ты попробуй, попробуй. Достаточно одного глотка, больше не надо, а то у нас ещё на сегодня масса дел.

– Вещь, – восхищённо протянул Димон, отхлебнув прямо из горлышка. – Не чета той гадости, которой нас князь каждый вечер поит. По запаху и вкусу похожа, но по ощущениям, нечто совершенно другое.

– Вот и я обратил внимание, что напиток сей явно выпадает из общего образа технологического развития местного виноделия, – заковыристо выразился Сидор. – Потом выяснил, что делал его только один человек – местный алхимик. Потом уболтал местного начальника стражи показать мне обиталище настоящего алхимика. Ну а там…, – многозначительно замолчал он.

– А там увидал большую чёрную доску с надписями на русском языке и химическими формулами, – хмыкнул невесело Димон.

– Что? – недоверчиво посмотрел на него Сидор. – Ты тоже был в башне алхимика? Хуже, – покачал головой Димон. – Я был в его втором жилище, в каморке на конюшне, где он иногда жил.

– Не иногда, а постоянно, – отрицательно покачал головой Сидор. – В башне нет ни одной жилой комнаты. Одни сплошные мастерские и лаборатории. На всех трёх надземных и двух подземных уровнях. И нигде ни одной кровати.

– Представляешь, – снова покачал он головой. – Профессор оказался настолько увлекающимся человеком, что у него не было даже нормального жилья. А все деньги, что он получал от князя, он тратил на свои опыты. А на себя ничего. Ну, ничегошеньки. И такого бессребреника, князь бросил в тюрьму и собирается сжечь.

– Вот этот момент я, как раз, и не понял, – решил уточнить Димон, отхлебнув ещё один глоток из бутылки. – Чем это он так насолил князю?

– Всё проще пареной репы, – грустно ответил Сидор. – Профессор выгнал чистейший спирт, градусов девяносто, не менее. И поднёс его князю. Ну, и, видимо, по своей рассеянности, другого ничего просто в голову не приходит, забыл предупредить, что пить его неразбавленным нельзя. Ну а князь, набухал его полный кубок, и хватанул, одним глотком. Представляешь, что с ним было после что-то около двухсот грамм чистейшего спирта. Чуть, говорят, не задохнулся, а говорить вообще только через полчаса начал и то, только матом. Ну, его и развезло, соответственно. А дальше, весь следующий день в постели пролежал, встать не смог.

– Только встанет, водички хлебнёт, и опять пьяный. И так весь день. А за ним и второй. Вот он и посчитал, что алхимик его отравил. А то, что пить надо аккуратно, он про это и не подумал. Алкаш чёртов.

– Но и это бы не беда, князь вообще-то отходчив. Да взъелась на него сама наша княжна, непонятно с чего. Совсем девка озверела. Собственно, это по её приказу алхимика схватили и бросили в тюрьму.

– Что-то настораживает меня такое её отношение к своим вассалам и подчинённым. Как бы она и нас, заодно с алхимиком, на костёр не замела. Ты же знаешь, насколько у нас с ней 'тёплые' отношения.

– Думаешь, князь ей это позволит, – встревожено глянул на него Димон.

– А почему нет? – удивился Сидор. – Сука она ещё та. Ты же знаешь моё о ней мнение. Что она ему наговорит, я не знаю, но для князя мы никто, и звать нас никак. Поэтому, надо сегодня же сваливать. Больше тянуть нельзя. И по тихому. Я с Корнеем уже поговорил, он со мной полностью согласен. Его тоже насторожили кое-какие моменты в поведении начальника местной стражи. Знаешь ведь как. Хозяин к тебе хорошо, и пёс его к тебе хорошо. Хозяин на тебя зло затаил, и пёс его на тебя зуб точит. Да и княжна, что-то последнее время постоянно возле меня вертится, всё выспрашивает, что это мы так много пакуем, да есть ли на то согласие самого князя. Только его разрешением и отбрёхиваюсь. Только, думаю, завтра это уже не прокатит. Похоже, она подсчитала, сколько и чего мы набрали. Видел бы ты её глаза, когда она увидела бочки с черенками. Медуза Горгона, не иначе. Как я не замёрз под её взглядом, не понимаю.

