Текст книги "До новых снов с тобой...(СИ)"

Автор книги: Ana LaMurphy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Ноги омывали волны, горячий песок под пальцами словно говорил, что все тленно в этом мире, даже чувства. Гилберт легла на спину и закрыла глаза. Вечернее солнце согревало тело, крики чаек успокаивали, пение цыганских девушек создавало иллюзию дома, а шум прибоя убаюкивал. Девушка перевернулась на бок и закрыла глаза. Здесь, на песке, под вечерним небом Елена немного успокоилась. София, стоявшая позади, покачала головой и отошла в сторону. Она дала какое-то указание маленькому мальчишке, и тот запросто вытащил телефон из сумки Елены, которая продолжала смотреть вдаль и молчать.

Спустя некоторое время старая цыганка увидела приближающегося человека. Елена рассказала ей свою историю, и София, которая и вызвала Деймона, быстрым шагом направилась к человеку, который послужил причиной сумасшествия юной Дрины. Сальваторе был обеспокоен и взволнован.

– Это я звонила, – в голосе явный акцент, но за время общения с Еленой, Деймон уже привык к этому наречию.

– Где она?

София обернулась, и Сальваторе увидел девушку, освещаемую лучами заходящего солнца. Она лежала на песке, напоминая грациозную кошку, которая решила отдохнуть после охоты. Деймон было ринулся к ней, но София остановила его.

– Она больна. У моей дочери было то же самое. Это депрессия.

Сальваторе нахмурился, напоминая человека, которому сказали, что Земля плоская.

– Что за хрень? У меня была депрессия, и я знаю ее признаки…

– Тебе хотелось думать, что у тебя депрессия, – перебила София, останавливая мужчину. – Сексуальная возбудимость, эмоциональные перепады, галлюцинации, отстраненность и чувство одиночества. У нее есть все это есть…

Деймон вспомнил, что в ту ночь она чего-то испугалась, хотя перед этим практически забылась. Мужчина почувствовал тревогу и боль. Его девочка не должна сойти с ума, не должна погибнуть. Ее любовь, и правда, убийственна. Чувства завели ее отчаянную душу в тупик, сердце разорвалось. И лучший способ защититься – сойти с ума. Сальваторе не верил, но понимал, что София не врет.

– Что мне делать?

– Мы верны своему слову, – строго промолвила женщина с неизменным акцентом. – Она разрывается меж двух огней. Между чувством долга и ее великой любви к тебе.

– Что мне делать? – более грубо и громко, отчеканивая каждое слово, процедил Деймон.

– Не дать ей почувствовать одиночество. Ты должен либо уйти навсегда, либо остаться в ее жизни навсегда. Выбор сделай сейчас и немедленно.

Она лежала такая одинокая, красивая и измученная, что первый вариант Деймон мигом отбросил. Мужчина ринулся к ней, с единственной мыслью: ей плохо без него, и он должен быть рядом. Сальваторе сел тихо рядом, а Елена продолжала смотреть на море, не реагируя на подошедшего. Деймон приподнял ее, заставляя посмотреть на себя. Шатенка была уставшей и измученной, но она прижалась к Сальваторе.

– Ты всегда за меня боролся… У меня нет дома… Больше нет.

Ее домом была та ферма, где она и испытала грани нежной и убийственной любви. И сейчас ей так хотелось в родную обитель, чтобы снова почувствовать себя нужной, чтобы любить без запретов и дилемм, которые разрывают душу в клочья. Елена смотрела на волны, которые безмолвно говорили, что где-то там, за линией горизонта, есть тихая обитель, где нет противоречий, боли и запретов, где можно отдохнуть, смеяться и любить. Она так давно не смеялась! Искренне, радостно, заливисто! Она перестала смеяться, улыбаться, а теперь еще и любить не может. Деймон всего этого лишил ее.

Шатенка отстранилась и посмотрела на мужчину, а в ее взгляде появляется страх. Сальваторе прищурился. Девушка отдалилась.

– Я тебя ненавижу, – промолвила она, поднимаясь. – Когда ты снова появился – все опять рухнуло! Ты лишил меня возможности быть счастливой! Лишил возможности любить Клауса.

