Текст книги "До новых снов с тобой...(СИ)"

Автор книги: Ana LaMurphy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Девушка схватила мужчину за руку и, заставив его подняться, мигом прижалась к нему. Они оба испытали приятное ощущение от такой близости. Но вскоре девушка снова стала двигаться, позволяя Деймону заново вспоминать ее. Мужчина наслаждался тем, как она танцевала. Его руки касались обнаженной спины, ее бедер, плеч, рук. Это было великолепно, а Елена, как кошка, как совратительница, как хищница все извивалась и извивалась. Перед глазами мелькали воспоминания всей ночей, что он провел с ней. Это было великолепно.

Деймон нашел молнию и расстегнул. Елена медленно двигалась, пока Сальваторе спускал платье к ногам. И вскоре оно упало. Девушка развернулась, сняла с него футболку и, заведя руки за спину, расстегнула лифчик. Сальваторе, обняв девушку за талию, привлек девушку к себе. Нежный поцелуй… Она прижимается к нему так плотно и так сильно, что он сжимает сильнее зубы от потрясающего ощущения. Девушка стягивает шорты и толкает мужчину на диван, располагается сверху, снова целует, снова раздаривает всю себя, по крупицам, по частичкам…

Девушка насаживается на член мужчины и тут же переходит к действиям. Деймон целует ее губы, ласкает ее тело и слушает стоны, срывающиеся с губ. Это было восхитительное зрелище. Два человека отдаются пьянящей страсти. Их силуэты освещает свет, исходящий от камина. По стеклам бьет дождь. На улице темно, холодно и сыро. А об этом дивном оазисе знают немногие. И два человека, согрешившие уже не раз, сейчас получают удовольствие от единения. Сквозь окно грозно и сердито смотрит луна, но звезды продолжают мерцать, словно поддерживая двух грешников.

Деймон берет девушку за талию и кладет ее на спину, умещаясь сверху. Елена целует, обнимает за плечи и улыбается. Он начинает двигаться и Елена закрывает глаза, наслаждаясь фрикциями, этим мужчиной, этим дивным вечером. Все снова выходит из-под контроля. Свет камина, тепло, исходящее от огня, сладкие стоны… Это сказка. Дивная, фантастичная сказка. Раскат грома, и оба приходят к финишу с громкими криками. Елена царапает плечи, Деймон обмякает на теле любовницы, а та наслаждается тяжестью веса любимого человека. Поцелуи, ласки, нежность, треск тлеющих поленьев в камине… Чарующая атмосфера.

Чуть позже они снова пили шампанское и разговаривали. В комнате царил полумрак. Ее волосы растрепались, а его футболка на этом любимом безупречном теле смотрелась идеально. Она лежала у мужчины «под крылышком» а ее стройная ножка покоилась на Сальваторе сверху. Его рука крепко держала колено, а другой ладонью он обнимал за талию несносную, но любимую цыганку.

– Я не могу иметь от тебя детей, да? – спросила девушка, нарушая тишину.

– Кровосмешение может повлечь заболевания, уродства, умственную отсталость.

– Я хочу этого, Деймон. Я хочу семью. Нам стоит попробовать, – девушка приподнялась и взглянула на Сальваторе. – Ведь мы даже не пытались.

– Давай попробуем все начать с начала и пока просто пожить вместе. А там видно будет. Как ты на это смотришь?

Улыбка появилась на ее губах ,и Елена снова удобно расположилась возле Сальваторе. Играла тихая музыка. Лунный свет растекался по комнате, а тепло от камина согревало тела. Дождь прекращался. Но блеск молнии все же извещал о буйной погоде.

– Предлагаю начать с того, с чего мы когда-то и начали.

– С твоей больницы?

– Со звезд.

Сальваторе поднялся и, подав руку девушке, уверенно на нее посмотрел. Елена взяла его за руку, слезла с дивана и последовала за мужчиной, захватив бутылку шампанского.

Деймон открыл дверь, и свежий воздух тут же наполнил легкие. Девушка улыбнулась и сделала шаг вперед. Потом еще. Она вышла на веранду и оглядела окрестности. Елена улыбнулась. Она ощущала как сердце бьется, не испытывая боли, тревоги и других негативных ощущений. Шатенка дышала полной грудью, ощущая, как жажда жизни возвращается, как душа излечивается, а боль исчезает. Состояние стабилизируется, настроение повышается и улыбка тому доказательство. Деймон крепко обнял, а Елена, подняв руки, запрокинула голову к небу и взглянула на плеяду звезд.

