Текст книги "До новых снов с тобой...(СИ)"

Автор книги: Ana LaMurphy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

«Способно ли ее сердце на чувство? – разнеслось в его мыслях. – Она тоже бродяга. Ей скучен этот мир. Забавно…»

– Как мне вас называть?

– Как бы ты хотела?

– Я ведь могу и оскорбить, – девушка поднялась и подошла к столику, расположенному в углу комнату. Она ловко извлекла бокал и налила в него спиртное, справляясь со всеми действиями так, как любой зрячий человек.

– Так оскорби.

Она взяла стакан и прошла к Сальваторе. Девушка протянула бокал и села на свое место. Она то ли выучила обстановку этого дома наизусть, то ли… то ли что?

Деймон отставил стакан. Пить ему не хотелось.

– Как мне вас называть? – спросила она, спустя некоторое время, и игнорирование прошлой реплики означало не то, что Елена не нашла новых слов, а то, что ей не хочется вести пустой диалог.

– По имени.

– Как вас зовут?

– Деймон. А тебя… Дрина?

Она вздрогнула. Но через секунду снова стала абсолютно равнодушной.

– Меня зовут Елена.

– Но я не мог перепутать. Я знаю, что те ребята звали тебя Дриной…

– Не лезьте в мою жизнь, Деймон. И я прошу вас. Называйте меня Еленой. Пожалуйста.

Последнее слово она выдавила из себя. И Деймон почувствовал первую, тусклую эмоцию, вернее, чувство. Ему захотелось пробудить в этой девушке хоть какие-то чувства. Разозлить ее и увидеть ее эмоции. Ее каменное сердце и ее ледяной отчужденный взгляд заставили его стать жестоким.

– Я видел твои танцы… Елена. И, признаться, согласился на это не потому, что меня тронуло ваше положение. Я захотел ощутить тягу к жизни и подумал, что человек из другого менталитета и мира может заинтересовать.

Она усмехнулась, продолжая сидеть ровно и прямо. Но и усмешка исчезла, а ее голос стал спокоен. Эта девушка была лишена каких-то подростковых элементов. Не было сарказма, иронии и дерзости. В этой особе не было жизни. Как и в нем.

– Чем вы болеете?

Этого вопроса он никак не ожидал. Последовала пауза, после которой Деймон произнес:

– Большое депрессивное расстройство.

– Жизнь вас доконала, да? Вы ютитесь в тесных барах и подглядываете за молодыми девушками, чтобы не думать о том, что ваша жизнь вдруг резко потеряла смысл. Вас разъедает ваше богатство и вас разъедает бедность народа, которому вы не в состоянии помочь. Я испытывала нечто похожее…

«По-моему, ты вообще не умеешь чувствовать»

– Я разучился жить. Незачем тебе это говорить. Я разучился любить.

Она снова усмехнулась.

– Это самая глупая мысль, которой тешат себя современные подростки и люди вашего склада. Невозможно разучиться любить, если вы когда-то познали это чувство. Невозможно разучиться ходить, а любить тем более.

Отчасти она была права. Но Деймон не хотел это признавать.

– Неужели ты познала любовь? Раз так рассуждаешь?

– Я познала близость и доверие. Это и есть любовь.

– Значит, ты еще не познала предательство. Оно выбивает всю почву из-под ног.

– А может эта почва была гнила и не плодотворна? Деймон, подумайте об этом.

Она поднялась. Ее браслеты снова зазвенели. Зачем она вообще их носит?

Мужчина сказал ей, что придет вечером.

Он отправился на то побережье, будто что-то влекло его туда. В автобусе, в котором он ехал, играла медленная, грустная, лиричная песня. Сальваторе вслушивался в каждое слово, смотря на пейзажи за окном. В этом месте все было лишено жизни. Даже деревья казались какими-то увядшими. А люди? Иногда люди просто живут в иллюзии, даже влюбляются в эту серость, даже испытывают счастье… Он не испытывал. Он не знал какого это – снова зажить, снова полюбить кого-нибудь.

Сальваторе услышал цыганскую тихую песню. Обернувшись, он увидел девушку, сидящую на одном из пассажирских мест. Голос сей особы завораживал. Но песня была пропитана тоской, горечью и какой-то болью. Деймон снова отвернулся к окну.

