Текст книги "До новых снов с тобой...(СИ)"

Автор книги: Ana LaMurphy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

Девушка поднимается и вытирает слезы. Старушка подошла и, не сказав ни слова, проводила девушку до дороги. Елена поблагодарила и достала мобильный, чтобы снова вызвать такси. Теперь ничего не страшно. Освобождение еще больше питает жизненную силу.

Старушка ушла, а Гилберт осталась у дороги ожидать машину. Она простояла восемь минут, а потом услышала, что подъехал автомобиль. Кто-то вышел и тихо подошел к юной цыганке.

– Вы – таксист? – спросила она, глядя на небо и словно прощаясь с ним. – Вы можете довести меня до машины?

Мужчина загадочно улыбнулся и тихо произнес:

– Конечно, я вам помогу.

Кто-то подошел сзади.

– Что происходит?

Но вопрос остался без ответа. Сильный удар по голове мигом вывел Елену из равновесия. Цыганка рухнула на землю. Вдруг резко затошнило. Боль в голове стала сводить с ума. Звуки эхом отдавались в голове. Мелодия Мекали в голове вдруг оборвалась. Еще один удар. Елена теряет сознание.

Лоуренс закуривает и любуется видом кладбища, пока ублюдки пичкают Елену наркотиками. Мелодия Натаниэля Мекали сменяется оперой Эммануэля Сантарроманы.

Клаус узнал о смерти брата пять минут назад. Он спокойно смотрел на труп. Лицо Клауса было бледным, кулаки сжаты до боли в пальцах. Майклсон не сомневался в том, кто стал убийцей брата. Но полицейским пришлось соврать.

Мужчина медленно поворачивается и направляется к выходу из здания. Он достал сигарету и закурил. Не нужно быть гением, чтобы понять, чьих это рук дело. Все зашло слишком далеко. Пора уничтожить этого ублюдка. Но вначале следует обезопасить самого дорого и нужного человека. Клаус достает сотовый, но решает позвонить не Елене, а ее отцу, ибо сама девушка счас может испугаться. Мужчина извлекает сотовый и находит нужный номер. Долгие гудки не прервались. Лишь голосовой оператор оповестил о том, что Клаус может оставить голосовое сообщение. Страх взыграл не на шутку. Клаус отбросил сигарету и снова набрал номер. Он волновался за то, что его девочка может попасть в лапы этих тварей. Наконец, Деймон взял трубку.

– Забирай ее прям сейчас и уезжай! – практически проорал Майклсон, чувствуя неописуемый приступ страха.

– Что? В чем дело?

– Забирай Елену, и сматывайтесь из Майами, из Флориды, из Штатов! Быстрее! За ней уже могут следить! Она с тобой?

– Она пошла на кладбище к матери…

– Езжай туда! Немедленно!

Голос сорвался. Майклсон положил трубку, а потом с силой ударил сотовый об асфальт, наступил и растоптал. Ему нельзя знать, куда она могут поехать. Ему нельзя знать.

Мужчина громко выругался. В это время мимо здания проезжала машина. Она замедлила свой ход. Окно открылось, и Майклсон увидел Лоуренса, целившегося прям в него. Бежать не имеет смысла. Первый выстрел разорвал тишину. Черные вороны рассыпались в разные стороны с пронзительными криками. Люди замерли, а кто-то с криком бросился прочь. Еще один выстрел, еще! Клаус принимает всю обойму на себя. Он чувствует, как в легкие проникает кровь. Изображение поплыло перед глазами… Ноги подкосились и мужчина рухнул оземь. Машина уехала.

Клаус стал захлебываться собственной кровью. Он смотрел на небо, моля Бога, чтобы до Елены раньше добрался Деймон. Как же все-таки порой бывает жестока жизнь! Ты так отчаянно молишься, но что-т уже произошло, и ты подыхаешь, захлебываясь собственной кровью, и умираешь в неведении.