– Помнишь мое гадание? Оно сбылось. А помнишь свое обещание? Оно тоже сбылось. И сейчас я чувствуя этот чудесный мир каждой клеточкой души и тела. А ты хочешь жить. Твоя апатия исчезла. Мы справились. Я счастлива.

– Я тоже.

После дождя было прохладно, но они оба не мерзли. Просто смотрели на чудесное звездное небо, вкушали запах свободы и слушали музыку природу.

====== Глава 51. This is my beginning. ======

Прошло около двух недель. Деймон и Елена жили на ферме и упивались безумными чувствами друг к другу. Клаус дал согласие на развод, но вопреки его просьбам, Елена не стала забирать себе квартиру, объяснив это тем, что она нашла свой угол. Кэролайн также подписала бумаги без претензий на имущество. Блондинка напоследок только что-то проговорила на французском, но ни Сальваторе, ни Гилберт этого не поняли, да им было все равно. Деймон начал продюсировать фильм, в котором стала сниматься его дочь. Елена же вернулась в театр, объяснив свое долгое отсутствие нервным срывом. Она одобрила очередную пьесу сценариста и вплотную занялась съемками. Словом, две грешные души после долгих лет поисков и испытаний, нашли пусть и временный, но покой. Их мечты исполнились: Деймон любит и любим, Елена рядом с тем, с кем всегда хотела быть. А еще она больше не впадала в депрессию и не устраивала истерик. Словом, целых две недели пара жила, не зная печали и боли. Они просто отдыхали, любили, дышали…

Сейчас девушка нежно целовала мужчину, а тот крепко держал за талию Елену. Играла «Glory Box», которая вмиг стала любимой песней. Голос исполнительницы будоражил, а чувства внутри груди заставляли испытывать приятную эйфорию, напоминающую первые минуты после опьянения красным вином. Нежные касания вызывали тепло по всему телу. Шепот, улыбки и взгляд, полный тумана – все это выдавало счастье в сердцах обоих. Теплое солнце слепило глаза и согревало души.

– Мне пора на репетиции, – она оторвалась от губ мужчины, но не спешила вырываться из его объятий, – на съемки, вернее. Иначе Мэтт будет вне себя от бешенства.

– Во сколько мне за тобой заехать?

– Я не знаю. Я вызову такси и приеду. Жди меня дома, – обняв его, она поцеловала, – и не забудь помыть посуду.

Любовь любовью, а бытовые проблемы никто не отменял. Мужчина усмехнулся и отстранился от столь желанной девушки. Та подмигнула и вышла.

Съемки фильма не были столь глобальными, как съемки франшизы «Форсаж» или фильмы Тарантино/Родригерза/Спилберга/Скорзезе/Феллини. Но ведь начинать с чего-то надо. Это не вершина Голливуда, и фильм вряд ли вызовет ажиотаж, но критики уже заинтересованы в предстоящей картине, поскольку звезда театрального мира получила главную роль.

Тем не менее, съемки проходили отлично. Елена жила своей ролью и сыграть первоклассную суку труда не составляло. Казалось, что Гилберт и была таковой всю свою жизнь. Она отлично справлялась с заданной работой, а ее внутренние монологи выходили содержательными, надрывными и эмоциональными. Донован был доволен работой своей бывшей однокурсницы, а теперь – коллеги. Он завороженно смотрел на актрису, которая сейчас буквально вжилась в образ. Мэтт вспоминал, как Сальваторе защитил ее перед Маршалл и другими недоброжелательницами. А сейчас эта девушка сама могла себя защитить, сейчас она не напоминала ту испуганную девушку, которой когда-то была.

После съемок Елена сидела в своей гримерке. На часах было восемь вечера. Такси должно подъехать к половине. Что ж, есть время немного отдохнуть, повторить слова, подучить что-то новое. Но стены давили, и хотелось вдохнуть свежего воздуха.