В этом городе слишком много цыганок, слишком много печали и грусти. В этом городе слишком много пыли, зданий и машин. Много бедных, красивых и несчастных. И слишком мало настоящей жизни.

Он отправился гулять по побережью. В мыслях все еще был напев той цыганки, а перед глазами – гладь бледного, соленого моря. Мужчина вглядывался вдаль, засматривался на линию горизонта. Он вкушал запах рыбы и алкоголя. Ему не хотелось возвращаться в тот бар, снова видеть бедность народа. Ему не хотелось видеть глаза официантки и слышать голос той не умолкающей певицы. Но Сальваторе, вопреки своим желаниям, отправился в тот бар.

Ничего не изменилось. Та же грязь, та же пыль, та же пустота. Запах протухшей еды и пива. Деймон сел за свой столик, оглядев присутствующих. В светлое время суток здесь было мало народу. Двое спорили о политике, громко ругаясь самыми матерными словами. Один – мертвецки пьяный уснул на столе. Какая-то девица была в объятиях молодого хмельного парня. Смуглого, красивого! Но жестокого. О нем Сальваторе был наслышан.

– Иди обслуживай клиента! – послышался громкий крик. – Сидит она!

Шум быстрых шагов, и из кухни вылетела девушка. Она обернулась, посмотрела на того, кто ее вышвырнул. Она не сказала ни слова, но по ее взгляду было видно, что в ее сознании всплыли самые гневные слова.

Девушка оглядела и увидела пришедшего. Она встрепенулась. Кажется, растерялась. Снова оглядела комнату. Деймон не желал слышать слова благодарности, но продолжал наблюдать за этой официанткой. Он пришел сюда по зову души. Ему захотелось просто… прочувствовать ее печаль и безысходность. Может и она пробудит в нем желание жизни?

Блондинка робко подошла к мужчине и достала блокнот с ручкой. На ней был грязный фартук, под которым было коричневое потрепанное плате. Руки девушки были без маникюра. Кожа грубая. Видно, что она познала тяжесть работы в свои … так, сколько ей?

– Чай, – произнес Деймон.

Она кивнула и поспешила ретироваться.

– Два чая.

Девушка убежала. Она принялась оформлять заказ, боясь снова вернуться к нему. Его деньги вытащили ее из серьезных долгов. Зачем он пришел? Просить уплаты? Официантка боялась, но это было необходимо сделать. Девушка взяла бокал и вернулась к мужчине. Она поставила две чашки.

– Пожалуйста, выпейте со мной чаю.

Она вздрогнула и сильнее сжала поднос, глядя в пустоту.

– Если будут проблемы, я все улажу.

– Вы-то уладите. А мне потом все равно достанется.

– Пожалуйста. Всего несколько глотков.

Девушка взглянула на дверь, из которой ее недавно выпихнули. Она выдохнула, опустив взгляд, и села рядом.

Кэролайн сделала несколько глотков чая и перевела взгляд на окно. Потом на стол, потом на руки мужчины. Она взглянула на него украдкой. Он был красивым. Что его привело сюда? Те деньги? Да. Только они.

Ей недавно исполнилось 22 года. Она была из бедной провинциальной семьи. Мать прикована к постели и ей осталось несколько дней. Отец – пьяница, который вечно избивает еще нескольких детей. Младшую сестру и младшего брата. Кэролайн вынуждена работать, чтобы кормить их, одевать хоть во что-то. Кэролайн Форбс была из тех редких, кто не клял судьбу и не винил в испытаниях Бога. Она свято верила в него.

Из бедной семьи, без приданного, она не могла рассчитывать на богатого супруга. А если и были зажиточные – то это были толстые, обрюзгшие мужики, которым перевалило за сорок. А этот, который сидит напротив нее, хорошо одет и красив. Зачем вернулся?

– Как тебя зовут?

– Кэролайн.

– Кэролайн… – повторил он. – Официантка Кэролайн…

– Да, – резко ответила девушка. – А что?

– Ты мне нравишься…

Но в его взгляде не было похоти и интереса, которое было в других уездных принцах. Странно. Кэролайн взглянула на дверь, откуда доносился громкий хохот. Ее работодатель – самый мерзкий человек. Каковых еще не было в жизни вообще! Тиран, пьяница, грубиян!

