Текст книги "Приключения Вехтора (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)
– Здорово это у тебя получается, – утром второго или третьего дня после ночной драчки, заметил Сидор, глядя на то, как Корней выполняет комплекс воинского упражнения. – Вот бы и нам так, – лениво заметил он, душераздирающе зевнув и почёсываясь.
– Ну, – задумался Корней, на минуту прервав разминочный комплекс, – если вы не против, то я могу вами заняться. Всё равно плыть ещё долго, а делать нечего.
– Ага, – даже не оборачиваясь, откликнулся от борта Димон, где он стоял и любовался проплывающими вдалеке берегами. – Особенно этим лодырем, – ткнул он за спину, в направлении Сидора. – Сколько раз я ему говорил, чтобы стрелять толком научился, а он всё талдычит, что ему некогда. Половину болтов в лодку всадил. Так ведь и потопли, – поцокал он языком сожалеючи.
– Ладно, – усмехнулся, прищурившийся Корней. – Завтра разберёмся.
Насмешливо наблюдая за лениво ползающими по палубе и вяло переругивающимися разомлевшими под утренним солнышком Сидором с Димоном, он ничего больше не добавил, только ещё больше разулыбался каким-то своим внутренним мыслям.
Следующее же утро началось для Сидора самым пренеприятнейшим образом.
– А ну встал, – острый носок Корнеевского сапога больно ткнулся Сидору в бок. – Солнце встало, а вы ещё спите.
– Маню, ты тоже так будишь? – душераздирающе зевая, недовольно спросил Сидор, потирая ушибленный бок.
– Маня пусть спит. У неё ответственная задача. Она за княжной присматривает, так что ей можно и поспать, – довольно осклабился Корней, пиная теперь уже и Димона.
– А вам, нечего дрыхнуть, дармоеды. А ну встали, лодыри. Живо на палубу, стрелять по мишеням.
– Господи, – жалобным голосом заныл Димон, – какие ж мы были идиоты, что связались с этим чудовищем. Ну кто нас тянул за язык?
– Это всё ты, гад, – Димыч лениво ткнул Сидора в бок кулаком. – Поучи нас! Поучи нас! – кривляясь, передразнил он Сидора. – А теперь этот ирод спать не даёт.
– На том свете отоспитесь, – хмыкнул Корней, доставая из мешка связку арбалетных болтов.
– Типун тебе на язык, – недовольно проворчал Сидор, плеская в лицо горсть холодной воды, только что притащенной Корнеем. – Лучше уж я встану пораньше, чем там отсыпаться.
– Ну вот, – довольно улыбнулся Корней, – теперь уже слышу звуки разумной речи. Жду на палубе, – и, подхватив метательную ложку с копьём Димона, вышел на палубу.
– Что-то он повадился твоё копьё швырять, – хмыкнул Сидор, проводив его глазами.
– Технику отрабатывает, – душераздирающе зевнув, откликнулся, потягиваясь Димон. – В отличие от тебя, он оценил боевые свойства металки.
– Я тоже оценил, – покачал головой Сидор, возражая. – Вот только всё оружие не освоишь, приходится на чём-то одном остановиться.
– Он так не считает, – заметил Димон, умываясь принесённой Корнеем водой.
– Он профессиональный воин, – заметил Сидор, заканчивая собираться, – а нам, дай бог, что-либо одно освоить.
– Ну это ты так считаешь, – возразил Димон, подхватывая свой арбалет и выходя вслед за Сидором на палубу. – А я думаю, что и с топориками надо бы потренироваться. А там и ещё чего-нибудь подвалит.
– Ба-а, – довольно ухмыльнулся он, увидав приплясывающую в утренней свежести Маню, – да мы не одни.
Молча зыркнув на него, Маня, с независимым видом, выхватила у растерявшегося Корнея ростовую мишень и потащила её, волоча краем по палубе, на корму судна.
– Стоп, стоп, стоп, – неожиданно остановил её Корней, – не надо так далеко. Сначала будем отрабатывать заряжание арбалета. Стрельба потом и только на короткие дистанции. Первое занятие по стрельбе будет: 'Стрельба в упор'.