Девушка вышла на улицу. Она укуталась в теплую кофту и принялась ждать такси. Из здания вышел Донован и подошел к цыганке. Та была полностью увлечена какими-то своими мыслями. Она смотрела вдаль, наслаждаясь музыкой ветра, видом синего неба, криками птиц и шумом машин.

– В конце твоя героиня покончит с собой, – произнес Мэтт, нарушая тишину первым. – Почему все твои героини в конце либо погибают, либо сходят с ума, либо пробуют на вкус суицид?

Шатенка взглянула на парня. Мэтт оглядел девушку, которая когда-то и его свела с умаю. Без косметики, с завитыми волосами и в этой огромной кофте Елена выглядела наивно и беззащитно. Но даже Донован знал, какая сила спрятана в этой маленькой душе. Вернее, он предполагал…

– Мы все слабы по своей сути, Мэтт, – ответила Елена. – И когда раскаиваемся, не можем принять собственного ничтожества. Мы падшие. А когда раскаиваются падшие – они погибают.

И это было правдой. Елена знала об этом не понаслышке. Даже если падшие раскаиваются и выживают, они погибают от чьих-либо рук. Одинокая Розали стала жертвой чокнутой, мстительной Изабель. Изабель – жертвой каких-то извергов. Ребекка – рук Тайлера.

– А как же прощение Небес?

– Они прощают… Но человек сам себя наказывает.

Мимо проехала машина, но не та, что была нужна. Небо было ярким и солнечным, несмотря на то, что был уже вечер. Свежий воздух наполнял легкие, заставляя дышать, наслаждаясь мгновениями.

– Ты же знаешь, что случилось с Тайлером? Нам сказали, что он покончил с собой.

Тайлер! Ты научил ее прощать, ты заставил ее полюбить… И возможно, что ты тоже послужил причиной нервных срывов. И ты искупил вину, отомстил за нее, отомстил себе же… Ты тоже падший, но почему-то сейчас она улыбается, вспоминая ваши с ней чувства. Она простила. А нашел ли ты покой?

– Он и покончил с собой, – спокойной ответила шатенка. – Знаешь, что такое любовь, Мэтт? Это все равно что пытаться дышать под водой. Это все равно что гореть заживо. Любовь выходит из-под нашего контроля. Я… Я теперь понимаю, почему он это сделал. Между суицидом и сумасшествием он выбрал последнее.

– А что бы выбрала ты?

– Знаешь, Мэтт, – девушка обернулась и, взяв руки парня в свои, взглянула в глаза Донована и произнесла: – можно… можно злиться, что все пошло так, а не иначе. Можно проклинать, материться и медленно сходить с ума, ведь безумство – оно как гравитация. Нужно лишь подтолкнуть, и желаемый эффект будет достигнут. Но когда понимаешь что конец, когда исправить или изменить ничего нельзя нужно сделать одну великую вещь. Нужно смириться. В этом, наверное, и заключается смысл испытаний, подкидываемых нам судьбой… Смирение равноценно прощению. Оно непостижимо и сложно для нас. Но оно реально.

– И ты смирилась? – Донован пренебрежительно выдернул руки. – Ты же его любила! А когда любишь, жизнь становится другой. Когда погибает тот, кого мы любим, невозможно это перетерпеть… Ты либо сойдешь с ума, либо… Как можно смириться?..

– Самое главное, это отпустить и простить. Когда сделаешь это, придет и смирение. Поймешь меня… со временем. Смириться не означает забыть. И я не забыла.

Девушка попрощалась и направилась к подъехавшему такси. Она села в машину и через несколько секунд скрылась из поля зрения.

Мы любим, мы ненавидим, презираем и прощаем. Это Высший Дар – эмоции. Они заставляют нас чувствовать, разбивая толщь мерзлых вод апатии. Они заставляют нас рушить собственные стереотипы, заставляют из циников превращаться в романтиков, ценить каждую секунду проведенную рядом. Мы желаем любить. Елена, Деймон, Тайлер, Розали, Клаус, Кэролайн, Изабель, Мэтт – наверное, они были когда-то единым целым. Сейчас связь между частицами ослабевает, крепчает, разрывается, соединяется… Вот почему так важно смирение. Это и объяснила София Елене, когда Гилберт ушла в табор на неделю. Смириться не значит забыть… И Елена поняла это, так как детали ее жизни сложились в единый пазл и все стало на свои места. Но София не разъяснила только один момент: почему только к одной из возможных частиц нас тянет сильнее всего? Но, может этот вопрос и не предполагает в себе ответа…

Елена слушала тихую мелодию Натаниэля Мекали, которую включил водитель. Машина остановилась на перекрестке на красный. Девушка смотрела в окно, буквально растворялась в тревожной, но успокаивающей композиции. Шатенка удобно расположилась на кресле и прикрыла глаза. Совсем чуть-чуть, – и она снова будет дома с любимым человеком, с иной частью себя.