– По твоей хитрой роже я вижу, что у тебя уже есть план, – требовательно взглянул на него Димон.

– А как ты думаешь, – хитро посмотрел на него Сидор, – где сейчас Корней.

– С Маней, как обычно, где-нибудь шляется? – улыбнулся Димон.

– Не-е, – протянул Сидор, покачав пальцем у него перед носом. – Он отмечает окончание своего контракта по работе у нас. С начальником местной стражи. С парой, другой вот таких вот бутылочек, – постучал Сидор пальцем по стеклу бутылки со спиртом. – Ну и как порядочный воин, он просто не мог не поставить несколько бутылочек своим друзьям из местного гарнизона. Только вот начальнику стражи, как-то забыл сказать, что бутылочек тех будет несколько десятков.

– Весь профессорский запас, – грустно вздохнул Сидор. – Вот, только несколько заначить и сумел, – кивнул он на раздувшийся дорожный баул.

– Так вот откуда у тех стражников была бутылка спирта, – усмехнулся Димон. – Только вот боюсь, что пить они их не будут. Те двое говорили, что остальные боятся гнева князя и пить отказываются.

– А они все так говорят, – усмехнулся Сидор, – покуда на глазах у начальства и не откроют первую. А потом их уже не остановить. Это же не спиртовой напиток, это нектар. Такого здесь ещё не пивали. Будь спокоен, к полуночи, они все будут влом. Корней лично за этим проследит.

– Нам же надо, пока они пьют, пробраться в лабораторию профессора и упаковать всё оборудование, что можно увезти. На наше счастье, ему недавно пришло много всякого разного стекла, да приборов, из ранее заказанного. А за всеми этими пертурбациями, он даже распаковать ничего не успел. Так и стоит всё упакованное.

– Нам, кстати, даже не надо особо напрягаться и отбирать что паковать. Князь, однако, скуповат был. Так что лаборатории, как таковой нет. Не понятно, как профессор ещё смог что-либо сделать с тем минимумом, что там есть. Он явный талант. А такого талантливого спеца, надо спасти, во что бы то ни стало. Такую водку, или спирт, ещё надо суметь сделать. Да в любой сельской школе, химический кабинет оборудован получше будет, чем тут знаменитая лаборатория алхимика всего этого сраного княжества.

– Может, поговорить с князем, – задумчиво протянул Димон. – Попытаться убедить его, объяснить ему, что он не хотел его травить. Что это не отрава, а весьма распространённый в наших землях напиток. Весьма широко распространённый и активно потребляемый. Можно даже сказать – национальная гордость. И никакого злого умысла, в якобы отравлении спиритусом князя, у него не было. Наоборот, была попытка выказать князю уважение, путём приготовления персонально для него данного зелья. Отличного зелья, как можно видеть, – поднял Димон полупустую уже бутылку и посмотрел сквозь неё на последние лучи закатного солнца, пробивавшиеся в распахнутые окна.

– Всё, – Сидор отобрал бутылку у Димона. – Тебе хватит, а то на лошади не усидишь. А с князем я говорил. Битых полтора часа пытался его убедить, что не виновен профессор ни в чём. Даже по требованию князя выхлестал двести грамм спирта этого, как и он в своё время. Так, гад, не поверил. Я, видите ли, не свалился пьяный, как он тогда, а про привычку к алкоголю, он и слушать не хочет.

– Да и сглупил я здорово, – поморщился Сидор. – Хотел фокус показать. Огнём дохнул, как факир какой-то. Спичку поднёс, ну и дохнул полуметровой струёй пламени.

– Так местный клирик прямо в бешенстве зашёлся. Мало того, говорит, что князя отравить хотели, так теперь ещё и пламя, аки бесы изрыгают. Урод длиннорясый, – зло выругался Сидор. – Чуть ли не в связях с сатаной меня обвинил. Только присутствие Корнея, нашего телохранителя, и остановило князя от немедленной со мной расправы. Да и ещё, пока, помнящаяся, услуга по спасению княжны от охотников за головами, его и остановили.

– Однако, – на миг задумался Сидор, покачав головой, – видел бы ты его глаза в этот момент.