Глаза стали стеклянными. Воздух больше не требовался. Жизнь еще одного мафиозника прервалась.

Сальваторе тем временем уже собирал все необходимое: документы, деньги, теплую одежду. Мужчина бросил все это на заднее сидение и сел за руль. Выводя автомобиль на проезжую часть, он набирал номер Елены, но та не отвечала. Сердце колотилось как бешенное, совсем как в тот день перед избиением. Передача самая высокая, стрелка спидометра превысила норму, но это мало его заботит. Сальваторе нарушает все правила дорожного движения, игнорируя жесты регулировщика, светофоры и правила движения на нерегулируемых перекрестках. Ему важно, чтобы с ней все было в порядке.

Небо затянулось тучами. Оно вмиг стало грозным, темным и черным. Оно буквально давило, заставляя медленно сходить с ума. Сальваторе старался контролировать себя, но этого не получалось. Пронизывающий до костей холод проникал через открытое окно, заставляя испытывать неприятную дрожь. В жизни Елены и так много произошло! Сколько еще можно! Ладно, осталось совсем чуть-чуть…

Сзади уже гонятся полицейские. Нужно оторваться. Это получилось не сразу, но Деймону удалось проскользнуть, а полицейские по не той дороге попали в пробку.

Кладбище. Первые раскат грома и блеск молнии. Деймон жмет на тормоз и выходит из машины. Он отчаянно с надрывом в голосе кричит ее имя, но отвечает ему лишь разгульный одинокий ветер. Сердце бьется, разрывается на кусочки. Душа вот-вот превратится в осколки. Ну, где же она? Деймон кричит ее имя еще сильнее. Он бросается мимо мемориалов к памятнику Изабель. Может, его девочка просто заблудилась? Утром все было хорошо! Что сейчас? Почему опять эти гребанные ухабы? Гребанная дорога, будто специально выстроена для них двоих из кремния и лезвий.

– Елена! – в голосе – отчаяние. Тело покрывается дрожь. Никто не отзывается. Деймон набирает ее номер, но никто не отвечает. Пора обращаться к полицейским. Сальваторе несется в сторону выхода, крича ее имя все громче и громче. Но всякий раз его крик затмевал звук грома.

Сальваторе видит рядом со своей еще одну машину, возле которой четко виден силуэт девушки. Вот она! Деймон мчится быстрее, крича имя любимой женщины, но вместо желанного он видит совершенно иную личность. Она курит, а в ее руках какая-то ткань… Девушка кидает ткань Деймону. Это платье Елены. Это платье его Елены.

– Нет! – мужчина поднимает взгляд к небу, разрываясь в диком крике. Никогда ему еще не было так больно. Вот оно – сумасшествие. Пожалуйста, пусть все будет хорошо! По лицу стали стекать первые капли дождя… Сальваторе схватил платье и кинулся к Форбс. Он схватил блондинку за плечи, пристально вглядываясь в ее глаза. Прошлое стало проясняться! Бедная официантка… Тот бар... Деймон вспомнил ее! Сальваторе вспомнил эту бестию, которая появлялась в его жизни эпизодами, но она играла самую важную роль. А Сидни? Та, что была на балу! Это была Кэролайн, просто почему-то она вдруг резко стерлась из памяти! Что происходит? Где Елена? Откуда о произошедшем узнала Кэролайн? Почему она все это время работала в том баре, прикидываясь бедной? Почему молчала и устраивала эти жесткие проверки?

Деймон перевел взгляд на разорванное платье. Оно было порвано, а кое-где виднелись капли крови.

– Лоуренс забрал ее в свой экзотический бордель, – ответила Кэролайн, выпуская дым из легких. – Теперь искать ее – все равно что искать иглу на дне океана. Елену вообще уже могли перепродать за границу.

Шок, неверие, отрицание, гнев, ярость… Именно в таком порядке. Холод резко сменился дикой жарой. Будто раскаленная магма расплавляет кожу, будто кислота уничтожает живые клетки. Деймон отчаянно схватился за плечи Кэролайн, но та лишь отвела взгляд.