Мужчина поднялся следом, но решил, что подходить пока нельзя. Елена глядело зло. Бедная девочка! Она запуталась в себе и сейчас просто сдалась. Однажды мы все устаем и сдаемся. Однажды мы все погибаем. Так произошло и с ней. Этой птичке много раз обрезали крылья, топтали и уничтожали. Она возрождалась! Но не в этот раз. Сердце отчаянно хочет любить, а разум выработал психологическую защиту. В совокупности это сдало сбой, – и девушка впала в депрессию. Но Деймон просто обязан спасти ее от самой себя, от этого сумасшествия. И он будет рядом, если вместе нельзя.

– Ты определись.

– Я люблю его!

Деймон покачал головой и сделал шаг вперед. Девушка отошла и вытянула перед собой руку, словно защищаясь от любви.

– Вспомни: ты всю свою жизнь любила меня, – он говорит тихо и спокойно.

– Нет, – на ее глазах появились слезы, а Елена вытянула вторую руку, словно выстраивая невидимую защиту. Пролетела чайка над головой, но ее тень на песке сделалась большой. Шатенка пригнулась, а потом закрыла голову руками, будто защищаясь от истребителя. – Его! Его я любила…

– Ты лишь хочешь полюбить его, Елена.

– А твоя Кэролайн? – девушка снова вытянула руки вперед. – Ты же люби…

– Я люблю тебя… И я устал бегать от тебя, от нас, от правды. Ты – единственная женщина, которую я любил, люблю и буду любить, – мужчина подошел и, взяв ее руки, положил себе на плечи. Он прижал девушку к себе, держа ее так крепко и сильно, чтобы она почувствовала, что ей больше никуда не выбраться, никуда не убежать. – Куда не беги, все повторяется снова и снова…

Бедная цыганка смотрела на него, а по ее щекам текли слезы… Слезы освобождения. Забыв себя, она обняла его и прижалась к нему. Два силуэта на фоне моря выглядели безупречно. София улыбнулась и вернулась к табору.

Девушка плакала и обнимала мужчину. Он был родной душой, он был ее иной частью, которая счас вернулась. Елена слышала, как из бара доносился такой спокойной голос Кристины Агилеры, которая умоляла спасти ее от ее самой. Деймон медленно задвигался и Елена подалась. Они просто кружились, обнимая друг друга очень сильно, а Агилера пела, убаюкивая и успокаивая. Ее голос напоминал голос матери, такой же тихий, мелодичный и успокаивающий. Елена просто молчала, вдыхала родной запах. Потом она остановилась, отстранилась и взглянула в его глаза. Деймон аккуратно вытер ее слезы и снова крепко сжал ее талию.

– Ты купишь мне собаку? – прошептала она. – Купишь? Купи, пожалуйста.

– Куплю.

Елена приблизилась к его лицу и поцеловала в щеку. Ее мокрое личико… Ее руки, сжимающие его плечи… Ее тихий голос. Она ребенок и в свои двадцать семь сумела устать от жизни. Теперь ему надо суметь вновь научить ее смеяться и улыбаться, как однажды она его научила.

Елена взглянула назад. Возле костра танцевали красивые, стройные девушки, а София сидела в стороне и улыбалась, смотря на молодежь.

– Пойдем?

– Куда?

– Ты ведь любишь природу… Пойдем, станем ее частью.

На Деймоне были шорты цвета хаки ниже колена и белая футболка, которую он снял и отбросил на песок. Мужчина снял с ее рук браслеты, а потом заставил снять и юбку. Девушка осталась в топе и нижнем белье. Сальваторе взял ее за руку и уверенно пошел вперед.

– Я боюсь!

Она остановилась и выдернула руку. Деймон вернулся и схватился за кулон, который висел на цепочке и шее.

– Давай откроем следующую дверь вместе?

Она кивнула и, взяв его за руку, пошла вместе с ним. Вода в море была теплой. Мужчина схватил ее за талию, поднял и закружил. Она взвизгнула от неожиданности, а потом успокоилась. Мужчина поставил ее в воду, и пара пошла дальше. Зайдя по пояс, они остановились. Два человека продолжали держаться за руки и смотреть на уходящее солнце. Елена улыбнулась, вдохнула воздух и почувствовала, что внутри перестало что-то болеть. Любовь к Деймону – ее палач и адвокат, ее яд и ее панацея. Рядом с ним все перестает болеть, рядом с ним перестает сводить с ума чокнутая тревога. Девушка ударила руками по воде, и множество брызг разлетелось в стороны. Елене это понравилось, и она продолжила плескаться, нападая на Деймона. Тот лишь хотел поддержать девушку и последовал ее примеру. Елена побежала к берегу, но Сальваторе схватил ее за руку, развернул и привлек к себе. Мужчина схватил ее за талию, вновь привлекая к себе. В их близости было столько мелодики, что этого рвались нервы и щемило сердце.

