Текст книги "До новых снов с тобой...(СИ)"

Автор книги: Ana LaMurphy

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

– Когда боль проходит, ты всегда исчезаешь.

Деймон увидел девушку, стоящую в очереди впереди. Она была хороша собой, но его больше не возбуждала… Сальваторе усмехнулся и решил взять еще бутылку виски с рядом стоящего прилавка.

– Ты же прекрасно понимаешь, что между нами ничего не может быть.

– Да, – ответила Бьянка. – Понимаю.

Сальваторе принялся выкладывать продукты, делая вид, что не замечает старую подругу. Меньше всего ему хотелось сейчас общения и того, чтобы она копалась в его душе.

Да, в нем царила ревность. Елена сейчас где-то с этим… Ему не хочется делить свою девушку с кем-то еще.

Но он должен. Должен смириться с той мыслью, что однажды ему предстоит покинуть ее. Однажды. Рано или поздно.

Пусть лучше поздно!

Или оно уже наступило? Почему так быстро?

Сальваторе расплатился за покупки и, взяв пакеты, отправился к машине. Бьянка курила, стоя рядом. И почему в этом городе каждый обречен на счастье? По какому принципу такое награждение? Ответов не было, и никто никогда их не даст.

– Что? – раздраженно просил он, глядя в ее глаза. – Что ты хочешь услышать от меня еще?

Она выпустила дым ему в лицо и, улыбнувшись, выкинула сигарету, растоптав ее своим таким красивым босоножком.

– Я завязала. Устроилась по специальности.

– Серьезно? – прищурившись, спросил мужчина.

– Да… Надоело… Как в глаза детям смотреть-то?

– Ты?..

– В будущем, – пояснила подруга.

– Тебя подвезти? – бывшая злость куда-то делсть. Бьянка не виновата в том, что он питает чувства к собственной дочери.

– Да нет, я встретила подругу… Она на машине.

Сальваторе поцеловал в щеку девушку, прекрасно понимая, что это была их последняя встреча. Мужчина скрылся, а девушка, усмехнувшись, направилась к шикарному порше.

Бьянка закрыла дверь и устремила взор на Кэролайн, которая с улыбкой смотрела туда, где скрылся Деймон. Форбс убавила громкость на магнитоле и, хищно улыбнувшись, уставилась на Бьянку.

– Он показался мне… каким-то загруженным, – произнесла Бьянка, понимая, что ее подруга желает знать всю информацию.

– Еще бы! Они же преступили все границы! А когда такое происходит – все идет под откос.

– Откуда такая уверенность? – прищурившись, промолвила Бьянка.

– Я этот фильм уже тысячу раз пересмотрела.

Она никогда не давала простых ответов. Это либо метафоры, либо ложь, и Бьянка не знала, что было сейчас. А Кэролайн и не собиралась пояснять. Она прибавила громкость на мониторе и, включив первую передачу, нажала на газ.

– Куда мы? – поинтересовалась Бьянка.

– В клуб. Я хочу отпраздновать.

– Что? – собеседница пришла в еще большее недоумение. Кэролайн лишь хищно улыбнулась.

– Премьеру предстоящего спектакля.

В полночь машина довезла Елену до фермы. Девушка вышла из автомобиля и тут же бы упала, если бы не схватилась за дверцу. И угораздило же ее так напиться! Клаус вышел из автомобиля и, взяв девушку за талию, повел к дому. Гилберт уцепилась в его плечо и послушно плелась до самого порога.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Сальваторе. Он стремительно преодолел расстояние и, схватив дочь, тут же прижал ее к себе. Майклсон выше поднял подбородок и внимательно смотрел на своего главного соперника, который пытался привести в чувства напившуюся Гилберт.

– Какого хрена ты творишь? – сквозь зубы процедил Сальваторе. – Что ты сделал с ней?

– Пальцем не тронул.

– Деймон, он говорит правду. Я сама захотела напиться.

– С тобой отдельно поговорю. Сядь на место!

Шатенка плюхнулась на скамейку, на которую предварительно ее усадил Деймона. Кажется, сейчас будет драка. И Гилберт вряд ли сумеет их разнять, поскольку головная боль заставляет забыть обо всем, а желание забыться сном стало слишком сильным.