– А чего отрабатывать стрельбу в упор, – удивлённо уставился на него Сидор. – Уж в упор то не промахнёшься.
– Молчать, и выполнять, что приказано, – неожиданно резко, оборвал его Корней. – Сами подписались на обучение, так что будете делать то, что прикажут. А сейчас, живо разобрали болты и приступили к зарядке, разрядке.
Последовавший за этим тихим, свежим, летним утром весь длинный и жаркий день, предстал им в совершенно другом свете, чем они могли даже представить в дурном сне. Это был кошмар. Не час, не два, не три, а весь день. В-е-есь!
Они раз за разом заряжали арбалеты и разряжали их в стоящую рядом, буквально в двух шагах, мишень, представлявшую собой толстую пятидесяти миллиметровую доску.
Редкие минуты отдыха у них возникали только тогда, когда, расстреляв немалый запас болтов, хранившийся в их баулах, они имели в своём распоряжении буквально полчаса, когда можно было выковырять их из утыканной мишени и хоть как-то передохнуть.
– Варвар, – тихо и обречённо сказал Сидор, лёжа пластом в их каюте уже глубоко вечером.
– Оптимист, – так же тихо, откликнулся Димон, не имея сил даже пошевелиться на своей лежанке. – Вот увидишь, завтра будет хуже. Я эту породу душегубов знаю. Пока в гроб не загонят, не отстанут.
– Теперь у нас только два пути, – чуть слышно заметил Сидор. – Или мы втянемся, или он нас убьёт.
– Он нас убьёт, – обречённо согласился с ним Димон.
Следующий день подтвердил мрачные предчувствия Димона с Сидором. Корней попытался их убить. Теперь к постоянной процедуре заряжания, разряжания арбалетов, добавилась пытка бегом. Они всё это должны были делать бегом. Слава богу, что он на этот раз не дал им боевых стрел, а выделил учебные болты без наконечников. Где он их взял на этом замкнутом корыте, одному только богу было известно. Ещё вчера их не было ни одного, а сегодня они только и делали, что всаживали болты друг другу в самые интимные места.
Хоть и облачил он их, по этому случаю, в самые толстые одежды, но всё равно, болт, выпущенный в упор, даже без наконечника, штука о-очень неприятная. Хотя, догадаться, откуда взялись эти учебные болты с мягкими наконечниками из воска и толстой кожи, было не трудно. Судя по его красным глазам, ему тоже выдалась нелёгкая ночка. Переделать за одну ночь половину болтов с боевых, на учебные, задача поистине титаническая. Но зато, теперь, если кого случайно и задевал болт, то смертельных случаев – не было.
– Нет, он не варвар, – вечером этого дня, тихо и обессилено сказал Сидор, лёжа пластом на своей койке. – Он хуже.
– Пессимист, – так же тихо и обречённо ответил ему Димон. – Вот увидишь, завтра будет ещё хуже.
И точно, завтра было ещё хуже. И так день за днём, неделя, за неделей. Весь месяц пока они медленно, не спеша, спускались вниз по реке, пересекая бескрайние просторы Северного Герцогства и Пустынных Земель.
Единственно, что их утешало, так это то, что корабельная команда, поначалу нередко отпускавшая едкие насмешки по поводу меткости и расторопности учеников, под конец месяца, уже старалась на глаза компании не попадаться и замечаний больше не выдавала. Теперь за любое замечание в свой адрес, не зависимо от того, хорошее говорили, или плохое, компания стрелков наказывала болтуна мгновенно и жестоко.
Если ещё Сидор с Димоном ограничивались членовредительством, выбрав себе для наказания правую и левую ноги, соответственно, то Маня, на этом не остановилась. Она била в лоб.
Прямо в середину лба. И очень огорчалась, когда промахивалась хоть на миллиметр. Ещё большее раздражение у неё вызывал Корней, который за каждый её подобный промах, или недостаточную, по его мнению, меткость, даже на миллиметр, наказывал её дополнительными занятиями, доводя Маню до совершенного бешенства своими, по её мнению, придирками.
Единственное, что спасало экипаж от смертоубийства, так это толстые кожаные наконечники на концах учебных болтов, выполненные старательно Корнеем, взявшимся спасти экипаж. Да ещё специально ослабленная одна из двух дуг на их арбалетах, не позволявшая стрелку зашибить мишень насмерть.