– Почему не хочешь устроиться в городе?

– Здесь моя семья.

Забрать их? Куда? Она не сможет снимать квартиру, где цены запредельные. Сальваторе оставил чашку и, приблизившись, взглянул на девушку. Он усмехнулся. Чему? Она не знала. Мужчина взглянул в окно и достал из кармана куртки какую-то карточку. Деймон взглянул на девушку, отчего та снова вздрогнула.

– Я тут добрым быть пытаюсь, – сказал он несколько отчужденно. – Сам не знаю, зачем этот цирк. Обещай мне.

Сальваторе вложил деньги в руку блондинки вместе с карточкой.

– Позвони мне, если будет плохо… Сейчас ты не примешь, возможно, порвешь… Но... позвони.

Он резко поднялся и вышел из бара.

Девушка разжала ладонь. Она взглянула на карточку, увидела имя доброго незнакомца. Кэролайн рванула, чтобы поблагодарить за деньги. Но, открыв двери, девушка никого не обнаружила.

– Где ты шляешься? – закричал начальник. – Быстро сюда.

Кэролайн захлопнула дверь и вернулась в этот душный ужасный бар. Может, он ангел? Может, он всего лишь сон?

– А, вот ты где! Я то тебе из зарплаты вычту.

Пора было возвращаться в действительность.

====== Глава 4. Скрытые грани души. ======

Он не знал, откуда в нем эта тяга. К ночи. Он гулял по этим темным томным улицам. Он рассматривал свет ярких витрин и неоновые вывески. В воздухе витала вечерняя свежесть, уничтожая этот дневной зной. Мимо проносилась молодежь, оставляя на память о себе лишь запах духов. Мужчина в темных джинсах и белой рубашке выделялся на фоне темной неприглядной ночи. Слыша смех других девушек и хриплый бас парней, Сальваторе безразличным взглядом оглядывал присутствующих. Ему было плевать, вернее, ему стало плевать на вечеринки, девушек… Он потерял ту бешеную тягу к жизни.

Зато появилась иная. К ночи. Глубокая затяжка. Дым наполняет легкие, а затем растворяется с этим вечерним воздухом.

Ее вчера прооперировали. Мать даже не позвонила. Родители так заняты той фанатичной идеей обеспечить своих детей, что совсем забывают про самих детей. Она станет видеть мир во всем его многообразии. И матери не будет в этот момент. В душе девушки воцарится обида, а потом эта недоговоренность будет до конца жизни преследовать их. Елена, во избежании ошибок матери, будет одаривать своих детей чрезмерной опекой, что также будет иметь плохие последствия. И так по кругу… Человечество не умеет жить без ошибок. Человечество вообще не умеет жить.

Деймон вытянул руку вправо, желая поймать такси. Если честно, ему сейчас захотелось навестить одного знакомого человека. Деймон давно никого не навещал. Сальваторе назвал адрес, как только попалась подходящая машина. Все-таки в апатии к жизни есть некоторые плюсы. Становится абсолютно плевать на трудности и нервная система не так страдает.

По радио играла великолепная музыка. Сальваторе попросил прибавить громкость. Водитель выполнил просьбу.

Ему снова захотелось выкурить сигарету, чтобы хоть чем-то заполнить пустоту. Но ему не хотелось конфликтов, а потому Деймон лишь перевел взгляд в окно.

И от чего этот город всех душит, а? Здесь невыносимо. Даже сейчас, когда открыто окно настежь и солнце спряталось, все равно жарко.

Полнолуние. Это… Красиво.

Деймон доехал по адресу. Протянул деньги водителю.

– Сегодня не так жарко, – зачем-то сказал он.

Сальваторе кивнул и вышел из машины. Он не представлял, как отреагирует его подруга на столь поздний визит. В нерешительности мужчина посмотрел на высокий дом. Столько этажей! Казалось, что если взобраться на верхний, то можно будет коснуться неба. И столько окон! Так много людей! Так мало душ…

Он все-таки постучал в ее дверь, когда достиг нужного этажа, нужной квартиры. Постучал и встал в ожидании гневных речей. Через несколько секунд послышались шаги, и сонный голос спросил, кто пожаловал. Деймон что-то буркнул, но, по ходу, его услышали. Девушка открыла дверь. Она была в черной коротенькой рубашке и бигудях на волосах. Подруга пропустила мужчину и сказала ему следовать на кухню, правда тот отправился прямиком в зал. Он плюхнулся на уютный диван и снова поник в свои мысли.