– Ты ведь непростая! Помоги мне вернуть ее… Помоги вернуть ее!!!

– Нет! – Кэролайн оттолкнула мужчину. Сигарета выпала из рук. Дождь полился безумным, скорбящим ливнем. Одежда промокла. Мелодия Мекали набрала обороты. Все кончено. – Я терпела это три тысячи лет, но с меня довольно! И постоянно одна и та же ошибка! Ты думаешь, ты уничтожил только свою любовь? Нет! – девушка отчаянно толкнула мужчину в грудь. По ее лицу стекали капли дождя… или соленые слезы? Странно, что непробиваемая мисс Форбс впервые показала свои эмоции.

– Какие три тысячи? О чем ты? Где Елена?! Ты же знаешь этого сукина сына, просто покажи мне его!

– Он убил Клауса несколько минут назад! Это ты все разрушил! Ты и твоя чокнутая пассия.

Деймон с силы ударил по лицу. Мощный удар по мокрому лицу был очень болезненным. Кэролайн сплюнула кровь и зло посмотрела на мужчину. Но тот был целиком и полностью в своих эмоциях, чтобы смотреть на девушку.

Форбс схватила Деймона и прижала его к машине. В этой хрупкой, когда-то бедной и несчастной блондинке было столько неземной силы, что даже будибилдеры позавидовали бы. Кэролайн вцепилась в горло мужчины, но боль душевная затмила инстинкт самосохранения. А дождь все лил и лил... Он скорбел. То ли по несчастной любви, то ли по грешному удовольствию, то ли по людской глупости… Он скорбел и плакал. Вместе с ним плакало еще три души.

– Три тысячи лет! Я терпела три тысячи лет, но я устала! Хватит! Жизнь все равно вас ничему не учит!

Деймон почувствовал прилив силы и сумел отпихнуться от себя девушку.

– Ты чокнутая! Я не понимаю, о чем ты! Если я обидел тебя – уничтожь меня, но ее не подвергай таким жестоким пыткам!

– Вы оба уничтожили мою жизнь! И продолжите это делать до конца вечности…

– Да объясни хоть что-нибудь, Кэролайн! Потому что я ничего не понимаю!

Блондинка резко подошла к мужчине. В ее глазах было столько боли и отчаяния. Так скорбят матери по погибшим солдатам. Так скорбят дети по ушедшим старикам… Так скорбят старушки в храмах и святые на иконах. Ее боль вылилась и дорогим вином разлилась по его душе.

– Я ведь знаю тебя, – промолвила Деймон, чувствуя как ярость сменяется дикой тоской. – Кем мы были друг другу? Ответь!

Гром разрывал черные, мрачные небеса. Молния сверкала, освещая силуэты двух потерянных душ. Последние выжившие души изранены, истерзаны и сейчас чувствуют, как раскаленная магма чувств уничтожает все живое. Дышать становится невыносимо, а в горле будто осколки – невозможно и слова вымолвить.

Спесь сошла с Кэролайн. Она выдохнула и тихо промолвила:

– В здешних местах ходила легенда о падших ангелах. Бог дал им второй шанс и…

– Я знаю эту гребаную легенду! Время не для ночных баек! Где мне искать Елену?

– Эта легенда о нас, Деймон.

Она выжила из ума. Она чокнутая. Деймон собирался было что-то сказать, но Форбс опередила:

– Нас создали парами. Тебя и Розали. Меня и Клауса. Елену и Тайлера. Нам нельзя быть с кем-то другим. Только с тем, с кем предначертано. Это запрещено на небесах, как на земле запрещено иметь отношения с членами семьи. Все вышло из-под контроля, – Кэролайн плакала, хоть этого и не было видно. Деймон чувствовал ее боль. – Ты и Елена нарушили запрет, и все пошло наперекосяк. Вы пали, и вам был дан еще один шанс! Но из раза в раз, из года в год, из века в век вы совершаете одну и ту же ошибку! Вы нарушаете, и из-за этого рушатся судьбы, из-за этого умирают люди. Когда вы вместе, все выходит из-под контроля. Вы – разрушение.