Передвигаться было легко. Деймон окатил девушку водой. Она обернулась и ошалело взглянула на мужчину, потом девушка, словно ребенок, принялась плескаться водой, желая причинить больший дискомфорт, чем он ей. Деймон не стал церемониться. Он подошел так близко… Он смотрел так зачарованно… Он любил ее даже на расстоянии. Елена подняла руки высоко над головой. Запрокидывая голову и радуясь солнцу. Сальваторе коснулся ее запястий, затем его руки проскользили вдоль ее рук, на талию. Мужчина пригнулся и коснулся губами ее животика. Елена заставила его подняться. Она приблизилась к нему, до его губ оставалось несколько миллиметров, и она наверняка бы поцеловала, но Деймон развернул ее к себе спиной, и обняв прошептал над самым ухом:

– Видишь солнце? Завтра оно опять взойдет… За ночью всегда приходит утро… За закатом – рассвет. Это не конец. Просто позволь мне быть рядом… И я обещаю, что больше ты не будешь плакать…

Елена повернулась к нему, взглянула в его глаза и, обняв, положила голову на плечо. Сейчас она успокоилась. Ей просто нужно немного внимания, уверенность в том, что ее не бросят, а еще – тишина и спокойствие.

– Ты сделал меня слабой.

– Лишь для того, чтобы самому быть сильным. Я буду очень сильным рядом с тобой. Я буду защищать тебя.

– Зачем? – прошептала она, обнимая мужчину еще крепче.

– Потому что я люблю.

– И я… И я тебя люблю.

Шум прибоя, крики чаек и прохлада вечера. Тишина, спокойствие… Не удалось спасти близких, себя, так хотя бы друг друга… Сегодня он сумел ее спасти.

А завтра?

====== Глава 49. Тлеет. ======

Она обнимала его уже несколько минут. Обнимала и молчала, а он не торопил. За всю историю их знакомства он и так был слишком требователен. Теперь, когда ее состояние такое хрупкое, надо просто помолчать, подождать и пожалеть.

Сон слипал ее глаза. Может, одна ночь без сна – не есть бессонница? Но Елена продолжала обнимать Деймона, чувствуя усталость и холод. Над Майами спустилась луна, отпуская солнце ненадолго на отдых. Такая яркая луна осуждающе смотрит на двух влюбленных, которые скоро сойдут с ума от всепоглощающих чувств.

– Я могу пойти с тобой.

– Нет, – Елена отстранилась и несмело посмотрела на Сальваторе, – нет, не надо. Я сама поговорю с ним.

– Уверена?

Она кивнула, хоть в мыслях было совсем иное.

– Я сегодня поговорю с ним.

Елена поцеловала мужчину в щеку и замерла. Она сжала плечи мужчины так крепко, словно сейчас погибнет. Девушка нашла в себе силы отстраниться. Она посмотрела на обеспокоенного Деймона и направилась к дому.

Девушка была уверена в своих действиях, но не была уверена, что это пройдет так легко и безболезненно. Деймон смотрел издалека на эту грациозную кошку, которая последними силами пыталась устоять перед очередным нервным срывом. Шатенка скрылась в доме, а Деймон сел за руль. Отъезжать он не спешил, ибо сейчас Елена может снова сбежать. Сальваторе лишь перегнал автомобиль в более безопасное место, на другую улицу, к перекрестку.

Гилберт вошла в дом. Квартиру освещал лунный свет и свет торшера, стоящего в зале. Клаус сидел на диване с бокалом виски в руках и смотрел куда-то сквозь предметы.