– Два часа. Ты издеваешься?

– Я вот о чем думал… Люди должны жениться по двум причинам: если у них отдельные достаточные зарплаты и если им хорошо в постели. По этой причине я пришел к тебе.

– Чтобы озвучить эту мысль? – изогнув бровь, промолвила блондинка.

– Чтобы предложить тебе пожениться.

Блондинка, которую звали Розали Хейл*, села возле мужчины. Она знала его давно. И в гневе, и в страсти, и в боли, и в радости. Вот только в апатии познавать стала недавно. Они находили успокоение друг в друге из-за душевных и сердечных травм. Пару раз переспали, но не придавали этому какого-то особого значения. Когда и как познакомились, они уже и не вспоминали. Казалось, они знали друг друга всю жизнь.

– Что случилось на этот раз?

– Я встретил Изабель, – он поднялся и, пройдя к серванту, извлек оттуда два бокала и початую бутылку виски.

– Так пошли ее.

– Я встретил ее дочь.

– У нее есть дочь?

Деймон разлил спиртное и сел на свое место уже с бокалами в руках. Розали пить не хотела. Она выдохнула, облокотившись о спинку дивана. Девушка закрыла глаза, думая о чем-то своем. Потом, открыв их, повторила вопрос:

– У нее есть дочь?

– Да. Слепая дочь. Ее сегодня прооперировали.

– Это по этому она явилась? Чтобы ты прооперировал ее дочь?

– Чтобы присмотрел. Она уехала в Европу. Эта потаскушка всегда ставила деньги превыше всего, – мужчина сделал глоток спиртного. – И эта дочь – точное воплощение своей матери: такая же бесчувственная, капризная, самоуверенная и… эффектная.

Губы девушки тронула улыбка. Закинув ногу на ногу, она взглянула на мужчину.

– Она тебе понравилась?

– Мне понравилась бедная официантка Кэролайн… Ты бы видела ее! Столько страдания в глазах! Столько…

Он задумался. Образ бедной официантки снова всплыл в памяти, хоть прошло уже несколько дней. Розали редко удавалось наблюдать то, как он погружается в себя. С таким мужчиной невозможно оставаться равнодушной. Хейл понимала, что она последует за ним, но также она понимала, что он никогда не полюбит ее.

– Так что? – встрепенулся он, взглянув на подругу. – Ты выйдешь за меня замуж?

Она улыбнулась, запрокинув голову. Его взору стала доступна ее шея, плечи, ключицы. И прежняя апатия забылась. Мужчина приблизился явно не для того, чтобы лучше услышать ответ. Но Розали тут же отстранила его.

– А если я соглашусь?

– А ты соглашайся. Я не побоюсь.

– Я могу захотеть ребенка от тебя.

– Думаю, это не составит труда, – он снова приблизился.

Розали знала, что в их ситуации только одна правда: он нужен ей. Девушка хотела поддаться опиуму этой страсти и снова ощутить тепло его тела. Это или настоящая дружба между мужчиной и женщиной, или… или что? Блондинка отстранила мужчину, который забыл о том, что он сейчас в амплуа «ничто не интересует, даже женщины».

– Может, той бедной официантке ты нужней? Ты… вытащишь ее из бедности, станешь рыцарем и она будет превозносить тебя. Будь уверен, что до конца жизни она останется верной только тебе.

Мужчина отстранился и снова сделал глоток спиртного. Видимо, верно говорят, что ночь – какое-то особое время суток. Ты будто бы становишься собой и освобождаешься от этой напыщенной маски апатичного циника.

– А ты, значит, склонна к изменам?

– Ты знаешь, что я карьеристка. Привлекательные мужчины, которые помогут мне продвинуться верх, будут меня интересовать.

– Ты – успешный адвокат. Из двадцати семи дел всего один провал. Куда уж успешнее?

– Смотрел «Адвокат Дьявола»? – произнесла она, беря свой бокал. – Можно и выше.

– Согласна продать душу?

– Мы не о том говорим.