Что бы почувствовал обычный человек, услышав такую речь? Но Кэролайн не лгала. Она плакала и сожалела… Из-за этой безумной любви остальные были несчастливы.

– В этой вариации жизни вы стали родственниками, дочерью и отцом. Но даже кровный запрет не остановил этих чокнутых чувств. Все стало путаться. Остальные стали погибать, либо влюбляться в кого-то другого… И так уже три тысячи лет…

Девушка достала из кармана сложенный вчетверо файл и протянула мужчине. Салфетка с подписью и кровью. Теперь Деймон окончательно вспомнил все, что ассоциировалась с Кэролайн в этой жизни.

– А теперь признай, что чайная ложка боли способна затмить вселенную любви.

Боль становится невыносимой. Она иссушает, сжирает, причиняет невыносимое страдание. Будто впились острые клешни, будто безумные лопасти или челюсти питбуля заживо разрывают на маленькие кусочки. И только дождь оповещает о том, что все происходящее вокруг – реальность, а не иллюзорность. Все детали паззла становятся ясными, собираясь воедино. Головная боль, усталость, душевная тоска… А гром продолжает громыхать, дождь – буянить и сердиться… оплакивать сгоревшие дотла чувства.

– Кто ты?... К-кто мы? – спрашивает он, а к ногам падает файл с салфеткой. В этом споре он проиграл, как и в этой жизни, как и в этой вечности… Ничего не вернуть. Все зашло слишком далеко.

– Ангелы, посланники, демоны… В разных культурах разные наименования.

– Зачем ты?.. Какого хрена ты тогда здесь? Ты ведь наслаждаешься тем, что мы погибли! Зачем ты на земле, если ты такая святая?

– Старалась влюбить в себя Клауса, – сквозь зубы процедила блондинка, – старалась, чтобы ты влюбился в Розали, поэтому проникла в сознание Изабель и заставила ту подсадить ее на наркотики! Старалась, чтобы Елена простила Тайлера хотя бы в одной жизни!

Мелодия Мекали все еще крутилась в голове. Но сердце уже отбивало спокойный ритм. Пришло осознание, а вместе с ним и смирение. Дождь остужает пыл. Усталость валит с ног. Еще утром все было чудесно! Но когда Деймон и Елена вместе – все разрушается, все выходит из-под контроля. И какую бы тихую, отшельническую и спокойную жизни они оба не вели – все равно будут поломанные судьбы, смерти. Каждый раз система будет давать сбой.

– Я ничего не помню, – отчаянно сказал Деймон.

– Ты и не имеешь права помнить. В этом и есть ваше искупление: не зная наперед, суметь не совершить ошибку. Однако… однако вы уже совершаете ее на протяжении трех тысяч лет.

Как в диафильме в голове стали мелькать изображения с Еленой. От первой встречи до сегодняшнего утра. Резкие, но цветные кадры. И музыка Мекали… А фоном – раскаты грома и шум дождя. Это свело его с ума. Он, сжав кулаки, закричал во все горло. Это был крик отчаяния, боли и усталости.

– Верни ее. Я не сделаю так больше. Верни! – Сальваторе схватился за плечи блондинки и внимательно вгляделся в глаза девушки. Так хватаются за последнюю надежду! Так хватаются за руку товарища, который может вытянуть тебя из пропасти или бросить вниз. Так хватаются за надежду только те, кто искренне любил, надеялся, ждал и верил.

– Я слышала это уже миллион раз.

– Клянусь! Верни ее! Ведь ты тоже любила… Верни!

– Я нелюбима! Это причиняет мне боль! Почему я должна давать вам еще одну возможность? Мне никто не позволил ухватить такой шанс.