Загорелся зеленый. Водитель включил первую передачу и отпустил сцепление. Автомобиль двинулся. Девушка открыла глаза и устало посмотрела в лобовое стекло.

Все было совсем не так, как в боевиках. С правой стороны выехал не грузовик, вопреки законам жанра, а две легковые машины. Проигнорировав светофор, машины выехали на красный. Одной удалось проскочить мимо потока. Другая врезалась в такси. Звук скрежета металла напомнил противную, доводящую до тошноты мелодию. Шивроле проторанил такси на несколько метров. Водитель не мог справиться с управлением. Автомобиль вынесло, его подбила другая машина, а потом словно из ниоткуда вылетел мотоциклист. Мотцикл врезался в капот, выкинув мотциклиста в лобовое стекло. Стекло треснуло, машину перевернуло. Елена почувствовала острую боль во всем теле. Ее придавило каким-то предметом. Звуки битых стекол, скрежет металла, сигналы и мелодия Мекаля перемешались в единую ужасающую симфонию.

Еще удар, – и осколки лобового стекла влетают в салон автомобиля. Девушка почувствовала острую боль в глазах и то, как острия впиваются в лицо. Она закричала, заплакала; соль стала разъедать глаза, причиняя еще большую боль. Все шло будто в замедленной съемке. Затем последовала еще несколько ударов, криков.

Удар по затылку.

Темнота.

Потеря сознания.

Девушка открыла глаза, чувствуя боль во всем теле. На потолке двигались лампы, кто-то бежал и что-то говорил. Запах лекарств и препаратов сразу дал информацию о месте пребывания. Знакомый голос что-то кричал вдалеке. Руку кто-то сжимал. Елена еще раз открыла красные глаза, залитые кровью, увидела размывчатые лица и, почувствовав боль, снова потеряла сознание.

А что чувствуешь, попадая в темноту? Это как попасть в ад, когда долгое время был в рае. Это сумасшествие, боль, темница, тюрьма. Страшные слова крутились на повторе в его голове. Становилось невыносимо страшно от осознания, от боли и от того, что жизнь не предполагает в себе ровной дороги.

Сальваторе сидел возле ее палаты уже несколько часов, но после операции Елена так и не пришла в сознание, хоть врачи говорили, что скоро она очнется. Нет, не страх смерти сковывал душу Деймона, не от аварии билось его сердце так сильно и так болезненно. Космос снова разорвался. Такое происшествие Елена не переживет. Она сойдет с ума. И в этот раз вряд ли поможет даже Деймон. Если не разлука, то…

– Она потеряла зрение, – тихо сказал Стоунер, выйдя из операционной. – Повреждение роговицы было не операбельным. Мы не смогли ничего сделать.

Деймон смотрел на кафельный пол. Он чувствовал, как земля медленно уходит из-под ног, а гравитация притягивает, заставляя падать в бездну, разбиваться на кусочки, сходить с ума снова и снова. Сальваторе смотрел на пол, сжимая кулаки до боли в пальцах. Но в этот раз физическая боль не притупляла, а разжигала душевную. Дышать становилось тяжело. Будучи офтальмологом, Деймон понимал ужас ситуации как никто другой. Дышать под водой невозможно, терпеть ожоги раскаленной магмы – тоже. Так, что же делать?

Но надежда – это та тварь, что подыхает последней. Ей нравится своими предсмертными конвульсиями причинять острую боль. Это единственная сука, которая умирая, испытывает кайф, напоминающий приход от наркотика. И именно надежда сейчас тронула сердце отчаянного отца и любящего мужчины. Подскочив, Деймон схватил Стоунера за плечи и, выглядывая в глаза старого врача, сквозь зубы произнес:

– Ну а как же доноры? Ведь доноры должны быть!