– Ты права, – он откинулся на спинку кресла и устремил взор на репродукцию картины Моне. – И чем тебе нравятся эти стога? Дибилизм какой-то.

– Когда я разбогатею, куплю оригинал. Тебе пора.

– Так ты не выйдешь за меня замуж? – он снова взглянул на девушку. – Почему?

Он осушил залпом бокал. Быть может, о том, что она отказала, Хейл пожалеет утром. Быть может, перезвонит и скажет что согласна, но сегодня она решила выдержать стойкую позицию в словесной битве с этим змеем-искусителем.

– Философия твоей жизни гласит: ни к кому не привязываться, заключать брак по расчету и исходя из того, хорошо ли партнерам в постели.

– А что гласит философия твоей жизни?

У нее не было четко сформулированных концепций и сейчас Розали почувствовала себя проигравшей. Но профессия юриста давала о себе знать. Хейл не хотела сдаваться.

– Работа на первом месте, – произнесла девушка уверенно, но не так твердо, как хотелось бы. – И пока я не напилась допьяна свободными отношениями.

– Красиво…

– Спокойной ночи, Деймон.

Девушка улыбнулась, а Сальваторе понял, что ему было пора уходить. Деймону нравилась прямолинейность и честность в их общении. Если они хотели друг друга, то не бегали с криками: «О нет! Мы же друзья! Нам нельзя спать вместе!». Если не хотели общаться – не общались. Мужчина поднялся и, поцеловав девушку в щеку, сказал: «Не провожай» и скрылся. Блондинка услышала хлопок дверью. Розали не спеша прошла к входной двери и проверила то, надежно ли она закрыта. Затем Хейл вернулась в зал и подошла к тому самому серванту. Она извлекла оттуда шкатулку и вернулась на диван. На шее блондинки была тоненькая цепочка с кулоном в виде ключа. Этот самый кулон Розали сняла и открыла им замок. Бесстрастно она посмотрела на содержимое коробки. Девушка извлекла пластиковую кредитку и пакетик с белым порошком. Хейл поднесла наркотик к глазам, рассматривая его, ища в нем какой-то смысл.

Рассыпала порошок. Лёгкий шорох по стеклу. Купюру Хейл свернула в тоненькую трубочку. Вдох. Мутнеет перед глазами. А по телу растекается истома. Ноги становятся ватными и на душе наступает ощущение необыкновенного спокойствия. Блондинка делает второй вдох и ложится на диван. Медленно. Не торопясь. Зрачки увеличиваются. Все плывет и через несколько секунд Розали смакует весь кайф прихода.

Елену привели в какую-то комнату и посадили на стул. Уже несколько дней она в больнице и навещает ее только Тайлер. Бедные цыгане не знают об операции Дрины, а из нынешних… В общем, не важно. Врач принялся разбинтовывать глаза, а Гилберт чувствовала, как ее сердце стало биться более часто. Она боялась. Боялась взглянуть на мир, хоть и очень хотела его.

Врач отлепляет пластырь от одного глаза, потом от другого. Он добр и говорит о чем-то отвлеченном, о какой-то своей внучке. Елена улыбается, но в глубине души боится еще сильнее. Глаза то ли в слезах, то ли в каком-то растворе. Елена заламывает руки. Ее страх становится сильнее с каждым разом все больше и больше.

– Я помогу открывать вам глаза, – произносит доктор.

Девушка кивает, но внутренний порыв души молит об обратном.

– Хорошо, – кивает она, чувствуя, как холодеют руки. Ей кажется это страшным, невыносимым. Каким-то сущим кошмаром.

Его теплые старческие руки, от которых пахнет медикаментами и медом, касаются ее лица. Он аккуратно касается век.

– Не спешите.

Елена снова кивнула. В ее горло пересохло.

– Открывай. Что ты видишь?

Девушка приоткрыла глаза. Но моргала ими часто. Из глаз не переставали литься слезы, а все изображение напоминало какое-то серое пятно. Яркий свет причинял адскую боль, и становилось еще невыносимей. Елена отчаяннее вцепилась в ткань своего больничного халата.

Она принялась осматриваться, но ничего не выходило.

– Я не могу, – в отчаянье произнесла она и закрыла глаза. И где поддержка матери, когда она так нужна?