– Я молю тебя! Верни! Верни и брось меня в самое пекло! Да, чайная ложка боли способна затмить вселенную любви. Ты права! Но я тебя умоляю – верни ее. Она покончит с собой! Она не вынесет издевательств.

Девушка обнимает Деймона крепко и сильно, как его когда-то обнимала Елена. Кэролайн стиснула в своих объятиях мужчину. Дикая боль пронзила его сердце. В воспоминаниях Елена. Секс с ней, совместное время с ней, чаепитие, Шива, танцы и ферма. Воспоминания стали еще ярче, как и боль. Луч света будто уничтожил вмиг черные тучи. Дождь бил где угодно, но только не по тому месту, где стояли два ангела. Что-то черное просачивалась сквозь кожу мужчины. И это что-то напоминало кислоту.

«Знаешь, а я когда засыпала, желала Клаусу спокойной ночи и… мысленно твердила лишь одну фразу, обращенную к тебе. «До новых снов с тобой»… И теперь я засыпаю с тобой… Это подарок… Это подарок…».

– До новых снов…

Кэролайн коснулась губами лба мужчины. Тот чувствовал, как боль исчезает… Чувствовал, что воспоминания стираются. Чувствовал, что что-то новое наполняло душу и сердце… Раны и шрамы исчезали. Это как чистое полотно художника. Еще один шанс начать все заново! Еще одна попытка исправиться!

Форбс отстраняется, и мужчина падает на землю, на сухой асфальт. Дождя будто и не было. Нет ни луж, ни ветра, ни черного, грозного неба. Кэролайн молча смотрит на это. Ее глаза застыли, словно застекленели. В них нет ни одной эмоции. Девушка берет файл, достает оттуда салфетку. Форбс открывает багажник и смотрит на его содержимое. Маленькие дощечки, папирусы, первые листы бумаги, шелковые материи и везде одно и то же слово «Согласен!» и подпись, а еще – пару капель крови.

– Плюс одна в коллекцию, – бесчувственно шепчет Кэролайн и кидает салфетку. Девушка закуривает, смотря на безжизненное тело мужчины и его очищенную душу. В ее глазах отсутствуют эмоции. Из машины выбегает Шива и ласкается у ног хозяйки. Кэролайн улыбается и, нагибаясь, гладит псину по голове.

– Ну что, друг? Пора начать все заново… В очередной раз.

====== Эпилог. ======

Шатающейся походкой Деймон вошел в бар. В его руке была початая бутылка виски. Мужчина оглядел всех присутствующих. В баре, в который он вошел, было тесно. Мало того, что было тесно, так еще было и душно. Здесь толпилось слишком много людей. В воздухе витал запах дешевых духов, пива и тухлой еды. Барные стойки были в грязи, пыли и мухах. Словом, здесь была типичная обстановка бедного, провинциального городка. Хуже всего вышеперечисленного было то, что какая-то девушка в длинном, потрепанном платье горланила какую-то песню, явно не попадая в ноты. Ее пение забавляло остальной блудный, ужасный народ, но одного гостя она выводила из себя. Кроме того, возле нее крутились пьяные, грязные мужики, которым она иногда позволяла касаться себя. Порой, из ее горла вырывался какой-то хриплый, истерический хохот, который выводил из себя этого самого гостя. Он оглядывал эту падаль, оправдывая этих людей только тем, что их, наверное, доконала жизнь. Кроме того, пойти в этом скучном городишке, действительно, было больше некуда.

Деймон заказал бутылку виски. Взял два бокала и увидел человека, вошедшего в маленькое заведение. Он был немного растерян, а еще он презирал каждого присутствующего здесь человека. Презирал и сочувствовал ему. Деймон коснулся плеча парня. Мужчина взглянул на того, кто посмел к нему прикоснуться. Деймон оглядел вошедшего. Он сразу выделялся на фоне всей этой ужасной шумихи, и было ясно, что он либо приезжий, либо вынужден ютиться здесь, находясь в бегах.