– Ты никогда не сделаешь ее счастливой. Отпусти.

Он позволил ей напиться… Ведь иногда нужно совершать глупые поступки. Иногда, но стоит! И Деймон злился во все не по тому, что его дочь была в состоянии опьянения. Он злился потому, что ревновал, не желая ее делить с кем-либо. А вдруг рано или поздно она скажет ему, что влюблена, что хочет быть с другим?..

Так иногда случается: умом понимаешь, что вместе быть нельзя, а когда наступает подобный момент, появляется дикий страх потерять! Он лишает рассудка.

– Я ее не держу. Захочет – сама уйдет, – с усмешкой ответил он.

– Она вверила тебе свою независимость, – процедил соперник. – Ты сделал из нее свою ручную собачонку.

– А ты – отбивную грушу!

– Я люблю ее!

Они бы ввязались в драку, если бы не звон мобильного. Сальваторе отошел на несколько шагов и, нажав на кнопку «Вызов», злобно произнес:

– Алло?

И Клаус, и Елена видели, как изменяется выражение лица Деймона. Злость и ярость исчезли, уступив место таким эмоциям как страх, отчаянье и боль. Сальваторе сделал несколько глубоких вдохов и медленно сел рядом с Еленой, которая не двигалась, боясь попасть под горячую руку.

И Кэролайн недаром предчувствовала бурю, недаром так долго длилось это затишье и недаром Елене хотелось как можно больше времени провести рядом с Сальваторе. Все трое еще не знали, что их ждет впереди, но точно были уверены в одном: жизнь поменяется для каждого и далеко не в лучшую сторону. Во всяком случае, для большинства.

В отдалении стали слышаться цыганские напевы, потом – музыка дудука, который не вселял в сердце ничего кроме тоски и чувства обреченности.

Машина под названием «жизнь» так стремительно мчалась по трассе, что не заметила крутого поворота. И последствия такой невнимательности будут катастрофическими.

Сальваторе мигом поднялся. Елена тоже, но в ее глазах сразу все поплыло, а голова стала болеть еще сильнее. Клаус просто молчал, внимательно следя за всем, что происходит.

– Что случилось? – тихо промолвила она.

Сальваторе не собирался рассказывать правду при Майклсоне, но и оставлять Елену с этим… тоже не горел желанием. Но страх потерять того человека, который всегда был рядом – был сильнее ревности.

– Будь тут. Я в поликлинику.

– Деймон! – превозмогая боль, крикнула девушка.

– Я сказал: будь тут. Приеду – позвоню.

И Сальваторе, скрывшись в салоне автомобиля, стремительно направился в сторону города, туда, где его еще, может, ждут. А может, и нет. От этого страх становился еще сильнее.

====== Глава 36. Ноты слез. ======

На словах мы все философы, но когда дело доходит до серьезных проблемах – куда же девается наше всезнающая сила? Те советы, которые мы раздаем направо и налево, неожиданно забываются, становясь трудно применимыми на практике. Они гаснут как фитиль… В мгновение ока превращаясь в пепел, в золу, а потом этой сажей пачкаешь пальцы и душу, а затем остаются только воспоминания…

Болезненные воспоминания.

Он пытался сохранить трезвость рассудка и все сильнее вжимал педаль газа. Свежий воздух, проникающий через открытое окно, почему-то не остужал пыл. Руками вцепившись в руль, он устремил взор на ночную трассу, ведущую к городу, в поликлинику к той девушке, которая была когда-то смыслом. У Розали передозировка. Очередная.