Доктор дал время. Спустя минуту девушка все же раскрыла глаза.

– Я подниму руку, а ты будешь говорить, сколько я показываю пальцев. Хорошо?

– Ух ты! Значит, это пальцы?

И как ей привыкать к новому миру? В комнате становилось жарко, а пить хотелось еще сильнее.

– Да. Они самые.

Врач разжал пальцы.

– Их … пять?

– Да. А теперь возьмите меня за руку.

Но девушка смогла коснуться лишь пустоты. Неверие в собственные силы пробудило еще и отчаяние.

– Все получится.

– Жжет. Это нормально?

– Да. Сегодня вы полежите у нас, а завтра можте отправляться домой. К тому же вы будете под наблюдением врача-офтальмолога Сальваторе. Он хороший специалист.

Девушки-цыганки в палате сторонились. Елене было все равно. До палаты ее проводила медсестра. Девушка видела движущиеся объекты, видела где темнее, где светлее и, кажется, даже могла различить проходы дверей, в которые проходила. Шатенка вела себя сдержанно, хоть сама и боялась всего. Это было не свойственно амплуа ее хладной натуры и жаркой внешности. Ей придется заново учиться жить в физиологическом, не духовном, смысле. Гилберт села на свою кровать и сказала, что с ней все будет хорошо. Она вытянула вперед руки и стала разглядывать эти расплывчатые образы.

Спустя два часа в палату вошли. Девушка взглянула на того, кто вошел, но осталась недвижима. Объект приблизился и, спустя несколько секунд, сел рядом. Елена знала этот запах. Пальчиками она коснулась лица и тут же улыбнулась. Девушка обняла парня, радуясь тому, что хоть с кем-то сможет пережить это сложное и важное событие.

– Ты… такая живая…

Она улыбнулась и села ближе. Ей хотелось поскорее разглядеть Тайлера, ей хотелось изучить его мимику, его внешность и мускулатуру, которую она выучила только с помощью осязания. Девушка видела Тайлера, но слишком-слишком плохо. Будто через стекло, размытое водой.

– Ты таким представляла меня?

– Я только завтра увижу тебя. Сейчас ты напоминаешь размывчатое пятно.

Он сжал ее руку и поднес к губам. Он целовал ее руки, восхищаясь ею.

– Я люблю тебя, Елена. Я так боялся…

– Даже если бы ничего не удалось, жизнь бы не изменилась…

Она была такой искренней только с ним. Только с этим молодым парнем девушка раскрывала все грани своей души и не боялась быть собой. Ей так хотелось поскорее разглядеть его!

– Приходи ко мне завтра?

– Хорошо, – произнес он. – Я приду. Сейчас уже вечер. Ты ложись отдыхать, а я… я буду считать минуты. И завтра мы заново познакомимся.

Он поднялся, а Елена старалась не разжимать его руки. Она любила его так же сильно, как и он ее. Она любила и была любима. Ей не был нужен кто-то еще. Сейчас, несмотря на проблемы с матерью, Елена ощущала себя самой счастливой. Тайлер оставил еще несколько поцелуев на ее руках и вышел из палаты.

Он прикурил, стоило ему выйти на свежий воздух. Любовь была вытеснена на время другим чувством. Страхом. Мужчина извлек из внутреннего кармана белый конверт. Он ничего не сказал Елене, не стал огорчать ее в такой счастливый для нее день. Парень сел на скамейку и достал сотовый телефон. Он набрал номер, который был написан на листке бумаги. Долгие, жуткие, томительные гудки ожидания… Сердце билось в тревоге и смятении. Парень боялся. Неизвестности.

– Это Локвуд, – произнес он, когда абонент ответил. – Вы прислали мне… – он замолчал, выслушивая, что говорят на том конце провода. – Да, я согласен. Я буду. Завтра. В четыре в вашем офисе. До свидания.

Тайлер положил трубку и, кинув сигарету на асфальт, растоптал ее. Для себя он твердо решил ни слова не говорить об этом своей любимой девушке.