У них с экипажем даже возникла своеобразная игра. В которой каждое утро, экипаж разыгрывал лот, по которому кто-либо из их числа, включая и капитана, на чём особенно настоял Сидор, придумывал какое-нибудь оскорбление для кого-либо из троих стрелков. А они, в свою очередь, должны были угадать, кого оскорбили, и отомстить, попав учебным болтом с кожаным наконечником в отведённое для этого место на теле оскорбителя.
Трудность для стрелков была именно в том, чтобы угадать, кто оскорбил, кого оскорбили и в том, чтобы попасть в движущуюся мишень, совершенно не желающую подставлять свою шкуру даже под учебные болты. Понятное дело, что никто им не говорил, кто на этот раз их оскорбляет. Это надо было догадаться. И кого оскорбляют, тоже надо было угадать правильно. Иначе для них следовало наказание в виде потери одной медяшки и дополнительных занятий, плюс к обычной нагрузке, так же имеющее свою степень наказаний, в случае промаха или не укладывания в нормативы.
– Ну и почему это я должен был стрелять? – раздражённо накинулся Сидор на ухмыляющегося Димона, отсчитывая очередные медяшки в руку ухмыляющегося матроса. – Мы там оба стояли.
– Если бы я выстрелил, – ухмыльнулся Димон, – то поражение засчитали бы мне. А так как ты 'не' выстрелил, то поражение засчитали тебе.
– Вспомни ка, что послужило причиной оскорбления? – снова ухмыльнулся он.
– Да не было там никакой причины, – раздражённо откликнулся Сидор. – Ну подумаешь, попал не в десятку, а в девятку.
– А зачёт только по десяткам, – усмехнулся снова Димон. – Ты давай, давай, медяшки отваливай.
– О! – радостно подскочил он на кровати, на которой допреж сидел. – Песню придумал, – и хрипло запел, на манер старинной кабацкой песенки:
– А ты давай, давай, давай, монеточки подкидывай.
– А ты давай, давай, давай, медяшечки отсчитывай…
Дошло до того, что под конец месяца, уже вся команда, обозлённая стрельбой по ним, уже изгалялась над стрелками так, что иной раз, даже Сидор с Димоном, привычные к матерщине, только рот открывали и не знали, что и ответить.
Но и обозлённые стрелки, понёсшие к тому времени чудо-о-овищные потери в своих капиталах, потребовали от матросов изменения правил и ношения боевых шлемов рыцарей, каким-то чудом оказавшихся в трюме лодьи. Их вёз куда-то капитан, так и не сказавший, для какой надобности у него оказался, чуть ли не целый трюм, забитый глухими шлемами со сплошным сетчатым забралом на лице.
Вот эти то шлемы и потребовал Сидор от команды носить, чтобы они могли практиковаться в стрельбе по головам умников, обладающих столь высокохудожественным слогом. И тут они развернулись. Маня била в лоб. Сидор – в правый глаз, Димон – в левый, и все вместе в рот, за особо художественные выражения.
Больше всего, конечно, страдала от матерщины Маша, не привычная к подобной форме речи, но единственно о чём жалела сама Маша, так это о том, что её ненаглядная княжна, не могла видеть её успехи в ратном деле. Но тут уж ничем нельзя было помочь.
Невинная лихорадка, поначалу было привязавшаяся к княжне, подхваченная ею на переправе, разрослась в серьёзнейшее заболевание с высокой температурой, бредом и безпамятством. Доктор неотлучно находился рядом с ней, постоянно меняя компрессы и давая ей какое-то мутное, противно пахнущее питьё. Так прошёл месяц их путешествия.
Да-а, этот круиз разительно отличался от того, что они начали совместно с амазонками на Лонгаре. Тут у них не было не единой свободной минуты. Какие красоты, какие любования природой и окрестностями. Целыми днями они прыгали по палубе лодьи, как резиновые мячики. Сновали по реям, как белки-летяги по веткам деревьев.