Сальваторе всегда мечтал вновь чувствовать жизнь. И что? Контраст чувств. Любовь к собственной дочери, нездоровое влечение, страсть сводящая с ума, борьба внутренних противоречий, проблемы с лучшей подругой! И вот он! Вот она жизнь во всем ее проявлении. Любовь. Страсть. Нежность. Разлука, породившая липкую, всепоглощающую тоску. Вновь страсть. Опиум мнимого счастья. Боль. Разочарование. Ревность. Безысходность. Елена стала тем стимулом, тем фактором, который пробудил эту нездоровую тягу к жизни. О Боже, как же он хочет жить! Деймон желал, чтобы Елена оказалась не его дочерью. Он просто-напросто желал быть с нею, любить ее, заниматься любовью с нею. Он желал, чтобы с его Розали было все в порядке, а эти счастливые дни, проведенные на ферме, никогда не забывались. Он желал жить, любить, дружить. Он хотел, чтобы кровь бурлила в венах, а ноги становились ватными от близости, чтобы сердце колотило как бешеное. И сейчас магма жизни обожгла, оставив эти волдыри действительности и разбитых мечтаний. Даже если все решится с Хейл, появится проблема с Еленой. Ему надо оставить ее. Ему надо остаться снегом на ее руках, пеплом на ее щеках, слезами на глазах… Ему надо оставить ее, ибо с ним будущего у нее нет.

Елена и Деймон думали об одном и том же, хоть и не подозревали. И пока Клаус разузнавал правду у врачей, Гилберт сидела на скамейке, покачиваясь из стороны в сторону и пытаясь собрать хоть какие-то детали. Они были счастливы несколько дней, несколько ночей. Но сейчас Елена чувствовала, что она подошла к той границе, которую пора переступить вновь. Вновь пойти по лезвию, вновь учиться дышать заново, жить по-новому… А слезы душат и душат.

– Розали Хейл, – вдруг проговорила Гилберт и, поднявшись, подошла к Майклсону. – У нее в последний раз был передоз… Это она! Клаус, это она!

Мужчина схватил ее за плечи и, сильно сжав их, произнес:

– Я все сделаю, слышишь? Только успокойся.

Майклсон стал звонить всем, впуская вход убедительные угрозы, узнавая таким образом информацию.

«Он хороший», – промелькнуло в ее голове. Когда-то он стегал ее плетью, чтобы сделать из юной цыганки развлечение для своего карнавала. Да, раньше он был жестоким, циничным ублюдком, а сейчас он готов бросить все бисером к ее ногам.

Это как быть меж двух огней. И куда бы Гилберт ни бросилась, она будет сгорать и в том, и в другом потоке раскаленных чувств, которые вытягивают всю жизненную энергию. Она помнила, что однажды кто-то сказал ей: «Лучше прожить миг, но ощутить весь контраст чувств, чем прожить вечность, оставаясь мраморной статуей». И Елена согласилась… Но в эту самую минуту, когда ее сердце отдано одному человеку, а другой человек готов весь мир готов бросить к ее ногам, в эту самую минуту, когда появилось это предчувствие нехорошего – почему захотелось променять миг на вечность?

Глубокий вдох. В легкие проникает всеобъемлющая, ужасающая пустота, которая холодит душу и сердце, разрывая на мелкие кусочки надежды на будущее. Выдох. Вместе с воздухом наружу уходит ощущение счастья.

– Я узнал, в какой она клинике.

– Отвези меня к… – шатенка ухватилась за плечи Майклсона. – Прошу! Он там с ума сойдет… Пожалуйста.

Везти эту девушку к тому, кого она любит. Клаус понимал, что его шанс быть с ней – один из бесконечности. Но Майклсон будет следовать за этой цыганкой, которая украла не только его сердце, но и его жестокость.

А на небе царила красивая, одинокая луна, словно заставляя всех останавливаться и смотреть только на нее… А звезды? Они прекрасны! Когда-то, мучаясь бессонницей, он шатался по этим тротуарам, пиная то, что попадало под ноги, когда-то он, мучаясь бессонницей, любовался этими холодными звездами и равнодушной ко всему луной. Потом возненавидел тех поэтов, художников и композиторов, которые этим восхищались, ведь что может быть упоительного в мертвых небесных телах? Когда-то, слоняясь часами по ночному городу он искал смысл в каждой банке… А сейчас смыл был только один: жить. Жить, чтобы легко дышалось, чтобы сердце билось бешено, но не от тревоги, а от любви, и чтобы дружба напоминала пение птицы, а не укус кобры.

Сальваторе стремительно влетает в клинику. Игнорируя какие-либо вопросы медсестры, он проносится мимо дежурного и мчится вперед, не зная, где именно его подруга.

– Деймон!

Сальваторе оборачивается и видит Стоунера. Это единственный человек, которому можно доверять.