– Елене сделали операцию в двенадцать. Потом ей пришлось ждать еще около восьми лет, чтобы найти кого-нибудь.

– Найди его, Стив, – сквозь зубы процедил мужчина. – Найди его, мать твою! Я заплачу любые деньги.

– Ты же знаешь правила, распорядки и очереди, Деймон. Ты все сам знаешь.

Старик отрицательно покачал головой и, убрав руки мужчины с плеч, отправился к другим врачам.

Так, что чувствуешь, заново погружаясь в темноту? Слабость? Отчаяние? Страх?

Боль. Невыносимую боль и осознание неизбежности. Это как удушье. Становится все тяжелее и тяжелее дышать, но ты отчаянно хватаешься пальцами за веревку, надеясь, что все-таки выживешь. Страх вперемешку с дикой болью, сковывающие все тело, всю душу. А потом, когда ты уже умираешь, приходит осознание. А осознание всегда влечет за собой ярость и гнев.

Придя в себя, Елена не сразу поняла, что с ней произошло. Она вспомнила события минувшего вечера, вспомнила боль и больницу. Но если она видела мелькающие лампы, почему не видит сейчас? Все снова дошло до абсурда.

А потом мир рухнул… Елена и кричала, и плакала, разбивая капельницы и посуду. Санитары пытались успокоить, но девушка никого не подпускала к себе. Она заперлась в палате, ногтями царапая кожу руки и ногтями. Губы были искусаны до крови, а вырванные волосы виднелись на постели. Кровь, боль… Нет больше неба, нет больше смысла жизни, нет любви к Всевышнему.

Девушка хватается за крест на груди и срывает цепочку с себя. Она хватает крестик и мчится к окну. Елена нащупывает стекло и, хватая первое, что попадается под руку, бьет этим стекло. Ярость и гнев порождают физическую силу, с помощью которой Елена бьет стекло. Еще несколько секунд, – и слышится дребезг битого стекла. Шатенка царапает руку осколками, но не это сейчас ее беспокоит. Девушка сжимает кулак, в котором плотно зажат крестик. В памяти пронеслись воспоминания. Лишение зрения, операции, годы в темноте, любовь, разлуки, розги по коже, предательства, брак, нервные срывы… Елена бьет по стеклу еще и еще. Крики вырываются из груди. Слезы текут по щекам, а глаза смотрят в пустоту…

Вот и все.

Финальная. Конечная.

Дальше нельзя.

Девушка опирается руками о подоконник. Острия впиваются в кожу, и физическая боль тонкое гармонирует с душевной. Становится невыносимо. Священник однажды сказал, что раскаяние не должно пошатнуть веру. Оно и не пошатнуло, хоть Елена была близка к этому. Пошатнуло веру совсем другое. Череда происшествий.

– Я не хочу быть сумасшедшей, – шепчет она, словно в бреду. – Я просто хочу жить… Хочу жить! Дышать и любить! А ты лишаешь всего этого! Нет тебя! – Елена выкидывает крестик и падает на колени рядом с окном. – Тебя нет! Тебя не существует! Я больше в тебя не верю! Не верю! Не верю!

Кто-то выломал дверь и влетел в палату. Кто-то поднял на руки и принялся успокаивать, но было все равно. Судороги сотрясали тело. Слезы душили. Воздуха становилось все меньше и меньше. Однажды Елена спросила себя, каким будет конец ее безумной жизни. И сегодня она стала ближе к ответу.

Крик вырывается из ее груди, и Елена обмякает в чьих-то руках. За гневом приходит осознание и смирение. Девушка чувствует, как кто-то крепко обнимает. Елена вцепляется в руки спасителя и закрывает глаза. Она устала. Она просто очень сильно устала.

Елена отстраняется. Окровавленными руками девушка хватается за руки мужчины, потом кладет ладони на лицо.

– Деймон?

– Это я. Я здесь.

– Я больше тебя не вижу… Я больше не могу видеть тебя!

Сальваторе отгоняет врачей и садится с Еленой на кровать. Он обнимает ее, вытирает слезы и пытается найти нужные слова, но они как назло не приходят на ум. Мужчина укрывает Елену, но та лишь отмахивается. А потом шатенка хватается за воротник мужчины и, прижимаясь к нему всем телом, шепчет:

– Ты был прав. Когда Бог раздавал счастья, я стояла в очередь за красотой. Мне не суждено познать радость, Деймон. Я умираю… Слышишь?