– А вот завтра он о ней и не вспомнит, – внимательно глянул на Димона Сидор. – Тем более, что ещё вчера, Корней во всеуслышание заявлял, что с завтрашнего дня он у нас не служит. Так, что думаю, завтра, нас бросят в камеру к профессору, а потом на костёр, как еретиков и слуг сатанинских.

– Да, Сидор, умеешь ты заводить друзей, – вздохнул Димон. – То с бароном свяжешься, да так, что бежать из города приходится. То с княжной схлестнулся, да так, что она ждёт только первой возможности голову тебе оторвать. А теперь ещё и церковь местную на нашу шею повесил. С тобой, не соскучишься, – яростно почесал он затылок. – Маня где? – неожиданно переключился он. – Надо собираться, а её где-то черти носят.

– К любимице своей пошла, где же ещё она может быть. Пытается убедить её отказаться от сжигания старика на костре. Мол, гуманизм и всё такое. Ничего слушать не хочет. Как я не пытался ей объяснить, что за штучка, эта её княжна, не слушает. Не может, говорит, этого быть, и точка, – развёл Сидор руками. – Так что сидим, ждём, когда вернётся. Попробую ещё раз убедить, а не получится, так с Корнеем свяжем её и силой увезём, как бы она не брыкалась. Раз не понимает русского языка, будем говорить с ней по-другому.

– Ладно, – согласился с ним Димон. – Пока светло, сидим, ждём. А стемнеет, полезем в башню к алхимику. Будем паковаться. Лошадей лишних возьмём у князя на конюшне, чай не обеднеет. Если до этого времени не вернётся, придётся идти искать.

Глава 11 Бегство из замка

Маня и княжна.*

Уже битых два с лишним часа, Маня сидела в комнате у княжны и пыталась достучаться до совести этого, как она теперь с ужасом понимала, чудовища. За прошедшие несколько часов, она поняла, что всё то, что Сидор пытался ей за последние недели вдолбить в сознание, по поводу облика княжны, чистая правда. И он ничего не выдумывал, когда говорил, что Это, как он постоянно в последнее время называл княжну, не человек.

– Но почему вы не хотите его простить. Ведь это же просто чудаковатый старик, никому не желающий зла. И если он что-то и натворил, то по ошибке же. Он же не знал, как на князя подействует это совершенно у нас обычное питьё.

– Это ничего не меняет. Знал, не знал, думал, не думал. Он должен ответить за то, что сделал. За оскорбление князя наказание одно – смерть.

– Но ведь он не оскорблял.

– Это вы так думаете. А в нашем представлении, это прямое оскорбление. И от кого? От холопа.

– Но ведь он не холоп.

– У нас работает, значит, наш холоп.

– Но ведь он не знал о таких ваших законах. Он не считает себя вашим холопом.

– Он ел наш хлеб, он получал от нас деньги. И на свои опыты, и на свои нужды.

– Ну, какие у старика могут быть нужды. По моему, он даже рубашки себе новой не купил с того времени, как у вас появился.

– Это ничего не меняет. Деньги он брал.

– Так ведь на эти деньги он опыты ставил. Опять же не для себя. Ему не хватало тех средств, что вы ему выделяли на опыты, и использовал то, что вы ему давали на себя. У него же нет ничего своего. Он на себя не потратил ни одной медяшки из того, что вы ему дали.

– Это ничего не меняет.

– Ну как же не меняет, – возмутилась Маня. – Человек вам, за ваши деньги, ничего не требуя взамен, проводит кучу опытов, крайне вам необходимых. А вы говорите, что это ничего не меняет.

– Вы меня утомляете, Маша из Кова, – холодно заметила княжна, продолжая пристально смотреть ей в глаза холодным взглядом голодной змеи. За всё время разговора, она ни разу даже не пошевелившись, и у Маши создалось странное впечатление, как будто она разговаривала с ледяной статуей. – По-моему дальнейший разговор бесполезен, – продолжила княжна. – Если вам так это интересно, то завтра мы его продолжим. А сейчас, оставьте меня.

Взбешённая Маня, понявшая, что ничего она здесь не добьётся, вынуждена была удалиться, постаравшись напоследок, не вышибить дверной косяк. Уж больно ей хотелось от всей души садануть сапогом по этой резной, изящной дверце.