– Где она?

Подходит какая-то девушка. Оказывается, что это Мередит – тот врач, который занимается делом Розали еще с первого ее попадания в клинику. Сальваторе не хочет выслушивать Стивена или эту Фелл. Он вновь направляется к дверям, ведущим в центр клиники. Его нагоняет Мередит и, хватая за руку, заставляет остановиться.

– Где она?

– Послушайте, вам туда нельзя!

– Что с ней? Передоз или та правда?..

– Мы откачали ее пару часов назад и…

– Часов? – злость, как вода из переполненного стакана, как река из берегов, как магма из жерла вулкана… И она сжирала все на своем пути. Сердце бьется все быстрее и быстрее, а в глазах темнело. Жизнь бьет ключом. Это как пульсация. Как гейзер. – Какого хрена вы так поздно позвонили?

– Мы вязли у нее кровь, – продолжала Мередит. – Дело в том, что у Розали ВИЧ.

Воздуха стало катастрофически мало.

Что это значило? Крест на карьере – но это самое малое, что его беспокоило. Крест на личной жизни. Нет будущего брака, нет будущих детей. Его Розали заражена этим вирусом, и теперь все вышло из-под контроля. Неужели это наказание за совершенные грехи? Неужели это конец?

– Где она?

– Вам нельзя туда!

Сальваторе вырывается и бежит далее по коридорам в поисках нужного отделения. Сейчас ему было плевать, даже если за ним следом пойдут полицейские. Ему просто нужно увидеть ее, просто спросить какие мотивации и какая сука подсадила его Розали на иглу.

Эти лампы, которые периодически мигали, начинали выводить Деймона из себя. Он кричал ее имя, открывая двери палат, пугая всех присутствующих. Какая-то медсестра попыталась его остановить, но он грубо отшвырнул ее, не думая о последствиях. В лабиринтах этих коридоров, он совершенно не находил родную душу.

Поворот направо. Еще несколько дверей, и лишь последняя дверь оказалась нужной. Деймон закрыл дверь и, подперев ее стулом, кинулся к девушке. Она сидела на самом концу кровати и, перебирая пальцами простынь, смотрела в никуда. Волосы растрепанные, одежда порванная, а вены все в проколах. И где та яркая, эффектная блондинка? Где ее улыбка? Ее смех? Он сейчас бы много отдал, лишь бы увидеть ее прежнюю.

Сальваторе развернул ее к себе и ужаснулся. Синяки под глазами, потерявшие былой блеск, кожа бледная, волосы выцветшие, а вид ее говорит только об одном: все кончено.

– Я сама себя погубила, – тихо прошептала она. – Не ищи… не бейся… оставь…

Нет! Он бы так и сделал. Но встреча с Еленой его переменила. И теперь в его лексиконе появилось то слово, которое несет в себе силу, мощь и жизнь: бороться. Бороться против желания сдаться и пустить все на самотек. Бороться с собственными противоречиями, с самим собой, с чувствами. Бороться за себя! Бороться за кого-то…

– Причина? – сквозь зубы процедил он. – Назови мне хоть одну гребанную причину.

Хейл усмехается, а потом поднимается и отходит к окну. Даже вены на ногах – и те исколоты! Блондинка резко разворачивается и устремляет взор безумных глаз на мужчину.

– Тебе нужна причина? У нас нет причин! Есть только зависимость!

– У тебя было все!! Зачем ты так опустилась?

– Потому что любила! – девушка подошла к мужчине и, сев схватилась за воротник его рубашки. – Она любит тебя, а я тащу тебя на дно! Она научила тебя жить, а я нет! Он любима тобой, а я нет!

– Это глупо! Колоться из-за неразделенных чувств! Я считал тебя умной девушкой, а сейчас ты мне напоминаешь шестнадцатилетнюю девочку-подростка, – он убрал ее руки и, поднявшись, сделал несколько шагов назад. – Ты омерзительна!

Она подняла голову, но слезы все равно потекли по щекам. Это бессилие… безысходность… неверие… Это тупик.

Мужчина хватает Хейл за плечи и, поднимая ее, прижимает к себе. Она обнимает крепко его в ответ, давая волю рыданиям. Что ей теперь делать? Как дальше жить? И как бы она не винила Сальваторе – только Розали погубила свою жизнь! И они оба понимали это.