Они могли побеседовать, ибо с другими было бесполезно разговаривать. Разве что обсуждать пошлые темы, рассказывать выдуманные истории и поддаваться разврату, которому поддается любой в этом баре.

Гость сел к Деймону. В этом уголке бара народу было меньше, а рядом была дверь, которая никогда не закрывалась. Холод обволакивал тело, а свежий воздух напоминал о том, что есть какое-то другое место, полное гармонии, теплоты и спокойствия. Деймон вспомнил, что с детства мечтал о том маленьком, но уютном уголке, в котором ему будет комфортно и душой и телом. Но, пока он этого угла не нашел… Однако свято верил, что каждому удастся испытать это чувство удовлетворения. Даже этой девушке, которая продолжала напевать свои похабные, лишенные смысла, песни. Собеседник обратил взор на Деймона, который наблюдал за певицей. В его глазах была какая-то неподдельная тоска, причиной которой было то ли упущенное, то ли не обретенное счастье. Гость подозвал официантку и заказал два стакана бурбона, к отвратительному вкусу которого он привык. Она кивнула и направилась к барной стойке.

– Вот смотрю я и думаю: отчего все мы отшельники? – начал Деймон, нарушая молчание. – Посмотри на нее, – он указал на певицу. – А ведь было время, и она была настоящим запретным плодом. Что сейчас? Сейчас это уже и не … так, – махнул он рукой, – игрушка.

Официантка, девушка лет двадцати, поднесла бурбон. Гость протянул купюру, в то время как Деймон продолжал смотреть на певицу, не взирая на подошедшую бедную девушку, которая уже привыкла к насмешкам клиентов и несправедливостям начальства.

Здесь каждый одинок. Но не отшельник. Скорее, просто бродяга. Мужчина выдохнул и протянул Деймону бурбон. Отвратительный напиток обжег горло. Пение этой девушки, хохот и звон бокалов, жужжание мухи, громкие споры – к этому постепенно начинаешь привыкать. А потом не хочешь уходить, понимая что только здесь, рядом с другими бродягами, не чувствуешь себя таким одиноким.

– Смотри на нее, – продолжал Сальваторе. Хмель развязывал язык. Странное поведение отталкивало и притягивало вошедшего апатичного и ухоженного парня. – Красавицей была! А сейчас? Поносила ее жизнь. Цыганка! Видел ли ты когда-нибудь цыганок?

Собеседник усмехнулся и отвел взгляд на бедную официантку. Ее тоже доставала эта работа. Она устала душой. Она выпита до дна, как бутылка хорошего сладкого вина. В ней иссушена жизнь! Как и в каждом, кто был здесь.

– Нет, – продолжал мужчина, глотая бурбон. – Не тех, о которых ты подумал! Нет! Настоящих. Их тела великолепны. Они как кошки. Так и трутся о твои ноги, но когда ты хочешь коснуться их, так сразу выпускают когти!

– Нравится экзотика? – усмехнулся мужчина, глядя на стакан с выпивкой.

– Это что-то особенное… Но души! Цыганская любовь – жаркая. Никто не способен так любить, как они. Они дарят себя, они дарят весь спектр своих чувств!

– Красиво говоришь.

– Я любил одну цыганку. Ох, как и она любила… Нет никого страстнее этих девушек! И нет никого несчастнее молодых цыганок.

Вновь затянули какую-то песню. Она была пропитана тоской и некой обреченностью. Трагизма придавало еще и то, что голоса исполнителей были жалки и ужасны. Такие люди лишены каких-либо талантов. Ну, одарены все же одним – пить. Все подхватили слова песни, будто молитву в церкви. Деймон наблюдал за этими людьми-бродягами, держа в руках грязный, надбитый бокал виски.

В маленькие, пыльные окна пробивался лунный свет. Полотно неба было без единой звезды, как и жизнь этих людей без единого намека на какую-либо надежду в то, что их бедность однажды прекратится.