Выскочив как ошпаренная из двери комнаты княжны, Маня минут пять неслась прямо вперёд, незнамо куда, не видя ничего перед собой. Наткнувшись на какой-то стул, неизвестно зачем стоявший в каком-то коридоре, Маша, только расшибив, как следует ногу, пришла немного в себя.

Присев на так, кстати, оказавшийся здесь стул, она задумалась, не зная, что делать дальше. Уныло просидев на стуле не менее получаса, и так и не придя ни к какому мнению, Маня собралась уже было идти к себе в комнату, да неожиданно сообразила, что слепое бешенство занесло её в совершенно незнакомые места, где ей не приходилось никогда ранее бывать.

Внезапно, она услышала чьи-то уверенные шаги, направлявшиеся в её сторону. Встревожившись не на шутку тем, что и её могут заподозрить, бог знает в чём, застав в столь позднее время в столь неподходящем для неё месте, Маня шмыгнула в первую же подвернувшуюся полуоткрытую дверь. Затаившись у окна как мышь, за огромной и тяжёлой портьерой, и надеясь, что идущие в столь поздний час люди пройдут мимо, она, казалось, даже перестала дышать, от страха быть застигнутой за чем-то постыдным, как нашкодивший мальчишка.

– Князь, – услышала она, по всей видимости, конец разговора. – Я, безусловно, вас понимаю, что вы дали им слово. Я понимаю, что они спасли княжну. Я согласен с вами, что надо быть благодарным, но всё равно от них надо избавиться. Это абсолютно нам неугодные люди. Они такие же еретики, как и этот алхимик. Они не чтят традиции и не видят разницы между вами, князем, и каким-то стариком пришельцем. Безродным, безземельным, бесправным, нищим, без какой-либо силы за спиной. И значит, их можно отправить куда-нибудь на рудники, в поле к холопам, смердам. Или, вообще, продать в рабство.

– Пришельцев этих надо повязать и продать. Никто претензий за них не предъявит, и искать их не будут. Одним словом, вам от того один прибыток. И княжна спасена, и денег на приданное привезла с собой, в лице пришельцев, – гнусно захихикал он.

– Что здесь делает это уёбище, – неожиданно раздался голос княжны, внезапно вошедшей в комнату, как оказалось, самого князя. – Проваливай спать, к чёртовой матери, – грязно выругалась княжна, выталкивая местного клирика взашей из комнаты.

– Как же это. Как же так, – растерянно зачастил клирик, бочком, бочком пятясь к двери. – Такая милая юная барышня. И такое к церкви отношение. Я совершенно от вас ничего подобного не ждал и ничем его не заслужил, – продолжал лепетать он, униженно кланяясь, пинками выталкиваемый княжной за дверь.

– Пшёл отсюда, козёл облезлый, – неожиданно грубым и злым голосом рявкнула княжна. – А увижу или услышу, что ты подслушиваешь, то лично обрежу тебе уши.

– Извини дядя, я не тебя имела в виду, говоря про уши, – извинилась перед князем княжна, окончательно вытолкав клирика за дверь.

– Ничего, – усмехнулся князь. – Теперь он будет знать, что ты выросла, и что ты теперь не та маленькая девочка с косичками, бегавшая по замку и всех весело пугавшая. Не та шалунья, и что с тобой придётся теперь считаться.

– Я собственно пришла по поводу пришельцев этих, что доставили меня в замок, – оборвала княжна разглагольствования князя. – И полностью с этим недоделанным клириком согласна. Их надо продать в рабство. Они меня оскорбили. Они не выказывали мне должного почёта и уважения. Они вели себя со мной запанибратски, как будто мы ровня. В них нет уважения ни ко мне, ни к моему положению. И эта их Маня. Возомнила о себе, бог знает что. Постоянно сравнивает меня с какой-то своей сестрой. Она видела все мои унижения в пути. Она не защитила меня от пренебрежительного ко мне отношения со стороны своих спутников, так как это должно быть мне положено. Они должны быть уничтожены.

– И к тому же, дядя! – возмущённо воскликнула княжна, – ты неосмотрителен. Эти бродяги набрали слишком много черенков шишкой-ягоды. Да и помимо этого, ещё разных экзотов понабирали. Разве ты им разрешал брать черенки злой колючки, что прикрывает наш замок со стороны озера?