– Я не могу так!

– Послушай, – он сжимает ее заплаканное личико ладонями. – Ответь на мой вопрос, и я обещаю: я брошу Елену, я буду с тобой, слышишь? Мы переживем это, девочка моя… Просто ответь.

Все вышло из-под контроля. Вот она – та, которая ему нужна. Ему надо научить ее жить, дышать, любить, поверить в себе. А Елена… просто не его судьба. Просто не в масть выпала карта, просто проиграл партию шахмат, просто не его счастье… И он говорит правду, он будет с Розали! Хоть навсегда полюбил только одну девушку…

– Кто подсадил тебя на наркотики? Кто был твоим поставщиком? Скажи мне… Скажи, и я останусь с тобой.

Слезы стекают по ее лицу… В дверь начинают стучать, и Деймон знает, что скоро ее взломают, и его вышвырнут отсюда, а еще и привлекут к административной ответственности.

– Скажи!

Она закрывает глаза и убирает его ладони. Секунда на концентрацию. Потом Хейл уверенно произносит лишь:

– Я скажу, но знай, что я не лгу. Так было с самого начала, но не могла тебе сказать… Это убило бы тебя…

Дверь вот-вот слетает с петель.

– КТО?!

– Изабель Флемминг.

Вышибают дверь, и в палату влетают полицейские. Они припечатывают Сальваторе к стене и, загибая руки, надевают на них серебряные браслеты.

– Что происходит? Что вы делаете? – спрашивает Розали, пытаясь прийти в себя от пережитого шока.

– Мистер Сальваторе, вы арестованы по подозрению в продаже и хранении наркотиков. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Вы понимаете свои права?

– Что вы делаете? – срывается на крик Хейл. – Какие наркотики? Какие к черту наркотики? Я – его адвокат, я имею право знать!

Адвокат, который находится в клинике с целой кучей проблем и диагнозов. Полицейские усмехнулись.

– Что вы делаете? Нет!

Хейл бросилась бы с криками на сотрудников полиции, если бы ее не связали санитары. Сальваторе повязали и повели к выходу. Он не знал от чего в шоке больше: от диагноза Розали, от ее шокирующей правды или от того, что его подозревают в продаже и хранении наркотиков. Деймона, под взором Стоунера и других специалистов, выводят в холл. Там он видит Елену.

Она глазами, полными испуга смотрит на Сальваторе. Плачет сломанная девочка.

– Что вы творите? – крикнула шатенка и бросилась к копам. – Отпустите! Что вы делаете?!

Полицейский грубо отшвыривает Елену. Сальваторе начинает выкарабкиваться, чтобы набить морду этому ушлепку, который посмел поднять руку на его дочь, но Деймон получает удар под дых. Гилберт поднимается и бросается к Клаусу. Она молит его разузнать правду, говоря, что согласна на новые удары плетью, на новую игру в русскую рулетку. Она согласна на это, только пусть он знает, что происходит. Майлксон кивает и подходит к главному. Все выходят на улицу. Девушка бросается следом.

Возле машины Сальваторе стоят понятые и видно, как конфискуют пакеты, доверху наполненные белым порошком. Много полицейских автомобилей с мигалками, толп зевак и первых журналистов. Елена чувствует, как задыхается. Она чувствует, как сердце готово разорваться в клочья. Гилберт бросается к Сальваторе, но ее вновь отталкивают.

Наконец, Майклсон возвращается.

– Что с ним? – сквозь зубы цедит Елена. – Что с ним?!

– Елена,.. его арестовали по подозрению в хранении и продажи наркотиков. В его автомобиле найдено около килограмма кокаина, а еще найдены запрещенные психотропные вещества и …

– Что? Это бред! – закричала цыганка. – Это ложь! – она, не дослушивав Майкслона, бросается к машине. Руками стучит по стеклам.

– Я вызволю тебя, слышишь? – кричит она, тарабаня по стеклу. – Я вызволю тебя! Я обещаю!