Елена больше не хотела сидеть в клетке, не хотела быть в чьих-то руках. Ей так хочется сломя голову нестись в терновый сад и там, упиваясь болью, исполнять свои танцы и песни. Ей хочется совершить очередной свой полет и погибнуть! Ей хочется немного вдохнуть свободы и расправить крылья. А в этой свадебной упряжке жених и невеста нелюбы… Клаус был прав только в одном: ее цыганскую сущность он не сумел подчинить. Елена осталась независимой, любящей и гордой. Шатенка села рядом и внимательно взглянула на мужа, который молчал. Кажется, он уже предвкушал будущее расставание. Метание меж двух огней послужит причиной сумасшествия. А в двадцать семь меньше всего хочешь попасть в психиатрическую клинику или оборвать свою жизнь суицидом.

– Я люб… – она запнулась, не зная, в каком времени употребить глагол. Клаус медленно повернулся и обратил взор на жену. Она опустила взгляд, поднимая белый флаг. – Не сдержала я слово, Ник. И, думаю, просить прощения не имеет смысла, потому что сейчас я сделаю тебе очень-очень больно…

– Ты всю жизнь любила его. Еще до нашей встречи, еще до нашей первой встречи ты уже любила его.

Елена. Сильная, мужественная и стойкая Елена, тебя пленили. Твоя мощь превратилась в твою хрупкость. Сейчас по твоим щекам потекли слезы. Слезы превеликой скорби по запретной любви, по нелюбви к тому, кто готов изменить себе. изменив себя ради тебя.

– Я схожу с ума, Ник, – прошептала она, беря его за руку. – Я не изменила тебе ни разу, знай это.

Он поднялся. Его рука выскользнула из ее, а единение душ разорвалось. Осколки впились в душу, принося с собой очередную дозу убийственной боли. Елена желала покоя! Она так сильно хотела, чтобы это израненное сердце перестало колотиться как бешеное, перестало отбивать чокнутый ритм, а душа – разрываться на маленькие кусочки.

– Что ты ко мне чувствовала? – он резко обернулся и, сев рядом, схватил девушку за плечи. Мужчина вглядывался в ее глаза, словно надеясь, что она врет, что это просто жестокий розыгрыш. Он так любил ее! Он жил для нее, а теперь его крылья сломаны. Так вот что чувствуешь, когда ты любишь того, кто никогда не будет с тобой? Противное, щемящее ощущение. И если ее сломала любовь, то Майклсона сломила эта хрупкая девушка. Скольких она еще сведет в могилу? Скольким еще разобьет сердце? Да, она была слишком красива, чтобы стать счастливой.

– Я любила тебя! Я, правда, любила тебя, пожалуйста, поверь. Но к нему чувства совсем другие, совсем другие желания и стремления, – она плакала, чувствуя вину. Она прятала взгляд, но тщательно подбирала слова. – Ударь меня… – шатенка быстро посмотрела на мужа. – Ударь, я это заслужила. Ударь! Я так хочу что-нибудь почувствовать! Ударь, как тогда!

Она снова срывалась. Шквал эмоций способен свести с ума ее в очередной раз. Елена слышит карканье ворон, и воспоминания, подобно цунами, накрывают и сносят все, что было построено. Болит голова, но таблетки вряд ли смогут помочь. Новокаином бы полить душу, чтобы не чувствовать, чтобы дальше жить. Но такого новокаина нет. Елена поднимается и, хватаясь, за голову, начинает ходить из стороны в сторону. Клаус сжимает кулаки до боли в пальцах. Обручальное кольцо шипами въелось в кожу, словно иглы терния.

Сумасшествие не возникает внезапно. Все в этом мире постепенно… И ее сумасшествие началось еще шесть лет. Теперь инкубационный период закончился, теперь заболевание проявило себя, оповещая о том, что это последняя стадия. Лечение не имеет смысла. Остается поддерживать жизнь через искусственные аппараты… А как же хочется самому дышать, любить и мечтать.

Елена разрывается в немом крике и падает на колени. Она плачет, ногтями царапая темный паркет. Клаус подскакивает и, обнимая, старается успокоить. Однажды все выходит из-под контроля. Однажды происходит сбой, рушится система, рушатся каскады…

– Я так люблю, – ее голос дрожит. Елена прижимается к мужу, желая, чтобы он узнал, как же ей больно. – Я так люблю! Пожалуйста, прости! Прости и опусти меня навсегда! Ничто не способно… Ничто не способно меня приручить.