– Нет, ты жива! Ты однажды сумела пережить это, а теперь у тебя есть я. Мы сумеем вместе преодолеть это.

Девушка замирает, переведя взгляд в другую сторону. Ее глаза стеклянны, и Деймон знает, что она ничего не видит. Шатенка отпускает ворот рубашки и замирает. Она склоняет голову на бок и начинает дышать чаще, словно ребенок, которому кажется, что в шкафу есть монстр. Врачи подходят, но Деймон отгоняет их и продолжает наблюдать за девушкой. Все врачи ожидают срыва, безумия и готовятся ввести инъекцию. Но вместо этого Елена тихо говорит:

– Я наказана. За мою любовь к тебе… Пожалуйста, позови Ника, – Сальваторе прищуривается, а Елена, словно увидела его недоумение, тихо повторила: – Позвони Клаусу. Пусть он придет.

– Хорошо. Я позвоню Клаусу, а врачи сейчас осмотрят твои раны. Ты обещаешь мне, что подпустишь их?

– Я же зависима от тебя… С самого начала.

Ей двадцать семь. И она доживает. Ее крылья снова подрезали. Когда это делают много раз, уже устаешь сопротивляться и просто падаешь вниз, в чертово пекло чувств. Теперь бесполезно сопротивляться. Душевная усталость хуже физической.

Спустя пятнадцать минут Клаус пребыл на место. Майклсон остановился у прохода, где стоял Деймон. Мужчины обменялись рукопожатием. Впервые. А после Клаус зашел внутрь.

Она сидела на краю кровати, покачиваясь из стороны в сторону. В ладонях была зажата простынь. Взгляд был неживой, стеклянный. Елена склонила голову на бок. Она что-то шептала себе, но это была уже не молитва. По бледной коже бисерными нитями были разбросаны многочисленные ссадины и раны. Ее вид был ужасен, ее душа была истощена, а тело – ослаблено. Она погибала заживо…

Клаус подошел и тихо сел рядом. Девушка не отреагировала.

– Елена, я тут. Ты просила…

Она крепко обняла его, стараясь прижаться к мужчине как можно сильнее. Она ненавидела себя. Ей снова плохо, и снова Клаус рядом. Но когда плохо было ему, она упивалась страстью с другим мужчиной. Это любовный треугольник разозлил Небеса, и Елена знала, за что она была наказана. Майклсон в ответ обнял ее также крепко, ведь сейчас ей нельзя оставаться одной, нельзя почувствовать себя одинокой.

– Я так любила тебя, Ник… Я так любила, просто поверь мне! Пожалуйста, пусть хоть кто-нибудь мне верит…

И он поверил. На протяжении шести лет он был уверен, что в ее сердце теплится любовь лишь к одному человеку, и сейчас Клаус понял, как ошибался.

Деймон стоял поодаль, а в голове вертелись чьи-то слова. Он не помнил, кто и где их сказал, но точно помнил смысл: «Нет никого страстнее этих девушек! И нет никого несчастнее молодых цыганок». Это было сущей правдой, и Деймон понял это слишком поздно.

– Пожалуйста… Пожалуйста, останься со мной сегодня. Я хочу, чтобы перед моей смертью со мной был ты.

Эти слова – ястребы, орлы, которые стаей налетели на Деймона и принялись клевать, уничтожать, убивать. Ноги подкосились, но Сальваторе удержался на ногах. Он закрыл дверь и сел на кушетку. Стоунер присел рядом и молча протянул виски. Он знал пристрастия своего бывшего ученика. Несколько глотков спиртного, но боль невозможно потушить. Сердце бьется как бешенное. В глазах изображение сначала расплывается, потом вдруг становится резким и четким, а затем снова расплывается.

Сальваторе знает, что она любит их обоих. И от этой мысли становится невыносимо. Она выбрала не его. В этот раз он не получил льготу, не стал спасителем.

В аварии пострадали не только потерпевшие. Авария, длящаяся на протяжении шести лет, унесла жизнь многих дорогих людей, а чьи-то души искалечила. Любовь влечет за собой два варианта последствий: инвалидность и смерть. И безумная история их жизни – отличное тому подтверждение.