Деймон смотрел на девушку, которая со слезами на глазах, в состоянии аффекта, била стекло, говоря какие-то несвязные слова. Состояние полного шока не давало Деймону понять что вообще происходит. Пока ощущение прострации заполонило его, и вся былая спесь сошла на нет. Он ничего не понимал. Лишь одна мысль резала сердце: ему придется расстаться с Еленой ради Розали, ради самой Елены.

По газам. Автомобиль срывается и уносит Сальваторе вдаль. Девушка снимает туфлю и кидает ее в машину, но промахивается. Она кричит во все горло, не скрывая своих эмоций. Боль душит, разрывая на части последнее, что осталось от души. Девушка падает на колени и, закрывая руками лицо, плачет, срываясь на крик. Она не помнит кто она, где она и как она здесь очутилась. Лишь всепоглощающая боль, лишь страх за то, что он лишится свободы, лишь страх за его жизнь бушует в ее сердце. Кто-то подставил Сальваторе, кто-то разрушил его жизнь!

– Это ты! – она поднимается и бросается с кулаками на Майкслона. – Это ты! Из-за тебя!

Мужчина прижимает ее к себе спиной и крепко держит, сжимая ее сотрясающееся от судорог тело. Гилберт вновь кричит, вновь обвиняет его, а потом просто рыдает, отдаваясь своим чувством. Все, что накипело за последние дни, стало выливаться наружу. Игра в рулетку, смерть Тайлера, правда о нем, истинная сущность Клауса, любовь к Деймону и понимание, что ничего не будет… Елена слишком долго сдерживала эмоции, и сейчас они вышли наружу, вылились, вырвались. Зверь, который был заперт в клетке, выбрался наружу. Выбрался и теперь желает буйствовать и неиствовать.

Клаус отпустил ее и развернул к себе. В глазах – пустота. Руки холодные, но не от температуры воздуха.

– Сколько?

Он понял вопрос. Она смотрела на него этим безумным взглядом. Она не верила.

– До десяти лет.

Девушка закрывает глаза, а потом, открывая их, произносит серьезным, холодным голосом:

– Ты сможешь его вытащить?

Может. Но хочет ли? Ведь это отличный шанс быть рядом с ней.

– Пожалуйста, – произносит она, приближаясь к нему и обнимая за плечи так, что становится больно. – Пожалуйста, спаси его! Я умоляю! Я буду делать все, что ты захочешь, слышишь? Я дам любое обещание, выполню любую твою просьбу – ты же знаешь, что я это умею, но вытащи его из этого дерьма! – произнесла она, чувствуя, что сейчас сорвется на крик. – Спаси!

– Я все сделаю, слышишь? – Клаус хватает ее за талию и привлекает к себе. – Сделаю, обещаю. Я вытащу Сальваторе, узнаю, кто подставил его… Но сейчас нам надо уехать.

– Да. В участок!

– Нет! Тебе надо отдохнуть, а утром, – я обещаю, – я займусь поисками лучших детективов и адвокатов. Просто верь мне и делай то, что говорю.

Елена кивнула и последовала за ним в машину.

Вот и все. Все чувства испиты до дна. Любовь и все вытекающие из нее лишь опаляют душу, затмевая разум и рассудок. И этот океан чувств оказался соленым из-за слез, из-за боли… Юная цыганка, которая умела радоваться жизни ,теперь поглощена на дно океана, где много чудовищ, неизвестности, а давление становится таким сильным, что невозможно верить в то, что всплывешь и вдохнешь свежего воздуха. Невозможно больше верить, невозможно больше жить.

Остается лишь одно: падать на самое дно.

====== Глава 37. Скурить до фильтра. ======

Руки в серебряных браслетах. Походка быстрая, неуверенная. Два ублюдка с обоих сторон следят за тобой, как за последним отморозком на этой земле. Надзиратель справа держит наготове электрошок, срабатывающий на расстоянии, а слева – пистолет. И самое характерное, что его только подозревают, но складывается впечатление, что он Дьявол во плоти и предстанет перед судом за все содеянные им грехи. Немного болит запястья рук, а еще спина от жесткой кровати. В душе какая-то безудержная, всепоглощающая пустота. В голове – ни одной мысли. Лишь образы, как слайды в диафльме – то Елена, то Розали, то Изабель… Женщины его погубили!