– Да брось ты, племянница, – благодушно откликнулся князь, вальяжно развалясь у камина с кубком в руке. Всего то два-три небольших короба. На пару лошадей поклажи. С учётом опилок и льда засыпки, ну, сколько там может оказаться саженцев. Ну, десять, ну, двадцать. Не более. Нам это не страшно. Пусть им.

– Дядя! Там не саженцы! Там черенки! И в этих, как ты их называешь 'небольших' коробах, по десять тысяч черенков в каждом. А это, в потенциале, сорок тысяч плодовых кустов шишкой-ягоды. И не дичка, а нашего родового сорта, нигде более не встречающегося. Элиты!

– А это уже потенциальный конкурент. Даже если у них приживётся не всё, то и половины этого более чем достаточно, чтобы потеснить нас на рынке дешёвого вина.

– Девочка моя, ты ошибаешься. Этого не может быть. Да где они там поместятся. Сама посуди. Один черенок, да длиной семьдесят один сантиметр…., – принялся считать старый князь.

– Длиной пять-десять сантиметров, дядя, – перебила его княжна. Повторяю. От пяти и до десяти, а не семьдесят один, не сто и не стодвадцать, как у нас принято. Они оказались не так глупы, как мы думали. Они берут гораздо меньшие черенки, чем у нас принято и считают, что они приживутся. Они умеют работать и знают что делают. Дядя! Они опасны! Надо немедленно уничтожить весь их сбор. А им, раз уж ты, так неосмотрительно пообещал подарить саженцы, дать по паре-тройке хилых прутика. Пусть сажают, сколько влезет. Пока вырастет, пока смогут размножить, пройдёт лет двадцать, а к тому времени все уже будут культивировать эту ягоду. Только вот конкуренции нам представлять не будут. Мы пойдём ещё дальше.

– Вот так и получится, что и слово сдержал, и монополию нашу на вино защитил. А то и придушить тишком, где-нибудь на обратном пути, а то и самом замке, можно. Чтоб и не узнал никто, и на тебя не подумал. В замке даже предпочтительней. Все свои, никто не проболтается, да и слуги, видя такое дело, молчать будут.

– Да-а-а, девочка, – покрутил головой князь, внимательно на неё посмотрев. – Похоже, кто-то в твоём семействе тебя крупно недооценил. С твоей хваткой, да с твоим упорством, не замуж за старого пердуна выходить, а единолично править боярской вотчиной, а то и любым княжеством. Недооценил тебя мой братец со своей жёнушкой. Недооценил. А ведь мы с тобой интересные дела можем закрутить. Мне то такой разворот даже в голову не приходил, а ты вона как повернула. Но только уничтожать черенки мы не будем, а заложим из них новую плантацию. А помогут нам в этом те самые хитрецы, что их же и заготовили. Вот и посмотрим, как они это смогут. А не смогут, заставим. В конце то концов, не пропадать же добру, – рассмеялся князь. Так что готовься племяша. Мои деньги, статус и возможности, да твоя голова. Вместе мы многое можем.

– Есть у меня одна задумка, – ненадолго замолчав, продолжил князь. – Не хотел до времени говорить, да видать время это подошло.

– Это ты про то, что бояр надо под себя подмять? – усмехнулась княжна. – Так я только и жду от тебя предложения.

– Вот именно, бояр то мы, со временем, и подомнём, – согласно кивнул головой князь. Сами будем править. Самовластно! – чуть не закричал он от радостного возбуждения.

– А не боишься, дядюшка, что я и тебя подомну, что сама буду править, да хозяйничать. Сам же признал, что моя голова многого стоит.

– Нет, моя дорогая, не боюсь. Стар я уже бояться, да и терять мне нечего. Ещё пара, другая лет и скинут меня бояре с трона княжеского, а то и вовсе тишком удавят. Так что тебе прямой резон за спиной моей отсидеться, да силушки поднабраться. А там, глядишь, и смуту замутим, посадим тебя на трон княжеский. Муженька тебе подберём. Тихого, да покладистого. Для спокойствия боярского. Никто и знать не будет что, да откуда, и почём.

– А укрепимся на троне княжеском, так там уж и поздно боярам менять что-либо будет. Силу наберём, всех в бараний рог скрутим. Мне уже такими вещами заниматься поздно, годы не те, да и не для кого, а тебе, вроде как пока незачем, да ещё и рано. Вот вместе, по очереди, мы это дело и осилим.