Они гоняли экипаж, а экипаж платил им матом. Что за ор стоял утром, днём и вечером на палубе, трудно было даже представить. Но каждый вечер, довольные матросы выстраивались в очередь за получением причитающейся им мзды. Без ругани, конечно, не обходилось. И получение каждой монетки надо было ещё доказать, но что стрелков радовало и ужасно огорчало экипаж, так это то, что количество выплат неуклонно сокращалось. И, наконец, недели через три, прекратилось совсем. Теперь уже экипаж боялся даже вякнуть что-либо, как мгновенно получал немедленную и жестокую порку. Больше никто из стрелков не ошибался, кого оскорбили и за что. И игра потеряла интерес.
Тогда Корней ещё больше усложнил состязание, заставив их ещё и отрабатывать способы уклонения от выпущенной в упор арбалетной стрелы. И опять экипаж включился в соревнование, выгадывая моменты нанесения оскорбления. Только теперь им уже ничего не грозило. Только следовало получать свои медяшки, когда у кого-либо из ребят не получалось уклониться от болта.
Но и это задание они быстро отработали и теперь маялись, выискивая ещё чего-нибудь новенького.
Промаявшись, в установившейся на лодье тишине, целый день, Корней вынужден был констатировать, что этап стрельбы пройден, и ничего нового он придумать не может. А, следовательно, следует перейти к отработке навыков другого вида боя. И переключился на топоры.
И опять начались бешеные тренировки, только уже с топорами. Арбалеты были отставлены в стороны и с утра до вечера по палубе летали самые разные убийственные предметы во все возможные стороны.
Тут уж экипаж забился в угол, и не высовывал даже носа. А на предложение Димона, придумать что-либо подобное их предыдущей игре, ему ответили таким матом, что даже привыкшего и не к такому Корнея, покоробило.
Тем не менее, команда постаралась выжать всё, что только возможно из сложившейся ситуации. И, денек, понаблюдав за их тренировками, да послушав сожаления Корнея, что у них, кроме топоров, да ножей, ничего нету, выискала у себя, где-то в помойном углу ржавый серп со сгнившей от длительного лежания в трюмной, гнилой воде, ручкой и предложила Димону на продажу.
И Димон сделал ошибку, с радостью ухватившись за такую экзотику, как серп.
Вот тут то матросы на нём и оторвались. Потребовали за ржавый серп с гнилой ручкой целых две серебрушки, при цене нового серпа, где-нибудь на сельской ярмарке, не более одной, полутора медяшек.
У бедного Димона, от таких запросов, чуть не выпала челюсть.
– Вы чего мужики, – вытаращил он глаза на матросов, стоящих перед ним с довольным видом нашкодивших пацанов, – с дуба упали. Да ему красная цена полмедяшки.
– Не нравится, не бери, – насмешливо заметил один из команды, судорожно подёргивая глазом, с огромным жёлтым пятном вокруг.
– 'Левый, – с мстительным удовольствием, подумал Димон. – Моя работа. Значит, дешевле не уступят'.
Тем не менее, сразу соглашаться на такие бешеные затраты, у него не было ни малейшей необходимости, если только не считать всё более растущего желания приобрести чего-нибудь такого, экзотического. Да и Корней постоянно жаловался, что по настоящему учить бросать метательные предметы, надо с разным материалом, а не только с одними топорами, да ножами.
Ещё два дня Димон как-то продержался, но потом, не выдержал и, сломался. Плюнул на цену, и, решив, что свою шкуру надо защищать всеми возможными способами, решился таки выкупить у матросов ржавый серп, который они уже грозились привести в порядок и ещё более поднять на него цену.
Делать было нечего, и Димон пошёл к Мане, требовать денег, поскольку они, постепенно перевалили на неё ведение всех своих капиталов, случайно как-то определив, что она прекрасно умеет вести учёт и контроль.
– Ты чего, Димон, больной? – посмотрела на него, как на идиота, Маня. – Две серебрушки за кусок ржавого металла на гнилой деревяшке? – неверяще посмотрела она на него. – Да ему красная цена медяшка за десяток в базарный день, и то, если очень хорошо попросить, а ты хочешь выкинуть столько денег, как будто у нас их миллионы.