…Или чувства по отношению к каждой из них?..

Деймона заводят в комнату для свиданий. Снимают наручники и оставляют в покое. Сальваторе даже удивлен, что ему положено столько привилегий. Он садится за стол, оглядывая это помещение.

Комната в стальных оттенках была маленькой, но просторной. Зеркало, висящее на одной стене заставляло его себя чувствовать какой-то подопытной крысой. Охранник возле двери сохранял бесстрастность, полное отсутствие эмоций. И только дубинки, оружие, электрошок – все говорило о том, что этот парень был явно настроен не на позитив.

Деймон пребывал в состоянии апатии уже третий день подряд. Разговор с адвокатом, встреча с прокурором – все напоминало серию очередного сериала, который не имеет к его жизни никакого отношения. Что это было? Наверное, отрицание всего происходящего, или состояние аффекта. Раньше Сальваторе такого не испытывал, даже пребывая в депрессии и испытывая апатию, он мог анализировать, сопоставлять… А сейчас ничего. Только пустота.

Дверь открылась и в комнату кто-то вошел. Ее запах сразу заставил его немного отвлечься от своей прострации. Мужчина поднялся и тут же оказался в объятиях самого родного и любимого человека. Обнимать ее – дышать. Сейчас он только снял кислородную маску, а еще скинул с себя шелк безразличия и, наконец, начал ощущать первые чувства. Елена поцеловала его в щеку, в уголок губ, но воздержалась от дальнейших действий во избежание подозрений. Шатенка подвинула стул к его стулу и села напротив. Она сильно сжала его руки в своих и не сводила взора своих проникновенных глаз, пытаясь перебороть слезы, которые уже давно сыграли в предателей. Гилберт выглядела потрепанной: волосы растрепаны, лицо опухшее, одежда помятая и не такая яркая и опрятная, как в минувшие их встречи… Это их первая встреча за последний три дня.

– Ты забрала результаты экспертизы? – спросил он, вспоминая, что просил сделать это ее через адвоката.

– Я вытащу тебя отсюда, Деймон, – прошептала девушка, крепче сжимая его руку. – Слышишь? Я тебя обязательно вытащу. Обещаю. Я умею держать обещания…

– Знаю, – он придвинулся ближе и коснулся ее лица пальцами. Капли ее слез остались на его коже, заставляя все струны его наигрывать «Мелодию слез» Бетховена. Он чему-то усмехнулся, вспоминая их первую встречу, ее стеклянный взгляд, ровную осанку и полную непроницаемость. Только сейчас Сальваторе удалось заметить, как же она похожа на него. Еще при первой их встрече можно было догадаться, что эта юная, пленная страстями цыганка унаследовала характер своего отца.

– Клаус хороший, – уверенно промолвила Гилберт. – Он нанял адвоката, устроил эту встречу, он обещал, что…

– Ты у него? – это была не ревность. Скорее, беспокойство.

Вы когда-нибудь видели, как появляющиеся трещины на льду? Внезапно. Одна большая, а от нее – множество других. И глыбы льда начинают двигаться от потока живительных вод, от их быстрого течения, а потом этих глыб все меньше и меньше – они тают, а с юга возвращаются птицы… Теплое солнце согревает воды мерзлой некогда души. Сейчас он беспокоился за нее, как отец беспокоится за свою дочь, любил, как мужчина любит женщину… Сейчас он ощущал, как глыбы его лицемерия, апатии и цинизма тают под лучами ее жертвенности, любви и отзывчивости… А птицы – это мечты, это желания… Желания жить, желание любить, желание бороться…

«Я слышал скрежет кровеносных систем, я слышал, как капает в кране вода и даже звук шагов соседей, живший сверху. Я слышал тиканье часов и пустоту. Я научился слушать и слышать тишину.

Но только сейчас услышал биение сердца и струны собственной души, которые наигрывают «Мелодию Слез»… Ты уже спасла меня, Елена… Ты боролась так отчаянно и рьяно, терпя все мои выпады. Плети по спине, холод металла у виска… Ты выстояла, отстояла. И поверь, любимая, лучше быть запертым в клетке из металла, чем в клетке собственного безразличия, которая не пускает вглубь той Вселенной чувств, которую ты открыла мне…

Мое сердце живое. Моя душа дышит… Хоть разум все еще в смятении».