Но вскоре и эта временная тоска прекратилась. Вновь загорланили, вновь стали материться, ссориться, пить, танцевать и ругаться. Да… народ мало чем сломишь. Их желание заливать тоску водкой или виски не погасишь, не извлечешь.

– Да, – наконец произнес сидевший подле Деймона парень. – Быть может, мы все отшельники-бродяги, вынужденные терпеть реалии мира и мириться с действительностью.

Сальваторе взглянул на своего собеседника, который решительно поднялся.

– Быть может, все цыганские девушки самые страстные и несчастные, но они самые хитрые… Довелось мне общаться с одной из них. Все сердце мне изранила… От несчастья своего она мою жизнь в пепел превращала? Или от удовольствия? Не знаю. В одном точно уверен…

Он взглянул на бедную официантку, которая бегала по этому маленькому бару, терпя шлепки похотливых, обрюзгших мужиков и насмешки каких-то блудливых девок.

– В чем же?

– Да неважно, – он махнул рукой и направился к официантке.

Воспоминания об этом диалоге стерлись в ту же секунду, как загадочный гость покинул заведение. Деймон пожал плечами и, подперев лицо рукой, уставился на исполнительницу.

На душе мужчины скребли кошки, заставляя чувствовать ту невыносимую беспочвенную тоску, способную нас довести до нервного срыва. Сегодня Деймон завершил свою работу офтальмолога. Больше никаких слепых, плохо видящих и прочих. Теперь – отдых, отрешение от мира и полное одиночество. Сознательный выбор одиночества – тоже дорогой напиток и позволить выпить себе его способен не каждый.

Работы нет. Следовательно, проблем, проверок и операций – тоже. Так, почему же на душе все равно паршиво?

Почему в наших сердцах возникает беспочвенная, необоснованная тоска? Почему мы так тщательно копаемся в себе, но не находим объяснения возникшей меланхолии? Может, и мы не помним того, что было пару секунд назад? Что было пару часов назад в наших жизнях? Может, мы тоже совершаем одну и ту же ошибку, падаем, раскаиваемся и просим очередной шанс, чтобы доказать свою преданность небесам? В наших сердцах ведь тоже время от времени возникает эта сука, которая заставляет погрузиться в себя, слушать пение потерянных душ и беседовать со странными людьми, не узнавая в них себя. Мы, и правда, слепы. Правильно говорят: хочешь найти что-нибудь – поищи на поверхности.

К столу подходит официантка, но Деймон, в отличие от своего собеседника, даже не одаривает девушку взглядом. Он просто кладет чуть больше положенной суммы и направляется к выходу.

Деймон идет вдоль берега моря с бутылкой виски. Море тихое и спокойное. Крики чаек и шум волн – потрясающая музыка. Она затмевает отчаянные крики души, сходящей с ума от тоски. Деймон засмотрелся на эту синюю гладь, символизирующую собой вечность. Смотришь на волны, слушаешь чаек и понимаешь, что все в мире тленно. Вечна лишь природа. А ночной купол неба, усеянный плеядой звезд, завораживает, заставляет позабыть обо все на свете.

Сердце бьется спокойно.

Тишину разорвал чей-то смех. Деймон увидел неподалеку костер. И почему огонь не тух, ведь тут был ветер? Интересный вопрос, ведь иногда и души не тухнут, несмотря на то, что дует ветер жизни, который нельзя остановить по собственному желанию.

Возле костра был иной контингент. Эти молодые люди веселились без спиртного, но по-своему. Длинные платья девушек и распахнутые рубашки парней. Кожа их была загорелой. Волосы темные и густые. В глазах – огонь, которого были лишены те посетители бара. Деймон остановился поодаль, наблюдая за тем, как они отдаются пляскам. Да, все-таки тот незнакомец был прав… Этот народ наиболее буйно отдается порыву своей страсти, отдается всей рьяности чувств.