Сколько он так просидел – он не знал. Время не ощущалось. Но когда Сальваторе взглянул на часы, то понял, что прошло уже около двух с половиной часов. Клаус вышел из палаты и сел рядом.

– Она заснула.

Сальваторе молча протянул бутылку и тихо сказал:

– Можешь пить. Она твоя.

Деймон допускал ту же ошибку, что и Клаус. Майклсон понимал это. Сальваторе нет. Ник взял спиртное и оставил его, не сделав ни единого глотка.

– Она и тебя любит. То, что она позвала меня – не означает, что она тебя вдруг разлюбила… Просто в ее сердце слишком огромная любовь к этому миру и людям в нем. И она не может совладать с этим чувством.

Отчаянная цыганка в очередной раз попалась в ловушку. Двое любящих мужчин желают вызволить ее, но пока не знают как. Ведь что могут смертные, поддавшиеся страстями и соблазнам люди? А ее душа сгорает… И в этот раз понадобится намного больше времени.

– Ты ведь любишь ее? И я люблю. Ты… просто будь рядом. Научи ее дышать заново. Научи ее видеть мир, оставаясь при этом слепой. А я… А я постараюсь найти для нее донора.

Сальваторе усмехнулся.

– Ты слишком самоуверен, раз думаешь, что у тебя это получится. Я работаю в этой отрасли. Я знаю, что это невозможно. Ближайшие пять лет, как минимум.

– Ты тоже слишком самоуверен, раз думаешь, что сможешь научить дышать ее заново. У меня на это ушло целых шесть лет. Мы оба поставили перед собой невыполнимые цели. Но, думаю, нам нельзя сдаваться. Она же не сдавалась.

Мелодия Микеля набрала темпы. Тревожное пианино растекалось по душе. Все вышло из-под контроля. Ведь когда две души, которым запрещено любить друг друга, воссоединяются – все разрушается. И дело не в том, что кто-то проклят и несет с собой несчастье. Дело в том, что правила нарушены, границы перейдены, а за непослушание всегда и во все времена были санкции. Жестокие санкции. И сейчас настало время выплаты долга.

Деймон выдохнул и, облокотившись о стену, перевел взгляд на икону, висящую на стене при входе. Сальваторе чему-то усмехнулся.

«Не сдамся я, Елена. Ты ведь мой талисман… Ты научила меня жить… Теперь моя очередь. Я люблю тебя. Мы будем когда-нибудь счастливы с тобой. Мы должны быть счастливыми… До новых снов с тобой, родная. Теперь я понимаю, что это значит».

====== Глава 52. Я у твоих ног. ======

Погода была теплой, только вот безрадостной. Елена почувствовала, как Деймон открывает дверь и пропускает ее вперед. Девушка вышла и остановилась, ожидая Сальваторе. Тот обнял ее за плечо и повел к машине.

Она больше не впадала в истерики, не плакала и не кричала. Она молчала. И это было намного страшнее. Деймон не знал, в какую сторону повернется ее дальнейшее поведение. Сейчас Елена сидела на антидепрессантах, но эти «стимуляторы жизни» вряд ли смогли бы вернуть ту жажду жизни, которая всегда царила в душе цыганки. После недельного пребывания в больнице Деймон под свою ответственность решил забрать девушку к себе. Но вести в четыре стены было нельзя. Это свело бы ее с ума. Сальваторе помог девушке расположиться в автомобиле. Потом он сел за руль и перевел сочувствующий взгляд на шатенку.

– Куда мы поедем? Домой? – спросила она. Это было необычно. Ее взгляд перестал быть живым. Он сделался стеклянным. И Деймону было больно смотреть на то, как исчез блеск в глазах этой замечательной девушки.

– У меня есть идея получше.