– Вообще-то, если приобрести серп, хуже не будет, – неожиданно поддержал Димона, специально для того и увязавшийся с ним, Корней. – Если есть деньги, то надо купить. Надо нарабатывать умение бросать всё, что подвернётся под руку. А здесь, на этом корабле, ничего кроме серпа и найти не удалось.
– Ну, если только для дела? – неуверенно заметила Маня, тут же пойдя на попятную. И, как-то неожиданно сменив гнев на милость, выделила серебрушки.
Но тут уж не выдержала экономная душа Сидора, и увидав радостную рожу Димона, спешащего к ожидающим его матросам, с деньгами, он вмешался.
– Так, – мрачно сказал он, подходя к толпе матросов, радостно поздравлявших Димона с новым приобретением, – быстро забрали обратно, почистили и приделали новую ручку. Если не уложитесь за час, открываю новый сезон охоты. Бесплатный! – угрожающе заметил он притихшим матросам, и весело насвистывая 'Чубчик кучерявый' отправился на корму судна, дальше тренироваться, с мрачным удовольствием наблюдая за брызнувшими в разные стороны матросами, бросившимися искать, кто новую деревяшку, а кто, пасту для чистки металла.
– Хар-рошая у нас сложилась репутация, – с довольным видом заметил он, присоединившемуся к нему Димону. – Ишь, как забегали.
– Ещё бы, – хмыкнул тот, – за такие-то деньжищи.
Димон, с ухмылкой поглядев на матросов, надраивающих до блеска чёрный от старости серп, кивнул довольно головой и принялся отрабатывать очередной бросок.
Но всё равно, даже приобретя серп, им приходилось тренироваться в облегчённом варианте, отрабатывая броски только на меткость и дальность.
Но и дальность то, была ограничена длиной корабля, да кучей надстроек по его длине. Единственно уж в меткости, они и сумели наловчиться. И когда княжна, пошатываясь после тяжёлой и затяжной болезни, появилась в первый раз на палубе, ей предстала пасторальная картина из Сидора с компанией, вальяжно бросающих всяческие метательные предметы в мишень, расположенную на корме.
– Это что? – брезгливо сморщила она свой точёный носик. – Крестьянская забава такая?
– Нет, – скривил рожу Димон, выдёргивая из мишени крестьянский серп, сверкающий новой белой ручкой и серым чистым металлом. – Отработка отражения атаки рыцарской конницы. Серпом по яйцам, топором в лоб, и ага, – ёрнически добавил он, с трудом выдирая теперь уже топор, глубоко забитый в ствол топляка, выловленного накануне в реке.
– Пфе, – скривила губы княжна. – Рыцаря надо встречать мечом, а не мужицким топором.
– Можно и мечом, – насмешливо заметил ей Сидор, подходя поближе после только что закончившейся тренировки с Корнеем и засовывая свою саблю в спинные ножны.
– Что, – насмешливо заметила княжна, – хочешь попробовать?
– Не хочу, но можно, – флегматично ответил ей Сидор. – Только вот достану деревянные мечи, и попробуем.
– Я бьюсь только настоящим оружием, – презрительно поджав губы, заявила княжна. Посмотрев на Сидора, как на вошь.
– А я только учебным, – равнодушно откликнулся Сидор. – Хочешь развлечься, пожалуйста. Не хочешь, сиди, отдыхай.
– Ну раз ты боишься…, – насмешливо протянула княжна, улыбаясь и прищурив глаза.
– Ага, – кивнул головой Сидор, – боюсь. А если будешь и дальше выкобениваться, то вообще не буду с тобой драться. Не дай бог, ещё поцарапаешь чем-нибудь. Например, соплями, – посмотрел он на медленно бледнеющую княжну невинным и чистым взглядом.
Спокойно развернувшись и насвистывая какую-то песенку, Сидор, чувствуя всей спиной, откровенно ненавидящий взгляд княжны, не спеша отправился в свою каюту, решив про себя немного отдохнуть.
Надо сказать, что чувствовал он себя отвратительно. Сорвавшись на откровенное хамство по отношению к княжне, он теперь пребывал в совершенно раздражённом состоянии, чувствуя свою вину, и когда Маня влетела в каюту разъярённой кошкой, только виновато хлопал глазами, не зная, что ей и ответить на упрёки.