– Дрина! – закричал кто-то. – Дрина, хватит сидеть!

Деймон вновь перевел взгляд на море. Незачем смотреть на тех, кто жив и кто счастлив. Себе дороже. Сальваторе развернулся и медленно направился в противоположную сторону от моря. Что-то велит ему сегодня полюбоваться пустынным пляжем, а не красивым танцем молодой цыганской девушки.

Сальваторе шел медленно, иногда останавливаясь для того, чтобы полюбоваться красотами уснувшего мира. Мужчина услышал лай собаки за спиной, но не обратил никакого внимания на это и пошел дальше.

Чувство голода заставляло прибавить шаг, хоть домой вовсе и не хотелось. Мимо прошла какая-то девушка. От нее пахло яблочными духами. Деймон усмехнулся и пошел следом. Но цыганка лишь ускорила шаг. С ее запястья что-то слетело. Сальваторе поднял вещицу. Синий камешек на черной веревочке. Деймон нагнал девушку.

– Вы обронили, – сказал он, едва коснувшись плеча.

Она обернулись. В ее глазах не было эмоций и чувств. Будто сделана из фарфора. Высокомерна, немногословна, цинична, а еще очень красива… Слишком красива, чтобы быть счастливой. Девушка протянула руку, но не смогла коснуться руки мужчины. По ее взгляду и поведению Сальваторе вмиг понял ее проблему. Он взял ее запястье и вложил в ладонь оберег.

– Спасибо, – с сильным акцентом промолвила цыганка и медленно направилась к городу.

– Можно вас проводить? – крикнул Сальваторе вслед шатенке.

И так из раза в раз, из года в год, из вечности в вечность меняются лишь детали… Но суть остается та же. Иронично, не правда ли?

Та остановилась всего на секунду, а потом вновь пошла, так ничего и не ответив. Но пошла гораздо медленнее. Деймон улыбнулся и нагнал ее. За спиной снова послышался лай собаки, как сигнал водителя, который видит непутевого пешехода. Но Сальваторе не обратил никакого внимания на гавканье собаки. Он аккуратно взял девушку за руку, пояснив это тем, что здесь много камней и можно легко упасть. Елена сжала руку мужчины, и пара двинулась вперед. Их видели лишь ночные звезды, строгая луна и девушка, стоящая позади. Кэролайн курила и держала в руке поводок. Шива сидел рядом и все еще лаял в след ушедшим хозяевам. Но те уже не слышали. Они уже разговорились друг с другом, хоть еще и строили из себя серьезных и недоступных людей. Они уходили вперед, и Кэролайн уже не сомневалась, что и эта попытка будет правильной.

Форбс грустно улыбнулась, опуская взгляд. Теплый песок грел ноги. Но кто бы согрел души? Еще одна безумная жизнь, которая закончится провалом. А этой одинокой девушке так и не дано познать любовь. Блондинка слышит шаги за спиной, натягивает привычную холодную и циничную улыбку и оборачивается к подошедшей женщине.

– Вот видишь, я оказалась права. Любовь – это та ошибка, которую мы никогда не устанем повторять.

София кивнула, признавая правоту давней знакомой. Она зашагала вперед, напевая «Солнышко». Ее голос был красив и крепок. Старая цыганка отправилась в город, а следом за ней пошла Кэролайн, докуривая свою сигарету.

Птица, что так заливисто поет в терновнике, что погибает от боли, исполняя первое и последнее соло, тобой руководит инстинкт. Ты, не зная, что тобою движет, бросаешься на тернии и умираешь и поешь, словно живешь…

А люди? Они ведь знают, на что идут, знают, каковы будут последствия и что боль первой и последней песни будет сумасшедшая. Но почему все равно бросаются на тернии? Почему совершают одну и ту ошибку? Почему падают с небес вновь и вновь?

Ответьте сами. Но хватит ли вам жизни, когда и трех тысяч лет мало?