* прообраз взят с актрисы Никки Рид

====== Глава 5. Что скрывает дождь. ======

И на эту грешную, всеми забытую землю снизошла благодать. Дождь остужал пыл и разгоряченный асфальт. Можно было вдыхать свежий, очищенный, пропахший дождем воздух. Но этот народ снова был недоволен. Водители психовали по поводу того, что недавно вымыли машины, школьники были недовольны некомфортной дорогой до школы, и прочие массы находили кучу причин для недовольства. На самом деле, было в этом дожде нечто сокровенное. Раскаты грома разрывали небо, покрытое черными мрачными тучами. В музыке дождя есть нечто такое, что заставляет замолчать хотя бы на какое-то время и просто замереть. Просто полюбоваться этими великолепными каплями.

Мужчина вошел в холл больницы, стряхивая с зонта дождевые капли. Он огляделся и увидел девушку, которая с улыбкой разговаривала с врачом. Цыганка Дрина и с улыбкой! Это зрелище совсем уж… невозможное. Деймон отошел в сторону. Руки девушки крепко держали руки врача. Этому седовласому старичку было за шестьдесят. Лысина, круглые очки и белый халат создавали полный образ типичного врача. Глаза Елены были… живыми. Она хотела разглядеть ими все, каждую мелочь, и поэтому в открытую рассматривала любого прохожего. Сальваторе аккуратно подошел к разговаривающим. Елена насторожилась и с неким любопытством оглядела подошедшего человека.

– Мистер Сальваторе! – подпрыгнул старичок и протянул свою руку молодому человеку. – Рад вас видеть.

– И я вас, мистер Стоунер.

Деймон не был любителем сентиментальности, но в этот раз позволил себе быть открытым в чувствах. Приоритеты меняются с каждым днем. Вчера и сегодня Деймон уже не настолько апатичен. Дочь его бывшей большой любви теперь обрела зрение и вышла из амплуа фарфоровой куклы. Видимо, грани душ раскрываются не только ночью, но и во время дождя. А быть может, это все бред собачий, и все эти нежности – лишь затишье перед бурей.

– Мистер Сальваторе, это вы? – перебила шатенка бойкий рассказ своего лечащего врача. На этот раз девушка говорила на стандартном английском без какого-либо акцента, что немного удивило Деймона.

– Ты меня не так представляла?

Он усмехнулся, но лицо Гилберт было серьезным. Она посмотрела на Деймона, потом на Стоунера.

– Вы знакомы?

– Мы? Да этот же болван у меня три раза сдавал курсовую! – заулыбался врач, вспоминая былые времена. – Его все три курсовые были безупречными, но я гонял его, как подростка! В нынешнее время молодежь уже не та…

Сальваторе терпеть не мог Стивена Стоунера. Но, как это часто бывает спустя годы, преподаватель и непослушный студент встречаются и понимают, что годы «междоусобных войн» были самым замечательным временем в их жизни! Сейчас Деймон без улыбки, но с неким уважением и трепетом смотрел на этого врача и вспоминал, как Стоунер гонял его из-за курсовой.

– Зато как воспитал, а?! – воскликнул Стив. – Востребованный специалист… – врач отвлекся на то, что какой-то санитар провез мимо пациента на каталке. – Куда ты его везешь?! – тут же закричал этот добродушный врач на худого, боящегося всего и вся, санитара. – Куда ты его везешь, я спрашиваю?! Оу, простите, – он с улыбкой посмотрел на цыганку, потом на самого Сальваторе. – Вот папка. Здесь вы сами, думаю, разберетесь. Удачи вам, Елена.

Он поцеловал ее руку и с криками стал догонять санитара. Елена взглянула на Сальваторе. Она запоминала каждую черту его лица. В ее взгляде было столько кошачьего: некая дикость, неприрученность и даже какой-то испуг, напоминающий тот, когда маленькую кошку выгоняют на улицу. Деймон усмехнулся, но ничего не сказав, кивнул, приглашая следовать за ним.

Елена, кажется, отвлеклась от своего амплуа холодной фарфоровой куклы или забыла о нем напрочь. Пара вышла на улицу. Деймон собирался идти к машине, но девушка схватила его за рукав. Мужчина взглянул на шатенку.

Сейчас он снова стал слышать цыганские напевы, которые были будто бы фоном ко всему происходящему. Елена вышла чуть вперед и вытянула руку. Она смотрела на этот дождь словно на какое-то чудо. Она смотрела на машины, прохожих, здания… Деймон сам замер наблюдая то, как Дрина или Елена, внимательно глядит на все происходящее. Конечно, со временем она привыкнет ко всему этому. Ну, а пока это все в новинку.