– Ты Сидор, – зло ткнула его в бок кулачком Маня, – изволь за языком своим следить и выражения выбирать, а не то не посмотрю, что ты друг мне, так по мозгам врежу.
– Не нравится она мне, – мрачно посмотрел на неё Сидор. – Ну не нравится. Хоть тресни. Так и хочется ей, в личико её точёное, сапогом грязным дать. Чтобы на её точёном личике, мой каблучок грязный отпечатался.
– Ты это так о ком говоришь? – зашипела разъярённой кошкой Маня. – О юной, невинной девушке?
– Юная – да, – заметил тихо вошедший следом Димон. – А вот насчёт невинности, я бы хорошенько подумал. Уж больно у неё на матросов взгляд определённый иногда появляется. Как они начнут в одних штанах по реям лазить, или палубу мыть, так княжна тут как тут. И ходит, и смотрит. А глаза у неё, – покрутил Димон головой, – как у той кошки, прям, съела бы, коли б, смогла.
– Хватит вам на девочку наговаривать, – немного утихла Маня, получив неожиданный отпор ещё и от Димона. – Вечно вам всё кажется, чего нет, – неуверенно сказала она, и, резко развернувшись, отправилась обратно, к себе в каюту.
– Не хочет верить тому, чему не хочет, – грустно заметил Димон, посмотрев ей во след.
– У неё есть хороший учитель, – хмыкнул Сидор. – Сама княжна, – пояснил он на недоумевающий взгляд Димона. – Не успеем мы доставить княжну до дому, как она постарается уверить Маню в том, что она большая сучка.
– Будем надеяться, – задумчиво протянул Димон. – Время ещё есть.
Попытка убийства Сидора.*
Следующим утром, едва только Сидор выбрался на палубу, у дверей их каюты он с удивлением заметил княжну, стоящую с каким-то тихим, умиротворённым видом, и, рассматривающую восход солнца.
– О, княжна, – удивился Сидор, – не знал, что вы любите наблюдать за восходом.
– Я много чего люблю, – улыбнулась ему в ответ княжна. – Боюсь, что Вы многого обо мне не знаете и потому судите так предвзято.
– Ну, – замялся Сидор, – честно говоря, я хотел сам Вас искать и извиниться за вчерашнее. Признаться, не знаю, что это на меня нашло. Мне жутко неудобно, что фактически оскорбил Вас.
– Хорошо, что Вы это понимаете, – мило улыбнулась ему княжна.
– Может быть, в честь примирения, вы всё-таки согласитесь со мной сразиться? На учебных саблях, разумеется, – спросила она, улыбнувшись. – Не всё же Вам с одним Корнеем тренироваться. Может, и у меня чего научитесь? Может, я чему научусь? – мило сморщив свой точёный носик, улыбнулась она снова.
– Да можно, – пожал Сидор плечами. – Где-нибудь после тренировки, но до завтрака.
– А чего ждать? – мило сморщила снова носик княжна, продолжая улыбаться. – Вот со мной и потренируетесь, пока ещё все спят, и никто не мешает.
– Ну, – растерялся Сидор, уже настроившийся было покидать топорики, – давайте. Немного разомнёмся, а топорами я уж потом займусь.
– Только, чур, обмениваться лёгкими ударами, – покачала головой княжна. – А то я знаю вас, мужчин. После ваших тренировок все бока в синяках будут.
– Клянусь сильно не бить, – улыбнулся ей Сидор, вытаскивая из ножен учебную саблю и принимая стойку, которой его только вчера обучил Корней.
– 'Хоть стою нормально, не позорюсь, – тут же довольно подумал он, вспомнив, как костерил его Корней за неправильное положение корпуса.
Первые десять минут они обменивались лёгкими, пробными ударами, а затем, незаметно княжна перешла в наступление, постепенно наращивая и наращивая силу удара.
Ещё через пару минут Сидор уже не думал ни о каком обучении, а судорожно пытался отбить град ударов, сыпавшийся на него, как казалось, со всех сторон.
– 'Ничего себе 'лёгкие' удары у нашей княжны', – растерянно думал он, пропустив удар в бок, и чувствуя, как немеет вся левая половина тела.