Она оттолкнула Клауса и, поднявшись, бросилась к двери. Майклсон что-то крикнул вслед, но Елена уже не слышала слов. Ее и так будто сбила машина. Она раздавлена, разбита, уничтожена. Теперь хочется лишь одного: забыть об этой аварии.

Гилберт отворяет дверь и видит двух людей, грозно смотрящих мверху вниз. Один замахнулся и рукоятью пистолета ударил по лицу. Елена упала на паркет. Душевная боль притупилась физической болью и шоком. Кто-то грубо поднял ее и, схватив за руку, поволок в зал.

– Отпустите, твари! – с акцентом закричала шатенка. А потом последовал ряд нехороших слов на цыганском наречии. Мужчина ударил по лицу, потом по животу и отшвырнул Елену в сторону. Клаус поднялся и кинулся бы с кулаками, если бы не дуло пистолета, направленное на его жену. Шатенка просто замерла, боясь подвинуться. В квартиру вошел Джек Лоуренс и хищно оскалился. Он кивнул своим людям, и те схватили шатенку.

– Не трогай ее, сука, – сквозь зубы процедил Майклсон.

Елену усадили и связали ей руки. Девушка зло смотрела на вошедших ублюдков, хотя ей стоило бы сердиться на Клауса за то, что тот тоже нарушил свое слово. Крепкие веревки резали кожу на запястьях. Затем люди Лоуренса усадили и Клауса и тоже его связали. Клаус даже не сопротивлялся, ибо знал, чем опасен героизм в данных ситуациях. Елена громко выругалась на своем языке. По ее виску стекала кровь. Губа была разбита, а на скуле завтра появится неслабый кровоподтек. Но цыганка даже не думала об этом. Она просто глядела на незваных гостей.

– Я отдал тебе деньги. Что еще нужно?

Джек растянулся в улыбке. Он был мерзок на вид. Елена даже не смела смотреть на него, чтобы его портрет не запечатлелся в ее памяти. Девушка смотрела на мужа, ожидая хоть каких-то действий с его стороны. Но мужчина просто молчал.

– Помнишь, какую порнушку ты собирал? Я хочу устроить нечто подобное.

Клаусу заклеили рот, чтобы тот не пытался угрожать. Джек подошел к Елене и вежливо улыбнулся. Цыганка сжала кулаки и постаралась высвободить руки, но веревка лишь растерла кожу до крови. Боль стала нестерпимой.

Один из людей Лоуренса взял лист бумаги и, подойдя к девушке, поднял юбку до середины бедра. В глазах Елены не было страха. Она смело смотрела на своих будущих насильников, готовясь принять любую пытку. Она смело смотрела и лишь крепче стиснула зубы.

Лист бумаги полосонул внутреннюю часть бедра. Девушка закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Она перетерпела эту боль. Несколько секунд, – и девушка открывает глаза. Вторая царапина была еще болезненнее. За ней – третья и четвертая. Но душевные раны причиняли большую боль, чем физические увечья. Клаус мычал и отчаянно пытался выбраться. Девушка не хотела злить этих ублюдков, она не хотела лезть на рожон. Шатенка стойко выдерживала эту битву. По ее щекам стекали слезы, кожа на запястьях растерлась до крови, лицо горело от побоев, но хоть бы один стон боли слетел с ее уст! Ничего подобного! Шатенка продолжала глядеть на Лоуренса, безмолвно говоря: «Уж кому-кому, а тебе меня не сломить». Потом один из этих тварей посыпал соль на раны. Девушка сжала зубы и кулаки, но промолчала.

– Ты мне нравишься, – улыбнулся Джек. – Смелая девочка, – потом Лоуренс посмотрел на Клауса, и его улыбка внезапно исчезла. – Взять его.

Елена точно не помнила, что происходило, кричала она или молчала, продолжая плакать. Просто кусок времени между словами «Взять его» и уходом Лоуренса и его шайки словно вырвали, будто этого времени и не было. Елену освободили от веревок, и девушка ринулась к избитому мужу. Он был без сознания, с многочисленных ранами и переломами. Гилберт забыла про свою боль и рванула к журнальному столику. Найдя там мобильный Клауса, Елена набрала тот номер, который никогда не забудет.