– Ты замерзнешь, – буркнул Сальваторе и, распахнув зонт, притянул девушку к себе.

Они дошли до машины и Елена ловко юркнула в салон автомобиля. Деймон сел на водительское кресло. Гилберт оглядывалась по сторонам. По ее оголенному животу и рукам стекали капли дождя, но, кажется, это ничуть не беспокоило саму шатенку.

Деймон завел мотор и машина двинулась по дороге. Снова послышалось звяканье ее многочисленных браслетов.

– Быстро, – проговорила она зачарованно, смотря как сменяются картинки одна за другой за ее окном.

– Какие ощущения?

Девушка вжалась в кресло и немного осуждающе посмотрела на мужчину. Она больше всего хотела рассмотреть Тайлера, а не этого самодовольного мужчину, который возомнил о себе невесть что.

– Эйфорические, – произнесла она, отводя взгляд. Куда же делся прежний акцент? – Вы у нас живете?

– Да. Ближайшую неделю… Потом я съеду на свою квартиру. Я и это время жил у себя.

Елена хотела сегодня остаться наедине с Локвудом. Меньше всего ей хотелось, чтобы дома был кто-то третий. Лучше бы он съехал, но как его переубедить?

– Так, как тебя именовать? Мне нравится имя Дрина.

– Меня зовут Елена.

– Тогда к чему этот спектакль?

Она ничего не ответила. Лишь продолжала смотреть в свое окно, любуясь разводами капель на стекле. Эти капли… Они так медленно стекают, сливаются с другими, а потом погибают. Сентиментально? И пусть, зато красиво.

Приехали. Елена выскочила из машины и опрометью бросилась к дому. И как ей так ловко удается двигаться в столь длинной юбке? И почему надо носить такие длинные юбки и такие откровенные кофточки? В чем логика? Не важно. Сальваторе было плевать. Он пошел следом за девушкой, которая стремительно оглядывала все помещение первого этажа. Шатенка заново изучала весь мир и ей нравился этот процесс. Она прошла мимо огромного зеркала, но вернулась и остановилась. Елена понимала что видит себя в отражении, но это было немного странно. Деймон затаился за дверью, позволяя себе подглядеть. Зачем? Мотивация слишком проста. Сальваторе потерял интерес к жизни и сейчас желал пробудить его, находясь с этой странной особой.

Елена коснулась лица, прикосновениями вспоминая себя. Затем ее взгляд опустился ниже. Деймон понимал, что заставило ее так удивиться. Елена не готова была принять себя: свою женственность, сексуальность, раскрепощенность. Возможно, сейчас она даже испытает стыд. Сальваторе распознал, что в данный момент цыганка проходит через стадию самопознания, а потому быстро потерял интерес ко всему происходящему. Он вышел из-за двери и подошел к Елене.

– Я на кухне.

Она ничего не ответила, продолжая разглядывать себя в зеркало.

Сальваторе вошел в кухню и скинул с себя куртку. Из холодильника он извлек минералку. Пить сейчас хотелось больше всего, а спиртное приелось и наскучило, как и эта жизнь.

– У вас был роман с моей матерью? – произнесла она, входя на кухню и оглядывая ее с не меньшим интересом. Деймон достал второй стакан и наполнил его.

– Да.

– Почему вы расстались? Она вас бросила?

– Да.

Мужчина взял два стакана и сел за стеклянный прямоугольный стол. Девушка расположилась напротив и обхватила стакан руками. Она поднесла его к глазам и принялась рассматривать. Деймон сделал несколько глотков.

– Она мне ничего про вас не рассказывала.

– А ты бы стала рассказывать свои детям про свои шашни с кем-то?

– Чувства, – с акцентом выговорила Гилберт, ставя стакан на стол. – Может быть и не стала… Вы не такой, как при нашем первом разговоре.

Обычно, спрашивают: «А какой я?», но Сальваторе было все равно, какого она мнения о нем. Мужчина пожал плечами и осушил стакан. Соленая минералка была на вкус намного лучше того бурбона, что подают в том кафе, или том баре. В памяти вновь всплыл образ Кэролайн.