Он вывел автомобиль на трассу. Деймон почувствовал, как Елена обнимает его. Он мысленно сказал ей, что все будет хорошо. Девушка прижалась и закрыла глаза. Она устала, она хотела отдохнуть от этой жизни. От жизни, которая прерывалась каждый раз, когда что-нибудь случалось. А как же больно умирать, воскресать и снова умирать! В голове все еще звучала мелодия Мекали. Она успокаивала и клонила в сон. Антидепрессанты сковывают нервные срывы… Но надолго ли? Однажды песня в терновнике прервется. Однажды мелодия Мекали закончится. Они оба упадут и разобьются оземь. Рассыплются осколками по грязному асфальту, а потом их накроет пепел сгоревших душ. И чем дальше – тем ближе к финалу. Тем страшнее приближаться к финалу.

Сальваторе остановился у небольшого здания. Он вытащил ключи и вышел из машины, затем открыл дверь и помог выйти. Елена держала руку мужчины крепко, головная боль сводила с ума. Деймон открыл дверь и пропустил девушку вперед.

– Куда ты меня привел?

– Ты помнишь, о чем мы говорили на пляже, когда ты поссорилась с Клаусом?

– Да… Я должна была определиться, чтобы не свихнуться.

Мужчина обнял девушку за талию, привлекая ее к себе и показывая, что Елена только его. Они прошли маленький коридор и вошли в большую комнату, где было слышно гавканье собак.

– Ты купишь мне собаку? – спросила она с удивлением в голосе.

– Я ближе расположен к золотистому ретриверу или… А кого ты выберешь?

– Но я же ничего не вижу.

– Ты все видишь, – прошептал он практически над самым ухом. – Просто выбери.

Мужчина подтолкнул девушку к вольерам. Девушка положила ладони на клетку. Странно, но даже те собаки, что заливались лаем, вдруг замолчали. Елена закрыла глаза и стала медленно двигаться дальше, не убирая рук от жестяных проволок. Кто-то скулил, кто-то задорно лаял и лизал руки, а кто-то просто вилял хвостом и смотрел на того, кто может забрать его из приюта. Елена улыбнулась, когда маленькая собачка встала на задние лапки и стала лаять. Цыганка не видела этого, но знала, что животное выделывает что-то забавное. Елена обошла верхний ряд и убрала руки. Сальваторе хотел было что-то сказать, но замолчал в ту же секунду. Гилберт подошла к нижнему ряду и, сев на корточки, положила ладони на вольер. Клетка находилась в самом углу, и там, вжавшись, в стену, сидел далматинец, зло и недоверчиво на всех смотря. Он не скалился, но его внешний вид мало впечатлял.

– Здесь ведь есть кто-то, Деймон? – прошептала девушка и, не дожидаясь ответа, прошептала: – Я хочу эту собаку.

– Она уже взрослая и… не очень ласковая.

Пес подошел и обнюхал руки девушки. Сальваторе насторожился. Он готовился к тому, что собака может напасть. Но Елена не боялась.

– Купи мне эту собачку… Пожалуйста.

Владельцы приюта удивились выбору, но Елене было все равно. Она попросила Деймона купить самый красивый ошейник, поводок, подстилку, а еще – игрушки и корм. Сальваторе все выполнил и через пятнадцать минут уже загружал в машину. Елена, сидя на заднем сидении, гладила пса, который, расположившись на удобном кресле, положил голову на колени новой хозяйки. Елена гладила его по голове, напевая что-то на своем языке. Девушка улыбалась. Может, она немного оклемается, привыкнет? Или это затишье перед бурей?

– Как ты его назовешь?

Девушка закрыла глаза и почему-то представила образы ласточек на фоне грозного неба. Шикарное зрелище, но оно несло какую-то тревогу. Елена открыла глаза, но вместо желанного – лишь темнота.

– В медицинской карточке написана его кличка… Его звали Шивой.

– Не буду переименовывать. Шива так Шива.

– Это какой-то бес в индийской мифологии… Не очень-то оптимистично и…

– Шива… Пусть останется так.

Деймон спорить не стал. Он просто сильнее надавил на газ. А собака спокойно лежала на сидении.

Образы ласточек не выходили из мыслей. Елена уже слышала совершенно другую мелодию в своей голове, которая все еще раскалывалась от боли. Голод давал о себе знать, но мысль о еде становилась невыносимой. Елена не хотела есть. Ей нравилось ехать в машине и гладить собаку, которая позволила себе задремать. Интересно, кем были ее прежние хозяева? Они ее предали? Или Шива сам сбежал, не в силах терпеть боли? Не важно… Елена подарит ему свою заботу и свою любовь.