– Он вытащит тебя, – промолвила девушка. – Я обещаю.

– Ты уже спасла меня. Остальное делать не надо…

– Надо! Возьми, – она достает что-то из кармана, а потом застегивает на запястье мужчины черную веревочку с подвеской в виде синего камня. Тот самый камешек, который она сжимала, когда шла на встречи с Тайлером. Тот самый камешек, который она сжимала, когда шла на операцию, на удары плетью…– Согласно цыганским поверьям, – вдруг с акцентом заговорила девушка. – Он будет защищать тебя. И ни снимай! Чтобы не происходило – не снимай…

Сальваторе чувствует, как теряет контроль. Ему хочется познать эту девушку снова… хочется поцеловать, обнять, раздеть, любить…

– Ты забрала результаты экспертизы, Елена?

– Я живу на ферме. Клаус навещает меня, – продолжала цыганка, не нарушая своего безупречного акцента. – Я устроила уборку.

– Елена, какие результаты? – повторил Сальваторе.

– Я хочу клумбу… Может, даже искусственный водоем. Денег хватит. Твоих, моих…

– Елена! – не выдержал мужчина и сжал ее руки, заставляя посмотреть на себя. – Что показала экспертиза?

И «Мелодия слез» сменилась «Лунной сонатой», что говорило лишь об одном: все худшее еще впереди. Девушка закрыла глаза, опустив голову, и это заменило слова.

Прежнее воспарение души сменилось угнетением. Последняя надежда умерла. Она – табу. Она – грех. Она – Дьявол. Она никогда не будет принадлежать ему.

– А мне плевать, – проговорила Елена, поднимая взгляд. – Мы слишком много прошли вместе, мы слишком много преступили, – Елена поднялась, и ее руки выскользнули из его, как и надежда из души. – Я больше не хочу бегать, я больше не хочу что-то искать и кого-то любить… Я хочу быть с тобой.

Она скрылась, оставляя ослепленного солнцем человеком. Солнце, которое обжигает, солнце, которое согревает, иссушает.

Сальваторе усмехается, упираясь локтями о стол, зарывается пальцами в волосы. Он пытается совладать с чувствами… Ему нельзя быть с Еленой. Нельзя, кто бы что ни говорил!

Вошел еще один посетитель. Сальваторе усмехнулся и, облокотившись о спинку кресла, скрестил руки на груди. Она, демонстрируя свою грацию и свое хищничество, села напротив. Н-да, надменности хоть отбавляй, впрочем, как и желчи, а еще – и лицемерия. И как он мог любить ее? Как мог восхищаться этой цыганкой, которая способна лишь на разрушение чужих судеб? И она любила? Нет, ее любовь – это страсть, это вожделение… В ее сердце нет чувств. В ее душе нет струн. А в ее глазах нет того бога жертвенности, который есть в глазах их дочери.

– Я не стану извиняться. Мне не за что.

– Я и не ожидал.

Изабель закурила. Это их вторая встреча после того прощания в их доме. Столько воды утекло! Столько слов сказано, стихов написано, дел сделано, поступков совершено. А она остается такой же неприкасаемой и спокойной, как и когда оставляла свою дочь, уезжая в Европу для продажи наркотиков, покидая его, когда они были молодыми.

Деймон прищурился и, придвинувшись ближе, прошептал:

– Из-за белого пепла ты бросила нашу дочь, когда та больше всего нуждалась в поддержке?

Она выпустила дым и, придвинувшись ближе, тоже прищурилась. И вопреки законам жанра не было никакого раскаяния, никакой исповеди. Сука.

– А как по-твоему я добилась таких высот? Елена ослепла в семь, а я всего лишь хотела счастья для нее.

– И бросила ее!

– Ты тоже не появлялся, знаешь ли…

– Не смей, – сквозь зубы процедил Сальваторе. – Если бы ты сказала – я бы не…

Он оборвал собственную фразу. Последние детали головоломки их семейной драмы становились на свои места. Теперь картинка приобрела целостность, теперь расставились все точки над «i», и разъяснились все акценты.