– Ну, а уж совсем потом, как утвердишься на троне, то и я, уже за твоей спиной, отсижусь спокойненько. А то, бояре, взяли в последнее время моду князей бывших и нынешних разорять, да по миру пускать. Ты что думаешь, князь Бугравский просто так разорился? Ошибок мол, напорол? – прищурив левый глаз, въедливо спросил князь.

– А что? Нет, что ли? – задумчиво протянула княжна. – Никто его за руку не тянул и в экспедицию эту, на южный континент, не гнал. Сам корабли снарядил, сам и потерял, – добавила, как припечатала, княжна.

– Ну да, ну да. Сам. Конечно же, сам. Кто же ещё, как не сам? – развеселился князь.

– Ты что-то знаешь, дядя, – уставилась на него княжна. – Коли знаешь – говори. Не тяни кота, сам знаешь за что.

Князь медленно прошёлся по комнате, постоял у камина, подошёл к окну, практически вплотную к шторе, за которой укрывалась Маня, и задумчиво уставился на огоньки далёкой деревеньки. Мане, стоявшей от него буквально в полу шаге, было отчётливо видны капельки пота, выступившие у него на дряблых старческих щеках.

Княжна, сидя у камина, молча и терпеливо ждала, зная по опыту, что в этом состоянии князя лучше не трогать и течение его мысли – не перебивать.

– Был у меня человечек один, – вполголоса, чуть ли не шёпотом, проговорил князь, – незаметный такой. В двух шагах рядом пройдёшь, внимания не обратишь. И послал я его наняться матросом на те суда, что на континент южный собирались. Тогда как раз призыв бросили, нанимали охотников до богатств заморских. Своих, мол, не хватает.

– Мне тогда ещё это странным показалось. Ну да не о том речь. Словом, матросом ли, стюардом ли, коком ли, но, главное, попасть на те корабли и внимания к себе он не должен был привлекать ни под каким видом.

– Так оно и вышло. Нанялся он на корабль. Причём, как удачно получилось, именно на флагманский, поближе к руководству экспедиции. И тихо, незаметно так, делал своё тайное дело. За капитаном присматривал, почту перлюстрировал и, донесеньица мне регулярно передавал. Так, мол, всё, и эдак.

– Главное же, что не ждал от него никто никаких таких особых талантов. И внимания на него никто не обращал. Ну, матрос и матрос. Много их там таких бегает.

– Так что когда вышел бунт среди матросов, уже по возвращении того, что осталось от экспедиции, домой в порт. Когда боярская гвардия вырезала поголовно казармы с бунтовавшими матросами, никто и не обратил внимания, что исчез матросик-то. Бесследно, заметь. Много тогда народу погибло и никто трупы, особенно не считал и к личностям погибших не присматривался.

– Так вот, – продолжил князь. – Добрался он до меня, чуть живой, правда, уже чуть ли не на последнем издыхании. И поведал много чего интересного. Мол, с самого начала слишком много странного было связано с этой экспедицией. Начиная со снабжения, когда взяли столько продуктов, что их едва, едва хватало на скудное питание матросам, да воды – только на один-два месяца пути. А плыть, если ты не знаешь, требуется три-четыре месяца, а то и не управишься за этот срок.

– Да и пресловутое нападение пиратов, как-то слишком удачно и вовремя подвернулось. Как раз, как вода кончилась, так и пираты появились. Как знали.

– Ну, всё. Абсолютно всё, было против этой экспедиции.

– Внешне, вроде бы, всё хорошо, всё естественно, всё нормально. Да только торчали отовсюду ушки боярские, да ручки их тяжёленькие чувствовались. Так, незаметно, на грани восприятия, как писк комариный. Ну да, человечек то у меня был наблюдательный, все, что надо заприметил, да ниточки то и вытянул. Одним словом, бояре тех пиратов натравили на корабли княжеские, а потом, для сокрытия следов, бунт в казармах учинили. Они же его, бунт этот, и подавили, да свидетелей лишних под шумок вырезали. Пойди теперь, докажи что-либо. Вот так вот. А ты говоришь, боюсь ли я.