Деймон ворвался в дом и увидел плачущую Елену в крови возле Клауса, который не подавал признаков жизни. Сальваторе схватил Елену за плечи, заставляя подняться. Он осмотрел ее и, не найдя ран, успокоился. Девушка была снова на грани между сумасшествием и вменяемостью. Сальваторе надел на нее свою куртку, сел на диван и стал ожидать приезда полиции и скорой помощи.

Около часа ушло на допросы, составления протокола и прочее. Потом – больница. Там отец и дочь пробыли еще около часа. Потом вышел врач.

– Кем вы приходитесь пострадавшему?

– Я его жена, – ответила она и замерла. Елена боялась, что Клаусу вынесут тот же приговор, что и Изабель. Елена боялась услышать правду, и она была не готова принять смерть еще одного человека. Но для мира мафии такая смерть – слишком простая и легкая. Врач сказал стандартные фразы про то, что организм крепкий, и ее муж обязательно поправится. После ухода Деймону удалось все-таки уговорить Елену уехать. Ей надо было отдохнуть после такого тяжелого, напряженного дня.

Они ехали молча. Елена устала, но спать не хотела. Девушка молчала, смотря в боковое стекло. Мелькающие деревья были какими-то грозными, высокими и наводили страх и ужас. Темноту освещала лишь подсветка автомобиля: тахометр, спидометр и прочие функциональные кнопки. Елена открыла окно. Свежий холодный воздух ворвался в салон автомобиля и охладил пыл и разгоряченное тело. Очень болела голова. В бардачке Деймона не нашлось никаких таблеток. Лишь снотворное.

Когда они доехали, то на ферме было уже темно и мрачно. Горел лишь ночник. Деймон вышел из машины и помог выйти Елене. Девушке было больно передвигаться, но она не хотела, чтобы Деймон знал о ее ранах и нервничал. Мужчина открыл дверь и, включив свет, завел Елену внутрь. Девушка села на диван и закрыла глаза. Стакан холодной воды не вызвал желаемого эффекта. Воспоминания по-прежнему мелькали в сознании как слайды в диафильме.

Стрекотание насекомых, кваканье лягушек, карканье ворон и тишина. Холодный воздух… Полумрак. Все было бы довольно романтично, если бы не было такой череды негативных обстоятельств. Елена молчала, сжимая складки своего платья. Деймон сидел рядом, давая девушке несколько минут для того, чтобы расслабиться.

Однако этого не произошло.

Шатенка вдруг резко поднялась.

– Мне нужно к Клаусу, – вымолвила она и бросилась к выходу. Сальваторе немедленно поспешил и на выходе перехватил Гилберт. Та оттолкнула мужчину.

– Я ему нужна! А ты лишь разрушаешь мою жизнь!

– Сейчас ты ему не поможешь, – произнес он, подходя к девушке. – Ты в агонии! Ты скоро рухнешь от усталости!

Мужчина схватил ее за талию, а Елена стала пытаться выкарабкаться. Она отчаянно старалась оттолкнуть Сальваторе от себя, избавиться от его объятий и убежать подальше. Деймон прижал девушку к стене.

– Послушай меня, – закричал он, – послушай внимательно!

– Нет! Там где я, там все погибает. Я проклята! Проклята! Проклята! – по ее щекам стекали слезы, а сама Елена настойчиво, как молитву, как заклинание повторяла лишь одно слово.

Время на миг будто остановилось. Деймон ослабил хватку, и Елена скатилась на пол, закрывая лицо руками.

Бедная девочка, тебя сломили! Ты так устала от этой любви, которая причиняет лишь боль. Ты очень сильно устала и защита, выстроенная тобой, была пробита. Цинизм и фарфор разбились под ударом любви, чувств и боли. И удар попал по сердцу, по душе – по тому, что было так надежно защищено. Милая Елена, как же тебя жаль! Что же с тобой сделал?..

Проще не жалеть, не любить, не сочувствовать. Но если она польет новокаином свою человечность – станет второй Изабелью или копией своего мужа. Так нельзя! Ты не погибнешь, ведь и так слишком много людей уже ушло.

Деймон сжал кулаки.

– Проклята за то, что согрешила, – Елена царапала ноги ногтями, желая унять душевную боль. – Проклята! Проклята!