– 'Да она же хочет меня убить, – неожиданно понял Сидор, пропуская очередной 'лёгкий' удар. – Она что, сдурела?'
– 'Пиздец', – совершенно отчётливо понял Сидор, в следующую секунду успев заметить летящую ему в горло саблю княжны и видя краем глаза Димона, судорожно пытающегося зарядить арбалет рассыпающимися у него в руках болтами.
– На саблях лучше будет потренироваться со мной, – флегматично заметил Корней, в последнее мгновение, перехватывая саблей удар, направленный точно в горло Сидору. – Он недостаточного уровня для такого мастера как Вы, княжна. А вы, этим ударом, наверняка бы его убили.
– Издержки тренировок, – безразлично пожала плечами княжна, отступая чуть в сторону. – Пусть больше тренируется.
– Он, во всяком случае, в отличие от Вас, решился попробовать, – усмехнулась она, слегка склонив голову.
– Может, и ты хочешь попробовать, – насмешливо спросила она, отстраняясь в сторону и принимая бойцовую стойку.
– Мне нечего пробовать, – улыбнулся одними губами Корней. – Я буду учить.
– Ну, ну, – презрительно скривила губы княжна. – Посмотрим, чего ты стоишь, – и без всякой подготовки бросилась в бой.
В следующее мгновение, она отлетела к борту лодьи, прижимая к груди покалеченную руку.
– Это ничего, – снова улыбнулся одними губами Корней, глядя в её расширенные от боли глаза, холодным и каким-то мёртвым взглядом. – Через полчаса пройдёт и следа не останется, – и, развернувшись, спокойно удалился к себе в каюту, оставив на палубе потрясённую княжну, растеряно уставившуюся на валяющуюся в пяти шагах от неё саблю.
Через полчаса, преодолев боль, княжна снова ринулась биться с Корнеем. И снова её отбросило к борту лодьи с ушибленной рукой.
– Жду через полчаса, – ничего не выражающим тоном сказал ей Корней, снова стоя над ней с обнажённой саблей.
Следующие несколько часов, княжна, раз за разом, откатившись к борту лодьи, поднималась и бросалась в бой, не желая признавать своё поражение.
В конце концов, Корнею это надоело, и он принялся методично и тщательно избивать княжну лёгкими, незаметными касаниями своей сабли. Нет, он её не бил. Он её только касался, совершенно, казалось бы, невинными лёгкими касаниями, на грани восприятия. Только вот последствия этих касаний были совершенно для княжны неожиданны.
Сначала у неё отказала левая нога, и она теперь бросалась на Корнея, постоянно приволакивая левую ногу. Потом у неё отказала правая рука, и она была вынуждена переложить саблю в левую руку и, раскорячившись как краб, приволакивая левую ногу, пытаться достать Корнея саблей.
Только теперь уже Корней не бегал от неё, а стоял в двух шагах от неё, продолжая методично избивать её и теперь уже комментировать свои действия.
– А теперь у тебя откажет и правая нога, – сказал он. Слегка коснувшись тыльной стороной сабли тела княжны, и княжна внезапно замерла, нелепо раскорячившись, пытаясь из последних сил удержать равновесие.
– Теперь у тебя откажет левая рука, – флегматично заметил он, наблюдая, как левая рука княжны, бессильно повисает вдоль тела.
– А теперь, – тихо сказал Корней, – мы нанесём учебный удар в горло. Ведь надо же больше тренироваться, не так ли княжна, – вплотную подошёл он к княжне, приставив лезвие своей, острой как бритва сабли, к горлу скрюченной княжны.
– В следующий раз, – тихо проговорил Корней, наклонившись близко к лицу судорожно вжавшейся в борт лодьи княжны, глядящей на него расширенными от ужаса глазами, – когда попробуешь кого-либо убить, ты знаешь, что с тобой будет. И последнее, – презрительно бросил он, брезгливо отстраняясь, – в ближайшие сутки, я бы не советовал тебе держать в руках, что-либо тяжелее куриного яйца.
Развернувшись и спрятав саблю в ножны, он прошёл мимо мрачно на него зыркнувшей Мани, и, кивком позвав Сидора с Димоном, скрылся вместе с ними в каюте.