Он не имел тяги к жизни, он выскакивал на дорогу, желая попасть под автомобиль. Но он должен жить для нее. Сейчас она слишком слаба. Сейчас он нужен ей, должен помочь справиться. Сама она не совладает с этим шквалом эмоций.

На руках появились царапины, а потом и капельки крови. Сальваторе выдохнул и, нагнувшись, схватил девушку за плечи, заставляя подняться. Его хватка была столь крепкой как и раньше.

– Посмотри на меня! – рявкнул он. – Слушай! Ты помнишь тот день, когда ты пришла ко мне объявить результаты повторной экспертизы? Вспоминай!

Она замолчала, перебирая в памяти события своей жизни. Елена еле держалась во время того следствия, во время свадьбы и на протяжении шести лет. А сейчас она просто устала… Устала терпеть боль, устала быть сильной. Она желает быть свободной, хочет спокойствия и тишины, как было тогда, на ферме… В те дни, когда не было избиений, смертей, дилемм и разлук.

– Вспоминай!

– Я помню, помню, помню!

Деймон отпустил ее и, отстранившись, поднял рукав рубашки. Черная веревочка с подвеской в виде синего камешка была завязана на руке. Сальваторе развязал ее и, схватив запястье девушки, стал надевать оберег на дочь.

– Это твой талисман. Он сберегал тебя, спас меня от решетки и тебя спасет. Он намоленный, в нем сила. Не снимай, и ты будешь спасена. Ты обещаешь мне? Этот камень в себя втянет весь негатив, твою боль и твои несчастья…

Елена выдохнула и обняла Деймона. Тот ответил на крепкие объятия.

Однажды это происходит, и человек лишается разума. Однажды это происходит: мы устаем быть сильными. Но самое главное, чтобы рядом был тот, кто не поможет нам упасть, поможет нам подняться и идти вперед.

– Я дам тебе успокоительное, хорошо?

– Не отпускай меня, Деймон. Иначе я упаду.

Держа ее за талию, он пошел с девушкой на кухню. Удалось найти таблетки. Вода со льдом. Сейчас надо немного заблокировать эти ужасные чувства.

Девушка взяла таблетки, стакан воды… Шатенка закрыла глаза от горечи таблеток. Сальваторе поднял ее на руки и понес наверх, в душ, где Елена сможет смыть с себя грязь последних суток. Шатенка внимательно смотрела на серьезного и такого сильного мужчину.

– Ты мой талисман, – прошептала она. – С самого начала. Знаешь, в двенадцать лет мне пытались сделать операцию, и ничего не получилось. А тут появился ты, и такая удачная операция, потом затянулись душевные раны от предательства Тайлера… Ты – мой оберег.

Она замолчала и отвела взгляд.

Деймон ногой открыл дверь в ванную комнату и, войдя внутрь, поставил девушку на кафельный пол. Она крепко держала его за плечи. Деймон схватился за ткань плятья и резко дернул вниз. Вещь упала к ногам. Мужчина развернул девушку к себе спиной и, потянув за собачку, расстегнул молнию на топе. Сальваторе оголил плечи, потом снял топ и снова развернул девушку к себе лицом.

– Останься, – прошептала она, обнимая мужчину за плечи и приближаясь к его губам, – согрей, я ведь так замерзла.

– У тебя шок, Елена, – мужчина аккуратно убрал ее руки со своих плеч. – Тебе сейчас лучше расслабиться. Тебе нужен отдых, а не это…

– Ты меня больше не любишь?

– Если бы не любил, воспользовался бы… Я разогрею поесть.

Мужчина отпустил ее руки и сделал шаг назад. Он так старался не смотреть на ее тело! Но шрамы были видны. Деймон прищурился и, подойдя, посмотрел на царапины.

– Это они сделали?

– Бумагой…

– Суки, – сквозь зубы процедил мужчина. – Искупайся, и потом обработаем раны.

Деймон ушел, оставив девушку наедине с собой. Мужчина услышал шум воды и отправился на кухню. Он решил не наливать спиртного, ибо в сочетании с таблетками оно может сыграть плохую шутку. Вкусная еда, минеральная вода. Медикаменты стояли на столе, ожидая своего использования.

Ему было так жаль ее. Если бы он только мог забрать ее и уехать, позабыв обо всем и обо всех. Если бы он мог уберечь, забрать себе все ее душеные и физические увечья.

Елена вошла на кухню спустя некоторое время. Высушенные волосы были растрепаны. На теле была чистая мужская рубашка. Его рубашка. Шатенка села напротив мужчины. Тот вдохнул, оглядывая внешний сексуальный вид своей соблазнительницы. Он достал зеленку и ватную палочку.

– А у тебя был роман за эти шесть лет?

Деймон намочил палочку в зеленке и придвинулся. Рана была расположена в слишком запретной зоне. Но мужчина, не касаясь кожи, принялся дезинфицировать раны. Елена сжала зубы, ощущая, как холодок причиняет боль.

– Нет.

– Ты любишь ее?

Деймон коснулся второй царапины, потом – третей и четвертой. Елена терпела. Она смотрела на его сильные руки, мужественные плечи и лицо, которое не видывало ни единой эмоции. Сальваторе научился кое-чему за эти шесть лет: контролировать себя. Гилберт же окончательно и бесповоротно влюбилась в своего отца во второй раз… Или это вспыхнули прежние чувства? Как бы то ни было, любовь к Клаусу потухла, хоть она и пылала ярким пламенем когда-то.

– Ты любишь ее? – переспросила Елена, как только Сальваторе отстранился. – Скажи мне.

Деймон взял пластырь и, распаковав его, поднес кусочек к ноге Елены.

– Нет. И никогда не полюблю.

Но Елена хотела услышать другое. Девушка выдохнула. Деймон приклеил пластырь и поднялся, чтобы убрать медикаменты.

– Тебе надо поесть.

– Ты посидишь со мной? Я так давно тебя не видела…

Деймон сел рядом. Елена медленно ела, словно растягивая момент. Она поглядывала на своего отца, как поглядывают маленькие девочки на красивых парней. Девушка не решалась сказать ни слова. Сейчас, когда успокоительное подействовало, Гилберт желала лишь одного: чтобы это длилось как можно дольше.

После ужина Елена поставила тарелку в умывальник и оглядела кухню и зал. Капитальный ремонт сделал это место еще более уютным. Девушка улыбнулась, касаясь плазменного экрана, вспоминая, как впервые смотрела «Знаки» и боялась за ту маленькую девочку Бо.

– Тебе надо отдохнуть.

Елена кивнула и пошла вслед за мужчиной. Он открыл дверь и пропустил ее внутрь. Елена вошла и тут же обернулась.

– Я не спала больше суток. Боюсь, что у меня бессонница, а ты сам знаешь, что это за гнида. Пожалуйста, останься, ведь ты – мой талисман. Просто сон. Я не стану приставать больше…

Она взяла его за руку и, заведя в комнату, закрыла дверь. Шатенка приблизилась к мужчине и, несмело взглянув на него, снова отвела взор заплаканных глаз. Потом Гилберт коснулась рубашки и расстегнула первую пуговицу, потом вторую. Они оба вспоминали те ночи, что проводили вместе, оба вспоминали, как сходили с ума, наслаждаясь эйфорией. Но то сумасшествие было так приятно. А сумасшествие Елены способно уничтожить отчаянную цыганскую душу.

Шатенка стянула с плеч рубашку и отбросила вещь в сторону. Девушка коснулась ремня и расстегнула его, спустила джинсы. Деймон схватился за края рубашки и, поднимая их, снял вещь с Елены. Шатенка посмотрела на того, кто никогда и не был отцом. Был всю жизнь любимым мужчиной, был запретом, грехом, пороком.

– Я слышу эту песню… Ты снова спас меня… от меня самой.

Она взяла его за руку и повела к кровати. Девушка легла под теплое одеяло и взглянула на Деймона. Тот поколебался с минуту, но потом расположился рядом. Гилберт мигом прижалась и, не выдержав, поцеловала в щеку. Потом девушка устроилась «под крылышком» у своего «талисмана» и закрыла глаза.

– Знаешь, мне никогда не было так страшно… Даже когда мир вдруг стал темным, даже когда он вновь стал ярким. Мне не было страшно, а сейчас я боюсь. Боюсь свихнуться.

– Ты никогда мне об этом не рассказывала, – перевел тему Сальваторе, обнимая девушку аз талию. – Как ты потеряла зрение?