– Тебе надо быть осторожнее, – тихо заметил Корней, не глядя на вошедшего вслед за ним Сидора, с задумчивым видом, потиравшего горло.
– Не думал, что она попытается меня убить, – так же тихо ответил ему Сидор, глядя на него каким-то рассеянным взглядом.
– Все кто умирали, как правило, до того не думали, – резко ответил ему Корней, и, развернувшись, вышел обратно на палубу.
– Она не пыталась, – тихо заметил, стоявший за его спиной Димон. – Она не успела, – и, ни слова больше не добавив, вышел вслед за Корнеем.
– И что это всё значит, – мрачно спросила его вошедшая в этот момент в дверь Маша, бросив в спину выходящего Димона растерянный взгляд.
– Ты Маня не поверишь, – криво улыбнулся Сидор, так и, продолжая рассеяно потирать горло, – но княжна только что попыталась меня убить.
– Ты точно больной, Сидор, – осуждающе покачала Маня головой. – Взялся бодаться с молодой девчонкой, а получил по шее, так стал наговаривать.
– А ты давно встала? – с любопытством посмотрев на неё, поинтересовался Сидор.
– Достаточно, чтобы заметить Ваши издевательства над девочкой, – враждебно откликнулась Маня, – и понять, что это ты тут замешан.
– Значит, ничего то ты не видела, – равнодушно бросил Сидор, и, отстранив её с прохода, вышел обратно на палубу, снова отрабатывать броски по мишеням.
Так и не сумев разобраться в произошедшем, так как все участники хранили гробовое молчание и на прямые и косвенные вопросы ничего не отвечали, Маня, как ни странно, осталась довольна. Теперь княжна, едва завидев Корнея, старалась тут же перебраться на другую сторону лодьи. А когда это, по каким-либо причинам, не получалось, жутко нервничала, доходя порой до откровенно истерического состояния.
Как не любила Маня княжну, но почему-то именно это ей нравилось, заставляя порой невольно провоцировать такие ситуации.
Неизвестно, чем бы всё это закончилось, но эти непростые отношения прервало появление на реке нового города.
Видимо сама судьба сжалилась над бедной княжной, послав ей невольный подарок в виде этого неказистого места.
Земли, что простирались вокруг, по реке, были на удивление дики и безлюдны.
– Вересковые пустоши, – задумчиво заметил Сидор, с наслаждением вдыхая густой терпкий аромат цветущего вереска.
– Уже, наверное, месяц плывём, а кругом всё одно, пустота, – мечтательно заметил он Корнею в одну из редких минут отдыха.
– Здесь давно уже никто не живёт, – задумчиво кивнул тот на правый берег. – На левом то, в Северном Герцогстве и так народу всего ничего, а на Правобережье, и днём с огнём никого не встретишь.
– И чего так? – спросил, подошедший Димон. – Опять бабы всех распугали?
– Они, родимые, – согласно кивнул головой Корней. – Мало кто хочет жить под управлением людей, которые меняют свои требования и налоги, чуть ли не по два раза на дню.
– Как же они сами то живут? – удивлённо посмотрел на него Сидор.
– У самих у них весьма жёсткая и разумная внутренняя организация, – усмехнулся Корней. – И весьма толковое управление. Но свои земли они окружили полосой земель, на которых никому не дают селиться. Напрямую никого не убивают и никого не гонят. Но стоит только немного приподняться. Стоит только землю распахать, дом построить, дело своё наладить, кузню, мастерскую какую-нибудь, как они появляются, тут, как тут, и требуют, как они говорят, своё.
– И много требуют? – зевнул, душераздирающе Димон, рассматривая проплывающий мимо пейзаж.
– Всё, – кратко ответил Корней. – А иногда, если возражать попытаешься, и больше.
– А больше, это как? – с любопытством посмотрел на него Сидор.
– Больше, это значит, что могут и тебя самого с собой забрать, а потом в рабство продать. Или жену твою забрать, якобы в своё войско, а потом она окажется на рабском рынке где-нибудь на юге. Или детей твоих взять к себе на воспитание. Это у них легко.
